Положа руку на сердце, российский литературный Парнас переживает сегодня не лучшие времена. Вырвавшись из-под Молоха советской цензуры и впав по этому поводу в легкомысленную эйфорию, он как-то не обнаружил, что вместе с цензурой его освободили и от всего остального: от Домов творчества, Литфонда, писательских поликлиник и дач, щедрых гонораров, зарубежных командировок и многого другого, что в советские времена делало удостоверение Союза писателей не менее престижным, чем билет члена КПСС. Растерявшиеся писатели принялись искать нового места в изменившемся мире. Одни подались в политику (и были оттуда за неспособностью немедленно выдворены), другие в эмиграцию (плотно усевшись на пособие по безработице), - но самые упорные держались за свое ремесло в надежде, что они будут востребованы новым читателем.
Увы, новый читатель оказался новым во всех отношениях. Он живет соблазнами западной культуры и читает книжки не иначе, как в формате Internet. А российский литератор в подавляющем большинстве оказался не готов к техническому вызову 21 века. Освоению новых культурных технологий он традиционно предпочитает сидение за ресторанным столиком ЦДЛ, в компании таких же, как он, прекраснодушных звездочетов. Русская литература может прекратить течение свое не из-за художественной, а из-за организационной беспомощности - в отличие от рациональной, картезианской, урбанистически ориентированной культуры Запада. "Что для немца здорово, то для русского смерть".
Попытки во что бы ни стало удержаться на печатной поверхности заставили некоторых литературных мэтров пуститься в рискованные эксперменты. Седовласые ветераны пера начали ругаться матом, Виктор Астафьев пробует силы в "русском порно" ("Так хочется жить", "Веселый солдат"), Андрей Битов пытается прописаться на страницах "Плейбоя", Владимир Войнович предается в "Замысле" срамным автобиографическим воспоминаниям. Особых читательских дивидендов они на этом поприще не сыскали и оттеснены на литературную обочину зубастыми постмодернистами, которые перехватили издательские возможности и гранты и поражают публику экстравантными "Generation P" (Виктор Пелевин) или генитальными романами Владимира Сорокина . Недавно пишущему эти строки пришлось побеседовать с французским славистом, профессором Fransua Lamere. "Видите ли, - меланхолично констатировал почтенный ученый, - у нас тоже всегда был свой андерграунд и собственная "срамная" проза (lettre du merde). Но она никогда не входила в зону культурного самосознания француза. Французская публика, если можно так выразиться, слишком респектабельна, чтобы тратить время на литературное полуподполье, которое так активно легализует себя сегодня в вашей писательской среде."
Но какое имеет ко всему этому отношение Юрий Поляков, главный персонаж нашего очерка? Вот именно, ни малейшего. Он - сам по себе в садах новейшей российской словесности. Из месяца в месяц и из года в год он пишет ироническую историю горбачевско-ельцинской России и войдет, кажется, в литературные хрестоматии новым Гоголем
Его писательская плодовитость поражает. К неполным пятидесяти годам он автор нескольких стихотворных сборников, диссертации о русской фронтовой поэзии, трех томов повестей и романов, теа- и киносценариев по собственным произведениям, а с недавних пор еще и публицист. Иные книги Полякова становятся бестселлерами, - такие, например, как "100 дней до приказа" (1987) или "Апофегей" (1989), а пилотная повесть "ЧП районного масштаба" (1985) вызвала, благодаря экранизации, прямо-таки общенациональный резонанс и стоила автору больших неприятностей. (Напомним читателю "Русского переплета", что речь в ней шла о краже знамени из районного комитета комсомола - типичный номенклатурный трагифарс.)
