Дэвид С. Фоглесонг (США)
"Соединенные Штаты, проблема самоопределения наций и борьба против большевиков в прибалтике. 1918-1920"

---

Чтобы уяснить эволюцию политики США по отношению к Прибалтийскому региону в 1918-1919 гг., важно проследить происхождение весьма двойственного подхода американских лидеров к вопросу о самоопределении. Во времена Вильсона (начиная с Гражданской войны в США и наиболее полного расцвета европейского империализма) народы были более тесно связаны между собой и объединены в более крупные образования. В этом контексте отделение казалось фактором, тормозящим прогресс, а распад великих наций увеличивал вероятность анархии. Как и многие люди своей эпохи, Вильсон рассматривал самоопределение как то качество, которое медленно развивается у здравомыслящих, достигающих зрелости людей, как привилегию, которая предоставляется научившимся вести себя разумно и ответственно народам^1.

В атмосфере усилившегося в годы мировой войны общественного движения за демократизацию международных отношений Вильсон модифицировал свои взгляды, по-прежнему, впрочем, полагая, что "разрушение империй" было бы "детской игрой, в конечном счете более чем губительной". В 1917 г. он заявил, что в будущем "дело мира должно опираться... на права народов великих и малых, слабых и сильных, на их равные права на свободу, безопасность и самоуправление". Самоопределение для Вильсона было, как он утверждал уже в 1918 г., "не простой фразой". Поскольку пробудившиеся народы требовали уважения к себе, по его мнению, было необходимо, чтобы все четко определившиеся национальные устремления были удовлетворены наиболее полно - настолько, насколько это не порождало новые или не увековечивало старые раздоры и антагонизмы. Поскольку, однако, существовали многочисленные оговорки, Вильсон был исключительно осторожен в использовании принципа самоопределения. Он не считал его единственно верным, применимым для всех народов правом при определении ими своей судьбы^2.

В знаменитой речи "Четырнадцать пунктов" в январе 1918 г. Вильсон провозглашал принцип справедливого отношения ко всем национальностям, сильным или слабым, но одновременно обещал защитить целостность России (делая исключение для независимого польского государства, которое, как он заявлял, должно быть создано). Хотя выступление Вильсона можно расценить как двойственное по характеру, его ближайший советник по проблемам внешней политики полковник Эдвард Хауз отдавал себе отчет, что президент хотел бы помочь России выйти из гражданской войны, в значительной степени восстановив ее целостность. Как отметил Э. Хауз в 1918 г., он не был согласен с президентом в этом вопросе. Опасаясь, что воссозданная Россия под властью "сильной военной личности" станет "угрозой миру", Хауз хотел бы "видеть Сибирь независимой республикой, а Европейскую Россию поделенной на три части". В противовес этому Вильсон надеялся восстановить территориальную целостность и политическую независимость нового российского государства, которое от Тихого океана до Балтийского моря было бы открыто для американских товаров и инвестиций^3.

Однако к концу Великой войны Россия уже не представляла собой единого образования. Вот почему в октябре 1918 г. прогрессивные журналисты, выступавшие одновременно неформальными советниками Вильсона, Уолтер Липпман и Фрэнк Кобб попытались соотнести расплывчатые обещания президента с положением в Балтийских государствах и других районах бывшей Российской империи. В результате Липпман и Кобб рекомендовали признать и оказать помощь "временным правительствам", возникшим в различных регионах России. Вильсон не согласился с этими рекомендациями. Появление представителей "не осознавших свои интересы национальностей" на приближавшейся мирной конференции, телеграфировал он Хаузу, было "крайне нежелательным"^4.

Во время подготовки к конференции в Париже в ноябре 1918 г. Вильсон информировал госсекретаря Лансинга о возникших у него сомнениях: было ли целесообразным "предоставлять место за столом мирной конференции... России с учетом по меньшей мере временного распада ее на пять частей". Это стало открытием для Лансинга, считавшего борьбу сражавшихся против большевиков во имя восстановления великой и неделимой России русских военачальников сродни военной кампании генералов Севера ради спасения Союза в 1860-х годах. В отличие от Хауза Лансинг не желал отказываться от идеи освобождения всего русского народа от большевизма и не искал решения вопроса в создании вокруг Советской России кольца малых независимых государств. Его предложения Вильсону сводились к тому, что "США должны настаивать на рассмотрении русских вопросов как части более широких, а не отдельно взятых проблем, проистекающих из того положения, которое на поверку может оказаться по большей части временной дезинтеграцией".

Находясь на борту следовавшего во Францию корабля, окруженный идеалистически настроенными молодыми советниками, Вильсон, казалось, передумал и заявил, что его политику в отношении России следует скорректировать. Поскольку, отметил он, Россия "расколота на несколько различных государств", необходимо поступать в соответствии с принципом самоопределения, выяснив, "под чей суверенитет эти различные государства хотели бы перейти"^6.

Двойственность позиции Вильсона по вопросу о применении абстрактного принципа к конкретной ситуации создала основу для жарких дискуссий в Париже между советниками, на которых возлагалась обязанность разрабатывать рекомендации относительно России и прибалтийских государств. В конце января 1919 г. разведывательная группа Американской комиссии по заключению мирного договора подготовила проект рекомендаций. Согласно ему, "пограничные районы", не обладавшие "достаточными возможностями для создания сильных независимых государств, особенно балтийские провинции и Украину", следовало поощрять к объединению с Россией в том случае, "если это воссоединение может быть осуществлено в рамках федеративной или подлинно демократической России". С другой стороны, заявляли специалисты от разведки, если большевики удержатся у власти, "не остается иной альтернативы, кроме как признать независимость и определить границы" проживания нерусских национальностей. Признание независимости прибалтийских государств второй среди открывавшихся благоприятных возможностей не было принято другими американскими советниками, вплотную занятыми проблемами этого региона^7.

В феврале 1919 г. глава Русского отдела Американской комиссии по мирному урегулированию профессор Гарвардского университета Роберт X. Лорд отправился в поездку по Польше, оставив другого историка из того же университета, Сэмуэля Элиота Морисона, ответственным за рекомендации по проблемам прибалтийских провинций России. Готовивший информацию для вильсоновской исследовательской группы по проблемам Финляндии в 1918 г., Морисон был одним из немногих американцев в Париже, обладавших обширными знаниями по проблемам Балтийского региона⁸. В конце февраля 1919 г., познакомившись с "хорошо обоснованным заявлением" эстонского поверенного в делах в Париже Каарела Р. Пуста в пользу признания и помощи Эстонии, Морисон предложил собственное решение русского вопроса. Как и другие молодые советники, шутливо именовавшие себя "Советом", Морисон полагал, что власть большевиков весьма вынослива и с ней следует считаться. Стремясь к достижению стабильности в Балтийском регионе, Морисон с недоверием относился к "консервативным русским", у которых не хватало "здравого смысла пойти на уступки". Он выступал против военных планов борьбы с большевиками, как не имевших шансов на успех. Вот почему он предлагал, чтобы защита "балтийского барьера" сочеталась с переговорами с большевиками и прекращением поддержки лидеров белого движения, таких, как адмирал А.В. Колчак^9.

Морисону удалось добиться начала поставок продуктов питания в Эстонию и подготовить почву для последующего признания Финляндии. Однако он чувствовал себя уязвленным тем, что ведущие американские политики в Париже обошли вниманием его рекомендации более широкого порядка. Под воздействием сложившегося впечатления, что Вильсон и Хауз пустили дело на самотек, а также в ответ на просьбу Лансинга о рекомендациях группа молодых дипломатов и государственных служащих в начале марта 1919 г. создала неформальный комитет для изучения положения в России и подготовки заявления о политике. Члены группы быстро сошлись во мнении, что необходимо обеспечить народами Балтийского региона доставку питания и экономическую помощь и что желательно временно признать хотя бы Финляндию и Эстонию. Тем не менее среди членов комитета возникли весьма бурные разногласия по поводу того, как эти шаги скажутся на американских отношениях с Советской Россией, 24-летний выпускник Гарвардской школы права Адольф А. Б╦рль, лейтенант американской армии, выступавший "экспертом" по русскому вопросу, так прокомментировал события: комитет раскололся между большевиками и буржуазией, идеалистически настроенными либералами и радикалами, с одной стороны, и старшими по чину лицами, более опытными дипломатами и состоятельными консерваторами - с другой. Члены группы разошлись во мнении, должна ли поддержка антибольшевистских правительств Прибалтики выражаться всего лишь в защите "малых наций", или в создании "санитарного кордона" против большевизма, или даже в военных действиях против большевистской России^10.

