(начало)

Нити души

В тот же вечер у него произошла, а может быть, даже намеренно была разыграна отвратительная сцена с Надеждой Петровной.

Вообще-то говоря, Павел Васильевич никогда не вел себя подло или сомнительно по отношению к женщинам. Больше того ≈ он жалел их. Всех. А потому и хотел всех одарить своим вниманием, теплом и, конечно, получить взамен те радости, ради которых вообще, как понимал, надо иметь дело с женщиной. Он искренне влюблялся в каждую, причем у него это так легко получалось ≈ он мог влюбиться на один вечер, на одну поездку в поезде в купе, мог познакомиться и ради того, чтобы побыть с женщиной вдвоем, потратить массу времени, денег, взятых взаймы... но не пропустить репетицию, потому что это тоже было святое. Женщины и театр, или наоборот: театр и женщины. Многие, если не все, поддавались его обаянию, открытости и доброте. Очевидно, все понимали, что его хватает только на вспышку, что каждая из следующих ≈ не последняя, но почему-то коллекция его пополнялась непрерывно и неожиданно. В конце концов они, действительно, все были ему благодарны за хорошее время, за то, "что и так оказывается бывает". Ему как профессионалу в двух любимых жизненно важных занятиях были интересны все ≈ возраст и социальное положение не имели никакого значения ≈ лишь бы не нарушался закон и мораль... а то, что жена изменила мужу ≈ он считал никто судить не вправе: значит, у нее были на то веские основания. Это тоже морально ≈ потому что жизнь дается человеку один раз, и рыба ищет, где глубже и т.д.

Вот на эту тему они и дискутировали с Надеждой Петровной бурно, с громкими и не всегда корректными аргументами, переходя непрерывно с общих философско-этических тем на личности, злясь, сожалея, что испорчен вечер ( ее муж должен был скоро вернуться из командировки), что ссорятся, вообще- то говоря, из-за кого-то, без кого могут спокойно прожить!

≈ Тоже мне, Шекспира нашел! ≈ укоряла Надежда Петровна

≈ Ты всех презираешь... может быть, завидуешь?!

≈ Чему?

≈ Что сама так не можешь!

≈ Дурак!.. Если бы не ты, мы бы, как все, поставили пьесу министерскую, и все было бы в порядке...

≈ А кто бы ставил?

≈ Ты бы и ставил! Куда бы ты делся?! Театр-то государственный ≈ не твой личный...

≈ Нет... знаешь, что я тебе скажу... нет. Потому что есть грань ≈ рампа, ≈ он вспомнил своего Автора и, если не дословно, то все же стал излагать его мысли. ≈ Я с той стороны ≈ и я художник, а ты этого понять не можешь, и потому сидишь в своем кабинете... а, главное, не хочешь понять... и другой бы тебе режиссер не поставил, а халтурщика ты сама боишься, потому что ты можешь так тоже... боишься, чтобы поплыло все, и тебе твой бонза не сказал: "Что же ты дискредитируешь нашу идею таким плохим спектаклем!" А?.. вот почему я его нашел, и теперь хочешь все свалить на меня... а он пьесу сделал, потому что эти стихи нашел ≈ ты же знаешь, что я его уговорить не мог ≈ и вдруг... это совпало так, а теперь он хочет, чтобы в жизни было, как в его пьесе: все по справедливости, а если нет ≈ все поломает, к чертовой матери, и ничем его не удержишь ≈ и ты опять этого понять не можешь и не сможешь! Я так поступить не могу, потому что сил не хватит, но понять могу, а он вот не то что может, но и поступит так ≈ вот увидишь...

≈ Ты, ты клялся, что он порядочный и честный человек и писатель!

≈ Верно... вот, потому что он так поступит ≈ он и пишет стихи... для него уступить сейчас ≈ это все равно, что петлю на шею накинуть... и я, идиот, в угоду тебе спорил с ним, хотя понимаю его прекрасно...

"Обыкновенный крокодил, ≈ ворчал он, спускаясь в лифте. ≈ Всегда говорил себе не вступать в отношения... заплатил деньги ≈ и все довольны... да где их взять, деньги?.. баб-то навалом... зря я с ней поссорился... ей трудно... и с ним зря.... а что уж он обо мне наплел сам себе ≈ так не разгрести... в определенное ведомство меня зачислил... а что? По внешним фактам так и получается, что я его раскалывал вроде. Будь, что будет... а другого и не будет... надо гастроли организовать куда-нибудь в южную сторону ≈ развлечься... винца попить... "мы артисты ≈ наше место в буфете..."

Он стоял в телефонной будке и в трубку, прижатую плечом к уху, говорил воркующим голосом. Он ведь был артист, режиссер, психолог и знал, с кем каким голосом разговаривать, особенно когда это сулило близкую удачу, отдохновение и сладостный уход в область, где нет противоборства, а есть противоединство, которое природа назначила всем живущим, и которое, как он справедливо считал, именно то, что держит мир на плаву и толкает его развитие...

Через несколько дней вечером Автора позвал к телефону незнакомый Татьяне голос ≈ она знала всех его приятелей и редакторов, потому что всегда первая подходила к телефону, чтобы уберечь его от ненужных разговоров.

≈ Кто? ≈ спросил ее Автор.

≈ Незнакомый какой-то... ≈ ответила она.

≈ Может, не брать?

≈ Ну? Я же сказала: "сейчас"...

≈ Да? ≈ ответил он в трубку... голос казался очень знакомым, но никак не связывался с обликом и фамилией... ≈ Чашников? Сережа? Боже мой, какими судьбами? Ну, я не знаю... как проездом? В другом городе... боже, когда же разговоры станут телефонными, письма приватными, а личности... да...

≈ Кто это? ≈ поинтересовалась Татьяна, когда он положил трубку, хотя это было против ее правил...

≈ С нами учился в школе, в параллельном классе... просит с ним встретиться... он проездом... работает в другом городе...

На следующий день после возвращения Автора разговор продолжился, будто и не было перерыва...

≈ И что предлагает?

≈ Знаешь... ≈ Автор покосился на телефон, вытащил из розетки вилку и сказал, понизив голос: ≈ Просит разрешения напечатать стихи...

≈ Сукина?

≈ Ну не мои же!

≈ Не знаю... может, твои... видишь, их тебе припишут... не найдут автора, и очень просто... тебе припишут...

≈ Это твои фантазии... а что делать?

≈ Как ты можешь решать за другого?

≈ А как его спросить? Никто ведь не знает, что я его знаю...

≈ А где напечатать?

≈ Вот с этого и начинать надо... у этих физиков свои каналы... он в каком-то городе работает без имени, без названия... город тридцать пять... да это я выдумал, я не знаю номера... он не сказал... за границей издать... он сказал, что здесь бесполезно пытаться... и так далее...

≈ Милый, ≈ Татьяна подошла к нему вплотную и положила на шею ладонь пониже затылка, ≈ милый, ≈ повторила она и поцеловала его, ≈ не лезь... не твоя это дорога... Шутом родиться надо... пиши стихи, пиши песни, пиши пьесы, пиши романы... другие их опубликуют ≈ ты не умеешь... а я прокормлю тебя... а пойдешь со своими физиками... писать перестанешь...

≈ Почему? √ удивился Автор...

≈ Бороться будешь... ≈ Татьяна внимательно посмотрела, как бы выясняя, понял ли он, о чем она говорит... и отошла к своему столу.

Ситуация, действительно, была непонятная. Стихи ≈ чужие, кто автор ≈ неизвестно, у кого спрашивать разрешения ≈ непонятно... а поскольку притащил стихи, вроде бы он, Автор... стоп, стоп, стоп ≈ вот тут и подмена... стихи пришли во многие редакции сами, т. е. по почте. Обратного адреса нет. Почему же к нему обращаются с вопросами и просьбами? Пусть идут по всем редакциям и спрашивают разрешения... или пусть не спрашивают никого и делают, что хотят... А хочет ли Сукин? ≈ задавал он себе вопрос, и ответить не мог... и опять же не знал, как найти этого Сукина, у которого был дома, но который переехал, и наверняка так, что никто не знает... он же сказал, что разведчик... и женщина с ним... исчезли... теперь круг начинается с начала... где оно, начало...

Он очень хотел, чтобы стихи опубликовали. Но ситуация поворачивалась так, что... холодок, как от неожиданных брызг на голую спину, пробирал его... становилось страшно... в книгах только он читал об этом и не верил, что какую бы то ни было власть можно побороть, переубедить... нельзя переубедить дерево... можно спилить, можно обойти, можно прятаться в его тени... переубедить ≈ это даже не подходит к дереву. Что значит переубедить?.. что значит одолеть? Как можно одолеть дерево?.. и кто его свалит... при таких корнях, которое устояло под такими ветрами... которое так трясло, что листья здоровые, не осенние, с него сыпались ...

Вот это пьеса!.. Вот о чем писать надо... не надо ≈ возражал, кто-то внутри... твой Шут прятался за легенду... твой поэт прячется за псевдоним... сука, которая Пал Силыча настрополила, прячется за него... он в разговоре с ним, Автором, прячется за дружбу... этот Сережа прячется за какую-то физику, их город ≈ за номер... не жизнь, а сплошные прятки... потом один чиновник, который прячется за дерево, даст команду, найдут Сукина... и все, игравшие в прятки, сразу выручатся... а он в дураках останется... то есть ему водить придется ≈ всегда нужен козел отпущения...

≈ Ты совсем не об этом подумай, ≈ как-то, не поднимая головы от работы, сказала ему Татьяна... ≈ он молчал. Тогда она продолжила: ≈ Может быть, через несколько времени тебе самому придется думать, как свои рукописи... уберечь... или в надежное место переправить...

≈ Не понял, ≈ встрепенулся Автор.

≈ Петя, скажи дяде ку-ка-ре-ку! ≈ Татьяна подняла куклу со стола и двинула ее вверх. Петух сидел на жерди высоко над ними и тряс роскошным гребешком...

Соломон доживал свой век одиноко. Еще пять лет назад на него имели виды некоторые женщины ≈ старожилы поселка. Так уж устроена жизнь, что труднее всего в ней переносится одиночество. У него даже кошки не было. Он не хотел больше никого в жизни терять. Он снял со стен все фотографии и спрятал их в отдельный чемоданчик. Туда же засунул оставшиеся письма. Сжег старые газеты. Раздарил книги. Когда с ним заводили разговоры, подбираясь к запретной для него теме, он, предупреждая, как бы невзначай, чтобы никого не обижать потом отказом, со стороны выглядевшим неблагодарностью, вставлял несколько раз, иногда невпопад... "их дарф нит кейнем...", и люди понимали его. Может быть, вернее сказать, понимали, что он хотел сказать, потому что все равно жизнь брала свое. Вокруг даже пожилые, а иногда и очень пожилые сходились вместе, чтобы вдвоем доживать свой век... доживать, вспоминать... чтобы было кому сказать то, о чем ты думаешь, и чтобы тебя поняли...

Редко кто из молодых, тех, кто входили в разумный возраст после войны, могли понять, как они, еще не старые старики, жили в те страшные годы, когда по ночам пустели квартиры и дома, и нельзя было даже спросить, что случилось... шла многолетняя чистка... как в лесу ≈ рубили наповал... но на месте порубки опять возникали побеги, они подрастали, тогда вернувшиеся, кому поручено было это важное дело чистки, снова рубили ≈ опять наповал... получалось хлопотно и нерационально. Они, наконец, догадались и стали рубить уже не только взрослые деревья, но все побеги, ростки ≈ просто слой снимали со всеми малейшими корешками, чтобы много лет ничего не взошло на этом месте... и, надо сказать, преуспели...

Соломон Шнайдер уцелел чудом. Жизнь же не бывает без чудес... но он не верил в это чудо и все еще ждал... хотя больше по ночам не скользили черные тени полуторок с крытым кузовом. Он ждал... сколько бы лет ни было человеку, он всегда ждет. Одни чего-то добиться, приобрести, другие от чего-то избавиться, ну хоть от болячек... третьи... он был третьим... он не хотел ни приобрести, ни избавиться... мечтал! Если бы ему сказали, что, как только его мечта осуществится, он тут же умрет, он бы упал на колени, закачался взад-вперед, как тысячи лет делали его предки, и стал бы молиться: "Готеню, фар фос ду бист гегебн мир дос глик, Готеню! Их кен гибн дих нор майн лебен, ефшер ду дарфст... их хоб нит мер... ду вейст алц, Готеню..." тут его молитва всегда прерывалась. На что ему моя жизнь? Соломон очень огорчался, потому что выходило √ совершенно не нужна. Наверное, поэтому его и оставили на земле ≈ всех Б-г у него забрал и оставил его одного в наказание... за что? Может быть, за его ненужность? Рейчел всегда говорила ему: "Э-э-э, елд!" Но какой бы он ни был, мечта ≈ есть мечта... Он хотел побывать в Иерусалиме. Конечно, елд... у него на электричку не всегда хватало, а он √ в Иерусалим... и так он этого хотел, что никакими силами не мог сам себя заставить даже не думать об этом. Вот доехать до Иерусалима, походить по улицам, пойти к Стене Плача и потом умереть... и, может быть, его там и похоронят... повезет просто, ≈ ну где-нибудь посадят в могилу... не на Масличной горе, конечно, ≈ это уж нахальство... но не оставят же на улице... так вот, когда придет Мишиах, он предстанет пред ним не самым последним... пока Мишиах доберется еще до России (да и захочет ли идти в такую неправедную страну) ≈ а так он, Соломон, сможет его попросить, может быть, чтобы снова увидеть Рейчел, если не встретится уже сам с ней раньше...

Соломон ходил на станцию и там читал газету на стенде под стеклом... он читал долго... все подряд. Если встречал где-нибудь это слово, запоминал всю заметку, чтобы потом дома перечитать ее в уме и подумать, куда ветер дует... нет, последнее время ветер дул совсем не в ту сторону... все время проклинали сионистов, и называли их пособниками империалистов и всякими другими словами, и так трясли кулаками, что земля дрожала...≈ это каждый еврей чувствует, когда трясут кулаками и проклинают весь их род...

Появление этого белобрысого русского парня, который знал немного идиш, совершенно перепутало все в жизни Соломона. Он теперь целыми днями или думал о нем, или разговаривал с ним... он даже вроде скучал по нему и не мог себе объяснить этого... он, проще сказать, привязался к нему... а это было совсем против правил Соломона ≈ он не хотел никого и ничего, чтоб ни по кому не скучать и ничего не жалеть...

Может быть, это произошло потому, что он почувствовал в нем такое же одиночество, какое носил в себе, может быть, потому что давно не знал такого внимания к себе, а может быть, потому что всю жизнь думал в старости иметь рядом сына, а сын остался далеко в земле... ну, не может человек жить один.... хоть на другом конце света есть у него кто-то, к кому тянется некая невидимая ниточка. Если не родственник, так хоть друг. И вся земля опутана этими ниточками. Они защищают ее от того, чтобы не растеряла она всех и вся до конца в своей неразумной расточительности и одичании. Была когда-то дикой, дикой, необжитой и опять скатывается в дикость, но обжитую.

Как старый человек к концу дней своих становится опять ребенком, беспомощным, наразумным, слезливым... и кто-то должен оберечь его, чтобы не наделал он, не ведая, глупых, ненужных и недобрых дел... так эти нити, связывающие души, превратились в защитную сетку, авоську, в которой земля волочится в космосе┘ авось, авось┘

А Иерусалим, в котором он не был, конечно, да и на картинках видел не часто и не много раз, снился ему теперь по ночам. Снился и снился. Соломону казалось даже, что он запах особый этого города чувствует, потому что вычитал он в какой то книге, что зной разносит там запах горячего дробленого камня. Ах, как бы он хотел посидеть на нем, на этом камне... все равно на каком ≈ на валуне или дорожном булыжнике, на ступеньке синагоги или развалине дома.... Нет, ≈ говорил он себе, ≈ какой развалине?! Какой развалине! Евреи всегда умели строить! Они строили, а им разрушали, а они опять строили... и так всю жизнь... "Готеню, Готеню, гиб мир нох а куктон аф майн Эрец Исроэль, унд их кен штарбн мит а лихетеке гарц..."

Эти деньги, что Слава оставил ему, он спрятал... и не то, чтобы специально, как прячут на черный день, черный день у него был уже много лет... он даже самому себе этого не говорил... но как бы ... на Иерусалим.... неизвестно, что это значило: на дорогу, на жизнь там, на синагогу, на митцву?... На Иерусалим...

Сегодня был ерев Пейсах, и Соломон отправился в синагогу в город. Что ему бояться? Слава Богу, по нему некому плакать!.. В два кармана пиджака он положил по пятьдесят копеек гривенниками, чтобы раздать их побирушкам при входе из одного кармана, а при выходе ≈ из другого. Говорили, что там фотографируют. Пусть фотографируют. Сообщают на работу ≈ у него нет работы. Берут на заметку ≈ пусть берут. Что ему их заметки!?.

С тех пор, как стали бродить слухи, что люди уезжают туда, его сны как-то поменялись, не то, чтобы он видел что-то другое ≈ все тоже: он идет, и идет, и идет, и пахнет горячим камнем, и сыплются с грохотом стены Храма, а он пытается закрыть голову руками, но никуда не бежит, а сам ложится под эти камни, и чем сильнее они придавливают его к земле, тем легче ему становится, и он шепчет и шепчет одни и те же слова, уже еле двигающимися губами, последними каплями воздуха, последними мыслями: "Готеню, а гройсер данк дир, Готеню, а гройсер данк..." на этом месте он всегда просыпался с колотящимся сердцем и начинал глотать воздух, хватать пересохшими губами...

По праздникам он приезжал сюда. Пусть фотографируют. Но никто не стоял с фотоаппаратом. Соломон раздал мелочь, поднимаясь по ступенькам, потом он опустил рубль в ящик и всю службу отсидел в полном зале, когда надо поднимаясь и кланясь, подгибая колени, как делал это еще, когда ходил с отцом в "шул", и как кланяются только евреи... что его удивило сегодня √ много молодых лиц... в основном, конечно, старики, но и по тридцать и по сорок были... а еще больше того совсем молоденькие мальчики просто... девочек он не видел.... может потом, когда все кончится. Ему стало даже любопытно. Он решил задержаться. Встал на ступеньках рядом с этими побирушками ≈ кто-то даже протянул ему мелочь, и он, смутившись, спустился ниже. Ничего себе ≈ дожил! Уже так выгляжу, что мне подают, хотя ничего в этом нет ни стыдного, ни зазорного┘ он смотрел на выходящих из синагоги людей, и слезы наполняли его глаза. Они скатывались сами собой √ он не вытирал их и не стеснялся: катятся и катятся┘ пусть катятся┘ это могли быть его дети, его внуки┘ и они бы шли сейчас со всеми вместе, и они пошли бы к нему домой, и Рейчел бы накрыла стол, и сделала бы такую фиш, что невозможно лучше представить √ никто так не умел┘ и дети бы шумели, и он бы сказал им Агаду, а потом они бы┘ уже не слезы, уже спазм в горле, и ударило в сердце, и он покачнулся и сел на ступени┘ ничего такого ≈ все сидят┘ сейчас, сейчас он встанет и пойдет┘ сейчас┘ какие-то руки подхватили его:

≈ Вам плохо? ≈ он поднял глаза и увидел пожилую женщину, лицо ее ≈ близко близко┘ она озиралась по сторонам, ожидая чьей-нибудь помощи┘

≈ Кому сейчас хорошо? ≈ приходя в себя, пошутил Соломон, но ноги плохо держали его. Женщина почувствовала это и обернулась:

≈ Идн, хгелфт мир, помогите! ≈ молодой человек обернулся, поднялся обратно по ступенькам и крепко взял его под руку:

≈ Скорую?

≈ Не надо скорую, ≈ поежился Соломон, ≈ Скоро уже все и так будет┘ не надо... спасибо┘≈ Но молодой человек не отпускал его локоть:

≈ Идемте, я подвезу вас, у меня машина┘ ≈ и они стали медленно спускаться по ступенькам. ≈ Вам далеко?

≈ Ай, молодой человек, ≈ Соломон поднял на него глаза, ≈ до кладбища ≈ рядом, вы же знаете, а до моей могилы ехать и ехать, но вам не надо, это действительно далеко, и мне не удобно вас беспокоить┘

≈ А все же?..

≈ А все же┘ так в Крутово ┘

≈ Ого!..

≈ Я же вам и сказал, ≈ даже улыбнулся Соломон. ≈ Я сам доберусь┘

≈ Идемте, ≈ решительно сказал молодой человек и снова взял под руку Соломона. Он почувствовал, будто кто-то ему бессловесно внушил, что он должен так поступить, что-то не давало ему отпустить старика. Если бы спросили, почему ≈ он бы затруднился ответом. Так случается в жизни, когда поступки не мотивируются, но выполняются по необходимости, по внушению некой внешней силы. Можно и преступить эту волю, пересилить себя, но часто потом сожаление настигает и терзает беспощадно и долго: ну, почему, почему я так не сделал ≈ ведь хотел же┘ Нет. Оказывается, не хотел, а лишь после стал приписывать себе, присваивать прошедшую прозорливость┘ на самом же деле, если не изменять событий и принадлежности побуждений ≈ выйдет совсем не внушенный новым воспитанием вывод, что кто-то вышний руководит нашими поступками в поворотные моменты жизни. Чувствительные и сильные натуры следуют неформулируемым побуждениям и через тернии достигают цели, слабые идут привычными просматриваемыми и прогнозируемыми путями, по следам и в результате оказываются на том же, только сильно утоптанном ими же самими, месте┘

На кладбище было пусто, как всегда в будний день. Четыре огромных собаки валялись у входа поперек дороги, не обращая никакого внимания на проходящих. Ни голосов, ни птиц, только изредка доносился стрекот мотороллера, на котором рабочие возили плиты и свой инструмент. Автор сидел на влажной скамеечке, подложив под себя ладони, ≈ мама всегда повторяла ему: "Не сиди на холодном √ застудишь почки", и сейчас он рассеянно смотрел на мокрый песок и совершенно явственно слышал ее голос┘ всегда у них разговор начинался с чего-то незначащего┘ пальцы рук затекли. Он переваливался всем весом то на одну, то на другую руку и, совершенно не замечая, чуть покачивался вперед ≈ назад┘ краем глаза он уловил, что кто-то подошел бесшумно и остановился рядом┘ он медленно повернул голову, перевел свой рассеянный взгляд на стоящего человека и вроде бы, как тому показалось , смотрел куда-то мимо него, хотя их разделяло три шага┘

≈ Это ты или не ты? ≈ спросил человек, прищурился и чуть отклонился назад.

≈ Леня? ≈ вышел из забытья задумчивости Автор, ≈ Солин?

≈ Хорошее место для встречи, когда не виделись десять лет┘

≈ Десять? ≈ удивился Автор.

≈ Посчитай! ≈ он принялся загибать пальцы, ≈ одиннадцать┘ да┘

≈ Лермонтова уже убили, ≈ мрачно сказал Автор.

≈ Что? ≈ нахмурился Солин┘

≈ Наши из класса еще все живы?.. Не знаешь?

≈ Не знаю┘ мама? ≈ кивнул он на могилу и увидел в ответ такой же кивок.

≈ А у тебя?

≈ Бабушка с дедом┘

Если бы они встретились где-нибудь в городе на перепутье, то, наверное, так бы и разошлись после незначащих вопросов, но кладбище┘ каждый знает, что здесь, в буквальном смысле: вдалеке от городского шума, все по-другому┘ может быть, и мысли, заглушаемые суетой, здесь слышнее, и легче их произнести вслух┘

В их мужской школе-новостройке на окраине был один выпускной ≈ двадцать два ученика всего┘ сфотографировались на память, отгуляли выпускную ночь и разбрелись┘ город большой┘ Теперь они с удовольствием возвращались в годы совместной учебы, вспоминали разные смешные и нелепые случаи и после этого пытались по крохам, кто что слышал, восстановить, кто где сейчас и что делает┘ так под конец своей прогулки по памяти очередь дошла и до них самих┘

≈ Ну, о тебе, что говорить, ≈ наслышаны: входишь в моду!

