III.
Во время студенческих каникул я попрежнему подрабатывал журналистскими командировками. Ездил и от «Литературной газеты», кичившейся тогда своей прогрессивностью. Так вот, 13 июня 1977 г. (помнится - именно в мой день рождения) в ожидании открытия гонорарной кассы, закрытой на обед, разглагольствовал я в отделе науки „Литературки“ по поводу явления, настолько обыденного, что и не замечается. Ну, захотел вот я безо всяких причин поднять руку – и, пожалуйста, поднял. Ну и что? Не скажите... Захотел – и поднял, захотел – и подумал о чем угодно - о белой обезьяне... Движение руки есть следствие лишь моего желания. Тогда как само желание не обусловлено ничем; оно само себе причина. Разве не чудо? Не это ли пресловутая свобода воли, пусть мизерная, но безусловная и наглядная?..
- Ну, и что? – сказал кто-то из присутствовавших.
- Но ведь такая свобода, пусть и в мизерном проявлении, недоступна компьютеру. Самая совершенная машина не способна уклониться от заданной программы. А тебе вот дали линованную бумагу - а ты пишешь поперек...
- Между прочим, Амосов думает иначе, - отозвался тут завотделом науки Олег Мороз. – Вам бы с ним и поспорить.
Николай Михайлович Амосов уже был и прославленным кардиохирургом, и академиком, и депутатом Верховного Совета СССР, Героем Соцтруда, Ленинским лауреатом, и прочая, прочая. Журналистов третировал, изъяснялся с ними пренебрежительно, «цедил через губу». А тут как раз был случай увлечь его и разговорить. Олег Павлович, опытный газетчик, сходу это усек.
Выписывая мне командировку, он объяснил, что встречусь я с человеком эпохи Просвещения, опоздавшим родиться лет на двести. Кибернетика сейчас передовой рубеж науки? Он, конечно, на этом передовом рубеже. Помимо операций на сердце в своей клинике руководит еще и лабораторией в каком-то вычислительном НИИ. Кстати, совершенно бескорыстно. Мы вот хапаем гонорары, где только можно, а он благородно отказался от положенной ему второй зарплаты. Разрабатывает, между прочим, программы, оптимизирующие социальные отношения, «способствующие – как сам говорит - выявлению преимуществ социализма перед капитализмом».
Такой, в некотором роде, кибермарксизм. Если бы он жил два века назад во Франции, вероятно, оспаривал приоритет Жюльена де Ламетри, автора знаменитого философского труда «Человек-машина». Он убежден, что компьютерное мышление аналогично человеческому, лишь количественно недотягивает и в обозримом будущем непременно превзойдет...
С этим вот напутствием, прихватив жену, покатил я тогда в Киев к Амосову. Жена, программист по профессии, могла мне пригодиться. А детишек своих мы пристроили у тещи.
Вот так и прибыли в Киев.
Николай Михайлович был столь любезен, что тут же предложил нам присутствовать при его операциях на открытом сердце. Разумеется, не в операционном зале, а над оным - в помещении, где сквозь обширный иллюминатор под ногами можно было видеть работу хирургов. Бросалось в глаза то, что Амосов брал на себя не только сложнейшую, но и физически труднейшую часть дела. Мы, досужие зрители, уже устали, а он все еще склонялся то над одним, то над другим операционным столом (их было несколько), что-то отрывисто приказывал, в руку ему вкладывали очередной инструмент, в красном трепещущем месиве он что-то разрезал, что-то извлекал оттуда - вдвигал туда искусственные сердечные клапаны, похожие на еще не использованные свёрнутые презервативы, закреплял, пришивал...
- Вот так не разогнешься за весь день - спина всю ночь болит, - буднично пожаловался он нам после работы.
Я был счастлив предложить этому благородному человеку верное средство спасения — проверенные мной упражнения для мышц спины и позвоночника (об этом здесь ниже).
- Эти журналисты знают все на свете, - скептически обратился он к моей жене.
И я не отважился упомянуть, что профессия моя совсем иная. Он и сам, помимо прочих дел, собрался публиковать собственные рекомендации - как это свойственно дотошным старикам - по вопросам омоложения.
