|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Глубочайшая странность жизни
(Размышления над книгой В.Янкелевича "Смерть")
Смерть... Кажется, что более привычного и знакомого можно обнаружить в человеческой жизни. Заурядное, поточное событие, ежедневно входящее в жизнь на полных правах естественного распорядителя процесса гибели всего сущего. Действительно, гибнет все: и растения, и животные, и люди, и боги, и минералы и механизмы, и цивилизации и галактики. От простейшего - до сложнейшего, от органического - до неорганического - все едино, все подчинено одной и той же неумолимо-обыденной логике рождений и умираний. СМИ, каждодневно вбрасывая в сознание людей гигантские порции "смертельной" информации, узаконивают бездушное восприятие смерти, приручают массового потребителя воспринимать смерть как некую норму.
Гуманитарная наука XX века ( конкретнее - историческая антропология) тоже выработала свою норму в восприятии смерти. Здесь полагают, что отношение к смерти - "своего рода эталон, индикатор характера цивилизации", "один из коренных "параметров" коллективного бессознательного" Тщательно изучаются образы смерти в различных культурах; устанавливается связь картины мира того или иного народа с его отношением к смерти.
Рационалистическая философия еще с древнейших времен выработала классический силогизм "все люди смертны, Сократ человек, Сократ смертен". Тем самым как бы тоже "оестественила" смерть, закомуфлировав ее в логическую упаковку.
В то же время явление это при близком рассмотрении оказывается столь неведомым, непостигнутым, "нечеловеческим", что вряд ли, при всем обилии накопленного материала в истории, философии и науке можно сказать о смерти что-то определенное. И при всей банальности смерти в практическом плане, при всей ее "житейскости" и обыденности, человек так и не научился понимать и "правильно" реагировать на событие человеческой смертности вообще, и конкретной смерти в частности. Каждый раз при известии о смерти лицо становится вдруг напряженно-сосредоточеным, в глазах - огни застывшего ужаса, мысль, обожженная страшным фактом, покидает привычную территорию рационального комфорта, и ... просто убегает.
Философ, на долю которого выпадает незавидная участь быть единственным "профессионалом" в царстве Танатоса (ибо еще Платон учил, что философия есть приготовление к смерти и умирание), отличается от простого "смертного" не тем, что ведает тайной смерти, не доступной другим, но тем, что не отгораживается от смерти железобетонной стеной повседневной рутины, а прямо и всерьез пытается осмыслить и понять ее. И хотя результатами здесь вряд ли можно похвастать, философ не может поступать иначе. Лев Шестов говорил по этому поводу так: "Смерть и разрушение - неизбежный конец всему, вышедшему из рук природы. Моралисту и социологу можно об этом и забыть. Но философ этого не забывает, не может, а если вам угодно, не хочет забыть"
1.Да, смерть для философии большая проблема. Кто только из великих мыслителей ни соприкасался с ней. Тема традиционная, в некотором смысле даже привычная,... привычно-неразрешимая. Вопросы, входящие в проблемное поле смерти, получили название "проклятых", а мыслители, занимающиеся этими вопросами, как правило именуются экзистенциалистами.
Можно ли еще добавить нечто новое в уже навечно непроясненное; можно ли еще сказать что-то про то, что навсегда застыло в своей неразрешимости?
Оказывается - да. Русская пословица "век живи - век учись" применительно к нашей теме звучит так: "век живи - век учись умирать". Здесь не может быть никакой законченности, ясности, определенности, успокоенности. Любой опыт в этой сфере - большая ценность. Особенно если он выражен в столь блестящей форме, как это сделано в недавно вышедшей книге французского философа Владимира Янкелевича "Смерть". Перед нами действительно уникальный труд, без преувеличения, "новое слово" о смерти.
Нужно сказать, почему даная тема вообще и философская книга в частности может представлять интерес для широкой читательской публики. Прежде всего потому, что проблематика, связанная со смертью, именно сегодня широко входит в практическую жизнь людей. Каким образом?
В последней четверти XX века границы традиционной медицины значительно расширились за счет включения в ее область танатанологических проблем. Танатология (учение о смерти, появившееся в западном мире) первоначально изучала психологическое состояние и специфические формы поведения смертельно больных пациентов. Практическая задача - облегчить предсмертные страдания (эвтаназия), как физического, так и морально-психологического свойства.