Хотя в дальнейшем, избрав дипломатическую карьеру, Б╦рль будет презирать восхищавшихся Советским Союзом либералов, в 1919 г. он был одним из наиболее горячих сторонников улучшения отношений с большевистской Россией. По его утверждению, достижение понимания с Советской Республикой было бы исключительно важным для того, чтобы удерживать на дистанции друг от друга два великих "преступных государства, Россию и Германию". Помимо геополитических расчетов, Б╦рль высказывал идею, что Ленин "искренне стремится к миру", а поиски общего языка с "несомненно искренней" в своих намерениях русской революцией предпочтительнее союза с поддержанными английскими и французскими империалистами реакционными русскими".

К удивлению Б╦рля и Морисона, к 15 марта 1919 г. даже более консервативно настроенные члены неформального комитета согласились дать рекомендацию о предоставлении экономической и продовольственной помощи не только Финляндии, Эстонии, но "и освобожденным районам Латвии и Литвы", а также гражданскому населению Советской России. Подобный совет со стороны антибольшевистски настроенных американцев объяснялся тем, что перемирие и предоставление продовольствия всем группам в России, как считали, "дадут возможность восстановить социальный порядок", а потому будут содействовать "разгрому большевизма", даже если советское правительство удержится у власти^12.

В последующие недели, добиваясь поддержки прибалтийских государств, Б╦рль и Морисон оформляли свои предложения таким образом, чтобы они отвечали духу господствовавших среди членов американской делегации антибольшевистских настроений. Как информировал 30 марта Б╦рль членов делегации, "Русский отдел полагает, что независимость Эстонии, Латвии и Литвы следует признать в принципе и их необходимо поддерживать до тех пор, пока они будут сражаться против большевизма". Вскоре Морисон прослышал о том, что члены американской делегации согласились с предложением о признании де-факто балтийских государств и о переговорах о перемирии с большевиками. Тем не менее президент Вильсон, все более возмущавшийся действиями большевиков и обеспокоенный усилением антибольшевистских настроений в Америке, отказался руководствоваться этими рекомендациями^13.

В конце марта - начале апреля 1919 г. с созданием советских республик в Венгрии и Баварии пламя большевизма, казалось, перекинулось и на Центральную Европу. Полагая, что более широкие поставки американской муки могут потушить или приглушить этот пожар, обеспокоенные развитием событий американцы выступили с "гуманитарным" предложением: используя как посредника норвежского исследователя Фритьофа Нансена, направить продовольствие в большевистскую Россию¹⁴. В то время как Буллит, советник американской делегации, и Хауз рассматривали предложения о перемирии с большевиками в качестве средства достижения "modus vivendi" с советским правительством¹⁵, большинство американских должностных лиц были больше заинтересованы в поиске возможностей блокирования и подрыва режима большевиков. Например, глава Американской администрации помощи (АРА) Г.К. Гувер видел в жестком нормировании при распределении продуктов питания в Советской России один из методов изоляции и уничтожения большевистской заразы. Как он объявил в апрельском пресс-релизе, "только что появившиеся демократии в Сибири, на Кубани, в Финляндии, Эстонии, Латвии, Ливонии... и все окружающие большевистскую Россию национальности должны получить передышку для обретения некоторой стабильности". По мере того как соседи Советской России стали бы усиливаться, поставщики продовольственной помощи могли бы устранять порождавший большевизм источник, с тем чтобы большевизм "умер возможно быстрее"^16.

В мае 1919 г. советское руководство отвергло предложение Гувера - Нансена, реализация которого, как оно полагало, требовала одностороннего прекращения боевых действий со стороны Красной Армии против белых¹⁷. Однако еще до получения отказа советской стороны план Гувера - Нансена встретил ожесточенное сопротивление лидеров русских антибольшевистских сил, французских политиков, а также консерваторов в Англии, которые не хотели слышать ни о какой помощи Советской России. К концу апреля союзники и подавляющее большинство американцев утратили всякий интерес к предложению о продовольственной помощи, поскольку сообщения о стремительном наступлении адмирала Колчака из Сибири на Москву позволяли предположить, что проблема существования большевизма в России будет вскоре решена военным путем^18.

Пока дипломаты в Париже спорили, обсуждая вопрос об условиях, которые сделали бы помощь Советской России возможной, американские официальные лица во Франции и странах Балтийского региона вели работу по доставке продуктов в освобожденные от большевистского контроля районы. В марте 1919 г. Американская комиссия по выработке условий мира отправила свою миссию в прибалтийские провинции. Возглавлял ее подполковник Уорвик Грин, сражавшийся на испано-американской войне, обожавший Теодора Рузвельта и с 1910 по 1915 г. служивший управляющим колониальной администрацией Манилы. Прибыв в не контролируемую большевиками Лиепаю (Либаву) в юго-западной части Латвии, Грин передал в Париж срочную просьбу о доставке продуктов питания и направлении администраторов по оказанию продовольственной помощи. Как сообщал Грин членам американской делегации на мирной конференции в апреле 1919 г., "очень важно, чтобы освобожденные от большевиков районы были обеспечены в достаточной мере продовольствием. В противном случае мы взращиваем зерна большевизма за линией фронта". Соглашаясь с рекомендациями Грина, члены делегации США предписали Гуверу осуществить поставки продовольствия "всем не занятым большевиками районам в Балтийском регионе, невзирая на политическую ориентацию контролировавших их сил". Гувер довел эти инструкции до представителя и добавил от себя о "единственном значимом критерии предоставления помощи", сформулировав его так: "...нам следует осуществлять ее в каждом районе, где возникает законное правительство..."^19. Однако это правило не было применено.

Некоторые американские официальные лица, как, например, госсекретарь Р. Лансинг, иногда заявляли, что "не выступают против всех социалистических движений или правительств как таковых, кроме тех случаев, когда они носят откровенно антидемократический характер и не представляют воли большинства народа". В действительности американские представители противодействовали социалистическим движениям в балтийских государствах даже в тех случаях, когда последние с уважением относились к демократическим порядкам и пользовались широкой общественной поддержкой. Более того, значительная популярность социалистических программ была одной из причин, серьезно беспокоивших официальных лиц США и заставлявших их вмешиваться в политическую борьбу на местах. Так, Грин был уверен, что временное центристское правительство в Лиепае "не пользуется доверием народа Латвии" и "будет немедленно низвергнуто в случае всеобщих выборов". Однако, когда оно было свергнуто консерваторами в апреле 1919 г., он убеждал союзников настойчиво добиваться его восстановления, поскольку оно было лучшим из возможных барьеров на пути распространения большевизма в том регионе, где пробольшевистские настроения многих людей, по мнению Грина, становились опасным явлением. После же восстановления центристского правительства Грин объяснял одному из его лидеров, что, хотя "Америка не желает вмешиваться во внутренние дела Латвии... симпатии американцев - с народом Латвии в его стремлении к самоопределению и в его борьбе с разрушительной силой большевизма"²⁰. По мере развития событий в 1919 г. Грин и другие американцы все более отдавали приоритет борьбе против большевизма, ставя ее выше уважения к самоопределению народов Прибалтики.

Поведение такого воспитанного и утонченного человека, как морской атташе Джон Гейд, приданный Прибалтийской миссии, еще в большей мере определялось страхом перед зверствами большевиков и желанием противодействовать "большевистской" политике. Однако он с пониманием относился к позиции своих антибольшевистски настроенных русских знакомых, с пренебрежением отзывавшихся о "детском стремлении" к независимости расположенных вдоль побережья Балтики "маленьких республик". Вместе с тем в мае 1919 г. Гейд заявил, что "Эстония безоговорочно заслуживает самых разных форм поддержки", поскольку она "вела мужественную и постоянную борьбу против большевиков". Обеспокоенный "постоянно усиливающимися радикальными настроениями" в эстонской политике, Гейд утверждал при этом, что американская помощь должна быть прекращена в случае, если эстонские лидеры попытаются воплотить в жизнь "коммунистические обязательства" провести земельную реформу или заключат мир с Советами. Дж. Грин и Г.К. Гувер с готовностью приняли такой вывод, заявив, что США должны прекратить любую помощь, включая продовольственную, если эстонцы или граждане других национальностей "станут растрачивать свои усилия на гражданскую войну" или не смогут "оказать существенную поддержку" сражающимся против большевиков русским^21.

Там, где антисоветские силы продолжали борьбу против большевизма, американские официальные лица демонстрировали желание помогать им, и не только продовольствием и медикаментами, но также оружием и операциями на море. 7 мая 1919 г. находившийся под впечатлением от событий в прибалтийских государствах американский офицер разведки, только что прибывший в Париж из стран Балтии, вызвал сильное беспокойство Вэнса Маккормика (глава Управления по торговле оружием) и Г. Гувера (глава Американской администрации помощи). Он сообщил, что эстонцы и другие ведут "великую борьбу против большевиков", но, если американцы "не направят им немедленной помощи, они станут добычей большевиков". Маккормик решил немедленно повидаться с Вильсоном и обсудить проблему с ним, а Гувер представил меморандум "Большой четверке" о ситуации в Риге, откуда латвийское "большевистское правительство", частично ввиду неспособности "обеспечить город продовольствием", вынуждено было выводить войска. С учетом того что эта армия все еще занимала пригороды, а также угрозы "анархии" в городе Гувер предлагал обеспечить безопасность доставки продовольствия в только что освобожденную столицу Латвии с помощью военного флота союзников^22.

