|
|
Комендант суда. Суд идет, прошу встать.
Председательствующий. Садитесь. Заседание суда продолжается.
Приступаем к допросу подсудимого Крестинского.
Вышинский. Позвольте мне до допроса Крестинского задать несколько
вопросов обвиняемому Раковскому.
Председательствующий. Пожалуйста.
Вышинский. Подсудимый Раковский, вы признали себя виновным в
преступлениях, которые вам предъявлены?
Раковский. Признал.
Вышинский. Вы здесь слышали также ответ Крестинского, который
на вопрос суда заявил, что он не троцкист и не совершил преступлений, в
которых он признавался на предварительном следствии.
Я хотел бы спросить у вас, как у одного из виднейших представителей
и руководителей троцкистского подполья в СССР, что вы знаете о троцкистской
деятельности Крестинского в последний период времени?
Раковский. Прежде всего я должен остановиться на тех показаниях
или на тех заявлениях, которые сделал вчера здесь Крестинский.
Вышинский. Да, я вот об этом и говорю.
Раковский. Крестинский в доказательство того, что он отошел
от троцкизма, заявил, что он в конце 1927 года послал письмо Троцкому,
в котором отмежевался от троцкистских позиций. Если не ошибаюсь, таков
был смысл заявления Крестинского здесь вчера?
Вышинский. Так мы все поняли.
Раковский. Это письмо Крестинского мне известно.
Вышинский. Известно?
Раковский. Троцкий давал мне его читать. И не только мне. Но
для того, чтобы осветить смысл этого письма, я должен прежде всего указать
на один факт.
Возвращаясь в Москву, за несколько недель до посылки Крестинским этого
письма, накануне пленума ЦК перед XV съездом, я остановился в 1927 году
в Берлине, как всегда-в полпредстве, где тогда работал Крестинский, и вместе
со мной был Каменев. Он приехал из Рима и тоже отправлялся на пленум ЦК.
Между мной, Каменевым и Крестинским, как между единомышленниками, происходил
тогда в Берлине обмен мнений.
Вышинский. Как между единомышленниками?
Раковский. Да, само собой понятно, как между единомышленниками.
До этого времени со стороны Крестинского не было никаких признаков отхода
от оппозиции. При встрече в Берлине мы вместе обсуждали, что следует предпринимать
оппозиции на предстоящем пленуме. Крестинский оставался в Берлине. Он был
того мнения, что нужно продолжать и дальше маневрировать.
Вышинский. Маневрировать?
Раковский. Маневрировать.
Вышинский. То есть двурушничать?
Раковский. Тогда это слово не употреблялось.
Вышинский. А смысл?
Раковский. Смысл тот же.
Я не буду говорить о дальнейших спорах, которые происходили между нами.
Через некоторое время после этого, когда я уже был в Москве, Троцкий мне
показал письмо Крестинского.
Вышинский. Когда это было?
Раковский. Я думаю, что это было в первых числах декабря 1927
года.
Вышинский. Вы припоминаете, что в этом письме было?
Раковский. Точное содержание я не помню, общее впечатление было
такое, что это маневр. Когда я прочел это письмо Крестинского, я сказал
Троцкому: "Крестинский подготавливает то, что на языке юриспруденции называется
свое "алиби". Троцкий подтвердил это. Так впоследствии и получилось, ибо,
когда ЦК ВКП(б) обратился к полпредам, разделявшим троцкистские взгляды,
с вопросом, как они относятся к исключению руководителей оппозиции из партии,
Крестинский написал в ЦК письмо и ссылался в нем на это свое "алиби".
Вышинский. Ссылался на письмо Троцкому как на доказательство
разрыва с троцкизмом?
Раковский. Да, на это письмо как на доказательство, что он отошел.
Письмо Крестинского в ЦК было напечатано в газетах в 1928 году. Я не помню,
что из письма Крестинского было напечатано. Он оставил себе копию. Я не
могу сказать, что из его письма было приведено, но ссылка на его письмо
была.
Я тоже на положении обвиняемого. Я не имею права перегружать никого
из моих тут соучастников новыми обвинениями. Я думаю, достаточно того,
если я передам то впечатление, которое тогда было и осталось. Я не считаю,
что этот документ свидетельствует об отходе Крестинского от троцкистской
оппозиции. Это уже не было делом каких-нибудь временных увлечений. Это
уже была борьба, которая продолжалась примерно 7-8 лет, борьба между троцкистами
и партией. И как можно предполагать, что достаточно заставить себя в течение
получаса или часа написать документ для того, чтобы после этого все прошлое,
вся идеология, все привычки, связи - все это исчезло?
Вышинский. Следовательно, письмо, о котором здесь говорил подсудимый
Крестинский как о доказательстве его разрыва с Троцким и троцкистами, вы
рассматриваете исключительно как маневр, как документ, который должен был
бы, в случае необходимости, свидетельствовать о его "алиби"?
Раковский. Правильно.
Вышинский. Следовательно, на мой вопрос - был ли в ноябре 1927
года и позже Крестинский троцкистом - как вы отвечаете?
Раковский. Да, Крестинский был троцкистом и с троцкизмом никогда
не порывал.
Вышинский. Следовательно, как вы расцениваете сделанное здесь
вчера заявление подсудимого Крестинского, что он не был троцкистом, по
крайней мере с ноября 1927 года?
Раковский. Как не соответствующее действительности.
Вышинский. Вам известно, что обвиняемый Крестинский и позже
был троцкистом?
Раковский. Известно.
Вышинский. Вы можете привести какие-нибудь факты?
Раковский. Могу. Я обращусь, если позволит суд, к самому Крестинскому.
Председательствующий. Пожалуйста.
Раковский (Крестинскому). Николай Николаевич, когда я был в ссылке,
ты мне писал?
Крестинский. Да, через дочь, которая ехала в Саратов, я писал.
Вышинский. Позвольте спросить подсудимого Крестинского: в каком
году это было?
Крестинский. Это было в 1928 году.
Раковский. Это было в 1929 году, в августе или июле месяце.
В 1928 году я был в Астрахани.
Вышинский. Обвиняемый Крестинский, а вы куда писали письмо?
Раковский. Он писал в Саратов.
Крестинский. Точно год я не помню. Но я просил тогда Кагановича
перевести Христиана Георгиевича из Астрахани в Саратов, ссылаясь на наши
с ним дружеские отношения. Это было удовлетворено. И вот, когда он переехал
в Саратов, к нему поехала его дочь, я через нее написал ему письмо. Разрешите
мне...
Вышинский. Виноват. У нас все делается по порядку...
Крестинский. Может быть, я сократил бы вам работу.
Вышинский. Я не нуждаюсь в сокращении, тем более, что ваши вчерашние
заявления не свидетельствуют, чтобы вы хотели сокращать процесс.
Крестинский. Но может быть я...
