|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Вопрошание и Откровение
Сын Клиния сегодня говорит одно,
завтра другое, а философия всегда
одно и тоже.
Платон
Один из наиболее ярких православных богословов XX века В.Н.Лосский начинает свою работу "Догматическое богословие" словами: "Бог - не предмет науки, и богословие радикальным образом отличается от философского мышления: богослов не ищет Бога, как ищут какой - либо предмет, но сам Бог овладевает богословом, как может овладеть нами чья-то личность"
* . Мысль выражена четко и недвусмысленно: философ ищет, богословом овладевают.Идея об онтологической несовместимости философского умозрения с богословием и шире, с духовной практикой, очень распространена как в среде церковной, так и за ее пределами
**.Поводов для разведения философской метафизики и, собственно, метафизики христианства, в истории было предостаточно. И вообщем, антифилософская аргументация выглядит довольно обоснованной. "Если Бог Откровения не есть Бог философов, то именно сознание Его абсолютной непознаваемости проводит грань между двумя этими мировоззрениями"
*** . Здесь история человеческой мысли представляется, прежде всего, историей человеческого заблуждения. Ибо исток философского мышления - человеческий разум как таковой (Lumen naturale rationis - "естественный свет разума"). И если упор делается на качестве "естественный", т.е. человеческий, самодостаточный, автономный, то отсюда следует независимость разума ни от каких сверхрациональных детерминаций. Что является гарантией чистоты философского дискурса. Выводы разума догматизируются, а сама способность разума к теоретическому конструированию действительности из собственных истоков абсолютизируется .С этих позиций философии конечно трудно ужиться с богословием, которое стремится выразить опыт сверхрационального постижения бытия.
Но действительно ли между философией как продуктом человеческого ума и религиозной сферой как сферой сверхрационального раскрытия сущего нет и не может быть никакого плодотворного взаимодействия? Вот мнение современного богослова: "Христианство, православие - это не только обряд. У нас есть своя философия. И христианская мысль (философская и богословская) достаточно самостоятельна, достаточно разработана, достаточно богата, чтобы отстаивать свою, целостную и продуманную систему понимания мира, человека и Бога"
**** .Что такое своя православная философия? Возможно ли она, и можно ли вообще говорить о присутствии наряду с богословием еще и философии в христианстве? Если нет, то почему, если да, то как
?Попытаемся ответить на эти вопросы. Мы не будем заниматься "реабилитацией" философии в глазах православного мировоззрения, равно как и "апологетика" философии не входит в нашу задачу. Задача - еще раз попытаться уяснить подлинный смысл философского вопрошания, соотнести его с религиозным умозрением, в высшей точке - с Откровением и определить сегодняшнюю роль философии в деле духовного просвещения.
Для начала уточним значение термина "философия". Мы полагаем, что феномен jilosojia - прежде всего порождение греческой культуры. И в строгом смысле слова проблематично говорить о философии китайской, индийской и т.д.
* . Специфика греческого ума проявляется в том, что мудрость связывается с поиском первоначала сущего. У Аристотеля видим: "А наиболее достойны познания первоначала и причины, ибо через них и на их основе познается все остальное" ** . Здесь исток философии - возвращение к началам вещей. "Ибо и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, что непосредственно вызывало недоумение, а затем, мало-помалу продвигаясь таким образом далее, они задавались вопросом о более значительном, например о смене положения Луны, Солнца и звезд, а также о происхождении Вселенной" *** .Понятие
arch - ключевое понятие, которым определяется подлинно философское вопрошание . Этим понятием описывается круг проблем, которые с тех пор получают статус философских. Первая реальность выводит к последней, поиск первопричины неизбежно влечет к концу, к пределу, т.е. к смыслу сущего. Эсхатологизм оказывается изначально связанным с философским умозрением. Философия как поиск начала бытия являет собой интуицию смысла, Высшего Смысла.Начало-конец-смысл: философия разрывает циклическую замкнутость языческого мировосприятия, находящегося в состоянии "вечного возвращения". И такое стремление к постижению начал и концов мироздания проявляется с наибольшей силой в греческой культуре.
В дальнейшем содержание термина "философия" расширяется до таких пределов, что под философией начинают понимать совершенно, не имеющие связи с исконным значением термина. А.Н.Чанышев в работе "Философия как "филология", как мудрость и как мировоззрение"
**** выделяет следующие компоненты того понятия, которое принято называть философией. Эти компоненты суть следующие: философия в массовом сознании, эмпирическая мудрость, техническая мудрость, житейская мудрость, мудрость в художественной литературе, филологическая мудрость, знание добра и зла, знание целей как мира в целом, так и в его частях, мудрость как знание Бога (богов), сокровенная мудрость. Такое обилие различных пониманий философии невероятно усложняет процесс определения истинных отношений между религией и философией, прежде всего потому, что философия теряет четкие границы своего содержания.Если попытаться сгруппировать различные трактовки философии в крупные смысловые блоки, то по отношению к христианству возможны три позиции, условно которые можно обозначить как 1) прогрессистская; 2) автономная; 3) параллельная.
1. Это позиция "преодоления" философии христианством. До Благой Вести философия играет роль "детоводителя ко Христу", в ней отслеживаются верные "христианские" интуиции - поиск Единого Начала, критика языческого политеизма и антропоморфизма, онтологизм и т.д. Но после Благой Вести данный тип рефлексии и мироощущения полностью вытеснятся христианством, а философия трансформируется в богословие. Тем самым философия перестает существовать в своем исконном смысле, ее историческое предназначение свершилось и она уступает место пришедшему ей на смену более совершенному типу мышления и образу духовной жизни
.2. Христианство не только не отменяет философию, но вообще не имеет к ней непосредственного отношения, равно как и наооборот, философия не зависит никоим образом от христианства. Такая установка характерна для современного сознания, и она является чрезвычайно распространенной. В определенном смысле, она есть закономерное следствие первой позиции - позиции отмены и преодоления философии. Можно проследить становление этого взгляда: от схоластической дихотомии веры и разума через протестантское элиминирование философии к безрилигиозной "чистоте" философии. Налицо гипертрофия чистого разума. Видоизменяется статус философии: сначала " служанка", затем "госпожа".