≈ Увы, ≈ возразил Автор и помолчал┘ ≈ а ты? Ты же вроде какой-то химический закончил┘

≈ И диссертацию защитил┘

≈ Ну? Все успевают┘преподаешь?

≈ Нет┘ ≈ Леня как-то помрачнел и ответил односложно.

≈ Что, сыграл в ящик? ≈ пытался сострить Автор┘

≈ Вроде тог, ≈ опять односложно согласился Солин.

≈ У тебя неприятности? Прости? Мы ведь как-то не очень близки были, хотя, знаешь: жаль┘ все же школьные товарищи ≈ это на всю жизнь┘ Может быть, поедем ко мне? Ты женат? ≈ вопросов за годы разлуки накопилось много.

≈ Я думаю, мне лучше не ездить к тебе┘

≈ Почему? ≈ удивился Автор, но почувствовал, что это не просто нежелание товарища, ≈ я чем-то могу тебя скомпрометировать? У тебя сильно секретная фирма? ≈ Леня помялся и нехотя заговорил, глядя прямо в глаза товарищу:

≈ Я в отказе.

≈ Что? ≈ не понял Автор.

≈ В отказе. Хотел уехать за границу┘ совсем┘ теперь сижу дома ≈ с работы уволили┘ в дворники не берут┘ жду┘ ≈ Автор стоял перед ним совершенно растерявшийся┘ ≈ может быть, тебе, как писателю будет интересно┘ да, и кстати, у меня к тебе просьба будет┘ на ловца и зверь бежит, как говорится┘

Они брели по центральной аллее доходили до собак, не сговариваясь, поворачивали обратно и снова брели к выходу. К ним одновременно по мере их беседы пришло чувство сожаления, что они прежде не сошлись ближе┘

В институте Солин не чувствовал особого отношения к своей национальности, тем более, что и в группе, и у них на потоке было много евреев. Закончил он прекрасно, одним из первых в общеинститутском списке по успеваемости, который и давал право выбора из всех предоставленных ведомствами мест работы┘ он, как и угадал Автор, попросился в ассистенты на кафедру ≈ такое место было обозначено в списке┘ но при встрече в отделе кадров ему сказали, что по непредвиденным причинам место сейчас занято, а как только появится вакансия, ему позвонят. Он стал звонить по разным кафедрам, и везде ему предлагали работу ≈ нужны были такие специалисты, ВУЗы только недавно стали готовить исследователей такого профиля, записывали его фамилию, она не вызывала подозрений, и назначали время встречи. Но когда дело доходило до отделов кадров, и начальники их брали в руки его паспорт, они начинали юлить, извиняться, просили подождать приглашения по телефону┘ после третьего отказа, он уже был накален до предела, еще две попытки повергли его в бешенство, и он отправился на первую подвернувшуюся работу, поскольку был молодой специалист и обязан отработать положенные три года. Ему повезло. Институт оказался со своим маленьким опытным заводиком, тематика не закрытая, руководитель его дипломного проекта предложил Солину продолжить работу над той же проблемой и скоренько превратить диплом в диссертацию, а защитить в родной Альма матер на своей же кафедре┘ это было, как сон. Николай Иванович мало времени уделял своему соискателю, у него были важные партийные дела, но он был настоящий ученый и умел стратегически оценивать перспективу, а детали схватывал на лету. С такой фамилией и биографией √ ему все двери были открыты: Пуртов. Он выслушал Солина, не ставшего скрывать от него своих мытарств. Николай Иванович был не то что грубоват, но играл под простачка. "Забудь, ≈ сказал он и положил большую ладонь на стол. Потом потянулся вперед к сидевшему напротив собеседнику и добавил: ≈ Кто там начальники знаешь? √ Он сделал паузу, ≈ Вот и все. А в партии мудаков тоже хватает ≈ не думай┘ давай работать. Мне твоя тема нужна. Я потом твои результаты использую для свой докторской, понял? ≈ Их тут и на три работы хватит. Защитишь ≈ другая жизнь будет. К тому времени эти начальники уйдут, а ты со степенью будешь. Все".

Солин рассказывал и переживал прошлое снова и снова. Его обида была так сильна, что не оставляла его все три года √ быстренько не вышло, пока он сделал работу и защитил ее. Конечно, все прошло, как по маслу┘ такой руководитель, своя кафедра┘ и он снова решил повторить рейд, только теперь уже в большей весовой категории ≈ в портфеле у него лежал диплом кандидата технических наук┘

Сначала он отправился в те же "точки", где побывал уже прежде, потом добавил и новые адреса┘ везде его ожидала одинаковая концовка┘ он начал сходить с ума, психовать в этой пьесе абсурда, разыгрываемой живыми марионеточными фигурами┘ когда он понял, что в такой ситуации остается или кого-нибудь убить, чтобы выразить свой протест, или самому уйти из жизни, его случайно встретил его товарищ. Они разговорились ≈ у того была похожая история. "Ты что, не знаешь, что нельзя превысить процентную норму? За каждого лишнего жида руководителя по головке в райкоме не погладят┘" Солин был ошеломлен. Он понимал, конечно, что не по своей воле везде ему говорят одно и то же, и, если бы сам не прошел через такое унижение, ни за что не поверил бы, но чтобы так ≈ по приказу, по проценту┘ он был далек от всего этого и Шпильман, прищурившись, предложил: "Тут один ребе приезжает "оттуда", мы с ним встречаемся, приходи┘ если не боишься и всерьез┘ думашь обо всем этом┘ можно ведь и отсидеться┘ процент свят, а "свой жидок ≈ не жидок"┘ они ведь все в самые страшные минуты говорили: "ну, к вам то это не относится, вы же свой┘"

Теперь, когда Солин рассказывал все это, Автор своим привычным к многофигурным полотнам умом воспринимал все происходящее в проекции, где сам находился на месте Солина, тогдашнего, неопытного, а Солин находился на месте Шпильмана┘ и все, что его товарищ рассказывал ему, превращалось в готовую и разыгрываемую перед ним пьесу, в которой он сам участвует и вынужден импровизировать на ходу, чтобы не сбить ритм┘

Ребе оказался молодым человеком лет тридцати. Он не агитировал, не обвинял власть здесь, не идеализировал жизнь там. Он проповедовал то, что здесь называлось "контрреволюция", а, на самом деле, по сути, имело один человечный и привлекательный постулат: собраться всем евреям вместе в одном образовавшемся государстве, чтобы наладить жизнь, в которой каждый из них будет стоить столько, сколько стоит┘ и анкета тут ни при чем. Все евреи, где бы они ни жили, по законам этого государства уже граждане этого государства, и рано или поздно, как сказано в священной книге, они соберутся на своей земле┘ чем скорее, тем лучше. Для всех. А он, Ребе, только помогает √ совершенно легально, с позволения властей осуществлению этой задачи┘

У Солина колотилось сердце. Тогда┘

Автор услышал в его рассказе сейчас нечто очень взволновавшее его самого, но не мог еще сформулировать, что┘

Его товарищ "сидел в отказе", и обратной дороги у него не было. Учил иврит. Старался побольше бывать на выставках, в театрах┘ распродавал вещи √ надо было жить┘им троим: родители тоже сидели в отказе┘

Когда они расстались, одна фраза не давала Автору покоя. Он повторял ее дословно снова и снова. Пуртов сказал Лене, когда тот поехал к нему извиняться, что подвел его, очевидно, перед высшим начальством ≈ он уважал Николая Ивановича. "Знаешь, ≈ сказал тот, подумав, ≈ я отбрешусь. Не ты уже первый, не ты последний┘ а вот сам гляди┘ ты себя тут вторым сортом считал┘ были основания┘ не спорю, а все же Родина, и на бумаге она все права дала, а что написано пером, сам знаешь, бороться надо ≈ для того живем┘ а там, каким сортом будешь, ≈ еще неизвестно┘ люди ≈ везде люди┘ а ты пришлый."

Просьба Солина оказалась простой и сложной ≈ он рассказал про старика, которого встретил недавно в синагоге и отвез домой в Крутово. Безбытный старик, чудак┘ совершенно одинокий. Сын на фронте погиб, жена с дочерью под бомбежкой, короче, никого кругом┘ пенсия ≈ чтоб не умереть с голоду, жить на такую невозможно┘ даже кошки у него нет, хоть и за городом живет. Навестить бы его иногда┘ они уже своего старенького "Москвичика" тоже продали┘ но даже не в этом дело┘ хотя старику уже и навредить-то невозможно, а черт его знает, "что они выдумают"┘ Леня явно был напуган и подавлен положением, в котором находился┘ он уже знал таких┘ "в отказе можно быть, пока не подохнешь"! Он сутулился, ходил с поднятыми вверх плечами, словно хотел втянуть поглубже голову и спрятать от проблем┘ Встречный вопрос вертелся на языке у Автора, но он его так и не произнес: "Что ж ты только сейчас поумнел? Не знал, с кем тягаться стал?!"

Время совершенно безответственно по отношению ко всему и ко всем. Можно много философствовать на эту тему, но это занятие для бездельников, желающих возвысится такими трактатами. Они есть на любом уровне, начиная с подворотни алкашей и до самых сытых и руководящих верхов. Бог с ними. Время же занимается только одним делом: течет. В зависимости от разных мироощущений и обстоятельств говорят: бежит, тянется, застыло ≈ это, в принципе, если взглянуть в масштабе десятилетий, а тем более, столетий ≈ одно и то же. Одна река времени. Где берега `уже ≈ течение быстрее, где русло шире, медленне течение. И кровь, пролитая в эту реку и окрасившая ее, ≈ всего лишь краска восхода или заката ≈ не более того, как бы обидно и горько это ни было для плывущих в это время по реке.

С тех пор, как Соломон повстречал Леню в синагоге, его время побежало быстрее. Он столько лет барахтался в стоячей воде, стараясь лишь в силу врожденного инстинкта самосохранения не захлебнуться, что теперь каждое движение казалось бурным проявлением жизни. Оказалось, что и у него, совершенно смирившегося со своим бытом, скорым уходом и все такое прочее, есть совершенно новый шанс. И время тому не помеха. Соломон решил тоже попытать счастья ≈ уехать. Причем решение это пришло к нему сразу и казалось ему самому теперь давним желанием. А если попадет в отказники, что вероятнее всего, так в чем ему могут отказать? Он даже улыбался, когда думал о том, что отказать ему просто не в чем┘ в самом деле┘ только в жизни, в самой жизни┘ так он и ей не дорожил! Э┘ стоп┘ уже дорожил! Он хотел повидать страну обетованную, подышать ее воздухом┘ это казалось настолько заманчивым и неправдоподобным, что теперь он снова стал чего-то бояться┘ бояться из-за того, что это может не осуществиться┘

Конечно, у Автора Время было совсем иного рода, и он дорожил им, и бояться ему было чего и за что┘ ему было, что терять┘но он вдруг все яснее начал ощущать свою силу во времени┘ это даже объяснить и сформулировать ему оказалось трудным, потому что раньше такого не было. Краем уха он слышал о таком ощущении времени ≈ что можно быть счастливым в любом положении. В любом! А, значит, дорожить временем┘ чтобы успевать сберечь и продолжить имеемое. И в то же время, он ощущал свое наполнение временем. Выражалось это во все большей внутренней независимости от тех, кто думал, что управлет великой рекой, или даже формирует ее.

Автор стал ощущать свою силу. К нему пришло понимание своей самости, и это не имело никакого отношения к комплексам величия, неповторимости, единственности, которые так удручали его, особенно в последнее время, во всех эти руководящих пешках, начиная с райкомовских и кончая теми, что постоянно вылезали из новостей телевидения и первых полос газет. Он ощутил вдруг, что то, что он имеет, неповторимо ≈ оно в нем, оно неотнимаемо! Ибо оно в нем! И оно интересно тем, кто плывет с ним рядом по реке Времени. Когда он стал анализиоровать, то нашел момент поворота ≈ пьеса! Больше того ≈ точнее: осознание стихов Сукина в пьесе. Это были стихи, которые бы он хотел родить сам. Ни Пушкина, ни Пастернака, ни Мандельштама┘ никого никогда ≈ он преклонялся перед ними┘ и дело не в том, что не мог посягнуть даже в мыслях на такое ≈ нет. Мечтать-то можно о чем угодно, тем более, ни с кем не делясь┘ но он не представлял любимые стихи других поэтов √ своими┘ а эти┘ эти настолько были его, что он даже замирал порой и начинал думать: а правда ли, что я их нашел, достал┘. Они, может быть, мои? Ну, если не по принадлежности ≈ по сути: точно мои! Точно! Это я┘ это он писал изнутри меня самого┘ вот с этого момента осознания стихов С. Сукина, он почувствовал, что Время ≈ река, все вокруг пловцы, и тот, кто хочет прокатиться на чужой спине, не достоин ни общения, ни улыбки.

Неизвестно почему, он вспомнил про Соломона недели через две и вдруг прямо из города, даже не позвонив Татьяне и бросив все дела, пошел на вокзал и сел в электричку.

Когда он вышел на станции, разглядел двух низеньких пожилых евреев, тащивших с рынка полные авоськи, и спросил у них, где старая сгоревшая синагога. Они указали ему ≈ значит, он не ошибся, а за спиной, удаляясь, он слышал, как муж говорил: "Что это значит? Уже второй сегодня спрашивает? Может, ее будут реставрировать?" И жена отвечала ему страшно картавя: ≈"Реставрировать! А вейток ин майн коп они будут реставрировать! Как только евреям начинают помогать жить ≈ льется кровь!" Автор широко улыбнулся и не стал оборачиваться┘

≈ От какого Лени? ≈ спросил Соломон.

≈ Соломон Михайлович, вас Леня встретил в синагоге и помог доехать домой┘

≈ А!!! ≈ обрадовался Соломон. ≈ А вейлер ят, ≈ сказал он доверительно. ≈ А вы его друг?!

≈ Учились вместе.

≈ И как он себя чувствует? Он заболел и просил вас меня навестить┘ это же надо! Какой хороший человек┘ ≈ Соломону поговорить было не с кем, и его будто прорвало┘

≈ Нет, он не заболел. Здоров. Просто┘ вы же знаете его обстоятельства┘

≈ Какие обстоятельства? ≈ перебил Соломон.

≈ Он вам ничего не объяснил?

≈ Нет┘ ничего┘ ≈ растерялся Соломон┘

≈ Понимаете, Соломон Михайлович, ≈ начал нерешительно Автор, выгружая на стол в темной комнате деликатесы, о которых Соломон и не мечтал: банку растворимого кофе, две банки сгущенки, сыр в промасленной бумаге, кулек сосисок, баночку сметаны┘

≈ Боже! ≈ воскликнул потрясенный Соломон, ≈ где вы это достали┘

≈ В Союз зашел┘

≈ Куда?! ≈ совершенно растерялся Соломон┘ ≈ В союз???

≈ Да, в Союз писателей.

≈ Там можно так отовариться? Это же┘

≈ У меня там знакомая буфетчица┘ ≈ рассмеялся Автор┘

≈ А! ≈ понимающе подмигнул Соломон и вдруг посерьезнел. ≈ Что случилось у Лени?..

≈ Вы же опытный человек. Он вам говорил, что хочет уехать...

≈ Конечно! ≈ обрадовался Соломон... ≈ А что такое?.. И вы?

≈ Ну, при чем тут я, Соломон Михайлович, дорогой!.. Просто он не хотел Вас подводить... он говорит, что за ним следят, что он в отказе, и чтобы вам не навредить... он не хотел наводить на ваш дом...

≈ Понял, понял, понял, ≈ горестно закачался Соломон. ≈ Ой, а за ер аф мир, я все понял, понял, понял, понял... а за ер аф мир.... он меня не хотел... бедный мальчик.... как меня можно подвести... меня подвести нельзя... он что же такой маленький, что ничего не понял.... он же ... Готеню... ≈ Собеседник уже испугался не на шутку, что этот старик впал в безумие, и не понятно, что с ним делать... Но тут Соломон остановился и сказал совсем твердо по-мужски. ≈ Скажи ему, что он а нар. Понимаешь, ду форштест?.. ≈ дальше его речь была такой путанной и быстрой, что казалось он знает, что через минуту смерть настигнет его, а он не сказал самого, может быть, главного в жизни. ≈ Их хоб фарлорен... я потерял все... алц... и мне... их вейс нит, я не знаю, что я еще кен я не могу бояться... мне нечего их бояться... поэтому они меня боятся, что не могут меня напугать... мне нечего бояться унд их хоб алц фарлорен ин майн жизнь... их хоб гемейнт... я думал... я хочу уехать в Иерусалим. Это моя мечта... а сосиски придется вам везти назад... а! Такие сосиски? Ви спросите, почему? ≈ Я вам отвечу: у меня нет холодильника!... ≈ и он чуть наклонившись вперед, развел руки.

Порой случайные встречи значат в жизни больше, чем ожидаемые, и , как нам кажется, важные, поворотные...

Кто он был для писателя, этот Соломон? Человек с исковерканной судьбой. Точный отпечаток эпохи на человеческой жизни ≈ просто в пьесу. Готовый персонаж. Но Автор уже давно понял, что это легкость, которая ведет к пустоте. Этот персонаж не из себя. Он снаружи. Он чужой. Он пришел и уйдет бесследно, когда захочет. Каждый пишет одну книгу всю жизнь. Эта книга про себя. Про свою судьбу ≈ другого никому не дано. Все ты видишь своими глазами и берешь из своей души ≈ будь то стихи о Нероне, или повесть о Гагарине.

Но этот старик никак не хотел покидать его мысли. Он снова и снова возвращался к разговору с ним. Он снова и снова слышал его слова, его своеобразный разговор... почему?... Что-то цепляло его в их беседе, и он никак не мог сформулировать, что? "Они меня боятся, потому что не могут меня напугать..." эти слова звучали скрипучим голосом всю обратную дорогу.... потом вдруг выплыло: "Я хочу там посидеть на горячем пыльном камне и потом можно умереть... у меня такая мечта". Вот это и возвращало к разговору с Соломоном... и каким-то необъяснимым образом он чувствовал, что после этого одного визита, выполненного по необходимости, чтобы не нарушить обещание, он привязался к Соломону, и ему теперь совсем не безразлично, есть ли этот человек на свете и как он живет... Удивительно! Удивительно... и прекрасно... но как помочь ему?...

"Посидеть на камне┘" Это что, генетически заложено? Или это наносное┘ при слове "мечта" его коробило┘ это слово было не из его лексикона, да и не Соломона тоже┘ он полез в Энциклопедию┘ но она же была Большая Советская┘ тогда он поехал в библиотеку и почитал Брокгауза┘ и в этой энциклопедии случайно нашел список других, выпущенных этими издателями, и среди них оказалась Еврейская┘ он добрался и до этой Энциклопедии┘

И по мере того, как приобретал новые знания, как это часто бывает с людьми образованными и любознательными, он понял, что ничего не знает! Ничего о том, с чего начинался сам, откуда его корни, откуда самая великая Книга┘ и не столько стыд, сколько досада и обида разъедали его┘

Наташа ждала ребенка. Она сначала робко завела разговор со Славой о переезде на "землю", но он даже не понял, зачем. Нищенствовать на сто двадцать рублей и "доставать" он не хотел, а здесь все к его услугам ≈ деньги есть, а с продуктами не хуже, чем на "земле", даже мандарины и апельсины на Новый год завозят┘ Наташа возражала ему, что он все свои деньги и просаживает тут, потому что продукты- то стоят в пять раз дороже, а солнца и тепла и за деньги не купишь, а девчонке нужен другой климат, чтобы была здоровой┘ Сукин, во-первых, не понимал, почему "девчонке", во-вторых, не понимал, что он там будет делать┘ но мудрая Наташа все предусмотрела ≈ она поставила цель: выбраться отсюда┘ ей хотелось в тепло и на свою землю┘ она была домовитая┘ ей хотелось жить, как в далеком детстве, на Украине, а больше в целом свете ≈ никого, значит, надо выбираться┘

≈ Знаешь, что я придумала?

≈ Говори, мудрая голова┘

≈ Ты будешь работать в школе.

≈ Где? ≈ Слава так расхохотался, что не мог остановиться.

≈ Ладно тебе, ≈ обиделась Наташа, ≈ Я не так глупа, как ты хочешь представить┘ я же говорю, что придумала┘

≈ И что я там буду препо-да-вать? ≈ Мрачно уставился на нее Слава. ≈ Скажи!

≈ Военруком будешь.

≈ Кем???

≈ Военруком. Военное дело обязательный предмет в программе средней школы. И у нас было┘ военруком┘ очень неплохо можно зарабатывать┘

≈ Военруком, значит┘ да?

≈ Да, ≈ подтвердила Наташа, ничего не подозревая.

≈ Ага. И что же я им буду рассказывать? Как ходил в разведку? Как замерзал на морозе и захлебывался в грязи? Да?┘ Как открывал трофейные консервы ножом, которым до этого убил фрица, и которые у него же в сумке нашел┘ как особисты шли сзади штрафбата и по ним палили? Что? ≈ Он уже не говорил, он шипел и хрипел сдавленным горлом┘≈ Или мне им преподать, как с деревянной палкой бороться с танками? А?! Или мне им преподать науку выхода из окружения, когда свои драпают с такой скоростью, что их догнать невозможно? Что? Ты что-нибудь видела? Ты видела когда-нибудь, как от человека, с которым только что разговаривал, остался один сапог┘ и все┘ а генералов ты видела, которые "брали высотку", чтобы отрапортовать, что взяли, а она и не нужна никому была ни на┘ а там мои друзья под этой высоткой теперь навсегда┘ это им рассказать, деткам? ≈ он не мог остановиться. Наташа не на шутку напуганная жалела, что завела такой разговор. Она не подозревала, что он может быть таким, и теперь понимала, что все, кто "оттуда" вернулся, никогда уже не будут нормальными. А Слава не мог успокоиться, он, покачиваясь и больше обычного, припадая на одну ногу, метался по комнате и шопотом уже доказывал ей, на мгновение приостанавливаясь, ≈ Я убежал оттуда, убежал! Понимаешь? Я не хочу, чтобы меня расспрашивали, я не хочу, чтобы меня награждали и вспоминали, что я делал и называли то героем, то инвалидом, то участником, я не хочу больше о войне┘ потому что нечем гордиться┘ потому что┘ потому что┘ ≈ он вдруг стих, сел на стул и уронил голову на руки, поставленные локтями на колени┘ ≈ я думал, что освобожусь от этого, если все сброшу на бумагу┘ ≈ заговорил он после долгой паузы, ≈ напрасно┘ еще хуже стало┘ потому что каждая твоя строчка, как ребенок┘ и не бросишь его на произвол судьбы┘ ты же сама об этом хлопочешь┘ ≈ он вдруг улыбнулся и подошел к Наташе┘ ≈ Я ж тебя предупреждал, а ты не поверила мне┘ может, другие не так все воспринимают┘ прости, пожалуйста, прости┘ давай отложим этот разговор┘

≈ Давай, ≈ согласилась Наташа, ≈ вот Олька родится, тогда у нее сам спрсишь, где кому лучше┘

≈ Я тебе сейчас объясню все... Ты умная... ты... ты знаешь... любовь бывает один раз в жизни... второй раз тоже можно полюбить, но он уже второй, понимаешь... а та, которую полюбил, уже не может исчезнуть... и второй раз, когда это случается, а первой уже нет, то все от первой на вторую переходит ≈ само... от ненависти забыть нельзя... от любви забыть √ невозможно... понимаешь?...

≈ Я чувствую... а понимаю... не очень...

≈ Ну, как тебе сказать... еще вот... видишь ≈ слов не хватает... я наверное, поэтому в стихи и прячусь √ там проще обобщать, а чтобы тебе рассказать √ нужны детали, а умения не хватает... или сердца... не знаю... я кругом самоучка... ни специальности, ни образования, ни культуры... у меня был учитель... Петр Михайлович... не знаю, где он теперь... найти хотел ≈ не получилось... на том месте, где мы жили в колонии, нашел только одного старика, который вроде его помнит, а что толку... ни следов... ни... ничего... они так выкорчевывали все, что даже место не определишь... и хоронили так же, что на могилку не придешь, не поплачешь... чтобы больше трех не собирались, понимаешь...

