Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум Первая десятка "Русского переплета" Темы дня:

Мир собирается объявить бесполётную зону в нашей Vselennoy! | Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад? | Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?

В монографии рассматривается историческая письменность и прежде всего летописные тексты Древней Руси до второй четверти XII в. Значительное место в книге отведено анализу «Повести временных лет» — одному из основных источников по истории Древней Руси. По-новому поставлен вопрос о зарождении русского летописания: автор относит его к концу X — началу XI столетия. Книга рассчитана на специалистов-историков и филологов, учителей истории и литературы средних школ и студентов вузов.

Печатается по постановлению Редакциснно-издательского совета Московского университета
Рецензенты: академик Б.  А.  Рыбаков, кандидат исторических наук В.  С.  Шульгин.

        4  ХРОНОЛОГИЯ НАЧАЛЬНОГО ЛЕТОПИСАНИЯ

        С каждым шагом в глубь летописных пластов сложнее становится выделение источников сводов. Анализ содержания конкретных текстов во многих случаях остается единственным средством изучения древнейших исторических сочинений, и от надежности критериев в значительной степени зависит обоснованность выводов. Достоверность известия, как правило, свидетельствует о том, что запись современна событию. Правильность хронологии при этом занимает одно из первых мест. В хронологических определениях содержится также более или менее значительный запас косвенной информации, которая может быть использована для характеристики отдельных летописцев.
        Хронология древнерусского летописания остается одной из наиболее слабо изученных проблем в нашей историографии. Ценные наблюдения В. Н. Татищева практически не замечались специалистами. Не много позитивного принесла полемика И. Беляева и ряда других авторов с П. В. Хавским в середине прошлого столетия, поскольку спорящие стороны исходили из .представления о цельности Повести временных лет¹. Спор велся главным

образом о начале года на Руси и о соотношении сентябрьского и мартовского года. В ходе полемики выявились противоречия внутри самой летописи. Но однозначный подход к материалу не позволял сделать из этих наблюдений плодотворных выводов.
        Вопрос о том, что противоречия в хронологии могут вести к разным источникам, впервые поставил И. И. Срезневский. Он, в частности, заметил, что расчет лет русских княжений под 6360 годом «не тот, что в летописи», и сделал вывод, что «летописная сеть составлена не по перечню»². Но, стремясь доказать, что летопись с самого начала имела форму погодных записей, автор делал ударение на ошибочности перечня. Более рациональное направление этим наблюдениям придал К. Н. Бестужев-Рюмин, увидев в перечне отражение старой системы отсчета лет по княжениям³. Однако, считая этот вопрос очень важным, «которого нельзя касаться мимоходом», автор отказался от «хронологических рассуждений»⁴. А. Маркевич вообще сомневался в перспективах такого изучения: «Мы не решаемся говорить о хронологии Древней летописи, так как это вопрос открытый и в высшей степени трудный; можно сказать, что признание древней летописи летописным сводом делает его решение ,в общем и невозможным». Автора пугала необходимость изучать каждый год в отдельности. Но он сознавал, что «древней русской истории придется изменить свой вид, когда хронология Древней летописи определена будет правильно, если только это возможно»⁵.
        А. А. Шахматов отвел хронологии два специальных разыскания и коснулся этой проблемы в других работах⁶; однако наблюдения И. И. Срезневского и К. Н. Бестужева-Рюмина не привлекли в должной мере его внимания. Лишь в последние годы жизни под влиянием исследований Н. В. Степанова он, видимо, начал осознавать

возможности использования хронологии для расслоения текста, но в его работах это не нашло отражения.
        В XIX веке в целом господствовало представление о едином стиле хронологии, и всякие противоречия объяснялись как ошибки. Но в начале XX столетия Н. В. Степанов на более солидной основе, чем некогда В. Н. Татищев, установил, что многочисленные расхождения в датировках объясняются тем, что на Руси были в употреблении мартовский и «ультрамартовский» стили одновременно⁷. Открытие Н. В. Степанова имело большое практическое значение, но историки обратили на него серьезное внимание лишь после того как Н. Г. Бережков заново на большом материале провел разложение статей основных летописных сводов по хронологическим признакам.
        Н. Г. Бережков, однако, не коснулся Повести временных лет, полагая, что в ней представлен один мартовский стиль⁸. Не затронул автор и вопроса о разных космических эрах. Его чрезвычайно ценные наблюдения, касающиеся хронологии, необходимо согласовать с историей текста, как она прослеживается по другим данным. Такое согласование поможет уточнить и хронологические выводы. Не всегда автор в должной мере учитывал и то обстоятельство, что в одной статье могут быть соединены известия разных стилей, а распределение по стилям чаще всего связано с местом работы летописца или его «школой».
        Вопрос о космических эрах, отличных от константинопольской, особенно важен именно при изучении Повести временных лет. Давно замечено, что отдельные статьи датируются в летописи такой эрой, которая время от «сотворения мира» до «рождества Христова» обозначала не в 5508, а в 5500 лет⁹. В литературе эту эру принято называть «александрийской». Чехословацкий ученый П. Раткош уточнил, что это «антиохийская» эра¹⁰. «Александрийская»

же зра на тот же период отводила 5492 или 5493 года.
        Следует отметить, что вопрос об использовании разных обозначений лет для вычисления источников был практически поставлен только Б. А. Рыбаковым. Но эта попытка сразу же встретила возражения на том основании, что будто «употребление различных летоисчислений не могло влиять на изображение дат от «Сотворения мира»¹¹. Очевидно, вопрос требует дополнительного и всестороннего рассмотрения.
        В свое время Н. Лятошинский справедливо заметил, что «хронологическая несообразность — одна из главных причин не доверять действительности того или иного факта»¹². Поэтому проверка хронологии позволяет яснее представить основную канву событий. Выделение же разных стилей летосчисления или космических эр может служить хорошим ориентиром в группировке материала внутри летописного свода.
        До настоящего момента мир знает немало различных способов исчисления времени. В отдаленном прошлом таких способов было значительно больше. В IX— X веках Русь входит в орбиту христианского мира, и на ее письменность оказывают влияние способы летосчисления соседних христианских народов, а также, очевидно, традиция, идущая от славян и их тюрко-иранских и балто-варяжских соседей.
        В основе христианского летосчисления лежит легенда о «сотворении мира». Одной из главных задач ранних христианских авторов было определение времени «рождения Христа», в связи с чем составлялись пасхальные таблицы. Возникали и хозяйственные потребности в частичном изменении счета. Так, «константинопольская» эра появилась в результате согласования «индиктов» (15-летних отрезков времени, связанных с системой налогообложения), с пасхальным циклом (532 года). Но в сфере византийского влияния продолжала существовать и старая византийская эра, определявшая первое лето Христа 5505 годам. Именно эта

эра была положена в конце IX века в основу болгарского летосчисления¹³. Рядом с ней в Болгарии сохранялась и антиохийская эра. Эра Ипполита начинала отсчет с 5504 года¹⁴. Три последние эры, видимо, имели хождение в сфере римского влияния. В христианском мире существовали и десятки иных, пока еще неизученных эр. В VI веке римский монах Дионисий Малый для удобства пользования пасхальными таблицами предложил ведение отсчета лет «от рождества Христова». Эта эра постепенно распространяется в странах Европы. Около X века она утверждается у западных славян: в Чехии, Польше. Поэтому русским летописцам, равно как польским и чешским хронистам, приходилось осуществлять перевод дат из одной эры в другую.
        Существенно разнились в христианском мире и стили летосчисления, т. е. определения начала года. Солнечные годы могли начинаться с января, марта, августа, сентября, октября и т. д. Кроме того, употреблялся лунный календарь, в котором годы были на 11 дней короче солнечного, а начало года постоянно менялось. В западных странах преобладало мартовское начало года, в восточной части христианского мира — сентябрьское и октябрьское. В Византии с введением индиктного счета утверждается сентябрьский стиль. В Болгарии в период Первого Болгарского царства (до 1018 г.) наряду с господствовавшим лунным календарем с переходящим началом года, по-видимому, применялся и мартовский стиль. Во всяком случае после завоевания Болгарии Византией здесь сохраняется весеннее начало года.
        На Руси в это время употреблялось мартовское начало года: принято считать, что год начинался 1 марта. Но, как показал Н. В. Степанов, наряду с «книжными» календарными месяцами употреблялись и лунные. Так, Новгородская Первая летопись отнесла начало 1137 года к воскресенью 7 марта¹⁵. Сентябрьский греческий

стиль Хотя и Ёстречйется 6 памятниках письменности В целом не характерен для раннего периода. В летописании он побеждает только в XV веке, что интересно с точки зрения обстоятельств зарождения древнерусской историографии.

    1. Следы разных стилей в Начальной летописи

        Хотя представление А. Маркевича о трудностях расшифровки летописной хронологии и имеет основание, именно эта область обещает большую точность получаемых результатов. Дело в том, что мы часто можем проверить летописцев астрономическими данными. Летописцы, разумеется, не подозревали, что когда-нибудь их могут подвергнуть проверке: вплоть до XVI века оставалась неясной природа солнечных и лунных затмений и явлений комет; для средневековых авторов это были лишь предзнаменования.
        В исследовании хронологии особенно важно идти от твердых опорных пунктов: дат, поддающихся надежной проверке. В этой связи исключительную ценность представляет иследование Д.Святским астрономических явлений в русских летописях¹⁶. Известно, например, что Никоновская летопись, особенно в ее древней части, вызывает недоверие к приводимым ею данным. Но под 1146 (1654) годом эта летопись говорит о солнечном и лунном затмениях¹⁷, и эти сведения оказываются точными: действительно, 11 июня 1146 года было частичное солнечное затмение, а 20 ноября этого же года — лунное затмение. Очевидно в Никоновской летописи помимо легенд и домыслов получил отражение некий реальный источник середины XII века, едва ли не связанный со старой ростовской традицией. Д. Святским указаны и факты

6615 года (с сентября по февраль) Совпадает с сентябрьским 6616 годом. Однако у нас нет оснований и для того, чтобы принимать конъектуру Н. Г. Бережкова: все списки Начальной летописи датируют нападение на Печерский монастырь июлем. Н. Г. Бережков исходил из предположения, что ультрамартовский стиль зародился лишь в XII веке. Но такое предположение трудно мотивировать. Расхождения в стилях должны проявиться у истоков исторической письменности. В XII веке различия становятся заметней и потому, что появляется больше полных дат, и потому, что в летописание втягиваются новые центры.
        Давно замечено, что текст Повести временных лет за последние годы XI и начало XII столетий перебивается вставками и дублировками одних и тех же известий²². Однако этот факт не нашел пока удовлетворительного объяснения, а указания на разные источники недостаточно.
        Перебивка текста и следы не очень умелого редактирования прослеживаются главным образом в известиях 6599—6611 годов. Статья 6604 года из их числа. После смерти Всеволода половцы резко усилили натиск на русские земли. Половецкие нападения следовали одно за другим. Однако рассказы о них часто носят на себе позднейшие черты, даже если в них и сохраняются даты. Так, сразу после описания кончины Всеволода и вокняжения Святополка летописец начинает рассказ о нападении половцев неопределенной фразой: «В се время придоша Половны на Русьскую землю»²³. Подобные припоминания были характеры для «ученика Феодосия», работавшего во втором десятилетии XII века. Аналогичная формула употребляется в статье 6603 года. В начале статьи говорится об убийстве дружиной Владимира Половецкого князя Итларя 24 февраля, в неделю, т. е. уже в 1096 году. Далее, по летописи, «Святополк же и Володимер посласта к Ольгози, веляща ему пойти на Половци с собою; Олег же обещавъся с нима, и пошед, не иде с нима в путь един». Рассказав об успешном походе двух князей на половецкие вежи, летописец говорит о их гневе

Летописцу-редактору, очевидно, пришлось соединять разные источники и главным критерием служили ему даты,

и, видимо, вставлены позднее. Сразу после этих событий следует концовка описания усобицы: «Олег же выйде ис Стародуба, и приде Смолиньску и не прияша его Смол-няне, и иде к Рязаню; Святополк же и Володимер поидо-ста всвояси».
        С известиями о половецких нападениях, но не с рассказом об усобице согласован последующий летописный текст: «Сего же месяца приде Тугоркан, тесть Свято-полчь, к Переяславлю месяца мая 30, и ста около града, а Переяcлавьци затворишася в граде. Святополк же и Володимер придоста на нь по сей стороне Днепра, и придоста к Зарубу и ту пребродистася». Решающее сражение, по летописи, произошло 19 июля, когда половцы были разгромлены, а Тугоркан убит и затем похоронен Святополком «на Берестовевдь»³⁰. Формула «сего же месяца» ориентирована на сообщения о двух других нападениях половцев, происшедших в мае. Возвращение же князей после похода к Стародубу относится, очевидно, к концу июня. Летописец, соединяя разные источники, не обратил внимания на то, что к моменту прихода Тугор-кана (если это произошло в 1096 г.), Святополка и Владимира в Киеве не могло быть³¹.
        Именно после рассказа о разгроме половецкого отряда Тугоркана следует описание летописца-монаха нападения половцев на Печерский монастырь. «И в 20 того же месяца, в пяток, 1 час дне,—сообщает летописец, — приде второе Боняк безбожный, шелудивый, отай, хышник, к Кыеву внезапу»³². Как и при первом упоминании Боняка, летописец называет день. Но в данном случае указано и число, которое приходилось на пятницу в 1095 году. Запись, следовательно, сделана по ультрамартовскому стилю. Об ошибке речи быть не может: из;вестие ориентировано на предшествующее, датированное 19 июля. Сражение же русских князей с половцами 19 июня 1096 года просто не могло состояться, поскольку князья в это время находились в северных пределах Черниговского княжества. К тому же имеется еще одно совершенно бесспорное подтверждение правильности обозначения даты

в летописи: в заключение статьи летописец снова, говоря о событиях зимы (т. е. спустя (полгода), повторяет, что «се же бысть исходящю лету 6604, индикта 4 на полы»³³. Колец 6604 года может приходиться на середину (половину) индикта только при ультра мартовском стиле. 4-й индикт — это время с сентября 1095 л о август 1096 года. Здесь речь идет о феврале 1096 года, что соответствует 6603 мартовскому и 6604 ультрамартовскому году.
        Как было показано выше, в статье соединены два ряда известий. Не исключено, что датированное «неделей» первое нападение Боняка соотносится со «вторым» его нападением. Более же вероятно, что ультрамартовская датировка .принадлежит редактору, работавшему позже. О нападении половцев на Печерский монастырь рассказал, безусловно, очевидец. Это тот самый автор, который побывал на севере, хорошо был осведомлен в греческой и, может быть, иудейской литературе. Учитывая возможность тождества «ученика Феодосия» с Сильвестром и двукратное обращение его к летописи, важно присмотреться к другим статьям, в которых имеются следы ульт-рамартовското стиля. Следует также попытаться установить относительную последовательность применения мартовского, ультрамартовского и сентябрьского стилей.
        Еще под 6603 годам в летопись введены известия о событиях в северной половине Руси: переходе Давида Святославича из Новгорода в Смоленск и возвращении в Новгород из Ростова Мстислава Владимировича. В это же время Изяслав Владимирович пришел из Курска в Муром и, захватив посадника «Ольгова», остался здесь. В статье 6604 года, после пересказа легенды из «Откровения Мефодия Патарского», летописец напоминает: «Но мы на предняя взратимся, якоже бяхом преже глаголали». Однако, возвращаясь «на преднее», он дает новую версию ранее описанной усобицы. По его сообщению, «Олгови обещавшюся ити к брату своему Давыдовы Смо-линьску, и прити з братом своим Кыеву и обряд положи-ти, и не восхоте сего Олег створити, но пришед Смолин-оку и поим вой, поиде к Мурому, в Муроме тогда сущю Изяславу Володимеричю»³⁴. В предшествующем тексте

