Возрастание русофобии. - Япония как орудие западных держав. -
Японская агрессия. - Вероломное нападение. - Огромное численное
преимущество японцев. - Гибель русского флота. - Защита
Порт-Артура. - Мукден. - Цусима. - Япония просит мира.
Возрастание мощи Русского государства беспокоило западные страны.
Особенно их тревожило усиление русского влияния в Азии и на
Ближнем Востоке, где ущемлялись колониальные интересы и Англии,
и Франции, и Германии.
Русофобия стала ведущим фактором мировой политики.
Маленькая, экономически тогда еще довольно слабая, Япония стала
орудием западных держав для ослабления России на Дальнем Востоке.
Интересы России здесь ограничивались мерами укрепления обороноспособности
восточных границ и совершенно не имели агрессивного
характера. Беспокойство русского правительства вызывали попытки западных
держав и Японии расчленить и поработить Китай, превратить
его в ряд колониальных владений, упиравшихся в тело России. В интересах
Русского народа был независимый и дружественный Китай.
Такая позиция Русского государства не устраивала ни западные страны,
ни Японию (хотя тогда ей большого значения не придавали).
Желая ослабить Россию, особенно в этом регионе, Англия и США
берут Японию под свое особое покровительство (заключаются специальные
договоры), постепенно подталкивая ее на войну с Россией. Президент
Рузвельт даже предупреждает, что, если кто-то попытается выступить
против Японии, он "немедленно станет на ее сторону и пойдет
так далеко, как это потребуется".
Предстоящую агрессию против России поддерживала и Германия.
"Если Англия и Япония будут действовать вместе, - писал Бюлову
Вильгельм II в 1901 году, - они могут сокрушить Россию... но им следует
торопиться, - иначе русские станут слишком сильными".[1]
Японцы готовились к войне заранее. Уже в начале 1900-х годов на
стратегических пунктах будущего театра войны концентрируются войска,
проводятся учения, организовывается тыловое обеспечение. Особый
упор делается на строительство флота и подготовку флотского экипажа.
Для самой Японии предстоящая война имела важное национальное
значение. Посредством ее Япония хотела утвердить свое влияние на
материке, главным препятствием для которого была миролюбивая позиция
России. Западные державы, и прежде всего США, Германия, Англия,
оказывают Японии активную помощь в перевооружении, подготовке
и военном снабжении армии. В частности, германские инструкторы
перестроили японскую армию на современный лад.
К 1904 году Япония сосредоточила на дальневосточных границах с
Россией вооруженные силы по численности в 5 раз большие, чем русские
вооруженные силы в этом регионе. Оснащены они были самым современным
западноевропейским и американским оружием. Японский
флот был по крайней мере в два раза больше российского тихоокеанского флота.[2]
Царь прекрасно понимал, какое огромное значение имеет укрепление
дальневосточных рубежей России. Сведения, поступавшие ему, говорили
о политической подготовке к борьбе против России со стороны Японии,
тайно провоцируемой антирусскими силами США и западноевропейских
стран. Дальний Восток был самым уязвимым местом великой
державы, прежде всего в силу его огромной удаленности от центра и малолюдности.
Это, конечно, не могли не учитывать и враги России, уже
тогда думавшие не только о Китае, но и несметных богатствах Сибири.
С самого начала царствования Николая II осуществлялось форсирование
укрепления Дальневосточного военного флота. Принятая уже в
1895 году программа пополнения Тихоокеанской эскадры предусматривала
одновременно строительство 7 броненосцев, 2 крейсеров первого
ранга, броненосца береговой обороны, 2 канонерских лодок, 1 минного
крейсера, 1 минного тральщика и 4 контрминоносцев.[3] Общая стоимость
программы составляла 326 млн. руб.[4] Строительство велось исключительно
на российских верфях, которые были загружены до предела.
В 1903 году Царь утвердил новую программу, согласно которой были
построены 4 эскадренных броненосца, 2 крейсера, 2 заградителя и 2
подводные лодки. Всего перед войной с Японией на российский флот
выделено 513 млн. руб., что составляло около четверти годового бюджета
государства. Военно-морская мощь России увеличилась бы еще
более значительно, если бы не противодействие министра финансов
С.Ю. Витте, а потом В.Н. Коковцова. Витте возражал против заказа
за границей военных судов общей стоимостью 163 млн. руб., а Коковцов
добился отмены решения Особого совещания об ассигновании
50 млн. руб. на перекупку двух броненосцев, строившихся в Англии
для Чили и Аргентины, которые предполагалось ввести в состав 2-й
Тихоокеанской эскадры.[5]
Накануне войны происходит перевооружение крепостной и гаубичной
артиллерии. Царь с тревогой узнал об опасном для русских крепостей
недокомплекте вооружения. В 1903 году на отчете военного ведомства он
начертал: "Заявляю еще раз самым категорическим образом, что вопрос
о некомплекте орудий в наших крепостях представляется мне грозным...
настало время разрешить дело энергично, во что бы то ни стало".
В 1897 году завершена первая очередь перевооружения русской армии
трехлинейной винтовкой образца 1891 года. С 1898 года началась
вторая очередь перевооружения. Одновременно идет оснащение армии
новой полевой трехдюймовой скорострельной пушкой. К началу японской
войны армия получила 7150 трехдюймовых пушек. Всего же к началу
японской агрессии на перевооружение армии затрачено 257 млн.
руб., что вместе с расходами на флот составило гигантскую по тем временам
сумму - 775 млн. руб. Однако многие программы не были доведены
до конца, требовалось работы еще на несколько лет, и тогда бы
ни один агрессор не рискнул посягнуть на дальневосточный рубеж; понимая
это, японская военщина, тайно подстрекаемая всеми мировыми
антирусскими силами, торопилась с нападением.
Решение Японии напасть на Россию в 1904 году в немалой степени
связано еще и с тем, что Великий Сибирский путь к этому времени
был не завершен. Сибирская и Китайско-Восточная дороги не полностью
приспособлены к военным перевозкам, и еще не готовы Кругобайкальская и
Амурская дороги, обеспечивающие движение по собственно русской территории.
Движение поездов на этом направлении сдерживалось. Из-за недостатка
разъездов, которые планировалось построить позже по сибирской дороге,
можно было пропускать не более 8-10 пар поездов в сутки. Таким
образом, ограничивалась возможность быстрого сосредоточения
войск на Дальнем Востоке. В результате армия могла получить не
более половины требуемого ей военного контингента и боевого снаряжения,
которого на базах в Центральной России было достаточно. Позднее
особая государственная комиссия, изучив ситуацию, пришла к
выводу, что при более высокой провозоспособности Сибирской железной
дороги исход войны с Японией мог бы быть иным.[6]
24 января 1904 года Япония прервала свои дипломатические сношения
с Россией и отозвала своих представителей. Война казалась неизбежной,
но тем не менее до последнего момента Царь надеялся на благоразумие
японцев. Однако 27 января Япония вероломно без объявления войны
напала на русскую эскадру в Порт-Артуре, выведя из строя несколько
лучших русских броненосцев. Одновременно японцы атаковали русские
суда, стоявшие в Чемульпо (Корея). Японская эскадра из шести броненосцев
и восьми миноносцев атаковала крейсер "Варяг" и канонерскую
лодку "Кореец". В результате неравного героического боя русские должны
были отойти и затопить суда, чтобы они не стали добычей японцев.