Проза Полякова не содержит никаких стилистических выкрутас и модернистских открытий. Юрий Поляков пишет не изящную словесность, а добротную реалистическую прозу. Перечисленные произведения, но также "Работа над ошибками" (1986), "Парижская любовь Кости Гуманкова" (1991), "Демгородок" (1993), "Козленок в молоке" (1996) - это скрупулезные жизнеописания советской школы, советской армии, комсомольской бюрократии, творческой интеллигенции. Если иностранному читателю захочется узнать, чем на протяжении последнего десятилетия были заняты головы образованного слоя России, он может обзавестись только что вышедшим трехтомником Полякова, и за несколько вечеров получит исчерпывающее представление об этом. Поляков знает, о чем пишет. Он сам прошел все названные университеты. Он избрал позицию иронического летописца, патриота со знаком минус и от произведения к произведению увеличивает процент ядовистости. Пройдясь по разным этажам советской жизни и не зная, к чему бы еще приложить перо зоила, он обратился в конце концов к собственному цеху. В "Козленке в молоке" он изобразил быт и нравы российского Союза писателей. Поскольку он сам является одним из его членов, получился очередной бестселлер. Под заголовком "Козленка в молоке " стоит уточнение: "Роман-эпиграмма". Точнее не скажешь. В двух словах: циничный литератор зарабатывает на жизнь тем, что сдает холостяцкую квартиру похотливому писательскому начальству, а затем вообще затевает нечто кафкианское: спорит с друзьями, что произведет в советские классики случайного собутыльника, разнорабочего Витю. Результаты ошеломительны: не написавший в жизни ни слова, Витек Акашин становится не только российским, но и международным классиком и вовращается из Нью-Йорка обладателем премии "Золотой Бейкер". Поскольку в "Романе-эприграмме" узнала себя вся столичная писательская интеллигенция, можешь представить себе, читатель , градус успеха и скандала.
Выше мы назвали Полякова новым Гоголем. Его последние хроники взывают скорее к Салтыкову-Щедрину. В свое время великий сатирик не оставил камня на камне от исторических мифов России. В романе "Замыслил я побег ... " Юрий Поляков проделывает то же самое с новейшими российскими кумирами и мифами. Хронологически время романа - это ГКЧП, отставка Горбачева, распад Союза, расстрел Белого дома, Чечня, первые финансовые пирамиды, развал российской армии, развал всего. Герой романа - заурядный партийный функционер, который сумел вовремя перебраться из райкомовского кресла в научно-исследовательский институт, затем в один из столичных банков, а в описываемое время намеревается бежать за границу. Не потому, что за ним числятся уголовные грехи, а просто потому, что жить в ельцинско-горбачевской России невозможно.
Роман написан в форме воспоминаний. Олег Трудович Башмаков перебирает в памяти случившееся с ним за последние десять лет и ужасается. Это бессмысленная гонка по кругу. Бывшие комсомольские сослуживцы, ставшие "новыми русскими", ведут себя, как перед последним Судом. Создаются и обесцениваются громадные состояния, разваливаются семьи, уголовники становятся политиками, а политики оказываются авантюристами, ничто не свято, в храмах торгуют, науки и искусства влачат существование и всюду торжествует грубый материализм.
Герой собирается бежать, бросив жену и захватив любовницу, на Кипр. Почему именно на Кипр? Он и сам этого не знает. Можно предположить - просто потому, чтобы пролежать остаток жизни на теплом кипрском пляже.
Башмакову далеко до положительного героя и совсем недалеко до отрицательного. Но он не подлец, не предатель, не трус. Он - жертва обстоятельств. Обстоятельства же в России всегда таковы, какими они описаны в "Истории города Глупова" М. С. - Щедрина. Русский обыватель вынужден либо рабски служить этим обстоятельствам, либо быть выброшенным на социальную свалку. Понятия "welfer" русское ухо на знает.
И, наконец, последний по времени роман Юрия Полякова - "Небо падших". Он еще более сатиричен. Юрий Поляков взялся описать в нем жизнь новорусской политической элиты Поскольку автор и ее знает не понаслышке, получились очередные щедринские "Помпадуры и помпадурши". Но - сказать ли - роман скучноват. О том, что творится за кремлевскими стенами, мы знаем сегодня по невероятному количеству скандальных газетных, телевизионных, а с некоторых пор еще и интернет-разоблачений. Недавно в русской Сети появлился сайт с красноречивым названием: kompromat.ru . Почитав его, можно не читать Поляковых. Это - русский Содом. К счастью, новая власть взялась наводить в своих кремлевских и парламентских аппартаментах порядок. Роман Полякова - как раз о том, что выметается сегодня из властных корридоров. И поэтому, повторяем, он немного запоздал. История с любвеобильным секретарем Горбачева пряна и ароматична, но она уже озвучена самим секретарем - через его сексуальные публикации. Так что будем ожидать от Полякова новых хроник и надеяться, что российская действительность настолько изменится в лучшую сторону, что даже наш главный Зоил перестанет страдать разлитием желчи и превратится из Савла в Павла.
ЕРДИТЫЕ
АЗЯТ