3. Христианство преображает философию (как и все в мире), а не отменяет ее. Здесь определяются границы философского вопрошания. Философия в своем "классическом" виде продолжает со-существовать с христианством. После привнесения в мироздание принципиально иных смыслов видоизменяется содержание философии, форма же философствования сохраняется. Это успешно используется отцами Церкви в пропедевтических и апологических целях. После Благой Вести философия оставляет за собой функции "детоводителя ко Христу" для тех, кто еще не принял Благую Весть, но взыскует истины.
Рассмотрим последовательно каждую позицию.
I
Основания для критики философии возникает в том случае, если философия считает самодостаточным то знание , которое добывается в результате автономной деятельности разума. В этом случае неизбежна подмена "кто есть Истина?" на "что есть истина?".
Человеческое знание не безупречно; и неважно, что является объектом исследования - трансцендентная сфера (Абсолют) или эмпирическая. Погрешности мировосприятия, возникающие при эксплуатации разума - неизбежны. Не только "сон разума порождает чудовищ", но и его "трение" о мир дает искаженную картину бытия. Заблуждения - атрибут ума, его естественное свойство. Если речь идет о духовных реалиях, то полагание лишь на ум не только не достаточно, но и опасно. В этом "антифилософский" пафос св.Григория Паламы. Св.Григорий представитель серьезной школы строго-аскетического монашества. Вполне закономерны его опасения по поводу философии, как сугубо мирского делания, чреватого мудрствованиями непреображенной плоти. Философские построения человеческого ума способны отдалить сердце от Божьей любви и благодати, считает св. Григорий: "хоть изучи естественную философию от Адама до самого конца, без чистоты ты будешь с неменьшим, а то и с большим успехом глупцом, чем мудрецом; наоборот, даже без философии, очистившись и избавив душу от дурных нравов и учений, ты приобретаешь победившую мир Божию мудрость и в веселии навеки приобщишься к Единому Премудрому Богу"
*.Исихастская практика предполагает непрестанное трезвение ума, что достигаемо с помощью его очищения от всего постороннего, превходящего, внешнего. "Овнешнение" ума часто происходит из-за того, что философия "разжигает" интерес к "тайнам мира сего" (стихиям мира), тем самым привязывает сознание созерцающего лишь к внешней, феноменальной оболочке бытия. Будучи основательно сведущ в философии, св.Григорий прекрасно это осознает и понимает, что для исихаста (именно для исихаста прежде всего) философия может быть вредна. Исихастское делание не предполагает не только философской, но и любой иной человеческой (научной, эстетической, и т.д.) работы. "Субботствуя духовно и в меру возможности унимая собственные действия тела, исихасты прекращают всю сопоставительную, перечислительную и разную другую познавательную работу душевных сил, всякое чувственное восприятие и вообще всякое произвольное телесное действование"
** .Дихотомия "мудрости пресмыкающейся, земной и бесплодной" и "многомощной, небесной, духовной, идущей от Бога и к Богу и делающей богоподобными ее приобретателей" - основное разделение в богословии св. Григория. Если богопознание заменяется миропознанием, то такое философствование чуждо христианскому мировидению.
Начало подобного разделения положено ап. Павлом: "Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу" (Кол. 2,8). В этом же послании ап.Павла находим мы и предупреждение не только против философии "по стихиям мира", но и против ложного мистицизма, т.е. попыток сугубо человеческих поникнуть в тайну Божественного Откровения: "Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением Ангелов, вторгаясь в то,
чего не видел, безрассудно надмеваясь плотским своим умом" (Кол. 2, 18).И в том, и в другом случае мы имеем дело с философской практикой в двух разновидностях: в первом случае - это рационализм, отвращающий ум человеческий от всего таинственного и непостижимого в мироздании, в конечном итоге сводящийся к плоской дескрипции эмпирического слоя бытия, что и есть философствование "по стихиям мира"* . Здесь речь идет, конечно же, не об отрицании рациональных методов познания сущего, вполне законных и приемлемых, но о неких гиперрационалистических претензиях, делающих из философии как "любви к мудрости" только рационализм и ничего более; во втором случае - это гностицизм, т.е. иррациональное миропостижение, претендующее на полноту знаний, но в действительности использующее недоброкачественную мистику, что в конце приводит не к полноценному познанию духовной сферы (подлинному гносису), а к искривленной картине, соответствующей деформированному духовному, нравственному, интеллектуальному состоянию гностика.
Эти две тенденции (рационализм и гностицизм) были и, по-видимому, навсегда останутся спутниками подлинной духовной практики. Ибо сильно искушение человеческое либо Бога отвергнуть и заменить чудо мироздания бездушным механизмом, познать который лишь рациональными методами, или же исказить чудо Божьего творения своими произвольными "мистическими" видениями.
Предупреждения ап.Павла перекликаются с опасениями св.Григория Паламы. И эта "антифилософская" линия уже состоявшаяся традиция православной культуры, имеющаяя (вполне законно и обоснованно) своих представителей до нынешнего времени. Вот слова современного ученого, известного патролога А.И.Сидорова: "Если философия есть "любовь к мудрости", то Воплощение Бога Слова, т.е. Самой Премудрости Божией, лишило ее, собственно говоря, raison d'etre, поскольку ее основные задачи стало решать богословие, зиждущееся на духовном опыте. Ведь после Благой Вести, принесенной на землю Господом, философия, игравшая часто положительную роль "приуготовления Евангельского" или "детоводителя ко Христу", в лучшем случае превратилась в "служанку богословия", правда, служанку достаточно капризную и с большим самомнением. В худшем же случае она стала "тенью богословия", в бесплодных муках пытающуюся родить свое независимое бытие. Для человека, еще не причастного Премудрости Божией, но истинно взыскующего Ее, философия порой может сыграть пропедевтическую роль, т.е. послужить руководительницей на пути к Богу. Но руководительница сия часто бывает ненадежной, ибо может и увести от Бога, свернув в тупики интеллектуальной прелести. А для человека, обретшего Премудрость Божию и ставшего членом Тела Христова, философия уже не является жизненно необходимой, ибо философское знание не сообщает ничего принципиально нового по сравнению с церковной верой и богословием, в которых - залог полноты ведения для сподобившихся стяжать будущее Царство Божие. Поэтому, с православной точки зрения, никакого "диптиха" богословия и философии нет и не может быть" * .