≈ Ничего я не понимаю... ты совсем свихнулся... так я тебя опять потеряю, а мне никак нельзя без тебя, понимаешь... я же всю жизнь тебя ждала...

≈ Я понимаю. Только мне сказать... некому. Даже бумаге боюсь. Раньше на фронте ≈ ничего не боялся. Теперь боюсь. Я поэтому и от тебя бегал. Думаешь мне дома не хочется? А каково?.. Ты знаешь... нет, лучше тебе не знать... чем меньше знаешь, тем легче удар держать... а когда терять некого, жить легче...

≈ Эх, ты... воин.... герой... это я понимаю. А когда защитить некому и ждать некого ≈ вообще лучше не жить. Ни легко. Ни трудно. Вообще... Зачем? Ты об этом думал? Или ты по-другому устроен... с автоматом спать хотел всю жизнь... а что напоследок вспомнишь...

≈ Напоследок я вспомню, как Петр Михайлович... ну, учитель мой... да ладно... у него там, в тетради, фраза одна была. Я ее наизусть знаю. Один раз всего перечитал. "Каждый имеет право на жизнь. Но в жизни бывает такой момент, когда это право не совпадает с желанием. Только инстинкт удерживает нас на той грани, через которую переступит каждый, но день этот определяется одним лишь Б-гом".

Он хотел еще сказать ей, что происходит нечто страшное или прекрасное ≈ он сам еще не разобрался... Маша... Машка Меламид словно переместилась в пространстве, времени, в его памяти... и... она стала совпадать с Наташей... он хотел ей сказать об этом, но не знал, как это сделать, как объяснить ей, что он, когда ее целует, это, конечно, она, его Наташа, но это и Машка Меламид... сначала, почувствовав это первый раз, он решил, что предал свою любовь, что он потерял самое дорогое, что вело его через такие страхи и боли, о которых уж он точно никогда и никому не расскажет... потом он вдруг был совершенно ошарашен другой мыслью ≈ теперь Маша всегда с ним... раньше приходила и уходила, т. е. все равно была с ним, но на часы, а иногда и дни куда-то уплывала. Теперь все время была с ним. Может быть, он и к Наташе был поэтому так привязан. Они обе соединились. И не то чтобы покой снизошел на его душу , но некое удовлетворение или вернее сказать ≈ примирение с судьбой, хотя он себе верил больше, чем судьбе... ему казалось, что у Маши были такие же точно губы... и груди... а большего он не знал. Не успел. Война все оборвала... а главное, запах. Все что угодно можно спутать ≈ только не запах... смешанный запах женского тела и духов... этого он не мог спутать. И хоть он точно знал, что запахи неповторимы, как отпечатки пальцев, но очень уж похожий запах заместил ему тот, давнишний, родной и тоже слился с ним, и теперь остался навсегда на его губах... он хотел обо всем этом сказать Наташе. Давно хотел. Сначала стеснялся. Он обнаружил вдруг, что стесняется ее... Потом засомневался: не обидит ли этим женщину. Потом, когда уже совсем было собрался с духом, вдруг понял, в то самое мгновение, что не сумеет словами передать свои чувства... и этот запах... про запах, главное, как сказать... женщины очень ревнивы... болезненно ревнивы... это они про других легко рассказывают со вздохами: муж ушел, развелись, сошлись.. . но не про себя... Так и не решился. И теперь долго помолчав, вдруг сказал, уже вовсе как бы не к месту, а только отвечая своим мыслям: "Дочку назовем Машей". Наташа посмотрела на него, сначала не понимая, о чем он, потом опустила глаза и только вздохнула .

Павел Васильевич позвонил Автору и просил встречи. Они не виделись давно. Премьера отработала, возместила все душевные и материальные затраты... обиды затушевались... дороги вели в разные стороны... время не сводило их... но что√то притягивало их друг к другу. Деньги за постановку давно были пропиты. Премию тоже спустили в общей театральной складчине. Диплом о присвоении звания висел на стенке и стал предметом неодушевленным, а как о нем мечтал Павел Васильевич! Даже гладил первые дни, как женщину ласкал.

Теперь ему было не до этого. Он просил Ава (так он называл Автора в минуты лирических соглашений), чтобы тот помог ему. Он выглядел растерянным, даже убитым... и слезы наворачивались на глаза у него поминутно...

"Обясни ей, ≈ говорил он, не поднимая глаз. ≈ Я не могу уже без нее... понимаешь.... А она говорит: "Бросай свою грымзу и женись на мне. Все равно я лучше ≈ хоть где хошь... что в доме, что в койке, что на службе. Ты же, ≈ говорит, ≈ меркантильный! Я тебе карьеру сделаю... а она что?"... Понимаешь?"

Автор не понимал.

Автор не понимал, потому что не знал ничего о Надежде Петровне. Его же общение с ней говорило ему: "Будь от нее подальше!" Он не знал всего, а Павел Васильевич нарочно не договаривал, или, как это обычно бывает, излагал все видимым со своей колокольни. Он не повторил, например, последнюю фразу Наденьки: "Я же тоже не свободна. Я же тоже должна принести жертву! Но во имя любви..." Она любила красиво выражаться, и это уживалось в ней вполне с лексиконом того ведомства, которому она служила. Сознательно и осторожно.

Обычная девочка, из обычной семьи, как писали в анкете, "служащих", которые в первом поколении оторвались от своиз деревенских корней. Лето она проводила под Рязанью у бабушки. Школа была рядом с домом, и большинство ребят отличалось друг от друга не биографиями , а фамилиями. Лица тоже были похожи. Мораль усваивалась на уроках и по радио. Когда купили телевизор, она начала копировать любимых актеров. Этот мир с детства манил ее, как и всех подружек. Они, может быть, были более прагматичными, или, может быть, жили труднее ≈ стали готовить себя к более прозаическим профессиям, а она так и не "одумалась". Бегала в драмкружок, пела в районном хоре и даже грамоты получала за смотры самодеятельности, а когда подошло время выбирать институт ≈ как же можно было прожить без высшего образования! ≈ она пошла пробоваться в разные театральные ВУЗы. Стихотворение. Отрывок прозы. Басня. Этюд на заданную тему. Вокальное прослушивание... после третьего захода нервы ее не вывдержали конкуренции ≈ она видела вокруг себя таких, кому хотела бы подражать, но не состязаться с ними. Благо было еще не поздно, подала документы в Институт Культуры. Ее приняли сразу. Тут ей и происхождение помогло. Партия, как раз в это время, решила сблизить город с деревней. Нести в село культуру в самом широком смысле этого слова. Культуру во всем: в производстве, общении, жизни... Культуру в массы. Наденька очень соответствовала этому лозунгу.

Педагоги в институте были замечательные. Они невольно сосредоточились тут повыгнанные из других учебных заведений, редакций, "культурных учреждений" за свои взгляды, что, само собой, подразумевало их высокий профессиональный уровень. Так уж получалось в те годы: способности давали человеку возможность приобрести высокий профессиональный уровень (и учебой и самообразованием, в большей степени). Высокий же профессионализм неизбежно требовал своей точки зрения на события, явления, существующие теории и гипотезы, что с трудом переносилось властью, когда дело касалось технических , естествоиспытательских дисциплин, и категорически отвергалось в вопросах гуманитарных, будь то аспекты общей философии или сугубо специальные проблемы. Скажем, "гармонического в музыке" или "восприятия мира Клаузиусом". Студенты, как и всегда, не были однородной массой, хоть их тщательно отбирали, и главный голос в Приемной комиссии имел начальник отдела кадров, а не ректор. Одни рьяно брались за учебу и достигали больших успехов не по меркам Института, к которому профессионалы смежных областей ≈ в музыке , актерском мастерстве или литературной учебе ≈ относились пренебрежительно, предполагая низкий уровень преподавания и контингента, что было весьма сомнительно и в том, и в другом случае. Тот, кто хотел, приобретал многое у своих педагогов... но были и такие, которых вполне устраивало место массовика-затейника на больших стадионах и елках в заводских клубах...

Наденька находилась где-то посредине. Хорошенькая, быстрая, смешливая блондиночка была симпатична и педагогам и сокурсникам. Как-то легко она сдавала все предметы, не проявляя ни к какому из них особого рвения, как-то просто и легко собирала взносы, когда выбрали профоргом, и очень просто умела собрать ребят на субботник, когда выбрали комсоргом. Ей нравилось, что ее поддерживают ≈ она не отказывает, не обещает и не подводит потом... и само собой получалось, что на все общественные посты выбирали и назначали ее... Сначала она, как и все, отнекивалась, потом постепенно то ли привыкла, то ли какой то внутренний голос поддакивал и понукал ее ≈ она уже не представляла себе, как жить без этого: чтобы не огранизовывать, собирать, командовать... Она перестала отказываться даже для виду, потом уже сама искала себе "общественную нагрузку". Ее ценили наверху. Она, как представитель студенчества, запросто могла попасть к Секретарю парткома, Ректору, похлопотать за кого-то, добиться успеха, и ребята ее тоже ценили за это. Очень важно было в своей среде иметь защитника, заступника, человека, который мог помочь в отношениях с властями ≈ проблем у каждого во время обучения возникало много...

Как-то на третьем курсе ее вызвали в партком и издалека завели разговор о вступлении в партию. По опыту было известно, что многие, особенно"творческие личности" с большой неохотой даже разговаривали на эту тему, а райком требовал "омоложения рядов" ≈ это был важный показатель в работе парторганизации. Наденька покраснела, но даже не застеснялась и не стала кокетничать √ согласилась серьезно и обдуманно. Она сказала, что это очень правильно, что старшие ей доверяют, потому что, когда это произойдет, ей легче станет "работать с молодежью". Эти точные формкулировки, которые не требовали объяснений, очень ей нравились ≈ облегчали жизнь. Они ей казались такими емкими и проверенными десятилетиями, что смешно было ими не пользоваться, да и в современных книгах, которые ей приходилось читать, правда не много, было совершенно то же самое. А раз пишут в книге, значит, это правильно, ≈ это она усвоила еще со школы. Ведь "книга ≈ источник знания"! Разве не этот лозунг висел у них в школе во всю стену прямо при входе.

Работа у нее получалась. Она с удовольствием выполняла теперь уже партийные общественные пооручения, охотно докладывала на заседаниях Партбюро, чем интересуется молодежь, о чем беседует вне лекций, в домашнем кругу... она ничего такого не говорила... все молодые. Все влюбляются, некоторые даже женятся... она и не могла ничего другого сказать, потому что не слышала. При ней о другом не говорили ≈ она не обманывала. Сама она не влюблялась, хотя иногда завидовала сокурсницам. Подруг у нее не было. Только школьные, но они виделись редко.

Однажды ее делегировали на творческий семинар молодых руководящих работников культуры, т.е. таких же, как она сама. Семинар проходил три дня за городом в прекрасном доме отдыха. То что она увидела там в первый же вечер после трудового дня повергло ее в крайнее изумление... ни одного трезвого лица... все парами разбрелись по комнатам, в которых жили, по укромным закоулкам. Девушка, с которой ее поселили, спросила ее, с какого часа по какой ей нужен номер, чтобы поделить время. Она сначала не поняла, а потом покраснела и сказала, что никуда вечером не собирается, и новоявленной подруге стоило большого труда уговорить ее сходить в конференц зал, там показывали новый фильм в девять часов... и об этом сеансе она вспоминала с ужасом и отвращением, потому что в темноте к ней подсаживались разные люди, от которых несло винными парами, настойчиво интересовались, почему она одна, не скучает ли и не хочет ли провести вместе вечерок... а иногда и клали руки ей на такие места...

Следуя установленной морали, она считала слово "секс" ругательным, а отношения с мужчинами до женитьбы вообще противозаконными... когда группа ребят вернулась из Чехословакии, где была по студенческому обмену, и они рассказывали, как там живут сверстники, больше всего ее поразило, что у них такая традиция: прожить несколько лет вместе парню и девушке, прежде чем жениться, и если они решат, что подходят друг другу, тогда уж сыграть свадьбу...

Сама она была твердо уверена, что с ней такого никогда не случится.

На Октябрьский праздник две школьные подруги пригласили ее за город на дачу на три дня. Она сначала отказалась, как же может она не пойти на демонстрацию! Но потом ей так захотелось! Вдруг. Непонятно почему. Она отпросилась, сказала, что все организовала и явку обеспечила, и транспоранты распределены √ кто нести будет, кто соберет, кто сдаст... а ей, мол, надо к бабушке в деревню обязательно съездить...

На даче было хорошо. Тихо. Старый дом поскрипывал и вздыхал сам по себе. Листья, высушенные ветром и прихваченные морозом, трещали под окном, печатая разные походки... они поздно сидели, говорили с подружками обо всем... мальчики так трогательно ухаживали за ними. Она приехала одна, но, как обычно, с парой оказались все... поздно все разошлись по комнатам, дом был большой, принадлежал старому большевику с начала тридцатых. Большевика потом расстреляли, теперь здесь только летом жили потомки реабилитированного ветерана, которым и вернули этот благоустроенный рай... она осталась в большой комнате, где они сидели за столом... последней убирала со стола, освободив хозяйку Оленьку... Юрик вызвался ей помочь... вынес мусор и скатерть помог сложить, и стол сдвинуть... и спокойной ночи пожелал... она уже натянула пижамку, погасила свет, когда он вернулся ≈ забыл очки. Они их искали вместе. Нечаянно коснулись друг друга. Наконец, нашли... он уже уходил, когда вернулся обратно от двери: "Можно я вас поцелую на ночь"? Целовал он сладко и не робко, будто привычно... сначала в щеку, потом... Наденька только подумала: "Как хорошо"! Юрик оторвался на секунду от ее губ и произнес это вслух... она вспыхнула. Юрик почувствовал это и тихонько, будто выдохнул: "Сейчас еще лучше будет!" и Наденька поймала себя на том, что подумала сама именно то же самое... "Может, еще лучше будет"?...

Три ночи Юрик не выходил из ее комнаты... читал стихи на память... угощал вином... и учил... "Откуда ты все это знаешь?" √ Спросила его Наденька, когда они под утро лежали уже совсем сморенные усталостью и смотрели на сереющее окно с сожалением. Им все было мало... но впрок нельзя ни наесться, ни напиться... "Учительница была хорошая," ≈ совершенно не стесняясь, ответил Юрик. "Учительница? Твоя учительница?" ≈ Наденька даже задохнулась. "Нет. Я не так выразился. А ты не ревнуй. Это давно было, во-первых, а, во-вторых, в каждом деле должны быть наставники, как учит нас партия..." Он хмыкнул... "Наставники?!" ≈ нет, Наденька была возмущена. "Ну, все так живут. Не в кустах же детей находят. Табуретку делать и то учат, а тут человека ≈ это ведь непростая работа, правда? Бесценный человеческий опыт..." ≈ он придвинулся к ней, и она снова, как при первом поцелуе, отметила только: "Я же то же самое подумала"! ≈ и не отодвинулась, а повернулась к нему и ласково улыбнулась...

За эти праздники Наденька сильно повзрослела. Юрик уехал в мореходку, где учился на четвертом курсе. Наденька теперь все праздники справляла с теми же подружками и не обижалась, когда они спрашивали, пригласить ли для нее кого-нибудь для пары...

Ее теперь коробило не то, что вечером в доме отдыха, а несоответствие пуританских речей с тем, что было на самом деле. Она вдруг заметила это, и теперь эта соринка торчала в глазу и не мешала видеть, а обостряла зрение на все остальное...

Дома родители молились на нее, они чувствовали, что она правильно и властно входит в жизнь...

В свои двадцать два она уже знала, где что и как достать, где подзаработать удачно и честно... она была привлекательна, и со стороны казалась простоватой и беззаботной ≈ не дурочка, но так...

На самом деле после встречи с Юрой она почувствовала совсем другой интерес к жизни и другой ее вкус, и теперь сознательно искала, как успешнее добиться желаемого: положения в обществе и всех отсюда вытекающих благ для сытой жизни...ее вела не покорность судьбе девочки√простушки, ее вел расчет и обостряющаяся интуиция...

Когда же она сама поняла, что ради чего-то большого и необходимого ей готова заплатить самой дорогой ценой ( ну, разумеется не бросаться на амбразуру), она очень удивилась, что так спокойно и без всякого стыда сжилась с этой неожиданно открытой мыслью... ее образование было окончено. Базовое. А шлифовка, как известно, идет всю жизнь...

По мере своего взросления и более тесного общения со старшими коллегами "товарищами" она понимала, на чем держится эта власть ≈ на том уровне, на каком ей было доступно, ≈ "номенклатура" великое слово, которое, очевидно, вмещало больше, чем все остальные, в русском языке. Это было посильнее, чем бояре или дворянство, помощнее, чем капиталисты, а главное точнее и, как ей казалось, прочнее√вечнее... бояре давно прекратили свое существование, дворян отменил пролетариат, и он же создал номенклатуру ≈ вечного руководящего, самовозрождающегося и самодостаточного лидера, в то время, как капитализм "загнивал", переходил в последнююю свою стадию , а там уж рукой подать и до светлого будущего...

Но она, как и все ее коллеги, получала возможность "отовариться" импортной дубленкой, пить растворимый, империалистами приготовленный кофе, а не бурду по 6 р., слушать музыку на импортном магнитофоне и доставать японский, невиданной гарантии на 20 лет, телевизор...

Первая же поездка за границу в ГДР открыла ей еще очень многое, о чем даже не говорили, никто и никогда, но что ей очень понравилось... и пиво, и подарки, и обмененные не по курсу рубли на марки...

На работу она вышла с хорошим дипломом и на хорошее место, а через полгода перешла в отдел культуры райисполкома, оттуда в райком....

Толечка ее тоже оказался будущим моряком... это ее рассмешило в первый день знакомства... она правда не объяснила своему новому знакомому, что ее так развеселило... это знакомство было первым ее отступлением от программы, которая сложилась сама собой ≈ она влюбилась! Да так влюбилась, как описывалось в романах! Он был красив, старше ее на год и жил тоже на Черном море, как и прежний ее моряк. Она летала к нему на субботу и воскресенье ≈ это было так романтично, так ново, так не по-нашему... а когда возник вопрос о женитьбе, она использовала свои связи и знакомства и перевела его в свой город ≈ не поехала к нему.... больше того, смогла устроить в управление, и он уже смог теперь работать на загранрейсах, как представитель управления... но здесь при оформлении вышла заминка... его анкета... отец был репрессирован... правда, потом реабилитирован, но... попадают же сволочные управленцы... мол, мало ли что, береженного бог бережет, и все такое... она снова приложила усилия и включила все более расширяющиеся связи... вот, когда засияла звезда номенклатуры... ≈ все сработало безотказно... Толечка поехал старпомом, т.е. тоже номенклатурной единицей по Северному морскому пути... плыть все равно где, а там большие надбавки...

Жизнь казалось устоялась... пока в поле ее "надсмотра" не попали театры. Что-то зашевелилось в ней, пробудилось... юношеская неудовлетворенность снова сталкивала к романтике... она стала завидовать богемным актрисам, выкраивающим копейки на воротник, но готовым пропадать день и ночь в своем любимом театре... она, побывав на банкетах после премьер, стала приглядываться к звездам... приглядываться только ≈ не примериваться... она завидовала их беспечной речи, свободе общения, простоте выражения желаний... она презирала середнячков, подобострастных и подстраивающихся, ненавидела независимых толкователей собственных идей, которые не понимали, что есть слово "нельзя" ≈ и все! Нельзя! Не пойдет. Не состоится. Не увидит света. Не будет выпущено. Не... и она завидовала им, потому что они так верили в то, что говорили сами и придумывали сами. Она же произносила то, что нужно и так, как нужно...

В это самое время появился Павел Васильевич. Этот ее поразил тем, что на сцене у него все было вкусно и ловко ≈ не придерешься... она у него приняла уже три спектакля и всегда могла ими козырнуть: "А у меня!.." И билетики у нее просили достать на эти спектакли... после третьей премьеры все и началось... Пал Силыч был в ударе! Спектакль получился, банкет удался, машину она отпустила ≈ зачем шоферу знать, когда она уйдет из театра. Ушла она поздно. Под утро. Сначала Павел Васильевич провожал ее домой по ночному городу ≈ она жила недалеко в центре, потом они вернулись в театр ≈ он обещал ей сказочное зрелище: пустой зал с горящим на сцене дежурным светом, голоса из портьер, шорохи закулисных дебрей, отсветы по потолку в старом кабинете от проезжающих по проспекту машин, когда сидишь на старом кожаном видавшем немало диване и смотришь вверх мимо старинной хрустальной люстры...

Она даже сама не поняла, как это случилось... Толи давно не было, больше полугода, наверное, она соскучилась по мужской ласке, или просто забыла, что замужем ≈ пили долго и крепко...

И вдруг она затосковала. Именно после этого. Она всегда мечтала быть на виду, наверху... она тащила мужа, но его верх был ≈ верхом волны в шторм, а выпивать он любил в кругу друзей и не на виду... Павел Васильевич другое дело ≈ он честолюбив и способен на многое, еще молод и уже заявил о себе ≈ она может, толкая его, взлететь высоко. Она мечтала о театре? Она будет не только в нем ≈ над ним! И, если она не формулировала этого так цинично откровенно, то несомненно именно так думала или, вернее, подразумевала, сойдясь с ним... он ради карьеры будет слушаться, а она знает, как рулить. Она уже знала очень многие рычаги и кнопки. Она уже стала номенклатурой, потому что умела ими управлять, а эти рычаги и кнопки приведут в движение любой механизм ≈ главное, уметь управлять ими ≈ посредниками! Наука управления. Управленческий аппарат. Руководящая роль...

Надежда Петровна готова была пожертвовать всем ради своих амбиций. Она чувствовала, как всякий хищник, ту единственную секунду необходимую для прыжка, когда охота наверняка будет удачной!

Никто теперь не мог ей помешать в этом ≈ она любого могла убрать с пути. Автора, друга Павла Васильевича, она сумела нейтрализовать. Он досаждал ей, и она пока не могла точно сформулировать, чем. Пока надо было его отодвинуть, использовать и отодвинуть ≈ она это сделала. Но неожиданным препятствием оказался сам П.В. Вот этого она не ожидала и очень огорчилась. Но не в ее правилах было отступать ≈ надо было понять, кто виноват, а там: "если враг не сдается ≈ его уничтожают!" Это же тоже не ее выдумка ≈ это писатель вывел такую формулу... здорово! Она ею непременно должна воспользоваться!..

Автор не знал ее настолько ≈ он решал проще.

Это что же: он должен идти к ней в дом и присутствовать при сцене... то ли "Иван Грозный убивает своего сына", то ли "Не ждали"?.. сюжеты переполняли его... только одного он не мог представить: как войти в ее дом! Зачем? Что общего у него с ней?! И вообще √ с какой стати Пал Силыч его впутывает в свои дела... он никогда не знал границы, этот друг-режиссер... не знал меры, совместимости, и понятие "неудобно" ≈ это не для него. Где сцена? Где жизнь? Все вместе. Впремешку. Удобно все, что хорошо ему! Нет. В дом к ней он не пойдет. В нейтральном месте встречаться и говорить на громких тонах ≈ а так будет, он знал, ≈ это уж и вовсе глупо. Чтобы потом слухи ползли по городу? Все все видят и слышат... а Павел Васильевич просто с ума сходил...

≈ Слушай, Паша, а ведь она права! Не в том, кто лучше, кто хуже ≈ это извини... но с какой стати ей на вторых ролях-то... никакая баба не захочет... а тут еще, ты уж извини, "партия, наш рулевой", ≈ нет. Я вас мирить или приспосабливать друг к другу не буду ≈ как хочешь... у них своя мораль┘ своя идеология┘

≈ Какая мораль? Какая идеология?

≈ Я не мастер критиковать правящую ┘. Мммм┘ это все┘ ≈ он покрутил рукой в воздухе, чтобы не произносить слова.