Танатология быстро расширяет диапазон своих исследований. Здесь вычленяется главная задача - не просто облегчение страданий, но постепенное достижение биологического бессмертия (иммортология). Это порождает новую фазу исследований, в сфере которых геронтология, клонирование, трансплантология и т.д. Исследования эти достигли такой широты и интенсивности, что уже практически с ними сталкиваются в различных областях России, в том числе и в Воронеже. Сейчас ведется активная работа по открытию в Воронеже центра трансплантологии на базе
немецкой клиники. Данная идея была встречена отнюдь не дружелюбно и вероятно предстоит еще серьезный разговор на тему, затрагивающую проблемы философии смерти.
Представляемая книга принадлежит автору, имя которого практически не известно не только широкому слою образованной публики, но и специалистам. Вл.Янкелевич - французский философ, создавший, по словам исследователей, "первую в истории мировой мысли систему танатологии" (П.Калитин). Внушительна глубина и широта охвата представленного материала, а главное - явлен принципиально новый подход к теме, позволяющий по-иному посмотреть на смерть. Здесь нет никаких поверхностных сенсаций в стиле "жизни после смерти" Р.Моуди. Мы встречаем классический стиль мысли, сочетающий глубинную личную вовлеченность и блестящий философский анализ. Это делает книгу читаемой для непрофессионалов в области философии. Коснемся ее основных идей.
Основной парадокс, с которым сталкивается человек в своем восприятии смерти - потрясающая амбивалентность ее сущности: естественное-сверхъестественное, привычное-необыкновеное. Самое "стабильное" явление жизни - и каждый раз потрясение. Янкелевич говорит: "Почему же чья-то смерть всегда приводит нас в такое смущение. Почему это вполне нормальное событие пробуждает в очевидцах такую смесь любопытства и ужаса? Почему, с тех самых пор как люди существуют - и умирают, - смертные так и не привыкли к этому естественному, но всякий раз катастрофическому событию? Почему смерть живого существа всякий раз удивляет их так, будто это случается впервые?"
1.Действительно, почему нельзя привыкнуть к смерти? Почему столь "естественный" и необходимый "закон" природы каждый раз поражает любого человека как ни что иное в мире? Самое обыденное и есть самое невероятное.
Вот эта невозможность привыкания к смерти, эта потрясающе-трагическая новизна смерти делает ее тем явлением, которое по-иному, кроме чуда, назвать нельзя. Мы ищем чудес, мы в них верим или не верим, доказываем или опровергаем... а самое невероятное, чудо из чудес - вот оно, каждодневно присутствует в жизни, странным образом оставаясь незамеченным. Именно так воспринимает смерть Янкелевич: "Тайна, становящаяся реальным событием, нечто метаэмпирическое, совершающееся непосредственно в эмпирической действительности, - вот, без сомнения, признаки чуда"
2.Смерть как "экстраординарный порядок" жизни - вот собственно то философское поле рассмотрения проблемы, в котором возможно приобретение некоего позитивного опыта. Для биологии, социологии, истории или юриспруденции смерть - обычнейшая вещь, наряду с другими вещами. И только философское восприятие смерти как тайны открывает некую реальность смерти, не улавливаемую в опыте обыденного социального бытия. Философия в этом смысле выступает в качестве места, с которого видно "волшебство смерти", того, что
ускользает от ритмов повседневной втянутости в сиюминутность.Если смерть, как предполагает Янкелевич, - "острие мира потустороннего, врезающееся клином в здешний мир", то философия - то, во что это острие вонзается непосредственно. Хотя вопрос о взаимовлиянии философии и смерти: смерть ли пробуждает философское отношение к жизни, или философия распознает смерть как главную задачу - остается открытым. Но очевидна взаимосвязь.
То, что смерть именно проблема, неразрешенная и глубочайшая, доказывается наличием у человека страха смерти. Откуда он возникает? Если человек не имеет ни эмпирического внутреннего опыта смерти, ни рационального (не знает ничего о смерти), то почему он ее боится? Он боится просто уничтожения, исчезновения, истребления навечно в небытие? Но ведь его однажды уже не было, причем не было никогда - до рождения. Парадокс: мы не боимся личного небытия до рождения, но боимся его после. Так чего же мы боимся, боясь смерти?
Наивно здесь выглядят рецепты Эпикура и Лукреция, которые стремились объяснить смерть и тем самым успокоить человека. Эпикур, как известно, прибегал к помощи софизма: "Привыкай думать, что смерть для нас - ничего ... смерть не существует ни для живых, ни для мертвых, так как для одних она сама не существует, а другие для нее сами не существуют". Понятно, что здесь явлено стремление вытеснить смерть из области психологии в область логики. Но это не решает ничего по существу. Без труда за этим усматривается панический страх перед смертью самого автора этих строк. Очевидно, что и
"утешительные" аргументы Лукреция от физики, тоже не более чем попытка самоуспокоения.Странность, нелогичность, таинственность смерти еще и в том, что наука в течении своего долгого существования не сказала о смерти ровно ничего. Пожалуй, это единственная область, где немощь науки столь очевидна, что внушает большие сомнения за достоверность ее выводов в других областях.