Двумя днями позднее Гувер вновь просил Вильсона "предпринять какие-либо более определенные действия в отношении... трех прибалтийских государств". Игнорируя тот факт, что латвийский Совет управлял большей частью Латвии уже в течение нескольких месяцев, Гувер категорически утверждал, что "население ни в одном из этих государств не поддерживает большевиков". "Во многих районах, - продолжал он, - они ведут настоящую борьбу, добиваясь установления своей независимости от тирании Москвы". Чтобы поддержать их борьбу, глава АРА рекомендовал два способа: "а) направить ограниченный контингент военно-морских сил в каждый из портов для защиты оказываемой помощи; б) предоставить военное снаряжение созданным правительствам, с тем чтобы они смогли поддерживать порядок и защищать свои границы"^23.

Слишком занятый иными проблемами, Вильсон переадресовал предложения Гувера в "Совет десяти". 13 мая учрежденный советом комитет, в состав которого входил Гувер, определился во мнении, что, поскольку вопрос об отправке войск союзников в Балтийский регион не ставится, единственной альтернативой является "организация таких сил из местных жителей и добровольцев со стороны". Как сообщал Гувер, комитет также решил, что снабжение и обучение этих сил "для защиты от большевиков и вывода германских войск с их территории" следует поддержать выделением кредита в 10 млн. фунтов стерлингов и поставить под наблюдение Военной миссии союзников во главе с британским командованием^24.

После дальнейших настойчивых просьб со стороны Гувера Вильсон представил его предложения "Совету четырех", а затем направил Гуверу указания переговорить с британским адмиралом Джорджем Хоупом об осуществимости этой программы. Действуя решительно, Гувер увиделся с адмиралом и "просил, чтобы эсминцы были направлены немедленно". К концу мая Гувер достиг своих главных целей: в странах Балтии были размещены военные миссии союзников, за ними последовала отправка британских и американских эсминцев²⁵. Для поддержки вооруженных формирований, отбрасывавших красные части от Балтики на север и восток, американские лидеры также разрешили продажу им оружия. 23 мая Лансинг и министры иностранных дел союзных государств одобрили рекомендации Гувера об обеспечении прибалтийских стран как оружием и боевым снаряжением, так и продуктами питания и одеждой. Вильсон и премьер-министры союзных государств одобрили это решение после получения 24 мая краткого военного сообщения, что "эстонцы смогли существенно продвинуться вперед и, в случае помощи в виде выступления в Петрограде, могут даже надеятся захватить этот город" ²⁶

Успешное наступление эстонских национальных сил и русской Северо-западной армии потребовало безотлагательного решения вопроса о том, как накормить население Петрограда в случае его освобождения от большевиков. Гувер заявил в конце мая что, последуют за британскими минными тральщиками в порт, "если Петроград будет взят русской армией". Он также обещал "накормить всех людей там, где будет образовано и утвердится законное правительство"^27. Однако в июне 1919 г. наступление на Петроград приостановилось, поскольку эстонским солдатам одновременно приходилось вести боевые действия против немцев и их сторонников в северной Латвии. Тем не менее Вильсон согласился с лидерами союзных государств в вопросе о необходимости продолжить поставки военного снаряжения в прибалтийские государства. 13 июня Вильсон официально согласился с Ллойд Джорджем и Клемансо в отношении того, "что местные национальные силы в балтийских провинциях следует поддерживать поставками снаряжения, оружия, боеприпасов, одежды и других товаров"²⁸.

К лету 1919 г когда военное положение оставалось весьма неопределенным многие в Париже еще продолжали верить, что Колчак возьмет Москву, молодые американские советники стали вновь требовать признания прибалтийских националистических правительств. В конце мая Морисон обсуждал с Лансингом эстонский вопрос и по предложению последнего подготовил проект меморандума для Вильсона. В нем Морисон, проявив проницательность, предупреждал, что политика снабжения эстонского правительства продуктами питания и одновременно отсрочки решения вопроса о характере русско - эстонских отношений до создания центрального российского правительства может дать противоположный ожидаемому эффект. Она, как полагал Морисон, может заставить ведущих эстонских политиков вступить в переговоры с советским правительством в целях заключения мирного договора, признающего независимость Эстонии. Исходя из этого США и их союзники, как полагал Морисон, должны или потребовать от будущих правителей России дать гарантии автономии Эстонии в рамках будущей российской федерации, или признать независимость Эстонии и одновременно гарантировать права России, включая право на выход к Балтийскому морю, содействуя заключению русско-эстонского договора.

"Хотя Морисону казалось, что ему удалось заручиться поддержкой Лансинга, его предложения расходились с обсуждавшимися в Париже принципами придания правительства Колчака. После напоминаний о том, что американцам следует принять во внимание мнение антибольшевистской Русской политической конференции, участники которой горячо возражали против предоставления независимости прибалтийским государствам, Лансинг не считал ни одну из предложенных Морисоном альтернатив осуществимой. Хотя госсекретарь полагал, что следует "что-нибудь предпринять" для посредничества между Россией и Эстонией, он все же склонялся к продолжению "нынешней политики" отсрочки "окончательного определения статуса Эстонии до восстановления стабильного правительства в России"^29.

26 мая Вильсон и министры иностранных дел союзных государств завершили подготовку ноты Колчаку, ставившей вопрос о будущем его политики. Она включала предложение об обещании со стороны Колчака, что, если решение вопроса об отношениях между Россией и Эстонией, Латвией и Литвой "не будет быстро оформлено соглашением", Россия признает их как автономные образования до окончательного урегулирования этого вопроса посредством "консультаций и сотрудничества с Лигой Наций". Нота в той части, которая касалась прибалтийских проблем, глубоко возмутила находившихся в Париже антибольшевистски настроенных видных политиков России, таких, как посол в Вашингтоне Борис Бахметьев и министр иностранных дел Колчака Сергей Сазонов. Они, как считали американцы, и подготовили проект ответа от имени правительства адмирала Колчака. Хотя в этом проекте и содержалось желание обеспечить "автономию для различных национальностей", в нем весьма высокомерно заявлялось об отдельных соглашениях, которые будут устанавливать "пределы и условия существования этих автономных институтов". Только в случае возникновения осложнений соглашались они "прибегнуть к сотрудничеству и помощи посредников" Лиги Наций. Тем не менее Вильсон, более обеспокоенный перспективой восстановления монархии в России, чем отношением к национальностям, удовлетворился и этими гарантиями. К 12 июня он присоединился к союзникам, обещавшим Колчаку военную и экономическому помощь^30.

Б╦рль и Морисон попытались отсрочить принятие этого решения. В своих докладах они указали, что силы "верховного правителя" отступают, что его успех будет сопровождаться массовым истреблением евреев и что победоносные белые силы попытаются вновь насильственным путем присоединить к России нерусские пограничные государства. Однако они не смогли убедить Вильсона и Лансинга не делать ставку на Колчака. Как отметил Морисон, его инициатива не была принята, потому что каждый надеялся проснуться однажды утром и узнать, что Россия вновь стала "демократической". Тогда она будет укорять нас за то, что мы помогали расчленять ее. Расстроенный тем, что США будут проводить политику в русском вопросе, казавшуюся ему непрактичной и несправедливой, Морисон 15 июня ушел в отставку. Вскоре после этого было удовлетворено и прошение Б╦рля об освобождении его от обязанностей³¹ одного из многочисленных неформальных советников американской делегации в Париже.

