В ситуациях идеологического дефицита в лабиринты идеологий выходят "охотники за идеями". В этом поиске, отягченном многими этическими осложнениями, идеолог способен вызвать катастрофу, тем более что некоторые его спутники просто провоцируют на конфликт, на расшатывание тех систем, с которыми они имеют дело. Как это происходит? Виктор Шкловский шутил: "Фаддей Булгарин атаковал Россию, Россия не поддавалась".

Сейчас "русская идея" как идеологическая суперсистема находится в критическом состоянии, она расшатана коварными интерпретациями, но только из нее современная русская власть способна почерпнуть новую идеологию. Эксперты, как всегда, находятся в поисках тайного центра суперсистемы, обеспечивающего функционирование и игру тайной. Кто-то где-то ощутимо пытается создать конфликт интерпретаций, низвергнуть или возвести новые конструкции, сопровождая свои действия или изменением ядов или "звездными возгласами de profundis clamavi" (М, Волошин) - "Из бездны взываю".

"Русская идея" - термин, введенный Вл. Соловьевым в конце прошлого века, в период, чреватый апокалиптическими настроениями. И это не случайно: весь идеологический комплекс "русской идеи" настроен на Апокалипсис, все варианты "русской идеи" спасают от Апокалипсиса или Россию, или целый мир. "Русская идея" существует в ожидании Апокалипсиса, в ожидании борьбы с ним. Как и у Соловьева, в "русской идее" существует момент игры с Апокалипсисом ("Три разговора" Соловьева, в которых речь идет отчасти о "всеобщей катастрофе мироздания", отчасти о "развязке нашего исторического процесса"). В этой статье нас более всего интересуют место идеолога в суперсистеме "русской идеи" (при этом мы предполагаем, что ее основные черты интуитивно знакомы читателю) и центр суперсистемы, наиболее тайное место, сформированное лучшими мыслителями. Выясняется, что для идеолога "русской идеи" характерна внеположенность, удаленность от всего идеологического комплекса, аристократичность и "экзальтированность" (В. Соловьев) и - удаленность от России! На низших уровнях "русской идеи" копание и блуждание в ее лабиринтах напоминает средневековую схоластику (мнение Г. Дама). То есть весь комплекс очень архаичен и рассчитан на единиц, на исключения из масс. Спутники "русской идеи" - русофилия и русофобия, зачатые славянофилами и Чаадаевым, - раздражают трезвые умы, но они не отделимы от нее. Сам же центр исчезает в космических и эротических экстазах, причем очень часто речь идет не о любви к конкретной земной женщине, а к мистическому образу ("Три свидания'" В. Соловьев, философия любви Л. Карсавина).

Собственно русских людей, занятых творчеством и созиданием России, "русская идея" всегда раздражала до глубин их существа. Из-за своего крайнего аристократизма суперсистема вынуждена была пребывать на низших уровнях, насыщая их иронией (В. Розанов). Тем не менее степень воздействия "русской идеи" на реальную Россию огромна, она сильно действует на образ, имидж России, разрушая его слабые, пошлые формы.

Интересно, что часто, враждуя с реальной Россией, "русская идея" не сходится и с другими политическими реальностями, например, с Европой. Вообще для "русской идеи" любовь к политическому телу невозможна, она слишком мистична для этого. Любовь к национальному поверхностна, а центре "русской идеи" - космополитизм, "всечеловечность",

Интересно соотношение "русской идеи" с другими национальными идеологиями. Германский национализм менее эротичен и более ориентирован на политику и национальность, в нем нет такого презрения к толпе (исключая Ницше), англосаксонские идеологии более рациональны, во французской мысли мы встречаем, конечно, больше социальности.

Процедура деконструкции, поиска центра "русской идеи" приводит к личному эросу, обращенному к космосу, противопоставленного ему. Потребности коллективного эроса, политического и национального, оказываются неудовлетворенными суперсистемой, берущей начало в средневековье и в чем-то близкой восточному арабскому мистицизму (В. Соловьев).

Остается надеяться, что идеология новой России будет строиться на основании реальности и современности, а не на грандиозной, прекрасной, но во многом опасной утопии.

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"