Мини-рассказец N34

 

Утром позвонил Круглов и попросил срочно приехать. Парамонов не удивился, и уже через час появился в мастерской друга. У Круглова был вид человека, который хочет о чем-то попросить, но не знает, с чего начать. Он немного суетился и говорил громче обычного. "Сегодня Ольга рожает", - сообщил Круглов. "Я знаю", - сев на диван, ответил Парамонов. "Не все знаешь. Я ей обещал присутствовать при родах, а вечером открытие выставки. С этой беготней все выскочило из головы". "Примешь роды и поедешь на открытие, - проговорил Парамонов. - Дети требуют жертв". "С ума сошел! - воскликнул Круглов. - Ребенка сделать - раз плюнуть, а выбить персональную выставку в приличном зале - замучаешься! В общем, ты не мог бы пойти в роддом вместо меня?". Парамонов удивленно посмотрел на друга, но тот делал вид, что укладывает бумаги в папку. "Ты в своем уме? - наконец спросил он. - Как я пойду помогать рожать твоей жене?". "Она и твоя жена, только бывшая, - ответил Круглов. - Тебе дадут белый халат, надвинешь на глаза колпак, маску повыше, она и не узнает. Не до этого будет". " Нет, я так не могу", - ответил Парамонов. "А я мог?! - возмутился Круглов. - Когда к тебе приехало племя туарегов, они целую неделю жили у меня в мастерской. Я чуть с ума не сошел!". "Не племя, а семь человек, - поправил его Парамонов. - И приехали они к Ольге. А мы к тому времени уже решили развестись". "А эта, из "Магического театра на Солянке?", - продолжал напирать Круглов. "При чем здесь она? Что я скажу врачам?". "Скажешь, что муж, - обрадовался Круглов. - Попросишь врача позвать тебя только когда начнутся схватки. Ходи по коридору, заламывай руки, делай вид, что волнуешься. Когда начнется, сядешь рядом с Ольгой, возьмешь ее руку и гладь, пока не родит. А потом сделаешь вид, что тебе плохо и уйдешь". "Может, я вместо тебя на открытие пойду?", - выслушав его, сказал Парамонов. "Ты сбрендил! Меня там все знают. К тому же, придется говорить". "То, что говоришь ты, скажу и я. Надену колпак, маску...". "Мне сейчас не до шуток, - прервал его Круглов. - Да, и не забудь похлопать моего сына по попке".
В роддом Парамонов приехал вовремя. Он сделал все, как сказал Круглов, и час просидел у операционной, изображая переживания. Наконец, его позвали. Парамонов сидел рядом с Ольгой, гладил ее руку и старался не смотреть ей в лицо. Она не кричала, а лишь постанывала. Иногда крепко сжимала Парамонову пальцы, и вдруг все закончилось. Врач приподнял ребенка. Парамонов глянул на него и едва не потерял сознание. От окровавленного человечка куда-то под простыню тянулся тонкий багровый шланг. Парамонов закатил глаза и жестом показал, что ему плохо. Сестра тут же поднесла ватку с нашатырем. После чего Парамонов пошел к выходу. Едва он сделал пару шагов, как Ольга произнесла: "Спасибо тебе, Парамонов". Он обернулся и вопроситтельно посмотрел на нее. А Ольга улыбнулась и пояснила: "На морды вы все для меня одинаковые. Пальцы. У Круглова руки грубее. Скажи ему, чтобы не нажирался сегодня". И Парамонов ответил: "Скажу".

 

 

Мини-рассказец N35

 

Едва Парамонов сел писать статью, как в форточку влетела муза. Сделав под потолком круг, она плавно опустилась на краешек шкафа, поставила лиру на колено и стала ее настраивать. "Ты мне мешаешь, - не поднимая головы, произнес Парамонов. - Не могла сделать это заранее?". "Прости, не могла. - Икнув, она запоздало прикрыла рот рукой. - Вчера был день рождения моей матери - Геи". "Гея родилась 18-ого марта?", - удивился Парамонов.  "Да. Почти 5 миллиардов лет назад". "Неплохо выглядит. Передавай мои поздравления, - сказал Парамонов. - И все равно, с похмелья больше не прилетай". "Не буду, - пообещала муза и провела пальцами по струнам. Парамонов вздрогнул. "Вторая струна - ля", - подсказал он. "Сама знаю. Лучше принеси что-нибудь попить. Нутро горит". Парамонов сходил на кухню и приготовил крепкий, сладкий чай с лимоном. Когда он вернулся, муза лежала на диване и спала. Лира валялась рядом на полу. Поставив чашку, Парамонов поднял ее, настроил и заиграл. Струны под его пальцами пели что-то очень печальное и древнее, как сам инструмент.
За стеной проснулся пьяный сосед - Николай. Он завертел головой, затем поднялся с кресла, подошел к стене и приложил к ней ухо. Некоторое время Николай с беспокойством прислушивался к незнакомой мелодии. Потом осторожно, чтобы никого не разбудить, пробрался в комнату сына, взял со стола тетрадку и вернулся. Вырвав из нее листок, сосед сел поближе к лампе, на секунду задумался и вдруг стал торопливл писать: 
Открой, жена, я буду молча сидеть в углу.
Стакан вина, и злоба волчья уйдет во мглу.
Моя вина, не буду трогать твоих обид.
Открой, жена, я у порога, меня знобит...
Парамонов перестал играть. Потеряв мысль, сосед с тревогой глянул на стену и отложил карандаш. На лице его отразилась безмерная вселенская тоска. Так и не дождавшись музыки, он положил голову на стол и тихо заплакал.
Муза проснулась. Она поблагодарила Парамонова за то, что он дал ей поспать, и спросила: "Тебе поиграть?". "Не надо, это меня отвлекает", - ответил Парамонов. "Тогда отпусти меня", - попросила она. "Лети, я тебя не держу", - сказал Парамонов. "Ты не понял. Совсем отпусти. Я тебе не нужна". "Иногда нужна", - пожав плечами, неуверенно сказал Парамонов. Муза вздохнула. "Меня не устраивает "иногда". "Хорошо, улетай совсем, - ответил Парамонов. - Работу ты себе найдешь быстро". "Ты хорошо подумал? Я же улечу и больше никогда не вернусь". "Понимаю". Парамонов сел за письменный стол и взял ручку.
Сделав традиционный круг под потолком, муза вылетела в форточку. Обернувшись, Парамонов увидел на диване лиру. Он вскочил, подбежал к окну и закричал ей вслед: "Ты забыла свою лиру!". "Оставь ее себе, - услышал он из темноты удаляющийся голос. - И постарайся посвятить ее народу своему".
Походив по комнате, Парамонов взял инструмент, сел на диван и заиграл. Сосед за стеной оторвал голову от стола и прислушался. Осторожно, боясь, что музыка снова пропадет, он взял карандаш и продолжил писать:
Пусть нет вина, устал болтаться я по пивным.
Открой, жена, хочу остаться и стать иным.
Открой, поверь, я тихо, молча усну, поди...
Прощай же, зверь, отродье волчье, теперь гляди!...

 

 

Мини-рассказец N36

 

Парамонов плотно прикрыл дверь, прошел на кухню и набрал номер профессора Дрофа. Ему повезло, Дроф еще не спал. "Здравствуйте, профессор, - сказал Парамонов. - Мне надо с вами посоветоваться". "Слушаю, коллега", - ответил Дроф. "Две недели назад я подобрал бездомного кота, - начал Парамонов. - На улице он все время попадался мне на глаза, грязный, жалкий. Смотрел на меня так, будто ждал, что я его позову к себе. И я позвал. Он пошел за мной как собачонка. Уже тогда меня удивила его покладистость. Он позволил себя вымыть, а когда я показал ему кресло, он сразу понял, что это его место". "Что же здесь удивительного? - сказал профессор. - Скорее всего, он жил у людей и потерялся. Наголодался, отсюда и покладистость". "Возможно, - ответил Парамонов. - Но с тех пор, как он поселился у меня, я почти не сплю. Мне кажется, он наблюдает за мной". "Вы переутомились, - мягко произнес Дроф. - Поезжайте на дачу или к морю". "Усталость здесь не при чем, - сказал Парамонов. - Вы бы видели его взгляд. Животные так не смотрят. Я подозреваю, что он понимает человеческую речь и даже умеет читать. На днях я застал его за чтением своей работы, он перелистнул страницу, а когда я вошел, сделал вид, что укладывается на ней спать". "Вы извините, коллега, но это похоже на МДП", - сказал Дроф. "Нет, профессор, мне прекрасно известны симптомы МДП. Я здоров". "Ну, хорошо, завтра я посмотрю вашего кота, - пообещал Дроф. - Я занимался животными, изучал парадокс котенка Харрари. Возможно, это связано с вашими выходами из тела. Кстати, собаки ярче реагируют на бестелесные сущности. А пока, чтобы вам спокойно спалось, скажите при нем по телефону, что собираетесь усыпить его. Убедитесь, что это обыкновенный кот, а ваши подозрения - не больше, чем фантазии".
Парамонов прошел в комнату, остановился у стола и, наблюдая за котом, повторил в трубку слова Дрофа. "Вы знаете, профессор, я уже жалею, что подобрал этого кота. Завтра отвезу его к ветеринару, попрошу усыпить и...". Парамонов не договорил. Кот вскочил в кресле, его длинная шерсть встала дыбом, глаза округлились. Животное оскалилось и злобно зашипело. "Профессор, он все понял!", - крикнул Парамонов в трубку, и тут кот прыгнул. Парамонова спасло то, что он машинально выкинул вперед руку с тяжелой телефонной трубкой. Удар отбросил зверя назад в кресло, и Парамонов бросился из комнаты. Он успел закрыть дверь и закричал Дрофу: "Я же говорил!..". "Успокойтесь, коллега, - ответил профессор. - Приезжайте прямо сейчас ко мне".
Парамонов вышел из подъезда и через безлюдный сквер направился к проспекту. Но дойти до него не успел. Он вдруг увидел десятки, если не сотни котов. В темноте глаза у них горели зеленым огнем. Он посмотрел по сторонам, и ему стало по-настоящему страшно. И справа, и слева к нему приближались похожие на тени, черные коты. В ярости они били хвостами о землю и, не отрываясь, смотрели на Парамонова. "Откуда здесь столько бродячих котов?" - с ужасом подумал Парамонов.
Кольцо сжималось гораздо быстрее, чем Парамонов соображал. Авангард животных уже был на расстоянии прыжка, когда дверь его подъезда со скрипом отворилась, и оттуда вышел человек в капюшоне. Он что-то держал на руках, и Парамонов скорее угадал, что это был его кот.
Парамонов не слышал команды, но армада котов вдруг вся, как по команде повернула головы к незнакомцу. Затем, коты исчезли так же неожиданно, как и появились. Парамонов остался один. Позже Дроф объяснил, что, скорее всего, Парамонов принес домой наблюдателя, из тех, что вселяются в животных. Кто их посылает и зачем, не знал и сам профессор. А еще через неделю, когда Парамонов успокоился, он вышел из дома и у перекрестка заметил своего старого друга, астрофизика Хлумова. Они издалека поприветствовали друг друга, и Парамонов пошел дальше. Но что-то заставило его обернуться. Парамонов увидел, что из-под пальто у Хлумова высовывается знакомая морда кота. "Надо бы его предупредить, кого он подобрал", - подумал Парамонов и рванулся к Хлумову, но нехорошая догадка остановила его.