Радикальная постановка вопроса о "неестественной естественности" смерти у Янкелевича выводит на серьезные раздумья: смерть - закон или нарушение закона? С точки зрение природы - закон, с точки зрения человека - нет. Именно здесь проявляется абсолютная инаковость человека природе, его совершенная внеприродность. Человек как бы пойман природой, ее "законом". Если бы смерть была только естественным, закономерным событием, имеющим место в социуме-природе, то она была бы желанна, отсутствовал бы страх смерти, не было бы отчаяния, тоски, страдания, боли, печали ... не было бы человека и его культуры.
Действительно, чего бояться, мы же не боимся смены дня и ночи, смены времен года и прочих бесчисленных естественно-природных явлений. И вот жизнь сменяется смертью, все необходимо, свершился высший закон, да здравствует природа и смерть! Но нет, и секундного взгляда на человеческую жизнь изнутри, достаточно , чтобы понять, что все говорит о неприятии смерти, о борьбе с ней, как раз о ее неестественности.
Весьма интересен и показателен опыт коммунистической борьбы со смертью. Советские философы, окрыленные успехами коммунистического строительства, да и вообще уверенные в безграничных возможностях человека (ведь "человек - это звучит гордо") вполне резонно возмущались: "почему же люди, достигнувшие столь грандиозных успехов в социальном и научно-техническом развитии, сделавшие первый шаг в космическое пространство, по-прежнему остаются бессильными перед старостью и фатальностью смерти"
1 .Был момент, когда советские биологи (базируясь в основном на теоретическо-метафизических разработках Н.Федорова) вполне серьезно пытались одолеть смерть, считая, что она есть исторический анахронизм. Известный академик В.Ф.Купревич был уверен, что "бессмертие человека - проблема, которую, несомненно, решат наши потомки". Можно добавить в этой связи опыты современных американских биологов в сфере иммортологии, которые по пафосу аналогичны советско-коммунистическим.
Итак, очевидно, что ни о какой естественности смерти с человеческой точки зрения и речи быть не может. Но что же можно сказать позитивного о самой смерти, ведь она, по словам Янкелевича, "бездна, которая внезапно развертывается на пути неостановимой жизни; живущий вдруг, как по волшебству, делается невидимкой - в одно мгновение, будто провалившись сквозь землю, уходит в небытие"
2.Действительно, как можно познать то, опыта чего нет и быть не может? Ведь внутреннего бытия смерти, которое можно было бы опытно зафиксировать, а затем осмыслить - просто не существует. Как же можно говорить о том, чего нет и тем более написать целую книгу? Сам Янкелевич говорит, что "созерцать смерть для человека то же, что созерцать поверхностную глубь ночного неба: он не знает, к чему приложить усилия, и рефлексия, равно как и внимание, остаются беспредметными"
3.Тут открывается "поле невыразимого". Янкелевич проводит нас по таинственным лабиринтам свих размышлений: "смерть по эту сторону смерти" - "смерть в момент наступления смерти" - "смерть по ту сторону смерти". Что же в итоге, каков результат этого путешествия в мир смерти? И здесь нельзя говорить ни о каких традиционных аргументах pro и contra - в защиту жизни после смерти или
отрицания таковой. Одномерное, логически-непротиворечивое сознание стремится всегда найти легкое решение: или позитивно, рассуждая в духе "там что-то есть", или негативно - теша себя тем лопухом, который вырастет на могиле в память потомкам, которые сами вынуждены будут превратиться в таких же лопухов. Янкелевич не дает никаких привычных утверждений или отрицаний: он равно показывает абсурдность натурализации посмертного существования, как и абсурдность для думающего человека мысли о полном уничтожении после смерти. Он остается верен своему философскому методу - и оставляет читателя на "тонкой льдине" личного, ответственного принятия решения. В этом несомненное достоинство книги. Быть или не быть - вот, в конечном счете что должен человек сам решить, не перекладывая бремя ответственности на науку, культуру, историю, социум, природу ...Целостная истина подлинного бытия - то, к чему направлена главная мысль французского философа. Здесь тот положительный смысл книги, который проявляется, когда последние надежды и упования одних или скептицизм, нигилизм и цинизм других улетучиваются, не будучи в силах выдержать честную мысль о смерти. Причем, что важно: моральный цинизм, возникающий как своего рода реакция на факт полного уничтожения личности после смерти, столь
же беспомощен и несостоятелен и даже глуп как и гедонистически-легковесное прожигание жизни.В конце книги Янкелевич приводит читателя к главному - к осознанию истинного смысла жизни. Здесь снова парадокс: жизнь определяется смертью, смерть для жизни оказывается почти что единственными главным событием. Что же дает смерть для понимания жизни? А то, что тайна смерти не больше тайны рождения! Чудом является не только смерть ... чудо из чудес сама жизнь, смерть только помогает вдруг понять это людям, погрузившимся в спячку естественности и необходимости. Мы возмущаемся против смерти: зачем она нужна? Но кто скажет зачем нужна жизнь, почему есть жизнь? Разве это так естественно необходимо, откуда следует безусловная неизбежность жизни?