Бессмертной славой покрыл себя в этом бою крейсер "Варяг". Врагу нанесен
ощутимый ущерб: потоплен миноносец, повреждены два крейсера.
В Царском Манифесте говорилось: "Объявляем всем нашим верным
подданным. В заботах о сохранении дорогого сердцу Нашему мира, Нами
были приложены все усилия для упрочения спокойствия на Дальнем
Востоке. В сих миролюбивых целях мы изъявили согласие на предложенный
Японским правительством пересмотр существовавших между обеими
империями соглашений по корейским делам. Возбужденные по сему
предмету переговоры не были, однако, приведены к окончанию, и Япония,
не выждав даже получения последних ответных предложений правительства
Нашего, известила о прекращении переговоров и разрыве дипломатических
сношений с Россией. Не предуведомив о том, что перерыв
таковых сношений знаменует собой открытие военных действий, Японское
правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать
нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артура.
По получении о сем донесения наместника Нашего на Дальнем Востоке
мы тотчас же повелели вооруженною силою ответить на вызов Японии..."
Наместник Государя на Дальнем Востоке генерал-адъютант Алексеев
был назначен главнокомандующим всеми вооруженными силами японского
фронта, начальником штаба стал генерал Жилинский, военный
министр Куропаткин - командующим Манчжурской армией, а адмирал
Макаров возглавил Тихоокеанский флот.
Вероломное, внезапное нападение японцев дало им огромное стратегическое
преимущество. В первые дни войны им удалось уничтожить
или вывести из строя часть и без того немногочисленного русского флота.
24 февраля в Порт-Артур приехал замечательный русский флотоводец
адмирал Макаров, который начал готовить русскую эскадру к генеральному сражению.
Русские моряки сражались мужественно. 26 февраля эсминец "Стерегущий",
возвращавшийся в Порт-Артур из разведки, попал в окружение
четырех японских эсминцев. В героическом неравном бою погибла
почти вся команда эсминца во главе с лейтенантом Сергеевым. Японцы
попытались взять эсминец на буксир, но два уцелевших матроса открыли
кингстоны и погибли вместе с кораблем.
31 марта, когда японская эскадра во главе с адмиралом Того появилась
под Порт-Артуром, адмирал Макаров вывел русские корабли на
внешний рейд, намереваясь дать бой противнику и заманить его под
огонь русских береговых батарей. Исход боя, который складывался
удачно для русских, предопределила трагическая случайность, флагманский
корабль "Петропавловск", на котором находился командующий
флотом адмирал Макаров, взорвался на мине. После гибели Макарова
остатки русской эскадры оказались запертыми в Порт-Артуре.
В конце апреля русские моряки получили приказ прорваться во Владивосток.
Восемнадцать русских кораблей вынуждены были вступить в
бой с сорока восемью японскими кораблями. В начале бой шел в пользу
русских, японские корабли, особенно флагман "Микаса", получили
такие серьезйые повреждения, что адмирал Того подумывал об отступлении.
Но тут японский снаряд убил русского командующего эскадрой
Витгефта, а другой снаряд вывел из строя рулевое управление флагманского
корабля. Оставшись без руководства, русская эскадра рассеялась.
Часть ее вернулась в Порт-Артур, а остальные разоружились в
нейтральных портах. Русского флота на Дальнем Востоке фактически не стало.
Гибель русской эскадры предопределила дальнейшие поражения
России в этой войне. Без поддержки с моря многие операции русской
армии ставились под удар.
Японская армия была организована по германскому образцу и отлично
оснащена. Боевая численность войск в начале войны составляла
140 тыс. штыков и сабель при 684 орудиях, а к концу третьего месяца
войны эта численность могла быть доведена до 200 тыс. штыков и сабель
при 720 орудиях. Россия могла противопоставить Японии сразу
же после начала войны не более 25 тыс. (не считая гарнизонов крепостей),
а через два-три месяца - 70 тыс. штыков и сабель при 160 орудиях
для полевых действий и около 30 тыс. штыков в гарнизоне крепости
Порт-Артур, строительство которой не было закончено.[7]
На суше японское командование развивало наступательные операции
одновременно - против Порт-Артура и в Южной Маньчжурии.
Попытка японцев захватить Порт-Артур одним ударом сразу же провалилась.
Несмотря на огромное численное преимущество противника,
русские солдаты, возглавляемые генералом Р.И. Кондратенко, сумели
окружить японцев, загнав их в мешок. Русская артиллерия, используя
прожектора, била в упор по густым массам врага. Потери японцев при
первом штурме Порт-Артура составили 15 тыс. человек (против 6 тыс.
русских). Решительный отпор отрезвил японское командование и значительно
улучшил положение русской армии в Маньчжурии.
В 1904 году Царь делает все, чтобы обеспечить японский фронт войсками
и вооружением. Большую часть времени он проводит в вагоне,
мобилизуя войска и лично участвуя в организации их отправки на
японский фронт: Коломна и Тула, Пенза и Сызрань, Белгород и Полтава.
Войска прибывают на дальневосточные позиции.
Победы японцев в этом районе чаще всего достигались за счет огромных
жертв. В сражении под Ляояном японцы потеряли свыше
24 тыс. солдат и офицеров, тогда как русские - 18 тыс. Русская победа
в этом сражении была уже близка. Японцы боялись, что русские перейдут
в контрнаступление и окружат их. Но в самый решительный
момент командующий генерал Куропаткин дал приказ об отходе.
Героическая оборона Порт-Артура длилась 157 дней. После первого
поражения японцы начали усиленные осадные работы. 6 сентября
они предприняли второй безуспешный штурм, стоивший им огромных
потерь. Провалился и третий штурм. И лишь 20 декабря крепость пала.
Ее героические защитники выполнили свою боевую задачу: 50-тысячный
гарнизон Порт-Артура отвлек на себя целую армию, численность
которой достигла 100 тыс. человек. Всего японское командование
бросило под Порт-Артур 200 тыс. человек. Общие потери японцев
под этой крепостью достигли 110 тыс. солдат и офицеров, тогда как
русские потеряли 27 тыс. Оборона Порт-Артура стала доблестной
страницей русского военного искусства, повторив подвиг героическго Севастополя.