 

Мини-рассказец N37

 

Новая игра так увлекла Парамонова, что он просидел за ней пол дня и продолжил бы играть дальше, но монитор вдруг замигал и погас. Следующие два часа Парамонов безрезультатно пытался вернуть компьютер к жизни. Наконец, он позвонил другу - компьютерному гению Каплуну. Тот пообещал заехать после работы и сдержал обещание - в восьмом часу вечера появился у Парамонова. "В какую игру играл?", - поздоровавшись, спросил гений. "Тьма". Помнишь, там ходишь по каким-то бесконечным подвалам...". "Не помню. Я в такую дрянь не играю", - усаживаясь за компьютер, перебил его Каплун. Словно пианист, он пробежался пальцами по клавишам, а затем поинтересовался: "Когда ты проходишь уровень, всех чубриков убиваешь?". "Не всегда, - подумав, ответил Парамонов. - Если можно проскочить, я их не трогаю". "Зря, - снимая крышку с системного блока, сказал Каплун. - Запомни, в плохо прописанных программах бывают дыры. Неубитые чубрики не знают, что делать, мечутся по всему уровню и через эти дыры часто вываливаются из игры". Каплун осторожно достал видео-карту, постучал ею о край стола, и оттуда посыпались маленькие упыри, которые тут же разбежались по всей квартире. "Что ты делаешь?!", - воскликнул Парамонов. "Ты хотел, чтобы я починил компьютер, я это сделал", - невозмутимо ответил гений. "И как мне их теперь отлавливать?". "Ставь мышеловки, - посоветовал Каплун. - Упыри попадаются на Краковскую колбасу". "Почему Краковскую?", - спросил Парамонов.  "Мерзкая потому что. И смотри, не давай им выскочить из дома. Благодаря игрушкам, мир очень быстро наполняется монстрами. Уже крыс выживают из канализации".
Ночью, в полумраке Парамонов вошел в спальню, слегка качнулся и на что-то наступил. Раздался мерзкий хруст. Парамонов брезгливо поморщился и на цыпочках добрался до дивана. А утром он обнаружил на своей руке присосавшегося упыря. Тот так раздулся от крови, что не смог уползти и уснул рядом. Парамонов схватил маленькое чудовище и так сжал его, что у того из ушей брызнула кровь. "Отпусти меня!", - жалобно прохрипел упырь. "Только назад в игру", - ответил Парамонов и немного ослабил хватку. "У тебя есть пространственный преобразователь?", - спросил упырь. "Нет". "Тогда сами мы не сможем вернуться в игру, у нас ограниченная программа. Нам нужен проводник. А попасть туда можно только через потусторонний мир", - пояснил упырь. Из-под книжного шкафа вышло с десяток упырей. У одного из них в руках был карандаш с наколотым на остро заточенный грифель кусочком белой салфетки. Переговоры длились недолго. Парамонов позвонил Куплуну и попросил совета. "Оставь ключи соседу, - сказал гений. - Если застрянешь в игре, порстарайся найти в стенах щель. Похоже, в этой игрушке их много. Я приеду и вытряхну тебя из видео-карты".
Парамонов лег на диван. Больше десятка упырей устроились рядом. Парамонов закрыл глаза и легко вышел из тела. Он завис над диваном и осмотрелся. Рядом. в ожидании, парили в воздухе его незванные гости, которые сейчас не уступали ему в размерах.
Оказалось, что упыри хорошо знают путь. В считанные секунды они перенеслись в виртуальный мир и оказались перед раскрытыми воротами мрачного подземелья. "Все, до скорого, - проговорил Парамонов и помахал своим спутникам. - Встретимся в игре. Только по разные стороны экрана". "Зачем по разные?", - ответил насосавшийся его крови упырь. Монстры обступили его и без труда увлекли Парамонова внутрь, после чего тяжелые ворота за ними закрылись.
Вечером того же дня Каплун приехал к Парамонову, взял у соседа ключи и вошел в квартиру. Хозяина дома не было. Гений снял крышку с системного блока, достал видео-карту и постучал по столу. Оттуда вывалился лишь какой-то полудохлый монстр. Каплун вставил видео-карту, вошел в игру "Тьма" и проверил список персонажей. Парамонова в нем не было. Озадаченный друг долго смотрел на экран. В компьютере у Парамонова было всего две игры. Вторая называлась "Очень кровавый Джонни". Каплун загрузил ее, вошел в первый уровень и, наконец, увидел Парамонова. Увешанный огнестрельным оружием, Парамонов улыбнулся другу какой-то несвойственной ему, зверской улыбкой и передернул затвор шестиствольного пулемета.

 

Мини-рассказец N38

 

Прощупывая слегой дно, Иван Глухоухов рассекал болотными сапогами зеленое поле ряски, и по его следу, по черной маслянистой жиже брел Парамонов. Идти по такой жаре в полном охотничьем снаряжении было мучительно. Сладковатые болотные испарения душили Парамонова. В очередной раз, с трудом вытаскивая ногу в тяжелом сапоге из трясины, он проклинал себя за то, что согласился поехать с Глухоуховым на охоту. Наконец, Иван остановился. Он закурил, показал слегой на небольшой островок с тремя мертвыми березками и сказал: "Туда". "Ты уверен? - спросил Парамонов. - Здесь кругом вода. Куда мы идем?". "Туда, куда никто не ходит. Зато уток там... - повернувшись к спутнику, ответил Глухоухов и подмигнул Парамонову. - Дальше будет полегче. Иди вон к тем березкам и выбирайся на островок, я сейчас". "Я без тебя не пойду", - заволновался Парамонов. "Не беспокойся, здесь совсем мелко". Иван сделал несколько шагов и оказался прав - вода доходила ему всего лишь до колен. "В прошлый раз я там кое-что оставил", - показал он в противоположную сторону и побрел к куче валежника.

Проводив его взглядом, Парамонов чертыхнулся и отправился к острову. Идти стало заметно легче. Когда до островка оставалось не больше семи метров, Парамонов вдруг почувствовал, что проваливается. Дно исчезло, и он с головой ушел под воду. Вынырнув на поверхность, Парамонов выплюнул вонючую воду с ряской и закричал: "Иван!". Он попытался плыть, но ноги словно спутали веревкой и привязали к дну. Избавиться от намокших, плотно подогнанных сапог оказалось невозможно. "Иван!", - в отчаянии позвал Парамонов. Он сбросил ружье, с трудом стянул с себя рюкзак и стал взбивать руками воду. Наконец, появился Глухоухов. Не спеша, он подошел метров на пять к Парамонову и остановился. "Иван!", - отплевываясь от тухлой воды, сипло выкрикнул Парамонов. "Ну, что Иван? - спросил Глухоухов и покачал головой. - Эх, надо было забрать у тебя ружье. Хорошее было ружьишко". "П-помоги!", - выпучив от ужаса глаза, взмолился Парамонов. Глухоухов глубоко затянулся и щелчком выстрелил окурком в Парамонова. "Помнишь, в десятом классе ты у меня Наташку Румянову отбил?". "Иван, ты что? - прохрипел Парамонов. - Это же убийство!". "Не ты первый, не ты последний, - спокойно ответил Глухоухов. - Знаешь, сколько здесь на дне лежит из нашего класса?". "Иван, опомнись!", - закричал Парамонов. "Кольку Семенова помнишь? - невозмутимо продолжал Глухоухов. - Как раз перед тобой мы с ним здесь побывали. Он, зараза, у меня Вальку Одинцову увел. И Славка Силуянов здесь. И Сережка Козлов. Так что, прощай Парамонов. Мне пора". Глухоухов развернулся, пошел к берегу и на последок пробормотал: "Эх, ружьишко-то я зря у тебя не забрал".

Вода уже доходила Парамонову до подбородка. Он пытался грести, но трясина медленно и неумолимо засасывала его. Постепенно страх оставил Парамонова. Он машинально, по-собачьи загребал руками и пытался вспомнить лицо своей школьной подруги - Наташи Румяновой. Вдруг совсем рядом раздался знакомый женский голос: "Здравствуй, Парамонов". От неожиданности Парамонов с головой ушел под воду, затем вынырнул и, когда вода стекла с глаз, увидел парящую над собой музу, которую он прогнал около полугода назад. В одной руке муза держала туристический топорик, в другой надкусанное яблоко. "Может, тебе помочь? - с усмешкой наблюдая за его мучениями, спросила она. В ответ Парамонов с хрипом выплюнул воду и закивал головой. "А ты говорил, я больше тебе не нужна, - порхая над водой, сказала муза. Парамонов попытался возразить хотя бы мимикой, но лишь набрал полный рот воды. Ухмыльнувшись, муза подлетела к сухой березке, двумя ловкими ударами срубила ее, поднялась в воздух и бросила березку Парамонову. "Тебе на будущее, Парамонов: музу никогда не прогоняют, - сказала она. - Муза может уйти только сама" - Ухватившись за ствол, Парамонов рванулся вверх и почувствовал, что освободился от сапог. "Прощай, Парамонов. Дальше ты сам", - сказала муза и почти мгновенно исчезла за голыми стволами деревьев.

Домой Парамонов добрался лишь к полуночи.

 

Мини-рассказец N39

 

Сразу после завтрака Парамонов положил на стол тонкую пачку бумаги, разложил книги и сел писать статью, которую обещал сдать еще на прошлой неделе. Он промучился минут 15, но начало не вытанцовывалось. В голову ничего не лезло, а яркая, бесстыжая белизна листа раздражала не меньше, чем грубо накрашенный женский рот. Парамонов принялся заваривать чай, но тут в дверь позвонили. Зашел сосед Николай. Он попросил помочь ему передвинуть буфет, и Парамонов охотно согласился. Древний шкаф оказался невероятно тяжелым - сосед поленился разгрузить его. Посуда каталась в нем и дребезжала, но это не смущало Николая. В очередной раз, установив его в нескольких сантиметрах от прежнего места, он как живописец отходил назад, щурился, а потом предлагал толкнуть еще "чуть-чуть". Заодно они поговорили о мировом экономическом кризисе, о рыбалке и летающих тарелках. К себе Парамонов вернулся через час, Увидев на столе чистый лист бумаги, он расстроился, сел и, не раздумывая, написал: "Широкое распространение религиозного буддизма в Китае было обусловлено доминированием там высокоразвитой философии над относительно слаборазвитой религией". Перечитав начало, Парамонов задумался, скомкал лист и швырнул под стол. Затем он включил чайник, достал банку с чаем, но в это время позвонила бывшая жена Ольга. Она долго объясняла, зачем ей нужна копия свидетельства о расторжении брака, и в конце разговора пообещала заехать часа через два. Одевшись, Парамонов отправился в ближайший компьютерный центр, где и снял копию с документа. На обратном пути он увидел, как на Мичуринском проспекте столкнулись две машины. Водители едва не подрались, и один из них упросил Парамонова дождаться инспектора, чтобы подтвердить его невиновность. Парамонов согласился. Они прождали около часа. Потом Парамонов долго рассказывал необъятному сержанту, как было дело, расписался в протоколе и ушел. Дома Парамонов снова вспомнил о статье. Чертыхнувшись, он сел за стол и сразу принялся писать: "Как известно, широкое распространение религиозного буддизма в Срединном государстве...". Но он не успел дописать предложение - в дверь позвонили. Приехала Ольга. Она забрала копию свидетельства, заварила чай, и они часа два проболтали о мировом экономическом кризисе, аквариумных рыбках и о старом сервизе, которым Парамонов не пользовался. Ольга пообещала прислать за ним своего нового мужа. Собираясь уезжать, она призналась, что жалеет о разводе. Парамонов слегка расчувствовался, чмокая бывшую жену в губы, на секунду задержался и тут же пожалел об этом. Ольга опустила взгляд и назвала его постельным именем, а вернее, кличкой, которую он ненавидел. После ее ухода Парамонов решительно сел за статью. Он скомкал лист с новым началом, забросил его под стол и написал: "Распространение религиозного буддизма в Китае происходило...". В дверь снова позвонили. Войдя, сосед сообщил, что он в большом долгу перед Парамоновым, и просто обязан угостить его хреновухой - водкой собственного приготовления. Пока Николай с чувством расписывал достоинства напитка, Парамонов скомкал и выбросил лист с началом статьи, подогрел две сосиски и нарезал соленых огурчиков.