указывалось, что Олег не был принят смольнянами и ушел к Рязани. Здесь же отмечается, что он пошел к Мурому, получив помощь от смольнян. Налицо две разные записи об одних и тех же событиях. С последними событиями 6603 года более связана вторая версия. Олег, видимо, потому отказался выполнить обязательство, что отдаленные его владения оказались захваченными Изя-славом Владимировичем. По логике событий, усобица на северо-востоке продолжалась осень 1096 и зиму 1097 года. Федорова суббота, когда пришедший из Новгорода Мстислав узнал о вероломстве Олега, приходилась в 1097 году на 21 февраля. Битва «на Кулачыце» состоялась в пятницу, т. е. 26 февраля. Это было действительно «исходящю лету». Но занятие Мстиславом Мурома и Рязани, предложение примирения Олегу и возвращение Мстислава в Суздаль, а затем в Новгород должны были произойти в следующем, 6605 мартовском году.
        Рассказ об усобице на северо-востоке Руси написан сторонником Мономаховичей, но в ряде эпизодов летописец оправдывает Олега. А. Н. Насонов полагал, что в данном случае печерский летописец получал информацию от обитателей печерского монастырского двора в Суздале и новгородского епископа печерянина Никиты³⁵. Другой источник ученый предположительно считал переяславским. Действительно, летописание в конце XI—начале XII века должно было вестись прежде всего в Киеве и в Переяславле, но распределить материал между этими двумя предполагаемыми центрами весьма затруднительно. В частности, вызывает сомнение (предположение о том, что перед нами современная печерская запись. Скорее печерянин был сводчиком, соединившим разные версии. Первая из них заканчивала изложение возвращением князей в Киев, и это соответствовало интересам киевского летописца, близкого Святополку, другая представляла преимущественный интерес для сторонника Мономаховичей.
        Следует отметить, что прославление Мстислава в данном случае не содержит особых преувеличений. Посредничество Мстислава в переговорах Олега с Владимиром Мономахом — реальный факт, о котором говорит и Владимир

 датировку. Как и в статье 6604 года, эта датировка наслаивается на мартовскую.
    Поскольку индикты, ориентированные на ультрамартовский стиль, проставлялись одним из позднейших сводчиков, представляет интерес сообщение под 6573 годом о солнечном затмении. Как отметил Д. Святский, речь может идти о затмении 19 апреля 1064 года³⁹. Если летописец не ошибся, задним числом восстанавливая события, то мы имеем дело еще с одной ультрамартовской датировкой.
        Любопытны противоречия летописей в датировке смерти Ярослава Мудрого. По Лаврентьевской летописи, Ярослав умер в 6562 году «в субботу 1 поста святаго Федора». Это соответствует 19 февраля 1054 года. Но Ипатьевская летопись дает чтение «месяца февраля в 20, в суботу 1 недели поста в святого Федора день»⁴⁰. Здесь явное противоречие: день Федора — 17 февраля, а 20 февраля 1054 года приходилось на воскресенье. На субботу это число приходилось в 1053 году, но пост в этом году начинался лишь в конце февраля.
        Разноречия летописей в датировке кончины Ярослава давно обратили на себя внимание⁴¹. Находка С. А. Высоцкого позволила поставить решение вопроса на твердую почву. Им обнаружено в Киевской Софии следующее граффито⁴²:

        въ 6562
        м(еся)ца феврари
        20 усъпен
        е царя наш
        го въ въс
        скрьсень(е)
        в(н)еде(лю)
        (му)ч(еника)
        Феодора

Совершенно очевидно, что речь идет о смерти Ярослава. Внелетописная параллель дает ясное указание на то,

что Ярослав умер в 1054 году, и остается попытаться понять, чем вызваны противоречия текстов. Б. А. Рыбаков интересно объяснил причину смешения 19 и 20 числа тем, что Ярослав умер в ночь с 19 на 20 февраля. В то время, как церковь вела отсчет суток с полуночи, собственно русские сутки начинались с утра⁴³.
        Февраль 1054-года будет соответствовать 6562 году либо в сентябрьском стиле (как думал Б. А. Рыбаков), либо в ультрамартовоком. В статье 6562 года выше отмечались следы разновременного редактирования, что могло сказаться и на самой дате. Весьма вероятно, что запись в Киевской Софии предполагала сентябрьский стиль и позднейший сводчик внес ее в летопись механически. Но не исключено и существование собственно летописных записей. В последнем случае решение вопроса о стиле окажется в зависимости от более общих выводов: когда работали авторы, применявшие ультрамартовский и сентябрьский стили, и с каким рядом известий созвучна редакция статьи 6562 года. Выделение роли Всеволода с наибольшей вероятностью можно отнести к перу «ученика Феодосия». Примерно та же ориентация отражается и в добавлении печерянина под 6604 годом, пользовавшегося ультрамартовским стилем.
        Для выяснения природы ультрамартовских известий немаловажное значение имеет наличие их в Новгородской первой летописи как раз в части, охватывающей конец XI—начало XII века. Ультрамартовским стилем, возможно, обозначена дата рождения Святополка (6558), поскольку в 1113 году ему было 64 года. Но это ивзестие не поддается проверке. Определеннее указание на гибель Глеба Святославича. Новгородская первая летопись относит ее к 30 мая 6587 года ⁴⁴. Повесть временных лет не указывает дня его гибели, но сообщает о погребении его в Чернигове 23 июля 6586 года⁴⁵ (что в данном случае означает 1078 год: Глеб погиб раньше, чем Изяслав).

о том, что Изяслав пришел в Муром из Курска⁵¹. Очевидно, переделка была вызвана -появлением солидного источника, каковым могла быть Ростовская летопись. Вместе с тем здесь может быть заметнее влияние предположенного А. Н. Насоновым переяславского источника, .но не в современной записи, а в позднейшей реконструкции, в результате чего под 6603 (1095) годом упоминаются разновременные события.
        Таким образом, известие Новгородской первой летописи о переводе Давыда в Новгород созвучно промонома-ховым записям, сделанным, видимо, в Переяславле, где, в частности, примнялся ультрамартовский стиль. В Новгородской первой летописи имеется и еще ряд датировок, которые могут быть поняты как ультрамартовские. Так, битва ««а Кулацьске», происшедшая зимой 1096 года (в 6604 мартовском году) обозначена ,в «ей 6605 годом, причем известие дано после сообщения об ослеплений Василька, случившегося в 1097 году. Видимо, в статье соединены сведения из источников, датированных разными стилями. Ультрамартовский стиль сказывается в датировании статьи 6617 года. В Повести временных лет те же события (наводнение в Днепре, Десне, Припяти, окончание трапезной Печерского монастыря и заложение церкви в Киеве Святополком) обозначены 6616 годом. Ультрамартовским является датирование ряда известий второго десятилетия XII века⁵².
        Указанные хронологические параллели имеют существенное значение для характеристики южнорусского источника Новгородской первой летописи. В Новгороде ультрамартовский стиль не применялся. Учитывая, что южные известия конца XI — начала XII века в Новгородской первой летописи содержат и мартовские и ультрамартовские обозначения, необходимо допустить, что в Новгороде был использован свод, содержавший эти противоречия. Примерно с теми же противоречиями мы имеем дело и при попытке распределить материал между

«учеником Феодосия» и его .возможным пёчерскйм преемником. Личность Сильвестра могла бы объяснить и этот ряд противоречий: в Киеве применялся мартовский стиль, а в Переяславле ультрамартовский. Но не исключена, конечно, и возможность того, что по материалам одного летописца прошла рука другого, близкого ему и по времени, и по симпатиям, и по принадлежности к определенной литературной школе.
        Последовательность событий статьи 6603 года указывает на сентябрьское летосчисление. В Повести временных лет имеется и еще ряд статей, в которых заметно влияние этого стиля. На сентябрьское летосчисление ориентирована летописная статья 6420 года⁵⁴, начинающаяся с изложения договора Руси с греками, датированного 2 сентября. На сентябрьский (или ультрамартовский) стиль указывает и 15 индикт (сентябрь мартовского 6420 года должен был соответствовать 1 индикту)⁵⁴.
        Вероятная связь упомянутого договора с сентябрьским стилем побуждает взглянуть с этой точки зрения и на другие договоры. Дата «6453» в Повести временных лет проставлена дважды. В первый раз она вводит договор, второй раз дает текст, аналогичный чтению Новгородской первой летописи. Из Новгородской летописи неясно, когда произошли описанные в статье события. Летописец, вставлявший договор, дал новое обозначение года после слов «и приспе осень, и нача мыслити на Де-ревляны, хотя лримыслити большюю дань»⁵⁵.
        В летописи нет полной даты договора. В. Н. Татищев указывает, что это произошло «лета 6453-го, индикта 4-го, апреля 20-го, в третью седмицу по Пасхе»⁵⁶. В связи с этим известием историк дает разъяснение счету «индиктами»: в его источниках, очевидно, также было искажено

сентябрьскому счислению, летописец предпочел Повторить дату.
        Договор Святослава датирован июлем и помещен в середине статьи. Это удовлетворяет и сентябрьскому, и мартовскому стилю. Правда, переход к 6480 году ориентирован на мартовское летосчисление. Но такой переход содержит и Новгородская первая летопись, которая не знает договоров. Возможно, что летописец, вводивший договоры, основного текста летописи не затрагивал.
        Влияние сентябрьского стиля сказалось, вероятно, на разграничении статей 6523 и 6524 годов. Статья 6523 года в основном излагает Сказание о Борисе и Глебе. Следующая статья открывается заголовком о начале княжения Ярослава. Соединение разных источников привело и в данном случае к повторам и противоречиям. Так, статья 6523 года заканчивается сообщением, что Свято-пол к и Ярослав заняли разные берега у Любеча, а статья 6524 года начинается с краткого повтора этого же сообщения: «Приде Ярослав на Святополка, и сташа противу об оба полы Днепра». В статье 6523 года Предслава сообщает Ярославу, что Владимир умер, а «Святополк седить ти Кыеве, убив Бориса, а на Глеба посла». Ярослав же обращается к новгородцам, сообщая им о гибели обоих братьев⁵⁸. По Сказанию, Глеб был убит 5 сентября. Ярослав, очевидно, выступил в поход несколько ранее. Летопись уверяет, что противники стояли разделенные Днепром в течение 3 месяцев, пока не начались морозы, т. е., видимо, до ноября. Следовательно, к Любечу Ярослав пришел еще где-то в августе. Так ли было дело в действительности — проверить невозможно. Но позднейший летописец, излагая события, примерно в такой последовательности, один мартовский (или ультрамартовский) год распределил между двумя, сделав переход как раз около сентября.
        Новгородская первая летопись дает иное распределение событий во времени. Здесь описанные выше действия помещены под 6524 годом. К этому же году отнесены усобицы в Новгороде, происходившие еще до того, как Ярослав получил весть от Предславы. В Повести временных лет об этих усобицах говорится в конце статьи 6523 года. Но и Новгородская первая летопись соединяет

по крайней мере два источника, дважды .повторяя сб-общетше о битве под Любечем. Предслава, по Новгородской летописи, сообщает об избиении обоих братьев⁵⁹. В этой летописи заметны и следы тенденциозных поправок, что, в частности, выразилось в .пропуске некоторых сведений об Анастасе. Однако никаких следов сентябрьского летосчисления в ней не видно. Позднейший редактор Повести, возможно, располагал дополнительным материалом и, компануя весь материал заново, распределил его в соответствии с сентябрьским стилем.
        Хронологическая путаница в статьях 6599—6611 годов явилась следствием как соединения разных источников, так и редактирования летописцев, пользовавшихся разными стилями. В этих статьях соединены записи со всеми тремя летосчислениями, но есть среди них статьи, в которых нарушена последовательность датировок. Так, статья 6599 года сначала говорит о событиях августа, а затем мая. Такой порядок не подходит ни для одного из принятых летописцами стилей и является либо результатом небрежности, либо следствием позднейших приписок к основному тексту. Последовательность событий нарушена также в статье 6602. Сначала в ней идет несколько недатированных известий, затем приводится сообщение о нашествии саранчи 26 августа, после этого сообщается о кончине владимирского апископа Стефана «априля в 27 день, в час 6 нощи». Датированные известия 6608 года охватывают июнь — август. Но конец статьи предполагает события, занимавшие ряд лет после описанного здесь княжеского съезда в Уветичах: «А Давыд седе Божьскемь, и посемь вдасть Святополк Давыдови Дорогобужь, в нем же и умре; а Володимер вда сынови своему Ярославу»⁶⁰. Давыд Игоревич умер в Дорогобуже 25 мая 6620 (1112) года⁶¹.
        В статье 6609 года помимо даты кончины Всеслава точно датируется мир с половцами: 15 сентября. Но переход к новой статье продолжает рассказ об усобице Святополка с племянником, прерванный известием о мире с половцами. В статье 6610 года сообщается, что Ярослав

Ярополчич бежал из Киева 1 октября. Поскольку следов октябрьского летосчисления в русской письменности не видно, можно думать, что такой переход к новому году навеян сентябрьским стилем, а дата 15 сентября осталась в предшествующей статье как завершение описания одного ряда событий: съезд князей на Золотчи, посольство половцев, встреча русских князей и половцев у Сакова и, наконец, заключение мира. В статье 6610 года есть убедительное свидетельство применения сентябрьского стиля. Ярослав Ярополчич бежал из Киева 1 октября и скончался 11 августа этого же года⁶². При мартовском счете август предшествует октябрю.
        Большее число датированных известий статьи 6610 года расположено в правильном порядке: октябрь, декабрь, январь, февраль, август. Но самое последнее сообщение датировано 16 ноября: «Ведена бысть дщи Святополча Сбыслава в Ляхы за Болеслава, месяца ноября в 16 день». Весьма вероятно, что в основном источнике февральские известия относились к концу года: летописец говорит о знамениях, которые предвещали успешный поход на половцев «в пришедшее лето», а самый поход произошел весной следующего, 6611 года⁶³. Затем, однако, текст перебивается, в результате чего между двумя частями одного повествования оказались известия августа и ноября. Добавление августовского известия могло означать переработку в сентябрьском стиле, ноябрьское же, как и в статье 6602 года, нарушает хронологическую последовательность.
        Аналогичное явление прослеживается и в статье 6611 года. Сначала здесь говорится о событиях весны (апрель и далее), затем приводятся два августовских известия, а заканчивается статья сообщением о поражении Ярослава Муромского от мордвы 4 марта. Если в данном случае не сказывается влияние лунного года, то следует опять-таки предполагать позднейшее наслоение.
        В статье 6610 года пересекаются два самостоятельных ряда событий. Один из них связан с усобицей в стане Изяславичей, приведший к гибели последнего Ярополчича. Никаких оценок в этой связи летопись не содержит.

        Другой ряд касается противостояния Владимира и Святополка, и здесь летописец подчеркивает полное превосходство Всеволодовичей. Так, новгородцы отказались принять сына Святополка, сославшись на то, что Мстислава им «дал Всеволод». Во время съезда в Дол о беке решение идти на половцев было принято только благодаря яркой речи Владимира. Промономахов летописец пользовался мартовским (или ультрамартовским) стилем. Сентябрьский мог принадлежать либо другому параллельному источнику, либо сводчику, работавшему позднее второго десятилетия XII века. Создается впечатление, что основной источник, ориентированный на мартовское начало года, переделывался заново летописцем, ведшим отсчет от сентября. В летописи имеются и ультрамартовские датировки, носящие скорее характер дополнений к основному тексту, а не самостоятельного источника. Видимо, на сравнительно позднем этапе к основной летописной канве в конце статей были добавлены разрозненные известия, не повлиявшие на распределение материала, но создавшие хронологическую путаницу. Выше говорилось о приписках Ипатьевской летописи, восходящих, возможно, к середине XII века. В данном случае речь идет об общих для обоих старших сводов приписках, являющихся, видимо, современными записями (например, известия о Стефане и замужестве дочери Святополка могли быть записаны в киевской или владимирской летописи времени Святополка).
        Если влияние ультрамартовского стиля прослеживается в разных летописях (главным образом связанных генетически с Переяславлем), то для сентябрьского летосчисления обычно указывают статью 6634 года в Лаврентьевской летописи⁶⁴, где следуют один за другим октябрь, март, июнь и август. В эту же связь можно поставить предшествующую статью, в которой говорится о кончине Владимира Мономаха. Статья эта, как отмечалось, первична по отношению к Ипатьевской летописи. ;В начале нее дается индикт, который предполагает сентябрьское летосчисление. В статье есть одна точная дата —кончина Моломаха 19 мая. Нападение половцев и

успешная борьба с ними переяславцев во главе с Ярополком, очевидно, относятся к летним месяцам этого года. Осеннее же событие — поставление Ярополком епископа в Переяславль — обозначено уже 6634 годом.
        Изложение событий второго и третьего десятилетий в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях хорошо показывают всю сложность их взаимоотношений. И в той, и в другой летописи имеются совпадающие тексты и оригинальные известия, но Лаврентьевская летопись в части до 1118 (6626) года испытывает сильное влияние ультрамартовского источника и, может быть, отражает результат переделки мартовских записей на ультрамартовский стиль. Имеются здесь дублировки событий (6618 и 6619, -6623 и 6624 гг.), являвшиеся следствием соединения записей с разным летосчислением (возможно, уже во второй половине XII в.). Обе летописи расходятся последовательностью -расположения материала внутри статей. Так, в статье 6625 года в Ипатьевской летописи в начале говорится о переводе Владимиром Мстислава из Новгорода в Белгород, а одно из последних известий года — заложение церкви Бориса и Глеба «на Льте». В Лаврентьев-ской летописи сначала говорится о заложении церкви, а затем сообщается о переводе Мстислава⁶⁵. Такая перестановка могла иметь место при перераспределении материала в соответствии с сентябрьским годом, хотя точных дат обе летописи не сохранили.
        Хронологическая путаница ощущается в статьях 6629—6632 годов. В статье 6630 года Лаврентьевской летописи следуют: март, январь, сентябрь. Статья 6631 года начинается с точно датированного известия о кончине 12 апреля Сильвестра, затем упоминается августовское событие, а последнее известие говорит о падении в субботу 10 мая церкви Михаила в Переяславле⁶⁶. Если первое сообщение соответствует мартовскому или сентябрьскому году, то последнее оказалось под 6631 годом ошибочно. Ипатьевская летопись говорит об этом более кратко, но сообщает, что произошло это в результате землетрясения, и помещает известие в начале 6632 года. Точная дата указывает на 1124 год, что соответствует мартовскому или сентябрьскому 6632 году.

        Аналогичная путаница наблюдается в статье 6632 года Лаврентьевской летописи. В ней последовательно обозначены июнь, август и февраль. Но в Ипатьевской летописи последнее известие (о кончине 28 февраля княгини Святополка) дано под следующим годом, а рассказ о кончине Мономаха датируется 6634 годом, т. е. дается по ультрамартовскому стилю⁶⁷. Следовательно, и статьи 6631—6632 годов в Лаврентьевской летописи могли первоначально ориентироваться на сентябрьский стиль. При последующих переработках летописцев, придерживавшихся мартовского стиля, временная логика нарушена.
        Датированные известия имеются в Лаврентьевской летописи и в статье 6635 года. Здесь следуют март—апрель, февраль, август и последнее лаконичное известие сообщает о кончине 13 и погребении 24 декабря Изяслава Святополчича. Если это свидетельство не является позднейшей припиской, то статья означает переход к мартовскому летосчислению, и на всем протяжении далее не будет ни одного отклонения в сторону сентябрьского счета.
        Таким образом, применение сентябрьского стиля привело нас к тому же времени, которое ранее было определено как время работы переяславского проярополко-ва летописца. Очевидно, этот летописец активно вторгался в текст, стараясь расположить материал в определенной хронологической последовательности, хотя к цельности изложения он, по-видимому, не стремился. Не исключено, что именно этот летописец ввел впервые тексты договоров Руси с греками и может быть некоторые сказания, отсутствующие в Новгородской первой летописи (о изложении Переяславля, например). Следует считаться и с возможностью применения сентябрьского стиля на юго-западе Руси, признаки которого проявляются в описании усобицы Изяславичей под 1102 годом. Б. А. Рыбаков указал, что сентябрьским стилем позднее пользовался летописец Романа Мстнславича Волынского⁶⁸. Книжники Десятинной церкви, судя по статье 1076 года, придерживались мартовского стиля, и, может быть, не без

влияния этого центра, в древнерусской письменности и сохранялось исконно славянское начало года. Сентябрьский стиль, вероятно, был в употреблении во Владимире Волынском. К сожалению, невозможно проверить, на какой стиль ориентировался составитель юго-западного свода, использованного в части до 1126 года в Приднепровье. Что же касается проярололкова летописца, его сентябрьское летосчисление было, видимо, следствием церковной учености, а не традиции или связей с центрами, издавна ориентировавшимися на византийский счет.
        Для истории сложения основных текстов, содержащих начальное летописание, весьма существенно, что Новгородская первая летопись совершенно незнакома с сентябрьским стилем, но знает ультрамартовский. Очевидно, автора, пользовавшегося ультрамартовским стилем, следует искать в хронологическом отрезке между 1115 и 1125 годами. Перерыв в Лаврентьевской летописи ультрамартовских статей на 1118 годе еще более ограничивает эти рамки, и мы возвращаемся, таким образом, все к той же, так называемой третьей редакции Повести временных лет, а вернее к своеобразной переработке предшествующего летописания, выходцем из Печерского монастыря и сторонником Всеволодовичей.
        Новгородская первая летопись, по всей вероятности, не передает всего содержания использованного в ней южного источника. Но достаточно очевидно, что сведения об Изяславичах и вообще прозападные симпатии предшествующего летописания в нем отсутствовали. В составе Лаврентьевской и Ипатьевской летописей они вновь появились, видимо, лишь в 20-е годы, в результате соединения выдубицко-переяславского свода с летописанием Юго-Западной Руси, сохраняющим в более полном виде традицию Десятинной церкви. Не исключено, что и в 20-е годы работал не один летописец. Переяславский автор как будто был очень близок по своим симпатиям здесь же работавшему предшественнику, а соединение двух весьма отличающихся традиций предполагает либо летописца с широкими взглядами, способного подняться над ожесточением борющихся сторон, либо компилятора, для которого перипетии этой борьбы безразличны.

        2. Отражение разных космических эр в русских статьях Начальной летописи

        Приведенные выше соображения о разных стилях летосчисления базируются на допущении, что после принятия Русью христианства на ее территории пользовались константинопольской эрой. В большинстве случаев так и было. Но иногда встречаются отклонения от «нормы», и эти отклонения представляют особый интерес.
        Любопытно, что отклонения от константинопольской зры встречаются даже в заключительной части начальной летописи. Так, по летописи, В-сеслав умер «в лето 6609, ... априля в 14 день, в 9 час дне, в среду». Но на среду 14 апреля приходилось лишь в 1098 и 1109 годах. 1109 год соответствует антиохийскому 6609 году. Можно (было бы подозревать ошибку в записи года, но с ней перекликается дублировка известия о съезде в Долобске: один раз под 6611, другой — под 6619 годом ⁶⁹. А. А. Шахматов, отметив, что «оба описания почти тождественны», делал вывод, что они «находятся .в какой-то литературной зависимости одно от другого»⁷⁰. По мнению А. А. Шахматова, был только один съезд в Долобске в |Ц11 году (6619 г. константинопольской эры). Сильвестр перенес описание его на статью 6611 года, заодно заменив первоначальный Несторов текст, где инициатива похода приписывалась Святополку. Но сам же автор посеял сомнения в возможности такого объяснения, отметив, что «перенесение старшего события в рассказ о новейшем времени прием редкий и для автора небезопасный: правдивость рассказчика может быть заподозрена: рассказ может быть опровергнут участниками события»⁷¹. Если учесть, что Сильвестр работал всего через несколько лет после съезда, да и события начала столетия отстояли от него всего на десять — пятнадцать лет, смешение останется непонятным. Гораздо вероятнее допустить

здесь разное обозначение одного и того же года. Вполне в том же духе в позднем Мазуринском летописце (на одном листе) дважды говорится о кончине Святопол-ка: в одном случае под 6612, в другом под 6621 годом⁷².
        Возможно, в связи с известиями 6609 и 6611 годов находится и сообщение о восстании 6538 года в Польше, которое в летописи приурочено к кончине Болеслава Великого (1025), но в действительности относится к 1037 или 1038 году. Датирование кончины Болеслава, однако, может быть связано и с другой хронологической группой, и здесь, возможно, имеет место случайное наложение разных систем отсчета.
        «Антиохийский» пересчет может быть связан и с переводом дат Дионисиевой эры, распространенной в это время в Польше и других западных странах. Прямые указания более позднего времени⁷³ позволяют допустить проникновение ее в западные районы Руси, в особенности в тесно связанный с Польшей удел Изяславичей Туров и Волынь, а также в Полоцк и Галицкую землю. При переводе на константинопольскую эру счет лет от «рождества Христова» мог восприниматься как сокращенная запись, тем более, что тысячи в рукописях часто не указывались (особенно если писали о современных событиях).
        Примечательно, что именно 6611 годом заканчивается хронологическая путаница в Начальной летописи. Дальнейший текст до конца 6618 года не перебивается явными вставками. Поэтому не исключено, что в руках одного из редакторов Повести был источник, также доведенный до 1111 года, но датированный Дионисиевой или ан-тиохийокой эрой. В таком случае датировка многих событий конца XI — начала XII века должна измениться. Выше отмечались противоречия в записях в связи с половецкими набегами середины 90-х годов XI века. Эти противоречия могли явиться следствием соединения записей с разными обозначениями лет (а не только смешения стилей). Примечательно, что, согласно Поучению Мономаха, лишь один его поход на Боняка может относиться к 90-м годам (видимо, к 1096 г.). В то же время, в первое десятилетие XII века Мономах и Святополк

совершили пять походов на этого половецкого князя. Видимо, в первые годы XII столетия они дважды «гонихом по Бо.няце», т. е. преследовали половцев после отражения их нападений⁷⁴. Комментаторы Поучения последние два известия обычно связывают с нападениями Боняка, помещенными в статье 6604 (1095—1096) года⁷⁵. Но нет оснований считать, чтобы Мономах путал хронологическую последовательность событий. А говорит он здесь о событиях XII века. В Поучении имеется и точно датированное указание: второй поход имел место за год до смерти супруги Владимира, т. е. в 1106 году⁷⁶.
        Совмещение разных космических эр уже в статьях, описывающих события конца XI — начала XII века, предполагает, что сводчик трудился спустя более или менее значительное время или же работал механически. Весьма вероятно, что в этом проявились признаки работы летописца конца 20-х годов, когда события .рубежа двух веков перестали восприниматься как непосредственная современность.
        Интересные отклонения от хронологии русских летописей встречаются у Длугоша. Во многих случаях он, видимо, просто неточен или небрежен. Но в ряде известий о времени Ярослава наблюдается устойчивое отклонение в два-три года, которое могло возникнуть, если Длугош при переводе на Дионисиеву эру (вычитал не 5508—5509, а 5510—5511 лет⁷⁷. Если где-то на западе Руси существовала такая эра, то кончина Всеслава может быть отнесена и к 1098 году.
        Особенно противоречиво представлено в летописях княжение Ярослава, причем в хронологии наблюдаются такие разноречия, которые не всегда могут быть систематизированы. Например, одно из них связано с датированием

заложения собора Софии в 1017 или 1037 (6525 и 6545) годах и некоторых связанных с этим фактом событий. Другой ряд расхождений показывает устойчивое отклонение некоторых датировок Повести временных лет с параллельными данными других оводов и внелетописных произведений.
        О заложении Софии в 6525 (1017) году сообщают новгородские летолиси. Наиболее обстоятельно говорит об этом Софийская первая летопись: «Придоша Печенези к Кыеву, и секошася у Киева, и одва к вечеру одоле Ярослав Печенегы, и отбегоша посрамлени. И заложи Ярослав великый град Киев, и златая врата постави, и церковь святую Софию заложи»⁷⁸. В Повести временных лет о битве с печенегами сообщается под 6544, а о заложении в Киеве церкви Софии под 6545 годом⁷⁹. Синодальный описок Новгородской первой летописи кратко дает оба известия⁸⁰. Очевидно, в использованном в Новгороде южном источнике дата «6545» имелась. Но у новгородских летописцев были и другие источники.
        Установление действительного хода событий в данном случае имеет исключительное значение, так как текстологические вопросы могут решаться только в зависимости от исторического содержания записей. С. М. Соловьев, К. Н. Бестужев-Рюмин, Н. Н. Яниш отдавали предпочтение Софийской .первой летописи⁸¹. А. А. Шахматов верил больше датам Повести временных лет и отнес составление Древнейшего свода именно к 30-м годам⁸². Аналогичного взгляда (по другим соображениям) придерживается Д. С. Лихачев⁸³. Однако вернувшийся к этому вопросу Н. Н. Ильин снова нашел возможным настаивать на приоритете Софийского свода⁸⁴.

