Русский переплет - литературный интернет-журнал

Давно уж (http://art-otkrytie.narod.ru/nabokov.htm, http://topos.ru/article/3942) я вывел для себя, что Набоков всю жизнь имел одного и того же типа идеал √ идеал сверхбудущего.

Это видно и из такого стихотворения:

Нас мало - юных, окрыленных,

не задохнувшихся в пыли,

еще простых, еще влюбленных

в улыбку детскую земли.

Мы только шорох в старых парках,

мы только птицы, мы живем

в очарованьи пятен ярких,

в чередованьи звуковом.

Мы только мутный цвет миндальный,

мы только первопутный снег,

оттенок тонкий, отзвук дальний, -

но мы пришли в зловещий век.

Навис он, грубый и огромный,

но что нам гром его тревог?

Мы целомудренно бездомны,

и с нами звезды, ветер, Бог.

Моя задача лишь - убедиться, что и тут художественность заключается в том, чтоб выразить свой идеал не ╚в лоб╩.

Если прочесть это стихотворение ╚в лоб╩, оно просто романтическое (эгоистическое, если одним словом и в моральном плане). Хоть═ во множественном числе говорит о себе лирический герой, но понятно, что это метонимия (а не метафора). Конкретные воспоминания конкретного человека о покинутой России идут: пыль крымских степей по пути в Стамбул, северный, до того, шорох листьев, пятна света, птичьи звуки, цветенье сада, первопутный снег. ╚Я╩ не обогащается смыслом от превращения его в ╚мы╩, как это бывает в метафоре. Наоборот, как данные непосредственно═ флаги в гости устраняют типы кораблей (фрегаты, бриги и т.д.), не данные непосредственно, так данные непосредственно ╚мы╩, - банальная общность имеющих воспоминания о родине, - тут устраняет ╚я╩, имеющего конкретные воспоминания. То есть ╚я╩ не типичен, а уникален. Зациклен на себе. И противоречие ╚мы╩ и ╚я╩, поддержанное последовавшей конкретностью воспоминаний, предваряет выделение этого ╚я╩ путем называния его ╚мы╩. Но тут не то противоречие, которое рождает художественность (по Выготскому). Наличие метонимий (как и метафор, впрочем) еще не значит что перед нами поэтический язык, как говорили формалисты. И не в том дело, что и вообще язык использует метонимии (и метафоры). А в том дело, что так называемого поэтического языка как такового нет. Художественно - отношение элементов, а не какой-то элемент (метонимия, скажем, или метафора). Художественно √ если одно и другое от столкновения дает третье. А здесь, если ╚в лоб╩, просто выпячивается ╚я╩.

Это ╚я╩, - если ╚в лоб╩, опять же, -═ находит в себе же и опору. Всякие хорошие слова притягивает к так образованному своему идеалу ухода во внутреннюю жизнь: Бог, ветер, звезды, целомудренно. А тому, что вне ╚я╩, - опять и опять, если ╚в лоб╩, -═ даны слова с отрицательной аурой: тревоги, гром, грубый, огромный (по созвучию ╚гр╩ - казалось бы, поэтический язык), зловещий (щ √ какой нехороший звук┘ опять, мол, поэтизм).

А изюминка не в этом.

Сталкивается неодолимость времени (╚век╩ тут не материалистическая преходящесть) с духовной несгибаемостью. Нашла коса на камень. Кресало на огниво. И высекается искра веры в сверхисторию, в сверхбудущее. Некая как бы мистика. Символизм. (А это совсем не романтизм.)

Изюминка еще и в некой спасительности замещения ╚я╩ на ╚мы╩. Грубо говоря, ╚я╩ один не смог бы, а ╚мы╩ не смешаемся в эмиграции, сохраним менталитет и сотворим невозможное √ вернемся русскими в Россию когда-нибудь в немыслимом будущем.

С литературоведами бывает, когда стихийно они считаются со следствием из психологической теории Выготского, что художественный смысл процитировать нельзя. И вот такая Н. Н. Афанасьева (http://www.jour.vsu.ru/archiv/editions/vestnik/proceedings_journalism_1_2006.pdf), касаясь и данного стихотворения, заговариавает про ╚мир, открывающийся после смерти╩, про выход ╚за пределы действительности╩ (не уход от действительности), про ╚воскресение╩.

Я, конечно, тенденциозно выхватил ее слова из статьи.

Но никто ж кроме меня не исповедует Выготского.

Например.