Парамонов не помнил, сколько накануне было выпито хреновухи. Он проснулся задолго до рассвета от ощущения близкой смерти. Ему казалось, что она сидит рядом на краешке дивана и ждет, когда он повернет к ней голову. Парамонов с трудом поднялся и, охая, отправился в ванную. Там он долго держал голову под холодной струей. Затем Парамонов выпил пол чайника воды и отправился в комнату. Здесь его взгляд случайно набрел на чистый лист бумаги. Лицо Парамонова перекосило. Он едва успел добежать до ванной, и долго еще по всему спящему дому разносилось его звериное рычание.

 

Мини-рассказец N40

 

Телефонный звонок разбудил Парамонова в восемь утра. Звонил профессор Дроф. Он был сильно возбужден, и Парамонов не сразу понял, о чем тот говорит. "Представляете, коллега, мне пришлось провести там почти всю ночь, - начал Дроф. - Но я все-таки ее запомнил! А вы знаете, как трудно сохранить в памяти информацию при переходе оттуда сюда". "Что вы запомнили?", - давясь зевком, поинтересовался Парамонов. "Ссылку на DeadJournal", - ответил профессор. "Мертвый журнал? - оживился Парамонов. - Значит, он существует?". "Да, коллега, МЖ существует, теперь мы можем общаться с загробным миром, не выходя из тела. Включайте компьютер, я вам ее уже послал".

Создать блог в мертвом журнале оказалось так же просто, как и в ЖЖ. Пока Парамонов занимался этим, Дроф не переставая говорил: "А вы знаете, коллега, у меня во взаимных френдах сам Гоголь". "Николай Васильевич?", - удивился Парамонов. "Да. Он и там не бросил писать. Восстановил второй том "Мертвых душ" и сочинил еще около двадцати романов. Восемь последних называются "Живые души"-один, два, три и так далее. Я даже успел прочитать пару глав первой книги. В ней давно почивший Чичиков скупает на том свете у убитых бизнесменов живые души сотрудников своих офисов. Забавное чтение". "Я готов", - сказал Парамонов". "Отлично, - ответил профессор. - Кстати, я выяснил, что боты в ЖЖ - это блоггеры мертвого журнала. Так они пытаются наладить связь с нашим миром. Меня в мертвом журнале тоже вначале приняли за бота. Но я быстро нашел с ними общий язык". "Как?", . поинтересовался Парамонов. "Разберетесь, - рассмеялся Дроф. - Ну, все, коллега, удачного плавания по МЖ. Не забудьте зафрендить меня. Мой юзернейм . profdrof".

Первым делом Парамонов записал в друзья всех френдов профессора и остановился, чтобы собраться с духом. Он заметил, что у него немного дрожат руки, и пересохло в горле. Первый журнал, который Парамонов открыл, оказался странным - Парамонов не понял ни одного слова. Но вскоре выяснилось, что остальные журналы ничем от него не отличаются. Войдя в последний, Парамонов прочитал самый свежий пост, написанный минут десять назад. В нем говорилось: "Енды сцуко нахари вразимодо". Он вспомнил слова Дрофа о ботах, несколько раз перечитал фразу. Затем встал, походил по комнате, и тут Парамонов, наконец, понял, в чем дело. Он сходил на кухню, заварил мухоморов, подождал, пока они настоятся, и выпил. После этого Парамонов вернулся к компьютеру и увидел, что озадачившая его фраза совершенно изменилась. Пост гласил: "Я бывший депутат государственной думы Виктор Семенович Крыжов был взорван в собственном автомобиле по заказу действующего депутата государственной думы Юрия Петровича Парамонова...". Парамонов перестал читать и попытался вспомнить, есть ли в госдуме депутат, носящий такую же фамилию. Но не вспомнил.

В мертвом журнале Парамонов провел весь день. Для этого ему пришлось несколько раз заваривать мухоморы. А когда стемнело, он вдруг услышал справа от себя знакомый голос: "Ну, как, коллега, много интересного узнали?". Парамонов повернулся и увидел Дрофа. "Пожалуй, даже слишком много, профессор, - ответил он. - Сплошные убитые и не похороненные. И все рассказывают, кто их убил, и где закопаны тела. Какой простор для криминалистов". "Вот именно, коллега, - обрадовался Дроф и вдруг заявил: - А не пора ли нам заняться нераскрытыми убийствами? Откроем контору "Drof&Paramonoff", сто процентов раскрываемости!". Парамонов задумался и затем с сомнением произнес: "А вы представляете, что будет, если мы узнаем все тайны заказных убийств? Мы можем погибнуть". "Ну и что? - ответил Дроф. - Вы же знаете, что смерти не существует". "Да, профессор, но мне хотелось бы пожить в этом теле, - ответил Парамонов. - Оно мне нравится. Неизвестно, какое еще достанется в следующей жизни. Да и глупо все время прыгать из тела в тело". "Понимаю", - усмехнувшись, сказал Дроф. Он принюхался и вдруг заторопился. "Извините, коллега, кажется, у Наташи опять сбежал мой кофе! Завтра увидимся". И профессор Дроф растворился в воздухе.

 

 

Мини-рассказец N41

 

7-ое ноября выдалось на редкость ясным и солнечным. Под окнами с утра играли марши и устанавливали сцену для праздничного концерта. В холодильнике у Парамонова не было ничего, кроме яблока, бутылки вина и банки горчицы. Надо было идти в магазин. Для этого Парамонов надел темные очки от солнца и вышел из дома. На улице, навстречу Парамонову двигалась праздничная колонна человек в 300. Передние ряды несли голубой транспарант, на котором было написано "Несогласные". Парамонов пересек улицу, свернул направо и увидел колонну демонстрантов поменьше. Они шли с торжественныцми лицами и несли перед собой белое полотнище с надписью "Согласные". "Наверное, у этих фамилии начинаются с букв "а", "о", "е", "и" и так далее, - подумал Парамонов. - Значит, я несогласный. А странно, несогласных вроде бы больше, однако, это никак не влияет на жизнь в стране". У магазина Парамонову пришлось пропустить еще одну колонну с розовым транспарантом "Наши". Неожиданно из сквера с дикими воплями повалила толпа с желтыми плакатами "Ихние" Завязалась потасовка. Парамонов наблюдал, как прилично одетые люди с перекошеными лицами лупят друг друга по головам плакатами, и думал о том, что в другие праздники лица у людей кажутся более привлекательными, а сами они так громко не матерятся. Затем откуда-то набежала милиция и включилась в драку. И вскоре обе колонны, размахивая порванными плакатами, разошлись в разные стороны. На асфальте осталась лежать лишь старушка в темных очках и с малиновым знаменем в руке. Парамонов бросился к женщине, помог ей встать и спросил: "С вами все в порядке?". "Нормально, милок, - бодро ответила старушка и кивнула на темные очки Парамонова. - Ты, я вижу, нашенский". "Как вам сказать...", - озираясь, рассеянно начал Парамонов, но пожилая женщина перебила его: "Иди за мной, товарищ". Она взяла его за руку и потащила вдоль улицы. Парамонова поразило, с какой силой эта старая женщина тянула его за стобой. Они двигались так быстро, что у Парамонова в ушах свистел ветер, а позади громко хлопало малиновое знамя. Мимо на большой скорости проносились дома и деревья, и довольно скоро Парамонов перестал узнавать места. Остановились они в каком-то диком, запущенном переулке, перед маленькой черной дверцей. Старушка постучала. Им открыл человек с внешностью опустившегося Фридриха Энгельса. Он был в темных очках и с красным бантом на груди. "Принимай, - сказала старушка и добавила: - А я дальше". После этих слов она словно растворилась в воздухе. Энгельс придирчиво оглядел Парамонова и поинтересовался: "Наш?". "Честно говоря...", - промямлил Парамонов, но его перебили: "Правильно, товарищ, здесь нужно говорить только честно". Он прицепил Парамонову на грудь малиновый бант и повел вниз по лестнице. В просторном зале с позолоченной лепниной на потолке и малиновыми плюшевыми шторами уже шло торжественное собрание. На трибуне выступал человек в темных очках. Такие же очки были на всех, кто здесь находился. Лицо выступавшего показалось Парамонову знакомым, и он спросил: "Кто это?". Энгельс назвал известную фамилию. "А что он здесь делает? - удивился Парамонов. - Он же миллиардер". "Вы, я вижу, товарищ, новичок, - ответил Энгельс. - Никаких миллиардеров в нашей стране не существует. В свое время революционная ситуация потребовала от нас распределить народное достояние между надежными людьми. Иначе не удержали бы". "А это... личные самолеты... яхты размером с "Титаник"?" "Так надо для конспирации", - сурово ответил Энгельс. "А эти инфляции, дефолты, кризисы?..", - не отставал Парамонов. "Я же сказал, революционная ситуация, - раздраженно проговорил Энгельс. - Мы не могли позволить себе открыто изъять у развращенного населения излишки денег". От этих слов у Парамонова вспотели очки. Он снял их и вдруг услышал придушенный вопль своего провожатого: "Так ты не наш!". В зале наступила гробовая тишина. Сидящие, как по команде, обернулись назад. Энгельс схватил Парамонова за воротник пальто, но Парамонов сильно оттолкнул его. От толчка темные очки слетели с Энгельса. То, что оказалось под ними, потрясло и напугало Парамонова. Лицо провожатого оказалось искусно сделанной маской телесного цвета, а вместо глаз зияли пустые глазницы. Парамонов бросился к выходу. За спиной у него раздался оглушительный, многоголосый визг и грохот опрокидываемых кресел. Выскакивая на лестницу, Парамонов обернулся и от страха едва не потерял сознание. За ним бросились все, кто находился в зале. Они давили друг друга в проходах, быстро ползли по стенам и потолку, тянули к нему руки и кричали: "Держи его!", "Хватай его!". Очнулся Парамонов только на Мичуринском проспекте. Он затравлено огляделся и пошел в сторону своего дома. Настречу ему, стройными рядами двигалась колонна с черным транспарантом, на котором было начертано: "Ничьи".