Согласно Повести временных лет, Яро<слав во время нападения печенегов на Киев находился в Новгороде (сажал там на княжение Владимира и ставил епископом Луку Жидяту). Поспешив с варягами и новгородцами на помощь, дружина Ярослава .вместе с киевлянами «сташа пред градомь». По летописи, «Печенези приступати поча-,ша и сступишася на месте, идеже стоить ныне святая Софья, митрополья Русьская; бе бо тогда поле вне града. И побегоша Печенези разно, и не ведяхуся камо бежати, и овии бегающе тоняху в Сетомли, ине же в инех реках, а прок их пробегоша и до сего дне»⁸⁵.
        Не только стандартная манера напоминания о своем времени и склонность к топографическим комментариям, но и реальная история передвижения печенегов позволяют связывать этот текст с летописцем, близким Десятинной церкви. В конце XI века печенеги, откочевавшие к Дунаю, вновь появились на русском горизонте⁸⁶. Самый отход печенегов к Дунаю совершился, видимо, в конце 40-х годов XI столетия под натиском со стороны полш-цев. Но летописцу, работавшему во второй половине XI .века, когда печенегов поблизости не было, могло казаться, что это произошло вследствие поражения их от Руси.
        Из описания явствует, что битва происходила там, где позднее была сооружена церковь Софии. Но «монастырь» Софии был известен в Киеве уже Титмару Мерзебургско-му, описавшему поход Болеслава 1018 года⁸⁷. Галл Аноним сообщает, что Болеслав «обнаженным мечом ударил в золотые ворота»⁸⁸. Очевидно, и «город Ярослава» к этому времени в каком-то виде уже существовал. Титмару было известно и выступление (по наущению Болеслава) в 1017 году печенегов⁸⁹. Знает он и о том, что церковь Софии сгорела годом раньше. Сообщение же о захвате Ярославом одного польского города в 1017 году созвучно

указанию новгородских летописей о походе Ярослава к Берестью в 1017-году (в Повести — 6530) и сообщению о пожаре церквей в этом году в Начальной летописи⁹⁰.
        Нет ничего удивительного в том, что Ярослав проявлял особую энергию по укреплению Киева именно в пер->вые годы княжения, когда борьба со Святополком была в самом разгаре. Весьма вероятно, что не пользовавшийся популярностью у киевлян Ярослав пытался заручиться поддержкой верхушки духовенства, выстроив собор Софии. С другой стороны, возобновление активности князя естественно должно было приходиться на середину 30-х годов. Н. Н. Ильин указал на то, что в первый период княжения Ярослав практически не сидел в Киеве⁹¹. До смерти Мстислава, пока Ярослав не стал «самовластием», Киев не гарантировал ему даже внутренней безопасности. Видимо, не случайно и наиболее полные сведения о княжении Ярослава сохранили именно софийско-новгородские летописи.
        Заслуживает внимания расхождение в хронологии событий в Повести временных лет и софийско-новгородских сводах в описании событий 30—40-х годов. В Начальной летописи после сообщения о смерти Мстислава (1036 (6544) г.) говорится о поездке Ярослава в Новгород и рождении у него сына Вячеслава⁹². В софийско-новгородских летописях об этом сообщается под 6542 (1034) годом. Посадив в Новгороде сына Владимира, Ярослав «людей написа грамоту, рек: «по сей грамоте дадите дань». Бяше же хромоног, но умом свершен и хра-бор на рати, и христиан, чтяше сам книги»⁹³. «Грамота», отождествленная с Русской Правдой, включена в софийско-новгородские летописи под 1016 (6524) или 1019 (6527) годами, в чем опять-таки проявляется смешение двух эпох.
        Статьи 6542 (1034) и 6545 (1037) годов в софийско-новгородских летописях как бы подводят итог княжения Ярослава. Последняя появилась в их составе, очевидно, из Повести временных лет. Первая же имеет иное происхождение

и сама могла оказать влияние на сложение итоговой же статьи под 6545 г. в Начальной летописи.
        Примечательно известие 6546 (1038) года в софийско-новгородских летописях: «Иде весне велики князь Ярослав к Киеву, а на зиму ходи на Ятвягы, и не можаху их взяти»⁹⁴- Как заметил А. А. Шахматов, эта статья согласована с рассказом о поездке Ярослава в Новгород в 6542 (1034) году⁹⁵. Ярослав возвращался оттуда весной, что при мартовском счислении будет означать следующий, 6543 год. В Повести временных лет также сообщается кратко под 6546 годом, что «Ярослав иде на Ятвягы»⁹⁶. Весьма вероятно, что сокращение вызвано стремлением устранить противоречие: важнейшие мероприятия Ярослава по возвышению Киева приходились в записях на такое время, когда князя даже и не было на юге.
        Весьма вероятно, что у лето-писца были основания для помещения итоговой статьи о княжении Ярослава под 6545 годом. Но сводчик, очевидно, уже не воспринимал ее как завершающую и дал краткое изложение последующих событий, сместив их датировки. Это обстоятельство, видимо, повлияло на обозначение дат походов Ярослава на мазовшан.
        В Повести временных лет имеются два кратких известия о .походах Ярослава на мазовшан в 6549 и 6555 (1047) годах. Под 6551 (1043) годом после рассказа о походе Владимира Ярославича на греков и сообщения о возвращении через три года плененного греками Вышаты летопись приводит известие, которое должно иметь непосредственное отношение к походам на мазовшан: <«В си же времена вдасть Ярослав сестру свою за Казимира, и вдасть Казимир за вено людий 8 сот яже бе полонил Болеслав, победив Ярослава»⁹⁷. Более подробно говорит об этом под 6549 годом Новгородская четвертая летопись. В ней сообщается, что сестра Ярослава была выдана за Казимира осенью, и Ярослав дважды ходил на Моислава мазовшанского в защиту Казимира, и далее: «Казимир вда сестру за Изяслава»⁹⁸. Сообщение о походе 1047

    ⁹⁴ ПСРЛ, т. V, вып. 1, стр. 127.
    ⁹⁵ См. А. А. Ш а хм а тов. Разыскания..., стр. 521.
    ⁹⁶ ЛЛ, стр. 150. В Хлебниковском списке добавлено: «и победи> (ПСРЛ, т. II, стб. 141, вар. 25). Однако все было наоборот.
    ⁹⁷ ЛЛ, стр. 150, 151.
    ⁹⁸ ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 1. Пг., 1915, стр. 116.

(6555) года дано в летописи аналогично Повести с добавлением указания, что это был третий поход⁹⁹. Новгородская первая летопись говорит об одном походе 1047 года¹⁰⁰. Софийская первая летопись под 1041 (6549) годом дает свидетельство тождественное Повести, под 1043 (6551) годом помещает статью 1041 года Новгородской четвертой летописи и идентично с последней дает известие о походе 1047 года¹⁰¹.
        В литературе неоднократно возникал вопрос о том, сколько было походов на мазовшан: один, два, три или четыре. Вопрос этот теснейшим образом связан с установлением истории соответствующих текстов. Для выяснения же их взаимоотношения важно правильно определить основную канву событий. Исходным моментом в данном случае, как справедливо заметил В. Д. Королюк, должна служить дата заключения династического брака польского князя с русской княжной. Анналист С аксон называет 1039 год, и эту дату находят достоверной специалисты ¹⁰². Очевидно, хронология наших летописей явилась результатом расчетов и компилирования источников разного происхождения.
        В. Д. Королюк обратил (внимание на то, что древнейший вариант записи сохраняет Новгородская четвертая летопись¹⁰³. Летопись, имея общую с Софийской первой летописью основу, нередко передает ее более точно. Но и в этой летописи статья 1041 года имеет литературное происхождение. Болеслав в ней назван «отцем» Казимира, тогда как он приходился ему дедом, здесь же встречается неопределенное выражение «в та лета». В статью 1041 года попал также поход Владимира на греков, который состоялся в 1043 году. Очевидно, позднейшим летописцам приходилось разбивать по годам недатированные записи, сделанные может быть уже некоторое время спустя после свершения событий. При этом надо заметить, что Софийская

    ⁹⁹ ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 1, стр. 116.
    ¹⁰⁰ НПЛ, стр. 181.
    ¹⁰¹ ПСРЛ, т. V, выр. 1, стр. 1218. Ор.: ПСРЛ, т. XV. СПб., 1863, стб. 148—il63 (последнее известие под 1046 г.), и др.
    ¹⁰² См. В. Д. Королюк. Западные славяне..., стр. 295—307, 318. Ср.: Н. Xowmianski. Stosunki polsko-ruskie za pierwszych Piastow. PH. T. XLI. Warszawa, 1950, sir. H60; S. M. Kyczynski. Studia z dziejow Europy Wschodniej X—XVIII w. Warszawa, 1965, str. 120—123 etc.
    ¹⁰³ См. В. Д. Королюк. Западные славяне..., стр. ЭШ.

Первая летопись совмещает чтения Повести временных лет и Новгородской четвертой летописи. Последняя, вероятно, соединяет основной источник, в котором говорилось о двух походах суммарно, с источником типа Новгородской первой летописи, где поход был обозначен 6555 годом, а Повесть временных лет сокращает и, видимо, переделывает источник типа статьи 6649 (1041) года в Новгородской четвертой летописи. Дата «6555», возможно, в-первые появилась под пером именно редактора Повести: он рассредоточил указание источника на два похода Ярослава, отнеся второй ко времени возвращения из плена Вышаты. Правда, такое предположение заставляет думать, что ко второму походу Вышата имел отношение, о чем никаких сведений не сохранилось. Но так или иначе, в сложном клубке взаимоотношений сводов Начальная летопись не может претендовать на приоритет. Она отражает тот же источник, который в ряде случаев более близко к оригиналу передают софийско-нов-городские летописи.
        Примечательно, что упомянутое вскользь сообщение о женитьбе Казимира оказалось сдвинутым на 4 года — из 1039 в 1043 (6551) год. В Повести временных лет при описании связанных с Польшей событий есть еще два аналогичных смещения: поход Ярослава к Берестью, имевший место в 1017 году, обозначен 6530 (1022) годом, а кончина Болеслава, приходившаяся на 1025 год, датирована 6538 (1030) годом. Не исключено, что эти отклонения явились следствием расчетов, которые проводил один из летописцев, отправляясь от польской или какой-то иной западной хронологии.
        Таким образом, в повествованиях о Ярославе мы имеем дело с хронологической путаницей двоякого характера. В одном случае летописец приспосабливал не вполне понятные ему даты к константинопольской эре и допустил смещение событий на 4—5 лет. В другом ему пришлось обрабатывать источник, в котором итоговая оценка деятельности князя приходилась на 6543 (1035) или 6545 (1037) год. Примечательно, что у Длугоша кончина Владимира отнесена к 1005 году¹⁰⁴. В Начальной летописи итоговая статья о .княжении Владимира датирована 6504

(996) годом. Если учесть, что время княжения Ярослава и источниках обозначалось в 38 или 40 лет, можно предположить, что первоначальное сказание эти 40 лет отсчитывало именно от 6504 года. Сказание, видимо, находилось в связи с той традицией, которая нашла отражение у Длугоша. Выправление хронологии с учетом даты кончины Ярослава в 6562 (1054) году привело к тому, что события 1017—1018 годов переместились в середину 30-х годов, слившись с некоторыми из тех чтений, которыми завершался рассказ о княжении Ярослава.
        Для вопроса о характере древнерусской хронологии совершенно исключительное значение имеет расчет лет, открывающий датированную часть Начальной летописи. Взяв за отправной момент начало правления в Византии Михаила, при котором Русь приходила на Царьград, летописец обещает «положить числа», т. е. дать хронологическую канву. По смыслу фразы этот летописец впервые вводил в летопись абсолютную хронологию, т. е. указания на время от «сотворения мира». Очевидно до него (по крайней мере в источниках, привлеченных этим летописцем) применялась другая форма хронологических определений — весьма распространенное в раннем средневековье счисление лет по княжениям.
        Поскольку каждая строка расчета может иметь принципиальное значение, воспроизведем его полностью.
        «В лето 6360, индикта 15 день, наченшю Михаилу царствовати, нача ея прозывати Руская земля. О семь бо уведахом, яко при семь цари приходиша Русь на Царьгород, якоже пишется в летописаньи Гречьстемь. Темже отселе почнем и числа положим; яко от Адама до потопа лет 2242; а от потопа до Ов-рама лет 1000 и 82, а от Аврама до исхоженья Моисеева лет 430; а (от) исхожениа Моисеева до Давида лет 600 и I; а от Давида и от начала царства Соло-моня до плененья Иерусалимля лет 448; а от пле-ненья до Олексанъдра лет 318; а от Олексанъдра до рожества Христова лет 333; а от Христова рождества до Коньстянтина лет 318; от Костянтина же до Михаила сего лет 542; а от перваго лета Михайлова до перваго лета Олгова, Рускаго князя, лет 29; а от первого лета Олгова, лонелиже седе в Киеве, до первого лета Игорева лет 31; а от перваго лета Игорева до перваго лета Святьславля лет 33; а от перваго лета

источника, датированного по александрийской эре (5492 или 5493 г. до рождества Христа). Но цифры могли быть неоднократно повреждены в результате механического переписывания. Поэтому может быть существенней, что объединенными в одном «царстве» оказались правители Давид и Соломон, а к последнему имел особое пристрастие летописец, отличавшийся вольным обращением с литературой.
        Едва ли не для получения уже известной цифры — 6360 — период от Константина до Михаила ,в расчете определен в 542 года. Б. А. Рыба.ков высказал мысль, что сама эта дата относится не к началу правления Михаила, а к первому походу Руси на Константинополь, который как раз датируется 860, т. е. 6360 годом по антиохийскому («александрийскому») летосчислению¹⁰⁹. Но в этом случае окажется неверным обозначение индикта и придется предположить, что он проставлен позднее, как и в ряде других аналогичных случаях. Один из позднейших летописцев, рука которого отразилась в Лаврентьевской летописи, не понимая значения слова «индикт», добавил слово «день».
        Таким образом, уже исходная дата носит следы неоднократного редактирования. Нелогичным выглядит и само привлечение расчета лет от Адама: исходная дата ориентируется только на воцарение Михаила и имеет в виду русские княжения. Но противоречия имеются и в русской части перечня.
        Еще И. И. Срезневский обратил внимание на то, что «в перечне расчет лет не тот, что в летописи, так что следовательно летописная сеть составлена не по перечню». И в составлении самого перечня автор видел «участие по крайней мере двух лиц, из которых одно составило середину, а другое начало и конец»¹¹⁰. В расчете русских княжений автор усматривал даже три слоя: до смерти Святослава, до смерти Ярослава и до смерти Святополка. Эти соображения находил вероятными К. Н. Бестужев-Рюмин.¹¹¹ В. М. Истрин и соответствии со своей схемой

сложения Повести временных лет видел в перечне два слоя¹¹². О трех слоях говорил М. Н. Тихомиров¹¹³. Стремясь доказать, что летопись с самого начала имела форму погодных записей, И. И. Срезневский делал акцент на ошибочности перечня, чем существенно подорвал значение своих наблюдений. Вскоре А. Рассудов убедительно доказал первичность повествования, не разделенного на годы¹¹⁴. Очевидно эта работа повлияла и на А. А. Шахматова. Исходя из общей посылки, что Новгородская первая летопись предшествует Повести временных лет, А. А. Шахматов приходил к выводу, что перечень появился только в Повести и даже «только во 2-й редакции»¹¹⁵. Впрочем в другом месте он допускал, что хронологическая статья была уже у Нестора, а второй редактор — Сильвестр — переделал конец статьи, в результате чего и появилась фраза: «а от смерти Ярослав-ли до смерти Святополча лет 60» ¹¹⁶- Вопроса же расхождения перечня и хронологической канвы свода ученый не касался.
        И. И. Срезневский и М. Н. Тихомиров обратили внимание на различную стилистическую манеру в оформлении перечня русских княжений. Первая часть его, от Михаила до Святослава, окаймляется фразами «от первого лета... до первого лета». Вторая часть исчисляет годы княжений Ярополка, Владимира и Ярослава и завершается объединяющей фразой: «от смерти Святославля до. смерти Ярославлп». Далее летописец сразу говорит о смерти Святополка: все Ярославичи в перечне пропущены. В древнейших русских распространениях «Летописца вскоре» Никифора .период от Ярослава до Святополка поделен между Изяславом (24 года) и Всеволодом (15 лет), а Святослав, видимо, как узурпатор престола, пропущен ¹¹⁷. Вероятно, таким же образом в летописном

перечне годы правления Святополка Владимировича включены в княжение Ярослава, что проявляется и в самом тексте, где 6524 (1016) год вводится заголовком: «Начало княженья Ярославля в Кыеве». Перерыв в перечне между Ярославом и Святополком заставляет предполагать, что последняя фраза является добавлением летописца, работавшего вскоре после смерти Святополка. Однако летописца, составившего основную часть перечня, очевидно, следует искать в более раннем периоде.
        Перерыв в перечне сам по себе достаточно красноречив. Но в нашем распоряжении имеется и параллель: аналогичный перечень в Тверском сборнике обрывается как раз смертью Ярослава ¹¹⁸. Особенностей этого перечня придется коснуться ниже. Пока же остановимся на характере обозначений времени правления князей в Повести.
        В летописеведении результаты внутреннего анализа текста обычно приобретают доказательную силу, если удается подкрепить их внешними параллельными данными. В настоящем случае роль параллельного текста играет хронология самой Начальной летописи. Если исходить из даты, приведенной в Повести временных лет, то окажется, что все годы правления князей смещаются и получается следующая картина (в скобках условный перевод на нашу эру).

