17.07.2018
07:46

Правда и вымысел.

14.07.2018
16:32

С чего начинался классицизм.

09.07.2018
10:59

Чего не знал о себе сам Уайльд: идеала иномирия.

01.07.2018
20:21

Губошлёпы и Губарев.

28.06.2018
07:44

Смущение.

27.06.2018
09:55

Не та недопонятность?

26.06.2018
08:08

Шило в мешке Шиле могут и утаить.

23.06.2018
10:58

Белиберда или обыкновенное барокко?

22.06.2018
13:30

Потуга.

21.06.2018
15:11

Апология России.

20.06.2018
16:10

Словами обманывающая Юстина Копаня.

18.06.2018
11:31

Доказательство от Борромини.

15.06.2018
10:42

Как трезвел Гоголь.

09.06.2018
19:05

Вьюн.

Уважаемый читатель! Вы мне простите, что я начинаю писать разбор произведения (“Храмлаг”, 3-я часть “Лампы Мафусаила” Пелевина) до того, как его прочёл?

Я уже написал в таком духе 2 статьи о двух частях (см. тут и тут).

Сразу получается сюжет при таком писании – я ж колеблюсь: то мне мерещится, что одним идеалом движим был автор, то другим.

Надо, в частности, объяснить себе меру фантазии Пелевина. Для этого – моей эрудиции крайне не хватает – приходится проверять текст обращением к интернету (который всё ж знает).

Но в данный момент я заподозрил в неправде слова о ссыльных в СССР: "должны жить в такой же безрадостной мгле, как и все советские люди”. Я 53 года прожил советским человеком, и мне не надо обращаться к интернету, чтоб проверить эти слова, фантазия ли они автора (эти слова даны как авторские).

Можно сказать, что моё свидетельство не показательно, ибо я – советский продукт. Но всё-таки. Да, несчастья эпохи на мне сказались. В результате войны я лишился отца. Семья жила не бедно, а очень бедно. И я до сих пор, живя в богатой стране, обязательно покупаю самое дешёвое мясо (куриные пупы), чтоб – не знаю даже, как сказать – чувствовать преемственность времён. В 70-е (я был инженером, а это были самые бедные люди), когда килограмм говяжьего мяса стоил, помнится, 20 с чем-то рублей, жена, будучи в декретном отпуске по рождению второго ребёнка, покупала гниловатое мясо за 5 рублей, и я его еле мог есть от одного сознания, что оно гниловатым было до варки. В 50-е, студентом, я был покрепче. Помнится, будучи на практике, в заводской столовой раз ничтоже сумняшеся ел пованивавший гнилью гуляш. Не оставлять же, раз заплатил (ну и не качать же права, чтоб заменили). Из четырёх остальных соучеников, 2 запаха не чуяли и ели, 1 чуял, как и я, но тоже ел, и 1, из богатых, поверив в запах – оставил гуляш. – Так могу я подтвердить безрадостную мглу на таком вот, мясном, основании? – Нет. Я на той практике впервые проводил женщину после танцев, и она меня зазвала домой… А как мы с тех танцев удирали от её парня, боксёра какого-то классного!.. Это было где-то в июне, в День советской молодёжи. Она выставила водки, и мы пили за нас… Я, правда, не помню её имя, но радость – помню и через 60 лет. А как я был счастлив с любимой женой, которая даже в мыслях своих не могла иметь ко мне претензию за то, что я не занимаюсь каким-нибудь приработком; я ж занимался после работы своим хобби – искусствознанием, и для неё это было как бы святое, ибо я им был счастлив и делал, по её мнению, незабываемые разборы. Я был всесторонне счастлив!

А Пелевин… Если не лжёт на всех советских людей, то духарится.

Пример другой выдумки. Я спросил интернет: “геотермальный | горячий) источник на Новой Земле”. – Таких не оказалось. – Значит, тут – тоже выдумка.

Сугубо сухой стиль изложения (даже математическая формула есть) применён, думаю, для достижения видимости достоверно излагаемого. А то будет, наверно, сложным иметь дело трудно постижимым текстом.

Это как с “Красным и чёрным” (1830) Стендаля.

Тот не переносил понижения страстей у победившей в Великой Французской революции крупной буржуазии, сведения их стремлений только к деньгам. Он не убежал, как просто романтики, во внутреннюю жизнь. Он убежал в своих произведениях в ещё некапиталистическую Италию или в ей подобную французскую глубинку, где неденежные страсти ещё сохранились. Его искусство вымысла работало на ценность, подобную ценности гражданского романизма, и потому было высоким искусством. Но этот вымысел был очень сложен, ибо касался влияния обстоятельств (как и полагается реализму) на внутреннюю жизнь. Чтоб такая сложность легко воспринималась, понадобилось много искусства слова вложить "в незаметность, полнейшую прозрачность своего слога” (Вейдле. Эмбриология поэзии).