Председательствующий. Дойдет еще до вас очередь, обвиняемый Крестинский.
Вышинский. Я просил бы, подсудимый Раковский, сообщить, о чем
вам писал в 1929 году, во время вашего пребывания в Саратове, в ссылке,
обвиняемый Крестинский?
Раковский. Крестинский в этом письме писал, чтобы я вернулся
в партию, естественно, в целях продолжения троцкистской деятельности.
Вышинский. Зачем?
Раковский. Он ничего явно противозаконного в этом письме не
писал.
Вышинский. Значит, вы сейчас устанавливаете факт его связи с
вами, хотя вы были ссыльным троцкистом?
Раковский. Да, и его желание, как и других троцкистов, сохранить
троцкистские кадры, по возможности проникнув в партию.
Вышинский. Значит, он уговаривал вас, чтобы вы из тактических
соображений, в интересах троцкистского дела, вернулись в партию?
Раковский. Так я понял.
Вышинский. Разрешите задать вопрос подсудимому Крестинскому.
Подсудимый Крестинский, правильно понял содержание вашего письма подсудимый
Раковский?
Крестинский. Правильно.
Вышинский. Я прошу суд о следующем. По моему требованию сейчас
были проверены документы, изъятые при обыске у Крестинского. Среди них
имелась копия его письма Троцкому от 27 ноября 1927 года, того самого письма,
на которое ссылался вчера Крестинский и о котором говорит Раковский.
Я прошу разрешить мне предъявить Раковскому и Крестинскому эту копию
письма и спросить их, об этом ли письме Троцкому оба они говорят, после
чего прошу разрешить мне поставить еще несколько вопросов.
(Копия письма от 27 ноября 1927года предъявляется Крестинскому, затем
Раковскому.)
Крестинский. Это то самое письмо.
Вышинский. Прошу предъявить копию этого письма обвиняемому Раковскому.
Раковский. Автор письма лучше помнит его, чем я.
Вышинский. Это займет у нас две минуты, но факт будет установлен.
Раковский (читая письмо). Да, насколько я могу помнить, это есть то
самое письмо.
Вышинский. Прошу разрешить предъявить Раковскому выдержку из
газеты "Экономическая жизнь" от 8 апреля 1928 года, где написано:
"Выдержка из письма Крестинского от 22 марта 1928 года". Не это ли
он имел в виду, когда говорил о письме Крестинского в ЦК, посланном уже
после его письма к Троцкому?
Раковский. Да, об этом.
Вышинский. Значит, все факты установлены.
Раковский. Я читал это в "Правде" или "Известиях", но оно могло
быть опубликовано во всех газетах.
Крестинский. Это было 8 апреля.
Вышинский. А письмо датировано 22 марта?
Крестинский. Я не помню дату письма.
Раковский. Я помню, было два письма, отправленных троцкистскими
полпредами: Антоновым-Овсеенко и Крестинским.
Вышинский. Значит, все факты установлены. Вы не помните ли, обвиняемый
Раковский, что письмо, о котором вы сейчас говорили, начиналось именно
так, как начинается копия этого письма: "Дорогой Лев Давыдович"?
Раковский. Это была обычная форма.
Вышинский. Подсудимый Раковский, не помните ли вы следующего
места из личного письма Крестинского Троцкому, как оно отражено в копии.
Крестинский пишет: "По моему глубокому убеждению тактика оппозиции за последние
полгода была глубоко ошибочной, вредной для целей самой оппозиции, можно
сказать трагически неправильной".
Можно ли из этого абзаца сделать заключение, что здесь содержится какое-либо
осуждение троцкизма?
Раковский. Нет. Крестинский рассуждает как человек, находящийся
в троцкистской организации. Он исходит из троцкистских предпосылок. Он
говорит в интересах троцкистской организации, троцкистских целей. Это то,
что он заявлял в Берлине, как я уже сказал.
Вышинский. Следовательно, здесь есть просто оценка тактической
линии троцкистов, даваемая человеком, в данном случае Крестинским, остающимся
на почве троцкистской борьбы против Советской власти? Раковский.
Да, это так.
Вышинский. Позвольте спросить Крестинского. Правильно ли будет
так понимать это место из вашего письма Троцкому?
Крестинский. Да, так.
Вышинский. Дальше в копии этого письма говорится:
"Смешно говорить о сохранении кадров, когда они уже фактически уничтожены
неправильной политикой самой оппозиции. Нельзя, ведь, считать кадрами пару
сотен исключенных и поставленных вне закона товарищей. Это кадры для тюрьмы
и ссылки, а не для продолжения внутрипартийной борьбы. Еще смешнее говорить
о сохранении влияния на массы. Где это бывало в истории, чтобы группа,
потерпевшая полное поражение в борьбе, благодаря собственным ошибкам, могла
сохранить влияние на массы? А, ведь, для всякого не ослепленного ясно,
что преждевременные, обреченные на неудачу выступления и последующее полное
поражение есть результат ошибок, плохого, неверного руководства.
И при капитуляции и при непримиримой тактике потеря влияния неизбежна.
Но в первом случае медленно, постепенно, упорной работой внутри партии
и в советском аппарате можно восстановить, вновь заработать доверие масс
и влияние на них".
О чем же здесь идет речь? Мне представляется, что речь идет об оценке
тактической линии троцкистов с точки зрения интересов троцкистской борьбы
против партии, но никак не о разрыве с троцкизмом.
Раковский. Да, это так, я это подтверждаю полностью.
Вышинский (обращаясь к Крестинскому). Вы выслушали подробное объяснение
Раковского о так называемом отходе вашем от троцкизма. Считаете ли вы эти
объяснения Раковского правильными? Крестинский. То, что он говорит,
правильно.
Председательствующий. Вы подтверждаете то, что говорил Раковский?
Крестинский. Да, подтверждаю.
Вышинский. Если верно то, что говорил здесь Раковский, то будете
ли вы продолжать обманывать суд и отрицать правильность данных вами на
предварительном следствии показаний?
Крестинский. Свои показания на предварительном следствии я полностью
подтверждаю.
Вышинский. К Раковскому у меня нет вопросов.
У меня один вопрос с Крестинскому: что значит в таком случае ваше вчерашнее
заявление, которое нельзя иначе рассматривать как троцкистскую провокацию
на процессе?
Крестинский. Вчера под влиянием минутного острого чувства ложного
стыда, вызванного обстановкой скамьи подсудимых и тяжелым впечатлением
от оглашения обвинительного акта, усугубленным моим болезненным состоянием,
я не в состоянии был сказать правду, не в состоянии был сказать, что я
виновен. И вместо того, чтобы сказать - да, я виновен, я почти машинально
ответил - нет, не виновен.
Вышинский. Машинально?