Приведенный расчет с очевидностью показывает, что перечень мог быть составлен только по какому-то предшествующему произведению, а не по той летописи, в которой он сохранился.
        Обращает на себя внимание тот факт, что до Яропол-ка нет существенных расхождений в хронологии перечня и летописи. Разница в один год могла появиться и в результате перевода летосчисления по княжениям на хронологию от «сотворения мира». Вводя погодную хронологию, летописец, очевидно, еще оставался под влиянием старой системы отсчета времени. В известиях X—XI веков (до Изяслава) каждое новое княжение начинает новый год¹¹⁹. С 60-х годов в летописи появляется новый стиль летосчисления с точными датами и отсчетом лет по календарю, а не по княжениям. Учитывая это, невероятно предполагать, чтобы ошибочными были последние даты. Поэтому попробуем провести отсчет не от 6360 года, а от твердых дат: кончины Святополка и Ярослава.
        Летописец XII века время от смерти Ярослава до смерти Святсшолка определял в 60 (вместо правильных 59) лет, что возможно, указывает на автора, пользовавшегося ультрамартовским стилем. Отсчитывая 60 лет, он ориентировался на достоверную дату 6562 (1053—1054). Отступая назад от этой твердой даты, мы .получим следующую картину.

Начало правления Михаила при обратном отсчете приходится на 6356 год. Начало самостоятельного правления императора и приходится на этот год по антиохийской

эре. Однако нельзя быть уверенным в том, что поправка на «6360» была случайной. В упомянутом выше расчете Тверского сборника время «от Адама до Христа» определено в 5505 лет, а «от Христа до Михаила» в 856 лет. Первое лето Михаила этот летописец обозначил именно 6360 годом, имея в виду, что эта дата соответствует 856 году. Не исключено, что в распоряжении древних летописцев были разные обозначения этой даты, и мы имеем дело с рядом последовательных поправок. В конечном счете переосмысление этих дат в соответствии с константинопольской эрой привело к тому, что в летописи оказались 8 лишних лет. Может быть поэтому один из далеких предшественников составителя Тверского сборника обозначил время до Олега не 29, а 22 годами. Но противоречий это все равно не разрешило, так как начальная и конечная даты перечня остались записанными по разным системам отсчета.
        Устойчивое отклонение первого слоя перечня Повести (до Ярополка) в 4—5 лет заставляет предполагать влияние старого византийского летосчисления или какого-то варианта римской эры, считавшей от рождества Христа 5504—5505 лет. Наложение хронологической сети перечня на летописный текст, если его осуществить от твердой (правильной) даты — 856 год — дает весьма любопытные результаты.
        Если следовать перечню княжений, то Олег должен был появиться в Киеве в 6385 (877) и править до 6416 (908) года, или, учитывая специфику счета лет по княжениям, когда новое княжение вводится новым годом, до 6415 (907) года. В реальном тексте Начальной летописи 6385 год оставлен пустым, а статья 6390 (882) года содержит часть варяжской легенды, которая перечнем как будто вообще не предусматривается. Конечная же дата правления Олега дает значительный материал для суждения о той летописи, по которой составлялся перечень.
        Под 6415 годом летопись рассказывает о походе Олега на греков. Под этим же годом содержится краткое изложение договора Руси с греками. Затаив статье 6420 года приводится текст договора, датированный 2 сентября, что по сентябрьскому счислению означает 911 год. А. А. Шахматов пришел к заключению, что договорный текст 6415 года (так называемый «договор 907 г.») является

извлечением из договора 911 (6420) года¹²⁰. Этот вывод был поддержан В. М. Истриным и С. П. Обнорским¹²¹. Но А. А. Шахматов осложнил свой взгляд стремлением доказать, будто в основе статьи 6415 года лежит статья 6430 года Новгородской первой летописи. Может быть поэтому соображения А. А. Шахматова встретили и возражения¹²². Было указано также, что «договор 907 г.» перекликается с договором Игоря 945 (6453) года, причем в обеих статьях прослеживается сходная литературная манера, и язык их однотипен¹²³. В отличие от тяжеловесного перевода с греческого договора 911 года, в статьях 6415 и 6453 годов мы имеем не буквальное воспроизведение, а свободное переложение материала. С другой стороны, перечень послов под 6415 годом — лишь совращенное (и измененное в написании) переложение состава посольства в договоре 6420 года¹²⁴.

Таким образом, «договор 907 г.» — это свободное переложение договора 911 года, и хронологический расчет княжений помогает понять, почему произошло дублирование. Статья 6415 года завершала княжение Олега. Это видно из ее содержания. Она заканчивается словами: «И приде Олег к Киеву, неся злато и паволоки и овощи и вина и всякое узорочье. И прозваша Ол;га вещий: бяху бо людие погани и невеглоси» ¹²⁵. Фраза о «поганых и не-веглосах» .может быть и позднейшим добавлением «благочестивого» автора. Весь рассказ об Олеге выдержан в благожелательном к нему тоне. Но в данном случае существенно другое. Словами «и прозваша Олга вещий» летописец начинает подводить итог деятельности князя. Продолжение же итоговой оценки оказывается под 6420 годом: «И живяше Олег мир имеа ко всем странам, княжа в Киеве. И приспе осень, и помяну Олег конь

свой». Возможно, что в результате переделки текста рассказ о предсказании волхвов дан после слов «помяну Олег конь свой». Воспроизведя эту легенду, летописец повто-ояет последнюю фразу с примечательным изменением: «И пришедшу ему Кыеву и пребывьшу 4 лета, на пятое тето помяну конь, от негоже бяхуть рекли волсви умрети».¹²⁶
        А. А. Шахматов сначала полагал, что смерть Олега в 6420 году была выведена относительно его похода в 6415 году. Позднее он склонен был думать, что Нестор отсчитал пять лет назад, и таким образом появилась дата 6415 ¹²⁷. Однако здесь же ученый допускал, что хронологическое указание вычислено самим летописцем. Чтобы ввести это указание, летописцу пришлось повторить, что Олег пришел в Киев и затем «на пятое лето» вспомнил про коня. Так или иначе, позднейшему летописцу пришлось объяснить, почему кончина Олега оказалась под 6420 годом, а не сразу за походом 6415 года. Однако он не сумел устранить противоречий, ибо под 6420 годом оказались события, как бы происшедшие 4—5 лет спустя, Именно исходя из этого указания Б. А. Рыбаков датировал смерть Олега 916 (6424) годом. ¹²⁸
        Судя по рассказу о походе Олега и его смерти, первоначальное сказание о нем не имело хронологического деления. Автор перечня, видимо, располагал материалами, из которых вытекало, что поход имел место в 6415 году п вскоре после этого князь умер. Позднейший летописец получил в руки подлинный текст договора. Летописец сохранил старый текст сказания, но вставкой подлинного договора оторвал окончание статьи от ее начала. Так и получилось два договора и хронологическое расхождение в пять лет.
        Несколько сложнее обстоит дело с походами и договором Игоря. По перечню, Игорь княжил до 6449 года. И в летописи после 6422 года это первая дата, связанная с деятельностью князя. Под этим годом говорится о походе Игоря на греков. Как отмечалось выше, помимо собственно русского источника здесь было использовано два

византийских: Хроника Георгия Амартола и Житие Василия Нового, если только все о«и уже не были панее соединены в греческой или древнерусской компиляции. Очевидно, под влиянием греческих источников в статье 6449 года говорится о неудачном походе Игоря. Под 6452 годом сообщается об успешном нападении Руси на Византию. После этого под 6453 годом дается текст договора Игоря с греками, а затем, повторив этот год, летописец сообщает о смерти князя.
        В литературе широко распространено мнение, навеянное буквальным прочтением летописи, что Игорь совершил два похода на греков: неудачный в 941 и удачный в 944 году ¹²⁹. Но это положение нуждается в дополнительном рассмотрении. Хроника Георгия Амартола указывает только один поход Руси: в 941 году. 18 июня этого года (14 индикта) русские ладьи напали на Константинополь, но были отбиты благодаря применению греческого огня. В сентябре (уже 15 индикта) были отбиты и русские отряды, опустошавшие фракийское побережье¹³⁰. Об этой неудаче Руси упоминают Лиутпранд¹³¹ и Лев Диакон ¹³². Да и текст договора 6453 года не свидетельствует об успехе похода. По сравнению с первым договором он содержит невыгодные для Руси статьи: обязательство защищать корсунцев от возможных нападений со стороны степи, а также обязательство не занимать на зиму устье Днепра (Белобережье), возвращаясь «в домы своа в Русь» уже с осени ¹³³. Все это не вяжется с утверждением летописца, будто в результате второго похода император «посла к Игорю лучие Моляре, моля и глаголя: не ходи, но возьми дань, юже имал Олег, придам и еще к той дани»¹³⁴.
        Неестественным представляется и разрыв изложения между 941 и 944 годами. Статья 6449 года начинается словами: «Иде Игорь на Греки и послаша Болгаре весть

ко царю, яко идуть Русь на Царыград». После неудачи, описанной по греческим источникам, «Игорь же пришед нача совокупляти вое многи, и посла по Варяги за море, вабя е на Греки, паки хотя пойти на ня». После этого текст прерывается вставками известий о Болгарии (под 6450 годом) и о нападении угров на Византию (под 6451 годом). Статья 6452 года продолжает прерванный рассказ: «Игорь же совокупив вой многи, Варяги, Русь и Поляны, Словени и Кривичи и Теверьце, и Печенеги наа, и тали у них поя, гтоиде на Греки в лодьях и на ко-них, хотя мьстити себе». Далее, по летописи, греческого императора Романа предупреждают корсуняне и «такоже и Болгаре послаша весь, глаголюще: «идуть Русь и ная-ли суть к себе Печенеги». Статья заканчивается тем, что Игорь «взем у Грек злато и паволоки и на вся воя, и възратися въспять и пгриде к Киеву въсвояси» ¹³⁵.
        Уже искусственный разрыв повествования о походах Игоря заставляет предполагать, что первоначальный рассказ давался под одним годом. Двукратное упоминание болгар, предупреждающих о нападении Руси, может отражать две редакции одной и той же записи, причем редакторы, возможно, неодинаково оценивали роль корсунцев в этих событиях (о предупреждении корсунцами говорится только в одном случае). Но если второй поход действительно имел место, то он, видимо, не изменил сложившегося после йервой неудачи положения: Игорь вернулся дойдя только-до Дуная и вынужден был согласиться на довольно невыгодный мир. Что же касается упоминания о «дани» большей, чем брал Олег, то эта деталь, видимо, характеризует летописца-патриота, по своему осмыслившего причину возвращения дружины с полпути. К тому же, судя и до греческим текстам, на суше действия русских отрядов йыли более успешными и их отступление не было настолько поспешным, чтобы нечем было похвастаться в Киеве.
        Таким образом, у позднейшего летописца оказались под руками разные источники об одном и том же походе 941 (6449—6450 сентябрьского) года, причем основным был ранее сложившийся относительно цельный рассказ. Как и в описании событий княжения Олега, дата договора

ра побудила провести перераспределение материала по годам. Аналогичен соответствующему сказанию об Олеге и текст, следующий за договором, логически смыкающийся именно с рассказом о походе Игоря на греков: «Игорь же иача княжити з Киеве мир имея ко всем странам-И приспе осень, и нача мыслити на деревляны, хотя при-мыслити большую дань». Эти фразы естественно увязываются с окончанием статьи 5452 года («и приде ,к Киеву зъсвояси»).
        Статья 6453 года, как отмечалось, соединяет разные источники, один из которых совладает с Новгородской первой летописью. Но рассказ об Игоре в этих соединенных в Повести временных лет источниках восходил, видимо, к одному и тому же не разбитому на годы сказанию. Один летописец сосредоточил этот материал под 6449 годом, позднейший автор получил данные о заключении договора в 6453 году. Этот летописец, вероятно, был хорошо осведомлен в греческой хронографии, поэтому вся статья 6449 года насыщена материалами византийских источников. Добавил он (или его преемник) под следующими годами и сведения о балканских событиях. Русская же запись переместилась в статьи 6452—6453 годов.
        Святослав, по перечню, княжил до 6477 года. И в летописи этот год начинается с решения Святослава идти в последний поход. «Не любо ми есть в Киеве быти, хо-чю жити в Переяславли на Дунай» ¹³⁶, — говорит он, обращаясь к матери и боярам. Но приходит он в Переясла-вец только в 6479 году, т. е. спустя два года. Следующий, 6480 год, введен разрывая фразу: «Весне же приспевши, в лето 6480, поиде Святослав в пороги. .». Очевидно, и в этом случае первоначальный рассказ н.г знал разбивки на годы. Святослав задержался, по летописи, уступая просьбе больной матери: «...погреб мя, иди яможё хоще-ши». Задержка не должна была занимать много времени: Ольга умерла через три дня. В ютописи далее вставлена похвала Ольге, принадлежавшая, видимо, летописцу Десятинной церкви. На ее позднейшее появление указал А. А. Шахматов¹³⁷. Правда, В. М. Истрин пытался оспорить аргументацию А. А. Шахматова, но он спорил не против мысли о вставке, а против приурочения ее конкретно

к «Начальному своду» ¹³⁸. Вставка же не только разрывает рассказ о Святославе, но и приводит к неодинаковой оценке происходящих событий. Так, утверждение, что Ольга «в неверных человецех светящеся аки бисер в кале», находится в противоречии с повествованием, полным сочувствия первым русским князьям-язычникам.
        Сообщение о посажении Ярололка в Киеве, Олега в Древлянской земле и Владимира, после известного эпизода с новгородскими послами, в Новгороде логически должно быть увязано с рассказом о намерении Святослава идти на Дунай. Но для этих актов выделяется целый 6478 год. Искусственная разбивка сказывается и на разделении 6478 и 6479 годов. Первая статья заканчивается словами: «Иде Володимер с Добрынею уем своим Ноугороду, а Святослав Переяславьцю». Новый год вводится фразой: «Приде Святослав в Переяславець». Заключение статьи 6480 года: «И всех лет княженья Святослава лет 20 и 8» — также характерно для повествований, не разбитых на годы. Примечательно, что указанное число совпадает с показанием перечня, но расходится с хронологией дошедшей до нас летописи. По летописи, Игорь умер в 6453 году, начало княжения Святослава датировано 6454 и смерть 6480 годами. В итоге это даст 26 или
27 лет.
        Описание княжения Святослава содержит ряд дат, которые подлежат той или иной проверке и активно обсуждаются в литературе. Одним из спорных вопросов является время крещения Ольги. По летописи, это произошло в 6463 году (955 г. константинопольской эры). Но в 6565 году, как видно из рассказа Константина Багрянородного, Ольга была еще язычницей ¹³⁹. По западным источникам, русская княгиня крестилась лишь при императоре Романе, который начал править в 959 году¹⁴⁰. О том, что «при сем цари Романе в лето 6463 крестися Олга», говорится и в некоторых русских хронографах¹⁴¹. Очевидно, и эта дата обозначена в летописи не по конcтантинопольской

эре, и 6463 год в данном случае соответствует именно 959 году нашей эры.
        Внешняя параллель имеется также для сообщения о разгроме Хазарского каганата. По летописи, Святослав в 6472 году разгромил Волжско-Камскую Болгарию, а на следующий год — Хазарский каганат. В литературе эти даты переводятся как 964 и 965 годы. Но, согласно арабским сведениям того времени, Болгария и Хазарский каганат подверглись разгрому в 358 году гиждры, т. е. в 968—969 годах ¹⁴². Ф. Ф. Вестберг полагал на этом основании, что наладение 968—969 годов было совершено норманнами, а не русами Святослава. По его мнению, «этим и объясняется полное молчание русской летолиси, повествующей и о менее важных предприятиях Святослава, об этих знаменательных событиях» ¹⁴³. Однако ле-толись о них и не молчит. Просто эти события обозначены в ней не по констанопольской эре: 6472—6473 годы — это и есть 968—969 годы.
        Хронология княжения Святослава неоднократно вызывала разноречия. Серьезные затруднения, в частности, возникают при попытке согласовать данные русской летописи и византийских источников в датировке походов на Дунай. «Признавая достоверность этой хронологии, — заметил П. О. Карышковский по поводу летописных датировок, — очень затруднительно согласовать ее с показаниями других источников» ¹⁴⁴. Но, видимо, задача упростится, если мы учтем историю возникновения летописных дат: недатированный (с обозначением, может быть, лета княжения) рассказ, затем даты по эре, на четыре года отступавшей от константинопольской, и, наконец, поправки и добавления, сделанные под влиянием источников, датированных константинопольской эрой. П. О. Карышкшский, между прочим, выразил сомнение в первой дате. Согласно летописи «В лето 6475. Иде Святослав на Дунай на Болгары. И бившемъся обоим, одоле Святослав Болгаром, и взя город 80 по Дунаеви, и седе княжа ту в Переяславци, амля дань на Грьцех». Но поход на Болгарию

