14.01.2019
20:54

То же, но в чём-то не то.

11.01.2019
19:05

Искренний Юдин

10.01.2019
13:14

Духовное или душевное?

08.01.2019
17:06

Разлетелись

04.01.2019
14:38

Вы как хотите...

03.01.2019
14:33

Гоголь в трансе

02.01.2019
16:41

Лишь Россия живёт вопреки или со всеми что-то неладно?..

25.12.2018
17:16

Живописные аналоги победного Высоцкого

21.12.2018
22:14

Тонус

21.12.2018
13:05

Эх, тоска, тоска!.. (Опыт медленного чтения)

20.12.2018
14:27

Много-много почему

19.12.2018
20:33

Слепой я

17.12.2018
16:53

О бедном поэте замолвите слово

15.12.2018
21:23

Вот я и дочитал...

14.12.2018
13:34

Незамеченный церковью бунт Караваджо

12.12.2018
14:36

Сал-ах, какой хороший художник!

09.12.2018
11:16

Чары Клода Лоррена

06.12.2018
09:51

Пощёчина? - Или я отвечу?

01.12.2018
11:25

Про муть

30.11.2018
14:09

Не ахти что

Я смущён. Собою.

Я заметил, что зачастую стал писать не потому, что меня распирает вдохновение, а потому что люблю писать.

Нет, я, конечно, учитываю нужду читателя (да даже и науки об искусстве), что требуется обеспечить новизну, ну и интересность (раз большие люди науки меня не признали, и я пишу не для них). Но всё-таки… Не опускаюсь ли я до графомании? Ведь особенных открытий не ожидается при удовлетворении желания писать.

Толкает меня на удовлетворение столь низменного желания два обстоятельства. Одно – я о самых интересных произведениях уже написал. Другое – новые произведения редко очень хороши. – Не о чём писать, короче. Но из-за краткости этой формулы она почти не верна.

Как-то меня спасает то, что произведений искусства бесконечно много. Вот, например, я на днях впервые подступил к рассказам Шаргунова. Первый рассказ дал о нём статью (см. тут).

А что мне делать, если второй (на 87-ми страницах), “Правда и ложка”, я несколько раз порывался бросить читать? Пишет повествователь от первого лица о своих предках. А они – известные в истории люди. Впечатление было, что Шаргунов поддался соблазну похвастаться родословной. – Так зачем, думалось, мне себя загружать таким хламом? – Я-то специализируюсь, если по-простому, на открывании себе и своему читателю скрытого смысла. Я ж не виноват, что часто неискусство считают за искусство и помещают первое среди второго, будто они равны.

Но я эту вещь дочитал. А в конце оказалось такое, что обещает и некую новизну и сюжет, то есть некоторую интересность изложения.

Вещь оказалась не только, возможно, со скрытым смыслом. Но и смысл этот, опять, возможно, не ведом сознанию Шаргунова. То есть, не исключено, что она написана под влиянием подсознательного идеала. Следовательно – она не без художественности.

Причём, мне сразу (что жаль) открылось, что подсознательный идеал этот – тот же, каким движимо было написание и первого рассказа, разобранного мною. Тогда сразу есть готовый сюжет – проверка правильности первого разбора.

Плюс идеал это не простой, а ницшеанский. Я потому так выделяю ницшеанский (не простой, мол), что его не многие понимают вообще (хоть творцы уже полтора века им вдохновляются). Многие ли, например, поняли, что Чехов – ницшеанец? Или его не любившая Ахматова? Или её любивший Бродский?

Плюс я сам так понимаю ницшеанство, что стоит непрестанно это повторять – вдруг будет усвоено кем-то.

Вот полстатьи и написано.

Ницшеанство охватывает от глубочайшего разочарования в действительности. Нет! Больше – во всём Этом мире!

Если б я не по диагонали читал рассказ-мемуар, я б вспомнил, каким несправедливостям подвергались при самых разных властях самые разные предки я-повествователя. Плохо всё в российском социуме устроено. Веками. Веками!

Но это одно привело б писателя всего лишь к постмодернизму (убеждению, что нет на свете ничего, достойного быть идеалом).

Но Шаргунов сделал большее.