Падение Порт-Артура ухудшило стратегическое положение русской
армии. Победа Японии упрочилась в грандиозном сражении под Мукденом
(февраль 1905 года), в котором с обеих сторон участвовало свыше
полумиллиона человек и 2500 орудий. Плохая организация военных
операций со стороны русского командования вынудила русских отступить.
В этом сражении русская армия потеряла 90 тыс. человек, в том
числе 21 тыс. пленными, а японская - свыше 70 тыс. После Мукдена
главнокомандующий русскими войсками генерал Куропаткин был смещен,
а его место занял генерал Линевич.
Последней крупной ошибкой русского военного командования в этой
войне стала Цусима. Военные убедили Царя направить на японский
фронт русскую балтийскую эскадру. Эта эскадра по всем своим показателям
была значительно слабее японской.[8] Японские броненосцы, кроме
одного, были новыми быстроходными кораблями, а русские - устаревшими
и тихоходными. Число крейсеров у японцев насчитывалось в два
раза больше русских, а миноносцев - в 7 раз. Посылать такой флот навстречу
японцам - самоубийство. Тем более морякам предстояло пройти
17 тыс. миль вокруг света. Прохождение русской эскадры было связано
с огромными трудностями. Не только союзные с Японией англичане,
но и даже французы не впускали к себе русские корабли для погрузки
угля, запасов пресной воды и проведения ремонта. В мае 1905 года русская
эскадра вошла в Желтое море, где в Цусимском проливе вступила в
неравный бой с японским флотом и была почти полностью уничтожена.
После Цусимы японцы высадили десант в две дивизии на Сахалине,
и остров стал ареной героической борьбы 3-4 тыс. каторжников против
многочисленных войск противника.
Несмотря на одержанные победы, силы Японии быстро истощались.
Уже после Мукдена японская армия прекращает активные действия и
переходит к позиционной войне. Экономика и финансы Японии оказались
подорваны. Но главное - это огромные военные потери, которые
она понесла. В боевых действиях Япония потеряла 270 тыс. человек, в
том числе 86 тыс. погибших.
Число погибших со стороны России было на 36 тыс. человек меньше.
Экономическое и финансовое положение оставалось стабильным.
Государственный банк России ни на один день не останавливал размен
банковских билетов на золото, т.е. сохранялась золотая валюта. Пропускная
способность Великого Сибирского пути увеличилась в несколько
раз и на японский фронт шли свежие военные силы и современное вооружение.
Позднее японские генералы признавались, что к лету 1905 года возможности
японской армии подошли к пределу и еще одного наступления русских она бы не выдержала.
В этих условиях силы, которые спровоцировали Японию на войну с
Россией, забеспокоились, что дальнейшие военные действия приведут
к полному разгрому Японии и резкому усилению позиций России в
дальневосточном регионе. В США и Англии начинается агитация за
мир, который бы закрепил военные победы Японии и национальное
унижение России. В США, например, органы печати, прежде всего еврейской,
еще недавно безоговорочно поддерживавшие агрессию Японии, заговорили о мире.
Весьма показательно, что такая работа ведется и по тайным масонским
каналам. Так, еще 4 февраля 1905 года тайное "Международное бюро сотрудничества
масонов" рассылает по всем масонским объединениям и
группам обращение, призывающее организовать пропаганду за прекращение
русско-японской войны.[9] Через несколько дней после Цусимского
сражения японский император обращается к президенту Рузвельту с
письмом, в котором просит его начать переговоры с Россией о мире, так
как Япония уже не может больше продолжать войну[10] а 25 мая американский
посол в Петербурге обращается к Царю с предложениями о мире.
Русский Царь не хотел заключать мира до победы над врагом. Он понимал,
что Россия готова продолжить войну, а Япония полностью выдохлась.
Поражение Японии, по мнению Царя, неизбежно и зависит
только от времени. Однако Царю пришлось пойти на мирные переговоры.
К этому его вынудило не японское оружие, а внутренняя смута, поразившая
Русское государство страшнее любого иноземного нашествия.
События 1904-1905 годов показали, что антирусские силы внутри России,
поддерживаемые мировым масонством, пытаются использовать
войну для свержения законной Русской власти.
Глава 20
Тайная война против России. - Японские спецслужбы мобилизуют и
финансируют русских революционеров. - Подготовка вооруженного
восстания. - Снабжение иностранным оружием. - Активизация
либерально-масонского подполья. - Масонский "Союз освобождения"
дает сигнал к революции. - Совещание антирусских сил в Париже. -
Начало первой антирусской революции.
Самая страшная война против России велась не на поле боя, а за
спиной сражающихся русских солдат. В начале 1904 года японская
разведывательная служба организует целую сеть подрывных и шпионских
организаций, формировавшихся из враждебных России революционных
элементов. Организация щедро снабжалась деньгами на ведение революционной
работы и шпионажа. В Западной Европе эту сеть возглавляет
бывший военный атташе в Петербурге полковник Матоир Акаши,
руководивший этими организациями из Стокгольма. В июле 1904 года
Акаши через террористку Веру Засулич устанавливает контакт с Лениным
и Плехановым, совместно разрабатывается план революционной
работы. Япония выделяет деньги на организацию забастовок и беспорядков
в России, через подставных лиц и организации финансирует
профсоюзные фонды поддержки бастующих под руководством революционеров-шпионов.
Через Акаши и его людей революционеры получа-
ют 750 тыс. иен на покупку оружия, а 4 января 1905 года на японские
деньги Ленин выпускает первый номер большевистской газеты "Вперед",
призывая к свержению русского государственного строя. 40 тыс.
иен выделяет Япония на организацию восстания на Черноморском флоте,
дабы предотвратить его передислокацию на Дальний Восток.[1]
Русская разведка сумела выйти на подрывной антирусский центр
полковника Акаши не сразу. Но, установив его, она внедрила туда своего
агента, который периодически сообщал в Петербург о планах Акаши.
При встречах с революционерами полковник Акаши настаивал на
организации вооруженных повстанческих отрядов численностью до
100 тыс. человек, давая понять, что японское правительство готово за
свой счет вооружить эти отряды. "Мы готовы, - говорил революционерам
Акаши, - помогать вам материально на приобретение оружия,
но самое главное, чтобы движению этому не давать остывать и вносить
таким образом в русское общество элемент постоянного возбуждения и
протеста против правительства".[2]
В России Акаши имел сеть агентов, через которых поддерживал
связь с революционными партиями на местах.
Особый упор Акаши делает на работу среди революционеров национальных
окраин Закавказья, Финляндии, Польши. Он организовывает
крупные транспорты оружия в Тифлис, Баку и Батум.