был предпринят Святославом по просьбе греков и, видимо, уже после похода на Волгу. Очевидно, под 6475 годом оказались некоторые события, связанные с военными действиями на Балканах в 971 году. В Повести временных лет подробное описание их дано под 6479 годом константинопольской эры, т. е. именно под 971 годом. Не исключено, что в одной из ранних редакций под этим годом были описаны все балканские предприятия Святослава, занимавшие два-три года. При соединении разных источников они были частично дублированы и частично раздроблены.
        Таким образом, в рассказе о Святославе мы имеем целый ряд дат, отступающих от принятой позднее хронологии на 4 года. В последний раз это отклонение усматривается в связи с вокняжением Ярополка. По перечню Ярополк должен был княжить с 6477 по 6485 год. В сохранившемся тексте начало его княжения дано под 6481 годом в единственной фразе года: «Нача княжити Ярополк».
        Рассказ о княжении Ярополка не перебивается очевидными вставками, но цельный текст разорван внесенной извне хронологической сетью. После сообщения о вокня-жении следует пустой год. Затем говорится о распре Ярополка с братом Олегом, но и этот рассказ разорван пустым 6484 годом. После сообщения о лосажении Яропол-ком своих посадников в Новгороде пропущено два пустых года. Гибель Ярополка и вокняжение Владимира датированы 6488 годом, но эта статья, как отмечалось, сознательно или бессознательно повреждена.
        После княжения Ярололка начинается сближение показаний перечня и хронологии дошедшего до нас текста летописи. Позднейший летописец сократил на один год княжение Ярополка, на два года период правления Владимира, а на дате смерти Ярослава тождество было восстановлено. Расхождения в датах в этой часта могут объясняться неодинаковыми арифметическими подсчетами, вызванными необходимостью согласовать разные определения времени, причем и составитель перечня не понимал природы рас-хождений: время Владимира и Ярослава он датировал константинопольской эрой. Тем не менее хронологическая канва перечня не вполне совпадает с летописью и в этой части, а следы расхождений сохраняются в самой летолиси.

        Кончина Владимира по расчету должна была приходиться на год, предшествующий тому, которым она обозначена в летописи. В Повести временных лет в данном случае можно снова наблюдать перебивку текста. Под 6522 годом сообщается, что Владимир «хотяшеть бо на Ярослава ити, на сына своего, но рааболеся» ¹⁴⁵. Однако далее в летописи .начинается новый, 6523 год, под которым снова говорится, что Владимир хотел идти на Ярослава, и тот послал за море к варягам, после чего снова повторяется фраза: «Володимеру бо разболевшюся». Как отмечалось, уже статья 996 (5504) года подводила итог княжению Владимира. Описание кончины Владимира в сущности продолжает этот текст, но после 17-летнего перерыва (заполненного отрывочными данными явно позднейшего происхождения). Дата смерти князя — 15 июля 6523 г. — заимствована, видимо, из церковных сказаний. Предшествующее летописание как будто не знало точных дат, а в каких-то источниках кончина Владимира, вероятно, обозначалась 6522 годом. Такое расхождение можно было бы понять как разницу .мартовского и ультрамартовского стиля, если составитель перечня и первоначальной хронологической канвы от «сотворения мира» не руководствовался только арифметикой.
        Для суждения о хронологии и составе овода, отраженного в Начальной летописи, некоторые указания можно  найти в «Памяти и похвале» Владимиру Иакова .мниха. Еще К- Н. Бестужев-Рюмин и А. А. Шахматов, сверяя материалы «Похвалы» с летописным текстом, приходили к мысли, что существовал летописный свод с иным счетом лет, чем в Начальной летописи ¹⁴⁶. А. А. Шахматов этот счет находил более точным. От хронологии Повести он отстает и, следовательно, сближается с одним из предшествующих ей сочинений. Но и «Похвала», видимо, соединяет данные ее летописного источника и особых церковных сказаний о Владимире и Ольге. «Похвала» знает три точные даты: 11 июля 6477 года — кончина Ольги, 11 июня 6486 года — вокняжение Владимира, 15 июля 6523 года — кончина князя ¹⁴⁷. Все остальные события

датируются относительно, и эти датировки можно возводить « источнику исторических сведений «Похвалы».
        Дата кончины Ольги совпадает в летописи и «Похвале», и в предшествующем летописном тексте (если этот сюжет вообще там присутствовал), она, очевидно, имела то же обозначение, увязываясь с данными о последних событиях княжения Святослава. Дату вступления на стол Владимира А. А. Шахматов считал выведенной искусственно ¹⁴⁸. Автор «Похвалы» исходил из даты кончины Владимира — 15 июля 6523 года. Но он отсчитывал от нее, как и в перечне, 37 лет, в то врамя как в настоящем тексте Повести этот период занимает 35 лет. Не исключено, впрочем, что в распоряжении автора «Похвалы» были какие-то документы, которых не имели под руками позднейшие летописцы.
        Примечательно, что отдельные относительные датировки «Похвалы» находят соответствие как раз в тех летописных текстах, которые связаны с перечнем княжений. Крещение Владимира, по «Похвале», произошло «в десятое лето» после убийства Ярополка, а время после крещения определялось в 28 лет. «Десятое лето» в этом случае должно соответствовать 6495 (987) году (обычно «первым» называлось «лето» отсчета, «вторым» — следующий год и т. д.) 9+28 и дают в сумме 37. На это обращалось внимание еще в прошлом столетии, и возражения А. И. Соболевского, стремившегося подогнать хронологию «Похвалы» к летописи, неубедительны ¹⁴⁹.
        Указание на то, что после крещения Владимир жил 28 лет, имеется также в Сказании о Борисе и Глебе ¹⁵⁰. Вполне вероятно, что из этой цифры исходил и первый летописец, вводивший погодную хронологию. Если от даты кончины Владимира — 6522 (по перечню) вычесть 28, то получится, что Владимир крестился в 6494 (-986) году. Именно под этим годом летопись рассказывает о приходе разных посольств к Владимиру, помещает

«Речь философа» и, по логике изложения, должна говорить о крещении. Но затем события были искусственно растянуты с тем, чтобы передвинуть крещение на 6496 (988) год, связав его с корсунским походом Владимира.
        Любопытно, что к 985 — 986 году относит крещение Руси арабский автор XIII века Ибн-ал-Асир ¹⁵¹. Согласно «Похвале», Владимир «на другое лето ло крещении к порогом ходи, на третье лето Корсунь град .взя» ¹⁵². «Другое лето» — следующий после крещения год. В «Похвале» — это 6496, а в летописи 6497 год. Взятие Корсуня в «Похвале» приходится .на 6497 год. В летописи это событие помещено под 6496 годом. Судя по греческим источникам, это произошло в 989 (6497) году ¹⁵³- Но поход занимал длительное время, начавшись, очевидно, еще в 988 .году. Впрочем, в данном случае важна не точность, а определенная закономерность в расхождениях хронологии «Похвалы» и летописного текста, отражающего один из этапов древнего летолисания: от вокняжения Владимира до его смерти сохраняется расхождение в один год, что можно понять как соотношение мартовского или ультрамартовского стиля или как неодинаковый перевод относительного летосчисления на абсолютное.
        Летописный текст дает еще одно интересное указание на то, что древний отсчет лет соединился с датой смерти Ярослава в 6562 году. По летописи, Ярослав, «живе всех лет 70 и 6» и, следовательно родился в 6486 (978) году. Но первый брак Владимира (женитьбу на Рогнеде) летопись датирует лишь 6488 (980) годом, к которому отнесено и вокняжение Владимира в Киеве. Очевидно, первый составитель некролога Ярославу исходил из того, что Владимир начал княжить в 6485 году, т. е. в соответствии с указанием перечня и снова с расхождением в один год от «Похвалы». На 978 год как дату рождения Ярослава указывает и заключение статьи 1016 (6524) года, говорящее о начале княжения Ярослава в Киеве. По

летописи, «бы тогда Ярослав лет 28» ¹⁵⁴. Летолисец или переписчик, правда, допустил ошибку: считая от 978 года князю должно было в это время быть 38 лет. Такая цифра и значилась в Раскольничьем, Голицинском и Хрущов-ском летописцах ¹⁵⁵.
        Таким образом, под слоем константинопольской эры обнаруживается, по меньшей мере, еще два слоя. Перечни в повести временных лет и Тверском сборнике ведут нас ко времени после смерти Ярослава, когда составлялась летопись с распределением материала ло годам. Этот летописец, видимо, сохранял и деление по княжениям, в результате чего все правления, кончая вокняже-нием Изяслава, открывают новый год. Можно напомнить известие 6567 (1059) года, в котором говорится об освобождении «ис поруба» Судислава, который «сиде бо лет 20 и 4» ¹⁵⁶. В этой записи также, видимо, отражается старая манера счета лет по княжениям (24 года получилось от 6544 по 6567 г.). С 60-х годов начинается новая система счисления времени. Но и старая, судя по дубли-ровке некоторых известий у В. Н. Татищева (в частности, известия 6572 и 6576 гг. о победе над половцами), где-то сохранялась параллельно с новой.
        Следует подчеркнуть, что исчисление возраста Ярослава недостоверно, и его тенденциозность, возможно, указывает нам время работы автора, (вводившего абсолютную хронологию. Примечательно, что в летописи даются противоречивые данные о происхождении Ярослава. По одной версии он был третьим сыном Ротнеды, по другой — он вообще не был ее сыном ¹⁵⁷. Указание на возраст в 76 лет делает Ярослава старшим в роде Владимировичей. Но это явно не соответствовало действительности. Он был значительно моложе указанного возраста ¹⁵⁸. В киевской истории, по-видимому, был только один период,

когда этот вопрос имел политическую актуальность: время княжения Всеслава или его притязаний на Киевское княжение. Летописцу, очевидно, важно было подчеркнуть бесспорность прав Изяслава на киевский стол.
        Выше говорилось, что сочувствовавший Изяславичам летописец Десятинной церкви не обошел вниманием начальный период русской истории. Он, несомненно, пользовался константинопольской эрой и, видимо, мартовским началом года. Соединение в перечне Давида и Соломона -могло бы послужить аргументам в пользу причастности этого летописца к составлению перечня. Однако он не может быть признан первым создателем летописной хронологии. Этому решительно противоречит Корсунская легенда, вызвавшая перемещение даты крещения с 986 (6494) на 988 (6496) год. Очевидно, знал этот летописец и дату кончины Владимира, поскольку она также имелась в Корсунокой легенде (в «Слове о том, како крести-ся Владимир, возмя Корсунь»). Возможно, у него было два предшественника, пользовавшихся абсолютной хронологией: летописец 60-х годов, отстаивавший интересы Ярославичей против Всеслава, и летописец 70-х годов, прославлявший Святослава в противовес Изяславу.
        Следы не константинопольской эры замечаются и в Хронографе западнорусской редакции, где начало правления Михаила отнесено к 6361, а поход Олега к 6414 году ¹⁵⁹. Знакомая с этим счетом Тверская летопись также носит на себе следы влияния письменности Западной Руси. В этой связи можно обратить внимание на особую хронологию Галицкой летописи за XIII век (продолжение киевского летописания в составе Ипатьевской летописи). М. Грушевский обнаружил в части ее до 1222 (6730) года систематические расхождения в 3—5 лет. Напомним, что кончина Романа Галицкого обозначена в летописи 6709 годом, что соответствует 1205 году нашей эры. К 1205—1206 годам следует отнести датированные 6710 годом походы Рюрика ¹⁶⁰.

Летописец, впервые вводивший абсолютную хронологию, придерживался константинопольской эры. Но для предшественников Владимира у него были какие-то иные даты. И эти даты он должен был получить в записанном тексте. Только так может быть объяснено механическое смешение двух разных способов датирования. Существование ранних письменных памятников предполагает и манера обозначения лет годами правления князей, которую летописец, очевидно, также использовал для внесения а)бсолютной хронологии. Устная традиция «е могла, как справедливо заметил И. И. Срезневский, «поддерживать преданием годы событий такого пространства времени»¹⁶¹. А это ведет нас ко времени гораздо более раннему, чем эпоха Ярославичей.

        3. Хронология заимствованных текстов

        Значительная часть заимствований русской летописи находит параллели в византийской хронографии. Кроме того, на русское летописание могли влиять памятники славянской, прежде всего болгарской письменности (на последнем, в частности, настаивал А. А. Шахматов). Но основанное больше на интуиции, чем на положительных данных, это мнение вызвало ряд возражений ¹⁶². Особенно негативную позицию занял П. О. Карышковский; исследовавший хронологию середины X века. К сожалению, автору, по-видимому, осталась неизвестной работа В. Н. Златарского, в которой приведены конкретные хронологические данные в пользу существования болгарского источника. С другой стороны, Э. Г. Зыков, поддержав мысль о существовании болгарского источника Повести временных лет, отверг соображения В. Н. Златарского об

особом болгарском летосчислении и его влиянии на русскую летопись ¹⁶³.
        Известны по крайней мере два источника. Повести, хронология которых ориентирована на антиохийскую эру: «Летописец вскоре» Никифора и «Речь философа». Оба памятника А. А. Шахматов склонен был связывать с болгарской письменностью, и оба эти соображения остаются весьма вероятными. «Летописец вскоре» отразился в перечне, .предшествующем датированной части летописи. Но первоначальный .расчет его, видимо, не содержал, так как по логике хрониста нужно было дать перечень только от Михаила, при котором Русь появилась на исторической арене. Если учесть, что первоначальный перечень возник вскоре после смерти Ярослава, вставка из «Летописца» должна быть отнесена к одному из последующих этапов. Она могла принадлежать летописцу Десятинной церкви или редактировалась им (соединение правления Давида и Соломона, вольное отношение к источнику, свободный его пересказ). В последнем случае мы, возможно, снова выйдем на автора, работавшего во времена Святослава. Но, поскольку отрывок не несет самостоятельной идейной нагрузки, датирование его крайне затруднительно.
        Более уверенно можно говорить о времени включения в летопись «Речи философа». Самостоятельное происхождение этого сочинения, пожалуй, не вызывает сомнений. «Речь» не только плохо стыкуется с предшествующим текстом, "но и в самом тексте ее есть то, что К. Н. Бестужев-Рюмин относил к «несомненным признакам отдельности». К признакам «отдельности» можно отнести и счет по антиохийской эре, и специфику языка. Н. К. Никольский указал также на внелетописную параллель для этого повествования: «Слово о бытьи всего мира» ¹⁶⁴. Отразилась «Речь» и в Толковой палее, что побудило В. М. Истрина связывать ее с «Хронографом по великому изложению» ¹⁶⁵. Правда, А. А. Шахматов допускал, что