Крестинский. Я не в силах был перед лицом мирового общественного
мнения сказать правду, что я вел все время троцкистскую борьбу. Я прошу
суд зафиксировать мое заявление, что я целиком и полностью признаю себя
виновным по всем тягчайшим обвинениям, предъявленным лично мне, и признаю
себя полностью ответственным за совершенные мною измену и предательство.
Вышинский. У меня больше вопросов к подсудимому Крестинскому
пока нет.
Председательствующий. Садитесь, обвиняемый Крестинский.
Переходим к допросу подсудимого Рыкова.
Подсудимый Рыков, ваши показания, данные на предварительном следствии,
вы подтверждаете?
Рыков. Да, подтверждаю.
Председательствующий. Товарищ Прокурор, есть у вас вопросы к
подсудимому Рыкову?
Вышинский. Имеется ряд вопросов.
Подсудимый Рыков, скажите, когда началась ваша подпольная заговорщическая
деятельность против Советского правительства?
Рыков. По существу дела она началась с 1928 года.
Вышинский. С 1928 года она оформилась?
Рыков. Может быть, трудно запомнить.
Вышинский. Приблизительно - в эти годы.
Скажите, в чем выражалась в это время ваша антисоветская деятельность,
какие непосредственно ставили организационные задачи, какие вы преследовали
цели?
Рыков. В этот период, с 1928 по 1930 годы...
Вышинский. И в последующее время.
Рыков. Я говорю - в этот период потому, что он несколько однотипен.
Я боролся активно против всей политики партии и Советского правительства
и, главным образом, против политики партии в отношении к крестьянству.
Эта деятельность выразилась в моих, что называется, легальных выступлениях.
Нелегальная организация в этот период использовала легальные возможности.
Вышинский. О нелегальной деятельности расскажите. Меня интересует
нелегальная деятельность.
Рыков. В этот период одно от другого нельзя отделять, потому
что нелегальная организация в этот период существовала для того, чтобы
использовать легальные возможности. Легальные возможности давали такой
резонанс: давали возможность общения среди лиц и слоев населения, которых
в последующий период нелегальная организация была лишена. Поэтому руководящий
центр, к которому я принадлежал, легально выступал и использовал все возможности.
Поэтому, если говорить обо мне, то легальные мои выступления в это время
были; я был председателем СНК и поэтому мои легальные выступления имели
специальную роль, которая в партии в тот период еще сохранялась за мной.
Вышинский. Какие у вас были отношения в 1928-1929 годах с Ягодой?
Рыков. В отношениях с Ягодой все было нелегально. У нас уже
в этот период, наряду с легальной частью, то есть той группой членов контрреволюционной
организации правых, которая выступала легально, существовали кадры, которые
были специально законспирированы в целях организации дальнейшей борьбы
с партией. К этим людям, в частности, принадлежал Ягода, с которым я был
в этот период и перед тем связан лично, от которого я получал специально
подобранную информацию, которую я использовал для своих выступлений против
политики партии в деревне. Когда, в дальнейшем, на заседании Политбюро
было вскрыто сочувствие Ягоды нам по вопросу о чрезвычайных мерах в хлебозаготовках
по отношению к кулачеству, он после короткого времени осуществил маневр
двурушничества, заявил себя сторонником партии, на самом деле оставаясь
членом нашей контрреволюционной организации. Причем сделано это было не
только с моего ведома, а, насколько помню, и по моему совету.
Вышинский. Было ли у вас с Ягодой соглашение о том, что члены
вашей подпольной организации им не будут репрессироваться?
Рыков. Конечно.
Вышинский. Было ли с Ягодой соглашение о том, что он будет оберегать
подпольную организацию правых, используя свое служебное положение?
Рыков. Да.
Вышинский. А какое служебное положение он в то время занимал?
Рыков. Он был заместителем председателя ОГПУ Менжинского.
Вышинский. Заместителем председателя ОГПУ?
Рыков. Да. Вот в этих целях мы и стремились, главным образом,
его законспирировать.
Вышинский (обращаясь к суду). Позвольте спросить Ягоду.
Подсудимый Ягода, вы подтверждаете эту часть показаний Рыкова?
Ягода. Факт подтверждаю, редакцию нет.
Вышинский. Редакция вам не нравится?
Ягода. Факт был, но не так, как говорит Рыков.
Вышинский. В 1929 году это было?
Ягода. Было.
Вышинский (обращаясь к Рыкову). Подсудимый Рыков, вы говорите, что это
было в 1929 году?
Рыков. Да, это было в 1929 году.
Вышинский. Во всяком случае это было тогда, когда вы, подсудимый
Ягода, были заместителем председателя ОГПУ и когда на вашей обязанности
лежала борьба с подпольными группами?
Ягода. Да.
Вышинский. Следовательно, вы совершили прямую государственную
измену?
Ягода. Да.
Вышинский. Садитесь. Продолжайте, подсудимый Рыков.
Рыков. Я продолжу эту тему относительно Ягоды. Уже с самого начала
нашей открытой борьбы против партии образовалась прослойка членов нашей
контрреволюционной организации правых, которая не заявляла себя открыто
сторонниками правых. К их числу, кроме Ягоды, принадлежали такие люди,
как Антипов, Разумов, Румянцев.
Вышинский. А из людей, которые находятся на скамье подсудимых?
Рыков. Здесь?
Вышинский. С правой стороны от вас.
Рыков. Иванов, он сманеврировал в этом отношении. О нем знали
как об участнике правого уклона. Он тоже сманеврировал одним из первых.
Больше я здесь никого не могу назвать. Мы с Бухариным выступали открыто,
об остальных я не могу сказать - были ли открытые выступления в защиту
программы правых. Относительно Иванова могу сказать, что были. Существовали
даже отдельные группы, допустим, ленинградская группа целиком в составе
Комарова и целого ряда других.
Таким образом, в этот период так называемой открытой борьбы, наряду
с легальной, открытой борьбой сразу стал складываться и нелегальный центр
правых в составе меня, Бухарина и Томского. Создался он сам по себе, потому
что мы трое принадлежали к одному составу Политбюро. Руководство борьбой
было в наших руках. Этот центр удержался и продолжал свою контрреволюционную
работу до последнего времени.
Нелегальная работа заключалась в том, что такие же группы в тот период
- с 1928 по 1930 год - стали создаваться и на территории Союза. Точного
перечисления - где, какие группы создавались, в каком количестве - этого
сказать не могу. Был целый ряд участников нашей организации в разных местах,
как это перечислено, в том числе и такие, как Кабаков, секретарь...
Вышинский. Этого не требуется.
Рыков. Главными составными частями того, что вошло в состав
контрреволюционной организации в Москве, был Томский со своими профессионалистами,
Бухарин со своими связями, в частности, со своими учениками, с его "школкой",
потом я с целым рядом своих сторонников. Затем Угланов с группой своих
сторонников из москвичей. Это сразу составило организацию правых. До 1930
года шло накопление этой организации и использование открытых выступлений
для вербовки сторонников и создания определенной популярности организации.