В разговоре со своим агентом революционером Георгием Деканозовым
полковник Акаши инструктирует его, чтобы выступления носили
характер антиправительственный, антицарский, и поэтому предлагает
громить имущество, принадлежащее Удельному Ведомству. По указанию
Акаши в этом направлении производится ряд подрывных акций в
Таврической губернии.[3] На разные путевые расходы Деканозов только
в мае получил 125 тыс. франков.[4]
Одним из главных агентов Акаши стал финский революционер и
масон Конни Циллиакус, прожженный аферист уголовного типа, способный
на любое преступление. Через Циллиакуса японские деньги
распределялись среди лидеров революционных партий.
Весной - летом 1905 года планировалось переправить в Россию около
25 тыс. винтовок. Только весной 1905 года японская разведка передала
революционерам средства на покупку 14 тыс. винтовок общей стоимостью
382 тыс. франков. Кроме того, из японских денег 200 тыс. франков
получили эсеры на приобретение яхты "Каликста Гарция" и оплату
экипажа.[5] Отправка оружия готовилась через Гамбург и Марсель. Из
Марселя же отправлялось оборудование для подпольной типографии.
Русская разведка, осуществившая тайный обыск в квартире Акаши,
обнаружила его переписку с русскими революционерами, списки агентов
(Гроссфельд, Додсон, Рейнштейн и др.), прокламации, напечатанные
на гектографе по-русски. Одна из прокламаций призывала все революционные
фракции к общей борьбе против Самодержавия по плану, намеченному Гапоном.[6]
Акаши торопит революционеров с переправкой оружия в Россию.
"Работайте энергично. Найдите способ для отправки. Надо кончать в
скором времени" (май 1905). Среди бумаг японского агента, финского
националиста Циллиакуса, русская разведка обнаруживает записку с
перечислением количества оружия, переданного революционным партиям:
8 тыс. винтовок - финским националистам, 5 тыс. винтовок -
грузинским националистам, тысяча - эсерам, 8 тыс. - другим социалистическим
партиям и еще 500 карабин-маузеров - для раздачи между финскими националистами и эсерами.[7]
Сами революционеры неохотно признавались, что получали деньги
от представителей иностранных государств, хотя скупо это проскальзывает
в отдельных воспоминаниях. Так, террорист Б. Савинков писал, что
американские миллионеры выделили миллион франков на антирусскую
революцию, причем поставили условие, чтобы эти деньги пошли на оружие
и были распределены между всеми "революционными партиями".
16 июня 1905 года снаряженное на японские деньги судно "Каликста
Гарция", нагруженное оружием, покинуло гамбургский порт и направилось
в Россию [8] В Финляндии на японские деньги под руководством
К. Циллиакуса построили два подпольных завода по производству
бомб, которые готовились из специальной бумаги и заполнялись
динамитом. Бомбы производились тысячами.[9]
Кроме японских денег российские революционеры получают огромные
суммы от антирусских организаций и отдельных лиц Европы и
Америки. Иностранные масонские ложи субсидируют в основном ли-
беральные организации, и прежде всего "Союз освобождения". Террористские
антирусские партии финансируются еврейскими организациями
или просто богатыми евреями. Американские миллионеры-евреи
перечислили на революцию в России многие миллионы долларов, особенно
отличился здесь некий Яков Шифф - владелец банкирского дома "Кун-Лееб К"" в Нью-Йорке.
Общая сумма иностранных денег, направленных на революцию в
России, составляет, по ориентировочным оценкам, не менее
50 млн. долл. Огромная по тем временам цифра.
В самом начале войны с Японией первым активизируется масонский
(либеральный) "Союз освобождения". В январе 1904 года он переносит
свою деятельность из Швейцарии в Петербург. Проводится учредительный
съезд для создания местных организаций. Собираются 50 представителей
от 22 городов. "Союз" поставил своей задачей ликвидацию Самодержавия,
"освобождение" России от ее самобытных начал и признание права
народностей на свободное самоопределение, т.е. расчленение
страны. В Совет "Союза освобождения" вошли крупные масоны - председатель
И.И. Петрункевич, члены Н.Н. Львов, Д.И. Шаховской,
В.Я. Богучарский, С.Н. Прокопович, П.Д. Долгорукий, М.М. Ковалевский.
Одновременно с "Союзом освобождения" возникает и другая
нелегальная организация - "Союз земцев-конституциолистов", ставившая
своей целью подготовку обращений к Царю с требованиями ввести
конституцию по западному образцу. Заправляли в этом "Союзе" почти
те же деятели, что и в "Союзе освобождения", и прежде всего
Д.И. Шаховской и братья Долгоруковы.
В сентябре-октябре 1904 года по инициативе японского шпиона-революционера
Конни Циллиакуса и на японские деньги в Париже собирается
совещание "оппозиционных и революционных партий" Российского
государства. На этом совещании побратались и вступили в сговор
против России три главных ветви антирусских сил - масонско-либеральная,
социалистическая и националистическая. Масонско-либеральную
ветвь на этой сходке представляли деятели "Союза освобождения"
В.Я. Богучарский, князь Петр Долгорукий, П.Н. Милюков и
П.Б. Струве. От социалистов присутствовали террорист и одновременно
сотрудник полиции Азеф, лидеры эсеров В.М. Чернов и Натансон.
Парижское совещание антирусских сил вынесло резолюцию об
"уничтожении Самодержавия" и о создании "свободного демократического
строя на основе всеобщей подачи голосов". Участники высказывались
за использование в борьбе против законной Русской власти всех
возможных средств, в том числе широкого террора. Одним из самых
главных результатов совещания стало то, что его участники признали
"полезность" для дела "освобождения" России ее поражение в войне с
Японией и призвали всячески способствовать этому.
Позднее Милюков пытался утверждать, что деятели "Союза освобождения"
не участвовали в принятии революционных резолюций, хотя агентурные
данные русской полиции полностью изобличали их.[10]
Осенью 1904 года по инициативе "Союза освобождения" собирается
съезд земских деятелей, на котором присутствовали 105 делегатов,
представлявших 33 губернии, среди них 32 председателя губернских
управ, 7 губернских представителей дворянства, 11 титулованных особ
(в том числе 7 князей). На обсуждение съезда выносится вопрос "об
общих условиях государственной жизни и желательных в ней изменениях".
На съезде преобладает дух масонского либерализма. За создание
выборного законодательного представительства голосует 71 человек, а
законосовещательного - лишь 27. Руководители съезда во главе с
П. Долгоруким и Д. Шиповым посещают министра внутренних дел
Святополк-Мирского и, по сути дела, требуют, чтобы он оказал давление
на Царя и вынудил его установить конституцию в форме царского пожалования.