В надежде сохранить "антибольшевистский фронт" на территории Прибалтики, в июле генерал Таскер Блисс (глава американской делегации в Верховном Военном Совете союзников) попытался получить от русских лидеров дополнительные обещания, что они будут уважать автономию Эстонии, Латвии и Литвы. В ответ Бахметьев привлек внимание Блисса к заявлению Колчака, в котором, по его мнению, предусмотрено было "местное самоопределение" народов, населяющих Россию. Однако Бахметьев подчеркнул, что, как понимали это русские, "попытки властей США рассматривать (балтийские) провинции как часть России входят в противоречие с намерением тех же Соединенных Штатов на деле поощрять расчленение России"³². Американская политика действительно развивалась именно в этом направлении, хотя Вильсон ярко продемонстрировал двойственность своей позиции в июне. Он заявил лидерам ирландской общины в США в начале июня 1919 г., что "малые нации Кавказа (sic!) и других частей мира... заслуживают свободы", однако "конгресс США не может и не будет прибегать к оружию, чтобы даровать свободу подобного рода". По возвращении же из Парижа в Вашингтон в конце июня Вильсон передал вопрос о политике в отношении Прибалтийского региона в значительной степени в руки Лансинга и других советников госдепартамента. На заседаниях американской делегации на мирной конференции 30 июня и 2 июля Лансинг заявил, что США "выступают не за независимость" граничащих с Россией малых государств, а "за единую Россию, в которой различные регионы должны получить определенную степень автономии

Позиция многих представителей американских ведомств и служб в государствах Балтии совпадала с мнением Лансинга, который заявлял, что в силу экономических и стратегических причин Россия должна иметь доступ к портам Балтийского моря, посредством чего ее товары могли бы попадать в Атлантику и через нее в Америку. Более того, Гувер и многие сотрудники спецслужб США полагали, что народы "окраин были слишком малоопытны в вопросах самоуправления и слишком предрасположены к большевизму, чтобы позволить им управлять самими собой". "Ни один из этих народов не может укрепить тот вал, который был бы способен сдержать красную волну, - сообщал лейтенант Роберт Хейл. - Сами Эстония и Латвия были заражены большевистским ядом и слишком слабы внутренне, чтобы обрести какую-то силу для защиты от нападения извне"³⁴. Все эти политические страхи и экономические расчеты способствовали тому, что американцы принимали решения о поддержке антибольшевистски настроенных русских даже тогда, когда их расчеты входили в явное противоречие с интересами прибалтийских националистов.

В то время как США занялись организацией экономической блокады Советской России, был предложен куда более эффективный план освобождения из-под власти большевиков старой столицы России. В феврале 1919 г. бывший русский генерал Карл Густав фон Маннергейм, приведший белые силы к победе в гражданской войне в Финляндии, предложил использовать свои войска для захвата Петрограда. Однако он требовал от союзников готовности "поддержать его и обеспечить жителей города продовольствием". Маннергейм изъявил готовность "начать боевые действия немедленно" после получения одобрения союзников, если США дадут обещание быстро доставить запасы продовольствия в Финляндию, а западные страны пообещают ему территориальную компенсацию на Мурманском полуострове^35.

Американский вице-консул в Выборге Роберт Имбри был полон энтузиазма по поводу перспектив военной кампании против большевиков с финляндского плацдарма. Он информировал госдепартамент о том, что, согласно заявлению представителей русских антибольшевистских сил в Финляндии, им удалось создать армию в 10 тыс. человек в помощь белофиннам для захвата сначала Петрограда, затем Москвы и свержения власти большевиков^36. Другие официальные лица США были более осторожны. Консул в Хельсинки даже осудил идею поощрения начала военных операций из Финляндии, назвав ее "вершиной глупости". Настроенный более сдержанно помощник госсекретаря Фрэнк Полк сообщал Имбри, что Вашингтон "не в состоянии предложить какую-либо поддержку или помощь", хотя и хотел бы продолжать получать информацию о развитии событий^37.

Весной 1919 г. генерал Н.Н. Юденич взял в свои руки дело организации русских антибольшевистских сил на финской территории. Достигнутое после длительных переговоров 19 июня соглашение между Маннергеймом и Юденичем, казалось, сделало возможным совместное наступление на Петроград³⁸. Предвосхищая его захват, находившиеся в Финляндии и Эстонии сотрудники АРА подписали соглашение с Юденичем и другими русскими лидерами о предоставлении помощи в "те районы, которые будут очищены от большевиков". 7 июля Лансинг и другие руководители делегаций в Париже приняли решение информировать Маннергейма о том, что, хотя они не хотели бы оказывать "какое-либо давление на правительство Финляндии, у них нет возражений против начала его боевых операций с целью взятия Петрограда"³⁹.

К моменту отправки этого послания вероятность захвата Петрограда, однако, стала сомнительной. Адмирал Колчак отверг соглашение Юденича-Маннергейма, заявив, что только русское Учредительное собрание, которое соберется после свержения большевистского режима в Москве, может признать независимость Финляндии. Позднее, в июле, Маннергейм потерял пост президента Финляндии на выборах, продемонстрировавших усиление левоцентристских партий, выступавших против вмешательства в гражданскую войну в России⁴⁰.

Испытывая сомнения, стоит ли поддерживать весьма рискованное наступление против большевиков с территории Финляндии, вильсоновская администрация решила воспользоваться находившимися в Балтийском регионе немецкими солдатами. Хотя Вильсон и заявлял в январе 1918 г., что его программа мира требует "вывода германских войск со всей территории России", к тому моменту, когда Германия стала добиваться мира, Вильсон и Лансинг полагали, что большевизм нес в себе куда большую угрозу, чем германизм⁴¹. Как и другие официальные лица в союзных странах и США, они опасались, что вывод частей германской армии из западных районов бывшей Российской империи позволит красной волне прокатиться по этим землям^42.

Среди дипломатов прибалтийских националистических правительств по вопросу о пребывании германских воинских подразделений на территории их стран не было единства. В Эстонии влиятельные политические группы нередко требовали их вывода, в то время как менее стабильные правительства в Латвии и Литве были скорее настроены сохранить германские войска для защиты их от наступления большевиков. В идеале балтийские националисты хотели бы замены немецких солдат союзническими, однако, поскольку это было невозможно, многие были обеспокоены мыслью о преждевременном уходе немцев. В последние дни 1918г. латвийский националистический лидер Карлис Ульманис даже подписал соглашение с немецкими представителями, обещавшее латвийское гражданство тем добровольцам Frei Korps (Корпуса Свободы), которые будут сражаться против красных в Латвии⁴³.

Многие американские официальные лица опасались, что присутствие германских войск позволит усилить немецкое экономическое господство в Балтийском регионе. Их тревожило то обстоятельство, что германские солдаты защищали привилегии прибалтийских баронов и участвовали в интригах против местных правительств. Но, несмотря на эти опасения, куда больший страх перед большевизмом и ощутимая слабость прибалтийских националистических движений побудили американцев поддержать идею сохранения немецких частей в Латвии и Литве⁴⁴. Обсуждавшаяся в Париже Вильсоном с лидерами союзников в мае 1919 г. статья 453 мирного договора оговаривала, что для гарантий устранения последствий Брест-Литовского мирного договора и "обеспечения мира и стабильной власти в балтийских провинциях и Литве" все находящиеся на этих территориях немецкие солдаты вернутся в Германию тогда, "когда это посчитают своевременным союзники и объединенные вооруженные силы"⁴⁵. В соответствии с этой установкой наиболее активно немецкие войска использовались в Латвии. В марте 1919 г., когда советский режим установил свою власть в Риге и на большей части территории Латвии, официальные лица США одобрили введение и поддержку германских войск в Лиепае, на юго-западном побережье Рижского залива. В апреле глава американской миссии в странах Балтии рекомендовал союзной верхушке, чтобы германским силам в южной Латвии было позволено "морем доставлять для себя припасы... для поддержки сил, в настоящее время действующих против большевиков". Соответственно "Совет четырех" принял решение разрешить доставку припасов немцам, хотя и отказался одобрить переброску дополнительных боевых частей^46.

Вскоре американскому правительству пришлось столкнуться с "осложнениями", возникшими в связи с использованием немцами предоставленных им полномочий. После того как германские войска помогли балтийским аристократам 16 апреля свергнуть латвийское временное правительство в Лиепае, Лансинг и министры иностранных дел союзных держав рассмотрели вопрос о сокращении поставок немцам. Отдавая себе отчет в том, что полное их прекращение сделает немцев неспособными "сдерживать большевиков", Совет министров иностранных дел согласился "продлить разрешение на поставку угля из Германии при условии, что он будет использоваться только для снабжения фронта, созданного сейчас против большевиков". В Латвии было временно "прекращено распределение продовольствия" в качестве демонстрации недовольства действиями немцев, которые вслед за этим позволили восстановить латвийское временное правительство. Поддержанный немцами мятеж побудил некоторых американских советников потребовать немедленного вывода германских войск. Однако находившиеся на месте событий американские представители подчеркивали, что это было бы неразумно, поскольку "немедленный уход германских войск, если они не будут заменены другими, отдаст страну на милость большевизму"^47.