«Речь» могла быть составлена самим русским летописцем ¹⁶⁶. Но это его допущение расходилось с другими высказываниями и не содержало необходимой аргументации. Поэтому более позитивны его наблюдения над некоторыми болгарскими параллелями: обращение в христианство царя Бориса картиной с изображением страшного суда. Отсюда первоначальный вывод автора о том, что «Речь философа» и беседы его с Владимиром—произведение болгарской литературы — имел определенное основание ¹⁶⁷. Недавно А. С. Львов, тщательно обследовавший язык «Речи», пришел к твердому убеждению, что памятник «невозможно признать за сочинение русского летописца» ¹⁶⁸. Автор относит его к произведениям старославянской письменности, испытавшей влияние и западнославянской и восточно-болгарской литературной струи.
        Следует отметить, что, говоря о возможности составления «речи» русским летописцем, А. А. Шахматов имел в виду уже автора «Древнейшего летописного свода 1039 г.». Своим содержанием «Речь» уходит в то время, когда полемика двух ветвей христианской церкви не носила еще тотального характера. А. Н. Попов находил здесь только одно обвинение против католиков «по поводу употребления ими опресноков в таинстве евхаристии» ¹⁶⁹. Да и это обвинение не является органической частью «Речи».
        Едва ли может быть сомнение в том, что «Речь философа» была вставлена как заключительное звено торжественного акта крещения. И, очевидно, она вставлялась в такой текст, где крещение Владимира датировалось 986 (6494) годом. Введение Корсунской легенды лишило «Речь» ее первоначального значения и сделало ее по существу излишней: Владимир принимает крещение совсем в иной связи и по иным мотивам. Учитывая связь Корсунской легенды с работой летописца Десятинной

церкви, привлечение «Речи» должно отнести к тем этапам, которые могли иметь место между созданием первого труда с абсолютной хронологией и работой летописца 70—80-годов. Таким образом, мы снова приходим к 60—70-м годам.
        Установление времени привлечения памятников с ан-тиохийской эрой летосчисления затрудняется тем обстоятельством, что эта эра, по-видимому, имела широкое распространение в славянских странах. Она занимает заметное место в русских хронографах, основанных на юго-славянском материале. Именно смешение антиохийской и константинопольской эры поставило перед неразрешимыми противоречиями новгородца Кирика. Антиохийокий счет, возможно, господствовал в тех кругах, где во второй половине XV века создавался русский хронограф ¹⁷⁰. В конце XVII века ему следовал составитель Мазурин-стсого летописца. Все эти данные, возможно, свидетельствуют о сложных взаимоотношениях идеологических и литературных традиций в христианском .мире, в частности на периферии византийского церковного влияния.
        Один из важнейших иностранных источников Повести временных лет — Хроника Георгия Амартола. В. М. Ист-рин и А. А. Шахматов обращали внимание на то, что Хроника привлекалась русскими летописцами в двух видах: в непосредственном и в «препарированном». Оба автора и ограничились указанием на два вида памятников и два этапа их привлечения, что оказало влияние и на последующую историографию ¹⁷¹. Однако редакций и приемов работы было, конечно, больше. Достаточно сказать, что мы не располагаем теми переводами Хроники, которые использованы в Повести временных лет. Не можем мы с уверенностью сказать даже, удовлетворялись ли русские летописцы переводами или обращались также к оригиналам. В Начальной летописи, безусловно, смешиваются две манеры обращения с предшествующей литературой: свободный пересказ и дословное цитирование. Дословное воспроизведение источника характерно для позднего этапа работы над летописью, и это обстоятельство

следует постоянно учитывать, рассматривая особенности хронологии извлечений из Хроники.
        Хроника Георгия Амартола пользуется преимущественно индиктным счетом. Перевод этих датировок «а летосчисление от «.сотворения мира» требовал определенных познаний. В Повести временных лет эти извлечения в большинстве даны именно в расшифрованном виде, яо со значительными ошибками. Эти ошибки навели В. Н. Златарского на исключительно интересные соображения о своеобразном сочетании в летописи индиктного счета с болгарским летосчислением.
        Построение В. Н. Златарското трудно воспринимается едва ли не от того, что оно предусматривает сосуществование разных эр на территории одной Болгарии. При крещении Болгарии в XI веке там получила распространение антиохийская зра. В конце этого столетия Константин Преславский провел своего рода реформу календаря. В основу он положил ту самую эру, которая первым годом жизни Христа считала 5505. Но начиная с основания в 679 г. н. э. Болгарского царства отсчет велся не солнечными, а лунными годами. Влияние лунного года, возможно, сказывается и в некоторых русских источниках, но, видимо, дольше всего оно сохраняется на славянских Балканах, как это можно видеть в комментарии к походу Олега в Хронографе западнорусской редакции: «Лето сие зло: 13 месяц имать».
        Согласно объяснениям В. Н. Златарского, введенное Константином летосчисление учитывало 12-летний цикл древнетюркского лунного года, а потому для начала брался не 679, а 680 год. (При введении индиктного счета в Византии в аналогичных целях прибавлялось 3 года.) Этот год обозначался цифрой «6185». Далее годы обозначались по лунному календарю. В результате болгарский год сначала отстает от константинопольского, а затем его опережает.
        В начале датированной части Повести временных лет помещено два ивестия о крещении Болгарии: под 6366 и 6377 годами. Крещение Болгарии произошло в 865 или 866 году ¹⁷². Дата «6366», очевидно, дана по антиохийской эре. В. Н. Златарский устанавливает, что 6377 год — это

тот же 865—866 год эры Константина Преславскаго ¹⁷³. Возражая В. Н. Златарскому, Э. Г. Зыков полагает, что летопись говорит о разных событиях: крещении князя и бояр, а также отдельно всей Болгарской земли ¹⁷⁴. Но автор слишком буквально читает текст, не учитывая, что и летописцу приходилось как-то (мотивировать двукратное внесение в текст одного и того же события. Под 6366 г. сообщается, что болгары, убедившись в бесполезности сопротивления византийским войскам, «креститися про-сиша и покорлтися греком». Может быть именно для оправдания записи под 6377 годом («Крещена бысть вся земля Болъгарыжая») летописец под 6366 годом отметил, что «царь же крести князя их и боляры вся, и мир сотвори с Болгары» ¹⁷⁵. Но сам Э. Г. Зыков цитирует так называемую «надпись царя Бориса», в которой говорится, что царь крестился «с данным ему от бога народом» ¹⁷⁶. Конечно, процесс распространения христианства занимал много десятилетий и даже столетий. Но под актом крещения государства понималось именно принятие христианства социальной верхушкой.
        Недостаточно мотивировано и общее скептическое отношение Э. Г. Зыкова к методике В. Н. Златарского. Статья 6377 года вовсе не «подрывает позицию В. Н. Златарского», и дату «866» болгарский историк получает не «после некоторых вычислений», а в результате заранее определенной и обоснованной системы. Оспаривать эту систему нужно прежде всего в ее исходных положениях: достаточны или недостаточны основания для самого выделения особой болгарской эры. Если конкретных возражений против аргументации В. Н. Златарского в этой связи нет, то дата «6377» является важным подтверждением правильности общего построения ученого.
        Находка В. Н. Златарского помогает объяснить одну из самых загадочных дат русской летописи. Под 6406 годом Повесть временных лет говорит о движении угров мимо Киева и здесь же вставлено Сказание о славянской грамоте. Сказанию принадлежит исключительное место в древнейшей историографии. Обычно не вызывает сомнений

его древность и западнославянское происхождение. Но обозначение даты всегда вызывает недоумение. Первое «преложение» книг, о котором упоминает Сказание, произошло еще в 863 году. Но в 894 году было второе «преложение», когда по решению собора в Преславе (893—894), по инициативе епископа Константина, греческие церковные книги были переведены на славянский язык ¹⁷⁷. По мнению Г. Ильинского, в связь с этим событием следует поставить и появление кириллицы (взамен глаголицы) ¹⁷⁸. Э. Г. Зыков, вероятно, прав, критикуя попытку В. Н. Златарского представить Сказание болгарским памятником, содержавшим якобы какие-то недошедшие болгарские известия. Но нельзя сказать, что В. Н. Златарский решал хронологические вопросы «исходя» из этого убеждения ¹⁷⁹. Наоборот, эта мысль была подсказана В. Н. Златарскому наблюдениями над хронологией, и нет нужды следовать за всеми его выводами. Однако не считаться с установленными им фактами также нельзя. 894 год действительно соответствует 6406 году болгарской эры в том виде, как она объяснена В. Н. Златарским. Эта система отсчета лет встречается и в русских списках болгарских памятников. Известен, например, описок XII века «Воскресных поучений» Константина Преславского, в послесловии к которому воспроизведены хронологические выкладки оригинала. Эти выкладки для 894 года дают обозначение «6406» и 12 индикт. 12 индикт соответствует 6402 году константинопольской эры ¹⁸⁰. В эту же связь В. Н. Златарский не без оснований поставил и указание на «преложение» в «Летописце вскоре» Никифора, где значится 6405 год ¹⁸¹. Согласно «Летописцу», это «преложение» было 30 лет спустя после крещения Болгарской земли. Здесь есть небольшая неточность в расчете, но сопоставлялись, очевидно,

865—866 и 893—894 годы, или, по болгарской эре, 6377 и 6406 годы.
        В. Н. Златарский, очевидно, неправ, заключая о болгарском происхождении Сказания. Болгария в данном случае выступает лишь в роли посредника при передаче западнославянских сочинений на Русь. И это не удивительно. Хотя в XI веке существовали и непосредственные контакты Руси с ее западнославянскими соседями, роль Болгарии была едва ли не более значительной и в плане проводника кирилло-мефодиевских литературных традиций. После запрещения славянского богослужения в западнославянских землях многие последователи Кирилла и Мефодия перешли именно в Болгарию. Сам Константин Преславский считал себя последователем Кирилла-Константина философа, а переписчик его переводов «Слов Афанасия Александрийского» против ариан называет его «ученик... Мефодов» ¹⁸². Через Болгарию западнославянская литература могла проникать и в русские монастыри Византии (в частности, на Афон).
        Ряд непонятных датировок Повести временных лет В. Н. Златарский объяснил соединением болгарской эры с индиктным счетом, заимствованным из Хроники Георгия Амартола. Эта часть исследования болгарского автора столь же остроумна, сколь и сложна. В ряде случаев его аргументация не удовлетворяет. Тем не менее с совершенно негативной позицией по отношению к ней нельзя согласиться. Так, Э. Г. Зыков считает, что «в южнославянской и русской хронологической практике индикты не играли той роли, которая им отводилась в Византии», и допускает ошибку, полагая, будто «слово «индикт» встречается в летописи один раз — в статье 6360 г.» ¹⁸³. Индиктный счет, действительно, не имел широкого распространения на Руси, и именно это обстоятельство позволяет рассматривать знание индиктов и пользование ими как признак широкой образованности конкретного летописца. Знание индиктов иногда оказывается путеводной нитью для выделения текстов, принадлежащих определенному автору. Индиктами пользовался «ученик Феодосия», индикт содержит .приписка Сильвест-

ра, индиктом обозначена кончина Владимира Мономаха. Знал индикты новгородский хронолог и, возможно, летописец Кирик. В самой статье 6360 года индикт появился, по всей вероятности, в результате редакционной .работы одного из поздних летописцев. Во всяком случае этот индикт не восходит к Хронике Георгия Амартола.
        Примечательно, что хотя Хроника Георгия Амартола пользуется преимущественно индиктным счетом, заимствования из нее в Повести временных лет совершение свободны от индиктов. Но это не значит, что летописец, привлекавший Хронику, не понимал индиктов, просто он стремился перевести их на общепонятную хронологию. Хроника вместе с продолжением доходила до 948 года, и заимствования из нее относятся преимущественно ко времени Игоря. Это, как правило, сведения о Болгарии и Византии, которые В. М. Истрин связывал с «Хронографом по великому изложения», а А. А. Шахматов с «Хронографом особого состава» или «Болгарским хронографом». В обоих вариантах предполагается, что летописец имел дело с ранее переработанным текстом Хроники. Проверка же сообщаемых летописью данных то Хронике Георгия Амартола выявляет ошибочность ряда хронологических указаний летописи. Понять существо этих ошибок — з-начиг обнаружить принцип, которому следовал один из летописцев, расставляя даты от «сотворения мира».
        Уже тот факт, что извлечения из Хроники говорят .прежде всего о Болгарии, заставляет предполагать наличие болгарского источника. Это давно высказанное соображение развивалось А. А. Шахматовым и получило в последнее время поддержку Б. А. Рыбакова. Б. А. Рыбаков коснулся и хронологии болгарских известий, считая, что в основе их лежал антиохийский счет («александрийский», по употребляемой ученым терминологии). При переводе на константинопольскую зру этот счет искажался. В ряде случаев Б. А. Рыбаков обнаруживает искажения «кратные 8-ми», что явилось как бы следствием неоднократных поправок¹⁸⁴.
        Мысль о поправке хронологии в связи с переводом летосчисления с одной эры на другую весьма плодотворна,

и именно с подобным явлением мы имеем дело в Целом ряде случаев. Но допущение существования болгарского источника обязывает считаться и с возможностью применения в нем болгарского летосчисления, и соображения В. Н. Златарского в этой связи нельзя игнорировать.
        Статья 6406 года начинается с сообщения о движении угров мимо Киева. Под 6410 годом, после трех пустых лет, дается сообщение, согласно которому «Леон царь ная Угры на Болгары. Угре же, нашедше, всю землю Болгарьску пленоваху; Семион же уведев, на Угры възвратися, и Угре противу поидоша и победиша Болгары, яко одва Семион в Деръстр убежа» ¹⁸⁵. Об этом событии говорит Хроника Георгия Амартола ¹⁸⁶. Но произошло оно в 895 году, что соответствует 13 индикту. По болгарской эре год имел бы обозначение «6407». Но этот год оставлен пустым, а рассказ перемещен под 6410 год. В. Н. Златарский видел здесь влияние индикта ¹⁸⁷. Но 13 индикт — это либо 6403 (как было на самом деле), либо 6418 год. Очевидно, ученый допустил неточность в подсчете. Однако и «кратных 8-ми», как предлагает Э. Г. Зыков ¹⁸⁸, здесь тоже нет. В итоге происхождение датировки остается неясной. Можно лишь заметить, что упоминание угров под 6406 годом, вероятно, как-то связывалось с их появлением в Болгарии. Статьи же 6406 и 6410 годов разделяются пустыми годами.
        Известие о приходе печенегов на Русскую землю, а также рассказ о победе Симеона над греками и наемниками печенегами даны под 6423 годом. Это совпадает с обозначением индикта в Хронике Амартола и означает 914—915 год. По Амартолу, очевидно, дано и сообщение под 6422 годом о приходе Семиона на Царьград и заключение им мира с греками, но содержание ее, возможно, несколько изменилось под пером болгарского или русского редактора ¹⁸⁹.
        В приведенных известиях промежуточная болгарская

редакция может предполагаться лишь на основе очевидного интереса к болгарскому правителю. Но следующие два свидетельства существенно подкрепляют построение В. Н. Златарского. Под 6437 годом Повесть временных лет говорит об успешном походе Симеона на Царьград и заключении им мира с императором Романом, а под 6450 годом сообщает о походе Симеона на хорватов, его поражении и смерти ¹⁹⁰.
        Оба известия имеются в Хронике Амартола ¹⁹¹. Однако обозначение их в летописи опять-таки не укладывается в рамки летосчисления Хроники. Так, мир с Романом был заключен 9 сентября 923 года. По болгарской эре, как рассчитал В. Н. Златарский, это должно дать 6436 год, по константинопольской — 6432 год, или 12 индикт. Но у Амартола в данном случае ошибочно поставлен «2-й» индикт. По млению В. Н. Златарского, русский летописец согласовывал 6436 год болгарской эры и 2 индикт и получил в результате 6437 год, который и соответствует 2 индикту ¹⁹². Симеон умер 27 мая 927 года, что соответствует 6440 году болгарской эры. У Амартола же — это «15 индикт», соответствующий 6435 году константинопольской эры. Летописец стремился получить число, приходящееся на 15 индикт, и, поскольку мир с Романом он уже датировал 6437 годом вместо правильного 6435-го, он взял 6450 год ¹⁹³.
        Как можно видеть, соображения В. Н. Златарского 0;б использовании русским летописцем болгарского источника весьма вероятны. При этом существенно, что болгарская эра была в употреблении только в период Первого Болгарского царства, т. е. до 1018 года, когда здесь была установлена власть Византийской империи. Следовательно, мы имеем дело с весьма древним источником, появление которого на Руси может быть связано с самыми ранними этапами распространения славянской письменности.
        Древнерусская письменность знает целый ряд памятников эпохи Симеона. Выше упоминались сочинения Константина

    ¹⁹⁰ ЛЛ, стр. 42 и 44.
    ¹⁹¹ См. В. М. Истрин. Хроника Георгия Амартола, т. I, стр. 557— 559 и 560.
    ¹⁹² См. В. Н. Златарский. Болгарский историко-литературный элемент..., стр! 345.
    ¹⁹³ Там же, стр. 345—346.