И далее следует вывод, матафорически исполненный столь блестяще, что кажется ставит точку над многовековой проблемой соотношения философии и богословия. По мнению А.И.Сидорова, если цель философии сфера богооткровенных истин, то ее путь очень скоро упирается в свой предел: "и предел сей - подвиг веры, переступив через который философия преображается в богословие (выделено В.В.) и, подобно бабочке, сбросившей ненужную уже шелуху личины, воспаряет в светлую высь Богомыслия"
**.Философия, включающая в орбиту своего исследования мироздание и пользующаяся методами безблагодатного до-и вне-откровенного постижения сущего есть ни что иное как история человеческого заблуждения. И с этих позиций истины христианства и человеческий поиск несовместимы. Следовательно, философия попросту оказывается за пределами богословия, как не имеющая сказать ничего нового по сравнению с ним, и более того, вводящая ум в интеллектуальную прелесть и тем самым способствующая духовной погибели человека. Христианство не нуждается в философии - таков несколько огрубленный, но точный вывод характерный для данного типа умозрения.
В первом послании апостола Иоанна мы видим сколь серьезно расхожение между миром греха, пребывающим во тьме неведения и непросвещенности истиным светом Христовым и миром, искупленным на кресте: "Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей; Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек" (1 Ин. 2, 15-17).
Эсхатологическое дарование саятого апостола Иоанна Богослова настолько сильно, что видение конца мира, сгорающего в огне, было для него естественным. Но это, можно сказать, - предел религиозной гениальности, ее высшая точка. Подинно христианская "нелюбовь к миру", не оборачивающаяся манихейским пренебрежением и отвращением от мира, - своеобразная норма христианского мирочувствия. Не все, увы, достигают ее.
Христианство делает очевидным наличие двух путей: пути жизни и пути смерти. Слишком велико осознание пропасти между ними, но в то же время очевидна легкость соскальзывания из правды в ложь, из жизни в смерть. В некоторых предельных состояниях предметом опасения становится абсолютно вся мирская практика, в том числе и философия; и может быть, философия прежде всего, как то, что таит в себе столь соблазнительный искус интеллектуальной гордыни. И все же отношения между Благой Вестью и любовью к мудрости требуют уточнений и прояснений.
Благая Весть, действительно, приносит в мир нечто несоизмеримое ни с чем человеческим. То, что было до этого события уже не столь значимо и важно. Открыт принципиально иной смысл бытия. Но Благая Весть не только факт истории, раз и навсегда свершившийся, пребывающий где-то в глубинах исторического бытия; Благая Весть обращена к каждой личности, здесь и сейчас, переживается каждым человеком заново в любой точке истории. В этом ее экзистенциальное значение.
Владимир Соловьев выразил очень проникновенно эту мысль в своем известном стихотворении:
Да! С нами Бог, - не там, в шатре лазурном,
Не за пределами бесчисленных миров,
Не в злом огне, и не в дыханье бурном,
И не в уснувшей памяти веков.
Он здесь, теперь - средь суеты случайной,
В потоке мутном жизненных тревог
Владеешь ты всерадостною тайной:
Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог!
Естественно, что после Евангельского возвещения миру, философия, настаивающая на своей полной автономии, теряет смысл. Но то, что философия как факт истории, как культурный процесс, может игнорировать христианство, вполне естественно и по-человечески объяснимо. В этом случае философия выступает как надиндивидуальная абстрактная сила. В случае личностном ситуация принципиально иная. Личность предстоит Вечности, даже личность не религиозная, не осознающая актуальное бытие Вечности. Для такой личности, еще не "обретшей Премудрость Божию и не ставшей членом Тела Христова" философия является необходимой и значимой. В этом смысле философия неотменима Благой Вестью, ибо благая Весть ничего не отменяет, но открывает перед человеком перспективу жизни вечной. Философия дохристианская "наработала" немало в плане стремления к вечности. Этот опыт терять не следует. Он может оказаться востребованным в любую эпоху.
Бесспорно, что одним из источников непримиримого отношения к античной философии, да и вообще к внехристианской культуре была позиция Тертуллиана. Неприятие античной культуры было столь велико у этого раннего апологета, что он еретиков называл "потомками философии". Тем самым анафематствовалась вся античная философия. "Если философы подражают истине наподобие мимов и
при этом искажают ее ради собственной славы, то христиане и ищут ее, как необходимую, и в точности сохраняют ее, так как заботятся о спасении своем. Поэтому мы не имеем сходства с философами ни в теоретическом отношении, ни в практическом" *.Очевидно, что Тертуллиан - один из ревностнейших христиан и талантливейших полемистов; и во многом его страстная полемика с языческим миром оправдана той социокультурной и духовно-нравственной ситуацией, в которой он жил. Но в его мышлении явно прослеживаются черты крайнего дуализма, что в дальнейшем станет действенным орудием как в руках обскурантов, манихейски отрицающих любое появление ума в Церкви, так и в руках различнейших ересей, уже на принципах дуализма отрицающих и догматический строй православного вероучения и канонический строй Церкви.
Важно отметить, что антифилософский пафос уже себя обнаруживает в период дохристианской античности. Возможно потому, что философия в своем истинном смысле прививает "нелюбовь к миру". Философ, находясь в положении созерцателя
сущего, оказывается в ситуации "постороннего". Он вообщем-то отчужден от бурной жизни античного полиса, соотечественики не понимают , кто такой философ, чем он занят. Его проблемы остаются за пределами их жизненных целей и интересов.Софист Калликл в платоновском диалоге "Горгий" вменяет философии непрактичность: "ты останешься несведущ в законах своего города, - говорит Калликл, - в том, как вести с людьми деловые беседы... одним словом, совершенно несведущ в человеческих нравах" ** (выделено В.В.). "Неотмирность" философии пугает обывателя-софиста Калликла. "Знакомство с философией прекрасно в той мере, в какой с ней знакомятся ради образования ... разумеется, есть своя прелесть и у философии, если заниматься ею умеренно и в молодом возрасте; но стоит задержаться на ней дольше, чем следует, и она погибель для человека! *** (выделено В.В.).