 

Мини-рассказец N4

 

Парамонов еще раз оглядел только что прибранную комнату, достал чайные чашки, а затем, подумав, поставил на столик бутылку красного вина. Муза сидела на краю шкафа, наблюдала за ним и мрачно грызла ногти. Наконец, она спросила: "Это та, которая приходила на прошлой неделе, с водянистыми глазенками?". "Не ври, у нее нормальные глаза, - ответил Парамонов. - Мы готовим сборник". "Ах, ну да, редактор", - усмехнулась муза. В дверь позвонили, и Парамонов пошел открывать. В комнату он вернулся с Леной. В руках у нее была толстая папка с парамоновскими рассказами. Муза так же сидела на шкафу и качала ногой. "Вот сюда, пожалуйста", - указал Парамонов на диван. "Просидела почти всю ночь, но успела", - радостно сообщила гостья. "Видите, какая вы молодец", - похвалил ее Парамонов. "Правки не очень много. Я хотела с вами пройтись по ней, там есть два непонятных места". "С удовольствием", - ответил Парамонов и услышал позади себя голос музы: "Слюни подбери. Что ты перед ней приседаешь? Она же дура". "Хотите вина?", - спросил Парамонов у гостьи. "Да, немного", - ответила Лена, и муза снова произнесла: "А тебе много и не предлагают". "Заткн..., - начал было Парамонов, но вовремя спохватился. - Извините, это я не вам". Девушка удивленно огляделась. Парамонов откупорил бутылку, разлил вино по фужерам и сел рядом с гостьей. "Рассказы мне очень понравились, - сказала Лена. - Правда, они немного мрачноватые". "Ну вот, приехали, - снова подала голос муза. - Где ты ее нашел? В "Веселых картинках"?". "Леночка, - сказал Парамонов. - Здесь недалеко есть хороший ресторанчик. Честное слово, надоело сидеть дома. Давайте там поужинаем, заодно и все обсудим". Гостья растерянно посмотрела на стол и неуверенно кивнула головой. "Обсудим, - передразнила его муза. - А потом вернемся и в койку". Парамонов с ненавистью посмотрел в ее сторону. "Ой, как страшно, - сказала муза. - Нашел клушу. Рассказы для нее мрачноватые. Она еще не знает, что такое мрачноватые".
Парамонов вернулся домой через два часа. "Ты дома, сволочь?", - с порога громко спросил он. "Дома", - откликнулась муза. Парамонов вошел в комнату. Муза сидела перед выключенным компьютером. Он взял с полки книгу, швырнул в музу, но она даже не шелохнулась - снаряд пролетел сквозь нее, попал в монитор, и тот завалился за стол. "От тебя одни убытки, Парамонов", - сказала муза. "Убирайся! Через пол часа вернусь, чтоб тебя здесь не было", - сказал он и ушел на кухню готовить себе ужин.
Парамонов сидел за столом, медленно пережевывал сосиску и вспоминал, о чем они говорили с Леной. Неожиданно, где-то под потолком раздался голос музы: "Что, в ресторане не наелся?". "Я сказал, убирайся", - не поднимая глаз, ответил Парамонов. "Ну, хватит злиться. У меня есть отличная идея". "Иди к черту!", - крикнул Парамонов и запустил в нее вилкой. "Твою кралю от такого рассказа кондрашка хватит", - спокойно продолжала муза. - Значит так: главный герой - старик, бывший работник НКВД, в общем, людоед. Давно на пенсии, работает сторожем в морге. По ночам он за сто баксов пускает в морг богатеньких некрофилов. Они приходят в масках, чтобы не светится, и как-то он по ботинкам узнал своего сына. А в морге в это время лежал труп сына его жертвы. С расстройства старик оставил пост и ушел. В пивной он встретил, знаешь кого?". "Знаю. Старика, которого он когда-то пытал на допросах. Это его сын лежал в морге". "Правильно, - обрадовалась муза. - И два старика, палач и жертва всю ночь говорят о жизни". "Ты знаешь, что про меня скажут, если я напишу такой рассказ?", - перебил ее Парамонов. "Знаю", - ответила муза. "А зачем предлагаешь?". "Это смотря как напишешь. Ну, замени морг на магазин". "Он что, в магазине трупы сдает в аренду?". "Или поменяй их местами. Пусть сын жертвы насилует труп сына палача. Хотя, это будет иметь другой смысл". "Совсем другой, - согласился Парамонов. - Ладно, разберемся. Иди, включай компьютер". Спать Парамонов лег только под утро. В его рассказе не было ни трупов, ни палачей, ни жертв, но муза, читая его, тяжело вздыхала, хлюпала носом и вытирала глаза краешком туники.

 

Мини-рассказец N43

 

Парамонов освободился раньше, чем предполагал, забежал в магазин, купил к ужину всякой всячины и домой вернулся около шести вечера. Лена стояла в прихожей одетая. По ее лицу Парамонов догадался: она не ожидала, что не успеет уйти до его прихода. На столике он заметил исписанный лист бумаги. "Что-то случилось?", - спросил Парамонов. Лена порывисто схватила со столика записку и аккуратно сложила ее пополам. "Я больше не приду, Парамонов", - ответила она. "Почему? Что произошло?". Лена порвала записку, сунула обрывки в карман и, глядя ему в глаза, ответила: "Я тебя не люблю". После недолгой паузы Парамонов бросил на столик пакет с продуктами и проговорил: - Понятно. Тебе нужно было убедиться, что муж не так уж и плох". "Может, ты и прав. - Она с облегчением вздохнула. - Когда я лежала с температурой, ты сидел ко мне спиной и что-то писал, писал, писал...". "А он бы сидел рядом и держал твою руку в своей", - опустив взгляд, сказал Парамонов. "Да, он так и делает", - ответила Лена.
После ее ухода Парамонов снял пальто, прошел по квартире, погасил везде свет и в темноте остановился у письменного стола. Муза сидела тихо и изредка, украдкой поглядывала на него. "Ты читал, над Канадой пронесся метеорит? - уныло сказала она. - Здоровый. Около десяти тонн. Можно придумать какую-нибудь бредятинку про инопланетян". Парамонов не ответил. "Вина хочешь?", - спросила муза. "Нет, - ответил он и усмехнулся. - Я же напьюсь и выгоню тебя". "А я не уйду, - печально ответила муза. - Хочешь, поработаем?". "Нет". "Ну, тогда сходи куда-нибудь! - всплеснула руками муза. - Иди к своим бурятам, послушай горловое пение". "Не хочу". Зазвонил телефон. Парамонов даже не посмотрел в его сторону. Он подошел к окну. На улице мела метель, завывал ветер, и Парамонов вдруг ощутил, что внутри у него так же темно и хорлодно, как и на заснеженном дворе. Неожиданно он кинулся в прихожую. Натягивая на ходу пальто, Парамонов услышал позади себя голос музы: "Она давно уехала!".
Такси Парамонов поймал быстро, но вскоре понял, что дорога будет долгой и нудной. Занесенные снегом улицы были забиты машинами. Где-то в этой пробке стояла и Лена. Парамонов вглядывался во все автомобили черного цвета, торопил водителя, но тот лишь качал головой и сквозу зубы материл погоду.
На Таганской площади Парамонов не выдержал. Он расплатился, вышел из машины и остаток пути проделал пешком. Иногда он переходил на бег, но бежать было трудно: в лицо хлестала снежная крупа, под снегом часто попадались ледяные окошки, и Парамонов несколько раз упал.
На стоянке машины Лены не оказалось, и Парамонов пошел к подъезду. Он остановился под деревьями, в самом темном месте. Окна ее квартиры на втором этаже были освещены. Парамонов поднял воротник пальто и поглубже сунул руки в карманы. Из-за угла вышла Лена. Не заметив его, она прошла мимо такой легкой походкой, с таким безмятежным выражением лица, что Парамонов остался стоять на месте. "Ну, и правильно", - немного погодя, раздался сверху голос. Он поднял голову. "Что правильно?", - спросил Парамонов, и муза ответила: "Она твердо решила. Словами здесь уже не поможешь. Ну, нет таких слов! В природе не существует". "Я знаю", - ответил Парамонов.
Как-то незаметно перестал идти снег. Небо вдруг очистилось, и появились звезды. Но они не светили и скорее были похожи на прилипшие к небосводу хлебные крошки. Впереди была долгая зима.

 

Мини-рассказец N44

 

 

В этот не по-зимнему теплый вечер Парамонов решил прогуляться по парку. Он прошел по центральной аллее, на которой еще можно было встретить людей, и свернул на пустынную дорожку. Здесь, под высоким холодным небом, среди призрачных стволов деревьев Парамонов, наконец, почувствовал умиротворение. Он дошел до края парка, и тут прямо перед ним возник столб ослепительного света. Парамонов изумленно посмотрел вверх, где должен был находиться источник, но сияющая колонна вдруг двинулась на него и в одно мгновение вобрала Парамонова в себя. Очнулся он в помещении, стены которого излучали мягкий, мерцающий свет. Рядом с ним находилось серокожее существо, отдаленно напоминающее человека. "Не бойся, - сказал незнакомец. - Я - друг, а ты у меня в гостях". "Вообще-то, в гости по принуждению не ходят", -осторожно возразил Парамонов. "Брось, - фамильярно ответил тот. - По принуждению чаще всего и ходят. Я хочу  кое-что тебе показать". Он провел в воздухе рукой, и перед ними распахнулась панорама звездного неба. "Это галактика, в которой ты живешь", - пояснил незнакомец. Зрелище было столь фантастическим, что Парамонов не удержался от возгласа: "Какая красота!". "Никакой красоты не существует, - откликнулся незнакомец. - Есть стандарты, которые отвечают вкусам и потребностям человека. Но у всех они разные". "Да, да", - завороженно глядя на бесчисленные светила, произнес Парамонов. Не меньше его поражала и скорость, с которой они перемещались. Впереди образовалась звезда, вокруг которой медленно ползли по своим орбитам разноцветные планеты. Еще мгновенье, и корабль приблизился к одной из них. Планета была закрыта плотной завесой серых облаков, и незнакомец пояснил: "Там идет страшная война". "Здесь тоже воюют", - с сожалением сказал Парамонов. "И здесь. И везде, где живут разумные существа. А кстати, какого ты мнения о человечестве?". "Трудно сказать, - подумав, ответил Парамонов. - Я не знаю конечной цели его существования. Если ее нет - это одно. Если есть - совсем другое". "А если я открою тебе тайну?", - неожиданно спросил незнакомец, и Парамонов, не раздумывая, ответил: "Не надо. Цель может оказаться такой, что я наложу на себя руки". "О, нет! - рассмеялся незнакомец. - Ты умрешь не скоро". "Интересно, когда?", - неожиданно для себя спросил Парамонов. "В 037 году. Если не считать старческого слабоумия, ты умрешь счастливым, в большом собственном доме. За завтраком ты будешь смотреть по поливизору награждение четырежды героя России маршала Путина орденом Дмитрия Второзванного. От восторга ты подавишься куском омара и умрешь от асфиксии". "Ну, что ж, не так уж и плохо", - сказал Парамонов. Пока они разговаривали, корабль переместился к следующей звезде. Парамонов указал на бледно-фиолетовую планету и попросил подлететь поближе. Они опустились так низко, что Парамонов в деталях видел острые верхушки скал, которые торчали под ними как пики на дне охотничьей ловушки. "Что бы вы там не говорили о стандартах, это невероятно красиво", - сказал Парамонов. "Хочешь, я избавлю тебя от этих иллюзий?" - спросил незнакомец. "Попробуйте", - усмехнулся Парамонов. Очнулся он среди островерхих фиолетовых скал. Рядом виднелась небольшая деревушка, от нее к нему двигалась толпа. Голубокожие, красноглазые существа с огромными фиолетовами ртами были вооружены вилами и кольями. Вид у них был более чем угрожающий. Парамонов задрал голову - корабль висел метрах в ста над ним. "Зй! - крикнул он и помахал рукой. - Все, меня можно забирать. Я посмотрел". "Наслаждайся своей красотой, Парамонов", - раздалось с неба, и корабль мгновенно исчез в фиолетовом небе. Толпа приближалась. Не долго думая, Парамонов бросился бежать, но вскоре понял, что он в ловушке - впереди оказалась вертикальная стена. Прижавшись спиной к скале, Парамонов выставил перед собой ладони и громко произнес: "Я здесь случайно! Я не сделаю вам ничего плохого!". Толпа была уже совсем рядом. От этих существ исходил густой, сладковатый смрад. Их красные глаза смотрели на чужака с холодной ненавистью. Парамонов уже начал прощаться с жизнью, но вспомнил слова незнакомца о дате своей смерти. "Я должен умереть в 037 году!", - в отчаянии заорал он. Сразу после его слов нападавшие на мгновение замерли, и вдруг распались на мельчайшие частицы. Ветер подхватил эти грязные хлопья и бросил на скалы. От пережитого страха Парамонов закрыл глаза, а когда снова открыл, то обнаружил, что стоит в парке, недалеко от дома. "Мда! - вслух произнес Парамонов и добавил: - В чем-то он, конечно, прав. Но...". Не договорив, Парамонов быстро пошел домой.