В этих целях, в целях борьбы с партией, мы использовали профсоюзный
съезд. Почти все 93 человека, которые голосовали за Томского и против партии
на профсоюзном съезде, вошли в нашу контрреволюционную организацию.
Значит, элементы двурушничества, скрытой от партии нелегальной работы
тоже были с самого начала.
Тут были отдельные оттенки в отношении оценки легальной или нелегальной
контрреволюционной организации. Один из членов, как Антипов, допустим,
и целый ряд других настаивали сразу на скорейшем переходе на нелегальность,
не придавая никакого значения легальной борьбе, - что легальное положение
приведет к провалу кадров, что оно не сулит успеха, а отдельные члены организации,
значительное количество их, оценивали легальные выступления очень хорошо.
Когда на пленумах, конференциях и съездах партии позиции правых подвергли
систематическому разоблачению, было совершенно ясно, что удержаться на
легальной позиции было невозможно. Тогда началась серия заявлений об отказе
от правых убеждений. Все эти заявления были обманом партии. Из центра,
куда и я входил, давались непосредственные директивы о том, чтобы такие
заявления подавать.
Несколько позднее, одним из последних, подал заявление об отказе от
защиты платформы правых и я, вместе с Бухариным и Томским. Этим заявлением
мы хотели обмануть партию. После того, как было вынесено решение съезда
партии о несовместимости взглядов правых с принадлежностью к партии, мы
перешли полностью на нелегальность. Были также совершенно скрытые методы
использования легальной печати, но они редко удавались, да и не могли удаваться,
а поэтому пришлось перейти на нелегальность.
Таким образом, с 1930 года контрреволюционная организация была нелегальной
на 100%, ее работа была построена на обмане партии.
Кроме этого заявления, которое я подал, мы, в частности я, напечатали
в газете несколько статей против своих собственных заявлений и установок.
Этим мы преследовали ту же цель - обман.
Вышинский. Так что обман партии это была широко практиковавшаяся
вами система.
Рыков. Да, конечно, это была система, которая практиковалась
очень широко. Как один из примеров, я приводил свой доклад на областной
конференции на Урале. Это было в 1930 году. Характерным для этого доклада
было то обстоятельство, что в период, когда главным звеном во всей работе
партии, рабочего класса и крестьянства была борьба за коллективизацию и
ликвидацию кулачества как класса,-я прочел доклад, в котором этот тезис
был совершенно выпущен. Здесь было использовано умолчание, такое умолчание,
которое в некоторых случаях говорит гораздо громче, чем оглашение. Этот
прием был использован мною на конференции в Свердловске, о которой рассказывал
Зубарев, во время которой я с ним виделся. Это-обстановка в 1930 году.
Сегодня я могу назвать кое-каких людей.
Вышинский. Это меня не интересует. Меня интересует другой вопрос.
В период времени 1928-1929 годов у вас действовал руководящий центр?
Рыков. Да, тройка с самого начала.
Вышинский. В лице кого?
Рыков. В лице моем, Бухарина и Томского.
Вышинский. Следовательно, можно прямо утверждать, что уже в
1928 году у нелегальной группы правых был свой руководящий центр в лице
этой тройки?
Рыков. Конечно
Вышинский. Перейдем к дальнейшему периоду.
Рыков. Следующий период- 1930-1933 годы. Это тот период, когда
формировались наиболее преступные методы работы и цели, которые поставила
себе контрреволюционная организация. Я должен здесь оговориться, было бы
неправильно сказать, что в период 1928-1930 годов никто из правых не говорил
о применении таких методов, как террор.
Вышинский. Были такие?
Рыков. Конечно, в этот период отдельные лица уже выставляли
требования о применении этих методов, но это были предвестники того, что
потом было принято в виде тактики контрреволюционной организации правых.
Для периода 1930-1933 годов в смысле принципиальных установок является
характерной так называемая рютинская программа. Обсуждалась эта рютинская
программа дважды в 1932 году при моем участии, на даче Томского. Кроме
меня на первом собрании присутствовали Бухарин и Томский и целый ряд лиц,
в числе которых был Василий Шмидт и Угланов.
Вышинский. Бухарин там был?
Рыков. Бухарин был на первом заседании, когда были выработаны
исходные тезисы.
Вышинский. А на втором?
Рыков. На втором заседании Бухарин не был, он был в отпуске,
но он потом, ознакомившись с платформой, полностью солидаризировался и
присоединился к ней.
Вышинский. На втором собрании вы были и Томский?
Рыков. На первом собрании были я, Томский, Бухарин, Угланов
и Шмидт.
Вышинский. Василий?
Рыков. Да.
Вышинский. Василий Шмидт?
Рыков. Да.
Вышинский. А на втором?
Рыков. На втором были те же, кроме Бухарина, плюс еще два других
лица, о которых я сказал, и некоторые лица, фамилии которых я не знаю,
они были приглашены Углановым, они принимали участие. Тут характерно и
содержание, и форма. Платформа называется рютинской, потому что она была
издана сторонниками правых, группой Рютина, из московской организации Угланова.
Эта группа, при производстве следствия по поводу этой платформы, приняла
всю ответственность на себя. Это было сделано с заранее обдуманным намерением,
чтобы нам самим не быть привлеченными к ответственности за эту платформу.
Благодаря тому, что Ягода был во главе ОГПУ, нам удалось это сделать.
Вышинский. Значит, Ягода покрыл?
Рыков. И для того, чтобы легче было это сделать, в самой программе
была эта фраза, которая заключала в себе некоторое ощущение отмежевания
от меня, Бухарина и Томского; там говорилось нечто вроде того, что эти
трое являлись как бы отработанным паром. Это было сделано в интересах двурушничества.
Вышинский. Уже тогда, следовательно, элемент терроризма имел
место в вашей деятельности?
Рыков. Существо формулировки сводилось к тактике. Платформа
признавала (насколько я помню, а я помню, ибо принимал участие в редактировании)
насильственные методы изменения руководства партией и страной - террор,
восстания. Она давала такую широкую формулировку, которая представляла
собой директиву о применении насильственных мер в тех формах, которые могут
найтись в нашем распоряжении. Вторая формулировка - это объединение тех
сил, тех организаций, которые борются с партией и правительством СССР.
Эти два тезиса являлись основными и определяющими в рютинской платформе
и вместе с тем для всего последующего периода.