≈ Ну, и что же мне делать...

≈ Совета спрашиваешь, или интересуешься моим мнением?

≈ Мнением...

≈ Ты так легко женщин меняешь. Тебе в самый раз это сделать именно сейчас ...

≈ Шутишь...

≈ Нет. И постарайся найти б/п...

≈ Ты никогда не был пошляком, Ав...

≈ Сейчас тем более... посиди в зале... ты же это всегда делаешь на своих постановках... посиди в зале... один... и посмотри на все, что происходит из зала, а не со сцены... как ты это умеешь... может быть, я не прав... тебе что-то другое стало дороже... и еще оглянись назад... там тоже женщина, которую ты сам выбирал...

≈ Как я устал, ≈ Павел Васильевич не стеснялся быть самим собой, может быть, лишь перед одним человеком на свете, и именно поэтому так ждал от этого разговора какого-то магического результата┘

≈ За все платить надо.

≈ Верно. Давай напьемся? Девок подцепим┘ надо как-то прервать эту полосу┘ схожу с ума┘

≈ Нет.

≈ Свинья ты. Тебе есть куда идти┘

≈ Перестань┘ ты за юбкой никогда человека рассмотреть не мог┘ есть ведь люди ≈ коллекционеры по натуре. Я не из них. Извини.

Домой он спешил так, словно у него кончалась увольнительная. Татьяна, взглянув на него, сразу спросила:

≈ Новую пьесу разрабатывали с другом?

≈ Таня! Он бросился перед ней на колени, обхватил ее руками и ничего не говорил ≈ только крутил головой, будто втискиваясь в нее, чтобы совсем спрятаться от мира┘

≈ Ревнуешь┘ к прошлому? К тому, что было? ≈ спросила она и наклонилась над ним. Он поднял лицо и долго смотрел в ее глаза.

≈ Нет! Я об этом никогда не думал. Это┘ это откуда-то из другого мира┘ если бы ты была безгрешной, это бы была не ты┘ да и кто сказал, что такое грех┘ я не судья┘ ты┘ ты самая┘ ты самая во всем┘ Таня!

≈ А я бы хотела┘≈ пауза была долгой, безысходной┘

≈ Чего? ≈ он не выдержал. Отодвинулся от нее, чтобы лучше рассмотреть, и стал подниматься┘

≈ Отделиться от прошлого┘ уехать, может быть, далеко┘ но от него разве уедешь┘и ты захочешь ли за мной тащиться┘ тебе нужны медные трубы┘ ты┘ ты другой┘

≈ Мне? Медные трубы?

≈ Не спорь. Блестящие. Ослепительные. Только, может быть, ты заметишь на них и мое отражение┘

≈ Ты слишком умная для меня. Я ведь живу чувствами. Даже сюжет ведет не расчет, а чувство┘ а ты знаешь секрет понимания, как твои образы воспримет чужой глаз и мозг┘ ты умеешь рассчитать это┘ перспективу┘ я преклоняюсь перед тобой┘ обожаю тебя┘ и боюсь┘

≈ Меня???

≈ Нет. Всех, кто вокруг тебя. Хищников┘ раньше не боялся┘ а как стал не один┘ боюсь┘ они могут разлучить нас┘ это все глубже внедряется в меня┘

≈ Дурачок┘ помнишь: "Они любили друг друга так долго и нежно, а в мире ином друг друга они не узнали"┘ или что-то вроде этого┘ не бойся┘ это же очень просто: отнять можно только то, что снаружи┘ другое ≈ никому не удавалось┘ я не могу тебе запретить ничего┘ и советовать не хочу┘ не потому┘ что┘ но, знаешь, что┘ не ходи больше к Пал Силычу┘ нет, нет, не потому, что ты, может, подумал┘ и то, что я тебе скажу тоже не потому, что я тебя очень люблю. Очень. Навсегда. Я это знаю┘ просто┘ это правда: не теряй на него время. Он мужик хороший┘ но это не для тебя┘ ты больше весишь, понимаешь, не теряй время┘ не знаю, зачем и куда торопиться, но┘ тебе, вообще, никто не нужен┘ может, только твой Сукин┘ но ему тоже никто не нужен┘ штучным ≈ никто не нужен┘ и не бойся┘ страх ржавит сердце┘ в словах потом вылезет┘ а за меня не бойся┘ я умею верить┘ и прощать умею┘ ≈ она положила свою ладошку ему на щеку┘большой палец спрятался за мочку его уха, от взгляда зеленых влажных глаз становилось необъяснимо легко┘ и он вдруг почувствовал, что они плывут, плывут над всем этим миром, и он далеко внизу все мельче, мельче┘ сливаются все предметы и становятся плоскими, и шум уже не долетает, а это разноцветное лоскутное одеяло, образовавшееся у них на глазах, уже притягивает совсем по-другому, как мягкий теплый ковер, на который хочется опуститься┘ вместе┘ утонуть совсем друг в друге┘ и он почувствал, что теряет равновесие, уткнулся лицом в ее рыжую гриву, вдохнул ее запах┘ глубоко┘ еще┘ еще┘ и мысли перестали существовать┘ остались одни ощущения счастья и необыкновенной легкости полета┘

≈ Я поеду на разведку, ≈ сказал Слава.

≈ Нет.

≈ Наташа, что значит "нет"?

≈ Я столько тебя ждала, столько раз сама ходила в разведку за тобой, что один не поедешь ≈ мне все равно, куда, что... ≈ но с тобой. Поедем вместе.

Время ≈ не бесконечное пространство, как думают очень многие. Оно и не бесстрастное нечто ≈ иначе трудно объяснить, почему стремительность его существования вдруг сменяется стойким нежеланием двигаться и меняться┘ вообще, стоит только поверить или убедить себя, убедиться, что время одушевлено, что оно не составная окружающего мира, а твоя производная, как, например, черта характера, и твоя жизнь изменится┘ единственное условие в этой раскладке: его нельзя отменить совсем, как невозможно не дышать, не думать┘когда время становится частью тебя, оно перестает быть чужим┘ в этом секрет всех счастливых людей. Это лежит в основе любой веры. Уверенности. Достоинства.

.............................................................................................................

..............................................................................................................

Наташа больше не спрашивала, куда и зачем они идут в разведку. Едут. Теперь Слава уверенно шел по знакомому поселку. Опять мимо сгоревшей синагоги (за прошедшее время тут ничего не изменилось), где он чуть задержался взглядом на заброшенном участке┘ по улице, поворот, поворот, еще раз налево и┘ здесь он остановился, взялся рукой за штакетину, почему-то подумал, что она должна хорошо звучать, как пластинка ксилофона ≈ любил он в детстве пробежаться мимо забора с палочкой в руках и слушать разговор штакетин┘

Наташа стояла за спиной, и лицо ее не выражало ни тревоги, ни беспокойства, ни удивления ≈ зачем они сюда притащились, и чем этот поселок лучше, чем их┘

Слава снова поднял чемодан и толкнул им приоткрытую калитку. На скрип в окне показалась мужская голова, видно было, как взлетели вверх руки, и почти сразу же открылась входная дверь на крылечко. В это время Слава стоял на предпоследней ступеньке ≈ они оказались с Соломоном одного роста. Старик уткнулся в Славино плечо, обхватил его руками и похлопывал по спине┘ потом оторвался, перевел взгляд на стоявшую внизу на земле Наташу и долго качал головой:

≈ Теперь я понимаю, что ты так долго не женился, бохер, ≈ найти такую┘ ≈ он не знал, как сказать, ≈┘ээээ

≈ Жену! ≈ подсказал Слава.

≈ Жену! Жену, я понимаю┘ красавицу!.. Нет. Тут дело не в том┘ вы больше, чем красавица┘ Знаешь, ≈ обратился он к Славе, ≈ я тебе скажу: с ней таки можно идти в разведку, аф а лунге ерн┘ простите, на долгие годы┘ ну, я старый и ненормальный ≈ разве можно стоять и терять время?!. Заходите! Заходите и все! Я даже и не гадал, что когда-нибудь хоть одна родная душа переступит порог этого дома┘ потому что этих душ нет на свет, ≈ обратился он к Наташе. ≈ И вот этот мальчик опять устроил мне такой праздник┘ А┘ чем же я буду вас угощать? ≈ вдруг огорчился Соломон и посмотрел на часы ≈ открыт ли еще магазин┘

≈ А ничего не надо, ≈ возразила Наташа, ≈ у нас все с собой ≈ мы будем вас угощать, ладно?

После долгого молчания Соломон говорил, говорил, он должен был стольким поделиться со Славой! Наташа давно спала в соседней комнатке, а они никак не могли оторваться от беседы. Слава умел слушать┘ Соломон любил говорить, да и жизнь его складывалась так, что он теперь пользовался любой возможностью общения. Он возвращался в мир. Или он создавал мир заново. Он нарезал крупными ломтям свое время и прожитое, и завтрашнее. В нем исчезла скупость в проявлениях чувств √ она сменилась своей противоположностью: щедростью. Он сам не знал, сколько и чего в нем хранится, сколько накопилось того, что может кому-то еще пригодиться, и он так искренне удивлялся этому, что располагал к себе любого. Наташа спала. Слава впитывал тысячи подробностей жизни старика, а через них строил картину происходящего.

Бежали часы. Ветер торопился и пыхтел и сопел от усталости, свистел проколотым, разорванным нутром. Звезды лениво моргали, и холст неба не спешил показать, каков его цвет на самом деле, и на какой серой, невзрачной подложке, на самом деле, расположилась вся красота мира, воспеваемая романтиками десятков веков...

Правда. Что же такое правда? Сукин слушал в полуха и запоминал слова Соломона навсегда. Даже правильнее было бы сказать, что не запоминал, а закладывал в память и в нужную минуту мог, прошерстив все, что говорил старик, вытащить из нужной ячейки как раз то, что подходило к случаю. У его памяти не было сбоев, поэтому он и выжил. Он всегда невольно прокручивал все возможные варианты ситуации, потому что все в мире повторялось уже миллиарды раз, а вот воспользоваться этим умели только единицы, и Слава был один из немногих...

Ударило стекло, будто гонг перед рассветом в зоне... много он наслушался этих звуков у себя в поселке... ветер ≈ везде ветер.... только разные звуки и тайны он разносит окрест в разных местах... а когда доведется ему залететь не в свой край, начинает бесится от боли увиденного и услышанного... тогда случаются ураганы и смерчи... тогда штормит и сушит...

"Как все быстро меняется. Как улетает век... за половину перевалил... и жизнь перевалила... за половину... за три четверти... за черту, где каждый шаг на минном поле... спит женщина, за которую я теперь в ответе... этот старик привязан ко мне, и, значит, и за него я в ответе... а может быть, и еще за кого-то, кого непременно встречу и не оттолкну и не пройду мимо... так мы и тянем, тянем помимо воли чужой и власти чужой саму Жизнь... один за одного... не за всех, а за одного. . . за всех это ни за кого... я за старика, за Наташу... а он за меня и тот парень, что приходил к нему... тот тоже за него... что за парень... доброхот?.. или очки набирает... зачем?... ≈ Да, слушаю я, Соломон, слушаю... это вам спать пора, а мне что поделается ≈ я ж привычный... ночь для таких, как я, время подходящее, привычное и желанное... настоящая ... не в переносном смысле... когда темно... и звезды ведут не потому ,что возбуждают необычные желания и сулят слишком много, а потому что знают все дороги на свете, ибо видят их неизменно миллиарды лет... а делятся с нами от нечего делать... ну, что висеть на небе без толку! Пошли спать! Спать, Соломон! Вам постелено... вон на диване... а я... я умею спать и сидя... и на одной ноге... и стоя, как лошадь... спать. Завтра поедем в город... на разведку... спать."

В коридоре было пусто. Соломон сидел на откидывающемся стуле в середине из четырех сбитых вместе, какими заполняли залы кинотеатров. Эти, видно, были списаны и отданы сюда, в коридор... Соломон раскачивался, не замечая этого, вперед ≈ назад, и стул поскрипывал... он не ждал ничего хорошего от назначенного разговора, но не мог избежать его, а, значит, надо было пройти и это. Сегодня был неприемный день. Почему ему назначили посещение в неприемный день, он тоже не понимал. Это его немного раздражало, но не пугало и не заставляло нервничать. Он вообще удивлялся сам себе: с тех пор, как он познакомился с этими молодыми людьми, как он их называл "из синагоги", все в мире сделалось другим для него. Конечно, мир не изменился ≈ он не такой уж дурак или необразованный... что значит необразованный? ≈ задавал он сам себе вопрос.

Что, для того чтобы понять, как тебя мучают, надо образование? Или для того, чтобы кричать от боли, надо учиться в консерватории... Фидлер живет у них в поселке ≈ он выступал по радио ≈ играл на скрипке, так он таки учился в консерватории, говорят, у самого Ойстраха, дай Б-г ему здоровья... а Изя Кац сидел в лагере и отморозил пальцы ≈ он тоже был скрипач. Его спасли в лагере, спасли, ≈ так тоже, оказывается, бывало, но он потом не смог уже больше играть, так хотел повеситься... зачем ему играть? На собственных похоронах... жена его тоже была в лагере ≈ умерла. Одна дочка с ней была в лагере ≈ умерла. А другая дочка оказалась в детдоме и, сколько он ее ни искал, найти не смог. Так зачем ему играть, и что играть можно, когда у тебя такое в душе... при чем тут пальцы. Ну, отморожены...

Начальник предложил ему сесть и очень вежливо стал расспрашивать. Так вежливо... и смотрел в глаза, что Соломон не выдержал и спросил. Что, он не имеет права спросить? Он спросил : "Вы здесь работаете"? И начальник так вежливо и все время смотрел ему в глаза, ответил, наверное, честно: "Нет"!

≈ Как? ≈ удивился Соломон.

≈ Я работаю в этом же ведомстве, но выше. Мы сейчас делаем проверку...

≈ Проверку? ≈ спросил Соломон.

≈ Да. Проверяем заявления, кому отказали, и кто настаивает на отъезде.

≈ А! ≈ согласился Соломон. ≈ Это правильно...

≈ Вот, вы, Соломон...

≈ Михайлович... ≈ подсказал Соломон...

≈ Вот, вы, Соломон Михайлович.... понимаете... вот вы хотите уехать в недружественную страну, понимаете...

≈ Нет, ≈ отказался Соломон.

≈ Вы не понимаете?

≈ Я понимаю.

≈ Ну, вот и хорошо! Тогда в чем же вопрос? Мы же не можем нашего гражданина отпустить в недружественную страну, у нас даже нет с ней дипломатических отношений...

≈ Это вам она не дружественная, ≈ грустно сказал Соломон.

≈ Как? ≈ опешил начальник...

≈ А мне она дает сразу пенсию и жилье...

≈ Разве у вас тут нет пенсии и дома? У вас же свой дом, ≈ подтвердил начальник, заглядывая в папку с надписью "Дело".

≈ Есть у меня пенсия. И дом у меня есть.

≈ Ну! √ начал радоваться начальник.

≈ У меня жизни нет...

≈ Как? ≈ откинулся в кресле начальник.

≈ Вы знаете, молодой человек... вы производите неплохое впечатление... я вам скажу откровенно...

≈ Я слушаю внимательно... ≈ подался вперед начальник.

≈ Я живу напротив синагоги... то есть жил... а потом, когда был погром, синагогу сожгли... и теперь каждое утро, когда я подхожу к окну и вижу этот пустырь и сгнивший забор, мне кажется, что сейчас эти хазейрем опять постучат в дверь и дадут мне топором по голове...

≈ Ну... ну...

≈ Я понимаю. У вас тут не говорят таких вещей... но мне нечего бояться┘

≈ Тут?! О, тут всякое говорят... ≈ махнул рукой начальник.

≈ Дело не в этом... эта страна, в которую я хочу уехать, и которую вы называете недружественной, вместо того, чтобы назвать просто Израиль, она мне ≈ очень даже дружественная... потому что там нет погрома, не горят синагоги, и нет Сибири...

≈ Это же крошечная страна!

≈ Вот и хорошо! Там нет Сибири, и я поэтому не...

≈ Вы не правы! Давайте мы вас переселим в другое место...

≈ Спасибо, ≈ сказал Соломон тоже другим голосом. ≈ Спасибо. В другом месте я увижу разбитую церковь... вы думаете это лучше?.. Между прочим, Иисус был тоже еврей, и за это мне сделали погром... а на могилу к моей жене и Ракелечке я все равно не могу придти, потому что не знаю, где они лежат... но оттуда к ним дорога короче, понимаете....

Начальник сидел молча. Он чувствовал, что этот старик не смеется над ним, а, действительно, говорит откровенно и честно. И ему вдруг сделалось страшно, потому что все, на что он потратил тридцать пять лет своей жизни, вдруг полетело в какую-то глубину, из которой нет возврата, и ему показалось что старик стоит на обрыве и смотрит сверху, как он будет разбиваться или тонуть там, в глубине. Ему стало страшно и знобко. Зачем он должен заставлять этого старика, потерявшего в жизни все, делать еще что-то, что хочет другой. Зачем государству этот старик? Не пускать, чтобы не было дурного примера, не пускать? Но он государству стоит денег, а уговаривать его ≈ тоже стоит денег... и все потом будут трепать везде по кухням, что этого несчастного Соломона Шнейдера не пустили... пусть бы катился к чертовой матери... к едрене фене... зачем все это? Он не знал, что делать. Надо было подписывать бумаги или...

≈ Знаете что? Вы подумайте еще, ≈ предложил он старику.

≈ Я уже подумал, ≈ ответил Соломон грустно.

≈ А теперь подумайте по моей просьбе. Если вы не передумаете ровно через неделю в среду... приходите, я вам обещаю: я сам подпишу эти бумаги...

≈ А как ваша фамилия? ≈ поинтересовался Соломон.

≈ Булдако, ≈ ответил чиновник. ≈ Я вас очень прошу, Соломон...

≈ Михайлович... ≈ подсказал Соломон.

В то время, когда Соломон сидел в ожидании, Сукин брел по улицам и думал. Утром они расстались со стариком. Соломон поехал в синагогу ≈ так он сказал, Сукин поехал к товарищу ≈ так он сказал. Оба врали. Оба знали, что они говорят неправду друг другу и выслушивают неправду. Обоих это устраивало. Они жили в такое время. Слово "правда" слишком часто употреблялось, чтобы соответствовать своему смыслу... у него стерлись углы, оно стало обкатанным голышом в мутной воде...

Сукин стоял на другой стороне улицы, напротив редакции толстого журнала. Ничего не происходило. Почтальон с сумкой притащил корреспонденцию. Слава знал, что его письма там нет, но представил себе, будто именно в этот час оно плывет по лестнице вверх на стол какой-нибудь толстой тетки, секретарши, которая равнодушно разорвет конверт, вытащит его стихи, подпалит погасшую сигарету, поднятую из пепельницы и воняющую помойкой, и тяжко вздохнет, а потом бросит стихи в стопку с какой-нибудь приколотой к углу бумажкой: кому отдать читать или кому поручить написать отказ... она, конечно, не станет читать... а вдруг. У него мелькнул какой-то мираж ≈ она открывает конверт, вынимает пачку стихов, начинает читать... что она читает?... Может это... "Боже ты правый! / Травы ≈ отравы, / Реки ≈ калеки, / Сады ≈ без воды,/ Где ж это видано: / Скотина без выгона, / Россия без еды!.." слезы бегут по ее щекам, она садится в свое кресло, закуривает одну сигарету от другой и читает, читает... и тут приходит Главный редактор. "Что с Вами, Аспазия Ивановна? Что-то случилось?" ≈ "Такие стихи, Александр Тихомирович! Такие стихи!.." Он заглядывает в листы: ≈ "Опять Сукин!" ≈ "Опять". ≈ "Ну... То же самое ≈ он что не понимает, что это нельзя печатать... пусть спасибо скажет, что его не ищут и не посадили... не дурак ведь..." ≈ "Не дурак, Александр Тихомирович, не дурак..." ≈ "Ну, так пусть Вакс и напишет ему, что он не дурак... мне и дураков хватает... не жизнь ≈ борьба..."

Слава вздрогнул, что-то вывело его из полузабытья. На него смотрел человек. Издалека. Внимательно и откровенно. Сукин не подал вида и не переменил позы. Человек смотрел. Сукин краем глаза наблюдал. Человек сделал шаг в его сторону. Сукин повернулся к нему лицом и пошел навстречу. В лоб. Был в его арсенале такой прием. Человек прошел мимо, скашивая глаза, потом он оглянулся ≈ Сукин чувствовал это, но сам не обернулся, завернул за угол и перешел на другую сторону... после второго поворота за следующий угол он резко развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел в обратном направлении. Человека не было. Значит, не слежка. Передал его другому сексоту? Вокруг никого не было ≈ улица пуста... значит, не слежка... может, обознался, он еще привычным глазом окинул окна вторых этажей... третьих... может, хотел просто на троих предложить... он дошел до брусчатой улицы, вскочил на подножку подъехавшего трамвая, отдал гривенник кондукторше, посмотревшей на него весьма выразительно, и соскочил на ходу после второй остановки... кондукторша улыбнулась в окно и сложила губы для поцелуя┘ теперь он шел, внимательно глядя по сторонам... они тогда в немецкой форме по городу, по диагонали весь прошмыгнули... эх, Мишка, Мишка... вон на углу чугунные фонари, козырек... глухая дверь в два человеческих роста и рядом еще одна такая же, а сбоку на стене репертуарная доска на две недели...

Название пьесы значилось в самом низу подряд два раза: 15 вечер. 16 ≈ утро... чтобы декорации со сцены не снимать, сообразил Слава...

И все, что с ним в данный момент происходит, показалось ему таким странным, даже диким... ≈ И я ли это? ≈ думал он, ≈ а если я, то почему? Сукин там, в пьеске, а я здесь, Сукин ≈ там, в журнале, а я здесь, Сукин, вообще, существует только на бумаге, а я здесь, на земле ≈ у меня жена, скоро будет ребенок, у меня странный Соломон, играющий в прятки, у меня какие-то амбиции, а я прячусь за имя другого, и нет надежды, что этот другой удачливее и нужнее, чем я... ≈ профессии, практически нет, поскольку нет никакого диплома, бумажки, да и времени на земле немного осталось. Зачем я притащился сюда ≈ чужой мир, чужие люди, чужая жизнь... ≈ я это защищал? Почему же они не хотят знать, как это было? А кто пытается говорить правду, того кроют и... ну, теперь хоть не сажают... что за абсурд... я прочел горы книг и уже не могу сказать, что совсем дурак, но почему им важнее вранье, чем... Чем что? Чем что? Тем, кто сыт, не нужна истина... у нас разные правды, они сами это придумали: У них просто "Правда", а у меня "Фронтовая правда"...

Ему вдруг очень захотелось попасть на спектакль и посмотреть: неужели его стихи там произносят вслух... вот бы Мишка Фишман мог со мной придти... я бы ему и не стал говорить, что стихи мои... это он сочинял всегда на все дни рождения и праздники, а я то ≈ никогда... интересно, что бы он сказал про них... он бы поверил... мы с ним все вместе выхлебали... или Маша... Стоп!.. Слава почувствовал вдруг буквально, как у него сжалось сердце ≈ это еще что? Он хватанул воздуха и стал считать, затаив дыхание, ≈ если до ста, все нормально будет... раз-два-три... когда перевалило за девяносто, он понял, что может терпеть, не дыша, сколько угодно... все нормально, Сукин! Вперед!..