Преславского. Копией Симеонова сборника является знаменитый «Изборник Святослава» 1073 года (первоначально его переписывали для Изяслава). Разумеется, болгарский хронографический источник мог определенное .время существовать вне летописи. Новгородская первая летопись, например, не обнаруживает знакомства с этим источником. Однако начальная часть этой летописи не может служить параллельным контрольным текстом для выяснения этапов сложения Повести временных лет, поскольку их совпадение начинается лишь с 6453 (945) года, а последнее заимствование из болгарского источника соответствует 6451 (943) году (приход угров «на Царьград» и заключение императором Романом мира с ними). Поэтому для установления времени привлечения болгарского источника остается внутренний и общий исторический анализ заимствованных текстов.
        Болгарский источник привлекался, очевидно, тем летописцем, который, хорошо владея индиктным счетом, не щеголял своими знаниями, .постоянно заменяя его на более понятный счет от «сотворения мира». Необходимыми познаниями в индиктном счете, вероятно, располагал уже первый летописец, вводивший а1бсолютную хронологию (иначе он .просто не сумел бы «положить числа» «по ряду»). Болгарская история могла вызывать на Руси повышенный интерес в связи с подготавливавшимся походом на Дунай в 70-е годы XI столетия (о чем сообщает В. Н. Татищев), а также в связи с реальным походом во втором десятилетии XII века. Примечательны упоминания в летописи болгарского города Доростола (греч. Дристра). Отметим, что Новгородская первая летопись его ни разу не называет, а в Повести временных лет он упоминается четыре раза, причем рассматривается как будто в качестве главного болгарского города. «В Деръстр» бежал разбитый уграми Симеон в 895 (по летописи 6410) году. «В Деревъстр» отправлялись послы Святослава на переговоры с византийским императором в 971 году. «В Дерестре» был заключен договор Святослава с греками. «В Дерестре» был убит в 1116 году зять Мономаха Леон Диоганевич¹⁹⁴. Последнее событие в

комплексе с другими сведениями о русско-византийских отношениях привлекало внимание сводчика 20-х годов. Отсутствие параллелей в Новгородской первой летописи вполне согласуется с допущением, что именно в 20-е годы все эти сведения вошли в состав Начальной летописи. Однако возможно и иное решение. Эти данные могли находиться в составе юго-западной традиции, продолжавшей летописание Изяславичей и соединившейся (в извлечениях) с киево-переяславаким летописанием в 20-е годы. У князей Юго-Западной Руси на Дунае были совершенно особые интересы, носившие ие спорадический, а постоянный характер. Заметим также, что если Святослав склонен был в 70-е годы оказать поддержку византийокому императору против восставших болгар, то Изя-слав явно придерживался противоположной позиции. Вряд ли случайно именно для Изяслава делалась копия Симеонова Изоорника. Естественно также и стремление восставших заручиться поддержкой в родственной по языку и культуре стране. В последнем случае окажется, что юго-западная традиция сохранила тот вид киевского летописания, который .в самом Киеве подвергся более или менее существенной переделке уже при Святославе.
        Помимо известий о Болгарии Повесть временных лет содержит ряд сведений о собственно византийской истории. Здесь отмечается, что «в лето 6376 поча царствовати Василий», и эта запись датируется по константинопольской эре. В соответствии с этой эрой обозначено под 6395 годом и .воцарение Левона, «иже Лев прозвася». Но летописец ошибочно объединил с ним и Александра, полагая, что оба они «царствоваста лет 20 и 6» ¹⁹⁵. Такое соединение можно было бы понять как преемственность двух правлений на протяжении 26 лет, если бы оба императора не упоминались ка.к соправители в связи с «договором 907 г.» ¹⁹⁶. Статья же 6420 года, в которой дается изложение действительного текста договора, называет царей Льва, Александра и Константина.

Лев VI Философ умер 11 мая 912 года, и ему наследовал Александр, который скончался через год, 6 июня 913 года. В летописи под 6421 годом сообщается о нача-

ле правления Константина сына Леонтова» ¹⁹⁷. Но будучи еще малолетним, при жизни Льва, 9 июня 911 года он был определен соправителем. Упоминание всех трех императоров в договоре, относящемся к сентябрю 6420 года, не только достоверно, но и является важным свидетельством в пользу как достоверности договора, так и датирования его по сентябрьскому счислению: о трех соправителях можно было говорить только в период между 9 июня 911 года и 11 мая 912 года. Однако в основном летописном повествовании говорится о двух соправителях: Льве и Александре. Самый договор вводится фразой: «Равно другаго свещания, бывшаго при тех же царьх Лва и Александра» ¹⁹⁸. Очевидно летописец, вводивший договор 911 года, имел перед собой текст, в котором уже содержалась краткая хроника правления византийских императоров вместе с вольным извлечением из договора под 6415 годом.
        В летописи имеются еще несколько известий, обозначенных константинопольской эрой: это вступление на престол Романа в 6428 году, а также два известия о нападении угров на Царьград¹⁹⁹. Не исключено, что все эти краткие сведения имеют общее происхождение с записями, датированными болгарской эрой (перевод с индик-тного счета в большинстве случаев, конечно, осуществлялся правильно). Обращает на себя внимание и то, что видное место отводится здесь уграм. Они явно привлекали внимание того летописца, который пользовался болгарским летосчислением, вернее поправлял его на основе индиктного счета. Напомним, что и статья 6406 года начинается историческим экскурсом об уграх: «Идоша Угри мимо Киев горою, еже ся зоветь ныне Угорьакое, и пришедъше к Днепру сташа вежами; беша бо ходяще аки се Половцы» ²⁰⁰. На дочери венгерского короля, по сообщению В. Н. Татищева, был женат Ростислав Владимирович, и венгры — постоянные участники усобиц в Юго-Западной Руси, где они, как правило, выступают в поддержку Ростиславичей. Венгрию наряду с Польшей и

Чехией выделял летописец, которого можло связывать с Десятинной церквыо. Позднейший летописец, видимо, симпатий к венграм не испытывает. Он сравнивает их с недавно появившимися половцами. После смерти Ростислава, как сообщает В, Н. Татищев, княгиня уехала назад в Венгрию, но детей взять с собой Изяслав ей не позволил. События 60-х годов, следовательно, могли пробудить интерес к венгерской истории у киевского летописца. На юго-западе же Руси постоянно можно найти и приверженцев, ,и противников «угров».
        Почти буквально совпадает с Хроникой Амартола рассказ о нападении Руси на Царьград в 6374 году ²⁰¹. В греческом оригинале лишь нет имен Аскольда и Дира (они появляются в славянорусском переводе). Однако к известному переводу Хроники этот текст возвести нельзя. В летописи, в частности, употреблено слово «корабль», тогда как в переводе Хроники, равно как во многих оригинальных русских летописных текстах — славянское «лодья». Любопытно и хронологическое обозначение похода: «В лето 6374 ..., в 14 лето Михаила цесаря». Как указал Б. А. Рыбаков, «14 лето» здесь ориентировано на 6360 год ²⁰². В действительности, видимо, речь идет о походе 860 года состоявшемся в «4-е лето» Михаила. Так или иначе, в распоряжении летописца помимо Хроники Амартола был другой источник, на основании которого он вычислил дату похода. Об этом источнике, возможно, дает представление путаная запись Румянцевского списка Полной палеи: «В лето 6363 при Борисе Болгарьстем лет 6374 иде Володимер в греки в 200 лодии» ²⁰³. «Воло-димер» здесь явно ошибочно занял место Аскольда и Дира, а цифры 6363 и 6374 — это соотношение антиохий-ской и болгарской эры. Цифре «6374» летописец мог отдать предпочтение и потому, что она приходилась на 14 индикт, которым обозначалось нападение руси на греков при Романе (941). Что касается «14-го» года правления Михаила — это, очевидно, результат расчета летописца, смешения двух систем отсчета.

Примечательно, что в части Повести до 40-х гбдой X века многие русские известия привязываются .к византийским. Так, под 6421 годом говорится о вокняжении Игоря и «в се же время» Константина в Греции. Под следующим годом сказано о походе Игоря на древлян и походе Симеона на Цары.рад. Под 6523 годом речь идет о приходе печенегов на Русь и их мире с Игорем, и под тем же годом печенеги выступают в качестве наемников греков против Симеона Болгарского. После ряда пустых лет под 6428 годом говорится о поставлении Романа, и к этому году приурочена война Игоря с печенегами. Все это как будто подтверждает мысль В. М. Истрина о существовании «Хронографа по великому .изложению», где русская история привязывалась к византийской. Тем не менее выводы В. М. Истрина должны быть ограничены в разных аспектах. Во-перзых, хронограф, использованный в Повести временных лет, отличается от той традиции, которая представлена в Новгородской первой летописи, во-вторых, к византийской истории привязывались события на Руси, ранее, очевидно, уже записанные в особом .повествовании, не разбитом на годы. Иными словами, соединение русских и византийских статей, данное только для времени княжения Игоря — непервоначальный этап древнерусского летописания.
        Интересны соображения Б. А. Рыбакова по поводу хронолории Никоновской летописи, в которой приведен дополнительный ряд известий, датированных тю антио-хийской эре и относящихся к событиям до времени Симеона, т. е. когда эта эра употреблялась в Болгарии²⁰⁴. Сходные известия имеются и в некоторых хронографах, происхождение которых остается неясным. В Никоновской летописи привлекают внимание оригинальные сведения о Дире и Аскольде. Такого же типа и краткое сообщение Хронографа западнорусской редакции, по которому Игорю в 6387 году было 15 лет²⁰⁵. В. Н. Татищев дает интересные параллели для этого известия. В Раскольничьем списке рождение Игоря приходилось на записанные подряд годы 873, 874, 875 (6381, 6382, 6383), в

Нижегородском —861 (6369), в Ростовском— 864 (6372), в Оренбургском — на 865 (6373) год. Посетовав, что эта дата «едва не во всех описках» пропущена, историк принял 875 год, как более всего согласующийся с последующими событиями, в которых Игорь должен выступать малолетним ²⁰⁶. Между тем данные Хронографа, Раскольничьей, Ростовской и Оренбурокой летописей практически совпадают, если учесть, что исходной цифрой была антиохийская запись «6373», что означает 873 год.
        Выше обращалось внимание на возможность существования своеобразной исторической традиции в русских монастырях Византии. Эта традиция должна была наиболее полно отразиться именно в разных редакциях хронографов. Поездки русских монахов на Афон, связи высших иерархов с Константинополем .носили постоянный характер. Поэтому трудно было бы выделять этапы возможных обменов литературными памятниками. Но, например, цикл сочинений, родственных Еллинскому летописцу, заманчиво поставить в связь с поездкой в Византию Добрыни Ядрейковича, будущего епископа Пере-мышльского и архиепископа Новгородского. При этом значительная часть хронологической путаницы как .в хронографических памятниках, так, в частности, и в начальной части Новгородской первой летописи проистекает из того, что новгородские книжники не понимали значения слова «индикт». Оно систематически опускалось и при привлечении киевской летописи, хотя в последней заимствованной статье—1115 года — обозначение индикта сохранилось²⁰⁷. Хорошо же осведомленный в хронологических системах Кирик (если он был летописцем), древнейшей части летописи, очевидно, не касался.
        Возможно, что в связи с индиктным счетом находится употребление в летописи «часов». Н. В. Степанов обратил внимание на то, что в астрономическом значении термин «час» употребляется в статьях 6599—6634 годов. «Вероятно в это время, — замечает автор, — выискался про-музг, который ставил эти часы для того, чтобы блеснуть глубиной своей учености»²⁰⁸. Кро.ме того, слово «час»

встречается в тексте «договора 911 г.», в «Речи философа», в сообщении о кончине Феодосия²⁰⁹. В Новгородской первой летописи соответствующее место «Речи» дано аналогично Повести временных лет²¹⁰. Рассказ о смерти Феодосия в Новгородской летописи не имеет конца, а потому не может быть привлечен для сопоставления. Текст договора и «Речь» являются самостоятельными произведениями. Но можно учесть и то обстоятельство, что сентябрьская статья 6634 (1126) года также знакома со счетом на «часы», а переделка этой статьи, например, в Ипатьевской летописи такого обозначения не знает²¹¹. Судя по тому, что понятие «час» встречается в текстах с разными стилями летосчисления, должно полагать, что был не один «промузг», а по меньшей мере двое²¹². Один из них опять-таки работает после 1125 года, другой — несколько раньше, во втором десятилетии²¹³.
        Таким образом, хронология дает указания на целый ряд источников и этапов работы летописцев. В основе Повести временных лет лежит повествование, не разбитое на годы. Неясно, было ли в первоначальном сказании даже относительное деление статей (по годам княжения). Не исключено, что форма счисления, отраженная «Похвалой» Владимиру, появилась уже на определенном этапе, или же она свидетельствует о времени составления всей Повести: погодную последовательность мог дать лишь современник.
        Хронологическая сеть от «сотворения мира», видимо, впервые была введена вскоре после смерти Ярослава (может быть в 60-е годы). При этом киевский летописец датировал события X века от Олега до Ярополка старой византийской эрой, относившей рождение Христа к 5505 году, или счислением, обозначавшим эту дату 5504 годом. Имеются признаки того, что такая система и позднее сох-

ранялась где-то на юго-западе Руси, а в 60-е годы лето-лисцу, возможно, приходилось иметь дело с записями, различно обозначавшими одни и те же события. Может быть здесь и случай «вторичного отражения»: недатированная русская повесть была снабжена некоторыми датами, ориентированными на эру в 5504—5505 лет до начала н. э., где-то в славянорусских монастырях Византии, и эти материалы были снова использованы на Руси.
        Уже первый русский летописец, вводивший абсолютную хронологию, пользовался «летописанием греческим», С хронографическими материалами так или иначе были знакомы все русские летописцы. Но извлечения из полного текста Хроники Георгия Амартола появляются на сравнительно позднем этапе.
        Большинство русских летописцев обычно пользовалось мартовским летосчислением. В начале XII века текст Повести временных лет редактируют авторы, знакомые также с ультрамартовским и сентябрьским стилями. Ультрамартовским стилем пользуется либо «ученик Феодосия», либо его ближайший преемник. Ультрамартовский стиль, возможно, отражается в «Памяти и похвале» Владимиру и ведет в конечном счете к Переяславлю, где этот стиль известен и позднее.
        С Переяславлем связано применение и сентябрьского стиля. Но, видимо, пользовавшийся им летописец вращался в иных общественных кругах, нежели его предшественник (например, стоял ближе к княжеской резиденции на Альте, чем к кафедре епископов). Сентябрьский стиль, вероятно, применялся также где-то на юго-западе, возможно, во Владимире Волынском. В плане истории летописания существенно, что Новгородская первая летопись его не знает, в то время как ультрамартовский стиль нашел в ней довольно широкое отражение.