Сумрак человеческой души изображен с удивительной силой. Любовь мужчины к женщине, - пусть даже к несколько более легкомысленной, чем хотелось бы, - как тоска, как интуитивный взгляд в бездонную тьму своей души. Осознание тщетности постижения себя, ведь непостижимо, кто я, откуда и для чего. Бесцельность бытия. Эти темы вообще присущи автору, и он решает их глубоко и очень по-своему. Размытость образов и граней межу образами, специфическое изображение диалогов - все это позволяет лучше понять, нет не понять, почувствовать и прочувствовать духовную глубину произведения. Конкретный, яркий и сочный образ, как, например, в прозе Полякова, - это главный враг или помеха для духовного содержания произведения. Не мыслительно рассчитанные обороты речи, нацеленные на ощущение, то есть на получение удовольствия от прочтения (сексуальные похождения с шуточками вокруг них же), а чувственное излияние с интуитивным изныванием, - вот что всегда отличало истинно русскую литературу, будь то Лев Толстой или Достоевский. Я не сразу понят это и понял после прочтения творений Кононенко. Я написал "творений". Да, пожалуй, это творения, автор же - творец, которого не нужно заносить в скрижали истории литературы, он уже вошел в русскую словесность, дело за малым - чтобы его узнало как можно больше читателей.

А язык, язык сумрака уникален, бесподобен. Я восхищен, я рад, что познакомился с такими замечательными произведениями современной русской интуитивной литературы. Если я сравниваю автора с Толстым и Достоевским, то только потому, что Кононенко действительно продолжает то же самое дело, продолжает русскую словесность сегодня.

Танго.

Антиутопия в полный профиль. Читаешь и веришь, что так могло произойти в один из наших политических кризисов, в 1991 или 1993 годах. Чувствуешь, что мы и сейчас может испить эту чашу сполна, это никогда не поздно сделать. Очень убедительные портреты выписаны, мотивы поступков (будь то убийство водителей трейлера или побег и столкновение с засадой) так близки каждому русскому человеку. Переживание убийства, ревность к женщине, которую… а черт его знает, может, все-таки любишь, хоть она и шлюха, но душа ее женская все так же бессмертна. Безысходность ситуации, в которую попадает герой - это безысходность жизни, нашей сегодняшней жизни в комфортабельных квартирах, заполненных едой и выпивкой. Это антиутопия, которая всегда с тобой.

Желтые береты.

Шальным обломком асфальта оборвал чью-то шальную жизнь и свою такую же шальную. Мания преследования - всюду агенты, и бабулька тоже, но маскируется. Странно, что в советском обществе все поголовно не помешались на почве мании преследования, все же к этому располагало. Какую же здоровую психику нужно было иметь. Но не всем дано устоять, удержать оборону от этой мании, особенно в пьяном угаре, особенно когда с женщиной накануне порвал, особенно когда вся жизнь шальная.

Гносеология.

Натурализм (в хорошем смысле слова) изображения русского человека удивительный, причем, теперь рисуется образ не русского городского сноба, как в "Танго", а портрет человека самого простецкого. Простой-то он простой, но он же бывший советский со всеми вытекающими. Язык диалогов передан с современными засорениями, со специфическими словечками: "типа…" и прочими. Веришь в образ, веришь в то, что с увеличением дозы выпитого пробуждается ясность мышления, обостряется гносис просто-таки до безобразных размеров. Мне тут про этот рассказ сказали: "Как Зощенко". Нет, пожалуй, как Кононенко.

Форма подачи диалогов для меня непривычна совершенно, - без разделения реплик и даже авторов этих реплик, что нисколько не мешает восприятию.

И еще скажу о матерных выражениях, хотя Кононенко ими не злоупотребляет, что мне и понравилось. Некоторые, скажем так, писатели используют сильные ругательные выражения то ли отдавая дань моде, то ли для самоутверждения, что странно. Ругнулся устами своего персонажа или от первого лица, и смотрится это ругательство как столб среди ровного поля - ни к селу, ни к городу. Иное дело, когда мат входит в контекст рассказа, повести, когда он является выражением сильного душевного переживания персонажа. Я лично в своих писаниях "нецензурных" выражений, как называли их прежде, стараюсь вовсе не употреблять, но когда читаю места с уместным словоупотреблением самых сильных матерных ругательств, то воспринимаю эти выражения как органическую часть русского языка, то есть взгляд даже не зацепляется на таком месте - образ и глубинное содержание сильней и значимей самих тех выражений. Наверное, можно художественными средствами выразить те же чувства, не прибегая к сильным и сальным фразам, но ведь мы - не дворяне, чтобы слух свой беречь от этих выражений. В конце концов, когда произведения Кононенко будут включать в школьную программу, например, тогда он откорректирует текст, как Леонов откорректировал через годы свой роман "Вор", как Белых и Пантелеев отредактировали "Республику ШКИД".

Тексы рассказов и повестей взяты со страниц: