|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Поэзия
10 октября 2020 года
И ГУДИТ ОГОНЬ В ЛАДОНИ…
* * *
На самой окраине
мая,
Где пух тополиный
плывёт,
Певучая скрипка
трамвая
В провинции тихой
поёт.
Её не затронули
рыки
Столичных и местных
громов.
Её петушиные
крики
Остались во веки
веков.
Забытая властью и
тленом,
Она не утратила
слух.
Америка ей —
по колено,
Как возле забора
лопух.
Ей снятся дожди на
капусте,
Пчела, отыскавшая
мёд,
И как бы там ни было
грустно,
А снова картошка
цветёт.
* * *
Двадцать первый век,
перезагрузка.
Интернет и брат тебе, и
друг.
Ну а мне роднее
трясогузка
И туманом выбеленный
луг.
Но уходят люди в дым
экрана
И живут за призрачным
«окном».
Иллюзорный мир всегда
обманет,
Потому что Бога нету в
нём.
Потому, намаявшись по
веку,
Золотишком проторяя
путь,
Либо вовсе сгинуть
человеку,
Либо в сердце родину
вернуть.
А у нас тут —
синие озёра,
И на окнах —
синие подзоры.
И на вишнях подсыхает
пот.
Надо мною облака и
ветки,
Подо мною и века, и
предки.
И петух —
букетом у ворот.
* * *
На столе дозревает
яичница.
«Что, дядя
Лёша?
Мы давно не видались с
тобой,
Одинокий ты
мой!
Как живёшь ты
теперь,
Старый леший окрестностей Вожи?»
—
«Хорошо я живу, —
отвечает. —
Подай-ка
гармонь!»
Он играет,
И лошади фыркают за
огородом.
Он, как сердце, сжимается
—
Даже боюсь за
него!
Две собаки какой-то
немыслимой
Местной
породы
С упоением
слушают
Охи гармошки
его.
«Хорошо я живу», —
повторяет.
И пальцы
теряет,
Окунув их в гармонику,
Как в дождевую
струю.
И опять, и
опять
Молодую мелодию
тянет,
Словно плачет, и словно
смеётся,
И словно не
знает,
Что мелодию
эту
Про жизнь сочиняет
свою.
Про войну, про
жену,
Про свои одинокие
годы,
Про большие
поля,
И про малые звёзды
вдали,
И про этих
собак
Удивительной местной
породы,
И про чистый
простор
Драгоценной рязанской
земли.
Эта песня то ливнем
обдаст,
То ветрами задушит.
Спит заросший лягушками
пруд.
Бьётся сердцем гармонь.
Дядя Лёша играет,
И ночь подпевает всё глуше
—
Это звёзды летят
На его одинокий огонь.
МАРТОВСКИЙ
СНЕГ
Снег
подталый, золочёный,
Ноздреватый,
острый, злой,
Солнцем
точеный, калёный —
Не
смести его метлой.
В
горсть сожму — и справа, слева,
Словно
из худой сумы,
Между
пальцев льётся небо
Нами
прожитой зимы.
В
нём пастух дорогу будит,
В
нём отца последний путь.
Всё,
что сердце не забудет
И
чего не возвернуть.
В
половодье всё утонет,
Всё
сравняет даль и высь.
И
гудит огонь в ладони —
Убегающая
жизнь.
ЛЕТОМ
2010-го
Как
шмель огромный, влажный глаз коня
Последнего,
быть может, на Мещёре,
Вдруг
отразил клокочущее море,
Рассудок
потерявшего огня.
Привычно
у ограды стог дремал.
Но
сердце встрепенулось, придушило,
И
кровь пошла ознобом, и заржал,
Зверея,
конь,
и
задышали жилы.
И
люди выбегали из дворов
С
иконами, с детишками, с узлами…
Утробное
мычание коров,
Как
полымя стелилось над домами.
И
зарычали ветер и огонь,
Когтями
золотыми небо рыли.
И
полетел дымами старый конь,
Опережая
огненные крылья.
И
ни луны, ни солнца над землёй!
И
в небо поднимается деревня,
И
оседает чёрною золой
На
пажити и серые деревья.
Но
конь летит! Последний, может быть!
Уж
он-то должен вырваться из плена!
Горит
в Мещёре… Прошлый век горит.
И
роет землю огненная пена.
Густое
пламя сходится в кольцо
И
нет нигде спасения на суше.
И
оседает на моё лицо
Горючий
пепел горестной Криуши.
Смотрю
на неживые небеса,
Но
ржание далёкое, родное,
Я
слышу, слышу.
Душит
дым глаза
И
меркнет смертный мир передо мною.
В ЭЛЕКТРИЧКЕ
В вагоне было шумно, многолюдно
И в двух шагах — ни слова не слыхать.
В окно заря процеживалась трудно
И не могла никак заполыхать.
Потом Ока раздвинула деревья,
И солнце разлилось на сотни вёрст.
Остановились дальние деревни,
Заволокло туманами погост.
Рыбак на лодке.
Притаились ивы.
Трясётся, громыхает наш вагон...
И другу я кричу:
— Ну, как? Красиво?
— Да-да, Россия! — отвечает он.
|
Проголосуйте за это произведение |
|