 

Мини-рассказец N45

 

Профессор Дроф назначил Парамонову встречу у Ленинградского вокзала. Там они должны были получить багаж - две сотни горшочков с лофофорой, прибывших по морю из Южной Америки. Пробки задержали Парамонова, и он опоздал на семь минут. Дроф ожидал его у подземного перехода. "Простите, профессор, - сказал Парамонов. - В это время по Москве можно передвигаться только на вертолете". "Ерунда, коллега, нам некуда спешить, - успокоил его Дроф и показал на огромный чемодан, на который Парамонов сразу не обратил внимания. - Какой-то человек попросил посторожить вещи, а сам ушел в книжный магазин. Очень странный тип, - покачал головой профессор. - Сказал, что хочет купить в дорогу "Капитал" Маркса". "Что же здесь странного? - произнес Парамонов. - Человек интересуется политэкономией". "Вы бы видели его, - ответил Дроф и показал на стоящего у стены бомжа. - Что-то вроде этого". "Странно, - удивился Парамонов. - Чемодан-то дорогой". "Возможно, он получил его в наследство, - предположил профессор. Почувствовав интерес к своей персоне, бомж оторвался от стены и подошел. "Закурить есть?", - мрачно спросил бродяга. "Не курим, - ответил Дроф и, брезгливо потянув носом, добавил: - Иди-иди, голубчик".
Разглядывая дорогой чемодан, Парамонов заметил под ним натекшую бурую лужицу. Он с трудом сдвинул чемодан с места и воскликнул: "Ого, килограммов 70, не меньше!". Затем он присел, обмакнул палец в жидкость и понюхал. "По-моему, профессор, это кровь". "Вокзал, - ответил Дроф. - Наверное, он приехал в Москву продавать мясо". "Вы же сказали, что он уезжает". "Ну, значит, везет мясо из Москвы, - высматривая в толпе хозяина чемодана, ответил профессор. - Вы же знаете, как трудно сейчас в провинции". Покружив вокруг, бомж снова подошел и пробубнил: "А на выпить не получится?". "Что он сказал?", - не расслышал Парамонов. "Кажется, он хочет выпить, - ответил Дроф и махнул бродяге рукой. - Иди-иди, голубчик, мы не пьем". И тут бомж выдал такую длинную, замысловатую фразу, что Парамонов с профессором оторопели. "О чем это он?", - спросил Дроф. "Похоже, он чем-то расстроен, - догадался Парамонов. - Видите, какой у него взгляд?". "Ничего удивительного, - разглядывая бомжа, сказал профессор. - Посмотрите, как он одет". После этих слов бомжа словно прорвало. Он так яростно орал, что привлек внимание еще нескольких бомжей. "Коллега, вы понимаете, что он говорит? - обратился Дроф к Парамонову. "Ничего существенного, профессор. Он просто злится". "Бедный, - сказал Дроф и, вглядевшись в бродягу, добавил: - Посмотрите, какие у него под глазами мешки. У него же больные почки". "Да, - согласился Парамонов. - Кстати,  печень тоже". "Может, помочь бедняге деньгами? - спросил Дроф. "Не стоит. Он их тут же пропьет, а у него, как вы правильно заметили, больные почки".
Подошли еще двое бомжей. Вид у них был крайне недружелюбный, и Дроф заметил: "Посмотрите, коллега, их уже трое".  "Да, в таких количествах они становятся опасными, - ответил Парамонов и огляделся. - Где же ваш библиофил?". Ободренный подкреплением, бродяга шагнул было к профессору, но тут, наконец,  появился хозяин чемодана. Им оказался небритый, нечесанный громила в рваном зипуне и фиолетовым синяком под глазом. Бомжи сразу замолчали и отступили назад, а хозяин чемодана быстро огляделся и спросил у Дрофа: "Все тихо?". "Какой там тихо, - ответил профессор и показал на бродяг. - Эти господа так раскричались...". "Ы-ымать!", - гаркнул на бомжей громила, и те мгновенно исчезли в подземном переходе. "Ну, что, купили "Капитал"? - поинтересовался Дроф. "Купил, - ответил хозяин чемодана. - Спасибо, дядя". Ухватив чемодан, громила отправился в сторону Казанского вокзала. Провожая его взглядом, профессор покачал головой. "А вы заметили, коллега, какой у него нездоровый цвет лица?". "Почки", -определил Парамонов. "И печень", - добавил Дроф, и они неспеша двинулись к Ленинградскому вокзалу.

 

Мини-рассказец N46

 

Парамонов очнулся в незнакомом месте. Он попытался ощупать себя, но сразу понял, что ощупывать нечего. Он огляделся и обнаружил еще одно бестелесное существо. Это была молодая, красивая женщина. Она удивленно озиралась и, заметив Парамонова, спросила: "Где мы? Почему здесь лето? Я вчера праздновала старый Новый год... в Москве". "Я тоже, - сказал Парамонов и, подумав, добавил: - Похоже, мы вышли из тела". "Умерли?", - ничуть не испугавшись, произнесла она. "Нет. Я чувствую связь со своим телом. Если бы она оборвалась, мы были бы в другом месте. Кажется, мы где-то спим". "Вместе?", - спросила она. "Видимо, да, - ответил Парамонов. - Скорее всего, мы пьяные. Никак не могу сориентироваться, куда лететь". "А я вас вспомнила! . вдруг воскликнула она. - Вы были вчера в "Магическом театре на Солянке". "Да, я вас тоже припоминаю, - кивнул Парамонов. - Наверное, мы там и остались. Ну что, будем возвращаться?". "Будем, - сказала она и еще раз огляделась. - А мне здесь понравилось. Столько цветов. Мы уснем между роз в Гефсиманском саду, безгреховно прижавшись другу к другу". "Похоже, мы так где-то и лежим, - усмехнулся Парамонов. - Интересно, где? В общем, держитесь поближе и не отставайте. Здесь легко потеряться". Они легко взмыли вверх и мгновенно перенеслись в спящую, заснеженную Москву.

В зале Магического театра было темно. На новогодней елке мерцали лампочки, в свете которых можно было разглядеть неубранные столики с пустыми бутылками из-под вина и тарелками с остатками закусок. Пол был густо устлан конфетти и серпантином. В одном из кресел сидел человек и, закинув голову назад, громко храпел. Парамонов вгляделся в его лицо. "Нет, это не я", - сказал он. "А может, мы поехали к вам?", - предположила она. "Вполне возможно", - ответил Парамонов, и они покинули театр. Вскоре они оказались у него в квартире. В комнате перед компьютером горела настольная лампа, на диване спала муза. "Здесь нас тоже нет, - с досадой произнес Парамонов и поинтересовался: - А мы не могли поехать к вам?". "Нет. У меня дома родители. Я к себе мужиков не приглашаю". "Дела! - глянув на спящую музу, сказал Парамонов. - Тогда давайте вспоминать". "А если с нами что-то случилось, и мы лежит сейчас где-нибудь в реанимации? Может, мы попали в аварию? Я читала...". "Нет, - перебил ее Парамонов - Я бы знал. У меня есть некоторый опыт выхода из тела. Вчера я заезжал к Круглову. Это мой друг, художник. Мы с ним выпили. Что если мы у него? У Круглова в мастерской отличный диван". "Один?", - спросила она. "Один. - Парамонов задумался. . Нет, нас там нет. У него кто-то оставался. А я уехал в магический театр. Там нас познакомил... Вспомнил! - воскликнул Парамонов. Нас познакомил Покровский! Вы же его знаете?". "Конечно! - обрадовалась она. - Очень хороший писатель. Нас познакомил...". "Значит, мы у него, - не дал ей договорить Парамонов. . Вперед!".

Они вылетели из квартиры, пронеслись над сияющими иллюминацией улицами, и влетели в окно к Покровскому. Темень слегка разбавлял свет уличного фонаря. На диване под пледом можно было разглядеть два силуэта. "Ну, вот мы и дома", - сказал Парамонов и вошел в свое тело. Первое, что он почувствовал - страшную сухость во рту и головную боль. Парамонов перевернулся на спину и положил руку на соседнее тело. Но его тут же лягнули ногой, и хриплый мужской голос спросил: "Ты чего?". "Ты кто?", - испугано отпрянув, спросил Парамонов. "Хрен в пальто", - ответил Покровский. Он спустил ноги на пол и потянулся к пакету с соком. С подоконника соскочила черная кошка. Она прошла по Парамонову, спрыгнула на пол и направилась к двери. Рука Покровского застыла в воздухе. "Откуда здесь черная кошка?", - с тревогой спросил он. "Разве это не твоя?", - сказал Парамонов. "У меня нет кошки", - провожая взглядом черную тень, ответил хозяин дома. Кошка беспрепятственно прошла сквозь закрытую дверь. Покровский вместо сока взял бутылку водки, налил в стопки и тихо проговорил: "Надо бросать пить".

 

 

Мини-рассказец N47

 

Проснулся Парамонов поздно и в плохом настроении. Несмотря на середину января, на улице было сыро и промозгло. Мир словно полинял, все вокруг сделалось серым и безмолвным, как на старой черно-белой фотографии. Парамонов включил компьютер и проверил почту. По очереди выскочили два десятка писем, но его заинтересовало лишь последнее, с коротким незнакомым адресом. Парамонов открыл его. Послание оказалось пустым. Закончив с почтой, Парамонов отправился готовить себе завтрак, но пустое письмо не выходило у него из головы. Парамонову сделалось тревожно, как от телефонного звонка, когда на другом конце провода молчат и дышат в трубку. Сняв с плиты сковородку с глазуньей, Парамонов вернулся к компьютеру и написал незнакомцу ответ: "Что вы злитесь? Если хотите что-то сказать, говорите". Отправив письмо, он вернулся на кухню.
После завтрака Парамонов получил ответ. В нем, как и в первый раз, не было ни единого слова, тем не менее, послание выглядело еще более зловещим. Парамонов даже почувствовал присутствие кого-то невидимого, словно отправитель угрожающих писем каким-то невероятным образом по проводам проник к нему в квартиру. "Если у вас плохое настроение, сходите погуляйте или выпейте водки", - написал ему Парамонов. Ответ пришел незамедлительно. Но и это письмо оказалось пустым. На этот раз в нем было столько злобы, что Парамонова обдало горячей волной. "Что вам от меня надо? - разволновавшись, стал отвечать он. - Какого черта вы мне пишите? Если у вас депрессия, обратитесь к психиатру". Едва Парамонов отправил это письмо, как в дверь позвонили. Звонок прозвучал так неожиданно и резко, что Парамонов вздрогнул. В квартиру вошел компьютерный гений Каплун, который давно обещал установить Парамонову новую антивирусную программу. Каплун поздоровался, снял куртку и неожиданно произнес: "Ты, Парамоныч, с ним поосторожней". "С кем?". "С тем, кто тебе письма шлет", - ответил Каплун. "А ты откуда знаешь?", - удивился Парамонов. "В зеркало на себя посмотри", - усмехнулся гений и пошел к компьютеру. "Да я... - начал было Парамонов, но осекся. - А кто это?". "Это? - рассеянно произнес Каплун и махнул рукой. - Ладно, разберемся. Пойди, пока сделай чайку. Замерз как собака". По дороге на кухню Парамонов глянул в зеркало, пожал плечами и отправился заваривать чай. А тем временем Каплун внимательно просмотрел пустые письма и написал автору: "Ну, чего ты человека пугаешь? Заняться нечем?".
Установив программу, компьютерный гений появился на кухне. За чаем они поговорили о бесконечных, пьяных новогодних праздниках. Затем перешли на политику. Каплун рассказал анекдот, мол, президент Украины решил сбежать в Австралию, но его задержали в аэропорту со стокилограммовым баллоном украденного российского газа. После того, как Каплун ушел, Парамонов вернулся за компьютер. Там его ожидало новое послание, такое же пустое, как и все предыдущие. Но на этот раз Парамонов почувствовал, как ярость перехлестывает через экран монитора и затопляет комнату. В испуге Парамонов вскочил со стула и заходил по комнате. Его не оставляло чувство, что отправитель страшных писем где-то совсем рядом. Парамонову сделалось душно. Чтобы глотнуть свежего воздуха, он вышел на балкон, но присутствие незнакомца ощущалось и здесь. "Вы не правы! - громко воскликнул он. - Не правы!". Неожиданно воздух посветлел, в разных сторонах над горизонтом сверкнули молнии, и из образовавшейся прорехи в облаках послышался громовой голос: "Я всегда прав!".