В правительстве США надеялись, что рано или поздно германские силы будут заменены латвийской армией, но до поры до времени считали нужным и дальше использовать немцев. Менее чем две недели спустя после путча в Лиепае военные советники США предположили, что немцы вместе с прибалтами и русскими "могут начать наступление и взять Ригу, особенно если им будет оказана поддержка с моря". Сомнения американских официальных лиц относительно возможного использования германской военной помощи были незначительными в сравнении с той брезгливостью, которую испытывали при этой мысли некоторые из их партнеров среди союзников. На заседании Совета министров иностранных дел в мае Гувер перепутал Латвию и Литву, но совершенно точно определился в том вопросе, что "гуманитарная политика позволит немцам выполнить свою работу на суше в сотрудничестве с британским флотом, действующим на море". Когда же французский и британский министры иностранных дел выдвинули свои возражения, Лансинг ханжески обвинил британцев в нежелании "сотрудничать с немцами исключительно из страха лишиться ряда экономических преимуществ", а также в том, что "им придется нести полную ответственность в случае, если гуверовский план будет отвергнут". "Как ни парадоксально это может показаться, - констатировал Лансинг, - перемирие сделало союзные и объединенные правительства союзниками Германии в балтийских провинциях". Он закончил выражением уверенности, что "не существует опасности дурного поведения" со стороны Германии^48.

Ожидая отправки боевых кораблей в Ригу, пребывавший в нетерпении Г. Гувер высказывался в пользу дополнительных действий, способных предотвратить там "анархию, повальную резню и убийства". Около 20 мая Гувер направил телеграмму командующему Железной дивизией генералу Рудигеру фон д╦р Гольцу "с просьбой оккупировать Ригу", а затем отправил грузы с продовольствием, которые должны были прибыть в город вслед за немецкими солдатами⁴⁹. 23 мая Совет министров иностранных дел дал молчаливое согласие на германскую оккупацию Риги. Министры иностранных дел, и среди них представлявший США Лансинг, сошлись во мнении, что "от немцев надо потребовать вывести свои войска из Латвии и Литвы, как только появится возможность заменить их организованными местными военными силами. Но им следует оставаться там, где они сейчас находятся, вплоть до дальнейших распоряжений"^50.

Три недели спустя, побуждаемый сообщениями о новых сложностях, возникших по ходу продвижения германских частей на северо-запад Эстонии, "Совет четырех" принял решение о необходимости приказать немцам немедленно убрать войска из южной Латвии и завершить их вывод с бывшей территории России "в возможно более короткие сроки". Чтобы покрыть издержки по выводу германских войск и дать отпор "угрозе прорыва большевизма на Балтику и в Скандинавию", военные лидеры США и союзных стран предлагали увеличить помощь националистическим силам Балтии. Вильсон согласился с Ллойд Джорджем и Клемансо, что поддержку следует оказать. Однако, поскольку эта помощь осуществлялась весьма медленно, американские военные предупреждали, что поспешный вывод германских войск создаст угрозу "внутренней безопасности" Балтийского региона, вызовет "новую большевистскую агрессию с территории России", а вслед за этим позволит большевизму "угрожать и Западной Европе"^51.

Летом 1919 г. участники конференции в Париже стали более решительно требовать вывода германских сил, но немецкое командование уклонялось от выполнения приказов. Вместо возвращения на территорию рейха многие солдаты Frei Korps вступали в "западную русскую армию", формально возглавлявшуюся русским полковником П.Р. Бермондтом-Аваловым, но организованную немецкими офицерами. Помощник госсекретаря Фрэнк Полк косвенно помогал этому "переливу" тем, что противодействовал требованию о выводе присоединявшихся к русским военным частям немцев. Другие американские официальные лица рассматривали вопрос о передаче оружия и боевого снаряжения, захваченного Германией в России в период войны, войскам под командованием Бермондта-Авалова^52.

В то время как британские военные деятели, подобно генералу сэру Хьюберту Гау, полагали, что германская угроза в Балтийском регионе "была куда более серьезнее, чем угроза большевизма", государственные деятели США придерживались противоположной точки зрения. Молодой Аллен Даллес, племянник Р. Лансинга и советник американской делегации в Париже, отражал настроения многих (включая самого Лансинга и других) американцев в октябре 1919 г., когда высказывал мысль, что проблема "установления законного правительства в России" должна быть решена до того, как американцы смогут начать работу над созданием "преграды на пути германского проникновения". Развивая эту идею, Даллес утверждал, что США следует "поддерживать все антибольшевистские силы - балтийские провинции. Колчака, Деникина, Юденича - до тех пор, пока с большевизмом не будет покончено, а затем постараться успешно противодействовать германскому проникновению". Хотя сам Вильсон демонстрировал большую сдержанность в вопросе использования германских сил, Лансинг, Гувер и другие из его окружения более охотно относились к использованию германских войск против нового и, как им казалось, более опасного врага - большевизма^53.

Во второй половине 1919 г. внимание американских дипломатов, разведчиков и военных переключилось с защиты националистических правительств балтийских государств на поддержку наступления русской Северо-западной армии в целях захвата Петрограда. В июне глава американских советников в Прибалтике подполковник Грин вернулся в Париж из прибалтийских государств, с тем чтобы потребовать "активной и агрессивной кампании, нацеленной на разгром большевизма и переустройство России". Уважая "смелых и трудолюбивых" граждан Балтии, он с одинаковым негодованием относился как к вильсоновским, так и к ленинским догмам в области межнациональных отношений, которые, по его мнению, вовлекли балтийские народы в разборки друг с другом в то время, как им следовало сплотить усилия на установлении порядка и борьбе против большевизма. Предупреждая членов американской делегации в Париже, "что лето уходит", Грин рекомендовал "предпринять немедленные и энергичные шаги" для обеспечения антибольшевистских русских сил "кредитами, припасами и боевым снаряжением"^54.

Однако вильсоновская администрация не могла просто так передать оружие антибольшевистским силам. Как отметил Лансинг 25 июля, поскольку "военный министр не мог избавиться от лишних вооружений иначе, как посредством продажи, было необходимо координировать помощь Юденичу и правительству Колчака, принявшим на себя ответственность за русские долги перед Соединенными Штатами"⁵⁵. Хотя результаты усилий по передаче материалов с американских складов во Франции русским силам в Балтийском регионе были незначительны (исключение составляли 55 трехтонных грузовиков для Северо-западной армии)⁵⁶, американские официальные лица посчитали более легким делом снабжать продовольствием антибольшевистские силы в обмен на долговые обязательства. Как сообщал генерал Блисс в Вашингтон в августе, АРА предоставила 22 200 т питания "гражданскому населению на территориях, находящихся в тылу армии Юденича, в обмен на ценные бумаги, предоставленные правительством Колчака"^57.

Гувер и его представители заявляли, что продукты питания всегда направлялись только гражданскому населению⁵⁸, однако в действительности значительная часть продуктов от АРА шла напрямую Северо-западной армии с их полного одобрения. 11 июня администраторы АРА решили предоставить полный объем продовольствия для русских частей, поскольку казалось, что их "военная кампания" вселяла подлинную уверенность в возможность восстановления порядка и освобождения страны... из-под контроля большевиков. В конце июня официальные лица АРА согласились с просьбой представителей белых о том, чтобы продовольственная помощь направлялась непосредственно войскам Юденича, а не через эстонскую территорию. Удовлетворенный тем, что "поставки АРА были получены Северной армией", Гувер телеграфировал своим людям: "Рад, что наши продукты питания помогают побеждать делу закона и порядка"^59.

В середине августа, закончив распределение всех подготовленных для прибалтийских государств припасов, АРА свернула операции. Однако американская помощь Северо-западной армии продолжалась. После представления Бахметьевым запроса Юденича о приоритетном обеспечении мукой "его войск, а не эстонского гражданского населения" Лансинг просил Гувера проинформировать его, "какие распоряжения, если таковые намечаются, могут быть сделаны в целях снабжения генерала Юденича, действия которого рассматриваются как имеющие большую значимость"⁶⁰. 30 августа Гувер ответил, что в Таллинн прибывает пароход с 5 тыс. т муки для армии Юденича, который уже имеет "около 10 тыс. т муки и бобов на складах в Выборге и Нарве, созданных для поставок хлеба его армии и гражданскому населению в течение следующих двух или трех месяцев". Именно благодаря АРА Северо-западной армии тогда удалось избежать немедленного продовольственного кризиса. Однако, поскольку Гувер понимал, что у Юденича "вскоре кончится мясо", а АРА более "не имеет ни денег, ни припасов", он просил предпринять особые усилия. Твердо веря, что Юденич в ближайшее время может взять Петроград, Гувер утверждал, что "совершенно нелогично поддерживать Колчака и не поддерживать Юденича оружием и другими припасами"^61.

