|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Александр
Волкович БОЛОТА...
БЕЗДЕЖ
Выдохнулось:
"Бездеж!"
Потянуло
болотной жижей. Зыркнуло из-под заскорузлой
крестьянской ладони беспробудной тоской.
Кадушку
ли черную, осклизлую от плесени, пустопорожнюю ли голодную дежу
напомнило название деревеньки? Покатилась она, забывшая ласку теплой опары,
разбежалась с горки, теряя в паденье обручи и
клепки,
развалилась на части несчастливым нечетным числом.
Бездеж.
Безнадежа. Нужда. Безотцовщина. Что там еще затаилось за бревнами
покосившихся
изб, за дырявым тыном, за слепым
оконцем? Что-то, пугающее с безответной приставкой
"без"...
Бездеж.
Бегущие
тени облаков над безликой зеленой равниной.
Призрак
Болотного человека замаячил неурочным дымком, поднявшимся над одиноким
камином.
Это вдовая Ганна Сенюта
надоумилась протопить холодную хату: уж больно женщину
стало знобить.
Сухое
поленце пожалела, мусора горсть кинула в печь на растопку, а сырая ольшина не взялась, задымила, нечисть
приворожила.
Слышит
хозяйка шум во дворе -- собака завыл, соседский
конь
заржал. Огляделась
-- никого.
Дворовый
пес Жук в будку забился. Рычит, глазами сверкает, шерстью ощетинился, а
вылазить не смеет. Соседский Орлик копытом землю роет.
Из
упряжи рвется, чуть было воз со свежим сеном не опрокинул.
Волк?
Не похоже.
И
тут -- Он...
Свидетели
страшной истории давно поумирали. Перед смертью
дед
Булыга -- замшелый старик что-то мямлил, а дочка передала внучке. Так
и
пошло. Со времен шведской войны пустоплетица.
Может,
раньше, а может, позже родилась молва, кто ж знает?
...Болотный
человек появился на околице Бездежа летним вечером
вместе с вернувшимся с выпаса стадом.
Только-только осела пыль, поднятая коровьими копытами, а он тут как
тут.
Высокий, согбенный, в жутких лохмотьях, с
полотняной
сумой через плечо. Как жабрак.
Перелез
плетень крайнего, вдовьего, огорода, обвел мутным взглядом домочадцев,
выбежавших навстречу, и прохрипел:
-
Выходите, люди, гать гатить! Уходить надо! Через болота!
- Куда уходить? Зачем? --
всполошились
полешуки, пугаясь воскресшего мертвеца. Колья
похватали - отбиваться от ожившего вурдалака. Но в дело пускать
поостереглись.
Болотный
человек черным пальцем в своем коричневом ухе поковырялся, прочистил и
говорит:
-
Неужели не слышите? Ворон петухом запел, петух квочкой
заквохтал!
Народ
онемел. У Ганны от ужаса подкосились
ноги.
И
все
сразу вспомнили знамение, произошедшее весной: хозяйская Чернуха разродилась теленком о двух головах. Лбами срослись на одной шее, с двумя
белыми
звездочками. Однако обе головы хозяйку сразу признали, тянулись за соской.
Ганна даст пососать одной, а молоко у второй изо рта выливается... Приспособилась
рукой
морду зажимать. Иначе не накормить.
-
Под
нож! -- советовали смущенные соседи. -- Чик по
горлу --
и всем страхам конец
-
Обе
головы? -- пугалась непонятливая
вдова.
-
Под
корень! Только обличьем -- теля. Бесовское отродье.
А
телочка ласковая, ухватится за палец и чмокает, как дитяти. Если бы не
двухголовое
уродство, то и не отличить от обычного нормального теленка.
Зарезали
бедолагу, от греха
подальше...
И
вот
оно, возмездие -- Болотный
пришелец...
-
Надо
ему молока налить, может, отступится! -- предложил сосед Юхим,
выпрягщий к тому времени взбунтовавшегося Орлика.и дав коню волю. - А не
то
я нехристя
оглоблей перекрещу!
-
Меду
дать миску!
-
Самогонки! Пусть зальется!
-
Людзи добрыя! Тащите
какой-нибудь
обуток, если есть в запасе! Босой же он! Сапогами
откупимся!
Словами
сорить, не жито сеять, не прорастет. Где ж лишней обуви на селе взяться?
Единственную хромовую пару хозяйка в Великдень
надевает, зимою детишки отцовы валенки на переменку носят, а так -- босиком. Есть в Ганькиной
хате
еще бахилы без каблуков, каши просят -- латка на
латке.