"…как вдруг она вскрикнула. Её второй сын вскочил на парапет и побежал по нему, хотя стена эта возвышалась более чем на двадцать футов над виноградником, который тянулся по другую её сторону. Боясь, как бы ребёнок, испугавшись, не упал, г-жа де Реналь не решалась его окликнуть. Наконец мальчик, который весь сиял от своего удальства, оглянулся на мать и, увидев, что она побледнела, соскочил с парапета и подбежал к ней. Его как следует отчитали”.

 

Нет. Не ради сложности сухой стиль оказался нужен Пелевину. А для передачи невероятности.

На Новой Земле сосланные, мол, туда масоны построили свой храм. И должен был наступить рай на планете. Даже и началось. Шестидесятые в СССР, молодёжное движение на Западе. Но Хрущёв и Суслов взорвали там водородную бомбу. И рай отступил.

Казалось бы, на идеал маньеристского типа указывает такой сюжетный ход. На благое сверхбудущее, в котором, несмотря ни на что, когда-то, благо настанет для всех. Нечто, вроде христианского обещания бестелесного Царства Божия на небе.

Но тогда б Пелевин оказался неоправданно скакающим, то в один, то в другой тип идеала (постмодернизм в первых двух частях, маньеризм в третьей части), что немыслимо для серьёзного писателя.

Так на то и оставшиеся ещё несколько страниц текста.

Там до взрыва Мафусаил (переагитированный масонами в свою веру осведомитель КГБ), умер, с него сняли кожу (наколками масоны записывали свои открытия), сделали из неё абажур и отправили на Лубянку. Лампу с этим абажуром высокий чин ФСБ РФ, сменившего КГБ, повёз в дар в Лондон, на церемонию его посвящения в какой-то масонский ранг, и подарил тамошнему масонскому начальству, нарушив процедуру посвящения (образ то ли мюнхенской речи Путина, то ли воссоединения Крыма). Это было воспринято враждебно. И однополярный мир опять раскололся.

Отличный способ осмеять всех. Что и подобает постмодернисту, для которого нет ничего, что б можно было счесть идеалом.

От чего автор… отказывается, сваливая такие мысли на автора книги какого-то Голгофского (он, мол, ею руководствовался в своём повествовании). Что тоже в стиле постмодернизма.

Далее смех Пелевина становится гомерическим.

Масоны-де сохранились в СССР и России в виде уголовников. Как факт-де – предсказание ими краха СССР от прихода меченого и этимология блатных слов: вор в законе, параша, понятия.

Такой ухохатывающийся постмодернизм не может, конечно, не быть сознательным порождением, как он ни оригинален по выдумке. То есть это – не художественное произведение (по моим, эстетического экстремиста, понятиям).

А там… Кто его, Пелевина, знает? У меня ж нет патента, что я верно чую след подсознательного идеала или его отсутствие.

*

В четвёртой части “Лампы Мафусаила”, в “Подвиге Капустина”, такая густота необычностей, что меня затягивает в дремоту через каждые несколько абзацев. Мука, а не чтение.

Капустин – генерал ФСБ, накупивший золота в первой части (а то упало в цене), готовый на всё, только б быть очень богатым. Полетел в какие-то астральные дали сторговываться с настоящими масонами, англо-саксонскими, понимай. И я стал трусить за судьбу моего вывода, что Пелевин стал постмодернистом. Потому что повеяло (я ж думаю, что я чуткий) такой ненавистью к США-в-действительности… А какой же это постмодернизм, когда ненависть? Ненависть предполагает наличие идеала, а не его отсутствие.

Дело очень серьёзное (я ж продолжаю писать до полного прочтения произведения, тут – четвёртой части), потому серьёзное, что пишу эти слова за 10 страниц до конца книги.

Или там, в сюжете, должно что-то произойти, что меня спасёт, или… – Надежда на слово “Подвиг” в названии последней части.

От Капустина (от ФСБ) некий Месяц (понимай, какой-то туз в США) требует, чтоб Россия заняла нужное для Месяца место в мире. Поддерживать веру в доллар. Которая пока поддерживается так называемым управляемым хаосом, "о котором столько говорят ваши [Капустина как генерала ФСБ] референты. Турбулентностью. Как бы ни обстояли дела у доллара, дела у всего остального должны быть ещё хуже”. В смысле России нужно-де ввязываться во всё новые войны, но не с Западом. "…нужно пугало. Страшное. И, главное, большое – потому что малыш Ким в одиночку выглядит уже немного смешно”. "…бейтесь головой о стену и дальше, но уже с отчётливым пониманием, что служите цивилизации”. И Месяц выдаёт Капустину соответствующее удостоверение. И предупредил, что он не один такой, и из таких будут выбирать. И Капустина вышвырнули (как согласившегося и ставшего неинтересным). И никаких обещаний по подорожанию золота, ради чего, понимай, он на разговор отправился.

И это уже ярость патриота Пелевина. А до конца ещё меньше.