Как осуществлялась эта программа? Этот период характерен, как период
острой классовой борьбы в деревне и большой силы сопротивления кулачества,
крестьянской буржуазии правительству и партии. Этим накладывался специальный
оттенок на этот период. Наша контрреволюционная работа за этот период стремилась
опереться, и опиралась до некоторой степени, на те силы контрреволюции,
которые в это время активизировались. Я имею в виду кулацкие выступления,
кулацкие восстания, кулацкий саботаж, который в то время был довольно широко
развит. Тут мы применили все формы использования антисоветских, буржуазных
сил в деревне для борьбы с партией и правительством: от использования уже
назревших выступлений до сознательной организации кулацких восстаний. В
качестве примеров могу привести два случая, в которых центр принял непосредственное
участие. Конечно, центр не мог руководить каждым отдельным выступлением
в каждом месте, но в двух случаях, имеющих значение в связи с данным делом,
это имело место. Я имею в виду Северный Кавказ и Сибирь.
Вышинский. Северный Кавказ - вы какой год имеете в виду?
Рыков. Тут трудно различать... По-моему, 1931 год, 1932, 1933.
Вышинский. А 1930 год не входит сюда?
Рыков (после молчания). Боюсь ошибиться.
Вышинский. А вот тот спор, который был сегодня в утреннем заседании
между обвиняемыми Бухариным и Ивановым по поводу установки на повстанческое
движение на Северном Кавказе, как вы вспоминаете, была такая установка?
Рыков. Мое личное участие в контрреволюционной работе центра
относится к более позднему периоду и связано с посылкой Эйсмонта на Кавказ,
что было осуществлено в 1932 году.
Вышинский. А вы говорили о том, что в 1928 году были связаны
с Ивановым?
Рыков. Кто, я?
Вышинский. Нет, группа правых.
Рыков. Я сегодня слышал Иванова и слышал, что он входил в группу
правых, но у меня с ним лично связи не было.
Вышинский. Значит, это была особая установка Бухарина и Иванова?
Рыков. Не знаю. Не мог же каждый член центра иметь дело со всеми
членами организации.
Вышинский. Это понятно, но Бухарин и Иванов были связаны между
собой по подпольной работе. А вы знали об участии Иванова?
Рыков. Я не знал. Может быть я забыл об этом, но у меня в памяти
не сохранилась фамилия Иванова.
Вышинский. Но это возможно, что отдельные члены вашего центра
имели своих людей, не осведомляя друг друга обо всех лицах?
Рыков. По-моему, это не только возможно, но это абсолютно неизбежно,
потому что речь шла не о сотне-другой людей, а речь шла о более значительных
кадрах. Это вполне возможная вещь, что не все знали обо всех членах организации.
Вышинский. Даже если речь шла о таком крупном подпольном работнике,
каким являлся Иванов?
Рыков. Даже и в таком случае.
Вышинский. Продолжайте.
Рыков. Центр правых обращал на Северный Кавказ особое внимание
как в связи с большим удельным весом казачества и зажиточного крестьянства
и специфическими традициями, так и ввиду его политического и хозяйственного
значения, как области, граничащей с Украиной, имеющей большое количество
национальных республик и дающей большое количество хлеба.
Туда в 1932 году ездил специально Эйсмонт в целях организации нашего
участия в кулацком движении, так как оно развивалось там довольно сильно.
Эйсмонт поехал туда с моего ведома и после предварительного разговора со
мной, с целью, как я уже сказал, всемерного обострения кулацкого движения
на Северном Кавказе и содействия его распространению. После этого он мне
сообщил, что связался с Пивоваровым, и туда кроме Эйсмонта был послан Слепков,
один из видных членов бухаринской организации. Он был послан с ведома и
по инициативе Бухарина.
Вышинский. С ведома Бухарина?
Рыков. По его инициативе, по-моему, Бухарин не будет от этого
отказываться. Я послал Эйсмонта и Смирнова, а он послал Слепкова.
Вышинский. С какими конкретными заданиями поехал Слепков?
Рыков. Подробные задания давал Бухарин, но основное задание
было, как я уже сказал, - всемерное обострение недовольства кулаков, вплоть
до всякого рода открытых выступлений.
Вышинский. То есть, иначе говоря, для организации кулацких выступлений,
кулацких восстаний?
Рыков. Конечно. Я это и сказал. Только в тех случаях, когда
нет данных для вооруженных выступлений, тогда устраивать невооруженные
выступления.
Вышинский. Такова была задача Слепкова?
Рыков. Такая задача, по-моему, должна была быть дана ему.
Вышинский. Бухарин давал?
Рыков. Бухарин давал с нашего ведома, так что я считаю себя
за это полностью ответственным.
Вышинский. Что вы скажете, подсудимый Бухарин?
Бухарин. Я подтверждаю все. что говорил здесь до сих пор Рыков.
Слепков посылался на Северный Кавказ именно для этой цели. Надо сказать
для исторической точности...
Вышинский. Вы для истории не старайтесь говорить, подсудимый
Бухарин. Она сама запишет то, что для истории будет интересно. А
вот Рыков здесь сказал, что с ведома центра, по прямому заданию центра,
в частности его, Рыкова, и вашему, Бухарина, на Северный Кавказ в 1931
или в 1932 году...
Бухарин. Я думаю, что это было весною 1932 года.
Рыков. Да, это было в 1932 году.
Вышинский. Стало быть весной 1932 года по прямому заданию центра,
и в частности Рыкова и Бухарина, направляется на Северный Кавказ один из
ваших ближайших соучастников по подполью Слепков для всемерной, как сказал
Рыков, организации кулацких выступлений. Правильно это?
Бухарин. Я уже сказал, что подтверждаю от первого до последнего
слова все то. что сказал здесь Рыков.
Вышинский. Следовательно, вы послали Слепкова для организации
кулацких восстаний на Северном Кавказе?
Бухарин. Следовательно, послал для того, чтобы поднять восстание.
Вышинский. Вы лично инструктировали Слепкова?
Бухарин. Слепков никакого инструктажа не требовал, потому что
он был достаточно квалифицированным человеком.
Вышинский. Квалифицированным в каком отношении?
Бухарин. Квалифицированным в том отношении, чтобы сделать необходимые
организационные и практические выводы.
Вышинский. То есть квалифицированным и для того, чтобы поднять
восстание?
Бухарин. И для того, чтобы поднять восстание. Тогда стояла задача
всемерного обострения кулацкого недовольства по отношению к Советской власти,
задача разжигания этого недовольства, организации кадров и организации
выступлений, вплоть до вооруженных кулацких восстаний.
Вышинский. Вот это я и хотел знать.
Бухарин. Это я и говорю.
Вышинский. Теперь можно перейти к Сибири.
Рыков. Относительно Сибири я знаю со слов Бухарина...
Вышинский. О чем?
Рыков. О том, что Яковенко в Сибири осуществлял такую же работу,
какая велась на Северном Кавказе, то есть он стремился поднять кулацкие
активные выступления. Он неоднократно видался с Бухариным и разговаривал
с ним. Конечно, Бухарин давал ему установки, директивы, пропагандировал
его.