Позволю себе перекопировать (хоть он и есть в Интернете) свой непрочитанный в Пушкинской комиссии при Одесском Доме ученых доклад.

Попытка открыть художественный смысл

⌠(Из Пиндемонти)■ Пушкина

Два скрытых возражения, получил Марк Соколянский в хвалебном по общему тону обсуждении его доклада о пушкинском ⌠(Из Пиндемонти)■. Одно - от Островской: ⌠Как жаль, что на слух недостаточно воспринимается такой содержательный доклад!■ Другое - Александрова: ⌠ Есть, есть русские ноты в этом стихотворении: не гнуть шеи, царям■.

Чем скрыто недовольна Островская? - Традицией,- как выразился Гачев,- упаковывать каждое свое суждение в ватную обертку осторожных оговорок, снимающих напряжение ищущей мысли. А грубее - она подсознательно недовольна мутью, а может, и просто отсутствием той, главной и новой, мысли, ради которой и полагается делать доклады.

Что не принял Александров? - Всемирной отзывчивости Пушкина в этом стихотворении на, мол, общечеловеческие ценности, о чем сказал было, но без настойчивости, Соколянский,- сказал настолько осторожно, что несколько выступивших хвалили его за еще одно выявление чуткости Пушкина к... инонациональному - западному.

На мою просьбу коснуться в своем,- видимо, глобалиста,- ответном слове, коснуться возможности какого-то проявления евразийской идеи у Пушкина в этом стихотворении, раз там есть прямое указание на ⌠иные■, не западные ценности, Соколянский ответил приблизительно так: ⌠Я мог бы, но не хочу, говорить о том, почему и зачем Пушкин написал это стихотворение■. - Старая традиция уходить от рассмотрения того главного, ради чего поэты сочиняют, живописцы пишут, скульпторы ваяют, и что призваны помочь людям допостичь искусство- и литературоведы.

И я почувствовал некий вызов. Кто, как не я, попробует открыть художественный смысл этого стихотворения!

Перечитал его.

Не дорого ценю я громкие права,

От коих не одна кружится голова,

Я не ропщу о том, что отказали боги

Мне в сладкой участи оспоривать налоги,

Или мешать царям друг с другом воевать;

И мало горя мне, свободно ли печать

Морочит олухов иль чуткая цензура

В журнальных замыслах стесняет балагура.

Все это, видите ль, слова, слова, слова 1 -

Иные, лучшие мне дороги права;

Иная, лучшая потребна мне свобода:

Зависеть от властей, зависеть от народа -

Не все ли нам равно? Бог с ними.

Никому

Отчета не давать, себе лишь самому

Служить и угождать; для власти, для ливреи

Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;

По прихоти своей скитаться здесь и там,

Дивясь божественным природы красотам

И пред созданьями искусств и вдохновенья

Трепеща радостно в восторгах умиленья.

- Вот счастье! вот права...

И пушкинская сноска: 1 Hamlet (Гамлет).

Если стихотворение понимать ⌠в лоб■ - мы имеем декларацию бегства от действительности. Если расположить эту декларацию на моей Синусоиде идеалов - она окажется - по максимуму - на нижнем вылете с Синусоиды вниз. В супериндивидуализм. В созерцательное ницшеанство: ⌠по прихоти своей■, ⌠Никому отчета не давать■, ⌠себе лишь самому служить и угождать■.

Это прямо противоположно сделанному мною размещению ⌠Гамлета■ на верхнем вылете с Синусоиды идеалов [1, 63].

Александров в своем выступлении высказал мысль, что настолько нарочито выпятил Пушкин гамлетовские слова: и курсивом, и самим фактом сноски, и переводом имени Гамлет,- что чувствуется дистанцирование Пушкина от Гамлета.

Я не соглашусь. Дистанцирование - да. Но не Пушкина от Гамлета, а Пиндемонте. Это ведь от имени того - все слова произведения, кроме сноски.

А если сноска и демонстрирует дистанцирование самого Пушкина, то не от Гамлета, а от Пиндемонте.