От хозяина-покойника остались. Предложить незваному гостю? Чем
богаты...
Люди,
затаив дыхание, наблюдали за Болотным человеком.
Вот,
подошел, сапоги-подачку с земли поднял... В руках повертел, за чем-то понюхал, пальцем подошву
пошкрябал... На бревно уселся, но
мерить
обнову не стал. Из своей торбы вытряхнул... лыковые постолы.
Обулся.
И
пошел
прочь со двора, ни на кого не гляди, ни к кому не обращаясь. Лишь
напоследок,
оглянувшись, черным пальцем погрозил и изрек:
-
Уходите! В болотах спасетесь.
Псы
завыли ему вдогонку.
Без
следа
растворился вуй (дядька --
польск.)
в бездорожье.
Бездеж.
Граждане,
закройте варежку! Не было никакого Болотного человека. Не маячил он тем
памятный летом в Ганкином огороде, ни поблизости,
ни
до, ни после. Петухи свиньями хрюкали, коровы бабскими голосами верещали,
рак
на горе свистел, двухголовая телочка рождалась, люди не врут. А Болотного
человека, увы, никто не встречал. Не
желает признаваться честной народ. Боязно. Страшно
и
тени. Но даже если бы не существовало в этих гиблых
краях болотного чудища, то его
следовало
бы придумать. Великие беды и несправедливости, багна
родили ходячего мертвеца в умах и преданиях.
Бездеж --
этим все
сказано.
ДОРОГА
НА КУДРИЧИ
По
одной стороне гребли, превращенной в гравийку -
бескрайнее поле, местами
тронутое желтизной, по другую -- море разливанное сочной болотной зелени.
Бугристое разноцветье справа, а слева - глазу тоска. И
три
ворона низко кружатся над пожухлым жнивьем, оспаривая случайную добычу.
Влажные
низины донельзя заросших озер сбоку пылящего тракта манят обманными
лужайками. Однако не торопится
воронье погрузить в торфяник
когтистые
лапы, привыкшие к дохлятине, а покой болотного
царства
сторожат чуткие цапли.
Белесые
борозды в суглинке - застывшие следы культиваторов. Бесконечные полосы похожи на обглоданные конские ребра.
Остывшее
бранное поле, усеянное костьми. Привычно обитать здесь черному отшельнику,
хоть
и кусочка плоти не удается добыть на полосатой пашне, иссушенной июльским солнцем. Не насытят
голодную птицу редкие злаки. Охота пуще неволи -- и
кружит молчаливая свара над свежим кротовым холмиком в тщетной надежде
подстеречь подслеповатого соперника - одинокого могильщика на бескрайнем
погосте.
Забытое
зазеркалье, неведомое заозерье представляет собой нетронутое
мелиорацией болото. Кучерявятся зеленые холмы -- заросли вербы и лозы. Чередуются с островками
остролистой осоки и ольховыми купами потаенные ямы, покрытые ржавой ряской,
кувшинками и ядовитыми лилиями.
Багна
завораживает.
Рудные
жилы в глубине переплетаются с корнями сгнившей растительности, пытаясь
собрать
воедино первозданную важность бытия, рассеченную каналами и шлюзами.
Спускаюсь
с пологой обочины в низину, продираюсь сквозь хмызняк к зеленой прогалине. Под дырчатыми штиблетами
чавкает. Ноги по щиколотки погружаются в теплое месиво, распаренное жарким
солнцем до температуры летней водицы из-под крана.
"Кто
сказал, что лапти воду пропускают?" - рождается в голове дурацкий
вопрос-прибаутка.
В
середине заросшего озерца чистое пространство. Кружки-сердечки кувшинок ярко
блестят на солнце. Голые места - как лоснящийся круп вороного коня. Дна не
разглядеть. Темная масса неизвестной глубины тяжело дышит, парит. Невидимое
варево вспучивается пузырями.
Кажется,
вот-вот в разводьях ряски появится,
вынырнет замшелая голова Водяного -- Болотного
страшилища.
"В
центре циклона живет циклоп, закройщик пространства, глаз
ватерпас, в руках его книга, чтоб выкликать поименно любого из нас" -
приходят на ум слова странного поэта, имя которого и продолжение стиха не
запомнились. Зато окончательно
убеждаюсь: написано о диком болоте, что угрожающе дремлет, вольно разлегшись
в
дремучей берлоге вдоль безлюдной грунтовки, ведущей в направлении деревни
Кудричи под Пинском.