Раз уж не сошлись мы в сравнительно простом вопросе - об упражнениях, могли ли сойтись в другом - куда более замысловатом?
- Искусственный интеллект, естественный интеллект, - нет принципиальной разницы! – говорил Н.М., брезгливо снисходя к моему невежеству. – Мозг человека – сложнейшая из известных нам структур. Но сложность его не беспредельна. Наш мозг ограничен черепной коробкой. А вот искусственный мозг может быть сколь угодно большим и мощным. Принципиальных ограничений тут я не вижу. Вопрос лишь в количестве, которое неизбежно и очень скоро перейдет в качество.
Я осторожно возражал: наш интеллект характеризуют не механические параметры, не программы, но личностные свойства, отобранные самой жизнью. Нет у компьютера того, что мы называем личной судьбой; он обретается лишь в призрачном мире математических символов, тогда как мы живем в реальном физическом…
Ну, и так далее. Все это «Литгазета» от 6 июля того же года опубликовала диалогом на всю газетную полосу под заголовком латиницей, который одобрил бы сам Жюльен де Ламетри: «Machina sapiens». Мой собеседник был до глубины души возмущён публикацией равноправного диалога «какого-то репортёришки» с ним — с академиком. Он рассчитывал лишь на подтверждение собственного мнения. Я похолодел, прочитав представленное мне гневное письмо.
Редакция ответно всячески расшаркивалась перед академиком, лауреатом и т.д. Я, опасаясь там появляться, и за гонораром явился лишь через полгода...
Ну, истовый труженик, благородный бессребреник, титан Просвещения… Амбиции казались естественными.
Спустя почти двадцать лет в «Огоньке» № 32 за 1995 год я прочёл: Николай Амосов "ЭКСПЕРИМЕНТ". Всемирно известный хирург и ученый, которому в то время был 81 год, рассказывал об опытах над самим собой: он намеревался подтвердить на практике свою идею о возможности омоложения организма. Способ – интенсивные физические нагрузки: «Для того чтобы задержать старение, нужно сильно увеличить физическую нагрузку». Перечислены: «упражнения с гантелями до 3000 движений и еще 1000 - без гантелей, 5-6 км бега, быстрая ходьба»; при этом - суровейший режим питания...
В ряду прочих усилий Н.М. «приделал перекладину в дверях, подтягивался, чего раньше не делал. Чувствовал себя отлично... Главный мой бывший враг - позвоночник - совершенно перестал болеть. Как у молодого! Другие суставы тоже в отличном состоянии»...
Здесь мне будет позволена самореклама. О том, что упражнения для позвоночника рекомендовал ему «какой-то репортёришка», академик не счёл нужным упомянуть. Помнится, он и мне уже говорил о пользе максимальных нагрузок. Я возразил: такие нагрузки с возрастом не укрепляют, а крадут здоровье. Н.М. желчно отпарировал:
- Вы что, умнее Гилмора?
(Американец Гилмор - автор популярнейшей тогда книги «Бег ради жизни».
Позднее остряки назовут ее иначе: «Бегом к инфаркту»)...
Эксперименту виднейшего медицинского светила, объявленному в "Огоньке", с самого начала была задана широчайшая реклама: об оптимистических прогнозах сообщали газеты, телевидение, даже медицинские журналы...» Сам экспериментатор без устали раздавал интервью...
Преодолев понятную робость, я написал Н.М. о том, что, КАК ОН ЗНАЕТ, всякое лекарство, которое, быть может, поставило бы на ноги даже безнадежно больного, проверяют годами на мышах. Потом морят им обезьян. Потом – добровольцев, предупрежденных о все еще неизбежной рискованности эксперимента…
Поневоле задумаешься над судьбой поклонников известнейшего целителя, прежде всего немолодых, уверовавших в ГИПОТЕЗУ, как обозначил сам академик - и благодаря широчайшей рекламе не дождавшихся ее экспериментального подтверждения хотя бы на одном добровольце – на самом авторе.
Письмо было выдержано, разумеется, в самых уважительных тонах.
Ответ, разумеется, не последовал.