Хотя весной существовали сильные разногласия по проблемам русской политики, к концу 1919 г. ведущих американских государственных деятелей объединила общая линия, предусматривавшая ту степень поддержки сражавшихся с большевиками армий, которую допускали ограниченные ресурсы и внутриполитические условия в США. Как сказал помощник госсекретаря США Брекенридж Лонг послу Бахметеву 4 сентября, вильсоновская администрация хотела бы помочь "Юденичу или иному другому движению на территории бывшей Российской империи, которое имеет ярко выраженную антибольшевистскую направленность..."⁶². Во время агитационной кампании в сентябре 1919 г. в поддержку Лиги Наций, в ходе которой Вильсон пересек всю страну, он раз за разом обличал большевизм и выражал желание помочь людям "в этом великом несчастном российском царстве, лишенном формы, порядка и правительства". Чтобы помочь Северо-западной армии восстановить порядок, президент разрешил Транспортному управлению (Shipping Board) зафрахтовать корабли в целях перевозки оружия и снаряжения из британских и французских портов для сил Юденича⁶³.

Ободряемый британскими военными советниками, Юденич начал наступление на Петроград 28 сентября 1919 г., и в течение трех недель Северо-западная армия быстро продвигалась к старой столице⁶⁴. Пробудившаяся надежда одержать победу над большевиками побудила американских официальных лиц более, чем когда бы то ни было, поддержать русских в их напряженных отношениях с эстонцами. Для того чтобы пояснить мотивы этих действий, вернемся несколько назад. В августе 1919 г. британские генералы, стремившиеся обеспечить военное сотрудничество с эстонцами, добились от Юденича подписания "предварительной декларации", предусматривавшей независимость Эстонии. Бахметьев немедленно отверг соглашение, проинформировав государственный департамент, что Юденич не имел полномочий предпринимать подобный шаг. Эстонцы, не удовлетворенные полученным под угрозой принуждения предварительным признанием, попытались получить от союзников в Париже признание де-юре. Когда союзники воспротивились этому, эстонцы приняли предложение советского правительства начать мирные переговоры. В ответ Бахметьев констатировал "крайнюю серьезность положения, сложившегося в тылу армии генерала Юденича" вследствие позиции Эстонии, и осуществил атаку на государственный департамент с целью "прекратить всякую материальную и моральную поддержку" эстонского правительства в том случае, если оно заключит мир с советскими властями^65.

В Вашингтоне прислушивались к советам Бахметьева. Лансинг отметил, что "был расположен согласиться с мнением посла" в том, что прибалтийские государства "не могут стать эффективным барьером на пути германского проникновения в Россию. Таким барьером является сама Россия, а потому наиболее разумной политикой будет защита целостности России, а не сепаратистских движений". 23 октября государственный департамент одобрил предложение Бахметьева об ультиматуме правительствам прибалтийских государств. Он убеждал британское правительство, которое "зашло наиболее далеко в поддержке балтийских сепаратистских движений", пригрозить им прекратить эту помощь с целью повлиять на их "линию поведения в отношении большевиков ⁶⁶.

Пока войска Юденича наступали, вильсоновские советники рассматривали вопрос о том, какие специальные усилия следует предпринять, чтобы обеспечить продовольствием и финансовой помощью антибольшевистские группы, включая запрос в конгресс о выделении России займа в 100 млн долларов. Но, поскольку Вильсон был прикован к постели после перенесенного им 2 октября инсульта, а многие конгрессмены - несговорчивы, чиновникам госдепартамента оставалось только сожалеть, что невозможными оказались любые эффективные действия, которые позволили бы белым силам получить дополнительную финансовую поддержку⁶⁷. Всех американцев, причастных к российской драме, охватило чрезвычайное возбуждение в середине октября, когда в Вашингтон поступили не подтвердившиеся впоследствии сообщения, что белые войска взяли Петроград. Уверовав в "неизбежность освобождения Петрограда из-под большевистского контроля", некоторые из них спешно готовились направить в город оставленные в Финляндии и Эстонии запасы продовольствия.

Цель эта, однако, оказалась недостижимой, 15-тысячная Северозападная армия значительно уступала насчитывавшим более 50 тыс. солдат красным войскам, спешно переброшенным с других фронтов, поскольку Юденич непосредственно угрожал Петрограду. Торопясь стать первым, кто вступит в бывшую столицу, один из генералов Юденича не выполнил приказа перерезать железную дорогу на Москву, чем воспользовались прибывающие подкрепления красных. Проведенная британскими и эстонскими силами морская операция поддержки по захвату крепости Красная Горка закончилась неудачей после того, как некоторые корабли флота ее величества пришлось вернуть для предотвращения угрозы Риге, созданной отколовшимися от Бермондта-Авалова русскими и германскими частями. В дополнение к этим военным неудачам, положение усугубилось нежеланием Юденича поддержать проведение земельной реформы и демократические порядки, а некоторые командиры Северо-западной армии еще более оттолкнули гражданское население, начав погромы и белый террор в захваченных ими районах. Жесткость белых оттолкнула от них крестьян, рабочих и интеллигенцию. Джон Гейд, назначенный новым главой миссии США в Прибалтике (вместо Грина), в октябре 1919 г. пришел к заключению, что граждане прибалтийских государств и освобожденных районов России не получили "твердых гарантий на будущее... и, как следствие, наступавшие армии столкнулись с недовольством в тылу, в то время как их внимание и силы должны были быть сконцентрированы на фронте против врага" (т.е. большевиков)⁶⁸. Все эти обстоятельства позволили красным выбить Северо-западную армию из пригородов Петрограда в конце октября, а в ноябре загнать ее на эстонскую территорию.

Разочарованные поражением Юденича, американцы зимой 1919/20 г. все же продолжали оказывать как гуманитарную, так и политическую поддержку остаткам Северо-западной армии. В конце ноября Гейд просил госдепартамент заверить солдат Юденича, что им будет оказана достаточная продовольственная помощь для того, чтобы они могли отбить попытки их разоружения со стороны эстонцев и продолжать сражаться против советского правительства⁶⁹. Вполне разделявший намерения Гейда, Лансинг заявил 13 декабря финскому министру, что, несмотря на "бедственное положение Эстонии", Соединенные Штаты "лишены возможности" оказывать поддержку этой стране и что он "против расчленения России"⁷⁰. Двумя днями позднее Лансинг информировал Гейда о том, что 30 тыс. т муки и других продуктов, "переданных во время наступления Юденича на Петроград", могут "распределяться только (выделено мной. - Д.Ф.) русским под нашим контролем и с нашего согласия". Лансинг указал, что "продовольственные склады должны по-прежнему использоваться" для "поддержки Юденича"⁷¹. Кроме обеспечения Северо-западной армии продольствием, медикаментами и одеждой, американские офицеры связались с эстонскими официальными лицами, чтобы организовать паспорта и транспортные средства для солдат Юденича. Благодарный за помощь, последний наградил медалями Гейда и других американских представителей в ознаменование их заслуг в "борьбе против врагов человечества - большевиков"^72.

Поскольку сопротивление конгресса и американской общественности воспрепятствовало прямой американской военной интервенции в Балтийском регионе, американское правительство попыталось поддержать антибольшевистские силы разнообразными полумерами. Некоторые из них дали осечку. Столкнувшись со множеством сложных проблем, американцы раз за разом подчиняли иные заботы главной цели - нанести поражение (или по возможности отбросить) большевизму. Хотя их беспокоила возможность британского торгового господства на Балтике, они сотрудничали с английским правительством и призывали на помощь королевский флот. Проявляя искреннюю обеспокоенность страданиями мирных граждан, американцы в распределении продовольствия и одежды нередко отдавали приоритет снабжению наступавших против большевиков войск. Несмотря на страх перед гегемонистскими устремлениями немцев, американцы одобрили оккупацию их военными силами Литвы и Латвии, с тем чтобы удержать их или вырвать эти страны из рук большевиков. Молчаливое поощрение германского присутствия косвенно содействовало срыву антибольшевистских кампаний во время германо-эстонского конфликта в июне 1919 г. и наступления русско-германских частей на Ригу в октябре. Хотя Вильсон и многие из его советников боялись восстановления монархии в России, они забывали о своих страхах, когда организовывали помощь возглавлявшимся бывшими офицерами царской армии антибольшевистским силам. В свою очередь, поддержка белых и симпатии их стремлению возродить великую Россию встречали враждебное отношение балтийских националистических правительств, помощь которых была необходима для захвата Петрограда.

Борьба против большевизма и надежды на восстановление единой демократической России перевешивали все остальные соображения. Здесь таится объяснение того, что в целом американская политика в отношении Балтийского региона была отмечена весьма значительными колебаниями и противоречивостью. Молодые американские советники, такие, как Адольф Б╦рль, особенно в первой половине 1919 г., со всей страстностью приняли принцип самоопределения для балтийских государств. Однако даже Б╦рль стал со временем больше симпатизировать антибольшевистски настроенным русским, которые отвергли этот принцип⁷³. Лансинг и подполковник Грин, сохраняя уверенность, что судьбы народов Прибалтики будут определять граничащие с ними великие державы, также концентрировали усилия прежде всего на поддержке русских военных лидеров, которые, как они надеялись, смогут свергнуть большевистскую тиранию. Все сохраняли надежду, что победившие антибольшевистские силы прислушаются к совету американцев и предоставят народам Балтии широкую автономию в рамках российской федерации. С момента большевистской революции и в течение всего 1919 г. президент Вильсон колебался, какой курс ему избрать, смутно надеясь, что в будущем Лига наций сможет выступить посредником в нахождении золотой середины между прибалтийским самоопределением и территориальной целостностью России.