СВЕТЛИЦА
Голова
бабушки повязана платочком. Ситцевым или бязевым. Аккуратный кочанчик в мелких цветочках. Под подбородком -- сдвоенный лоскуток. Как крылья пятнистой бабочки.
Глаза -- синие васильки на морщинистом поле старческого
лица.
Проходите,
гости дорогие! Молочка с дороги не желаете? А может, водицы из колодца?
Хорошая
в нашем колодце вода, сладкая. Ну, как знаете. В хату проходите. Не так
спекотно. Ой, что вы! Разуваться не надо! Не мела я
нынче,
не спшонтала. В залу
проходите.
Добрый
день у хату!
Светло.
Прохладно.
Осторожно
переступаем полосатые дорожки. Домотканые половики глушат шаги. Интересно,
пылесосом хозяйка пользуется? Чистенько. Разноцветно. В красном углу иконы.
Светлица. Самое подходящее название. Или слово? Все-таки
-- уклад.
Светлица -- от слова святость. Нет, точнее -- светлые лица. У хозяйки -- темное
от загара. Лики на иконах -- почти коричневые. Но
глаза!
Возвращаюсь
в сенцы и снимаю свои летние штиблеты. Уфф... Даже
легче стало. Комфортнее. Обувью да по лицу! Негоже.
Комната -- рушниковая. Вышитые цветами
полотенца висят на стенах, на рамках, обрамляя наборы фотографий, над
кроватью.
Синие пролески, ярко-зеленый барвинок, алые маки и солнечные рамонки вышиты гладью и крестиком на покрывалах и
подушках.
На подоконниках -- живые вазоны.
Как вы назвали? Вазоны?
Момент
познания: все, что растет в горшках, - "вазоны". Герань,
китайская роза, столетник (алое)... Чопорная Англия совершенно напрасно
задирает нос: знаменитые английские лужайки и газоны-вазоны появились на
Полесье значительно раньше. В утешение
туманный Альбион может похвастаться... нашими болотными
туманами.
Что
ждет еще в светлице-теремке? Конечно же -- сказка.
Или
быль. Или предание.
Насмотревшись,
надышавшись, напитавшись аромата комнаты-светелки, набрав предвкушения
старины
полную голову, весь во внимании...
В
углу
под стенкой - сундук-сундучище. Куфр. Бабушкина свадебная молодость, приданое.
Почти в рифму: приданое -- предание. И то и
другое -- в памяти.
Ну,
давай, бабулька, давай, хорошая
-- раскрывай, стели половичком!
Сам
напросился.
-
Шла
колея по всему свету, дошла колея до самого царя, да давали Смоку что дня оброку. Стал царь гадати,
кого ему послати. Самому пойти
-- царя
не будет. Жену послати --
жаль
великий будет. - Собирайся, паненка, говорит на дочку, снимай дорогие шаты, надевай бедные латы. Пойди к морю воды браты. И пошла она к самому морю, тут и Смок
выходит... - Да явился Юрий на белом коне, пронзил Смока
копьем, да спас паненку...
Перевод
мой, слова и музыка тоже чужие.
Георгий-Победоносец
с иконы подмигивает, Смока добивает. Вот ведь как
аукнулось! Через века -- в полесском
закутке бултыхнулось.
Я патылицу чухаю: кто ж это из великих
балакал про сердце народное, которое -- золото? Загибаю пальцы: сердце,
душа,
голова, память...
Настоящая
физиология получается. В таком случае, где желудок?
-
Хадзице да
стала!
Ладно.
В другой раз дорасскажу про светлицу в Завершье.
|
Проголосуйте за это произведение |
|
|
Но особенно поглянулся мне своей фонетикой третий абзац "Кудричей!: "з-збытое з-заз-зеркалье, нев-ведомое з-заоз-зёрье... з-зелёные холмы, з-заросли в-вербы и лоз-зы...". Сразу слышишь, и обоняешь ветер, видишь кусочек России, кусочек мира Божьего. Мне ещё и Высоцкий вспомнился: "Там камыш-ш ш-шевелится, попер-рёк л-ломается,спр-рава бер-рег с-стелется, с-слева подыма-ается". Не из болот ли валдайских, срединнорусских, течёт река великая, символ страны великой? Не знаю, об этом ли ты думал, когда писал эти миниатюры, но пробудить в читателе удивление, сопереживание, содумание ты умеешь. "Мастер, однако!" - сказал бы Ыыгыльгын, мой знакомый охотник из Уэлена.
|
|
Талантливые миниатюры. Богатые яркими словесными образами. Захватывающие своим содержанием и мудрыми выводами. Спасибо. Светлана.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
