|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
СЕРПУХОВСКИЙ
ВАЛ
Тихий мокрый бульвар упирался в шумливый
базар,
Где искали минуту спасенья от жара и
пыла…
Там гуляли солдатики из Чернышевских
казарм
С выпускницами школ. Боже правый, когда это
было!
В лето раз по пятнадцать бульвар заливало
дождем,
Здесь, по слову топографа, низкий участок столицы
–
За базаром все «аннушки» сразу
вставали гуртом,
Брали «лодочки» в руки и шли босиком выпускницы.
Здесь недавно совсем проживал благородный
старик,
Все из тех, что сидят не за что и едят, как
попало.
Как-то раз, зачитавшись, случайно он вызнал из
книг,
Что болезнь его «та» и что дело, наверно,
пропало.
Я в подкисшие сливки крошила ему
шоколад,
Приносила безе из Столешников в белой
коробке,
Только сладкой едой зажигал он потухнувший
взгляд
И подбадривал голос, уже монотонный и
робкий.
Он со мной говорил, он любил, повествуя,
листать
Своих изгнанных предков альбомы в часы
облегченья.
Честь по чести, за «новых» решился он голос
отдать,
Но уже не слыхал патриаршего
благословенья.
И, ладони крест-накрест, лежал он напротив
стены
С куполами Епархии в длинном окне
запыленном…
Те девчонки не бегают в туфельках – ноги
больны,
А солдатиков пораскидало в пространстве
зеленом.
Я их всех помянула, склоняясь над тем
стариком,
Занавесила зеркало и в ненасытной
печали
Под дождем по сырому бульвару пошла
босиком,
И над Свято-Даниловым колокола
прозвучали.
СТАНЦИЯ МЕТРО «ПЛОЩАДЬ РЕВОЛЮЦИИ»
На станции «Спартанская» – парад.
Восстань Ликург – дивился бы такому.
Он руки бы сжимал им всем подряд,
Повстанцу, партизанке, военкому.
Задумчивый аркадский комбайнер.
Над глобусом головки двух отличниц,
И школьник, в клубе ладящий планер,
И собранность в чертах доярок,
птичниц,
И юный Геркулес – литой бутуз,
Стоящий
смело
на плече спартанки,
Концертных блеск и театральных муз,
Солдат штыки, локомотивы, танки,
И вслушиванье это в шелест
рощ,
И небоскребы, МАЗы, АНы, ЗИЛы,
Любовь к преданьям и прогресса мощь
–
Всё в этом было правдой – кроме
силы.
Поскольку будь и впрямь они сильны
И мудры так, как скульптору
мечталось,
Они бы выправили путь страны,
И с ней не сталось бы того, что
сталось…
ПАМЯТИ ГУМИЛЕВА
В нашем смятом скоростью веке
Вроде думать бы не о том –
Но вспомянем о человеке
Не красивом и непростом.
Улыбнувшийся
всем
соблазнам
И во всяких бедах мастак,
Но не звавший чистого
грязным
Ни за славу, ни просто так;
Смелый странник на бездорожье,
От огня не отведший
грудь
И нашедший в Царствие
Божье
Свой единственный, тесный путь,
И так детски легко простивший
Грустной родине смерть свою,
Что из смерти к ней приходивший
Младшим братьям дать сил в бою –
Он теперь
достоянье наше,
Тех, чей дух
от
попраний груб,
И стихи –
золотые чаши
У еще не
причастных губ.
ВОРОНЕЖСКАЯ НОЧЬ
В граде Воронеже с кошкой-зимой
Всласть мы хворали разлукой-чумой.
Я всё гадала: возврат, невозврат…
Кошка-зима повторяла: навряд.
Знала же я, что в конце декабря
Мне отдадут твою тень лагеря.
Не говори: нехорош, неодет –
Я научилась сквозь тело глядеть.
Тень водокачки пусть смоет с ресниц
Сажу пожаров и пыль колесниц.
Я и сама уже на волоске –
Хилая тень на приречном песке.
Вся на бегу, на кругу, на моту
–
Милостив Бог, что послал хромоту,
Я б измотала себя и сожгла…
Помнишь, как ты подарил мне щегла?
Черного с
желтым, как месяц в смоле?
Не было птицы мне этой милей,
Но отпустила, чтоб смерть в ней
избыть,
Чтобы нам вечно друг друга любить!
Скажут: свобода его без креста
И не от мира его красота.
Он же щегол, не напомнит орла –
Все-таки царская дочь я была.
Кто меня вклеит в парадный альбом
С нищим горбом и с простреленным
лбом?..
Правда – щегол. Но какой был щегол!
Пушкинский был ему впору глагол.
И в удалую словесную даль
Выдал ему подорожную Даль.
За многодонную флейту
твою
Я проворонила место в
раю.
Кошка-зима увела тебя в ночь
За хромоножку, за царскую
дочь.
Только с небес долетал сюда свист:
Умер вчера окаянный флейтист!
Только волчиха провыла чуть свет:
Умер вчера неизвестный поэт!
В ОКТЯБРЕ
Сжаты холодом пальцы рук,
Грею их на бегу
В тесных карманах брюк
И всё разжать не могу.
Утром был взгляд у кота
По-лермонтовски
тяжел.
Тополь против окна
Больше зелен, чем желт.
На гибель листвы смотреть
Всё не могу без слез.
Как молодая смерть
Бежит по жизни мороз.
УМНЫЙ ВЗГЛЯД
Конечно, это город. Но постой!
На высоте восьмого этажа
Живут собаки, наши сторожа,
И кошки с их надмирной
красотой.
Завесь окно, когда лучи палят.
Открой окно, когда прохладен луч.
А к ночи вспыхнут звездочки из туч,
Как из густого меха умный взгляд.
И если верить с трепетом в их свет,
Они тебе укажут верный путь.
А стих всегда пророчит что-нибудь.
Не пишешь – значит, будущего нет.
|
Проголосуйте за это произведение |