Оказалось, что вокруг него шумная улица, люди спешат, день смеркаться... начинает┘ мороженое... это с детства помогало от всех огорчений... пломбир за двадцать копеек оказался каменным. Сукин положил его в карман куртки и пешком легко, чуть покачиваясь в сторону раненой ноги, направился с горки... теперь домой... т.е. к Соломону... вот бы Наташке привезти мороженого... не довезу... не довезу... правильно, что я за Сукина спрятался... наверное, я не настоящий... настоящие живут какими-то глобальными мыслями, дела делают большие, а я что... в разведке я был настоящий... это правда... и комбат говорил: "Ты, б..., Смирнов, не рискуй зря, понял? Где я себе другого такого возьму, понял, б... ?" ≈ Он улыбнулся своему комбату... √ ну не мог он без своих привычных словечек┘ без ноги остался, а жив... где-то сейчас обретается... небось, МТС командует... Майор Сушков, он всегда командует... Мысли его опять побежали, побежали... и вдруг наткнулись на очень простое: а все фронтовики-то, со стихами которые, как я... с фронта поприходили и в Литинститут, наверное, в редакции... в каждом предисловии книжек об этом... тоже, значит, не великими делами ворочают... а Пушкин... служить отказался при дворе... жил ≈ это ведь большое дело ≈ жить! Любил женщин, друзей полно было, долгов по горло, в карты играл... ах, ты Боже ж мой, Александр Сергеевич... я ж не сравниваю... я ж никак не пойму, чего тут делаю на свете, половину срока отбыл, а что делаю? Да и черт с ними, со стихами... только с душой-то, что делать . .. Сукин... ≈ он остановился ≈ кажется, мороженое по ноге течет!?

Не было никакой торжественности или напряжения в их существовании. Они сидели за столом, накрытым привычными руками Наташи и ужинали.... обычная семья в тяготах и радостях своего времени... если даже в концлагерях люди сочиняли стихи и музыку, писали картины, издавали журналы, даже сами изготовляли музыкальные инструменты, что говорить о любом обывателе... человек не может без светлых лучей, которые душа отдает, чтобы не сжечь самой себя ими, а человек и тянется к каждому светлому лучику... потому что он человек...

Соломон стал разговорчив, и даже морщины его, не то чтобы расправились, но, возможно, изменили несколько свой рисунок... и как по уголкам рта опытному глазу легко определить суть нрава человека, так и по движению складок на коричнево бронзовом лице и шее Соломона можно было понять, что он, нисколько не отказываясь и не отрываясь от прошлого, уже не весь в нем, а стремится к чему-то, что, само по себе, даст ему возможность еще бережнее и надежнее хранить это прошлое в своей душе. Зачем? Он не знал. Просто, если из него вынуть это прошлое, не останется даже морщин от всей его жизни. Можно ли жить, если нет этого прошлого. Этого горя. Этой надежды, хоть там, в глубине дотронуться до своей любимой и покачать на колене, то поднимая ступню, опирающуся на пальцы, то опуская и напевая при этом "Гликлих зол мир зайн..." Стоит ли об этом говорить √ оно не забывалось, прошлое, оно имело свои права и добровольно потеснилось в последние месяцы, освободив чуточку пространства для новых впечатлений и забот... и еще чудо: чем дальше он шел по годам своей жизни, опускаясь и поднимаясь, как по ступеням, прошлое становилось все отчетливее и плотнее┘ вспоминались такие мелочи, что Соломон вздрагивал от их буквально плотского прикосновения┘

Соломон молчал про синагогу. Слава не рассказывал, что делал у товарища. Наташа, опъяненная всем происходящим в ее жизни в последнее время, была в том состоянии, когда про человека говорят: поглупел от счастья... это было замечательное состояние, и она его переживала впервые в жизни... так выпало ее поколению... долго и трудно идти к счастью, но, тем более, она умела осознавать его и ценить... очень просто понять это... стоит лишь взглянуть на ее сияющее лицо... сияющее, даже когда она не улыбается, а просто занята обыденными делами... да, хоть бы за столом сидит и ужинает вместе с этими двумя мужчинами, ставшими дорогими ей...

Птица что-то напоминала за окном то ли своим сородичам, то ли всему свету... "Ай, Самара городок," ≈ потихоньку гнусавил голосом Ирмы Яунзем темный ящичек на стене, сменивший неуклюжую черную "тарелку", ложечки звенькали о стенки чашек...

Соломон молчал и удивлялся всему: сидящим рядом людям, чашкам, появившимся в доме, этому черному ящичку, приделанному Славой к стене, ужину, наконец, приготовленному женской рукой... а больше всего тому, что он это видит, чувствует и может осознавать и удивляться! Он был уверен, что жизнь кончена и надо дожидаться последнего часа, потому, что нет другого выхода ≈ никак не ускорить его, чтобы повидаться, наконец, с любимыми...

А Слава проигрывал с быстротою мелькающих за вагонным окном картин варианты возможного поиска Петра Михайловича... ведь он тут рядом жил, ходил.... никаких следов... хорошо корчевали... не хуже фашистов... может, и почище... те канцелярию вели подробную в силу характера... хотя, может, и тут все это присутствует... только доступа нет... не время еще... вот рванут мост... рухнут опоры... он живо видел эти толовые шашки, и рушащийся мост... образ превращался в живую картину... всегда так, черт возьми, отвлекаюсь на детали... не могу без железа, не могу... все эти мысли, химеры... Наташка вот... Он вдруг вспомнил человека, который за ним следил... вспомнил ясно ≈ будто увидел на экране...

В этот самый момент в дверь постучали. Слава резко сунул руку в карман и уставился на дверь. Спина напряглась, ноги уперлись в перекладину под столом... Соломон быстро, насколько мог, двинулся к двери, Слава вскочил и перешел к кровати, стоящей у окна. Он бегло взглянул сквозь стекло ≈ в сумраке предвечерья не было ничего необычного и тревожного... в секунду, когда Соломон толкнул дверь, чтобы открыть ее, Слава взвел предохранитель, и звука щелчка не было...

≈ Вы? ≈ воскликнул Соломон и обернулся, ища поддержки своему удивлению... ≈ Ну, входите же, входите... ≈ Наташа тоже поднялась из-за стола и шагнула навстречу входящему гостю...

≈ Это Вы? ≈ Слава с первого мига понял, что это не тот, что был утром на улице, и отпустил предохранитель. Теперь вместо уличного незнакомца он видел перед собой человека, который встречался с ним там, когда театр приезжал на гастроли. Конечно, он сразу узнал его... но что за чертовщина?! В доме Соломона этот Автор... какая тут связь?.. чепуха какая-то... и тут все разом заговорили...

≈ Я уже не ждал вас... так поздно..! ≈ обрадовался Соломон. ≈ Я... я вообще не ждал вас... Вы же были восемь дней назад...

≈ Вы так считатете дни! ≈ усмехнулся Автор.

≈ Я считаю?! Конечно, я считаю! Кто у меня здесь бывает.... конечно, считаю... Ой, вы знаете, кто это? ≈ спохватился Соломон, оборачиваясь к Наташе и передвигающемуся за его спиной к столу Славе...

≈ Знаем! ≈ сказала Наташа...

≈ Как??? ≈ всплеснул руками Соломон. ≈√ Вы знаете? Откуда вы можете знать... или вы такой знаменитый, что вас все знают? ≈ обратился он к Автору, но тот не успевал отвечать.

≈ Он знаменитый. Очень, ≈ вставил Слава. √ У него пьеса в театре...

≈ Пьеса? Какая пьеса? В каком театре? ≈ Соломон возбуждался с каждой секундой. ≈ Ничего не понимаю... я же пошутил┘

≈ И я, ≈ резко вставил Сукин. ≈ Ничего не понимаю...

≈ Да... ≈ протянул, наконец, пришедший... √ но и я ничего не понимаю... вот ведь... ≈ он шагнул вперед и оглянулся: куда бы положить сумку... Теперь только все увидели в руках у него большую матерчатую сумку с выпирающими боками. Другая красивая кожаная висела на плече...

≈ А что вы не понимаете? ≈ засуетился Соломон. ≈ Это же Авик... тот, про которого я вам рассказывал, что его товарищ привез меня из синагоги, а теперь он ко мне приезжает... они надо мной взяли шефство, и приезжает Авик... но откуда вы его знаете?..

≈ Мы?.. ≈ удивилась Наташа... ≈ Мы еще раньше вас его знаем... так получилось... но...

≈ Вот тебе и пьеса ≈ а говорят: так в жизни не бывает... Здравствуйте, Наташа... Станислав Борисович... ≈ он протянул руку... ≈ я, Соломон Михайлович, потому так приехал неожиданно и поздно, что достал карпа...

≈ Что? ≈ опешил Соломон, ≈ какого карпа?

≈ Карпа! А замораживать не хотелось... ≈ он еще хвостом дергал... изуверство, конечно... да век такой... ну, я и решил... а тут так вышло... Вы будто бы мне... кажется... вы что-то, может быть, не так... я что-то тревожился. Мне казалось, что надо вас непременно повидать┘ а раз все в порядке, я┘

≈ Отчего же, ≈ отказался Сукин... я всегда верю в такие подарки судьбы... у меня этих неожиданных встреч... в жизни много было...

≈ Ой, Слава... боже мой! ≈ Наташа пыталась сгладить резкость...

≈ Я сейчас уйду, ≈ вспыхнул Автор. ≈ Извините, что помешал... действительно... эээээ, да... поскольку я ухожу...

≈ Нет. Нет, нет! Как можно?! ≈ вскинулся Соломон....

≈ Вам там деньги причитаются... ≈ не обращая внимания, продолжил Автор... Сукин вскинул брови... ≈ Да. Я был в ВААПе ≈ там ... в общем так получилось... театр не заключил с вами договор на использование ваших произведений... стихов┘ поэтому я написал распоряжение, и вам поспектакально отчисления идут... уже наверное, спектаклей сорок... больше прошло... я вашей фамилии не знаю... так что по псевдониму и написал распоряжение...

≈ Это что значит?.. ≈ спросил Сукин.

≈ Что? ≈ не понял Автор.

≈ Распоряжение? Зачем?.. ≈ Сукин склонил голову набок.

≈ Так полагается... ваши стихи в пьесе... за публичное исполнение...

≈ Нет, так не полагается... я прошу вас, киндер, киндер... хоб рахмонес... давайте за стол... Наташа, что же это такое? Наташа! Авик, что такое, что такое... киндер... у меня в доме опять шумно... это так хорошо, киндер... знаете, что мне сказал сегодня этот начальник? ≈ вдруг проговорился Соломон...

≈ Какой начальник? ≈ взяла его под руку Наташа.

≈ Какой начальник?... ой... их вейс... начальник.... я знаю... он мне сказал... ≈ все молча ждали. Глаза Соломона наполнились слезами... ≈ Он мне сказал, что у меня же есть дом и пенсия... и они не могут отпустить меня в недружественную страну...

≈ Ничего не понимаю, ≈ вставил Сукин. ≈ Соломон, вы где были?..

≈ Где я был? Сядьте, так я вам все расскажу... я уже не могу терпеть... мне же теперь есть, кому рассказать... так я ему сказал, что это она ему недружественная, а мне... у меня там братья и сестры, которых они вместе с Гитлером не успели добить...

≈ Вы ему?..

≈ Нет. Я не сказал... я так подумал... но, что ему она недружественная, а мне наоборот очень дружественная, я сказал... вы не верите... чтоб я так жил!

≈ Соломон, ≈ сказал Сукин, ≈ мудрец Соломон... эх... садись, писатель, хрен с ними, с деньгами, садись... будем пить водку... Соломон, где купить водку?

≈ Водку! Эйх мир а шикер? Он не знает, что водку уже не продают... поздно┘ но мы что-нибудь придумаем... моя пейсаховочка не хуже вашей водки... у меня же теперь бывают люди... так я запас немного... люди...

Утром Наташа поплелась на станцию, на рынок ≈ она везде умела расположиться, как дома, и трудно казалось представить ее теперь живущей в другом месте.

Слава влетел в дом и закричал сдавленным голосом:

≈ Вы какую газету выписываете, Соломон?! ≈ он стоял пред стариком с обрывком газеты в руках, и лицо его было темным и старшным

≈ Что случилось, Слава? Что случилось, я спрашиваю? ≈ тот был не в силах ответить и только легко потрясал обрывком газеты. ≈ Здесь что-то написано? Я выписываю газеты? Какие газеты? О чем вы говорите? Сядьте, что случилось, хоб рахмонес, Слава? ≈ Сукин опустился на стул, кинул свои руки на стол и обронил на них голову. Соломон медленно вытянул из его пальцев обрывок и стал внимательно вертеть перед глазами... потом он напялил очки и принялся делать то же самое с новым усердием. ≈ Я знаю, какая это газета? Я выписываю... чтоб я так жил... ≈ ворчал он вполголоса... ≈ они же все в магазинах заворачивают в газету... все заворачивают в газету... эти мальчики, когда мне что-нибудь привозят, так заворачивают в газету... я знаю, какая это газета? Их вейс?.. и что такое в этой газете... ≈ Сукин поднял голову, взял из его рук обрывок, перевернул на другую сторону и протянул Соломону, держа большой палец как раз на краю черной рамочки с половину спичечной коробки в самом нижнем углу... ≈ Что? ≈ перехватил Соломон и стал медленно по слогам неслышно читать, шевеля губами... ≈ Это он, ≈ сказал он через минуту... ≈ зря вы его искали. Это точно он...

≈ Какая это газета, Соломон?

≈ Я знаю? Надо принести оттуда, где вы взяли это, остальные куски и сложить, так, может, там осталось название... ≈ Эта реплика Соломона вернула Славу к действительности ≈ он вскочил и рванул во двор к нужнику...

Они долго складывали обрывки повлажневшей бумаги на столе ≈ ничего не получалось...

≈ Ну, правильно, ≈ комментировал Соломон, ≈ газету же читают с названия... так оно уже ушло... осталось то, что не читали...

≈ Соломон, у вас же там нет света!

≈ Тоже верно, ≈ согласился старик...

≈ Ни числа, ни года... ничего... вы давно это нарвали...

≈ Я знаю...

≈ А вы их храните, газеты?

≈ Складываю...

≈ Давайте сюда...≈ Соломон притащил нетолстую пачку газет и Сукин принялся сравнивать шрифты... но это оказалось напрасным делом... не только напечатанное, но и шрифты совпадали в разных изданиях... а у вас есть телефон этого Ава?

≈ Зачем мне его телефон? У меня что, есть где звонить? Или вы думаете на станции автомат работает? Скорую же негде вызвать... умирай и все... ≈ Соломон стал по-стариковски разговорчивым после стольких лет молчания, и даже сам не замечал этого...

≈ Черт! ≈ рубанул рукой Сукин. ≈ Должен же быть выход, Сукин... ≈ он смотрел в зеркало себе в глаза, как делал всегда в трудную минуту, мысленно повторяя: "Думай, Сукин! Думай! Тут должен быть выход... думай!" ≈ Скажете Наташе, когда вернется с рынка, что я буду к вечеру! ≈ бросил он на ходу и выскочил за дверь.

Контору, про которую рассказывал ему Автор, он нашел без труда. Молоденькая девочка приветливо встретила его в теснющей проходной комнатке, заставленной столами, и сразу же опознала: "Вы насчет стихов, конечно... он предупредил меня, что вы зайдете..." ≈ Сукин был даже несколько растерян... все его самосохранение, псевдонимы, письма через подставных ≈ все это показалось ему глупой детской игрой... а жизнь ≈ вот она, миленькая, смазливая и расположенная к тебе девчонка, которая все твои секреты и мучительную борьбу самолюбия и осторожности уничтожила, сама того не понимая... Ему стоило большого труда сдержаться и беспечно сказать, что да, мол , конечно, но прежде надо с Автором еще переговорить, да куда-то запропастилась записная книжка.... И Валечка любезно написала ему телефон на бумажке и даже хотела набрать номер, но он отказался, не хочет, мол, мешать и позвонит от дежурного у входа... Валечка протестовала, ей понравился этот мужчина... это даже невозможно объяснить, почему тебя к одному тянет, а от другого просто отталкивает...

"Как не знаете такого!? ≈ сдержанно возмущался Сукин в трубку. ≈ И не слыхали?.. я думал... чем помочь... мне его непременно разыскать надо, т. е. он умер... я искал его долго и много лет... он умер, точно, потому что у меня в руках сообщение о смерти... не знаю, какая газета... как только две? Сукин даже вскрикнул от неожиданности, и вахтер недовольно оглянулся на него...

"Вечерняя правда" и "Местная правда" ≈ бормотал на ходу Сукин... вот б... сколько правды развели, мать..." Он кипел...

Дальше все было просто. Сукин умел доставать данные, которые его интересовали...

Часа через три он сидел на мокрой скамейке напротив чугунных ворот издательства с бумажкой в руках из газеты... ≈ объявление о смерти было почти трехлетней давности... Серафима Ильинична эта, видно, баба ушлая... стукает, наверное, потихоньку... но врать ей ни к чему... значит, сын и дочь... сын давно живет на Урале, сразу после ра c пределения в институте уехал работать... а дочь тоже давно с ними не жила, замуж вышла и уехала... про жену ничего не знает, потому что она болела сильно... да уж, верно, одна не осталась... уехала к детям... так краем уха слышала... "Хорошее ухо", ≈ думал Сукин... "А зачем их искать?" На этот вопрос он не смог себе ответить. Если Петр Михайлович издал свою рукопись... неоконченную, или он ее окончил, все равно... эту книгу найти можно, если он под своим именем издавал... а если... если псевдоним... по названию... а если название поменял... а если он, вообще, не хотел ее издавать... зачем он хочет издать свои стихи? Чтобы знали, как было? Или потешить свое самолюбие? А разве обязательно это знать ≈ они же уже написались... стихи...? Зачем? Если Петр Михайлович не хотел вовсе издавать свою книгу... а хотят ли вообще люди знать, как было? Кто хочет? Может, это он хочет, чтобы потом знали, как оно все было, и по крупицам надо составить эту ушедшую жизнь... для кого? Зачем? Неужели опять такое же может повториться... неужели? Такая страшная мясорубка, и после нее опять бегать... от своих... неужели это никогда не кончится?

Время никогда не огорчало Славу Смирнова. Он считал, что ему всегда везло ≈ время ему улыбалось... только он не всегда мог сделать то же самое ему в ответ... а когда стал просто Смирновым и научился говорить "Есть" и "Так точно" ≈ они со временем нашли общий язык... заключили сделку... может, потому что он, действительно, заложил душу... он всегда в последний момент успевал запрыгнуть в воронку, и взрывная волна проносилась над ним, первым успевал нажать спусковой крючок, и, не отморозив ног или не захлебнувшись в жидкой грязи, сутками сидеть без движения и признаков жизни, чтобы себя не обнаружить в таком месте, где о нем и подумать не могли... ему вовремя повезло увернуться от гангрены и остаться на двух ногах, а потом на этих двух всегда вовремя уходить от женщин... нет, со временем у него было все в порядке... но вот теперь он почти что растерялся... во всяком случае √ не знал, как ему поступить... и не было рядом ни Мишки Фишмана... ни Маши... а может, наоборот? Эта мысль ошеломила Сукина. Может, именно с ними и надо советоваться, потому что они-то уж не соврут. Они, наверное, больше знают про правду, чем я? Кто я ? ≈ спрашивал он себя. ≈ Я ≈ Слава Смирнов. Я ≈ капитан Смирнов. Или я ≈ С. Сукин. Нет. Последний со временем еще не определился ≈ решил он... Сукин, вообще, обнаглел... стихи ≈ великий грех... они сквозь время проходят, значит, против Бога идут... нет, Сукин... еще со временем не в ладу... или оно с ним... "пора на лежку"...

Через два дня в их доме снова было шумно. Действительно, по ощущению всех собравшихся в нем, что-то происходило со временем, оно уплотнилось и стало много поместительнее... Автор приехал вместе с Солиным, сведшим его с Соломоном. Наташа как раз наварила борща с мозговой костью и чесноком... за столом было шумно и даже празднично...

Когда все налили, Автор попросил разрешить ему сказать, потому что есть большой повод собраться и выпить... Солин уже больше не отказник...

≈ А за ер аф мир! ≈ закричал Соломон и бросился целоваться.

≈ Уезжаете? ≈ мрачно спросил Сукин и опустил глаза. ≈ И что там будете делать?

≈ Знаете... жить собираюсь, ≈ совершенно не обращая внимания на нарастающее напряжение, ответил Солин.

≈ Чем жить? ≈ не унимался Сукин.

≈ Слава, Слава... ≈ забеспокоилась Наташа.

≈ Работать... детей растить... не бояться стука в дверь по ночам и милиции по вечерам... читать нормальные газеты... и не бояться анкет... ≈ Слава молчал.

≈ Теперь меня есть кому встретить... и мне есть, где переночевать...

≈ Хватит вам, Соломон... ≈ разозлился Слава....

≈ Если доживу... ≈ согласился старик. Он искал сочувствия и не понимал, что происходит...

≈ Вам трудно понять это... ≈ заговорил Солин.

≈ Это почему же? ≈ Сукин уже был на взводе.

≈ Может быть, потому что вы не можете представить себя на моем месте... у вас нет такой возможности...

≈ А если бы была?

≈ Слава, Слава... ≈ цепляла его за рукав Наташа.

≈ Подожди! ≈ вскочил Сукин.

≈ Только ребята... давайте без драки... ≈ впервые заговорил Автор. Он внимательно поглощал все происходящее... с профессиональным интересом...

≈ Я вам вот что скажу... это вам никогда не представить себя на моем месте... чего я похлебал ≈ и не приснилось бы вам, да и не надо... для того мы и хлебали... только Родина ≈ это Родина... от нее не убежишь, не спрячешься... и бросать ее на чужие руки не честно...

≈ Это верно... ≈ согласился Солин... ≈ Она до конца дней мне будет снится. Как страшный сон... а что касается чести...

≈ Что касается чести? Сны не заказывают... ≈ не унимался Сукин... так что насчет возможностей... ≈ он покрутил в воздухе рукой...

≈ Лучше пожелаем ему удачи... ≈ примирительно начал Соломон... ≈ Ой, киндер... ≈ все налили, выпили, и тишина нависла над столом.

≈ Сейчас, ≈ заговорил Сукин. Он положил ладони на колени, наклонил голову, замер на мгновение и вдруг качнулся вперед и гнусавым приглушенным голосом забормотал, но отчетливо и ясно, так, что было слышно каждый звук непонятного гортанного наречия:

"Син Шалом това увраха хен вахесея венахамин аленю ве ал кол Исроел амеха. Ба ре хей ню авеню кулану ке эхад бе ор панеха кибеор, панеха натата лану.

Адонай элохейну торат хаим ве ахават хасед устака ураха эрахамим лехаим вешалом. Ветов бе элеха леварех эт амеха Исроэл. Бехол эт увехол. Шао пиш ломеха барух ата Адонай хамварех эт амол Исроэл. Башалом."

≈ Что это? ≈ тихо проговорил Соломон, когда Слава снова замолчал, и навалилась тишина, ≈ это...

≈ Я больше всех вас еврей! ≈ сдавленно проговорил Слава...

≈ Вы? ≈ Солин криво усмехнулся.

≈ Да, ≈ спокойно ответил Сукин. ≈ И не потому, что это записано в моем паспорте, а потому что не отрекаюсь от этого, когда другие... ≈ он замолчал. И все ошарашенно молчали... ≈ Мне комбат говорил: "Ошибки, Смирнов, исправлять надо! Понимаешь? Даже в паспорте... бля..." Он замолчал и удивился сам себе ≈ никогда он так не раскрывался. Почему же сейчас, здесь, перед этими людьми... вдруг... почему... и что общего у него с этим Солиным... странноватым и, как кажется ему, хитрым Автором и простодушным Соломоном, который, видно, вообще ничего не понял... да и Наташа ≈ у нее такие круглые испуганные глаза... они никогда не говорили с ней на эту тему. На какую?.. ≈ Я это с детства помню... и никогда уже не забуду...