В августе 1920 г. сменивший Лансинга новый государственный секретарь Б. Колби на последнем году пребывания президента Вильсона у власти выступил с открытым заявлением, предпринимая попытку более четко определить и кодифицировать политику США. Нота Колби, появление которой было ускорено продвижением Красной Армии к Варшаве, в ходе советско-польского конфликта выражала неутраченную веру Вильсона, что русский народ рано или поздно поднимется против большевистской "тирании". Предвидя создание постсоветского государства, нота вместе с тем твердо высказывалась в пользу "единой России" в границах 1914 г., исключая Финляндию, Польшу и Армению. Для Колби, Вильсона и правого социалиста Джона Спарго (основного автора декларации) это был способ противопоставить свою точку зрения апелляции большевистского режима к русскому национализму и таким образом вдохновить русский народ на борьбу за демократию в собственной стране^74.

В то время как историки всегда считали одобрение нотой Колби принципа территориальной целостности России выражением глубоко принципиальной (и одновременно нереалистичной) позиции, было бы более интересно рассмотреть это заявление в контексте истории психологической борьбы против большевизма от Вудро Вильсона до Рональда Рейгана. Хотя нота Колби недвусмысленно включала в себя идею почти полного восстановления территории Российской империи, она по существу являла собой только начальный этап сопротивления, в ходе которого соображения самоопределения и территориальной целостности были подчинены борьбе против большевизма и являлись второстепенными по отношению к ней.

Приоритет антибольшевизма стал особенно очевиден в начале периода "холодной войны". Хотя после завершения второй мировой войны официально Соединенные Штаты поддержали требование прибалтийских государств о самоопределении, но, как и во времена Вильсона, ведущие политики США имели немало сомнений и оговорок относительно применения принципа самоопределения по отношению к нерусским национальностям. Так, например, в 1948 г. Джордж Кеннан, занимавший тогда пост главы Отдела планирования государственного департамента, доказывал в представленном на один из семинаров докладе, что, хотя США должны содействовать "возрождению национальной жизни прибалтийских народов", им не следует напрямую связывать себя с борьбой за обеспечение независимости любого из национальных меньшинств. Даже в случае войны между США и СССР, говорил Кеннан, позиция его страны по вопросу о независимости Прибалтики должна "зависеть от природы русского правительства, которое будет управлять регионом" в конце войны. Он утверждал, что не "следует заставлять прибалтийские государства оставаться под контролем коммунистического или иного другого экстремистского режима", но если постсоветское российское правительство будет либеральным и терпимым, то для прибалтийских государств, считал Кеннан, было бы предпочтительным получить автономию в составе Российской Федерации⁷⁵.

Противоречия между поддержкой лозунга самоопределения и отстаиванием принципа единой России были особенно ярко выражены в работе ряда пропагандистских организаций, которые Д. Кеннан и многие ветераны вильсоновской эры (такие, как Де Витт Пул, Адольф Б╦рль и Аллен Даллес) создали в период между 1948 и 1951 гг., - Национального комитета за свободную Европу, "Радио Свободная Европа", Американского комитета за освобождение народов России и "Радио Свобода". Американцы, работавшие для объединения эмигрантов русских и нерусских национальностей в единый антибольшевистский фронт, попытались преодолеть конфликт за счет выдвижения третьего принципа: "непредопределение". Как заявил в 1952 г. президент Американского комитета за освобождение адмирал Алан Кирк, комитет "концентрирует свои усилия на достижении главной цели, каковой является освобождение от коммунистического ига"⁷⁶. Он придерживался того мнения, что вопросы организации постсоветского государственного устройства не могут быть определены до тех пор, пока русский и другие народы не будут освобождены от коммунизма.

Когда стратегия, рассчитанная на примирение устремлений русских и нерусских групп, потерпела неудачу, американцы установили более жесткий контроль над "Радио Свобода" и стали склоняться к поддержке выходцев из России. Например, в декабре 1953 г. Роберт Келли, европейский представитель Американского комитета за освобождение, сообщил, что глава Лиги борьбы за свободу народа А.Ф. Керенский "был очень обрадован" беседой с помощником госсекретаря Уолтером Беделлом Смитом, "который уверял его, что политика американского правительства не сводится к поддержке сепаратистов". Керенский также заявил Келли, что советник президента Эйзенхауэра по проблемам психологической войны К.Д. Джэксон "назвал... украинских сепаратистов слишком надоедливыми и уверял его, что американское правительство не будет поддерживать подобные группы"^77.

Как и Керенский, Келли был в течение многих лет вовлечен в борьбу против большевиков. Прежде чем стать в 20-х годах главой Отдела стран Восточной Европы государственного департамента, он служил американским военным атташе в Финляндии и прибалтийских государствах в период гражданской войны в России. Как можно предположить из разговора между Келли и Керенским, преемственность в американской внешней политике со времен Вильсона до периода "холодной войны" отчасти проистекала из того факта, что для многих людей эти фазы были этапами одной длительной антибольшевистской кампании.

---

1. См. замечания В. Вильсона по проблемам Филиппин и Пуэрто-Рико в 1900-1906 гг. в документальной публикации: The Papers of Woodrow Wilson (далее - PWW) / Ed. Arthur S. Link. Vols 1-69. Princeton, ] 966-1993. Vol. 11. P. 374, 440, 532, 573 etc.
2. Проект ответа папе, приложенный к письму: Wilson to House, August 23 1917 // PWW. Vol. 44. Р. 33-35; The Public Papers of Woodrow Wilson; War and Peace // Ed. P.S. Baker and W.G. Dodd, Vols 1-2. N.Y 1927. Vol. 1. P. 177-184 (Выступление Вильсона 11 февраля 1918г.).
3. Sterling Library. Yale University. House Papers. House Diary. 1918. Sept. 19, Oct. 28.
4. Fourteen Points Address. 1918. January 8 // PWW. Princeton, 1984. Vol.45. P. 537; Lippmann-Cobb Memorandum, enclosed in House to Wilson. October 29, 1918; Wilson to House. October 30, 1918 // PWW. Vol. 51. P. 498-499.
5. Wilson to Lansing. November 20, 1918; Lansing to Wilson. November 26, 1918 // Papers Relating to the Foreign Relations of the United States (далее - FRUS). The Paris Peace Conference (далее - PPC). 1919, Vol. 1-13. Wash. (D.C.), 1932-1947. Vol. 1. P. 268-271; Library of Congress (далее - LC). Box 3. Lansing Papers. Lansing to Wilson. December 10, 1917; Pusey Library. Harvard University. Morison Papers. S.E. Morison. May 31, 1921.
7. Diary of Dr. Grayson. December 8, 1918 // PWW. Vol. 53. P. 338.
8. Sterling Library, Yale University. Box 9, Folder 246. Auchincloss Papers. Набросок предварительного доклада и рекомендации, подготовленный в соответствии с инструкциями для президента и полномочных представителей Разведывательным отделом 21 января 1919 г.
9. Harvard University Archives (далее - HUA). S.E. Morison Diary. Note for January 9, 1919; F.D. Roosevelt. Library (далее - RL). Hyde Park. New York. Box 2. Berle Papers. A.A. Berle to Dad. February 17, 1919.
10. HUA. Morison Diary. Entries for February 9, 18, 19, March 1, 1919; Notes for February 9, 12, 20, March 10, 1919.
11. Ibid. February 28, March I, 5, 12, 1919; RL. Box I. Berle Papers. Berle) Memorandum on the Informal Russian Comittee, March 1919.
12. RL. Berle Papers. Box 1. Personal Memorandum. March 15, 1919; Berle to Herter, February 17, March 28, 1919.
13. HUA. Morison Diary, March 13 and 15, 1919; RL. Berle Papers. Box 1. Memorandum, March 28, 1919.
14. RL. Berle Papers. Box. 1. Russian Section to Herter (for the Commissioners). March 30, 1919; HUA. Morison Diary. March 31 and April 3, 1919; Wilson to Lansing, April 1. 1919 // PWW. Vol.56. P. 512-513.
15. April 19, 1919 letter to Nansen, in Nansen to Lenin, April 17, 1919 // PWW. Vol. 57. P. 438-439; Wilson to Hoover, April 23, 1919 // Ibid. Vol. 58. P. 41-42.
16. Sterling Library. House Papers. House Diary. April 5, 1919.
17. Hoover to Wilson, March 28, 1919 // PWW. Vol. 56. P. 375-378; Hoover statement of 21 April, 1919 // Ibid. Vol. 58. P. 42; Hoover Institution Archives (далее - HIA). Stanford. Box 19. Folder 6. American Relief Administration Papers. Russian Operations "Hoover Press Statement". April 19, 1919.
18. Chicherin to Nansen, related by Nansen to Hoover. May, 14, 1919 // PPC. Vol. X. P. 743-747; Notes of Meeting of the Council of Four. May 20, 1919 // PWW. Vol. 59. P. 301.
19. LC. Lansing Papers. Lansing Desk Diary. April 19, 1919; Gilbert Close, Memorandum for the President. April 17, 1919 // PWW. Vol.57. P. 440; Thompson J.M. Bolshevism and the Versailles Peace. Princeton, 1967. P. 250.
20. Letters of Warwick Greene 1915-1928/Richard W. Hale, ed. Boston, 1931. P. XIII-XVI, 120, 146.
21. Lansing to Wilson. November 26, 1918 // PPC. Vol. I. P. 270-271; Greene to Commission to Negotiate Peace. April 13 and 22, 1919; Greene to Mr. Andreas Needra. May I, 1919 // Ibid. Vol. XII. P. 139-141, 144-147,182-183.
    Cade JA. All My Born Days. N.Y., 1942. P. 118-121, 151.

