Окончательное решение о том: действительно ли ╚рассудка француз не имеет╩?

Но нет, однако, почему же рассудка француз не имеет, спрашивал я себя, рассматривая четырех новых пассажиров, французов, только что вошедших в наш вагон. Это были первые французы, которых я встретил на их родной почве, если не считать таможенных в Аркелине, откуда мы только что тронулись. Таможенные были чрезвычайно вежливы, свое дело сделали скоро, и я вошел в вагон, очень довольный первым шагом моим во Франции. До Аркелина, в восьмиместном отделении нашем, нас помещалось всего только двое, я и один швейцарец, простой и скромный человек, средних лет, чрезвычайно приятный собеседник, с которым мы часа два проболтали без умолку. Теперь же нас было шестеро, и, к удивлению моему, мой швейцарец, при новых четырех спутниках наших, вдруг сделался чрезвычайно несловоохотлив. Я было обратился к нему с продолжением прежнего разговора, но он видимо поспешил замять его, отвечал что-то уклончиво, сухо, чуть не с досадой, отворотился к окну и начал рассматривать виды, а через минуту вытащил свой немецкий гид и совершенно углубился в него. Я тотчас же его и оставил и молча занялся нашими новыми спутниками. Это был какой-то странный народ. Ехали они налегке и вовсе не походили на путешественников. Ни узелка, ни даже платья, которое бы сколько-нибудь напоминало человека дорожного. Все они были в каких-то легоньких сюртучках, страшно потертых и изношенных, немного лучше тех, какие носят у нас офицерские денщики или дворовые люди в деревнях у среднего рода помещиков. Белье было на всех грязное, галстуки очень ярких цветов и тоже очень грязные; на одном из них был намотан остаток шелкового платка из таких, которые вечно носятся и пропитываются целым фунтом жира после пятнадцатилетнего соприкосновения с шеей носителя. У этого же носителя были еще какие-то запонки с фальшивыми брильянтами в орех величиною. Впрочем, держали они себя с каким-то шиком, даже молодцевато. Все четверо казались одних и тех же лет, тридцати пяти или около, и, не будучи сходны лицом, были чрезвычайно похожи один на другого. Лица их были помятые, с казенными французскими бородками, тоже очень похожими одна на другую. Видно было, что это народ, прошедший сквозь разные трубы и усвоивший себе навеки хоть и кислое, но чрезвычайно деловое выражение лица. Показалось мне тоже, что они были знакомы друг с другом, но не помню, сказали ль хоть одно слово между собою. На нас, то есть на меня и на швейцарца, они как-то, видимо, не хотели смотреть и, небрежно посвистывая, небрежно рассевшись на местах, равнодушно, но упорно поглядывали в окна кареты. Я закурил папиросу и от нечего делать их разглядывал. У меня, правда, мелькал вопрос: что ж это в самом деле за народ? Работники не работники, буржуа не буржуа. Неужели ж отставные военные, что-нибудь à la demi-solde ¹ или в этом роде? Впрочем, я как-то не очень ими заботился. Через десять минут, только что мы подъехали к следующей станции, они все четверо один за другим тотчас же выскочили из вагона, дверца захлопнулась, и мы полетели. На этой дороге почти не ждут на станциях: минуты две, много три ≈ и уже летят далее. Везут прекрасно, то есть чрезвычайно быстро.

Только что мы остались одни, швейцарец мигом захлопнул свой гид, отложил его в сторону и с довольным видом посмотрел на меня, с видимым желанием продолжать разговор.

≈ Эти господа недолго посидели, ≈ начал я, с любопытством смотря на него.

≈ Да ведь они только на одну станцию и садились.

≈ Вы их знаете?

≈ Их?.. но ведь это полицейские...

≈ Как? какие полицейские? ≈ спросил я с удивлением.

≈ То-то... я ведь тотчас же заметил давеча, что вы не догадываетесь.

≈ И... неужель шпионы? (я вс╦ еще не хотел верить).

≈ Ну да; для нас и садились.

≈ Вы наверно это знаете?

≈ О, это без сомнения! Я уж несколько раз здесь проезжал. Нас указали им еще в таможне, когда читали наши паспорты, сообщили им наши имена и проч. Ну вот они и сели, чтобы нас проводить.

≈ Да зачем же, однако ж, провожать, коль они нас уж видели? Ведь вы говорите, им нас еще на той станции указали?

≈ Ну да, и сообщили им наши имена. Но этого мало. Теперь же они нас изучили в подробности: лицо, костюм, саквояж, одним словом, вс╦, чем вы смотрите. Запонки ваши приметили. Вот вы сигарочницу вынимали, ну и сигарочницу заметили, знаете, всякие мелочи, особенности, то есть как можно больше особенностей. Вы в Париже могли бы потеряться, имя переменить (то есть если вы подозрительный). Ну, так эти мелочи могут способствовать розыску. Вс╦ это с той же станции сейчас же и телеграфируется в Париж. Там и сохраняется на всякий случай, где следует. К тому же содержатели отелей должны сообщать все подробности об иностранцах, тоже до мелочи.

≈ Но зачем же их столько было, ведь их было четверо, ≈ продолжал я спрашивать, вс╦ еще немного озадаченный.

≈ О, их здесь очень много. Вероятно, на этот раз мало иностранцев, а если б больше было, они бы разбились по вагонам.