Вышинский (обращаясь к суду). Позвольте Бухарина спросить по
этому поводу.
Бухарин. Тут только нужно более или менее решительно сказать,
потому что я предлагал Яковенко план...
Вышинский. Какой план?
Бухарин. План восстания при помощи партизан в какой-то области
Сибири.
Вышинский. Значит, этот факт имел место?
Бухарин. Этот факт имел место. Я об этом факте докладывал на
собрании центра, кажется, там была вся тройка.
Вышинский. Рыков как будто отказывается.
Бухарин. Я говорю, как я помню.
Вышинский. Подсудимый Рыков правильно осветил факт посылки вами
Яковенко в Сибирь для организации кулацкого восстания?
Бухарин. Правильно. Яковенко встретил меня случайно в Серебряном
бору. Он сказал, что есть достаточные силы для того, чтобы поднять восстание.
Я ему согласия сначала не дал, сказал, посоветуюсь со своими единомышленниками.
Этот вопрос я поставил формально на обсуждение центра.
Вышинский. В 1932 году?
Бухарин. Да. Они выразили недовольство, что я сразу не ответил
Яковенко положительно.
Вышинский. А вы ответили положительно?
Бухарин. Нет, они выразили недовольство, что я не ответил положительно.
Вышинский. Повторите, пожалуйста, я не расслышал,
Бухарин. Извиняюсь, я может быть недостаточно громко говорю.
После этого состоявшегося решения я об этом сказал Яковенко.
Вышинский. Что вы сказали Яковенко?
Бухарин. Я сказал, не вдаваясь в детали технической стороны,
что центр стоит за то, чтобы движение разжечь и поднять восстание.
Вышинский. И он поехал?
Бухарин. Да, он поехал.
Вышинский. И что же, были там в Сибири кулацкие выступления?
Бухарин. Да, выступления были.
Вышинский. Вы не помните, это было в Бийском районе?
Бухарин. Я не помню, может быть в Бийском районе.
Вышинский. Это не так существенно.
Бухарин. Да, не так существенно.
Вышинский. Скажите, какую вы официальную работу вели, кроме
организации кулацкого восстания?
Бухарин. Я был членом ЦК, членом ЦИК.
Вышинский. А потом?
Бухарин. Потом я работал в Наркомтяжпроме.
Вышинский. В качестве кого?
Бухарин. В качестве заведующего одним из отделов.
Вышинский. Какого?
Бухарин. Научно-технического.
Вышинский. И одновременно по совместительству организовывали
кулацкое восстание?
Бухарин. Для иронии это можно назвать совместительством, но
я, как уже сказал, здесь острить не собираюсь.
Вышинский. В 1932 году вы стали на путь прямой государственной
измены. Правильно это или нет?
Бухарин. Совершенно верно. Я сказал, что я считаю датировку
с рютинской платформы.
Вышинский. Значит, с 1930 года?
Бухарин. Рютинская платформа была принята этой пресловутой конференцией
осенью 1932 года или летом и апробирована на том заседании, о котором говорил
Алексей Иванович Рыков.
Вышинский. Значит, с 1932 года?
Бухарин. С осени 1932 года.
Вышинский. С этой даты вы начинаете исчисление своей государственной
измены?
Бухарин. Да, с этой даты.
Вышинский. А до этой даты были другие еще даты, о чем будем
говорить потом?
Бухарин. Да, это, несомненно, были другие.
Вышинский. Например, в 1918 году?
Бухарин. Это сепаратно несколько стоит...
Вышинский. Об этом будем говорить особо, но я говорю теперь
о вашей деятельности.
Бухарин. Я говорю, гражданин Прокурор, с точки зрения эволюции
правого уклона, переросшего в контрреволюционную террористическую изменническую
группу.
Вышинский. В 1932 году этот процесс перерастания завершился?
Бухарин. Да, он завершился, получил идеологическое оформление.
Вышинский. Я сейчас интересуюсь не идеологией, а криминологией.
Бухарин. Но идеология может быть тоже криминальной - действуют
мыслящие люди.
Вышинский. Может быть, но нас интересуют действия, практика.
Бухарин. Меня столько раз допрашивали относительно рютинской
платформы, может быть это ошибка со стороны следствия, но я должен сказать...
Вышинский. Значит, ваша деятельность заговорщика и государственного
изменника вами самим исчисляется с 1932 года в связи с эволюцией правого
уклона в контрреволюционную организацию? Правильно?
Бухарин. Правильно.
Вышинский. Значит, у вас на балансе значится: подготовка и организация
кулацких восстаний на Северном Кавказе и подготовка и организация кулацких
восстаний в Западной Сибири. Так?
Бухарин. Так.
Вышинский (обращаясь к Рыкову). Это, подсудимый Рыков, вам также
было известно? Это с вашего ведома делалось?
Рыков. Конечно. Вот относительно сроков, по-моему, это - формальный
вопрос. И прежде, чем родить ребенка, рютинскую платформу, нужно было быть
беременной, беременность таким документом как рютинская программа - это
уже потеря невинности, совершенно определенно.
Вышинский. Ну, ясно.
Рыков. В связи с Северным Кавказом в смысле преступности есть
еще один момент, это по линии эсеровской связи, которую перед этим мы обсуждали
специально в связи с кулацкими восстаниями, и в связи с тем, что некоторые
члены центра и вообще нелегальной организации считали необходимым контактировать,
использовать кулацкие движения для работы правой организации и эсеровской.
Связь с эсерами на основе совместных антисоветских выступлений кулачества,
как сообщил мне Эйсмонт, была осуществлена на практике на Северном Кавказе.
Но такая обстановка создала, конечно, необычайно напряженное положение
в стране и усилила чаяния, ожидания, надежды на возможность правыми получить
власть, хотя эти движения и были кулацкие, то есть антисоветские, но, с
другой стороны, это нам представлялось все же как массовое движение в стране,
которое являлось поддержкой правого уклона.
Я помню по этому поводу дискуссию, которая была в тройке и среди правого
уклона. Тут очень много спорили и приводили в пример Кронштадтское восстание,
говорили о том, что на основе кулацкого выступления можно создать не один,
а несколько Кронштадтов и получить соответствующий политический успех.
Это первое, что характерно для наших преступлений за период 1930-1933
годов.
В этот же период сформулировались взгляды правых и по вопросу о терроре.
Вышинский. О терроре, да?
Рыков. По вопросу о терроре тоже трудно установить такую совершенно
точную грань, скажем 5 числа такого-то месяца и такого-то года. Нарастание
террористических настроений началось еще до 1930 года, насколько мне известно.
Они имели отражение на Радина, который был близок ко мне. Приблизительно
в 1932 году оформилось наше положительное отношение к применению террора,
как метода борьбы за власть, причем это нашло свое выражение и на практике.