Очередной крупный заголовок в «Огоньке» № 49,1997 г.:
«Эксперимент-2... Как нынче дела у Николая Михайловича?.. В этом номере мы печатаем его подробный и откровенный отчет» - о том, что результатов всё ещё нет, так что физические нагрузки весьма немолодого экспериментатора будут ужесточены. Свои ежедневные пробежки он собирается удлинить вдвое, увеличить количество движений с гантелями и без... И так далее.
Интенсификация физических нагрузок!..
Но оказывается! - «что-то как надломилось» - между тем отмечает экспериментатор. И с присущей ему добросовестностью перечисляет навалившиеся беды: «Стало нехватать дыхания... сердце еще более увеличилось и ухудшилась функция... Новое увеличение сердца и снижение функции... Образовалась двухсторонняя грыжа. Хирурги говорили - от гирь... Ходить стало тяжелее. Казалось - от грыжи, оказалось - от старости..»
И это всё ещё - «в процессе эксперимента», которому с самого начала «три года назад, была обширнейшая реклама: об оптимистических прогнозах сообщали газеты, еженедельники и даже медицинские журналы...»
Итог для Николая Михайловича был уже более чем сомнителен. А для его бесчисленных и безвестных последователей?..
Пока что многотиражный «Огонёк» ошеломил их уже самим заголовком: «ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ!»
Ещё через 9 месяцев «ПОИСКА» («Огонек» № 38‘1998) Н.М. Амосов опять отчитывается перед читателями.
Оказывается, «едва не умер»! Спасли экспериментатора его дочь – профессор мединститута и зять – доктор медицинских наук. Срочная серьезнейшая хирургическая операция в клинике очаровательного курортного города Бад-Ойнхаузена, Германия, проведенная знаменитейшим хирургом Керфером. «Операции, разумеется, платные. Стоимость моей 44 тысячи дойче марок. Плюс – проезд, проживание и спецобслуживание (коляска с провожатым)...»
Подробно и честно о муках перенесенных до и после операции.
О нравственных - ни слова. Пессимистичный вывод: «Теперь стало сомнительно для меня, стоит ли доживать до глубокой старости».
Но тут же и другой вывод: «Мой эксперимент не закончен... Нет, я и сейчас не отказываюсь от идеи – удлинить жизнь через значительные физические упражнения. Но ДОЗИРОВКУ НАГРУЗОК СЛЕДУЕТ УМЕНЬШИТЬ С ВОЗРАСТОМ!»
Пора напомнить прежнюю формулировку «гипотезы»: «Когда человек (на старости лет) перестает работать, он детренируется – и это еще ускоряет старение. Чтобы разорвать порочный круг, нужно сильно увеличить физическую нагрузку» («Огонек» № 49’97).
После вот таких взаимоисключающих выводов и советов, хорошо бы было Николаю Михайловичу дать своим почитателям еще один совет: как обзавестить дочерью-профессором, зятем-доктором наук и полусотней тысяч DM впридачу для срочной операции в прославленной немецкой клинике...
Николай Михайлович Амосов когда-то сказал мне (привожу слово в слово):
«Жизнь человека бесценна уже потому, что это психологически необходимо для всего общества, для отношений между людьми. Возникают порой бурные дискуссии (среди тех, как правило, кто далёк от практической медицины) не гуманнее ли, мол, облегчить предсмертные страдания человека – попросту говоря, ускорить его кончину? Не устарело ли древнее Гиппократово правило, повелевающее врачу пытаться спасти даже безнадёжного больного? Но если бы целителю дали бы ужасное право «гуманно сокращать жизнь», это привело бы к самым гибельным последствиям. Для всех живущих.
Ценность нравственности в первую очередь – обменная. В этом смысле её можно бы уподобить деньгам, относительно которых мы как бы условились, что это не просто медяки и бумажки, но нечто эквивалентное чему-то иному. Если бы общество не стало бы содержать безнадёжно больных, престарелых, умственно неполноценных, прецедент был бы ужасным. Тут же исчезло бы понимание ценности личности, о чём вы так печётесь! (это в мой адрес. - М.Т.) как таковой».
Я помню о десятках тысяч спасённых этим бескорыстным и беззаветным тружеником...
Но сколько же загублено из-за упрямого нежелания видеть очевидное?..
Я помнил об этом, когда создавал свою систему.