 

 

Мини-рассказец N48

 

Наташа провела гостей в кабинет профессора и попросила подождать. Дроф появился через минуту. "Добрый день, профессор, - поздоровался Парамонов. - Знакомьтесь, это Владимир Покровский. Тот самый". "Здравствуйте, - Дроф пожал Покровскому руку. - Я читал вашу повесть "Георгес или... э...". "Одевятнадцативековивание", - без запинки подсказал писатель. "Да, кажется, так. Интересное сочинение. Да вы присаживайтесь. Чай? Кофе?". "Если можно, водки", - ответил Покровский. "Конечно, можно, - улыбнулся профессор . Наташа, принесите-ка нам водочки". "А мне, пожалуйста, чаю", - попросил Парамонов. Покровский удивленно посмотрел на него, и Парамонов развел руками. "Ну, водку-то я тоже буду, - сказал он и обратился к хозяину дома: - Мы к вам за помощью, профессор. Дело в том, что у Владимира Валерьевича дома живет фея. В прошлом году он нашел ее в сугробе, она едва дышала. Он принес ее домой, отогрел, и она осталась у него". "Очень интересно, - разглядывая Покровского, сказал Дроф. - За пределами нашего мира мне приходилось наблюдать фей. Но чтобы здесь... Невероятно! А какой, простите, вид?". "Судя по всему, Fata robustus. Она крупная, - ответил Покровский. "Зелененькая?", - поинтересовался профессор. "Нет, беленькая", - наблюдая, как горничная ставит на стол графин и рюмки, сказал писатель. "А глазки красненькие?". "Нет, синенькие". "В таком случае, Владимир Валерьевич, это не robustus, - торжественно произнес Дроф. . Это Fata malitiosus". "Возможно. Я в них не разбираюсь, - берясь за графин, ответил Покровский и добавил: - То-то она из меня столько крови выпила". "И какая же вам нужна помощь?", - поинтересовался профессор. "Владимир Валерьевич хотел бы вернуть фею туда", - ткнув пальцем в потолок, - ответил Парамонов. Дроф задумался. Он рассеянно поблагодарил Наташу за чай и после этого произнес: "Это не так просто, господа. Она же прожила здесь целый год". "И что?", - держа рюмку на весу, спросил Покровский. "А то, что, используя вашу, а может, не только вашу эктоплазму, фея частично материализовалась. Из этого следует, что переход из физического плана в тонкий, скорее всего, уже невозможен". "Она почти прозрачная", - сказал Покровский. "Вот именно, почти, - ответил профессор. - Это для нашего мира она имеет недостаточную плотность, но для своего, боюсь, потеряна навсегда". Некоторое время все сидели молча. Наконец, Покровский мрачно предложил: - "Профессор, давайте, наконец выпьем", - и не дожидаясь ответа, опрокинул в себя рюмку. "И ничего нельзя сделать?", . спросил Парамонов. "Не знаю, - пожал плечами Дроф. - Подарите ее кому-нибудь". "Да, кому она нужна?!, - воскликнул Покровский. - Она же не женщина. По дому ничего не делает. Только стервит". "Подарите фолклористам, - сказал профессор. . Будет жить в каком-нибудь краеведческом музее. Она же еще не ест?". "Нет, только пьёт, - с ненавистью ответил Покровский и тихо добавил: - Ее даже убить нельзя". "Пробовали?", . заинтересовался Дроф. "Нет", - смутился писатель. Хозяин дома поднялся с кресла и подошел к книжному шкафу. "Даже не знаю, что вам посоветовать. - Он открыл шкаф, пальцами пробежался по корешкам книг, и одну из них вытащил". . А если попробовать древнее заклинание?". Он раскрыл книгу и принялся листать страницы. "Думаете, поможет?", - наливая себе водку, оживился Покровский. "Не знаю. Вы попробуйте, - ответил профессор и позвал горничную: - Наташа. Пожалуйста, наберите и распечатайте вот этот абзац. Я думаю, это то, что нужно".

Где-то через час Парамонов с Покровским уже были в квартире писателя. Они вошли в кабинет и огляделись. Словно что-то почувствовав, фея забилась в дальний угол и, злобно сверкая глазами, молча наблюдала за ними. Ничего не объясняя, Покровский достал листок с заклинанием, развернул и принялся читать: "Паритраная садхунам винашая ча душкритам дхарма-самстхапанартхая...". "Можешь не стараться, я из другой мифологии", - угрюмо произнесла фея. Не ответив ей, Покровский продолжил: "...самбхавами юге юге". Едва он закончил, как воздух вокруг пришел в движение. Он сгустился, приобрел мертвенно-фиолетовый цвет, и посреди кабинета образовалось огромное, восьмирукое существо голубого цвета. Вид пришельца был настолько ужасен, что, не сговариваясь, Парамонов с Покровским бросились из квартиры.

Три дня Покровский прожил у Парамонова. Выяснилось, что Наташа перепутала абзац и набрала не то заклинание. Дроф извинился и отсоветовал писателю звонить в милицию, объяснив это тем, что служители закона могут принять его рассказ за горячечный бред. А через три дня Покровский с Парамоновым решили навестить квартиру и узнать, что там творится. Вначале они осторожно заглянули в окна. Затем, тихонько постучали по стеклу, но никто не отозвался. После этого Покровский решился войти в свой дом.

В кабинете на письменном они нашли записку феи. В ней сообщалось: "Володя, оставляю тебе квартиру. Кришенька пригласил меня жить к себе, и я согласилась. Большое спасибо тебе, что ты вызвал Кришу - он душка! Удачи тебе! Фея". Дочитав, Покровский протянул записку Парамонову и спросил: "Чай? Водка?". "Да, и закусить", - пробежав глазами записку, ответил Парамонов.

 

Мини-рассказец N49

 

Парамонов легонько постучал в дверь зала и, не дожидаясь ответа, вошел. Руководитель школы парапсихологии Козловский и его 18 учеников в позе "лотос" парили в полуметре над полом. При появлении Парамонова они повернули головы и тут же попадали на пол. "Какого черта?! - воскликнул Козловский. - Почему не закрыта дверь?!". "Извините, - виновато проговорил Парамонов. - Здравствуйте, Юрий Алексеевич. Я от профессора Дрофа". Услышав это, Козловский немного смягчился. "Могли бы подождать. Вы сорвали мне занятия по левитации". Они прошли в небольшую комнату за кулисами, и Парамонов объяснил причину своего появления: "Профессор порекомендовал мне вас как большого специалиста по полтергейсту. Мне нужна консультация. У меня в квартире творится что-то невообразимое: летают вещи, лопаются лампочки. Я иногда практикую выход из тела. Возможно, это как-то связано?". "Нет, - уверенно ответил Козловский. - Умершие не возвращаются. Это кто-то из ваших недоброжелателей лежит сейчас в коме и за что-то вам мстит". "В коме?", - удивился Парамонов. "Именно. Человек, находящийся в коме, не может покинуть этот мир, потому что тело еще живо. Но по разным причинам не может или не хочет вернуться в тело". "Как это не хочет?", - не понял Парамонов. Козловский с жалостью поглядел на собеседника и ответил: "Тело может быть сильно изуродовано. Он боится боли. А может, ему понравилось на свободе. Вот и летает не живой и не мертвый, резвится. В последнее время, никто из ваших знакомых не попадал в больницу?". "Нет", - неуверенно ответил Парамонов. "Значит, вы кому-то насолили или просто не нравитесь, - сказал Козловский и, отведя взгляд, тихо добавил: - Уверен, таких немало". "И что мне делать?", . спросил Парамонов. "Ничего. Ждите, когда он или она насладится местью, умрет или выйдет из комы. Тогда все и закончится". "В коме иногда лежат по 0 лет! . воскликнул Парамонов. - Юрий Алексеевич, а вы не могли бы помочь? Профессор Дроф говорил...". "Ну, если сам Дроф, - перебил его Козловский и посмотрел на часы. - Давайте адрес, я буду у вас в 19.00.

В назначенное время специалист по полтергейсту появился у Парамонова. Он прошел в комнату, внимательно оглядел ее, понюхал воздух и спросил: "William Lowson.s?". "Да, - ответил Парамонов и поднял со стола графинчик с виски. - Нам придется ждать... Вы не против выпить?". "Не против", - наглухо задернув шторы, ответил Козловский. Они сели за столик. Парамонов налил в стаканы виски, поставил графин, но не успел его закрыть - рука застыла в воздухе. Уровень напитка в сосуде начал стремительно понижаться, пока графин не опустел. "Вы... вы видели?", - тихо пролепетал он. "Видел, - спокойно ответил Козловский и отпил из стакана. И тут Парамонова осенило: "Это Глухоухов. Я вспомнил, месяц назад мне говорили, он попал под машину". После этих слов с полки сорвалась книга и полетела Парамонову в голову. Он едва успел увернуться, крикнуть: "Иван, это ты?", когда вторая книга сшибла со стола графин. "Все ясно, - поставив стакан, произнес Козловский. - Похоже, мне придется покинуть тело. А вы следите, чтобы со мной ничего не произошло". "Да, конечно". Вскочив, Парамонов занял место у изголовья Козловского. А тот сел поглубже в кресло, закрыл глаза, и вскоре лицо его помертвело. Сразу вслед за этим комната будто сошла с ума. В воздух поднялось все, что стояло на полках и шкафах. Под потолком в бешеном вихре закружились книги, журналы, картины, часы, статуэтки. С письменного стола сорвало монитор и швырнуло в противоположную стену. Прикрывая голову Козловского от летающих предметов, сквозь это месиво Парамонов видел, как раскачиваются тяжеленные книжные шкафы, приплясывают диван и кресла. Затем один из шкафов со страшным грохотом повалился на пол. Поднялись клубы пыли, воздух помутнел, и Парамонов истерично закричал: "Иван, сволочь, изыди!". И тут все стихло. Вещи на мгновенье зависли под потолком, а затем дождем обрушились вниз. Испуганно озираясь, Парамонов отошел от Козловского. Специалист по полтергейсту открыл глаза, и Парамонов с облегчением спросил: "Все в порядке?". "Да, нормалёк, - развязно ответил Козловский. Он поднялся с кресла и пошел к выходу. - Я здесь больше не нужен". "Он ушел... улетел?", - предчувствуя что-то нехорошее, с тревогой спросил Парамонов. "Спи спокойно, больше не сунется", - ответил Козловский. В дверях он обернулся, улыбнулся Парамонову какой-то зловещей, глухоуховской улыбкой и вышел из квартиры.

 

 

Мини-рассказец N50

 

В воскресенье ближе к вечеру Парамонов заехал к своему давнему приятелю Кугелю. Когда тот открыл дверь, Парамонов заметил, что вид у Кугеля затравленный и даже напуганный. Он суетливо выкинул гостю тапочки, и пока Парамонов переобувался, нервно поглядывал в сторону кухни. Оттуда доносился громкий голос жены, которая говорила по телефону: "Да, какой он писатель? - риторически вопрошала Татьяна. - Ты посмотри на него - пьянь подзаборная. Все люди, как люди: детективы пишут, деньги зарабатывают, а этот...". "Для тебя старается", - тихо сказал Парамонов. "Естественно", - мрачно ответил Кугель и потащил гостя в комнату. "Я принес тебе Бахтина, - вспомнил Парамонов. - В пакете". "Потом, потом, - ответил Кугель и достал из-за платяного шкафа ополовиненную бутылку. - Чем богаты. - Он огляделся. . Только придется из горла. Не возражаешь?". Парамонов утвердительно пожал плечами, и Кугель припал к горлышку так, как это показывают в фильмах о затерявшихся в пустыне.