Павел Васильевич пришел к Татьяне на премьеру. Его никто не звал. Он узнал об этом случайно за обедом в ресторане, куда заходили на перепутье репетиций, спектаклей, Радио, управления культуры и других мест, посещаемых театральным людом, перекусить, а больше повидать кого-нибудь, окунуться в мир новостей и полезных встреч┘

Премьера прошла с шумом. Вообще Павел Васильевич редко бывал в театре кукол и помнил его по спектаклям детства ≈ то, что приходилось посещать позже, выветривалось, а те вот спектакли, грузные и рутинные, почему-то оставались в памяти. Что-то доброе, утреннее исходило от них, а может быть, с годами в душе сложилоась такая легенда и становилась все ярче и дороже на фоне поздних не очень радостных наслоений┘ было много цветов┘ все стоящие на сцене были уверены , как обычно, что именно благодаря им у спектакля такой успех┘ но больше всех досталось аплодисментов Татьяне┘ когда назвали ее фамилию, и все актеры поклонились ей своими персонажами, сидящими у них на руках, зал вспыхнул аплодисментами, и все даже вдруг встали. Татьяна сама не ожидала такого, смутилась несколько и поскорее скрылась в кулисе. Тут ее и перехватил Павел Васильевич.

≈ Поздравляю, ≈ сказал он, выступая из полумрака.

≈ Ты? Здесь? Какими дорогами кривыми занесло тебя?

≈ Ну, весь город шумит √ еле достал билетик┘

≈ Ага! Ты хоть раз в театр ходил по билетику?

≈ Полно┘ уж┘ действительно, здорово┘ цветы за мной!

≈ Они уже благоухают! Чувствую их запах!

≈ А я твой!

≈ Так! Павел Васильевич! Прекрати┘

≈ А где твой? Что-то я его не видел в зале┘

≈ Он не ходит на мои премьеры. Слишком переживает. Но это не повод┘ может, у тебя здесь новая пассия┘

≈ Как живете? Не вспоминаешь, как говорится, "минувшие дни".

≈ Вспоминаю. Отчего же┘ конечно, вспоминаю┘ а живем хорошо┘ прекрасно даже┘ а ты?

≈ Не очень┘

≈ Краем уха слышала┘ за кулисами каждый шорох ≈ гром┘

≈ Да. А мог бы на его месте я быть┘ скажи┘

≈ Скажу┘ Не мог.

≈ Почему? Ты ж меня любила┘ провинился?..

≈ Знаешь, Паша, ты слишком эпохой пропитан┘

≈ Как это?

≈ Не живешь, а виноватых ищешь┘ и все на стороне┘

≈ А он?

≈ Ну при чем здесь он. Завидуешь что ли?

≈ Честно┘ завидую┘ чем он лучше меня? В койке? Это врядли!..

≈ Ты меня поздравить пришел или снова выяснять отношения┘ погоди┘ не перебивай┘ знаешь, чем он лучше? Он настоящий┘ погоди, Пал Силыч┘ я уж тебе к случаю все скажу, потому что сегодня мой день, так выходит┘ Он лучше тем, что настоящий┘

≈ А я? ≈ все же врезался Павел Васильевич.

≈ Ты? ≈ Татьяна склонила голову на бок и обвела его взглядом. ≈ Мужик ≈ классный┘ человек ≈ современный┘ честно говоря┘ ≈ и она усмехнулась┘

≈ Ну, договаривай!

≈ Договорю. Режиссер ≈ так себе┘ поэтому и начинаешь, как все нормальные люди, с лучшего, а потом┘ не обижайся, сам напросился: а кончить нечем┘ вот и все┘

≈ Господи! И ты туда же! И что ж вы все сговорились? Настоящий! Чем же он настоящий?

≈ Писатель┘. А всех баб не перепробуешь┘

≈ Ну, ладно. Спасибо за правду.

≈ А ты не обижайся. И не употребляй этого слова. Сам знаешь, нет его больше в русском языке┘

≈ Господи, какой я был дурак!

≈ Умней. Иду, иду┘ ≈ крикнула она в темноту.

≈ Подожди┘ я ведь┘ умнеть еду┘

≈ Ну┘

≈ Надолго┘ в ссылку┘ ≈ потупился Павел Васильевич.

≈ Не понял, ≈ Татьяна сделала шаг обратно.

≈ В дружественную Болгарию спектакль ставить┘

≈ Вот и прекрасно! Рада за тебя┘

≈ Хотел тебя художником позвать┘есть такая возможность┘

≈ Нет, Паша, нет такой возможности┘ и забудь про это┘ тебе отдых нужен┘ опять же подумать┘ сосредоточиться┘ а я, честно скажу, в этом безвременье захлебнуться боюсь┘ вот и все┘ прощай Павел Васильевич┘

Он так и остался стоять в кулисе. Монтировщики переругивались и кляли на чем свет стоит помрежа Светку, которая унесла куда-то ключ, мимо пробегали возбужденные актрисы, сменяя вокруг него резкие возбуждающие ароматы, шум переместился в коридор, где сейчас все готовились к "совещанию" ≈ премьеру отмечали тут же, в репетиционном зальчике, в котором уже были накрыты столы┘ "А┘≈ махнул рукой Пал Силыч, ≈ по-русски: клин клином┘ кто такая Светочка? Завпост, что ли?" ≈ и он направился на шум голосов┘

Странные события происходили вокруг Автора, и он убеждался вдруг, что при своем видимом врастании в эту жизнь по мере взросления, на самом деле, мало что в ней понимает, и эта дикая фраза "писатель должен изучать жизнь", которую приписывали советскому классику, вдруг перестала казаться ему такой нелепой и пошлой. "Что я знаю о душах и мыслях этих людей, с которыми нечаянно столкнулся? Пожалуй, больше всего о том, кого меньше всего видел √ всего два раза... но у меня в руках ... нет в памяти... его стихи... в памяти? Да если бы не они, и пьесы бы никакой не было ≈ это все странные совпадения! Странные? А может, я прошел мимо тысячи таких странных совпадений в этой жизни, которая заставляет людей прежде всего заботиться о своей безопасности, т. е. о закрытости и о маске, с которой они живут денно и нощно, часто даже на миг, не снимая ее хоть перед кем, перед близким другом или любимой женщиной..." Настроение у него было скверное. Он досадовал на свою сытость, хотя по-правде сказать, никакой сытости-то и не было... был, наоборот, голод ... по общению, работе.... публикациям, выходу на новых людей и новые непривычные замыслы, которые смутно тревожили его постоянно и никак не формулировались, потому что при попытках принять определенные контуры, сразу сталкивались с установленными нормами и возможностями и падали с высоты на землю, разлетаясь на мельчайшие осколочки, так что общее "не подлежало восстановлению", а удар и понесенные нарушения были "несовместимы с жизнью".

Ура шаблонам! Он притащился домой совершенно разбитый и не предполагал никакого серьезного разговора, но Татьяна, увидев его и обернувшись через плечо, вдруг так его раскроила словами, что он просто рухнул в кресло:

≈ Можно подумать, что ты снова встретил своего поэта?

≈ Что??? Как ты могла... как ты догадалась???!!!

≈ Зачем гадать? В первый раз у тебя было такое же перевернутое лицо. Он что гипнотизер?

≈ Я его действительно встретил...

≈ И он потряс тебя новыми стихами?

≈ Нет. Совсем другим... ≈ он начал рассказывать ей вперемешку сбивчиво и путанно, совершенно не в своей манере, все сразу растасовывать по папкам, о карпе и Соломоне, о неожиданной встрече с Сукиным, Солине, его перепуганной жене, ужине, молитве и... ≈ ты знаешь, что меня больше всего поразило?.. ≈ он надолго замолчал, и Татьяна не прерывала тишины... ≈ мне показалось, что когда он говорил Родина, о Родине... ну, словом это было не то, что я прочитал в его стихах!..

≈ Он врет?

≈ Не знаю...

≈ Может, тоже боится?

≈ Он? Чего?.. читает молитву на древнееврейском...

≈ Это из детства...

≈ А может, его больше всего задело, что этот Солин его таким дуболомом представил... для таких людей...

≈ Солин? Не думаю, он для него чужой, получается, чуть не предатель... хочет уехать...

≈ А если он тоже чувствует, что ему здесь уже невмоготу, и вдруг эта мысль: уехать, а это так неожиданно для него, как предать самого себя?!

≈ Он? Уехать? Нееее-е-ет... ≈ он покрутил головой и уставился на Татьяну. Она сидела невозмутимо. Потом ответила, вставая...

≈ А что? Я бы...

≈ Что? ≈ удивился Автор...

≈ Надоело тут все до... ≈ она крепко выругалась, махнула рукой и подступила к нему лицо к лицу... ≈ Ты что, слепой? Ты, бытописатель хренов? Слепой? Тебе нравится править пьесу, чтоб стала понятна этой бляди, с которой твой дружок никак расстаться не может?..

≈ Мой?.. ≈ скандал возник мгновенно и разрастался со скоростью взрыва.

≈ Уехала бы к ... матери. Это тебе переводчик нужен, а ты там ни на фиг никому, а мне везде есть дело, и ни одна сука не будет считать петель в строчке, когда я платок для короля связала... и Сукин твой испугался...

≈ Он ничего не боится, ≈ Автор покрутил головой.

≈ Себя, ≈ ткнула в него пальцем Татьяна. ≈ Нет страшнее зверя... И ты тоже теперь, пока сам себе правду не скажешь, писать не сможешь...

≈ Ты прокурором не работала!? ≈ взорвался Автор...

≈ Что вдруг? ≈ сбила его Татьяна.

≈ Очень уж протокольно и безапелляционно... откуда знаешь?..

≈ Пока ты носишься, я с цельными натурами дело имею... с бесхитростными зайчиками и хвастливыми королями, с мудрыми шутами и прожорливыми людоедами, а они никогда не врут, потому что в сказках не надо мотивировать поступки.... наоборот... их поступки ≈ мотивы жизни... они совершают их... в отличие от нас, заменяющих все сомнениями, неврозами и таблетками...

≈ Господи, ≈ он обнял ее и уткнулся в ее рыжую гриву, ≈ только великим людям Бог посылал таких мудрых жен! Что же я должен сделать, чтобы оправдать это?!

≈ Ты же любишь тихие концовки... потому что в пафосе слишком много пустого места...

≈ У меня есть прозапас одна такая...

Утром он отправился к маме.

Были у него в жизни маленькие открытия, которые со временем не теряли остроты новизны, и, каждый раз повторяясь, снова так же удивляли его.

Он вошел в ворота кладбища и остановился ≈ феномен возникающей тишины за оградой кладбища, монастыря ≈ всегда поражал его. Вот ≈ двадцать метров, пятнадцать даже, отделают его от шумной улицы... здесь другой мир. Здесь умиротворение, тишина, уравновешенный покой, хотя, казалось бы, должны царить скорбные ноты... кончается трагедия... течение жизни убеждает в неотвратимости произошедшего, и мысли сбиваются, и запахи одурманивают, и тишина убеждает... и жизнь становится понятнее, как даль на самом краю пропасти, ничем не заслоняемая и ничем более не отделенная от твоего глаза и следующего возможного шага...

Сукин

Рукопись учителя он теперь носил везде с собой. Перегнул листы пополам, вложил в обложку от "общей тетради". Их получилось две. И обе он еще вложил в папку из мягчайшей кожи с вытесненным золотом гербом в правом верхнем углу (два перекрещенных меча и в каждом секторе по картинке), которую захватил в каком-то немецком штабе┘ сначала она у него в планшетке хранилась, потом планшетку он подарил соседскому мальчишке, а папку эту оставил┘ она была размером чуть больше тетрадок┘ в нее же он сунул трофейную ручку-карандаш и свою тетрадочку в клеточку с переписанными набело стихами.

"Вот и все мое богатство. Даже проще ≈ вот он, весь я┘ все, что сделал в жизни хорошего┘ чужую рукопись сберег и стихов накропал┘ впрочем, может, они никому и не нужны, а я тут хлопочу┘ спросить тоже не у кого┘ нет такого человека, который бы понимал, и которому я верю┘"

Иногда он открывал рукопись наугад и перечитывал, не вглядываясь в строчки, потому что многие абзацы и даже страницы знал наизусть┘

"По снегу ползло синее одиночество. Туча набегала на луну, темнел мелко пупырчатый наст, потом свет снова наползал, тень пересекала двор легко и бесшумно. От этого движения затерянность в мире ощущалась особенно болезненно. Лоб холодило оконное стекло, колени упирались в теплые бревна сруба, мыши возились, укладываясь спать или отправляясь на промысел... некому было бросить слово. Некому. Оно падало в пустоту. В синюю тень. Скользило по насту, обходило стволы яблонь. Ничто его не задерживало... это слово катилось на круглых колесиках "о": о-ди-но-чест-во..."

Эта рукопись была для него учебником. Читая и перечитывая ее, он однажды почувствовал, что стал улавливать ритм прозы, что, даже не вникая в суть слов, может почувствовать настроение по ее пульсу, как врач определяет болезнь, зажав пальцами вену на руке пациента, а уже потом, в дополнение к этому, глядя в его глаза и выстукивая и выслушивая┘

И еще он понял, что эта рукопись ≈ его крест. На свете она нужна больше всех ему, и так случилось, что доверена ему, а значит, он отвечает за нее и должен сделать все, чтобы ее прочли люди┘ он был уверен, что это необходимо┘ но как? Он снова открывал наугад:

≈ ...Тогда он вдруг почувствовал, что полетел, потому что сильно любил. И когда долетел до луны, почистил ее, чтобы светлее на улице было и стал спускаться обратно. Ну, что летать одному... ночью... и он опустился под ее окно. Она бы его заметила, так светло стало. Но ее родители не умели летать... мать еще ничего, а отец √ ни за что. Они в тот день повесили новые толстые шторы на окна. У него была контора, он держал лошадей, и балеголе у него их брали, а он складывал копки... ≈ и Шейна разгладила скатерть ладошкой, которая до конца не разгибалась. Она поерзала немного на стуле и недоверчиво посмотрела на внука. √ Тебе, правда, интересно? ≈ он кивнул головой. ≈ Никто же не слушает. Кто старшие, сами все это знают, а молодым некогда, а маленьким... нет, ну ты не маленький, но внуки так часто видят своих бабушек...

≈ Так ты рассказывай, рассказывай, бобе.. .

≈ Но однажды, когда отца не было дома, она отодвинула штору и посмотрела в щелку... так он стоял там. Не летал, потому что одному невозможно летать. Он просто ждал. Тогда она потихоньку выскочила за калитку, и они взялись за руки. Это такая дерзость. И что ты думаешь: не успели они взяться за руки, как почувствовали, что полетели... Просто земля уплыла из-под ног, вот так, ≈ Шейна показала, как ладошка поднимается медленно со скатерти и парит в воздухе выше и выше... ≈ И они так и поплыли над улицей, потом над синагогой, потом над церковью у рынка и дальше над лесом...

≈ И ты видела, бобе...

≈ Ну, как тебе сказать?..

≈ А откуда же ты знаешь?.. ≈ Шейна замялась и опустила руки на колени... ≈ Это была ты, Шейна?! ≈ Монька уткнулся в ее теплый живот лицом и почувствовал, что у него мокрые глаза. ≈ А что было потом?

≈ Потом была жизнь. Когда приходили белополяки, нас прятали соседи Савченко от погрома, а когда приходили красные, мы прятали Савченко от разбоя, они все отбирали... а когда пришли немцы, мы вместе в лес ушли... там такая чаща, что мама за луг только на опушку ходила, и нас не пускала... там волки телят таскали и детей...

≈ И ты ни разу в лесу не была...

≈ Почти...

≈ Как это, бобе?

≈ Ну, мы полетали, полетали, и родилась твоя мама...

≈ Сразу?!

≈ Нет, не сразу... тебе рассказывать очень трудно... Потому что, ≈ она так задумалась, ≈ их дермон ди хупе, я вспоминаю, но как тебе объяснить... еврейская свадьба, это же такой целый... целый, ну, как вы ходите в театр, только по-настоящему. Я тебе каждый раз объясняю и потом забываю, с чего начала. Я же грамотная, еще с тех пор...

≈ С каких?

≈ Ну, с тех, когда еще мы без погромов жили, и мой папа, твой прадедушка учил детей в хедере. Это же не часто было. Не сапожник, не портной, не кошер... ну вот, теперь я стану рассказывать тебе про кошера и потом забуду, откуда свернула.

≈ Шейна, ты читала по-русски?

≈ Что ты, что ты... по-русски у нас только полицмейстер читал, Савченко и мой папа. А Фельдман еще умел и по латыни, он окончил университет в Варшаве, но он жил в соседнем местечке...

≈ И что?

≈ Так зачем я тебе начала эту майсу?

≈ Ты сказала, что потом была жизнь. А что до того было?

≈ До того была жизнь, и потом была тоже... все стали уезжать... учиться. Все в город спешили цу зухен а глик ≈ за счастьем... а кто остался, тот остался...

≈ И ты осталась...

≈ Нет, папа вовремя умер.. .

≈ Шейна, как можно умереть вовремя, он что будильник поставил?

≈ Нет, он просто знал, когда позвонят, и не стал ждать...

≈ А так можно?

≈ Если ОН захочет, (Шейна подняла кривой палец), все можно. А кто остался, тот остался, ведь опять пришли немцы и уже не погром сделали, а всех подряд убили.

≈ Зачем?

≈ Они устроили гетто ≈ это такой город, обнесли колючей проволокой, собрали туда всех евреев и убили... Я думаю, им не нравится, когда кто-то лучше тебя.

Он проглотил ком, образовавшийся в горле, и потер ладонью лоб так крепко, что заломило виски, отложил рукопись и сжал кулаки┘ "как это напечатать?" Если бы его спросили, что же такого в этой┘ этой┘ прозе┘ он бы не смог ответить┘ надо было жить тут, внутри этого мира, чтобы понять, что можно и что нельзя, без объяснений, потому что самые простые и очевидные вопросы, "детские", как их называют, оказывается, самые трудные┘ а порой на них нет ответа┘

Он снова уперся глазами в страницу.

Она поднялась со стула, еще раз провела горбатой ладошкой по скатерти и оправила передник.

≈ А сейчас ты можешь полетать?

≈ Знаешь, что, оставим до вечера.

≈ Не хочешь говорить...

≈ Летать можно только вдвоем, Моня, ты же знаешь: у птицы два крыла, у бабочки, у мухи и у самолета. А дедушка твой тоже вовремя умер.

≈ Что они все время вовремя умирали? ≈ Зато дома. Умные были.

≈ А со мной ты полетать можешь вдвоем?

≈ Не знаю... но я тебе так скажу, что если бы не ты, я бы даже ходить не смогла... Почему? Потому что не за чем было бы...

≈ Как это, Шейна?

≈ Как? У нас в местечке жила семья, и когда поляки сделали погром, убили мать и отца, а детей спрятали люди, и старуха лежала на печке, ее тоже не заметили. Она лежала и умирала под старыми лапсердаками, уже все не могли дождаться, когда... а ее не заметили. Они совсем пьяные были... Кто, кто? Кто с топорами пришел. ≈ Монька отвернулся и заплакал:

≈ Я больше не хочу. У тебя все майсы только про умер да умер.

≈ Наоборот, слушай. Так эта Двойра вылезла из-под тряпья и пошла к людям за детьми ≈ их же накормить надо было после подвала....

Он вдруг почувствовал, что мысль его перебилась, свернула куда-то и внутренним зрением увидел почему-то мужчину в белых парусиновых туфлях... почему парусиновых?... кто этот мужчина?... он манит рукой, и Славка, еще совсем мальчишка в длинном не по росту мужском пиджаке хочет убежать, но притягательность жеста неотвратима, и он идет навстречу этому мужчине... это как сон, но все настолько реально, что даже рука, разгладившая листы с текстом, этот жест не отвлекает вниамния, и не исчезает видение... и мальчишка, или он, Славка, идет и идет навстречу и никак не может дотянуться до этой руки, он уже начинает бежать, но расстояние не сокращается. . . Нет. Никогда он до нее не дотянется, а ему так это необходимо, так хочется и вдруг слышится старый женский голос: "Дурачок, он же умер... это твой отец, умер он, умер..."

Глаза его снова уставились в страницу, и он сразу же наткнулся на начало той фразы, которую так неожиданно прервал:

≈ Наоборот, слушай. Так эта Двойра вылезла из-под тряпья и пошла к людям за детьми ≈ их же накормить надо было после подвала, а потом спать им надо лечь ≈ так постелить, а потом утром поднять... ну, и она забыла, что пора умирать...

≈ Опять?

≈ Нет. Она потом еще семь лет прожила и умерла на Хануку ≈ не успела повеселиться.

≈ Не буду больше тебя слушать.

≈ Миленький ты мой... все же умирают √ это тоже летать, только очень далеко, ей тогда сто лет было.

≈ Сто лет? Сто лет не бывает.

≈ Бывает. Только надо знать, что кому-то нужен. И все. А Богу мы всегда нужны. И он, как почувствует, что нам тут не очень рады, ≈ забирает к себе. Это же хорошо.

≈ Ему то хорошо, а мы с кем остаемся?

≈ Знаешь, что я тебе скажу? Когда родители вернутся, ты попроси их отпустить нас полетать. Мы попробуем.

≈ Правда, бобе?

≈ А почему нет?

≈ Мне очень хочется с тобой полетать, ты меня научишь?

≈ Ты ничего не понял Моня, ≈ Шейна задумалась. ≈ Этому не научишь, но ты сам научишься обязательно. А я с тобой хочу полететь на самолете. Как думаешь, такую старую пустят?

≈ А куда?

≈ Ты настоящий еврей!

≈ Почему?

≈ Потому что на вопрос всегда отвечаешь вопросом.

≈ Я попрошу, и пустят!..

≈ Ладно. Я познакомлю тебя с твоим братом и сестрой.

≈ С братом и сестрой?

≈ Не удивляйся. В гетто спасали детей, чтобы было будущее, и спасли мою сестру, а у ее сына есть дети, я их тоже не видела. Мы полетим к ним.

≈ Давай так. Ты идешь к Мейлашке за пшеном, а я чищу тыкву...

≈ А молоко? ≈ деловито спросил Монька.

≈ Молоко принесет Наташа, она мне обещала, и я дала ей два рубля. Сосчитай по дороге, сколько можно купить на два рубля молока.

≈ Я и так знаю. Клава дает три литра √ полную банку и говорит, чтобы несли осторожно, а то крышка откроется, сейчас очень слабые крышки. ≈ В дверях он обернулся и тихо спросил:

≈ А как же все же они летали?

≈ Глупенький, ≈ сказала Шейна и подошла к нему, ≈ вот так, смотри: взялись за руки, и земля пошла, пошла вниз, чувствуешь? И вот так немножко наклонились и вперед, вперед потихоньку, смотри не ударься головой о притолоку, и выше, выше, только не отпускай руку, смотри вверх , вперед резко опускаться нельзя √ это очень опасно √ лети себе и лети, хоть год, хоть два, главное не смотри на ноги, а только вперед и вперед, и все! Понял, а нареле, глупышка!

Он закрыл папку и сидел задумавшись. Вот и эти "мои" листочки тоже┘ почему появились эти стихи? Хотел прославиться, напечататься ради имени?.. ради денег?┘ он криво усмехнулся┘ откуда они вообще взялись, эти стихи? Он в детстве никогда не баловался рифмами┘ но они уже существуют, и что теперь прикажете с ними делать? "Маша?.. Мишка?.." он опустил голову на руки, лежавшие на столе┘ и вдруг вздрогнул и выпрямился ≈ это их стихи! Эта мысль, такая простая и очевидная, показалась ему давно жившей в нем, просто он как-то в спешке забывал о ней┘ это их┘ они уже не могут ни крикнуть, ни потребовать┘ а душа, душа┘ эта бессмертная мучительница и мученица┘ это их души вселились в него┘ и комбата, и Люлечкина, который учил его, как наворачивать портянку и носить ложку за голенищем, и Братенкова, учившего различать запалы, и полковника, у которого нашелся сын в последний день войны, несмотря на все похоронки, и он при всех плакал навзрыд, уткнувшись головой в танковую броню, потому что и нашел его случайно сам┘ это же не его, Сукина, стихи, и потому и фамилия не его стоит под ними┘ это их общие┘

НЕТ. НЕ ОБЩИЕ. Не общие, раз есть те, кому они не по душе. НЕ ОБЩИЕ. Но почему?.. Слишком детский вопрос┘ ≈ решил он. И ответ этот, если произнести его, даже не так┘ если сформулировать, то┘

"ПОД ЧАСАМИ!!!"