Это философские вопросы, но разве не очевидно, что жизнь также сверхъестественна как и смерть, и что смерть лишь фон, на котором становится это ясно? Янкелевич говорит: "смерть помогает даже наиболее легкомысленным лодям осознать чудодейственность и глубочайшую странность жизни, свойства, о которых, может быть, никогда не догадался бы так называемый здравый смысл ... если бы не смерть"
1 . Вот оно - смерть помогает осознать глубочайшую странность жизни, вырывая человека из привычного порядка существования и вбрасывая к Началу, к Истокам самого Бытия, заставляя удивляться самому бытию, самой жизни, самому существованию. "Почему нечто существует, а не существует ничто?" Почему есть мир - вопрос, который, в конце концов, должен себе задать любой человек, пришедший в него. "Смерть внезапно пробуждает у живущих притупившуюся способность удивляться, которую все время усыпляла колыбельная песня каждодневной длительности". В этом смысле смерть, пробуждающая способность удивления (то, с чего начинается всякая философия), является метафизикой обыденного сознания. В этом ее ценность, в этом ее смысл, в этом ее, как ни странно ... оправдание. Поэтому если пытаться научно-технически устранить биологическую смерть, то значит обрекать себя на самое страшное проклятие - вечное непонимание вечного повторения одного того же. Человек взалкал бы тогда небытия как блага и спасения, появись у него хоть искорка просветления.Если перевести эти рассуждения в контекст христианской метафизики, то можно дерзнуть и на такое определение смерти: смерть - алиби Бога. А если выразиться схоластическими терминами то: наличие смерти есть доказательство бытия Бога. Здесь существенным является не столько наличие, и даже неотвратимость и неизбежность смерти, сколько ее неуничтожимость человеком. Смерть - тот последний бастион, о который сокрушаются все высокомерно-горделивые претензии антропоцентрического себялюбия. Мысль о смерти (хоть на миг), но смиряет любого человека: и самого наглого повесу, и самого кичливого натуралиста. Это богословская
педагогика смерти.Остается отметить факт устойчивой зависимости западной мысли от русской в вопросах, затрагивающих предельные темы человеческого бытия: смысла жизни и смысла смерти. Ницше признавался, что Достоевский был его учителем; Камю теснейшим образом связан с Достоевским; крупнейший психолог, основатель нового направления "логотерапии" В.Франкл говорил, что Достоевский и Толстой радикальным образом повлияли на его мировоззрение и т.д. Примеров можно приводить много. И вот Владимир Янкелевич: Толстой, Достоевский, Бунин, Франк и др. с самых первых и до самых последних страниц повествования. Традиция продолжается.
Эта книга, безусловно, необходима сейчас, именно в такое время, когда жизнь застыла в бездумье, и одержимость тщетным достигла невероятного.
России свойственно глубокое переживание бытия; здесь знают истинную цену боли, страданию, жизни и смерти. Книга Янкелевича, основанная на интуициях близких русскому мирочувствию, обязательно найдет своего читателя.
|
Проголосуйте за это произведение |
Вспонмю сценку, которое двое вдетелей есть: Зашел разговор о бытии, Боге. Говорили. Что ты можешь предоставить богу? А дело вечером было, а вон видите пошла парочка, достаточно от того, что они вон там идут, они есть, есть где-то там жизнь, среди них. Где-то везде. Конечно, за ней, за деревьями, незримо стоит что-то. Но вот то, что они идут вдвоем куда-то по дорожке, заставляет отступить это самое что-то. Конечно, все разговоры о полезности атеизма, неизбежности я бы сказал. Не хочу в этих причинах разбираться, не для анализа это, выяснять почему отступает это что-то. Удивляет другое. Издалека так: что такое время, время это изменение, ведь травинка никогда не врастет обратно в семечко. Так-же люди рождаются, растут, передают старшие младшим, хотя старшие и есть младшие. Эта вот несостыковка. Получается жизнь идущая вчера потому что она была... Я даже сказать то это не могу. Ну, смотришь на первый курс, странное это ощущение возникает, даже не сказать глядя на кого-то "это я", Как будто время твое вчера, но твое. Больше подходит "страна забвения" что-ли... А может это и в правду было все сном?
|
Читал как-то яндекс на предмет смерти, страниц 40 наверное посмотрел, дальше телега сама обратно повернула.