Я не представляю себе теоретического террора. Когда люди говорят о терроре,
то это чисто практическая вещь. Нельзя заниматься теорией террора без
практики. Как только были приняты установки, сейчас же начались соответствующие
организационные и практические выводы из этого, то есть создался целый
ряд террористических групп. Я лично давал целый ряд террористических директив,
кроме людей близких мне, как Нестеров, Радин, целому ряду других. Я передавал
эти директивы и националистическим организациям, говорил по вопросу о терроре
с участниками пантюркистской и белорусской националистической организации,
и скоро террористические установки с соответствующими выводами были широко
приняты. У меня кроме этих разговоров по этому поводу были и другие. Нестеров
затем сообщил, что на Урале, в Свердловске была по моим указаниям создана
организация.
В позднейшее время, в 1935 году, я имел разговор террористического
характера с Котовым, руководящим членом московской организации правых.
Приблизительно в 1934 году я дал указание своей бывшей секретарше Артеменко
о наблюдении за прохождением правительственных машин.
Предприняты были и другими членами нашей контрреволюционной организации
аналогичные же меры. Но мы не выносили решения ни одного раза о том, что
должен быть убит тот или иной член правительства. Такого решения центра
организации правых не было вынесено, но работа заключалась в том, чтобы
подготовить такое отношение к террору и такое состояние террористических
кадров, что когда центр такое решение вынесет, чтобы это решение было бы
приведено в исполнение.
В этот же период по вопросу о терроре была установлена связь с эсером
Семеновым через Бухарина. Я лично Семенова не знал. Бухарин сказал, что
через Семенова он готовит покушение на Сталина. Потом мы, насколько помню,
обсуждали вопрос о связи с эсерами по этой линии, и связь эта была установлена
через Бухарина, который имел наиболее прочные связи. Я имел разговор такого
же террористического характера и с Белобородовым при поездке на курорт
на Северный Кавказ. Это было приблизительно в 1934 году.
Вышинский (обращается к суду). Разрешите остановиться на роли
Семенова.
Председательствующий. Пожалуйста.
Вышинский. Подсудимый Рыков, откуда вам известно о связи Бухарина
с этим эсером-террористом Семеновым?
Рыков. Со слов Бухарина, который говорил, что он был связан
с Семеновым со времени эсеровского процесса, в связи с покушением на Ленина;
на этом процессе, как известно, Бухарин выступил защитником Семенова.
Вышинский. Бухарин выступил защитником Семенова?
Рыков. Да.
Вышинский. А вы не имели случая видеть Семенова у Бухарина?
Рыков. Однажды я пришел на квартиру к Бухарину, у него сидел
неизвестный мне человек, который после моего прихода ушел.
Вышинский. Когда вы говорили об этом, вы как раз имели в виду
Семенова?
Рыков. Да.
Вышинский. Бухарин вам говорил, что это тот Семенов, который
организовывал покушение на Сталина?
Рыков. Он ли организовывал, не могу сказать.
Вышинский. Вы были в курсе организации этого покушения?
Рыков. Я не в курсе этого дела, но, по-видимому, знал.
Вышинский. На предварительном следствии вы говорили, почему
я вас об этом и спрашиваю, что "в 1932 или в начале 1933 года я, придя
к Бухарину, застал у него неизвестного человека, который вскоре ушел. После
его ухода Бухарин сообщил мне. что это тот Семенов, которого он знает со
времени процесса эсеров, которого он защищал (то, что вы сейчас показали)
- и далее он сообщил, что эсеры готовят покушение на Сталина и Кагановича.
Я и Бухарин с удовлетворением приняли это сообщение, так как исполнение
его облегчило бы контрреволюционную деятельность правых". Этот эпизод вы
подтверждаете?
Рыков. Да.
Вышинский (обращаясь к суду). Позвольте спросить обвиняемого
Бухарина.
Обвиняемый Бухарин, вы это подтверждаете?
Бухарин. В основном подтверждаю, но тут есть целый ряд...
Вышинский. Разрешите по порядку.
Бухарин. Но я хотел уточнить...
Вышинский. Подсудимый Бухарин, я хочу вам объяснить, что вы
будете иметь время уточнять и давать объяснения во время вашего допроса.
Теперь я вас спрашиваю по вопросу, который связан с другим обвиняемым.
Правильно ли говорит подсудимый Рыков, что в 1932-1933 годах он застал
у вас человека, которого вы назвали Семеновым?
Бухарин. Возможно. Точно не помню, видел ли он Семенова и произошла
ли эта сцена...
Вышинский. Но вы с Семеновым были связаны?
Бухарин. Да, я был связан. В курсе этой связи был и Рыков с
моих собственных слов. Было ли это в той форме...
Вышинский. Это не важно. Мне сейчас важно установить, у вас
была связь с эсеровским террористом Семеновым?
Бухарин. Правильно, но Семенов был член партии.
Вышинский. Вы тоже были членом партии.
Бухарин. Я Семенова...
Вышинский. Вы его защищали?
Бухарин. Да.
Вышинский. Вы, будучи не только членом Коммунистической партии.
но членом ЦК, организовывали террористические акты против руководителей
партии?
Бухарин. Совершенно верно.
Вышинский. Поэтому то, что Семенов формально был членом Коммунистической
партии, ничего не меняет. Вы с ним были связаны как с коммунистом или как
с эсером?
Бухарин. Я с ним был связан, не думаю, как с эсером, а как с
террористом, который сочувствует правым.
Вышинский. Поэтому нечего возвращаться к тому, что он был членом
Коммунистической партии.
Бухарин. Я не хотел уменьшить своей вины, а хотел отяготить
свою вину.
Вышинский. Я не хочу отягощать вины, я говорю о фактах. У вас
была связь с Семеновым-эсером-боевиком, связь по террористической линии?
Бухарин. Началось не по террористической линии.
Вышинский. Я не говорю о том, с чего началось, а говорю-в это
время.
Бухарин. А в это время была по террористической линии.
Вышинский. Вы тогда знали от Семенова, что готовится покушение
на товарищей Сталина и Кагановича?
Бухарин. Нет, Рыков не точно передает. Тут дело обстояло так.
Семенов сообщил: у него есть связь с различными эсеровскими террористическими
группами, и так как он знает о настроениях среди правых контрреволюционных
организаций по линии террора, то он предложил использовать эти связи.
Вышинский. Для чего?
Бухарин. Для террористической работы.
Вышинский. Для какой?
Бухарин. Для террористической работы против руководства партии.
Вышинский. То есть?
Бухарин. Там был назван ряд членов Политбюро.
Вышинский. В том числе?
Бухарин. В том числе Сталин и Каганович.
Вышинский. Значит, у вас с Семеновым были в 1932 году разговоры
о том, что следует организовать покушение на товарища?
Бухарин. Я не говорил, что следует, я говорю, что было.