Он связал историю его предков (я не думаю, что есть принципиальная разница между автором и я-повествователем) с историей серебряной столовой утвари, приобретённой давным-давно каким-то его предком. Эта история утвари постепенно превратилась в историю единственной оставшейся столовой ложки. Нет, история последней приобретает черты вполне постмодернисткие: даны несколько взаимоисключающих вариантов её пропадания. Впрочем, постмодернизм убивается тем, что варианты даны субъективно – как невнятное воспоминание о противоречивых рассказах разных старших маленькому мальчику, который взрослым ещё и плохо помнит рассказы. Но потом дан какой-то необъяснимый случай её возвращения. И совсем убивается постмодернизм намёком перед концом на сюрреализм (который я лично считаю ипостасью ницшеанства) с прямой отсылкой к Сальвадору Дали:

"Когда клонило в сон, он садился на стул и брал ложку в руку. Засыпал, ложка падала, просыпался и зарисовывал приснившееся”.

Правда и тут – далее – с трезвой оговоркой на кажимость:

"Кажется, если долго держать её [ложку] в руке, получится то же, что у некоторых фокусников и магов вроде прославленного Ури Геллера, будто бы чувствующего импульсы из космоса; она станет невесомой, начнёт таять, и можно опустить её голову нежным нажатием на перемычку или больше – заставить изогнуться одним лишь взглядом”.

А главное – в конце:

"Потому что не было никакой ложки.

 

Я её просто придумал.

 

Никогда этой чудо-ложки я не видел [хоть начинается с прибегания по телефонному звонку, что пожар, я-повествователя домой, и с нахождения среди сохранившихся вещей ложки]. Разве что в каком-нибудь забытом сне.

Но эта ложка – повод рассказать чистую правду.

 

И всё же грустно, мне очень жаль, мне так хотелось бы, чтобы она была или вдруг объявилась”.

Эта грусть – поэтизм. А он есть образ. Не романтический (при котором автор получает блаженство от убегания от мерзкой действительности в свой прекрасный внутренний мир, как бы докапиталистический, образом которого является старинная фамильная серебряная ложка, сама являющаяся образом прошедшего, но бывшего когда-то золотого века). Нет! При трезвости и грусти одновременно эти противоречия сталкиваются и рождают в душе читателя подсознательный катарсис (а душа автора противоречия породила из-за вдохновения), оба (катарсис и вдохновение) – подсознательные…

И если их осознать – это будет метафизическое иномирие, принципиально недостижимое, но как бы достижимое в акте творчества.

Не развенчивал бы Шаргунов выдумку трезвостью, если б он был просто романтик.

Противоречив не только финал рассказа. А любой его кусок: ужасное описывается с натуралистической любовью.

Возвращаемся и берём абы что:

"С Берией дружили – близко. Ходили друг к другу в гости. “Культурный человек”, - цокал языком режиссёр [Герасимов], рассказывая, как невысокий хозяин дачи, поблескивая лысиной и пенсне, играл им с женой “Лунную сонату” на огромном рояле, увлечённо в него окунувшись””.

Тут неважно, что Шаргунов применил выдумку. Берия "В юности учился играть на скрипке, и у него неплохо получалось, но из-за объективных препятствий он не смог продолжить обучение…” (https://fakty.ua/111958-sergo-beriya-quot-moj-otec-lavrentij-beriya-byl-dobrym-i-myagkim-chelovekom-quot ). На рояле играла его жена, а сам Берия писал картины маслом. Наконец, Шаргунов, наверно, сделал контаминацию: Жданов "очень неплохо играл на рояле” (https://www.sovsekretno.ru/articles/id/2866/). С другой стороны Шаргунов применил банальное мнение, что “Лунная соната” - это нечто лирическое. На самом деле это произведение трагического героизма. Название сонате дано ошибочное и не Бетховеном.

Так вот выдуманность тут не важна. Важно, КАК организовано всё. А организовано – столкновение противоречий (какими те выглядят во мнении обычных людей): злого с добрым. Оно призвано возбуждать переживание “над Добром и Злом”, как обычно и высказываются о ницшеанстве.

У меня, правда, ничего такого не возникло. Но потому, что я, повторяю, читал это как противный лично мне биографизм – по диагонали.

Да и вряд ли качественным является тут столкновение. Качественно, когда сталкиваются два противоположных “хорошо”. Или два противоположных “плохо”. Например, прелесть Стрекозы и трудолюбие Муравья. Или легкомыслие той же Стрекозы и тяжело-, так сказать, мыслие Муравья. В басне Крылова.

В общем, не ахти – рассказ Шаргунова. Но и не совсем ерунда.

Надеюсь, я буду полезен кому-то, ещё не умеющему глубоко постигать произведение искусства.

9 октября 2018 г.