Настрой российской интеллигенции и части дворянства развивался
в сторону конфронтации с законной властью. Считалось дурным тоном
поддерживать правительство. В общественное сознание через либеральную
и социалистическую печать внедряется представление, что добиться
лучшей жизни можно только "в порядке насильственном, революционном".
Компромисс отвергался. Сотрудничество с властью расценивалось
как предательство. Коренные основы государственности, отечественные
традиции и обычаи подвергались глумлению, объявлялись отжившими,
отсталыми. Российский патриотизм подвергается шельмованию
и осмеянию. Власти противопоставлялась некая "прогрессивная общественность".
В то время когда тысячи русских солдат погибали на японском
фронте, эта "прогрессивная" общественность готовила в стране смуту.
Происходило чудовищное - значительная часть русского образованного
общества и правящего класса хотела поражения России в войне с
Японией. Волна слепой ненависти к Отечеству затопила головы российских
интеллигентов, лишенных национального сознания.
Дворянство и интеллигенция с каким-то патологическим сладострастием
ожидали падения Порт-Артура и других русских крепостей. <Общей тайной
молитвой, - писал немецкий журналист Г. Ганц, живший
в Петербурге во время войны, - не только либералов, но и многих умеренных
консерваторов в то время было: "Боже, помоги нам быть разбитыми">.[11]
Да что говорить об интеллигенции, когда подобную позицию разделяли
некоторые государственные деятели! В июле 1904 года опальный
политик С.Ю. Витте цинично заявлял: "Я боюсь быстрых и блестящих
русских успехов; они бы сделали руководящие Санкт-Петербургские
круги слишком заносчивыми... России следует еще испытать несколько военных неудач".
В день сороколетия судебных уставов, 20 ноября 1904 года,
"прогрессивная общественность" по инициативе "Союза освобождения"
проводит по всей стране "банкетную кампанию". На ней мановением
единой дирижерской палочки предлагается всем участникам принимать
одни и те же предложения по адресу правительства с пожеланием
ограничить царскую власть. В 34 городах состоялось 120 собраний и
митингов, в которых участвовало 50 тыс. сторонников "Союза освобождения".
Новый министр внутренних дел князь Святополк-Мирский призывает
к доверию общественным силам, под которыми подразумевались
либеральные круги западнического духа. Он разрешает проведение
съездов земских деятелей, ослабляет цензуру и даже частично амнистирует
государственных преступников. Главным в его ноябрьском проекте
реформ становится предложение о включении в Государственный
Совет выборных представителей от земств и городских дум. Верхом его
реформаторства являлась подготовка указа от 12 декабря 1904 года "О
мерах к усовершенствованию государственного порядка".
Провозглашая "эпоху доверия", Мирский полностью теряет контроль
над положением в стране и деятельностью антирусских разрушительных сил. В
то время когда требуется твердой рукой обуздать обнаглевшую
бесовщину, власть унизительно заигрывает с ней.
А ситуация обострялась все сильнее. В начале декабря начались беспорядки
в Москве. Толпа, руководимая революционными подстрекателями,
с красными знаменами пришла к дому генерал-губернатора. Из
толпы раздался выстрел. Беспорядки происходят на Страстной площади,
Кузнецком мосту и Охотном ряду.
В Петербурге эсеровские боевики готовят покушение на Царя, которое
должно было совершиться на балу. Террористка Татьяна Леонтьева
сумела вкрасться в доверие организаторов одного из светских балов
и получила предложение заниматься благотворительной продажей цветов.
Она и предложила лично совершить цареубийство. Однако бал был отменен.[12]
Политика князя Мирского парализовала Министерство внутренних
дел. Многие его чины, не согласные с политикой министра, занимают
выжидательную позицию или даже уходят в отставку. В конце 1904 года
подает в отставку дядя Царя московский генерал-губернатор великий
князь Сергей Александрович. Одновременно с ним уволился и его
помощник А.Г. Булыгин. В эти же дни покинул Москву (уехал в действующую армию)
и градоначальник Д.Ф. Трепов. В тяжелое время
вторая столица оказалась практически без власти, самым высоким
должностным лицом остался помощник полицмейстера генерал М. Руднев.[13]
Положение становилось все тревожнее. Правительство и прежде всего
министр внутренних дел Святополк-Мирский заигрывали с "общественностью",
жаждущей разрушения государства. Положение усугублялось тем,
что нарастающие беспорядки явно регулировались из единого центра.
В самом начале 1905 года даже будущий масон и будущий шеф жандармов
В.Ф. Джунковский, находившийся тогда в близких отношениях с
великим князем Сергеем Александровичем, отмечает, что выступления
крайне левых партий инспирировались и предпринимались
по общим указаниям Революционного комитета, находившегося за границей.[14]
Более того, антирусские силы уже в конце 1904 - начале 1905 года
формируют тайное правительство, членами которого преимущественно
были "вольные каменщики". Позднее, при аресте М. Горького, нашли
набросок обращения к обществу и, на случай переворота, список Временного
правительства. В состав его входили почти все лица, которые
накануне 9 января приезжали к министру внутренних дел Святополк-Мирскому
от имени "общественности". После беспорядков 9 января все
они были арестованы, кроме К.К. Арсеньева (этот известный масон
стремился держаться в тени), которого в списках не было. Аресту подверглись,
в частности, Е.И. Кедрин, А.В. Пешехонов, И.В. Гессен, В.
А. Мякотин, Н.И. Кареев, В.И. Семевский.[15]
Глава 21
Гапон и его организация. - "Тайная пятерка". - Связь с масонским
"Союзом освобождения". - 9 января как провокация революционеров. -
Ликвидация Гапона революционерами как свидетеля.
Штурмовым отрядом антирусских сил стало основанное полковником Зубатовым
"Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Петербурга",
возглавляемое священником Гапоном, находившимся в постоянном
контакте с деятелями "Союза освобождения". По совету Зубатова Гапон
расширяет сферу своей деятельности. Весной-летом 1904
года он организует ряд отделений своего "Собрания" как по районам
города, так и на некоторых заводах, в частности на Путиловском. Более того,
он пытается создать подобные организации в ряде провинциальных городов
России, хотя это ему не удалось.
Если в ноябре 1903 года в организации Гапона состояло 30 человек,
то в конце мая 1904 года - 750 человек, а к осени этого же года - уже
1200 человек.[1] С самого начала рабочая организация находилась не
столько под контролем полиции, сколько под контролем социалистов,
и прежде всего группы супругов Карелиных. Социалисты, естественно,
стремились использовать свои методы для намечаемых ими целей движения.
Сложился круг единомышленников ("группа пяти"), которые за спиной
простых членов рабочей организации вынашивают план борьбы
против существующего строя. В "тайную пятерку" вошли сам Гапон,
А. Карелин, Д. Кузин, И. Васильев и Н. Варнашов.