Вышинский. Я говорю, что в 1932 году у вас был разговор о том,
что готовилось покушение на товарища Сталина и товарища Кагановича.
Бухарин. Если такую формулировку давать, то это придает совершенно
конкретный характер.
Вышинский. Очень конкретный.
Бухарин. Тогда шла речь относительно террористических актов
против руководящих деятелей партии.
Вышинский. Теоретический был разговор?
Бухарин. Нет, организация групп есть не теоретический разговор.
Вышинский. О чем же был разговор?
Бухарин. Разговор был о террористических планах, об организации
подготовки и реализации этого плана против членов Политбюро.
Вышинский. В том числе?
Бухарин. В том числе против Сталина и Кагановича.
Вышинский. Это же вполне конкретно.
Бухарин. Вполне конкретно. Я хотел расшифровать и сказать так,
как это соответствует точно действительности.
Вышинский. Я прошу суд разрешить мне огласить показания подсудимого
Бухарина на предварительном следствии.
Председательствующий. Пожалуйста.
Вышинский. Лист дела 105-106. При допросе вас, подсудимый Бухарин,
Прокурором Союза 1 декабря вы показывали: "Я хочу показать правду и заявляю,
что предложение это (раньше шла речь о предложении Семенова) было мною
доложено на совещании центра, и мы решили поручить Семенову организацию
террористических групп".
Бухарин. Да.
Вышинский. Это правильно?
Бухарин. Правильно.
Вышинский. Это как раз относится к 1932 году?
Бухарин. Совершенно верно.
Вышинский. Значит, в 1932 году вы Семенову поручали по решению
центра правых организацию террористической группы. Так это или нет?
Бухарин. Так.
Вышинский. Для чего вы ему поручили организовать террористическую
группу?
Бухарин. Для совершения террористических актов.
Вышинский. Против кого?
Бухарин. Против членов Политбюро.
Вышинский. В том числе?
Бухарин. В том числе и против Сталина.
Вышинский. Следовательно, можно сказать, что центр правых решил
в 1932 году осуществить террористические акты против членов Политбюро,
в том числе против товарища Сталина и товарища Кагановича, и поручил это
осуществить Семенову? Это так?
Бухарин. В смысле линии это так.
Вышинский. Да или нет?
Бухарин. Но это не значит, что вся машина была поставлена и
был дан сигнал.
Вышинский. Мы знаем, как машины эти ставятся и как они действуют.
Бухарин. В целях уточнения я это говорю.
Вышинский. Вот мы сейчас и уточнили. Садитесь. Продолжайте,
подсудимый
Рыков.
Рыков. Повторяю, я не могу ручаться за абсолютную точность моей
памяти. Но я эпизод помню буквально так, что...
Вышинский. Что вы приняли с удовлетворением это сообщение Бухарина
Семенову, или Семенова Бухарину, или и Семенова, и Бухарина?
Рыков. Это значит, что наибольшая одиозность с точки зрения
политической заключается в том, что мы хотели чужими руками сделать...
Вышинский. Что сделать?
Рыков. Произвести террористические акты.
Вышинский. Это конкретно было или только теоретически?
Рыков. Я уже сказал, что для меня теоретического террора не
существует.
Вышинский. Я тоже так понимаю.
Рыков. Но решения, чтобы в таком-то году убить того или другого
члена Политбюро или правительства-такого решения центр не принимал. Он
принял такие меры, которые в случае вынесения такого решения давали бы
возможность...
Вышинский. В том и другом случае дело шло об использовании эсеровских
террористов для покушения на товарища Сталина и товарища Кагановича?
Рыков. Да, я понял дело так. И тут у меня оказывается разногласие
с Бухариным. Я думал, что Семенов, состоя в другой организации, это организует.
Тот же вариант, который изложен Бухариным, что я поручал Семенову создать
какую-то специальную террористическую организацию, я в первый раз слышу.
Бухарин. Это очень просто...
Вышинский. Очень просто.
Бухарин. Это весьма понятно. Понятность заключается в том, что
я говорю: я не опровергаю Рыкова, когда он говорит, что он встретил у меня
Семенова. Он мог встретить. Но ведь не в этом существо дела. Мог Семенов
ему сказать, мог я ему сказать, мог сперва Семенов ему сказать, а потом
я, мы могли это оба сказать. Факт заключается в том, что Семенов сделал
предложение, это предложение стало известно не только мне, но и другим
тогдашним моим единомышленникам по преступным действиям, и они согласились.
Я совершенно согласен с Рыковым, что тут есть элемент еще более одиозный
- чтобы чужими эсеровскими руками сделать, - это совершенно понятно. Но
я говорю, что была налицо, конечно, несомненная попытка использования эсеровских
террористических сил для преступно-изменнической борьбы против руководства
партии. Так как я был связан с Семеновым, то в данном случае, несомненно,
инициатива принадлежала мне. Я этой моей инициативности в данном казусе
ни в коем случае ни ослабить, ни в той или другой форме обелить, уменьшить
- не могу.
Вышинский. Значит, инициатива была ваша?
Бухарин. Кажется, Семенов мне предложил, но по отношению к правым
моим единомышленникам...
Вышинский. По отношению к Томскому и Рыкову?
Бухарин. Да, здесь я проявил инициативу.
Вышинский. А с Семеновым чья была инициатива?
Бухарин. Я не помню, может быть, моя. Я во всяком случае этого
не отрицаю.
Вышинский. Так, может быть, в этом была ваша, подсудимый Бухарин,
инициатива организации террористического акта против товарища Сталина?
Бухарин. Это я признал. Но суть дела заключается в том, и я
хочу подчеркнуть этот момент, что моя эта инициатива не исключает того,
что в данном случае Семенов получил согласие моих двух единомышленников.
Я еще раз подчеркиваю, что это не исключает моей инициативной роли в этом
деле, а наоборот...
Вышинский. Позвольте мне констатировать, что у вас, у Бухарина,
как члена центра правой подпольной организации была подпольная конспиративная
связь с эсеровским террористом, который вместе с вами подготовлял организацию
покушения на товарища Сталина и других членов Политбюро, причем эта подготовка
террористических актов шла с ведома и одобрения центра правых, в том числе
Томского и Рыкова.
Бухарин
Вышинский (обращаясь к Рыкову). Рыков с этим согласен?
Рыков. Да.
Вышинский. Значит, здесь никаких разногласий нет?
Бухарин. Я хотел бы подчеркнуть, что инициатива этого дела лежит
на моих плечах.
Вышинский. Инициатива ваша перед Рыковым и Томским?
Бухарин. Совершенно верно.
Вышинский. Значит, здесь сошлись линии - эсеровская и бухаринская?
Бухарин. Возможно и это.
Вышинский. Вопросов у меня пока нет.
Председательствующий. Объявляется перерыв на 20 минут.