Вот ведь в чем дело! Он вздрогнул, у него пресеклось дыхание! Неужели можно быть настолько прозорливым и точным? Мы все живем под часами! Петр Михайлович, Петр Михайлович, дорогой Пэ Эм Эс! Как же далеко вы видели. Как больно Вам было! Я не предам ≈ это и есть присяга Родине!..

Все. Я должен это опубликовать. Он успокоился, как всегда при первом шаге из своего окопа в сторону противника. Война не отпустила меня. И это не отпустит. Наверное, за неимением других талантов, чувство долга во мне расцвело невиданно┘ я весь ≈ сплошное чувство долга┘ и не требуется ни объяснений, ни┘ ни-иче-его не надо┘ ≈ это приказ┘ "это" тоже меня не отпустит, а если я этого не сделаю, все они мне не простят┘ и Петр Михайлович, и все они мои┘ кто они мне? Друзья? Попутчики? "Спутники"?... частички моего существующего я┘ и я должен сделать это┘ а если нет никакой возможности? ≈ так не бывает. Есть какие-то подпольные журналы┘ ≈ он воспринял эту, еще вчера казавшуюся крамольной, мысль, совершенно спокойно┘ а может быть, ≈ его мысль стала работать, как всегда в моменты напряжения, быстро и отрывочно┘ Солин едет туда┘ отдать ему рукопись┘ нет┘ этих шмонают┘ только подведешь его┘ а если┘ и он снова удивился очевидности происходящего в его голове именно сегодня┘ я сам могу ее туда доставить┘ но после этого не стоит возвращаться┘ что будет потом, представить не трудно┘

Он вспомнил пятьдесят шестой, когда его разыскали и вызвали в ведомство┘ поинтересовались, как нога, обещали санаторий, обследования┘ а когда отказался срочно вылететь в Венгрию, последнюю фразу┘ "Родина, которую вы, как вы говорите, кровью защитили, бывает и мачехой для непослушных детей┘ подумайте об этом, товарищ Смирнов"┘ он не испугался и не стал дерзить┘ "Подумаю. Конечно. Я сиротой рос┘ у меня другой матери не было┘ мне стыдится и скрывать от матери нечего┘" Он и сейчас бы узнал этого худого с впалыми щеками и вымоченными как у рыбы глазами полковника┘

Стоит ради этого рисковать? ≈ спокойно спросил он. ≈ Сукин, скажи, ответь Смирнову┘ ≈ Стоит. Только спрашивать надо не Смирнова, а всех их, кто уже ответить не может. Эта их невозможность ответить и есть ответ┘

Слово эммигрант было таким же страшным, позорным и "нежелательным" при употреблении вслух, как и слово еврей... может быть еще хуже... а порой они сливались...

Кто мог себе позволить убежать от этой страшной, убогой и беспощадной власти? Еврей. Только им был доступен легальный исход. Исход┘ навсегда... . Очередное бегство из очередного рабства. Только разница была в том, что те, что оставались, тоже были рабами... вот это порождало особенность Исхода, состояния души и... слов, все это обозначающих...

Смирнов никогда бы не поверил прежде, что думать об одном и том же так тяжело физически ≈ он был опытным человеком, и ему приходилось в голове проворачивать непростые планы со множеством ходов ≈ этакие шахматные партии в другой области, где проигрыш означал ≈ смерть, а выигрыш не требовал поощрения ≈ это был "служебный долг". "Ты присягал Родине?" Он присягал Родине, а теперь думал, отчего люди так стремятся отсюда┘ любящие ее и страдающие ее болью┘ отчего? Вот размышление на эту тему и доводило его до иступления: как принять решение ехать-не ехать┘ он попал в орбиту этих размышлений, разговоров, споров и оказался не готов к такой интенсивной полемической страде, которая шла в миллионах семей┘

Сукин уже не сомневался, что обязан сделать этот шаг вопреки, может быть, всему: здравому смыслу, прежде всего, но рукопись Петра Михайловича толкала его к однозначному решению. Он сам думал, что вряд ли бы решился на такой шаг ради своих стихов ≈ существовала русская литература без него С. Сукина, без его гениальных виршей и преспокойно будет жить дальше, даже не вспомнив о нем, не то что не вспомнив, но не зная. Даже потом, если когда-нибудь случайно найдут его рукопись, может быть, и публиковать не станут┘ что значит эта малость в течении такой мощной реки┘ хотелось бы тоже быть частицей ее течения, да, видать, не придется┘ вот тут его цепляло за живое. Это почему же такое самоуничижение? Что он, хуже? Вдруг захлестывала его гордыня, и он предполагал: А может, потому, что лучше? Может, потому и тормозят, чтобы не выбивался из ряда, не портил уровня, что он, хуже этих все еще бегающих в мальчиках и отмазывающихся сусальными верноподданическими заверениями, чтобы печататься, да не устами эти заверения сеют, этого он не слышал и не знает, а вот строчками┘ печатными┘

Но рукопись, доверенная ему ≈ совсем другое дело. Он был влюблен в эту прозу, он пел ее внутри, жил ее ритмом, ощущал ее аромат, преклонялся перед ювелирной фразой┘ он не мог ее бросить в беде┘ она была смертельно ранена временем, нет, теми, кто захватил время в собственность┘ их время, выраженное жизнями, в свою собственность┘ а это было недопустимо, несовместимо для него┘ да, он давал присягу на верность Родине, и теперь понимал, что оставить все, так как есть, ≈ это оставить раненого друга да еще старшего по чину на поле боя на верную смерть┘ может быть, он, пожертвовав даже своей жизнью, ничего не добьется, но обязан сделать все от него зависящее ≈ это и есть присяга, не только бездумное "есть" и "слушаюсь"┘ он капитан Смирнов чести офицера не уронит┘ он С. Сукин не совершит преступления и не оставит безвестным то, во что верит, не предаст своего идеала и своей души┘

Он чувствовал то, что говорила старенькая Шейна┘ и он сделает это┘ он возьмет свою Машку Меламид за руку, и они полетят, полетят вместе, он сделает все, что задумал и что должен по всем божеским законам сделать, чтобы не предать своей любви, чтобы не предать себя! Разве не так! Разве он не тот "нареле", и она не та Эстер ≈ Либе Бузе √ Либузе ≈ Бузе!?

Он буквально сходил с ума. Наташа страдала, потому что не могла понять, в чем дело, и помочь ему не могла┘ а и никто ему не мог помочь┘ она это чувствововала┘ он сам всю жизнь всем помогал┘ кто ему поможет┘ она считала, что для того, чтобы помочь, надо быть сильнее того, кому помогаешь┘ а кто же мог быть сильнее ее Славы!

Автор был, конечно, сильно пьян. Собаки за оградой настороженно смотрели на него и взлаивали ≈ у них выработался рефлекс: как только ворота закрывались для посетителей, они из миролюбивых, ленивых, сонных тварей превращались в сторожевых цепных зверей. Он пытался с ними поговорить, но они только больше распалялись┘ слава богу, что ни они, ни он не догадались воспользоваться дырой в заборе, к которой вела народная тропа, возникающая непременно почти одновременно с забором в любом месте и начинании, будь то Совмин с его бесконечными постановлениями или свалка. Никакие заборы и запреты были, на самом деле, не преграда для советского человека той эпохи, они только больше побуждали каждого к изворотливому творчеству, и талантливые в массе люди тут же изыскивали способ обходить препятствие.

Закон. Большинство населения страны было уверено, что законы пишутся именно для того, чтобы их обходить!..

Так они и стояли по разные стороны преграды, все больше возбуждая друг друга: собаки и человек, когда появился сторож ≈ крепкий парень с палкой в руке.

≈ Вам что? ≈ спросил он лениво и недовольно, оттого что его потревожили.

≈ Слушай, ≈ обрадовался Автор по российской привычке сразу переходя на ты, ≈ открой, пожалуйста┘

≈ Че? Неграмотный? Обучим!.. Читай! ≈ он ткнул палкой в оборотную сторону таблички, висящей на воротах, отчего та ржаво захрустела.

≈ Да я знаю, ≈ начал заискивающе Автор.

≈ А раз знаешь, чего людей тревожишь зря!? ≈ перебил парень.

≈ Очень надо┘

≈ Очень надо за уголом┘ сейчас милиции нет! ≈ опять перебил парень

≈ Понимаешь, с мамой поговорить┘

≈ Чего? ≈ протянул парень презрительно и угрожающе.

≈ С мамой┘

≈ Ты че? Завтра приходи. С восьми свиданка┘ Мама подождет┘ отсюда не убежит┘ ≈ парень мрачно хихикнул┘ ≈ иди┘ и не хулигань, а то наряд вызову┘ ≈ Тут, наконец, на Автора нашло просветление. Он поставил кейс на землю, щелкнул замками и приоткрыл ≈ блеснуло горлышко с белой головкой┘ так из полусогнутого положения он поднял глаза на парня за забором и понял, что тот оценил жест. Он закрыл свой чемоданчик и снова выпрямился. Они стояли по разные стороны забора друг против друга и смотрели глаза в глаза┘

≈ Заходи! ≈ полукомандно предложил парень.

≈ А эти? ≈ Автор кивнул на стоявших вокруг парня и внимательно наблюдавших псов.

≈ Ха! ≈ хихикнул парень и икнул, что выдало его состояние┘ ≈ эти как только за ворота зашел ≈ не тронут┘ у них наука такая┘ ≈ он сбросил щеколду, отодвинув вечно закрытый и висящий только в одной петле замок, и приоткрыл ворота┘потом галатно пропустил Автора вперед, и они пошли, а, когда идущий впереди обернулся с молчаливым вопросом, парень мотнул неясно головой и кивнул на огонек в окне конторы┘

В тесной комнатке сидели две здоровые краснощекие девки, и на столе была разложена снедь. Автор кивнул, поздоровался "Добрый вечер", обпер свой кейс ребром о стул и опять щелкнул замками. Пальцами одной руки он сдерживал стремящиеся раскрыться створки, второй рукой ловко вытащил бутылку из вороха рукописей, поставил на стол, щелкнул закрываемыми замками и стал пятиться к двери┘

≈ Не! Так не пойдет! ≈ запротестовал парень. ≈ Садись, ≈ девушки тоже закивали головами и стали расчищать место на столе. Автор стоял в смущении и нерешительности ≈ уйти было неловко┘ да и пить на кладбище с незнакомыми┘ ≈ Мама подождет┘ еще немножко┘ выпьешь и ступай к маме, ≈ хихикнул парень┘ ≈ а хочешь: оставайся с нами! Я прально говору? ≈ он подмигнул собутыльницам, и те ожили, приглашая┘ ≈ Давай! ≈ скомандовал парень и стал наполнять чашку из стоявшей на столе прежде початой бутылки, ≈ А то не по-русски как-то┘ что у нас, на бутылку нет? Слава богу┘ ≈ он икнул, ≈ мы тут ему верно служим┘ ≈ он поднял палец вверх, ≈ санитары страны┘ ≈ это Люба, это Мила┘ ≈ представил он, и девушки дружно кивнули┘ ≈ Давай ! ≈ Автор сел, поставил чемоданчик на пол, зажал его между ног, взял чашку за бока, вместо ручки, кивнул девушкам "Со свиданьицем" и медленно, не махом, выпил водку.

≈ Наш человек! ≈ удовлетворенно сказала Мила.

≈ Вась, а Вась, спасибо за заботу! ≈ ласково поддержала Люба и подмигнула непонятно кому. ≈ А вас как зовут?

≈ Автор.

≈ Как? ≈ переспросил парень.

≈ Пишете? ≈ дополнила Люба.

≈ Да, так, ладно, ≈ папа погорячился, Авторитет Революции вместе┘. Время такое было, ≈ ответил он и хотел встать. ≈ Спасибо вам, ≈ но общество запротестовало┘

≈ Куда ж вы от нас хотите убежать, товарищ Автор? ≈ ласково спросила Люба и просунула свою руку под его┘ ≈ еще по одной, и я провожу вас к маме┘ а то заблудитесь┘ она далеко тут?

≈ Да прямо на центральной аллее┘

≈ Ну и найдем ее скоро, Автор, не сомневайся! ≈ Люба подвинулась совсем близко, уперлась грудью в его локоть. ≈ Вась, а Вась, разрешишь┘ проводить товарища, а то заблудится? ≈ она посмотрела ему в лицо, вся изогнувшись┘ первая бутылка скоро опустела┘ потом опорожнили и ту, что доставил он┘ голова плохо соображала┘ все путалось┘ Любу он назвал несколько раз Таней, она куда-то вела его, упираясь плечом в бок, а все туловище ставя наискось, как подпирают в деревне балясиной падающий забор, потом они оказались в каком-то домике в кабинете на засаленом продавленом топчане. В окно бил фонарь, муха монотонно гудела у стекла, и последние слова, застрявшие в его сознании были сказаны раздраженным Любиным голосом: "Да не бойся ты, глупый, мы ничего твоей маме не скажем┘ ≈ и ласково добавила, ≈ глупенький! Вот так! Вот так!.." ≈ Он провалился куда-то глубоко, глубоко┘ и почувствовал только необыкновенное облегчение: "Будь, что будет!" И падал, падал бесконечно, уже не заботясь о том, что внизу, и что разобьется насмерть┘

Проснулся он от Любиных потряхиваний и ласкового голоса:

≈ Вставай, вставай, Авик! Ну и здоров ты спать! ≈ он открыл глаза. Она стояла над ним в синем рабочем халате, волосы повязаны косынкой ≈ лицо яркое, накрашенное ≈ только губы без помады. ≈ Ты что ж, и на работу так встаешь каждый день?

≈ А я не встаю┘ ≈ лениво ответил Автор, любуясь собеседницей и удивляясь, что она так ловко попала в его уменьшительное имя, что, оказалось, ему очень приятно.

≈ Устроился! Скорей вставай! Шеф скоро заявится. А как же не встаешь? Чем на хлеб с икрой зарабатываешь? ≈ она смотрела внимательно и серьезно┘

≈ Да, так┘ ≈ он сел на кушетке. ≈ Я же автор┘

≈ Не понял юмор! Давай умываться! ≈ она протянула ему свежее полотенце┘ ≈ А я вот тут, ≈ говорила она за его спиной, когда он вернулся в комнату и рассматривал себя в зеркале, ≈ убираю могилы, подметаю┘

≈ Что ж так? ≈ обернулся он.

≈ Брезгаешь, что ли, не пойму┘ ≈ она говорила вполне интеллигентно и не развязно┘ ≈ вчера-то он ее и не разглядел┘ ≈ на мой диплом Бауманского института шишь, что заработаешь┘ сто двадцать рэ, да и люди тут какие попадаются┘ вот, ≈ она подошла, встала напротив и крепко поцеловала его в губы┘ ≈ он смутился, и она, заметив это, продолжила уже совсем тихо, ≈ классный ты мужик┘ правда┘ небось опять женатый? ≈ он кивнул. ≈ Ну, вот, сокрушенно вздохнула она. ≈ И еврей, небось, раз на это кладбище пришел┘

≈ Пополам.

≈ Ну, на лучшую половину-то?

≈ Как это?

≈ Мать еврейка? ≈ он кивнул. ≈ Значит, еврей!.. Эх!

≈ А ты что, евреев не любишь?

≈ Ну, ты подумай! А что ж я целую ночь делала? ≈ она сладко засмеялась. ≈ Или не помнишь ничего?.. Ну, ты правда, вчера хорош был┘ я очень люблю евреев┘

≈ Да? ≈ спросил он, смущаясь.

≈ У тебя неприятности? ≈ поинтересовалась она, как давняя знакомая, и он с удивлением уставился на нее┘ ≈ Пойдем. Я тебя провожу. Покажешь, где могила. Убирать буду. Бесплатно, не бойся┘

≈ Я, ≈ начал он.

≈ Ты только иногда приходи┘ мне с тобой хорошо┘ и поговорить можно┘≈ она двинулась к двери, обернулась, взявшись за ручку, и сказала доверительно┘ ≈ ты не думай┘ я не такая┘ну, не со всеми так┘ а скажи┘ только┘ и вообще┘ задохнулась я тут┘ думала найду себе еврея и┘ уеду отсюда, а вы все ребята женатые┘ как стоящий ≈ так женатый┘ ты не бойся┘ твоей не грозит ничего┘ ты ее любишь? ≈ И сам не зная, почему он так откровенно и охотно говорит с этой чужой женщиной, он ответил:

≈ Очень. Знаешь, очень люблю┘

Теперь он один сидел на влажной скамеечке за этой черной свежевыкрашеной оградой. И как в любой из сотен раз, что бывал здесь, разговаривал с мамой, не замечая редких посетителей, проходящих мимо┘ но что-то внутри, может быть, какое-то неосознанное предчувствие подсказывало ему, что сегодня разговор будет совсем не простым┘ а когда ему просто было разговаривать с мамой?.. пусть так, значит, особенно важный┘ и то, что он не мог объяснить себе, откуда это предчувствие, и почему именно сегодня такой решительный день, заставляло его нервничать┘ может быть, предстоящий разговор с Татьяной ≈ она волнуется┘ А он даже не позвонил┘ мог же с телефона из кабинета, где провел ночь┘ постеснялся этой женщины┘ боже, боже, какая-то нелепость┘ напился после разговора с Сукиным, когда тот сказал ему нечто вообще не укладывающееся в голове, что он умеет рисковать ради стоящей цели, и он не присягал жить с зашитым ртом┘ этот простачок Сукин со стихийными, как казалось ему, стихами, вдруг предстал философом┘ и эти стихи, что он читал на память┘ чужие стихи, не свои┘ так легко он вынул их из глубины, так пережито все это было и убедительно: "┘он шире и плотней меня, солидный и с брюшком, / но я не прожил бы и дня с таким замерзшим ртом┘" Люди проснулись. Все. Что это значит? Он закрывал глаза, он жил, как страус, или временами просто жил┘ сегодняшним днем, как и должен жить человек, на самом-то деле┘ но, если на груди камень, и тяжело дышать┘ что будет завтра? Мама? И каждый ли должен думать об этом? Но как не думать, если тяжело дышать? Это само думается!..

≈ Ты знаешь, что такое черта оседлости?┘ Нет, ты не знаешь, что такое черта оседлости┘ ты слишком мало сомневаешься┘ это твоя профессия┘ если ты всерьез┘ все, что говоришь людям, надо проверить самому┘ все┘ а ты мало сомневаешься! Так проще? Подумай: они повернули эту черту, провели ее с другой стороны тоже┘ а раз так┘ ты не можешь ни назад, ни вперед┘ и если уж все равно рисковать┘ люди не могут больше жить в гетто, понимаешь, если уж все равно рисковать┘ раньше нельзя было двинуться вперед √ черта┘ теперь нельзя двинуться ни назад, ни вперед┘ они слишком пережали, слишком сдавили┘ теперь все┘ где тоньше, там и рвется┘ "граница, действительно, на замке", но любой замок можно открыть┘ граница на замке┘ она сзади, а впереди≈ ограда, бетонная стена┘ стену прошибать труднее┘ значит, сломают замок┘ это так просто┘ надо только думать┘ хорошо думать┘ если толпа навалится на ворота┘ или упадут столбы вместе с воротами, или треснет щеколда и лопнет дужка замка┘ мальчик, и ты пойдешь в толпе тоже┘ у тебя нет выбора┘ хочешь уцелеть ≈ иди в середине, не выбивайся к краю┘ что ты так смотришь на меня┘ должна же я, наконец, сказать правду, которая свела меня в могилу┘ принципами не торгуют, но не надо молчать о них, потому что они затягиваются, зарастают, и их уже не найти в глубине сорняков┘

Я учила тебя говорить правду. Всю жизнь я учила тебя этому. Может быть, неправильно учила, потому что, если бы учила правильно, ты бы прежде всего не врал сам себе √ тогда остальное просто┘ ты меня не слушаешь┘ послушай, послушай┘ если ты можешь сказать самому себе: я не знаю, где правда, ≈ обязательно ее найдешь┘ если не сделаешь этого, превратишься в Лысенко┘ и не решай за все человечество┘ у заблуждений больше адресов, а если добавить к этому ложь┘ я виновата перед тобой, когда молчала в ответ на твои вопросы, но чужая правда всегда чужая┘ надо найти свою┘ найти тебе самому┘ наступает такой момент, когда уже невозможно отложить это на другой день┘ даже на другой час┘ вперед идти всегда легче┘ и мне не нравится, как ты выглядишь┘ ты что, поссорился со своей женщиной┘ прости, женой┘ матерям редко нравится сыновий выбор┘ они ревнивы, как все женщины на свете, но нет ничего точнее женской интуиции┘ думай, сын, думай, я учила тебя этому всю жизнь┘ этому! Учила!.. я же так жила тобой┘ по-моему мы теперь не скоро увидимся ┘ но не забудь придти попрощаться┘

≈ О чем ты, мама?! Мама!.. ≈ но она больше не откликалась. Он сидел, повесив голову, опираясь руками на колени┘

≈ Эй, ты што? ≈ Люба тронула его за плечо┘ ≈ Тебе плохо?..≈ он поднял на нее глаза, долго смотрел, качая головой взад-вперед, вроде бы в знак согласия, и потом тихо сказал:

≈ Мне хорошо┘ теперь мне хорошо.

Река времени с шумом врывалась в узкую горловину. Под этот шум вскипали бесконечные споры на кухнях и в тихих углах квартир, они кончались ссорами друзей и бессоными ночами супругов, проклятьями живущих на разрыв детей, фанатичными воплями стариков и насмешливым недоверием внуков.

Шла тихая гражданская война. Неугодных выбрасывали за борт, а сильно шумливых и глумливых, не желавших воспользоваться удачей, прятали в проверенные подвалы, пропитанные кровью и криками истязаний. Шаг через ту самую "черту" был шагом без права возврата┘ навсегда┘ неизвестность и пустота пугали многих, безвестность и простор привлекали убежденных и отчаявшихся. Рушились семьи. Рвались любовные привязанности. Разноречивые письма, просочившиеся с оказией, только распаляли пламя " возгорешееся из искры"┘ и все было правильно в "их" теории: "и верхи не могли, а низы не хотели"┘ у слова еврей появился новый синоним: "шанс"! Пусть через боль и грубые страдания души и тела, как предписано этому народу, но верный шанс пересечь черту оседлости┘ смешанные браки стали желанным козырем, а те Шапиро и Рабиновичи, что прятали свою "проказу" под благополучным пятым пунктом "коренной нации", вдруг вспомнили о своих корнях и бежали в Загсы и синагоги за подтверждением истинности проклятого происхождения┘ пресс власти так придавил камень, что еще чуть, еще одно маленькое движение круга, и кровь затопит всех: и нижних и верхних┘ Страх, никогда не покидавший эту землю, пропитавший все и всех, переполнил каждую клеточку, каждый атом┘ "Что вам надо для счастья?" ≈ спрашивали еврея, и он отвечал: "Купить один метр границы на полчаса!"┘

Почему же судьба свела этих разных людей? Это время вошло в свою стремнину. Они еще не знали, что им предстоит, но ощущение перемен не давало каждому покоя, и в грохоте потока обостренным слухом они все яснее улавливали голоса и, главное, голос своей молчаливой души, резонирующей с ними┘

Проснувшись от младенческой спячки, подхваченные этим потоком, люди впадали в творческую бессонницу, от которой не излечишься, которая кончается с первым словом Кадиша, но и в последний миг успевает неотвратимо заразить души всех соприкоснувшихся с ней┘

Да, все смешалось в этом доме. В подвалах котелен возникали полотна, которые прежде их создателей пересекали океан и приносили им всемирную славу, профессора в коптерках ночных сторожей записывали формулами процессы космогонии, машинистки печатали пятые, "слепые" копии пьес и романов на папиросной бумаге, и "списки" перекрывали типографские тиражи. Вся страна могла разом прочесть одну книгу. Знаменитого и запрещенного сатирика приглашали на "самый верх", то в баньку, то на дачу, с его смехом сквозь слезы┘

Каждый стремился к цели по-своему, у каждого это была своя цель, и никто не задумывался, что она, в общем-то, по сути, у всех одна и та же┘ бесхитростный и прямолинейный старик, невольно перешагнувший страх; идущий с иступленным вызовом ученый; ступающий с осмотрительностью и чутьем зверя разведчик; драматург, начавший новую пьесу на кладбище, и десятки, сотни людей, связанных с ними явными и невидимыми проводами чувств и отношений┘

Наденька тоже оказалась в этом стремительном потоке и не знала, что делать. Она чувствовала совершенно противоположно происходяшее прилагаемым усилиям. Чем больше она старалась надавить, ублажить и этим купить талантливых подопечных, тем быстрее пустели их ряды вокруг нее. Оставались послушные, серые, готовые подобострастно соглашаться, приближаться иногда на непозволительно короткое рассстояние. Она переживала, ибо старалась искренне и верила во что-то хорошее┘ часто подумывала, что, вероятно, оказалась в жизни не на своем месте┘ что ей предначертано быть благополучной женой┘ она разглядывала себя в зеркало и думала: "Если бы я была мужиком┘"

Но те, кто лип к ней, были плоскими и бесперспективными, а тот, кого она выбрала, отдалялся, отдалялся, и она чувствовала, что малейшее усилие удержать только отталкивает его еще дальше┘ иногда в сознании возникал муж, но уже как мелкое обстоятельство жизни. Не жалко даже, казалось, вложенных в его восхождение усилий┘ ей было мало √ остановился он, охладела она┘ Разлука, распаляющая истинную страсть, настоящее чувство, спокойно размежевала их┘ она только сожалела, что потратила зря столько времени┘ "А может, я правда, "сука в ботах"? Ей даже уже и больно не было от этих слов Пал Силича┘

Она набрала номер Автора и попала прямо на него. "Может, начинается удачная полоса┘" ≈ мелькнуло у нее до того, как прозвучали первые слова. Ей пришлось долго уговаривать его, и когда надежда совсем заплутала в дебрях "мы можем еще сделать много хорошего", "вашему таланту нужна поддержка", "я не собираюсь нарушать ваши творческие планы", он вдруг неожиданно согласился встретиться┘

Однако, и разговор с ним не принес ее душе облегчения. В тайне, не формулируя вслух, она надеялась затеять снова какую-то совместную работу Автора и уехавшего Павла Васильевича, и, таким образом, опять часто общаться с ним┘ восстановить то, что казалось потерянным навсегда┘ но ничего не получалось. Они в разговоре произносили какие-то слова, но думали каждый о своем, совершенно неизвестном и неинтересном другому.