Знаменитая петиция 9 января 1905 года разработана "тайной пятеркой"
еще в марте 1904 года. Как рассказывает один из членов этой "пятерки"
Н. Варнашов, <сделав распоряжение, что его нет дома, плотно
прикрыв дверь и предварительно обязав всех честным словом, что то,
что будет обсуждаться, останется тайною, Гапон вынул лист бумаги,
исписанный красными чернилами, и, предлагая обсудить содержание,
прочел его. Это была петиция 9 января 1905 года, а в тот момент рассматривалась
как программа руководящей группы "Собрания">.
Состояла она из трех пунктов, из которых каждый заключал несколько
параграфов.
Пункт 1 перечислял меры против невежества и бесправия Русского
народа.
Пункт II - меры против нищеты народной.
Пункт III - меры против гнета капитала над трудом.
Предложенная программа ни для кого из собравшихся не была сюрпризом,
ибо отчасти ими же Гапон вынужден был выработать ее.[2]
Программа носила чисто социал-демократический характер и содержала
в себе требования полного общественного переустройства России.
Меры против "невежества и бесправия Русского народа" были следующие:
2) общее обязательное народное образование за государственный счет;
3) ответственность министров перед народом и гарантия законности управления;
4) равенство перед законом всех без исключения;
5) немедленное возвращение всех пострадавших за убеждения.
Меры против "нищеты" народа:
1) отмена косвенных налогов и замена их прогрессивным подоходным налогом;
2) отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу.
Меры против "гнета капитала над трудом":
1) охрана труда законом;
2) свобода потребительско-производственных и профессиональных рабочих союзов;
3) 8-часовой рабочий день и нормирование сверхурочных работ;
4) свобода борьбы труда с капиталом;
5) участие представителей рабочего класса в выработке законопроекта
о государственном страховании рабочих;
6) нормальная заработная плата.
Разработав программу своей организации, "пятерка" решила "держать
ее в секрете и вести дальнейшую работу под флагом этой программы,
не высказывая ее прямо, а постоянно при всяком удобном случае
внедрять ее в сознание собиравшихся рабочих" (Н. Варнашов).
К осени 1904 года деятельность гапоновской организации приобрела
массовый характер. В Петербурге в Народном доме Паниной с залом
на тысячу человек уже с утра толпились рабочие и разный революционный
элемент, впрочем еще не проявляющий себя открыто.
Днем в "Собрании" проходили деловые встречи и обсуждения. К вечеру
народа становилось больше, играла музыка, работали буфеты, выступали артисты и литераторы.
В ноябре Гапон проводит встречу с ведущими представителями
либерально-масонского "Союза освобождения" Кусковой, Прокоповичем,
Богучарским. На этой встрече согласовывается план общих действий.
"Освободители" были очень обрадованы далеко идущими планами Гапона.
28 ноября собирается совещание гапоновских "штабных" ("тайной
пятерки"), на котором в общих чертах принимается план "заговора на
выступление". Ближайшим соратником и советником Г. Гапона был
Пинхус Моисеевич Рутенберг, известный всем как Мартын Иванович,
- один из видных деятелей сионистского и масонского движения.
Собственно говоря, эта темная личность все время стояла за спиной Гапона.
Рутенберг стал прототипом героя повести Горького "Все те же" Зейделя,
который, по мнению Горького, "является могучим агентом модернизации
и европизации русского общества в противоположность консерватизму
азиатского черносотенства". Зейдель высказывает мысль о
"бесполезности жизни среди пассивного Русского народа".
В конце декабря 1904 года по ничтожному поводу (увольнение четырех
рабочих) вспыхнула многотысячная забастовка на Путиловском
заводе (начальником мастерской здесь работал Рутенберг), которая
потом перекинулась на другие предприятия. Организация забастовки
велась опытными "революционерами". К 4 января бастовало 15 тыс.
рабочих, к 6 января - 26 тыс., к 7-му - 105 тыс., к 8-му -111 тыс.
Была парализована работа значительной части оборонных предприятий,
что с радостью отмечалось японской разведкой. Сколачивается
стачечный комитет, создается большой денежный фонд помощи бастующим
(большей частью - из тех же иностранных денежных средств;
рабочие, конечно, об этом не знали), из которого им платили пособия
не меньше заработной платы. Все нити забастовок тянулись к организации,
которую формально возглавлял агент полиции Гапон, фактически
она находилась в руках опытных "революционеров", подобных Рутенбергу.
Они поставляли для этой организации специалистов и инструкторов.
Гапон, хотя и стремился играть большую роль, на самом деле служил
только ширмой, удобной и выгодной для настоящих хозяев положения.
Незадолго до событий 9 января знакомый Рутенберга по Путиловскому
заводу инженер М.К. Парадовский неоднократно беседовал с ним.
<В это время, - пишет Парадовский, - я два или три раза виделся с Рутенбергом,
и так как я знал, что он близок к Гапону, я, естественно, заговорил
с ним об этом, и он поразил меня своим непониманием происходящего
и только твердил, что, чем хуже Царю, тем лучше всем его верноподданным.
(В другом месте Рутенберг злорадствовал над Царем и
выражал надежду, что война подорвет его авторитет в народе. - О.П.).
Когда я сказал ему, что верноподданные Царя - это Русский народ и не
Гапону быть представителем народа, Рутенберг рассмеялся и сказал: <Гапон - это
пешка, и весь вопрос, кто эту пешку двигает>.[3]
К началу 1905 гида гапоновская организация стала серьезной силой.
В нее входило 20 тыс. членов, среди которых много поляков, финнов,
евреев. Общество имело свои читальни, клубы, чайные. Рабочим читали
лекции: по истории культуры и экономическим вопросам - юрист
М.А. Финкель; по истории литературы - редактор "Тюремного вестника"
Ф.Н. Малинин; по вопросам текущего момента - Н. Строев (С.Я. Стечкин).
Особая работа велась среди женщин. Организатором этой работы
была старая социал-демократка Вера Марковна Карелина. И вообще,
несмотря на утверждение о том, что гапоновское движение было представлено
только рабочими, в нем участвовало большое количество социал-демократов - интеллигентов.
"К 7 и 8 января, - пишет исследователь деятельности гапоновской
организации А. Шилов, - социал-демократы настолько овладели... массою,
что уже стали говорить, что при гапоновском отделе состоят особые
должностные лица, называемые социал-демократами, и Гапон
предложил устроить совещание с ними, которое состоялось 7 января".
Именно этими должностными "социал-демократами" составлена
прокламация, которая 4 января была широко распространена по всему
Петербургу. В прокламации выставлены требования:
образование комиссии из представителей рабочих и администрации, в которой решались
бы вопросы об увольнении рабочих и о наложении штрафов;
повышение заработной платы;
8-часовой рабочий день;
отмена сверхурочных работ;
ограничение детского труда;
вежливое обращение со стороны администрации;
политические свободы и Учредительное собрание.