Философская проблематика чужда древнегреческому обывателю, который даже не прочь прибегнуть и к физической расправе над философией, если она заходит слишком далеко в своих метафизических вопрошаниях: " Но когда я вижу человека, - продолжает тот же Калликл, - в летах, которой все еще углублен в философию и не думает с ней расставаться, тут уже, Сократ, по-моему, требуется кнут!" ****
II
Рецепция античного наследия на христанском Востоке и на христианском Западе проходила различно. Для западного сознания было типичным разведение сфер богословия и философии. Большую роль играл авторитет Аристотеля, в котором средневековые схоласты увидели настолько сильное проявление естественного, дохристианского разума, что легализовали всю сферу мысли, формирующуюся вне Откровения. В основном это было сделано Фомой Аквинским, и в дальнейшем вся история западного христианства развивается в линиях томизма и неотомизма.
С другой стороны, западному мышлению был свойствен дуализм, который наиболее ярко проявляется уже у Тертуллиана, а затем и у Августина. Долгое недоверие к нехристианскому наследию сменяется у Фомы на свою противоположность - почти безоговорочное принятие аристотелизма и тем самым узаконивание сферы автономного разума. Коллизии в этом случае неизбежны. И мы видим, что споры о вере и разуме - центр схоластических дебатов средневековой Европы. В конце концов, Церковь и мир, вера и разум, философия и богословие разошлись окончательно. Появляется понимание философии, находящееся далеко как от античных смыслов, так и от средневековых христианских. Из "служанки" философия становится "госпожой". В Новое Время формируется идея "чистой философии", что открывает возможность слишком широкого тракования философии. Она наделяется такими значениями, которые ранее были немыслимы. Это в определенном смысле не прогресс, а регресс. В философии начинают видеть слишком многое. Появляется рефлексия над тем, что же такое сама философия.
Понятно, что расширенное понимание философии позволяет в ней видеть или вообще что угодно
* ; или же при попытке "сузить" границы философии и тем самым определить ее "чистый" статус (автономное поле), философия противопоставляется обыденному сознанию, религии и науке ** .Именно здесь коренится причина того, что в конце концов превращает философию в "параллельное богословие без Бога", и по поводу которой Паскаль говорил, что Бог философов не есть Бог Авраама, Исаака и Иакова. Философия, дистанцируясь от христианства, выбивает себе "аутентичное поле рефлексии", не сводимое ни к какому эмпирическому материалу. Взаимонепонимание религиозного и философского умозрений достигает того предела, за которым эти умозрения превращаются в несопоставимые мировоззрения. К.Ясперс описывает это следующим образом: "Религия преимущественно стремится к воплощению, философия - только к действенной достоверности. Религии философский бог представляется убогим, бледным, пустым, она пренебрежительно называет позицию философов "деизмом"; философии религиозные воплощения представляются обманчивой маскировкой и ложным сближением с божеством. Религия обзывает философского бога пустой абстракцией, философия не доверяет религиозным образам Бога, считая их совращением, поклонением, пусть даже величественным, но идолам"
*** . Собственно говоря, это протестантский взгляд на философию, но именно он приобрел широкое хождение, и именно такое понимание философии является критерием ее "истинности".Ясперс пытается обнаружить причину расхождения между философией и религией и объясняет это разным качеством греческого и ветхозаветного монотеизмов: "по своему мыслительному содержанию греческий и ветхозаветный монотеизмы совпадают, но радикально различаются по характеру присутствия Бога. Это - различие между философией и религией. В дальнейшем - это различие между божеством и Богом, между мысленной трансценденцией и живым Богом; единое философии не есть Единый Библии"
* .Вот это как раз то, на основание чего философия выдворяется за дверь христианского мирочувствия, как не имеющая с ним ничего общего. Но именно такая философия, для которой единственной связью с Богом становится amor Dei intellectualis (интеллектуальная любовь к Богу), а единственным философским методом non indignari, non admirari, sed intelligere (не негодовать, не удивляться. но понимать).
В итоге - пантеистическая статика, в которой детерминизм космо-теологический оборачивается детерминизмом этическим: "куда бы не обернулось счастье, ожидать и переносить это сложно, ибо все вытекает из вечного определения бога с той же необходимостью, как из сущности треугольника следует, что три угла его равны двум прямым"
** .Продуктивные размышления относительно разграничений областей философии и религии имеются у М.Бубера. Он полагает, что разница коренится в двойственном отношении к сущему: если это религиозное отношение, то имеет место встреча с сущим, если философское, - то созерцание сущего
*** . Начало философствования - акт абстрагирования, т.е. отвлечение от своего конкретного бытийного положения. Не экзистенциальная связь с сущим, но рефлексия над сущим - вот истинное положение философии в мире.Cogito ergo sum возможно только лишь на путях самополагания мышления абсолютным началом, т.е. на путях философии. Здесь онтология выверяется способностью мышления к рефлексии, что возможно лишь в ситуации онтологического расщепления на субъект и объект.
Добавим к этому сходные характеристики русского мыслителя о.Сергия Булгакова: "Коренное различие между философией и религией заключается в том, что первая есть порождение деятельности человеческого разума, своими силами ищущего истину, она имманентна и человечна и в то же время она воодушевлена стремлениям перерасти свою имманентность и свою человечность, приобщившись к бытию сверхприродному, сверхчеловечному, трансцендентному, божественному; философия жаждет истины, который есть главный и единственный стимул философствования"
**** .Философом овладевает истина, именно поэтому он ее ищет. Теоретическая истина есть "бог" философии. Философия занята преимущественно мышлением, и тем, что в мышлении открывается. Но мышлению может открыться только истинность, отблеск Истины, которая всегда остается трансцендентной философскому разуму. В этом парадокс и трагизм философии: она стимулируема поиском Бога, и в этом смысле она,
по Булгакову есть богоискание, богоисследование, богомышление. Но ее метод ограничен чисто рациональным постижением Бога, т.е. тем, как Бог, идея Бога возникает в мышлении. Но такое знание Бога и Истины не есть знание Живой Истины, которая Сама о Себе говорит: "Я есмь путь, истина и жизнь". "Для философии существует лишь отвлеченное абсолютное, только постулат конкретного Бога религии, и своими силами, без прыжка над пропастью, философия не может першагнуть от "бога интеллектуального" и "интеллектуальной любви к нему" к личной любви к живому Богу" ***** .Но этого прыжка философия часто не делает, оставаясь в прежних границах своей самодостаточности. Прыжок из имманентных территорий философского разума не обязательно должен быть прыжком в трансцендентную сферу богословия. Это может быть прыжок в область религиозной мысли, в которой бывшая автономная философия, стяжав добродетель смирения и благоговения перед Высшим, может весьма плодотворно и полезно проявить себя.
