По свинцовым телам облаков

Он шагает, и в кухонном блюдце

Зарождаются стыки веков

И суровая рябь революций.

Подворотней холодных атак

Растворяются листья и люди,

И музеем отпущенный флаг

Жадно дышит простреленной грудью.

Боже милостив, что за река?

Табуретки, сервизы, машины...

Волны выдавили берега.

Волны?... Или сутулые спины?

Глаз √ насмешник под воротник.

Что, не слышал? Так на тебе слезы.

Подреберья касается штык.

Не касается?! √ Быть не может.

Это радио или в сердцах?

Завывает упущенным волком:

Ах, оставьте, какие места,

Барахолка, страна, барахолка.

Из сутулых ровняется строй,

Из трущоб бороздит их лица

Мастихином, резцом, киркой

Асимметрия √ бунтовщица.

Марля вяжет к рожку рожок

И разбитый висок сжимает.

Жизнь √ терпения волосок,

Боль людская и боль земная.

Х Х Х

Как чудо √ ⌠Не думай о многом■ √

Летит из далеких веков.

Лежало бы небо дорогой,

Мерцала б звезда высоко.

Летит, словно верная гамма,

На будничный зов суеты,

И полночь √ гранитную даму -

Шутя разбивают часы.

И утро, дождливое утро

Протянет таинственный след

К музейным ступеням, и, будто,

Им станет три тысячи лет.

И смех от наивных утопий

Сорвется, и будет стоять

За лицами гипсовых копий

Живого Юпитера стать.

Но чудо √ слепая тревога

Чуть губы его разомкнет,

И тут же √ ⌠Не думай о многом■ √

Он вспомнит, и снова замрет.

Х Х Х

За разноцветным бисером окна

Пылает ночь, желая повториться

В стекле и лужах. √ Бред, она больна.

Не верьте ей, она всегда двоится.

Так призрачна, неуловима грань,

Она идет по брошенным бульварам.

Ее ноги изысканная ткань

Раскачивает свет на тротуарах.

Она глядит по-детски, чуть дыша,

Из западни последнего трамвая.

Звенит звонок, и верная душа

Его опять по рельсам догоняет.

Так много там, за бисером окна

Еще живет, волнуется, двоится...

Но рядом руль, законная жена,

Ворчит движок, ничто не повторится.

А лед молчит. Он бранным полем

Служил, ругался и звенел.

И вот, от выброшенной соли

Израненный, окаменел.

Кружились лица, флаги, трубы,

Корабль, бабушкины льды.

И чьи-то мраморные губы

Просили пить √ Воды! Воды!

И что-то там еще жужжало,

Но ближе, четче от того

Сознанье жизнь приобретала,

⌠Юпитер■ √ свет, слова √ табло,

Само жужжанье √ звук машины.

Ушла. И жадный топот ног.

Рука судьи. √ Пускай застынет?

- Не стоит, к бабушке, свисток.

Как белье, у берега полощется

Отраженье рубленых ступеней.

Втиснутая в каменные площади,

Волнами, отсчитывая время,

Ты живешь судьбою безответною

На биение винта моторной лодки,

То качая пачку сигаретную,

То огни какой-нибудь высотки.

Х Х Х

Лежит за бэтеэром в поле

Обугленная пацанва,

В неоткричавший слепок боли

Собрав последние слова.

Глядят свободные глазницы

Пустым скворечником души,

Она отпущенной синицей

Еще поблизости кружит.

И видно ей с небесной выси

Из окружения прорыв,

И то, как пасть свою окрысил

Голодный ненасытный взрыв,

И то, как принимает муки

Еще живая пацанва,

И тех, кто скажет, грея руки:

⌠Как хорошо горят дрова■.

Туман стоял, деля кварталы,

Душой качающихся рей,

И тишину стерег устало

Глазами тусклых фонарей.

А на земле лежала осень,

Сочась в асфальт, листом к листу,

Лежала, будто кто-то бросил,

И прикрывала наготу.

И по закону сериала

Был третий непонятно зол.

Туман стоял, она лежала,

А он все мимо шел и шел.

Они, как глупые зверьки

С большими желтыми глазами,

Бегут от страха и тоски,

От радости - не знают сами.

Навеки перекушен рот

Тугой железною губою.

Из года в год, из рода в род

Мыча, тягаются с собою.

Как плод рабочих и крестьян,

По плоти √ инопланетяне,

Они √ сообщество землян:

Куда? Зачем? √ не знают сами.

Пустыня.

Лежал песок огромным морем,

как битый пес, как верный паж,

раздавленный стыдом и горем,

скулил и сочинял мираж:

сильны оливковые рощи,

бежит ручей издалека,

и там, у берега, полощет

простынку легкая рука.

И снова жизнь пудовым стуком

сердечный пробует металл:

- Держи!

Но не хватило духа.

Рассыпался,

не удержал.

Х Х Х

Добрая почва, родимая почва,

в ней прорастают даже каски

врагов

и все что ты захочешь,

но лучше

бабушкины сказки.

Сапог домов тяжел,

но диво √

его латают и латают.

Скрипят каркасы и стропила √

она живет,

она вздыхает.

Родит грибы, траву, туманы

из ничего,

из кислой глины.

Ругайтесь на нее. Обманом

зовите,

лайте чертовщиной,

ярлычте грубым диким краем,

но даже поле под Москвою

зимой холодной прорастает

глубокой звездной синевою.

Ни мира не было, ни ссоры,

лишь тяга к перемене мест,

и уходили люди в город,

и дети бегали в подъезд

молчком,

лишь нудный телевизор

все виноватых предъявлял,

а как спроси его, - ⌠не видел,

не говорил, не обещал■.