    HIA. Vance McCormick Diary. May 7, 1919; The Memoires of Herbert Hoover: Years of Adventure. N.Y., 1951. P. 373.

    Hoover to Wilson. May 9, 1919 // Two Peacemakers at Paris: The Hoover-Wilson Post-Armistice Letters 1918-1920. College Station, Texas, 1978. P. 149-151.

    Hoover H. The Ordeal of Woodrow Wilson. N.Y., 1958. P. 129.

    Wilson to Hoover. May 21, 1919 // PWW. Vol. 59. P. 347.

    Crowell to Secretary of State, April 30, 1919 // FRUS 1919.

    HIA. ARA Papers. Box 19. Folder 6. ARA Papers. ARA Russian Operations. Hoover annoucement. May 1919.

    Mantoux's Notes of a Meeting of the Council of Four. June 13, 1919 // PWW. Vol. 60. P. 500.

    Morison to Lansing. May 26, 1919 // PWW. Vol. 59. P. 547-549; PPC. VI. P. 667.

    Kolchak to Clemenceau, June 4, 1919 // PWW. Vol. 60. P. 143: Wilson comments on Kolchak reply. June 11, 1919 // Ibid. P. 419.

    RL. Berle Papers. Box 1. Berle to Bliss, for the President. June 7, 1919; Morison to the President. June 10, 1919; Morison to Grew. June 15, 1919 // PPC. Vol. XI. P. 591.

    Bliss to Bakhmeteff. July 4, 1919; Bakhmeteff to Bliss. July 8, 1919 // FRUS. 1919. Russia. P. 683-687.

    Grayson Diary, June 11, 1919 // PWW. Vol. 60. P. 387.

    Lt. Robert Hale, "Report of the Mission to Finland, Esthonia, Latvia and Lithuania on the Situation in the Baltic Provinces". Paris. July 23, 1919 // Senate Documents, 66th Congress, First Session. Wash., 1919. Vol. 15. P. 6, 8. Doc. N 105.

    Minutes of a Meeting of the Council of Ten. February 15,1919// PPC. Vol. IV. P. 10-11.

    Imbrie to Acting Secretary of State. March 2, 1919 // FRUS. 1919. Russia. P. 670.

    Consul at Helsingfors to Acting Secretary of State. March 6, 1919; Polk to Imbrie. March 8, 1919 // FRUS, 1919, Russia. P. 671, 673.

    Smith CJ. Jr. Finland and the Russian Revolution. 1917-1922. Athens, 1958. P. 134-152.

    HIA. Hoover Papers. Box 326. Hoover to American Consul at Helsingfors. July 2, 1919.

    Smith C.J. Op. cit. P. 154-158; FRUS. 1919. Russia. P. 707.

    The Cabinet Diaries of Josephus Daniels / Ed. E. Cronon. Lincoln, 1963. P. 432-343; LC. Lansing Papers. "Memorandum on Absolutism and Bolshevism". October 26, 1918.

    Fouteen Points Address // PWW. Vol. 45. P. 537.

    PPC. Vol. II. P. 467^t68, 480-481, 485.

    Notes of Meeting of the Council of Four. March 29, 1919 // PWW. Vol. 58. P. 413.

    Wilson discussion with Clemenceau and Lloyd George on May 3, 1919 // Ibid. Vol. 58. P. 390-403.

    LC. Box 265. Bliss Papers. Minutes of the Commissioners, March 3, 1919.

    Green message of April 20, 1919 // PPC. Vol. XIL P. 141-144.

    Colonel O.N. Solbert to General Bliss. April 28, 1919 // PPC. Vol. XII. P. 150-153.

    Warwich Greene report. June 3, 1919 // FRUS. 1919. Russia. P. 679-680.

    Notes of a Meeting of Foreign Ministers, 23rd May // PPC. Vol. IV. P. 748-762.

    Greene to Grew. June 28, 1919 // FRUS. 1919. Russia. P. 683-683.

    Wilson discussion with Lloyd George. June 12, 1919 // PWW. Vol. 60. P. 475.

    Notes of Meeting of the Heads of Delegations. September 18, 1919//PPC. Vol. VIII. P. 254-258; Mudd Library. Princeton University. Alien W. Dalles Papers. Box. 6. A.W. Dulles Memorandum for Mr. Dresel. October 22, 1919.

    Greene to Grew. June 30 and July 5, 1919 // PPC. Vol. XII. P. 207-121, 213-215.

    Lansing to Imbrie. July 25, 1919 // FRUS, 1919. Russia. P. 692-693.

    Bakhmeteff to Lansing. August 4, 1919 // PRUS. 1919. Russia. P. 696-698.

    HIA. Yudenich Collection. Box 18. Special Agreement between ARA and Provisional Government of Russia. July 16, 1919.

    Imbrie to Secretary of State. August 13, 1919 // FRUS. 1919. Russia. P. 698-699, 701.

    HIA. Folder 119. Yudenich Collection. Box 18. Anonymous memorandum, July 1919.

    Lansing to Hoover. August 25, 1919 // PRUS. 1919. Russia. P. 705.

    Hoover to Lansing. August 30, 1919 // Ibid. P. 707.

    LC. Breckinridge Long Diary, September 4, 1919.

    Wilson address. September 9, 1919 // PWW. Vol. 63. P. 134.

    Mawdsley E. The Russian Civil War. Boston, 1987. P. 199.

    Russian Embassy to Department of State, September 18, 1919 // FRUS. 1919. Russia. P. 710. '"' Secretary of State to Commission to Negotiate Peace. October 15, 1919 // Ibid. P. 723-724.

    Polk to Secretary of State, September 29, 1919; Phillips to Polk. October 2, 1919 // Ibid. P. 714, 721.

    NA. RG 84. File 800, Vol. 6. American Mission, Riga. Gade to Secretary of State. November 15, 1919.

    Ibid. Gade to Secretary of State. December 18, 1919.

    Ibid. File 820. Vol. 6. Gade to Secretary of State. November 27, 1919.

    Lansing to Gade. December 15, 1919 // FRUS. 1919. Russia. P. 748-749.

    HIA. Yudenich Collection. Box 8. Folder 8. Gade to Col. Krusenstiern. January 4, 1920; Yudenich to Gade, 26 November 1919.

    RL. Berle Papers. Box 2. Berle to Dad. May 25, 1919; Schwarz J.A. Liberal: Adolph A. Berle and the Vision of an American Era. N.Y 1987. P. 147-187; RL. Berle Papers. Box 2. Draft of "The Reminiscences of Adolph A. Berle, Jr.", P. 58. Columbia Oral History Interview. 1969.

    Colby to Avezzana. August 10, 1920 // FRUS. 1920. Vol. 3. P. 463-468.

    Kennan G. United States Objectives with Respect to Russia, PPS/38, August 18, 1948 // The State Department Policy Planning Staff Papers / Ed. Anna K. Nelson. N.Y., 1983. Vol. 2. P. 373-374, 380-381.

    HIA. Sig Mickelson Papers. Box 13. A. Kirk. Press-release of June 23, 1952.

    Georgetown University. Kelley Papers. Box 5. Kelley R. to the President of the ACL. December 15, 1953.

---

Цитируется по:
Первая мировая война: Пролог XX века. - М.: Наука, 1998. ISNB 5-02-010057-9 стр. 602-626

---