Чаще прыжка не происходит, и такая философия обязана быть рациональной для того, чтобы сохранить свой статус кво. Даже если это происходит в ущерб бытийной полноте. Поэтому "в великом акте философствования даже кончики пальцев мыслят - однако уже ничего не чувствуют"
****** . В конечном счете, атеизм - закономерное порождение рационализма, его "естественная" религия. "Мирская мудрость как мирская теология интеллектуальна, рационалистична, свободна. Каждый свободный мыслитель понимает Бога своим умом по-своему. Его теология - часть его общей умозрительной системы... Будучи последовательной, такая мирская теология есть ни что иное, как атеизм" * .Атеистическое мировоззрение можно квалифицировать как тотальный рационализм философии, забывший о своих истоках
** . Следствием рационализма, (который является гносеологическим эгоизмом) является нравственный эгоизм: "философ - человек единичный, он живет на свой страх и риск из собственных истоков" *** .Чистота философского мундира достигается ее принципиальной арелигиозностью. Таково общее место для рационального типа философии, который, дабы сохранить свою автономную сферу, вступил в непримиримую конфронтацию с христианством. И именно по этому типу философствования начинают судить как о философии вообще. Именно рационализм и есть предупреждение ап. Павла против философствования "по стихиям мира".
Христианское отрицание философии приводит к философскому отрицанию христианства. Растет уверенность, что христианство само является продуктом определенного времени, культуры, оно само есть выходец из философии неоплатонизма.
III
Но действительно ли философия изначально безрелигиозна, а если и стремится к религиозности, то обязана превратиться в богословие, перестав быть философией? Есть ли у философии автономное от богословия пространство, которое не было бы атеизмом, рационализмом и т.д.? Имеется ли в сфере религиозного опыта место, в котором философия смогла бы проявить свой подлинный духовный смысл, не сводясь ни к богословию, ни к отрицанию оного? Или философский опыт исчерпан и философии уже более нечего сказать, подвизающимся на ниве духовной?
Попробуем войти в данную проблематику и еще раз промыслить феномен философии в рамках духовного и интеллектуального опыта христианского вероучения.
Вернемся к истокам философской мысли. То, что философия дистанцировалась от христианства и легитимизировала автономное пространство (рационализм) - есть явление определенного исторического времени, а именно - эпоха секуляризма. Но мы не можем полагать нормой вообще, то, что является продуктом определенного исторического периода. Эпоха секуляризма - грандиозная эпоха в христианской истории, но это не есть вся эпоха, но лишь ее часть. И мы имеем полное право рассматривать как искажение то, что имело место быть в этот период.
Статус философии выявляется ее сопоставлением с наукой и библейским Откровением. Прот. Алексей Князев говорит по этому поводу: "Откровение же касается взаимоотношения мира с Богом, то есть того, что находится за пределами физического мира: его невидимой основы, его происхождения и его конечного назначения. Все это не подлежит научному опыту и, как таковое, составляет область метафизики, то есть философской дисциплины, вопрошающей о том, что находится за пределами природного мира. Но философия лишь вопрошает об этой области, религия же имеет Откровение о ней. Откровение здесь было дано Богом потому, что человеку для его вечного спасения необходимо знать, откуда он произошел и куда он предназначен"
*.Мы видим, что здесь указано на такое важное свойство философии как вопрошание о том, что находится за пределами природного мира. Подлинная философия - метафизика
** . Здесь нет противоречия между вопрошанием и Откровением. Более того, подлинная философия и есть вопрошание об Откровении. В этом смысл и непреходящее значение философии.Вопрошание - свидетельство того, что человек "существо вопрошающее", т.е. ищущее, мятущееся, стремящееся. Недовольство своим положеинем в бытии - знак того, что "мир во зле лежит". Интуиция неподлинности "естественного" положения вещей, искание более истинного состояиня - есть ни что иное как априорное ведение о греховном положении мироздания. В наличном бытии нет абсолютной истины, к которой устремлено все человеческое естество, и поэтому вопрошание устремляется за вещную грань бытия (мета-физика). Не гносеологическое любопытство проникнуть в тайны макро-космоса движет истинным вопрошаинем, но надежда в той сфере отыскать последнюю истину, которая должна быть истиной о человеке, а не о космосе. Античная мысль достигает своего апогея в этом движении к Абсолюту и, естествено, будучи не в силах себя превозмочь, отступает. Все тропы человеческие исхожены, все возможное человеческое промыслено. Время для Откровения настало. Но философия не знала, не могла знать, что Откровение будет именно
таким. "Для эллинов безумие"! Здесь корень трагического отторжение эллинизмом того, чего оно искало всегда и не узнало ...Философия - сфера человеческогодуха, в которой стремление стремления к Истине, Абсолюту достигает своего предела. Кн.С.Н.Трубецкой размышлял по этому поводу так: "В каждом истинно философском учении при всех его временных особенностях отражается тот или другой образ Истины; ... Это влечение к Истине, составляющее самую суть философии, определяет собою ее значение не только в развитие человеческих знаний, но и в развитии человеческого духа вообще" *** .