Ни Гамлет - у Шекспира, ни Пушкин - во всем своем творчестве никогда не исповедовали идеал супериндивидуализма. А Пиндемонте,- один из первых разочаровавшихся в идеалах Просвещения, заколебавшийся было в Великую французскую революцию, но быстро разочаровавшийся и в ней,- Пиндемонте как раз мог быть тем, от кого Пушкину дистанцироваться. Да и Альфред Мюссе, этот разочаровавшийся в революции романтик (а романтизм, если одним словом и - этически, - это эгоизм [2, 19]), и Альфред Мюссе, чьим именем первоначально было названо Пушкиным это стихотворение, и Альфред Мюссе как и Пиндемонте, требовал от Пушкина дистанцрования. И, наоборот: если Шекспир своим ⌠Гамлетом■ выступал против самой истории с ее побеждающим феодализм капитализмом, то от Шекспира можно скорее ждать симпатии к аристократам с их честью и верностью сюзерену. А от Пушкина - чего-то такого же: ╚С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую, подавленное неумолимым эгоизмом... большинство, нагло притесняющее общество... богач, надевающий оборванный кафтан, дабы на улице не оскорбить надменной нищеты, им втайне презираемой,- такова картина Американских Штатов, недавно выставленная перед нами╩ [4, 798] . Все это вполне тянет на недистанцирование Пушкина от Гамлета.

И все-таки я рад, что вопрос дистанцирования Александровым был затронут. От него недалеко до признания того, что ⌠в лоб■ произведения искусства понимать нельзя.

Однако дал ли Пушкин - и в самом тексте произведения - более ясные ориентиры, как же понимать эту его вещь?

Я думаю - дал. Выделенностью шрифтом слов Гамлета. Идеал - в том, чтоб слова превратились в дела, причем достойные.

Я как-то уже замечал - в докладе о Пришвине - о позднем Пушкине: ╚Художественный смысл тут в исканиях сейчас того недостижимого, что будет на этом, а не том свете. Нисколько не обнаружило себя автору то сверхбудущее. Пока непостижимо, а не только недостижимо╩.

Так почти то же можно сказать и об обсуждаемом стихотворении. Совершенно не объявлено, в чем должна состоять нефальшивость прав и свобод, совершенно отсутствующих в России и совершенно фальшивых на Западе. И уж конечно она не в а ля Восток бегстве от действительности, хоть та и заявлена (от имени Пиндемонте).

Но если катарсис, возникающий при аннигиляции впечатления от написанных элементов,- условно говоря, прозападных и провосточных,- правомерно все-таки назвать, то это будет что-то пророссийское, мессианское пророссийское.

Насчет ⌠мешать царям друг с другом воевать■,- не в том смысле, как, например, Конгресс США дает или не дает право (т. е. мешает) президенту объявлять войну,- высказался недавно очень определенно наш земляк Василий Попков. Славяне, мол, народ военный, но не воинственный. В Печерской Лавре не зря, мол, лежат мощи Ильи Муромца, а потому, что он считал войну горем и после ее окончания бесконечно замаливал свои грехи, грехи уничтожения им множества людей, мало, что врагов - людей. Это вам, мол, не Запад, где война была спортом королей и религией не осуждалась. И православие в этом смысле дает, мол, ориентир человечеству, заблудившемуся в противоречиях.

Можно в том же духе посметь заикнуться даже насчет ⌠сладкой участи оспоривать налоги■. По Нерсесянцу Россия не утратила мессианской роли в мире. К будущему человечества - цивилизму (с его наделением равной долей бывшей - и еще не приватизированной - социалистической собственности каждого гражданина России и с амнистированием собственности прихватизированной [3, 55]), к этому цивилизму Россия - со своей вечной тягой к справедливости - приспособлена больше всех. И кому как не ей опять стать маяком человечества. И почему б не предчувствовать это,- если мыслимо предчувствие,- задолго до.

Вот вам и приоритет цивилизационных ценностей перед общечеловеческими, которых пока нет, в сущности. Вот вам и ценность российской (евразийской) цивилизации.

Не ею ли вдохновился Пушкин в стихотворении ⌠(Из Пиндемонти)■?

Но он был очень битым человеком, Пушкин в 1836 году, чтоб посметь определеннее выразить свой идеал, теперь - идеал соборного сверхбудущего, чтоб его яснее обнаружить. Да, впрочем, и нечего ждать от художника публицистической внятности им произносимого в художественном творении.

Литература

1. Воложин С. И. Сопряжения. Одесса. 2001.

2. Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. М., 1965.

3. Нерсесянц В. С. Национальная идея России во всемирно-историческом прогрессе равенства, свободы и справедливости. Манифест о цивилизме. М., 2001.

4. Пушкин А. С. Сочинения. М., 1949.

Написано в ноябре - декабре 2002 г.

ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ Соломона Воложина Х У Д О Ж Е С Т В Е Н Н Ы Й С М Ы С Л

ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
Соломона Воложина

Х У Д О Ж Е С Т В Е Н Н Ы Й С М Ы С Л