Так. Провожавший его дворецкий, оказался английским масоном, не согласным "со многими шагами нашего центрального руководства”. С Трампом, понимай, с его “Америка – первая!”. И теперь Капустин будет ждать англичан на торг.

Та же ярость…

Так. Он вернулся к себе в кабинет… Неужели я пролетел? И “Подвиг” – в смысле обратном: предательство?

Так. Оказывается, он по согласованию сверху отправлялся на разговор.

Но и это не всё. Последние слова:

"Прогноз такой – абажур [из предыдущей части] нам, скорей всего, простят. Но издержки будут”.

Однополярный мир сохранился. Ультрахитрые русские, мол?

Или – непонятная что-то у наших игра?

Если последнее, то – почти постмодернизм. И я, может, и спасён.

 

Применён циничный (как выражается Меерсон) приём детективщика (показ Капустина с его, предательской, точки зрения хлопотуна о цене золота, в которое он вложился). А в конце – раз, и оказывается, что это было спецзадание. Тут и не пахнет подсознательным идеалом автора. Из-за чего и всё детективное в принципе, и эту часть книги в частности надо от именования искусством отлучить. Потому что даже и отсутствие идеала тоже мыслимо понимать бывающим не только осознаваемым, но и подсознательным. И тут подсознательного нету. А всё просто очень хитро закручено.

Но упомянутый Вейдле… Я его очень уважаю. А он очень мягкий. Видит множество ступеней в степени художественности. Видит существование так называемого искусства вымысла. Так в этом-то Пелевин асс*. Не отнимешь.

Я, вообще-то, нашёл для себя выход. В экстраординарном, этом эстетическом признаке, есть две стороны. Одна – исторически меняющаяся. Другая – вечно неизменная. Первая выражает разные идеалы. В том числе и ещё не осознаваемые. И тогда произведение – художественное и принадлежит неприкладному искусству. А если осознаваемы, то – прикладному. А вот вечно неизменное выражает – неосознаваемо, пожалуй – одно: радость жизни. На том я с Вейдле примирился. И в том можно отдать должное и Пелевину, даже и безыдеальному.

1 июня 2018 г.

*- Но вы это ни показали, ни доказали, что асс.

- Что правда, то правда. По Вейдле искусство вымысла состоит "из воображенных лиц, событий и положений”, а ценность их – мера слияния изображения и выражения в изображённом выражении.

Несёт ли оттенок ахинеи тот факт, что общение Капустина с американскими большими чинами происходит в неком трансе? – Уже сама формулировка вопроса отвечает. Ахинея налицо. В реальности у разведчиков так не бывает, а значит, вымысел об ирреальном договоре с американцами достоин осмеяния, что и соответствует постмодернизму.

Через 2 года после опубликования книги произошёл реальный контакт в США Нарышкина, Бастрыкина и Колобкова с главой ЦРУ Помпео. И что? Визит был в конце января 2018-го. А через несколько дней в Сирии был сбит СУ 25.

Значит ли, что Пелевин провидец и представитель реализма (чует то в социуме то, что ещё никто ещё не почуял), а не представитель постмодернизма? – Нет. Не значит.

Доказывает высокое качество вымысла у Пелевина то, что оккультность визита в книге контрастирует с чётким и ясным языком изложения, что наводит на смех.

- Вы, однако, свернули в область речи. А Вейдле пишет про искусство вымысла: “его "речь" состоит не из слов, а из воображенных лиц, событий и положений”. Чем хорош вымысел оккультности сам по себе?

- Тем, что оккультность для читателей именно Пелевина смешна сама по себе. Недавно одна недалёкая дама хвалила меня: “Вы аж самого Пелевина разбираете”. Непостижимого – в смысле. Так он такую, наверно, своим читателем не считает. А своим оккультное – смешно. Тем более, если ещё и со сказкой перекликается:

"…он [Капустин] почувствовал, что в комнате что-то изменилось – и медленно поднял глаза.

С другой стороны стола на него глядело Солнце.

У Солнца было круглое древнее лицо с расходящимися во все стороны волнистыми лучами…

. . . . . . . . .

Солнце чуть заметно кивнуло Капустину, словно успокаивая – и лишь тогда Капустин понял, что перед ним сидит человек в золотой маске, отражающей свет потолочной лампы”.

“Перед ним стоял стол, за которым сидел человек в маске Месяца. Его лицо делила надвое изогнутая линия: одна половина была золотой, другая серебряной”.

Помните сказку “Солнце, Месяц и Ворон Воронович”? Влипал там всё старик.

Вот и тут. С вами автор, со взрослым, как с ребёнком обращается – вам смешно. Особенно, если помните, что со стариком в сказке приключилось

2.06.2018.

07.06.2018
14:34

Зачем об этом писать.

06.06.2018
15:28

Попался.

05.06.2018
11:24

Обожаю брезжущее.

03.06.2018
13:32

Несчастный.

02.06.2018
18:19

Про уму непостижимое.

01.06.2018
08:28

Хорошо ли повторять?