Здесь проявляется провиденциальное значение греческой мысли, которая является по словам о.Сергия Булгакова "естественным богосознанием язычников". Он понимает философию как языческое, естественное, имманентное богосознание и самосознание. "Философия знаменует искание Бога человеком, предоставленным его собственным силам, его имманентной божественности... В царственной свободе, предоставленной человеку, полноте его богосыновства ему предоставлено самое бытие Бога делать проблемой, философски искать Его, а следовательно, предоставлена и полная возможность не находить и даже отвергать Его, т.е. вместе с философским благочестием заложена возможность и философского нечестия"
**** . У прот. Василия Зеньковского можно встретить аналогичныеразмышления: "Если язычество не имело прямых откровений свыше, то все же и ему были открыты, или по крайней мере им предчувствовались, многие истины, в полноте и ясности данные христианством в Откровении... Язычеству, не знающих прямых лучей солнца, т.е. не имеющему Откровения свыше, все же многое было "открыто", т.е. ему были доступны многие истины. - но язычество не знало, где источник того света, который светит их сознанию. Христианство же не только "видит" то, что видело язычество, но и знает, откуда в мире свет, где источник всякой правды. Поэтому христиане и могут, и должны принимать все то истинное, доброе, светлое, что они могут найти в языческой мудрости" ***** .Философия греков тем и отлична от всех иных "философий", что в ней небывалая интуиция Единого начала бытия. Вопрошание об этом начале есть предчувствие его реальности. "Атеизм" греческих философов - борьба с политеистическим антропоморфизмом; Бог несоразмерен человеку и поэтому невыразим в категориях человеческого мышления и языка. Но чтобы прийти
к такому пониманию, необходима долгая практика вопрошания-говорения о сущем. Только лишь выговорив все, ум затихает в апофатическом смирении перед Сущим, понимая невозможность дальнейшего говорения. "Философия в своем молчании перед Началом уже сказала все, и дальше говорить Богу" * .Значит ли, что своим вопрошанием философия полностью себя исчерпала, обескровила ум и плоть. Думается, что нет, ибо вопрошание - подготовка к тому, чтобы услышать голос трансцендентного. "Философия смотрит туда же, куда вера. Философия не именует собственным именем то, что ее захватило. Вера дерзает и именует, полагаясь на свою способность слышать голос Бога. Она именует то самое, в почитании чего смирилась философия, т.е. дело обстоит вовсе не так, что философия преодолена и отброшена верой. Благодаря философии вера не забудет, что именует неименуемое. Она поэтому всегда сумеет вернуться к философии. Философия не знает, почему вера, словно в безумии, говорит Богу "Ты" и называет Его по имени"
** .Вполне объяснимо первоначальное недоумение философии по поводу Истины Откровения и первая реакция отторжения. Требовалась метанойа. И она произошла, и быстрее всего там, где было вопрошание об Откровении.
Философия как чистый опыт человеческого вопрошания свидетельствует о "естественной", онтологической тяге человека к запредельному. Даже если объект запредельного вопрошания не-явен, не-наличен. Но он чаем. В этом смысл веры. Навыкание к вечности, интуиция трансцендентного - смысл философии (philisophia perrenis, но не в схоластическом понимании). "Всякая философия религиозна задолго до того, как берется за "религиозные темы"
*** .Греческая философия имеет глубокий провиденциальный смысл: интуиция "неведомого Бога" - вот главная характеристика античной философии
**** . Не зря о.Георгий Флоровский говорил, что быть христианином значит быть греком. "Спасение пришло "от Евреев" и было распространено по миру на греческом наречии. В сущности, быть христианином значит быть греком, ибо наш основополагающий авторитет навсегда - греческая книга, Новый Завет. Христианская мысль была навсегда запечатлена в греческих категориях. Дело не шло о какой-то сплошной рецепции эллинизма как такового, но о рассечении эллинизма. Старому эллинизму суждено было умереть, но новый был по-прежнему выражен по-гречески - христианский эллинизм нашей догматики от Нового Завета до св.Гиргория Паламы, да нет - до дня нынешнего ***** .Много размышлял о смысле эллинской философии Климент Александрийский. Его отношение достаточно очевидно - он противник отрицания философии, в которой он видит "некое подножие христианской философии". "Философия сама по себе,- говорит Климент, - вовсе не влияет гибельно на человеческую жизнь и не она причина ложных мнений и дурных дел, как клевещут некоторые, - напротив, она является очевидным и воплощенным подобием учения истинного, тем даром. который эллинам ниспослан от Бога. И от веры она не овращает, подобно чарам какого-то волшебного искусства; но мы ограждаемся ее как неким прочным оплотом, открывая в ней своего рода союзника, вместе с которым и утверждаем свою веру
****** .Пропедевтический смысл философии налицо: "Прежде пришествия Господа философия была необходима эллинам для достижения некоей правоты, а ныне она необходима для приведения к истинному благочестию тех, чей дух может открыться для истинной веры не иначе, как путем выводов из посылок или после предварительных опытных доказательств; для них философия есть своего рода подготовительное учение... И, быть может, философия, прежде чем Господь призвал эллинов к Себе, была дана им до времени и на первый случай - с той же целью, с какой и евреям - Писание. Она была для эллинов таким же детоводителем ко Христу, каким и закон для евреев"
* .Очевидно, что вопрошания не исчезают с Откровением, более того, вопрошания возможны в Откровении (догматическая полемика - свидетельство тому). Многие люди находятся в положение эллинского вопрошания, ибо после "исторического" факта Откровения они, по тем или иным причинам, остались вне его. Для них нужна философия, ибо сказано "ищите и обрящите".
Итак, проведенциальный смысл греческой философии проявляется в ее пропедевтическофй функции "детоводителя ко Христу"
.Важным здесь является такой аспект как язык
греческой философии, на котором выразила себя богословская мысль отцов Церкви. В.Н.Лосский по этому поводу говорит: "богословие должно выражать себя на языке вселенском. Не случайно же Бог поместил отцов Церкви в греческую среду: требование философской ясности в сочетании с требованием глубины гносиса побудило их очистить и освятить язык философов и мистиков, дабы сообщить христианскому благовестию - вмещающему, но и превосходящему Израиль - все его вселенское значение" ** .Эта мысль в той или иной форме высказывалась многими философами и богословами, которые исследовали проблему "стыка" мировоззрений - эллинского и христианского. Общим местом является мнение, согласно которому именно греческий язык (и след. греческая философия) имели исключительную значимость для дальнейших святоотеческих построений. При этом важно помнить следующее: античная философия используется отцами Церкви, но опыт отцов Церкви не исчерпывается, естественно, категориями античного мышления.
Приведем несколько типичных высказываний по этому поводу.