Услышав, что муж с гостем переместились в комнату, Татьяна покинула кухню. Она ходила по прихожей и продолжала жаловаться подруге: "А эти друзья его? Писатели! Алкоголики чертовы! Вчера приперся один - морда разбита, в кармане бутылка, а сам лыка не вяжет. Давай, говорит, рюмки. Хрен им, а не рюмки. Заперлись в комнате. Уж не знаю, из чего жрали. Может, из карандашницы?". Кугель подавился глотком и передал бутылку Парамонову, который стоял у двери и напряженно слушал страстный монолог Татьяны. "Ну, конечно, о литературе говорили. Ты бы слышала эти разговоры. Тьфу! Вчера у нас в редакции тоже собралась компания алкашей и начали: постструктурализм, металингвистика. А потом вошла эта новая секретутка с птичьими мозгами - накрашена как обезьяна - сказала: "Пушкин - душка", и они все за ней умотали". "Что, вчера сильно посидели?", - спросил Парамонов. "Как обычно", - принимая бутылку, ответил Кугель. "Накрашена как обезьяна" - интересно", - задумчиво проговорил Парамонов. "Она имела в виду задницу", - пояснил Кугель.

"Да, говорит, что пишет повесть, - продолжала Татьяна. . Денег нет, жрать нечего, а он третий месяц повесть пишет! Небось, о том, как со своим дружком Кругловым по бабам ходили. Мало того, что они по блядям шляются, им хочется еще и рассказать об этом, чтоб все знали. Вот, мол, какие мы! Придурки! Я вообще не понимаю, как у него что-то берут. Хотя... кто там берет? Пол года назад собрались десять козлов, нашли какого-то богатенького идиота, он их издал, а теперь сидит на тираже, не знает, куда его засунуть. В следующий раз умнее будет. В общем, не жизнь, а малина. Он же, собака все деньги пропивает. Ладно бы, в доме что-то оставалось, а то... Ой, я так больше не могу!".

Кугель сел на диван, посмотрел в окно и тихо сказал: "Может, убить ее?". "Не надо, - ответил Парамонов. - Наговорится, отойдет".

После небольшой паузы, во время которой Татьяна, очевидно, выслушивала ответ, снова раздался ее голос: "Как же, воскресенье. К нему только что еще один придурок пришел. Представляешь, мухоморы жрет. Ученый. Ага. Видали мы таких ученых". "Убить, говоришь?", - сказал Парамонов. "Ну, все, целую, - послышалось за дверью. - Вечером позвоню". "Слушай, а что нам дома сидеть? - осенило Парамонова. - Я гонорар получил. Давай в ресторанчик?". "Да? - Кугель внимательно посмотрел на Парамонова, затем встал и открыл дверь. - Тань, Парамонов нас в ресторан приглашает. Пойдем?". "Идите к черту! - послышалось из кухни. - У меня дел по горло".

Кугель убрал пустую бутылку, включил компьютер и принялся ходить по комнате. Он постучал себя кулаком по голове, вскинул руки и шепотом воскликнул: "Не понимаю! Как дальше жить?! Устал!". "Да ничего, образуется", - попытался успокоить его Парамонов. "Какой там образуется?! . Усевшись на диван, прошипел Кугель. - Каких-нибудь пятнадцать лет назад...". Он не договорил - в комнату вошла Татьяна. Выглядела она вполне воскресно-празднично. "Так и будете сидеть?", - удивленно спросила она. "А что?", - испугался Кугель. "В ресторан кто меня пригласил?". "А-а-а!", - воскликнули оба и вскочили с дивана.

Они вышли на улицу. В верхних этажах соседнего дома отражалось солнце. Пахло оттаявшей землей и прелыми листьями. Конец марта ощущался даже в походках прохожих. Татьяна остановилась, посмотрела на небо, улыбнулась светлой, кроткой улыбкой и мечтательно произнесла: "Весна".

 

 

Мини-рассказец N51

 

Зазвонил телефон. Парамонов снял трубку. Строгий голос на том конце провода спросил: "Господин Парамонов?". "Да". "Вас беспокоят из комиссии при президенте Российской Федерации по государственным наградам, - сообщил голос. - Комиссия приняла решение наградить вас медалью "За научные изыскания в области изменённого состояния сознания". Вручать медаль будут в Кремле. В пятницу в 10 утра я за вами заеду". "За научные изыскания?", - озадаченно переспросил Парамонов. "Да", - ответил голос и тихо добавил: - Пожалуйста, никому об этом не говорите". "Почему?", - удивился Парамонов. "Так надо", - ответил голос, после чего в трубке послышались частые гудки.

В назначенный день Парамонов встал пораньше. Принимая душ, он размышлял над этим загадочным "так надо". Он думал об этом и за завтраком, и надевая свой единственный приличный костюм. А ровно в 10 в дверь позвонили. На пороге стоял человек в штатском. Он поздоровался, а затем представился: "Полковник Балашов. Если вы готовы, следуйте за мной".

Парамонову предложили сесть на заднее сиденье, и он оказался зажатым между двумя атлетами в штатском. Едва машина тронулась, как Балашов сказал: "Извините, господин Парамонов, нам придется завязать вам глаза". Один из атлетов повернулся к Парамонову и ловко натянул ему на голову широкую черную повязку. "А зачем? - заволновался Парамонов. - Я знаю дорогу в Кремль". "Не сомневаюсь, - ответил полковник. - Но мы поедем по секретной правительственной трассе. Вы же понимаете?". "Д-да, понимаю", - ответил Парамонов и подумал: "Никакой он не полковник. И не Балашов. Это похищение. Что им нужно?".

Добрались на удивление быстро. Парамонову помогли выбраться из машины, провели по ступенькам, затем они долго ехали на эскалаторе, и только потом с него сняли повязку. Парамонов увидел, что они стоят на станции метро. Судя по свежему кафелю на стенах, это была новая станция. По залу бродили пассажиры, у колонны сидела нищая старуха с коробкой для подаяния. Два атлета куда-то исчезли, рядом стоял лишь полковник. Он поправил на Парамонове галстук и сообщил: "Вручать медаль вам будет сам президент". "Здесь, в метро?", - ничего не понимая, спросил Парамонов. "Это не метро, - ответил Балашов. . Это кремлевский подземный зал. В целях конспирации его построили в виде станции метро". "А все эти люди?", - провожая взглядом дородную тетку с чемоданом, спросил Парамонов. "Переодетая охрана", - ответил полковник. "И старуха?", - изумился Парамонов. "Да. Лейтенант Колыванов", - тихо позвал Балашов. "Слушаю, товарищ полковник", - откликнулась старуха. "Ничего-ничего, работайте, - успокоил его Балашов и снова обратился к Парамонову: - Если захотите обратиться к президенту, называйте его не "господин президент", а "ваше высокопреосвященство". "Почему ваше...", - опешил Парамонов. "Так надо, - перебил его полковник. - Внимание, идет!". Парамонов увидел, как к ним приближается двухметровый гигант в спортивном костюме "Adidas". "Кто это?", - спросил он. "Президент", - одними губами ответил Балашов. "Это? Он же в два раза больше". "Так надо для конспирации, - прошипел полковник. . Приготовьтесь".

Подойдя, президент поздоровался и, покопавшись в кармане штанов, вытащил оттуда красную коробочку. Он сдул с нее крошки, протянул Парамонову и сказал: "Поздравляю! Носите! Заслужили!". "Спасибо, ваше ... высокопреосвященство", - принимая награду, растерянно поблагодарил Парамонов. "Ну, мне пора. Дела, - сказал президент и похлопал Парамонова по щеке. - А вы старайтесь, Парамонов. Хватит мухоморы жрать. Откройте какой-нибудь новый физический закон... или напишите поэму". "Я не пишу поэм, ваше... высокопревосходительство", - ответил Парамонов. "Как знаете", - на прощание произнес президент.

После его ухода Балашов похлопал Парамонова по плечу. "Молодец, хорошо держались". Он махнул рукой, и перед ними мгновенно возникла тетка с подносом, на которой стояли два пластмассовых стаканчика. "Это дело надо обмыть", - пояснил полковник и протянул ему стаканчик. Парамонов пригубил. Это оказалась водка далеко не лучшего качества. "До дна!", - сурово произнес Балашов, и Парамонов выпил. "Поздравляю, - пожимая ему руку, сказал полковник. - Вы свободны. Только помните, никому не говорите, где вы были. А чтобы на выходе вас случайно кто-нибудь не узнал, мы немного изменим вашу внешность. - Балашов снова махнул рукой и позвал: - Ефрейтор Данилов, сержант Петров". Два бомжа, которые только что между колоннами таскали друг друга за волосы, мгновенно подскочили к полковнику. "Займитесь господином Парамоновым, - приказал Балашов. - Только смотрите, не очень". "Есть, товарищ полковник", - ответил один из бомжей и с улыбкой добавил: - Не беспокойтесь, мы свое дело знаем".

Очнулся Парамонов на траве, в незнакомом скверике. Из разбитого носа и губ сочилась кровь, сильно болели бока. Рядом с лицом лежала красная коробочка. Парамонов долго смотрел на нее, потом открыл. Там на атласной подушечке лежал картонный кружок, на котором шариковой ручкой было написано: "Мидаль". "Спасибо, ваше сиятельство", - едва слышно, разбитыми губами прошептал Парамонов и закрыл глаза.

 

Мини-рассказец N5

 

Диктор начал с новости: "Вчера около полуночи в своем загородном доме покончил с собой мэр города Липовска Николай Сидоров. Глава города застрелился из пистолета "ТТ". Заведено уголовное дело. Причины самоубийства мэра выясняются". Профессор выключил телевизор и разлил чай по чашкам. Парамонов поблагодарил хозяина дома и, не глядя на Дрофа, задумчиво произнес: "Восемь из девяти". "Да, интересный результат, - откликнулся профессор. - Очень интересный". "Пять - застрелились, двое - выкинулись из окна, один - принял яд", - помешивая чай, сказал Парамонов. "А вы уверены, что все делали правильно?", - спросил Дроф. "Конечно, - ответил Парамонов. . Я записывался на прием, в кабинете вводил испытуемого в состояние глубокого гипнотического сна и давал установку: никогда не брать взяток ни деньгами, ни подарками. И заметьте, профессор, ломались они не сразу, какое-то время отказывались от подношений. Хотя, возможно, это были мелкие или относительно мелкие суммы. А когда установка лишала их возможности получить куш побольше, они не выдерживали". "И все же, восемь из девяти, а не девять", - сказал Дроф. "Вы о том начальнике УВД? - спросил Парамонов и тут же пояснил: - Я подозреваю, что генерал Хаджимуратов плохо знал русский язык и не до конца понял мою установку". "Почему знал?", - удивился профессор. "Три месяца назад он был найден мертвым у себя на даче", - ответил Парамонов. "Бедняга", - покачал головой Дроф. "Да, не повезло, - согласился Парамонов. - Генерал снова пускал в оборот конфискованные наркотики и оружие". "Ах, так, - кивнул профессор. - Интересная публика. Может, вина, коллега?". "Нет-нет, спасибо, профессор, - отказался Парамонов - На сегодня я записан к депутату городской думы - десятый испытуемый. Для чистоты эксперимента". "Знаете, коллега, я считаю, что эксперимент надо прекратить, - сказал Дроф. Он встал и подошел к окну. - Картина ясна. А у депутата, наверное, жена, дети. Да и о себе надо подумать. Что если следствие выйдет на вас? Вы не сможете доказать, что не давали им никаких других установок". "Я все записывал на скрытую камеру", - возразил Парамонов. "Ничего не значит. Вы могли закодировать их на самоубийство до или после съемки". "Они кончали с собой не сразу, профессор. Через три, четыре месяца", - сказал Парамонов. "Да, но к каждому из них вы записывались на прием, - продолжал убеждать Дроф. - Значит, ваша фамилия есть во всех этих списках. К тому же вы незаконно, без согласия испытуемого применяли гипноз. - Профессор вернулся в кресло. - В общем, будем считать, что эксперимент удался, и на этом закончим. Полученных результатов вполне достаточно, чтобы сделать выводы". "Согласен, профессор, - ответил Парамонов. - И все же я схожу на прием к депутату. Я решил изменить условия эксперимента".