Автор о последнем разговоре с Таней: "от блядей я тебя отмою┘ от этой суки будешь без меня сам отмываться┘" Ему казалось, что она несправедлива к Надежде Петровне, хотя в глубине души точил червячок┘ "очень похоже на то, что Таня права┘ а эта смазливая лиса┘ так люди и попадаются┘" Куда? Зачем? ≈ И вопросы не формулировались, и ответы плыли, как щепки по реке мысли┘

Надежда Петровна говорила и вспоминала, где она видела объявление о туристической путевке в Европу┘ что надо прервать эту полосу жизни резким поворотом┘ она всегда так делала, когда заходила в тупик, меняла ритм жизни, чтобы оглядеться и принять решение┘

Оформление и сборы заняли не много времени┘ номенклатура┘тем более, что путевки распределяла Маша из их же ведомства┘ они отправились в аэропорт вместе на такси с легкими новенькими чемоданчиками (с колесиками и вытягивающейся ручкой), купленными по такому случаю┘

В зале было немного людей. Табло уверенно подмигивало любопытствующим и ловко перебрасывало строчки с названием приземлившихся рейсов и рядом ≈ рейсов отправления┘ они уселись на пластиковые кресла напротив и смотрели на эту фантастическую игру перемещения судеб┘ здесь будто чувствовалось дыхание времени, в этом веере названий городов, авиакомпаний и цифр┘ сама по себе легкость передвижения, уверенность, что через три часа окажешься на другом конце Европы, а через семнадцать в Мельбурне, создавали необыкновенное настроение┘ "Как хорошо, что я это придумала!" ≈ размышляла Наденька┘ она сама "выезжала" заграницу впервые. Маша сидела рядом, прикрыв глаза, ее одолевали другие мысли √ она вспоминала, все ли внесла в список необходимых покупок для мужа, детей, родственников, знакомых и сувениров для "нужных людей"┘ нелегкое дело┘. Она уже не первый раз совершала такие туры, одевала двух дочерей┘ всю семью┘ получалось очень выгодно┘ лучше, чем доставать те же вещи у перекупщиков здесь┘

Вдруг, что-то неуловимое послышалось в зале ожидания┘ шорох┘ гул голосов┘ движение воздуха┘ обе женщины повернули головы. Из одного конца зала в другой медленно и как-то обреченно двигалась темная масса: тележки так нагружены чемоданами, что не видно было идущих за ними людей┘ они, как самоходные груды скарба, шурша колесиками, плыли побуждаемые чьей-то волей. Выливаясь из-за поворота, эта темная лава надвигалась на свободное пространство, вытесняя из него, казалось, свет и воздух. Какая-то стена напряжения и тревоги двигалась перед ними и охватывала всех ожидающих┘ вот эта лавина стала распадаться на отдельные глыбы, состоящие из темно одетых людей с напряженными лицами, детей, крепко прихваченных родительскими руками, шаркающих стариков, некоторых везли на инвалидных креслах. Все шли молча, сосредоточенно, тихо переговариваясь, сгибаясь под тяжестью сумок┘ "как на картине "Владимирский тракт," ≈ вспомнила Наденька свои уроки в Третьяковке┘

Она пристально всматривалась в длинную черную реку людей. Неуправляемая тревога охватила ее, какое-то смутное воспоминание┘

≈ Что это? ≈ недоуменно прошептала она.

≈ А┘ эти! ≈ оторвалась от своих мыслей Маша. ≈ Это ПМЖ┘ ≈ легко обронила она .

≈ Что? ≈ Надежда Петровна повернулась к ней.

≈ ПМЖ, ПМЖ┘ ≈ и видя недоуменный взгляд приятельницы, разъяснила: ≈ На постоянное место жительства уезжают┘ эммигранты┘ бегут┘ сволочь всякая┘ евреи в основном┘ ≈ Маша смотрела на них, и ее смутное воспоминание обретало свой адрес и форму┘ это была война┘ и они пытались попасть на уходивший эшелон, потому что сзади уже слышался грохот кононады┘ и она совсем маленькая девчонка┘ может быть, это даже не воспоминание, а позднее наслоение на рассказы матери всего виденного в кино и прочитанного в книгах, но это точно, точно оттуда┘ потный запах от напяленных на себя вещей, выпирающие от напряжения скулы, глаза, переставшие смотреть по сторонам и уставившиеся в одну точку, и еле сдерживаемая нервная лихорадка, сосущий червь под ложечкой и какие-то дурацкие слова "только бы пронесло, только бы пронесло"┘ ≈ память, память ≈ верная клюка времени┘ Надежда Петровна напряглась и даже приподнялась на своем кресле, ≈ это была река страшного бегства┘ она никогда больше не видела такого со времен войны┘ но они бежали от фашистов, от врага┘ а эти? Куда и от кого они удирают┘ с точно такой же тревогой и с молитвой на лицах? ≈ И вдруг страшная мысль оглушила ее: "От нас! От нас ото всех┘ евреи? Неужели столько евреев? Ну да, все время же твердили: евреи захватили все вокруг, еврейский плен, еврейская мафия┘ они убегают с Родины, от Родины ≈ на такое может толкнуть только страх и отчаяние┘ почему?" В голове ее стали мелькать эпизоды, слова, собственные воспоминания и ощущения┘ муж, которого надо было устраивать на работу, выправляя анкету, жалобы, разговоры, инструктаж без свидетелей и бумаги, дотошные кадровики, суды над "тунеядцами", дворники-профессора, самиздат, циркулярные письма с "рекомендациями", и спектакль, их спектакль, построенный на страшных стихах человека, которого так и не смогли обнаружить, который боялся открыть свое имя! ≈ Она села и закрыла глаза. ≈ Боже мой! Это они бегут от нас! От меня!.. ≈ Маша трясла ее за плечо :

≈ Что с тобой, Надежда? Пошли! Наш рейс объявили┘ ≈ Надежда Петровна встала и смотрела вслед последним уходящим за своими телегами беглецам┘ казалось огромная воронка утягивает их в свою бездонную неизвестность┘ ≈ пошли, пошли┘ да Надежда, что с тобой ≈ посмотри на часы! Время! Время!

≈ Да, ≈ повторила Надежда Петровна, ≈ Время! Она вдруг представила себя на месте этих людей, несчастных┘ Несчастных??? ≈ она вздрогнула. ≈ А если счастливых? Если они счастливы именно сейчас, в эти минуты, и лица их потому так напряжены, что они боятся в последний миг лишиться этого счастья, упустить его?! От счастья обретения свободы, а не тоски расставания с Родиной?! Что тогда? Как тогда жить, если они счастливы, можно ли нам тут оставаться счастливыми? В наше время! "Время, время, время┘" ≈ стучало у нее в висках┘

И она не нашла ответа┘

Ильинка √ Москва √ Нью Джерси √ Сент Луис

суббота, 16 Июня 2001 г.

***

Когда рвалось и грохотало,

Мы знали, где передний край,

Из тех ребят осталось мало ,

Ты их спроси и тоже знай.

Чтобы не спутать ненароком

И боль стыдом не растравить,

А память ни огнем, ни сроком

Никто не в силах истребить.

***

Господь, взглянув на землю ,

Дивился чудесам:

≈ И право: черт не дремлет

покуда сплю я сам!

О, люди, Бог ли с вами?

Кто научил вас жить?

Мне поклоняться в храме,

а дьяволу служить!?.

***

Грудь в орденах сверкает и искрится,

Невидимый невиданный парад

Всегда ведет, гордясь собой, убийца

Под погребальный перезвон наград.

За каждой бляшкою тела и души

И прерванный его стараньем род,

А он, как бы безвинный и послушный,

Счастливым победителем идет.

Нам всем спасенья нету от расплаты

За дерзкую гордыню на виду,

За то, что так обмануты солдаты,

И легионы мертвые идут.

И злом перенасыщена веками

Земля его не в силах сохранить,

И недра восстают, снега и камни,

Чтоб под собою нас похоронить.

И звездные соседние уклады

С оглядкою уверенно начать,

Где не посмеют звонкие награды

Убийцу беззастенчиво венчать.

***

Мы все косили наравне ≈

Кровавое жнивье,

И, сидя всей страной в говне,

Болели за нее.

Идеи перли из ушей,

И бешенной слюной

Так долго нас кропил Кощей

"Великий и родной"!

***

Сколько стоит прямота?

Сколько стоит суета?

Целую жизнь.

Сколько стоят лесть и ложь

Сколько стоит страха дрожь?

Целую жизнь.

Сколько стоит правды звук ?

Сколько стоит старый друг?

Они не продаются┘

***

Церковь без креста,

Земля без Христа,

Не проходит даром

Счет открытый карам.

Ложью день налитый,

Без веры молитвы,

Буйство и растрата,

И за все расплата.

***

Господи, вразуми,

Как жить ,

Другому не делая больно

И чтобы тело было довольно,

И чтоб не брать у жизни взаймы.

Чтобы себя не казнить гордыней,

Невольно дружбы не преступать,

И чтобы детям вовек отныне

Обид отцовских не раскопать.

Господи, вразуми,

Как не предать

Себя ради общего блага,

И все поскольку терпит бумага,

Как разучиться правду писать.

Чтоб ни сегоднящним, ни вчерашним

Не стать свидетелем на костре,

И чтобы женщине не было страшно

Со мной живущей в одной норе.

Чтобы врага не жалеть жестоко

И милосердье не забывать,

Чтоб не всегда око шло за око,

Как не за пядь возвращалась пядь.

Господи, вразуми!

Господи, вразуми!

***

На сером рассвете

Пора грибника.

На сером рассвете

Приходит строка.

На сером рассвете

Ложится роса.

На сером рассвете

Иссякнет слеза.

На сером рассвете

Глухая пора.

На сером рассвете

Пора топора.

На сером рассвете

Похмелья стена.

На сером рассвете

Приходит война.

***

Они поднялись на рассвете

И шли, предвидя ту весну, ≈

За все грехи земли в ответе ≈

Сквозь небывалую войну.

Юнцы безусые шагали

Сперва назад, потом вперед ≈

Их дни рожденья забывали,

Их возраст ≈ сорок первый год.

И смотрят с фотографий дети,

Всех искупившие вину,

Но старше всех на белом свете

Они на целую войну.

***

Где алтари?

Где жертвы и где боги?

Сожгли.

Убили.

В прахе погребли.

И завалили горечью дороги.

И ничего взамен не возвели.

***

Кто нас судит судьбы нашей строже!

Только душу, кричат мне, не трожь!

Разве правда, рожденная ложью,

Не страшней, чем во истину ложь?

И офлажен давно,

Хоть не зверь я,

Бьют прицельно, по площади, в лет...

Время веры, как время неверья,

Одинаково нас предает!..

***

Мать Сталина мне жалко.

Кто она?

Принесшая земле

Исчадье ада.

И если есть загробный мир,

Как больно

В проклятье жить,

Как горько сознавать,

Что ведь могла, могла

Не допустить

Его до света белого,

О, Боже!

Не ведая, творим ,

Но оттого

Расплата нам не легче...

Жаль мне, жаль...

Так где же справедливость?

Нет ее!

И быть не может,

Если от любви

Добро и зло

Родятся

Равноценно...

НЕРОН

О чем он думает,

Нерон,

Сандали сняв

И пальцами босыми

Лениво шевеля,

На солнце щурясь

И опершись на тогу локтем,

Вот уж час?..

Сенаторы толпятся ≈

В этот день

Он им придти велел.

Уже и камни,

Тепло скопив,

Пришедших опаляют.

Они с утра

Не пили и не ели ≈

Вдруг позовет...

Он отложил дела,

Как тунику,

И щурится,

Как дремлет...

А что ≈ убить бы их,

Всех там внизу,

Нет-нет, не он ≈

А солнце

Сожгло бы разом

Эти сотни ртов,

Послушных головам

Ему подвластным,

Но...

каждая свое

таящая надежно...

Нет...

хорошо бы крылья...

Улететь,

Бабенку подцепить,

Вина и фруктов┘

Боже!

Они кричали то же

Так похоже!┘

Простолюдины,

Граждане?

Рабы┘

А тут такая кровь?!.

Нет, хорошо бы

Их всех убить...

Оставить только тех,

Что потешают,

Кормят ,

Услаждают,

Воюют,

Охраняют,

Нежат,

Любят...

Оставить их,

не много ли?

Оса!..

Не приближайся, ну,

К особе венценосной!

Ее обходят все и лишний раз

Ей на глаза попасться

Не желают!

Хлоп!..

Мимо...

Жалить!..

Эй, болван!

Поди скажи,

Что я сегодня ┘

За... нет ≈ болен!

Пусть ужинать придут,

Когда луна

Коснется гор...

Да факелы прихватят...

Ступай!

Но, черт возьми,

И на ноге

Один большой лишь палец

Шевелится один,

А остальные ≈ все вместе

Снова против одного...

А может, всем

В вино подсыпать яду┘

Солнце,

Как же трудно

Пройти свой путь

С восхода до заката...

***

Когда я навестил в госпитале

Больного ***,

Он вышел ко мне

В неряшливой пижамной курточке,

Брюках с растегнутой ширинкой

И небритый...

Я не признал в нем

Бывшего боевого летчика,

Кадрового офицера ≈

Мы обнялись.

Резкий запах мочи

Исходил от него.

Тогда я понял:

Старость ≈

Это плохой запах...

***

Какие осени уходят!

Какие тайны бередят!

О многом говорят в народе,

Страшнее то, о чем молчат...

Да что ж испытывать терпенье,

Пусть до конца не доживешь:

Сначала самоотреченье,

А там ≈ и правды не найдешь. ..

Но выйду в поле... на опушке

Осины рдяные стоят,

И отбазарили кукушки,

И пни в осенниках опят.

Что ж вечно тут? Что сердцу мило?

Зачем тревога, непокой?..

Все было. Сколь раз уж было!

Что будет? ≈ Вот вопрос какой.

***

Не   мужское это дело воевать,

Хватит верить, лицемерить,

Хватит врать.

Не   мужское это дело убивать  ≈

Нам же Бог людей доверил

Создавать.

И   солдат всегда с войны

Хотел домой,

Там, где он не боевой,

А   деловой.

Где он женщину сумеет полюбить,

Вознести, защитой быть, боготворить.

Пусть воюет с генералом генерал,

Он   хоть в звездах,

А   мужчиною не стал,

Потому что так и не сумел

Понять:

Не   мужское это дело   ≈ убивать!

***

Боже ты правый!

Травы   ≈ отравы,

Реки   ≈ калеки,

Сады   ≈ без воды,

Где ж это видано:

Скотина без выгона,

Россия без   еды!

***

Тело

Хотело,

А   душа  ≈

Ни   шиша.

Тело

Имело,

А   душа?

Молчала

И   мычала:

≈  Мало!

Что первично,

Что вторично  ≈

Выясняю лично!

***

Что Бог вложил в нас,

То не изменить.

Меняются и власти, и столетья,

Но так же будет

Женщина манить,

Смеясь, терзая, нисходя, приветя.

Все так же будут

Класть к ее ногам

Цветы и судьбы...

И моля пощады,

Гореть, стремиться

К новым берегам

И ликовать.

И сердцем брать преграды.

***

Вот высота, куда спуститься ≈

Моя давнишняя мечта,

Летит распластанная птица

Под аркой синего моста.

Чтобы понять, что купол храма

От неба купола далек,

Чтобы воспринималась рама

Не как картина, а намек.

И кровь несла не воспитанье

И не рефлексов суету,

А власть над белыми листами

И верность новому листу.

Та высота, достичь которой

Нельзя, рассчитывая впредь,

Где невозможны все повторы,

Где, чтоб остаться ≈ умереть.

Там ощущение святого

В творенье вечное сошлось,

Там собирает всех Иегова,

И откликается Христос.

***

Время ≈ бремя,

Время ≈ стремя

Неразумного коня,

Время, время

Надо всеми

Занесенная ступня

Сапога,

Что нас раздавит,

Супостата-мудреца,

Это спор тяжелый давний

Без начала и конца.

Время тратит нас,

Как хочет,

И не даст передохнуть,

Закрепить добытый почерк,

Одолеть ухода жуть,

И бессонными ночами

Обличает и разит,

Ничего не возвращает,

Лишь бессмертием грозит.

***

Я утихомирился с годами ≈

Если биографию писать, ≈

Фигу власти не носил в кармане

Да и ж... ей не лез лизать.

Душу ей не отдал под проценты,

Не напялил талес иль стихирь,

Не стремился вовсе в дессиденты ≈

Просто я всю жизнь писал стихи.

Хороши они уж или плохи

Не болванам критикам судить ≈

Это часть эпохи. Часть эпохи,

Хоть печатать их или гнобить.

В мире есть они.

И что поделать ≈

Выжил я, "пройдя огонь и дым",

И смотрю в глаза спокойно детям,

И не вру сегодня молодым.

Никогда себя не предавайте,

Это потрудней, чем побеждать,

Никогда себя не продавайте,

Чтоб расплаты горестно не ждать.

***

Все твои корабли

На мели,

Все твои трубачи

На печи,

Все твои фраера

На ура,

Все, кто были в грязи,

На мази.

От тебя на беду

Не уйду,

Чем могу, помогу ≈

Не солгу,

Никаких перемен

Мне взамен,

Быть другим не дано

***

Не слово вылечит тебя,

Не власть, не деньги, не идея.

Идти, страдая и скорбя,

Весь век √ твоя судьба Рассея.

Не тьма тебя погубит, нет.

Не злость, не доброта, не пьянка.

Нести до окончанья лет

Свой крест пророчила цыганка.

Не ряса вытянет из тьмы,

Не ум вождя, не гороскопы,

Стоим в растерянности мы

На стылом рубеже Европы.

Нет ни "прости" и ни "прощай",

Ни вдохновенья, ни исхода,

И ничего не обещай ≈

В тебе отравлена свобода.

***

Что остается после нас?

Не золото и стены ≈

Кладбища и сирены.

Кому оставить это нам?

Не детям и не внукам,

Не детям и не внукам

И не друзьям ≈ врагам.

***

Вот и выросла стена.

Снова движется война.

Снова марши на убой.

Так назначено судьбой.

Надвигается стозимо

Дней карающая плеть,

Этот рок неукротимый

Никому не одолеть,

Это в генах оживает

Обязательство обид,

Полоса сторожевая,

Ножевая сверебит,

И царапины желанья

Обращаются в рубцы

На просторе обладанья

От Эльзаса до Тверцы.

Заповеданная тайно

Воля снова под запрет,

Но так ясны очертанья

Поражений и побед.

Окровавленные тучи

На виду сгущают тьму,

Но история не учит

Никого и ничему.

***

Время бунта и разрухи,

Что послало время нам,

Пятиглавые старухи

Сторожат по деревням.

Ни повоя, ни убора

Не сумели сохранить,

Ни ползвука, ни укора

Им теперь не обронить.

Беспросветно и печально

На душе,

И так щемит

Сердце этот погребальный

Безысходный жизни вид.

***

От кого нас танки защищают,

Что в них только парни ощущают!?.

Или узколобые, как щели,

Они видят жизнь еле-еле,

И бритоголовые, как башни,

И давно отбитые от пашни

По приказу сталинских наркомов.

По приказу брежневских райкомов

Бьют, не сомневаясь, по своим, ≈

Все и кровь, и боль зачтутся им!

Где б ты ни был с бешеной тачанки,

Даже под арестом власти в танке

Все равно поспорить можно с веком,

Умереть хотя бы человеком!

Просыпайтесь, юные танкисты,

Отрекайтесь, горькие чекисты,

Оглянитесь: с кем готовы к бою,

Постарайтесь сами стать собою!

***

Ну, и что,что я родился гоем? ≈

Стал потом евреем наяву,

Бабия Яр сомкнулся над тобою,

И зачем на свете я живу?

И от мести сердце не устало,

И от горя не хватило слез...

Я с тобою рядом пожил мало,

А другой с тех пор и не нашлось.

Каждый раз считал я перед боем:

Как нам ни перечил твой отец,

Мы сегодня встретимся с тобою,

Ну, а там ≈ хоть хупа, хоть венец.

Я тебе один секрет открою ≈

Хочешь под присягой повторю:

Все равно... я ночью... лишь с тобою...

Днем... с одной тобою говорю.

***

Что ни ночь представлю губы, грудь,

В запах твой до обморока кану,

Подожди еще, чуть-чуть побудь,

Долго мучать я тебя не стану.

Вот лицо припомнить не могу,

Я кричу тебе, зову и плачу,

Не могу ≈ и все тут, я не лгу!

Может, память слишком долго прячу.

И в обиде горькой на меня

Ты теперь взяла и отвернулась,

Помоги мне до прихода дня,

Слышишь, я прошу, чтоб ты вернулась!

И в ответ я слышу голос твой,

И тону в тебе, ты рядом будто┘

А лица не вижу, ну, хоть вой,

Вот и все┘

опять вернулось утро┘

***

У войны нет лица.

У войны нет конца.

Сапоги ее дырявые,

Как глазницы мертвеца.

От войны до друзей

Тыща сто ночей и дней,

Две напрасных похоронки,

Пять пустых госпиталей.

От войны до меня

Ни полшага, ни полдня,

Ни на ночь не отпускает

Из окопа, из огня.

***

Повсюду бой, борений буйство,

Привычно-горький счет смертей,

И отодвинуто искусство

Волною низменных страстей.

Когда сердца ведет Гордыня,

Когда в них тихой ласки нет,

Вокруг разруха и пустыня,

И боль и слезы застят свет.

Тогда забыто слово совесть,

Вокруг не рифмы, а клинки,

И кровью пишут века повесть

С трибун высоких дураки.

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"