А.И.Бриллиантов
: "Делая исходным пунктом Бога и Его откровение, при невозможности для человеческого ума обнять откровенную истину во всей полноте, восточные богословы естественно начинают при уяснении понятия о Боге с самых абстрактных определений, опираясь на результаты греческой философии (алексндрийская школа и платонизм), чтобы потом уже, по мере раскрытия обоготворенного учения, наполнить их более определенным содержанием (Иустин Философ, Климент Александрийский, Ориген). Абстрактные определения продолжают существовать и в позднейшее время" *** . Л.П . Карсавин: "Было бы весьма странно, если бы отцы Церкви говорили не на языке своего времени и своего народа. И таким именно языком, на котором тогда только и можно было теоретически выражать истину, и являлись понятия и гипотезы эллинистической философии, вырабатываемые к тому же не без участия христиан. Все это указывает не на обусловленность христианства язычеством, а на историчность христанства. Новизна и правда святоотеческого учения ничего бы не выиграли, если бы святые отцы отвергали частичное усмотрение Истины нехристианами и отрицали даже высказываемую ими правду. С другой стороны, повторение в совершенно новой связи того, что сказано Плотином или Филоном, уже не повторение, а высказывание совсем нового и осмысление того, что в другой связи и потому неясно, недостаточно сказано" **** . Архимандрит Киприан (Керн): "найти возможно более очное для ограниченного человеческого языка понятие, выражение, ясную формулу, способные в себе воплотить указанные только что отвлеченейшие тонкости внутри Самого Божества. Это означает, что, во-первых, надо было найти самые термины, правильно выражающие эти тонкости; а поскольку библейский язык недостаточен для выражения таких понятий, которые и не предносились религиозной психике семита, надо было их заимствовать из языка не семитского и, кроме того, и не библейского; нужно было не-библейскую, (т.е. попросту языческую) философию и не еврейскую, а греческую или латинскую лексику привлечь на помощь" ***** ; Х . Яннарас: "Потребность греческого мышления выразить христианскую истину языком философии оказалась дерзким вызовом как для Церкви, так и для эллинистической культуры ... Христианская Церковь сумела на основе собственного опыта ответить на вопросы греческого умозрения. С другой стороны, эллинская философия раскрыла все богатство своего понятийного языка и своей методологии, обосновав с их помощью новое понимание бытия, мира и человеческой истории. То был триумф греческой мысли, сумевшей не поступиться принципами логической точности формулировок и в то же время сохранить нерушимую верность христианской истине и апофатическому подходу к ее познанию. Таким образом был устранен разрыв в истории философии: противоположности сошлись. Творцами этого синтеза были греческие отцы Церкви, деятельность которых продолжалась непрерывно со II по XV век" * . Х.-Г.Гадамер: "Догматика следует здесь прежде всего прологу Евангелия от Иоанна, и хотя она решает свои теологические задачи с помощью греческого мыслительного аппарата, она тем не менее раскрывает перед философской мыслью недоступные грекам горизонты ... Уже в самых ранних попытках опереться на греческую мысль можно различить новую направленность на таинственное единство Отца и Сына, духа и слова" ** ; В.В.Розанов: "То, чего не находили греческие философы в великих завещанных им учениях, но к чему уже давно и страстно порывалась их душа, то они нашли и восприняли в Откровении; то, что затрудняло христиан в понимании Откровения, что вызывало в среде их споры и недоумения, то они объясняли и разрешали с помощью понятий, выработанных в греческой философи" *** ; В.Виндельбанд: "Философское приближение Евангелия к миру" **** .
Примеры можно множить
***** . Здесь мы сталкиваемся с явлением. которое прот. Василий Зеньковский обозначил как принцип рецепции "****** .Естественно, говоря о рецепции христианской мыслью античного материала, никоем образом нельзя говорить о сущностном тождестве эллинизма и христианства. В своих глубинах это две разные культуры, два различных мировоззрения, два разных жизнепонимания, между которыми онтологическая безда. Христианство не вырастает логически, исторически, культурно и философски из эллинизма; все попытки отыскать "дядь" и "отцов" христианства в исторических персонажах, тем самым дать "естественно-научное" объяснение происхождения христианства, есть не более, чем проявление тщетности разума, не в силах которого понять, что у христианства другой онтологический исток, находящийся не в прошлом, а в вечном
******* .Архимандирт Киприан сетует по поводу того, что обыкновенно мало обращается внимания на философию свв. отцов. Поэтому, с его точки зрения, внимания заслуживают те труды, в которых говориться о философской стороне христианства. Чрезвычайно важно, по мнению архимандрита Киприана, ибо борясь с нехристианской мыслью, христианство должно было противопоставить ей свою собственную философскую систему мысли. "В будущем, во времена больших догматических состязаний, отцы Церкви не убоялись взывать к Платону и Аристотелю, к Плотину и стоикам, и это стало настолько очевидным, что в этом не сомневался никто, да и не сомневается теперь никто, кроме тех, кто хотят намеренно исказить христианство и стилизовать его под примитивизм и мракобесие. Церковь всей мистической своей силой, движимая Духом Божиим, направляемая Промыслом, пошла по пути строения своей христианской философии... Первые апологеты, защищаясь от нападок философии, должны были сами решиться принять философию, иную, чем стоическую, платоновскую, аристотелевскую и под., но принять философию, как таковую, принять ее методы, войти в мир ее понятий. Апологеты кладут первые камни этого будущего здания христианской философии"