≈ Да помилуйте, они на нас совсем и не смотрели. Они в окошки смотрели.

≈ О, не беспокойтесь, вс╦ рассмотрели... Для нас и садились.

╚Ну-ну, ≈ подумал я, ≈ вот те и └рассудка француз не имеет"╩, ≈ и (признаюсь со стыдом) как-то недоверчиво накосился на швейцарца: ╚Да уж и ты, брат, не того ли, а только так прикидываешься╩, ≈ мелькнуло у меня в голове, но только на миг, уверяю вас. Нелепо, но что ж будешь делать; невольно подумается...

Швейцарец не обманул меня. В отеле, в котором я остановился, немедленно описали все малейшие приметы мои и сообщили их, куда следует. По точности и мелочности, с которой рассматривают вас при описании примет, можно заключить, что и вся дальнейшая ваша жизнь в отеле, так сказать, все ваши шаги скрупулезно наблюдаются и сосчитываются. Впрочем, на первый раз в отеле меня лично не много беспокоили и описали меня втихомолку, кроме, разумеется, тех вопросов, какие задаются вам по книге, и в нее же вы вписываете показания ваши: кто, как, откуда, с какими помыслами? и проч. Но во втором отеле, в котором я остановился, не найдя места в прежнем Hôtel Coquillière после восьмидневной моей отлучки в Лондон, со мной обошлись гораздо откровеннее. Этот второй Hôtel des Empereurs смотрел вообще как-то патриархальнее во всех отношениях. Хозяин и хозяйка действительно были очень хорошие люди и чрезвычайно деликатны, уже пожилые супруги, необыкновенно внимательные к своим постояльцам. В тот же день, как я у них стал, хозяйка вечером, поймав меня в сенях, пригласила в комнату, где была контора. Тут же находился и муж, но хозяйка, очевидно, заправляла всем по хозяйству.

≈ Извините, ≈ начала она очень вежливо, ≈ нам надо ваши приметы.

≈ Но ведь я сообщил... паспорт мой у вас.

≈ Так, но... votre état? ²

Это: ╚Votre état?╩ ≈ чрезвычайно сбивчивая вещь и нигде мне не нравилось. Ну что тут написать? Путешественник ≈ слишком отвлеченно. Homme de lettres? ³ ≈ никакого уважения не будут иметь.

≈ Напишемте лучше propriétaire, ⁴ как вы думаете? ≈ спросила меня хозяйка. ≈ Это будет лучше всего.

≈ О да, это будет лучше всего, ≈ поддакнул супруг.

≈ Написали. Ну теперь: причина вашего приезда в Париж?

≈ Как путешественник, проездом.

≈ Гм, да, pour voir Paris. ⁵ Позвольте, мсье: ваш рост?

≈ То есть как это рост?

≈ Какого вы именно росту?

≈ Вы видите, среднего.

≈ Это так, мсье... Но желалось бы знать подробнее... Я думаю, я думаю... ≈ продолжала она в некотором затруднении, советуясь глазами с мужем.

≈ Я думаю, столько-то, ≈ решил муж, определяя мой рост на глазомер в метрах.

≈ Да зачем вам это нужно? ≈ спросил я.

≈ Ох, это необ-хо-димо, ≈ отвечала хозяйка, любезно протянув на слове ╚необходимо╩ и все-таки записывая в книгу мой рост. ≈ Теперь, мсье, ваши волосы? Блондин, гм... довольно светлого оттенка... прямые...

Она записала и волосы.

≈ Позвольте, мсье, ≈ продолжала она, кладя перо, вставая со стула и подходя ко мне с самым любезным видом, ≈ вот сюда, два шага, к окну. Надо разглядеть цвет ваших глаз. Гм, светлые...

И она опять посоветовалась глазами с мужем. Они, видимо, чрезвычайно любили друг друга.

≈ Более серого оттенка, ≈ заметил муж с особенно деловым, даже озабоченным видом. ≈ Voilà, ⁶ ≈ мигнул он жене, указывая что-то над своею бровью, но я очень хорошо понял, на что он указывал. У меня маленький шрам на лбу, и ему хотелось, чтобы жена заметила и эту особую примету.

≈ Позвольте ж теперь спросить, ≈ сказал я хозяйке, когда кончился весь экзамен, ≈ неужели с вас требуют такой отчетности?

≈ О мсье, это необ-хо-димо!..

≈ Мсье! ≈ поддакнул муж с каким-то особенно внушительным видом.

≈ Но в Hôtel Coquilliere меня не спрашивали.

≈ Не может быть, ≈ живо подхватила хозяйка. ≈ Они за это могли очень ответить. Вероятно, они оглядели вас молча, но только непременно, непременно оглядели. Мы же проще и откровеннее с нашими постояльцами, мы живем с ними как с родными. Вы останетесь довольны нами. Вы увидите...

≈ О мсье!.. ≈ скрепил муж с торжественностью, и даже умиление изобразилось на лице его.

И это были пречестные, прелюбезные супруги, насколько, по крайней мере, я их узнал потом. Но слово ╚необ-хо-димо╩ произносилось вовсе не в каком-нибудь извинительном или уменьшительном тоне, а именно в смысле полнейшей необходимости и чуть ли не совпадающей с собственными личными их убеждениями.

Итак, я в Париже...