Как видим, петиция состояла из экономических требований, а в конце,
как бы незаметно да и непонятно для рабочих, протаскивались и политические.
Рабочие понимали свои требования чисто экономически и
вплоть до 8-9 января были знакомы именно с ними, да другие они
вряд ли бы и поддержали.
Но в самый последний момент вместо принятых и поддерживаемых
рабочими экономических требований появляется петиция, составленная
якобы тоже от имени рабочих, но содержащая экстремистские
требования общегосударственных реформ, созыва Учредительного собрания,
политического изменения государственного строя. Все
пункты, известные рабочим и реально поддерживаемые ими, переносятся
в заключение. Это была в чистом виде политическая провокация
революционеров, пытавшихся от имени народа в тяжелых военных условиях
предъявить требования неугодному им русскому правительству.
Идея идти с петицией к Царю подана рабочим Гапоном и его окружением
6-7 января. Но рабочих, которых приглашали идти к Царю за
помощью, знакомили с чисто экономическими и, можно сказать,
разумными, требованиями. Собираясь к Царю, гапоновские провокаторы
даже распространяли слух, что Царь сам хочет встретиться
со своим народом. Схема провокации такова: революционные агитаторы
якобы от имени Царя ходили и передавали рабочим примерно
такие "его" слова: "Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с
чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь,
православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших
врагов". Об этом рассказывали многие очевидцы, например большевичка
Л. Субботина. Она же передала диалог с одним студентом - революционером:
"Ну, товарищ Лидия, вы вдумайтесь только, какое величие замысла, -
говорит один студент, которого мы прозвали Огнедышащий, -
использовать веру в Царя и Бога для революции..."[4]
Сотни революционных провокаторов ходили среди народа, приглашая
людей 9 января к двум часам на Дворцовую площадь, заявляя, что
их там будет ждать Царь. Рабочие готовились к этому дню как к празднику:
гладили лучшую одежду, многие собирались взять с собой детей.
В общем, для большинства рабочих этот день представлялся большим
крестным ходом к Царю, тем более что его обещал возглавить священник,
лицо духовное, традиционно почитаемое.
Да и власти вплоть до 8 января еще не знали, что за спиной рабочих
заготовлена другая петиция, с экстремистскими требованиями. А
когда узнали - пришли в ужас. Отдается приказ арестовать Гапона, но
уже поздно, он скрылся. А остановить огромную лавину уже невозможно -
революционные провокаторы поработали на славу.
9 января на встречу с Царем готовы выйти сотни тысяч людей. Отменить
ее нельзя: газеты не выходили. И вплоть до позднего вечера накануне
9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая
людей, приглашая на встречу с Царем, снова и снова заявляя, что
этой встрече препятствуют эксплуататоры и чиновники. Засыпали рабочие
с мыслью о завтрашней встрече с Батюшкой-Царем.
Петербургские власти, собравшиеся вечером 8 января на совещание,
понимая, что остановить рабочих уже невозможно, приняли решение
не допустить их в самый центр города. Главная задача состояла даже
не в том, чтобы защитить Царя (его не было в городе, он находился в
Царском Селе), а в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную
давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырех
сторон на узком пространстве Невского проспекта и Дворцовой площади,
среди набережных и каналов. Царские министры помнили трагедию
Ходынки, когда в результате преступной халатности местных московских
властей в давке погибло 1389 человек и около 1300 получили ранение.
Поэтому в центр стягивались войска, казаки с приказом не пропускать
людей, оружие применять при крайней необходимости.
Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление,
запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности. Но
из-за того, что работала только одна типография, тираж объявления
был невелик.
8 января Гапон направил письмо министру внутренних дел, из которого
видно, что в угоду определенных сил он обманывал как рабочих, так и самого Царя.
<Ваше превосходительство! - писал Гапон. - Рабочие и жители
Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9-го сего января,
в воскресенье в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить
непосредственно свои нужды и нужды всего Русского народа.
Царю нечего бояться. Я, как представитель "Собрания русских фабрично-заводских
рабочих г. СПБ", мои сотрудники товарищи-рабочие, даже
все так называемые революционные группы разных направлений гарантируем
неприкосновенность его личности. Пусть он выйдет, как истинный
Царь, с мужественным сердцем к Своему народу и примет из
рук в руки нашу петицию. Это требует благо его, благо обитателей Петербурга,
благо нашей родины.
Иначе может произойти конец той нравственной связи, которая до
сих пор еще существовала между русским Царем и Русским народом.
Бати долг, великий, нравственный долг перед Царем и всем Русским
народом, немедленно, сегодня же, довести до сведения Его Императорского
Высочества (так в источнике. - О.П.) как все вышесказанное,
так и приложенную здесь нашу петицию. Скажите Царю, что я, рабочие
и многие тысячи Русского народа мирно, с верою в него, решили
бесповоротно идти к Зимнему дворцу.
Пусть же он с доверием отнесется на деле, а не в манифестах только к нам.
Копия с сего как оправдательный документ нравственного характера
снята и будет доведена до сведения всего Русского народа.
8 января 1905 г. свящ. Гапон>
Очевидно, что Гапон, обманывая и Царя, и Народ, скрывал от них
ту подрывную работу, которая велась его окружением за их спиной. Он
обещал Царю неприкосновенность, но сам прекрасно знал, что так называемые
революционеры, которых он пригласил для участия в шествии,
выйдут с лозунгами "Долой Самодержавие", "Да здравствует революция",
а в карманах их будут лежать бомбы и пистолеты. Наконец,
письмо Гапона носило недопустимо ультимативный характер - на таком
языке разговаривать с Царем коренной русский человек не смел и,
конечно, вряд ли одобрил бы это послание.
Гапон и преступные силы, стоявшие за его спиной, готовились убить
самого Царя. Позднее, уже после событий 9 января, Гапона спросили в узком кругу:
"- Ну, отче Георгий, теперь мы одни и бояться, что сор из избы вынесут,
нечего, да и дело-то прошлое. Вы знаете, как много говорили о
событии 9 января и как часто можно было слышать суждение, что прими
Государь депутацию честь-честью, выслушай депутатов ласково, все
обошлось бы по-хорошему. Ну, как вы полагаете, о. Георгий, что было
бы, если бы Государь вышел к народу?
Совершенно неожиданно, но искренним тоном, Гапон ответил:
Представители всех антирусских партий распределялись между отдельными
колоннами рабочих (их должно быть одиннадцать - по числу
отделений гапоновской организации). Эсеровские боевики готовили
оружие. Большевики сколачивали отряды, каждый из которых состоял
из Знаменосца, агитатора и ядра, их защищавшего (т.е. тех же боевиков).