По идее каждый со своим смылом разбираетя сам. И судя по тому,
как человечество плодится, вполне неплохо разбирается.
А неразобравшиеся - самоубийцы по разными причинам. И в
головах людей они слывут героями, те-же Ромео и
Джульетта. Не разобрались ведь. А весь мир помнит,
хотя это и сказка.
Сегодня вечером ехал, безумство храбрых. Дома, окна, люди, много людей. А еслиб подняться из космоса посмотреть на них, то горсть людей, непонятно чем между собой связанных.
|
|
Обезумившее человечество лихорадочно занято поиском средств гарантирующих исцеление, омоложение и продление жизни здоровой и красиво молодой особи. Наука, являясь частью одуревшего человечества, рекламирует свои мнимые достижения в этих областях мошенничества. Религии всех конфессий не отстают от науки, избрав безошибочный метод опустошения карманов и содержимого головы. Все будут здоровы, молоды, красивы и бессмертны после смерти, в случае отчисления средств на содержание паразитического сообщества служителей культа в этой жизни. Никто не обращает внимание на абсурдность обещаний ╚священнослужителей╩ и ╚наукослужителей╩. То, что происходит можно смело назвать психиатрическим диагнозом всего человеческого сообщества. Между тем, все подобные обещания базируются на письменных документах предыдущего человечества. Многочисленные реформы письменности и целенаправленное уничтожение письменных материалов, не позволяют человеку понять излагаемое в дошедших до настоящего времени книгах. Монополизировав трактовку текстов, религии создали сказочно мистические учения, предназначенные для людей с интеллектом червя. Наука, в борьбе за клиентов, создает современные мифы с нулевым результатом. Человечество отказалось мыслить самостоятельно, передоверив основополагающую функцию организма ╚специалистам╩ различного профиля деятельности. Вид жизни, к которому относит себя существующее человечество человек разумный, можно смело и доказательно изменить на ╚человек╩ дебильный. Основа генетики, закон Менделя, математически точно определяет степени мутаций вследствие внутривидового скрещивания. Прикладная математика способна доказать, что настоящее человечество является мутантами в абсолютном большинстве. Словесность зафиксировала отношения мужчины и женщины в вопросе воспроизводства как брак. Следовательно, наши предки располагали знаниями об эталонном методе размножения и использовали его для рождения идеальных представителей вида жизни. Исторические факты демонстрируют способности и возможности людей рожденных необходимым методом зачатия. Непонятно, зачем многократно ╚изобретать колесо╩, с неизбежностью ошибок, жертв опытов. Гораздо проще и с гарантией качества использовать опыт предыдущего человечества, зафиксированный в письменных документах. При этом, все действия осуществлять абсолютно бесплатно и самостоятельно, без посредников, руководителей и советников. Что следует делать для рождения потомства с качествами идеального человека? Что необходимо предпринять для оздоровления существующего человечества и продления жизни в состоянии абсолютного здоровья? Существуют программа максимум и программа минимум. Программа максимум предусматривает ликвидацию первопричин ошибочного развития человечества с последовательным исправлением ситуации для всего человечества и при публикации всех знаний и действий. Программа минимум определяет подобные действия для людей достигших определенного уровня развития, без публичного распространения знаний. Существует отдельный путь индивидуального познания и применения полученных знаний в отношении отдельных личностей. 1. Необходимо экспериментально доказать возможность непорочного зачатия с использованием методики указанной в письменных документах прошлого. 2. Необходимо доказать экспериментально и объяснить с научной точки зрения, действия биопрепарата обладающего свойствами изменения деятельности организма по исцелению, омоложению и продлению жизни. Мероприятия, обозначенные выше, желательно осуществлять на уровне государства, либо частным образом с внедрением результатов на базе отдельного государства и всего человечества в последующем. Предложения рассматриваются в предварительном варианте с последующим обсуждением деталей сотрудничества. Е-mail: richter-alexandr@yandex.ru
|
