Милост.<ивый> государь и отец Василий Иванович. Доношу вашему
высокобл.<агородию>: командированные со мною чины и козаки всего 150 ч. за
бежавшими хорунжего одного, урядника 1-го, капрала 1, рядовых 22-х, обстоят
все благополучно; сверх того в.<ашему> высокобл.<агородию> объявляю:
приказано мне от е. в. Петра Феод.<оровича> к вам писать чтоб вы не пришли
в худое - а прочих не привести своей команды а жителей такоже в крайнее
разорение, понеже еще к вам будет приступ, и получено с заводов 5 бомб,
которые чинятся пороху по два пуда и слишком; чем то допустить и всем
разориться, то невозможно-ли, батюшка, уговаривать его
высокопр.<евосходительство> Ивана Андреевича, чтоб он склонился и по обычаю
прислал бы к нему письменно наклонность с прописанием тем чтоб он вас
простил и ничего бы над вами не чинил, и на то он вам будет еще во ответ
писать, сверх того вам объявляю, Бат.<юшка> В.<асилий> Ив.<анович>, что он
упоминает об вас всегда, что вы к тому несклонны, и упоминает то, как
вашего сына Ив.<ана> Вас.<ильевича> произвел в пажи; сверх того в.<ашему>
высокобл.<агороди>ю, об нем объявляю, что он росту середнего, лицом смугл,
верхнего зуба нет, правым глазом прищуриват, а затем вы сами изволите
знать; ибо он ныне в городе, и ежели бы я его видел прежде, то б я мог его
признать, а что слышал прежде про его поступки, то все на то сходны.
Пожалуй, Бат.<юшка>, не оставьте свою команду, чтоб не пошли вечно плакать.
И не смотри, Бат.<юшка>, на Мартемиана и на дядю его, понеже они разорили
свой град да и нас бедных в то же привели, а за тем более уже до вас,
мил.<остивый> г.<о>с.<ударь> и отец, писать не имею и остаюсь в.<ашего>
высокоб<лагород>ия - верный и покорный слуга
Тимофей Падуров.
4 ноя<бря> 1773.
<М. M. Бородину.>
Г<о>с<у>д.<арь> мой братец Мартемиан Михайлович.
Известился я, что вы, братец, в моей сиротской квартире стоите с своими
казаками. Уже много, бр<атец>, слышно мне, что вы и прочие ваши подчиненные
моим домашним обиды кажете и почему мой сын малой, который оставлен от меня
для сохранения моего дома, и тот содержится в таможне под караулом. По чему
бы оное? кажется, я не вор и не разбойник, чтоб меня в том разорять.
Подумай, братец, как о себе и по заочности на ваш дом кто найдет, не
жалко-ли? То теперь пожалуй, бр<атец>, прикажи сына моего выпустить из-под
караула при последней вам оказии, чтоб он сохранил жену мою и мачиху свою и
своих детей. Пожалуй, бр.<атец> Мар.<темьян> Мих.<айлович>, не оставь моего
прошения, чтоб я за то вас благодарить мог. Удивляюсь я вам, люб.<езный>
бра<тец> Мар.<темьян> Мих.<айлович>, что вы в такое глубокое дело вступили
и всех в то привлекли. Как сам ты знаешь, бр<атец>, против кого идешь.
Ежели бы не вы с дядею, то б и разорения на народ того бы не было. Известен
ты сам, как наш г<о>с<у>д.<арь> П.<етр> Феод.<орович> умре, а ныне вы
называете его Донским казаком Ем.<елькой> Пугачевым. И яко бы у него ноздри
рваные и клейменый - а по усмотрению моему, у него тех признаков не
имеется. Из чего вы, братец, в то вступили и не можно-ли вам просить
прощения и може он человек милостивый, в той вас вине простить может, а
затем я уже писал Вас.<илию> Ив<анови>чу, изволите у него из письма
усмотреть, и что команды вашей козаки, которые съезжаются с своими козаками
и ругают его беззаконно и что все Он слышит, только терпит до время. Как бы
то чинить мог такий человек? а он делает все не боясь никого и вы,
бр.<атец>, одумайтесь и возьмите отсель тот <грех> на себя и проси прощения
непродолжительно. А как уж Он вступит в дело, то уж в то время упросить ни
в чем не можете, а более уже я до вас г<осу>д<а>ря моего братца, писать
ничего не имею и остаюсь ваш покорный слуга