Все члены РСДРП обязаны быть к шести часам утра у пунктов сбора.
Готовили знамена и транспаранты: "Долой Самодержавие!", "Да здравствует
революция!", "К оружию, товарищи!" Упомянутая мною большевичка
Субботина рассказывала о ночи, предшествовавшей 9 января:
"Входит Самуил-шапошник:
- Товарищ Лидия, где вы были? Я бегал, вас искал. Флаги надо шить.
- Кто заказал - партия?
- Да мы на всякий случай сошьем, завтра чтоб были готовы.
- Ну, Самул, ерунда, я сейчас оттуда, от собрания, прокламации
кто-то бросил, так они (рабочие. - О.П.) закричали: не надо нам бунтовщиков
с их бумажками, с их флагами, пускай завтра не сунутся, мы
одни пойдем, чтоб Царь не подумал, что и мы - бунтовщики. Слышите,
они нам места в рядах своих не оставляют. Пусть же одни, бараны,
идут. Их вера в Царя - не моя вера, мои знамена - не их знамена.
Слушает меня Самуил, ухмыляется".
Диалог Самуила с Лидией кончается тем, что они, каждый по-своему
понимая задачу, принимаются за заготовку знамен.
9 января с раннего утра рабочие собирались на сборных пунктах.
Перед началом шествия в часовне Путиловского завода отслужен молебен
о здравии Царя. Шествие имело все черты крестного хода. В первых
рядах несли иконы, хоругви и царские портреты.
Но с самого начала, еще задолго до первых выстрелов, в другом конце
города, на Васильевском острове и в некоторых других местах, группы
рабочих во главе с революционными провокаторами сооружали баррикады
из телеграфных столбов и проволоки, водружали красные флаги.
Поначалу рабочие на баррикады не обращали особого внимания, а
замечая, возмущались. Из рабочих колонн, двигавшихся к центру, раздавались
восклицания: "Это уже не наши, нам это ни к чему, это студенты балуются".
Общее число участников шествия к Дворцовой площади оценивается
примерно в 300 тыс. человек. Отдельные колонны насчитывали несколько
десятков тысяч человек. Эта огромная масса фатально двигалась
к центру и, чем ближе подходила к нему, тем больше подвергалась
агитации революционных провокаторов. Еще не было выстрелов, а какие-то
люди распускали самые невероятные слухи о массовых расстрелах.
Попытки властей ввести шествие в рамки порядка получали отпор
специально организованных групп.
Начальник Департамента полиции Лопухин, который, кстати говоря,
симпатизировал социалистам, писал об этих событиях: "Наэлектризованные
агитацией, толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных
общеполицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились
к Зимнему дворцу, а затем, раздраженные сопротивлением, стали
нападать на воинские части. Такое положение вещей привело к необходимости
принятия чрезвычайных мер для водворения порядка, и воинским
частям пришлось действовать против огромных скопищ рабочих огнестрельным оружием..."
Шествие от Нарвской заставы возглавлялось самим Гапоном, который
постоянно выкрикивал: "Если нам будет отказано, то у нас нет
больше Царя". Колонна подошла к Обводному каналу, где путь ей преградили
ряды солдат. Офицеры предлагали все сильнее напиравшей
толпе остановиться, но она не подчинялась. Последовали первые залпы,
холостые. Толпа готова была уже вернуться, но Гапон и его помощники
шли вперед и увлекали за собой толпу. Раздались боевые выстрелы.
Примерно так же развивались события и в других местах - на Выборгской
стороне, на Васильевском острове, на Шлиссельбургском тракте.
Появились красные знамена, лозунги "Долой Самодержавие!", "Да
здравствует революция!" Толпа, возбужденная подготовленными боевиками,
разбивала оружейные магазины, возводила баррикады. На Васильевском
острове толпа, возглавляемая большевиком Л.Д. Давыдовым,
захватила оружейную мастерскую Шаффа. "В Кирпичном переулке, -
докладывал Царю Лопухин, - толпа напала на двух городовых, один из них был избит.
На Морской улице нанесены побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой
улице нанесены побои одному капитану и был задержан
фельдъегерь, причем его мотор был изломан. Проезжавшего на извозчике
юнкера Николаевского кавалерийского училища толпа стащила с
саней, переломила шашку, которой он защищался, и нанесла ему побои и раны...
Всего 9 января оказалось 96 человек убитых (в том числе околоточный
надзиратель) и до 333 человек раненых, из коих умерли до 27 января
еще 34 человека (в том числе один помощник пристава)". Итак,
всего было убито 130 человек и около 300 ранено.[6] Так завершилась заранее
спланированная акция революционеров. В тот же день стали распускаться
самые невероятные слухи о тысячах расстрелянных и о том,
что расстрел специально организован садистом-Царем, пожелавшим крови рабочих.
Вечером 9 января Гапон пишет клеветническую подстрекательскук
листовку:
"9 января 12 часов ночи. Солдатам и офицерам, убивавшим свою
невинных братьев, их жен и детей и всем угнетателям народа мое пастырское
проклятие; солдатам, которые будут помогать народу добиваться свободы, мое
благословение. Их солдатскую клятву изменнику Царю, приказавшему пролить
неповинную кровь народную, разрешаю.
Г. Гапон сразу же после трагических событий бежал за границу, где
с помощью одного английского журналиста состряпал воспоминания,
в которых частично приоткрыл свои связи, чем вызвал беспокойство
сил, стоявших за его спиной. Получал деньги от японского правительства,
но не напрямую, естественно, а через некоего Сокова, японского
агента, выдававшего себя за богача.[8] После амнистии вернулся в Россию,
поддерживал связи с полицией, хвастал, что обладает важнейшими
документами, от опубликования которых может непоздоровиться
многим. В марте 1906 года был убит группой боевиков при личном
участии Рутенберга, якобы по приказу эсеровского ЦК (в который тогда
входил провокатор Азеф) за связь с полицией. Но ЦК эсеров после
убийства отказался подтвердить это решение: выходило, что Рутенберг
совершил это убийство из каких-то своих соображений. Что же касается
связи Гапона с полицией, то она Рутенбергу была хорошо известна
еще в 1904 году, а следовательно, эта связь - только повод для
более важного шага: ликвидации опасного свидетеля. После убийства
священника-провокатора его документы были затребованы в Берлин
адвокатом Гапона Марголиным, а после смерти адвоката бесследно исчезли.
Рутенберг утверждал, что Гапона убили рабочие. Но, по данным
"охотника за провокаторами" Бурцева, Гапона удавил собственноручно
некто Деренталь - профессиональный убийца из окружения террориста Б. Савинкова.[9]