******** .
IV
Существуют современные попытки найти точки соприкосновения, общие темы философии и богословия. Таковыми являются антропологический опыт исихазма
* , энергийная антиплатоновская онтология ** . В данном случае речь идет о преодолении "классической" (платоновско-декартовской) традиции, в своей основе с жестко-детерминистическими установками на неизбежность мира и вынужденность бытия. Именно в рамках этой традиции возможна эволюция от "пантеизма к атеизму". Ей противостоит другой тип мировосприятия, предполагающий недетерминированную антропологию. Это мировоззрение связано с аналитикой цельной твари как "оначаленного бытия". Онтологическая свобода твари проявляется здесь в своей полноте и достигает предела в максимальном разрушении громады детерминированного мироздания - преодолении смерти. "В бытийной драме есть подлинный и даже острый драматизм, ибо сюжет ее - преодоление смерти. Из двух бытийных исходов, открытых твари, один предполагает смертность, другой - преодолевает ее. В преодолении (самопревосхождении, онтологическом трансцензусе) тварь обретает качества Божественного бытия, так что исход преодоленной конечности означает соединение с Богом: обожение. В согласии с паламистским догматом, соединение с Богом может быть только энергийным, т.е. соединение энергий твари с Божественной энергией, благодатью Св.Духа. Так тема Начала, тема творения и тварности, органически включается в энергийную онтологию и в ней находит новое неклассическое решение" *** .Интересные мысли по поводу воцерковления философии и возможности, открываемой православием для философии, имеются в работе Г.И.Беневича "Слово Церкви (проблемы православной экзегезы)". Вот некоторые из размышлений автора. Он говорит о возможности истинных философии и риторики: "Сообразуясь с началом песнопения, можно сказать, что только в Церкви мысль, потеряв возможность познания, объятая любовью не подпадающего под "тематизацию" Другого.... обретает свое ипостасное существование, не ниспадающее в эмпирическое бытие, и уже в рамках него, изнутри Церкви как воипостазированого и прославленного человечества оказывается способной созерцать, славословить и запечатлевать все многообразие божественных логосов, являющихся для нее ипостасными, а значит, всегда личными "образами" и "идеями"
**** .Взгляду преображенной философии открывается иное видение церковных смыслов: "Истинный философ таким образом оказывается священником, а Премудростью, которую он любит, оказывается Христос но не только Сам Господь, но и все прославляемое, то есть творимое в Нем Святым Духом творение, созерцаемое философом уже преображенным
***** .Понять Церковь "извне", с позиции стороннего наблюдателя - невозможно, можно быть только включенным в ее глубину. Это то, что дает некую перспективу для философии. Здесь не действует традиционная логика, но некоторая логическая инверсия: не субъект исследует объект, он сам оказывается поглощенным более целостной структурой. "Будучи принятым Церковью, захваченным ею, мы можем еще увидеть себя ею понятыми. Это специфическая рефлексивная возможность, которая открывается православием для философии"
****** .Вообще, здесь речь идет о идее преображения тварного мира (в том числе тварного ума), что является приуготовлением ко спасению. Преображению подвергается все, в том числе и философия. Преобразившись, она открывает новые возможности для мысли в Церкви, тем самым углубляя церковную гносеологию, т.е. проникновение в сокровенные пласты тварного бытия, но уже преображенным умом. Преображенный ум равен уму младенца, о котором говорится в Евангелии: "Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам; ей Отче! ибо таково было Твое благоволение" (Лук. 10, 21).
V
Существенным является различие двух типов философии - внешней и внутренней. Один связан с западной традицией и преимущественно с рациональной практикой. В рамках такой традиции возможно построение грандиозных философских систем с четкой логической структурой и выверенной методологией.
Другой тип связан с пониманием философии как жизненной задачи, как практическое достижение подлинной жизни и практической мудрости. И если у первого типа философствования действительно могут возникать проблемы при соприкосновении с христианством, то второй имеет непосредственную связь с практикой христианского любомудрия. О нем говорит архимандрит Киприан (Керн): "может быть и другой подход к философскому ведению, а именно, восприятие его, как дела жизни. Оно может стать задачею жизни, чтобы не сказать драмой жизни. Философия может черпать не из одних Платонов и Аристотелей, но не отметая, конечно, и их, и из самого бытия, из интуиции жизни, из переживаний. Творчески-познавательный акт философии м.б. направлен на внутреннее созерцание своих сокровенных драм, потрясений, откровений. Самоуглубление в смерть, любовь, ревность, испуг, отчаяние, восторг, тревогу, во все вообще несказанные и таинственные переживания человека дает истинный материал для своего философского опыта.Если для Платона философия есть упражнение в смерти, и настоящие философы только и знали что приготовлять к смерти и умирать, то философия не есть наука, не есть умственная дисциплина, а дело жизни, жизненная задача. Такое платоновское восприятие философии, а это восприятие почти совпадает с нашим теперешним пониманием экзистенциальной философии, очень близко к тому значению философии, которое ему придавали отцы и писатели церковные. Это понимание любомудрия, как постоянного умирания и есть та жизненная задача, которой отдавались тысячи человеческих жизней на столпах Метеорских, в дебрях Афона, в зыбучих песках Синая и Заиорданья, словом, всюду в тех монастырях, которые блаженный Феодорит Кирский назвал "подвизалищами философии", где внимали своему внутреннему голосу, созерцая Высшее Благо, Несозданный Свет, неминуемую смерть, непонятый процесс возникновения и исчезания , загадку бытия"
*.Можно сказать, что такое понимание философии мы встречаем издревле: Филон Александрийский полагал, что философия есть рабыня мудрости; Прокл считал, что философия есть богоделание, богослужение, литургия; известнейшие определения Иоанна Дамаскина - философия есть уподобление Богу, любовь к Богу есть истинная философия; тождественность духовной философии и монашеской жизни у Нила Синайского; " Философия Божие дело есть и мысль непрестанная к Богу" (митрополит Даниил) и т.д.
Очевидно разделение на плотскую мудрость и мудрость духовную. Именно духовная мудрость и есть истинная философия. Именно о внешней, плотской философии говорит св.Григорий Палама
** , противопоставляя ей истинную философию, ссылаясь при этом на Дионисия Ареопагита в том, что "истинные философы обязательно должны были через познание сущего подняться к Виновинку сущего".Современная проблема заключается в том что подлинное значение философии как истинной жизни, предано забвению. Широко распространено понимание философии как сугубо теоретической деятельности, естественно уже не имеющей ничего общего с высокими смыслами приближения к мудрости. Такое понимании - результат схоластического влияния
* . Отрицание философии есть проявление манихейского отношения к миру. Там, где имело место отрицание философии, впоследствии происходило обратное: философия начинала отрицать христианство, сначала выверяя и проверяя его, а затем и ниспровергая.Духовное состояние современной культуры предполагает основательное знакомство со сферой философской мысли. Восстановление подлинного смысла философии как любви к мудрости оградит как от интеллектуальной прелести, так и от тщетного суемудрия.
Современный мир бросил интеллектуальный вызов вере. Культура вошла в состояние "нового религиозного сознаниям". Это, прежде всего, откат в дохристианское мышление, сопровождающийся постмодернистским стилем философствования. В результате - смесь неоязычества, неоокультизма и неогностицизма, представляющая собой форму мышления, которое настойчиво вторгается в пространство отечественной культуры, разрушая ее основополагающие ценности.
Затмение реальности, которое сегодня мы наблюдаем, может быть рассеяно философией. Она способна обнаруживать внутреннюю пустоту тех интеллектуальных реалий, которые используются современностью в борьбе с Истиной. Да и само движение к Истине уже восстанавливает разрушенную иерархию бытийных ценностей. Нравственный долг - возвращать онтологические смыслы распадающемуся миру, погрязшему в безмудрии.
|
Проголосуйте за это произведение |