Прошло около двух недель, прежде чем Парамонов снова появился у Дрофа. Он вошел к нему в кабинет и с порога воскликнул: "Здравствуйте, дорогой профессор! Потрясающий результат! Я бы даже сказал - неожиданный! Все-таки, мы с вами неплохо поработали!". "Ну, давайте, давайте, рассказывайте", - нетерпеливо ответил Дроф, и Парамонов начал: "На приеме у депутата я как обычно ввел его в состояние глубокого гипнотического сна и дал установку брать взятки. Брать как можно больше. Не пропускать ни одного удобного случая и давать возможность заработать своим подчиненным". "Интересно, - озадаченно произнес Дроф. - Так он живой?". "Нет, сегодня застрелился", - торжественно проговорил Парамонов. "Чему же вы радуетесь? - мрачно сказал Дроф. - Выходит, ваш депутат честный человек, не хотел брать взятки". "Нет, профессор, - ответил Парамонов. - Он не хотел делиться".

 

Мини-рассказец N53

 

В воскресенье около восьми вечера Парамонову привезли пианино. Грузчики втащили инструмент в гостиную, и Парамонов показал, куда его ставить. Муза сидела на краю книжного шкафа и качала ножкой. "Будешь хранить в нем грязные рубашки?", - ехидно поинтересовалась она. "Не твое дело", - ответил Парамонов. "Что?", - спросил грузчик. "Это я не вам", - спохватился Парамонов. Он расписался в квитанции, поблагодарил грузчиков и проводил их до двери. Когда он вернулся в комнату, муза сидела на пианино. "И откуда такое чудо?", - спросила она. "Это персональная дыба художника Саши Галицкого, - ответил Парамонов. - Родители хотели сделать из него музыканта...". "И теперь он избавляется от своих детских кошмаров, - закончила за него муза. . Есть такой психотерапевтический прием. Но тебе-то зачем этот музыкальный комод? Ты будешь играть?". "Попробую. Когда-то получалось", - ответил Парамонов и открыл инструмент. "А ты помнишь, что месяц назад обещал Шалганову написать рассказ? Я уже и сюжет придумала", - глядя в потолок, сказала муза. "Помню", - ответил Парамонов и прошелся пальцами по клавишам. Несколько из них западали. "Только...", - начала было муза, но Парамонов перебил ее: "Заткнись!". Он закрыл пианино и ушел на кухню пить чай. А где-то через пол часа из гостиной донесся голос музы. Парамонов удивился . муза никогда не разговаривала сама с собой. Проходя по прихожей, он услышал: "Ничего, милочка, он не такой уж и страшный". "С кем ты говоришь?", - войдя, спросил Парамонов и огляделся. "С музыкальной музой твоего Галицкого. Бедняжка сидела в пианино". "Столько лет?!", - воскликнул Парамонов. "А куда ей было деваться? - ответила муза и провела рукой по воздуху. - Бедная сиротка. Меняете муз как перчатки, а потом удивляетесь. В общем, она просит разрешения остаться у нас". "У нас? - переспросил Парамонов. - Я ее совсем не знаю. А еще и не вижу. Когда я пел в хоре, у меня была такая стерва - еле избавился. Сейчас у Липунова в машине живет. Ездить с ним невозможно, все время поёт". "Это дело поправимое", - обращаясь к гостье из пианино, сказала муза. "О чем вы болтаете?", - нервно спросил Парамонов. "Она говорит, что за столько лет совсем разучилась летать". "Ничего, у меня научится", - машинально проговорил Парамонов. "Да уж, у тебя не захочешь, полетишь, - проворчала муза. - Сколько ты нашей сестры уморил. Последнюю едва палитрой не пришиб. А когда ты писал стихи...". "Давай закончим этот разговор, - перебил ее Парамонов. - Пианино я вряд ли подниму. Ладно, пусть остается. Но с одним условием: никаких напоминаний, что я чего-то обещал, что надо садиться играть. Мне одной зануды хватает". "Она на все согласна", - ответила муза. После этих слов воздух над пианино слегка сгустился, затем медленно налился слабым неоновым светом, и Парамонов увидел жалкое тщедушное существо в серебристой тунике. Голова в молочных кудряшках безвольно склонилась на бок, тончайшие прозрачные ручонки стекали вдоль худосочного тельца. Едва различимые пальчики слабо шевелились. Проявившись, гостья смущенно поправила на коленях тунику, и Парамонов воскликнул: "Боже мой, какая же она худая!". "Похоже, Галицкий измывался над ней", - предположила муза. "Я слышал, как раз наоборот", - ответил Парамонов и добавил: - Дай ей горячего чая с вином. Ее всю трясет". "Спасибо", - едва слышно пролепетала музыкальная муза.

Неожиданно внутри пианино загудела басовая струна, затем звук резко оборвался. "Там еще кто-то есть?", - испуганно посмотрев на гостью, спросил Парамонов, но гостья лишь опустила глаза и промолчала. "Есть, есть", - послышался из-под крышки глухой, мужской голос. Парамонов поднял крышку и увидел круглую, мохнатую физиономию, через которую, однако, хорошо видны были струны. "Она ни в чем не виновата, - сказал гость. - Я домовой Галицкого. Саша давно уехал из дома, вот я и поселился в пианино. - Домовой вздохнул, затем понюхал воздух и с уверенностью сказал: - У тебя нет домового. Может, пригожусь?". "Пригожусь, - повторил Парамонов и вдруг махнул рукой. - А, ладно. Только предупреждаю...". "Да, слышал: никаких напоминаний, - не дал ему договорить домовой. . Обещаю, не буду".

Ворча что-то про семейное общежитие в музыкальном инструменте, Парамонов вышел из комнаты, но затем вернулся и обратился к музе: "Кажется, они пьют молоко? Налей ему в блюдце". "Молока не пью, - с достоинством откликнулся домовой. - Лучше водки". Удивленно посмотрев на нового жильца, Парамонов покачал головой. "Логично, - сказал он и добавил: - И мне рюмашку".

 

Мини-рассказец N54

 

Покровский провел Парамонова к себе в комнату и предложил сесть. Выражение лица у него было спокойным и даже несколько отрешенным, из чего Парамонов заключил, что разговор будет серьезным. Неожиданно Покровский взмахнул рукой, и на столе даже не проявились, а мгновенно материализовались бутылка водки и пара тарелок с закусками. "Как это ты?", - опешил Парамонов. "Я и раньше это делал, просто ты не замечал, ответил Покровский и разлил водку по стопкам. - Твоя невнимательность не дает тебе многое разглядеть". Они выпили, закусили, и Покровский начал: "Тебе, конечно, известно, что человек использует только пять процентов мозга. И ты знаешь, что мы можем наблюдать лишь пять процентов материи, из которой состоит вселенная. Остальные девяносто пять - это так называемая "темная материя". Эта часть вселенной недоступна для обычного человека, но так же реальна, как и наш мир. И ключ к ней лежит...". "В заблокированных девяносто пяти процентах мозга, - закончил за него Парамонов. - А можно сразу к сути?". "Не торопись". - Покровский налил по второй. Они выпили, и хозяин дома продолжил: "Активизация этой части мозга позволит человеку наблюдать всю вселенную". "Я всегда знал, что темная часть мозга и темная материя связаны", - закусывая, сказал Парамонов. "Да. Но, как писал Иоанн Кронштадтский: "Если бы люди видели, кто их окружает, они бы сошли с ума". "Не страшно, пуганые, - усмехнулся Парамонов. - Я практикую выход из тела и прекрасно знаю, кто там обитает". "Именно поэтому мы решили принять тебя", - сказал Покровский. "Кто "мы", и куда принять?", - удивился Парамонов. "Об этом чуть позже, - ответил Покровский и налил по третьей. - Слушай дальше. На Земле есть силы, которые заинтересованы в гибели человечества. Нам стало известно, что уже в нескольких лабораториях на территории России изготавливают особых солдат. Похищают людей, вскрывают им черепную коробку, оставляют те самые активные пять процентов мозга, остальное извлекают, а пустоты заполняют взрывчаткой Си-4. Получается живая бомба". "Безумие какое-то! Я всегда был плохого мнения о человеке", - проговорил Парамонов и залпом выпил стопку водки. "Я тоже, - сказал Покровский. - Только за всем этим стоят не люди. А сейчас напрягись, Парамонов, я скажу тебе самое главное. . Покровский опрокинул в себя стопку и продолжил: - Всеми крупными государствами, мегаполисами и транснациональными корпорациями давно управляют некие существа. О них известно не одну сотню лет, но все это время они очень умело дискредитировали всякую информацию о себе. А это уже документ, почитай. Это копия письма Горького к Ленину". Покровский протянул ему два листка. На них желтым маркером было выделено по несколько строк. На первом Парамонов прочитал: "...на востоке развиднелось, и свет от сердца Данко потускнел. Когда стало возможно обходиться без него, Данко нажал на сердце большим пальцем, и оно погасло. Затем он убрал сердце обратно в грудь. Владимир Ильич, я сам был свидетелем этого. Собравшись с духом, я спросил у Данко: "Как это возможно?", и он мне ответил: "Потерпите, Алексей Максимович, скоро каждый человек на земле будет иметь такое сердце. Но прошу вас, не распространяйтесь об этом. Рано". "Электрический фонарик?", - дочитав, спросил Парамонов. "Скорее всего, - налив по четвертой, ответил Покровский. - Возможно, они появились на планете еще до появления человека. Мы подозреваем, что Горький был одним из тех, кому пришельцы разблокировали темную часть мозга. Но то, что он работал на них, мы не сомневаемся. Именно они уничтожили в России интеллигенцию и создали новую, которая не представляет для них опасности. Возьми вторую страницу. Это тоже копия письма Горького к Ленину". Парамонов взял листок и стал читать: "Что такое русская интеллигенция, я знаю не хуже Вас и, если Вы помните, был одним из первых либералов России, который отнесся к ней резко отрицательно". Не дожидаясь Покровского, Парамонов выпил стопку водки и закурил "И зачем ты мне все это рассказал?", - мрачно спросил он. "Пойдем, погуляем", - предложил Покровский.

Они вышли на улицу и, не сговариваясь, пошли к магазину. Уже давно стемнело. На небе не было ни одного облачка. "Нам нужны достойные люди, способные противостоять пришельцам", - после недолгой паузы сказал Покровский. "Кому это "нам?", - начиная раздражаться, спросил Парамонов. "Нам, патриотам планеты, - ответил Покровский. - Мы обладаем всеми знаниями, чтобы не дать человечеству погибнуть. Чтобы получить такие знания, человек должен обладать определенными качествами, и они у тебя есть". "Ты хочешь сказать, что вы можете разблокировать мне темную часть мозга?", - осторожно поинтересовался Парамонов. "Да, - ответил Покровский. - Ты согласен присоединиться к нам?". "Согласен", - еде слышно ответил Парамонов. После этого Покровский провел рукой по его шее и нажал пальцем за ухом. В голове у Парамонова словно вспыхнуло солнце. От ужаса он зажмурился, а когда снова открыл глаза, то увидел, что на улице светло как в ясный, погожий день. Небо не просто было усыпано звездами, оно горело и переливалось разноцветными огнями. "Так вот оно какое - небо в алмазах, - заворожено проговорил Парамонов, но тут взял себя в руки и спросил: "Что я должен делать?".