|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
В своей известной статье "Договор и вручение себя как две модели культуры" о двух моделях культуры, жертве и договоре Юрий Лотман отдает предпочтение договору √ второму режиму культурного бытия √ как более современному. Нельзя не заметить, что путь жертв (столь характерный для русской культуры) всегда сопровождается надеждами на компенсацию. Жертва √ это форма, архаическая форма договора, весьма несовершенная.
Русская культура, шедшая путем принесения и принятия жертв, оказалась в цейтноте, в ожидании компенсации уже в Х1Х веке. В этом столетии ее путь пересекся с древним путем еврейской культуры, русский мессианизм стал строиться по образцу еврейского мессианизма в русском понимании (хотя на самом деле евреи не были сторонниками мессианизма). (В. П. Топоров. "Спор и дружба". Aequinox. Сб. памяти А. Меня. СПб, 1991.)
Давление на евреев в эпоху Николая I (институт кантонистов с его вполне сталинским лексиконом: "лагерь", "этап", "барак", притеснение еврейского образования министром просвещения С. С. Уваровым, вызвавшее противодействие евреев Европы) принесло свои плоды. Оно обусловило действия социально активного контингента еврейства в эпоху революций ХХ века,
Волею судеб репрессии против еврейских интеллектуалов и не только Мандельштама, но и Мейерхольда, Михоэлса, Пастернака, чудом не состоявшаяся депортация евреев (знаменитое дело врачей) явились своеобразным искуплением за пассионарное участие еврейской интеллигенции в революции.
Мандельштам с высоты неба ("заблудился я в небе, что делать") из глубины тысячелетних культур бросил вызов не только "империи зла", но уже формировавшемуся языку этой империи. Сакральный (с трудом интерпретируемый) поэтический язык Мандельштама, поднявший слово России на высоту, недоступную языку палачей сталинской культуры, стал "ворованным воздухом" для поколения мыслящих и чувствующих русских. Слово Мандельштама создавалось не в эмиграции, давшей холодную убийственную рефлексию Владимира Набокова, оно создавалось в аду. И поэтому в языке Мандельштама явились влитые через время кровь и дух Завета, убивающие собой скудный, деловитый, табуированный и одновременно профанирующий язык палачей.
Сталинская культура некоторое время терпела Мандельштама и еврейскую культуру, так как ей необходим был сакральный язык. Этим языком она могла оперировать на рынке диалога с отринувшим ее Западом. Носитель сталинского языка и сознания, не находя контакта с современным ему западным рационалистическим сознанием (традиционное Другое в диалоге русской культуры) обратился к чужому: мощным слоям сакральной культуры прошлого.
Профанной культуре, официальной и массовой, которая уничтожила свой сакральный уровень, все же необходим "высокий стиль". Для его создания она привлекает "варягов" или жертв, "заставляя их говорить" (Р. Барт) и даже разрешая им себя дезавуировать. Россия с начала ХIХ века определила свою идентичность "от противного", то есть от Запада, по принципу своего рода "контридентичности" (см. также статью Б. Гройса "В поисках национальной идентичности". Вопросы философии, 1992. ╧ 1). В ХХ веке она стала допускать чужих √ евреев √ в свой пантеон с целью укрепления своей идентичности архаикой "классика" и дальнейшей борьбы с Другим √ Западом. Профанирующему сознанию требовался код перехода от профанного к сакральному для игры с сакральным и его разъятия. (Концепции Михаила Бахтина о народной культуре. Бахтин понял "зов времени".) Советское еврейство, ангажированное Сталиным, едва не пришло к своей катастрофе. Борис Пастернак пытался писать на языке Договора, но, что характерно, неизбежная кара настигла его в период "оттепели".
Конец тысячелетия оказывается для русской культуры несущим необходимость нового диалога, нового сознания или призывов к Апокалипсису, его пророчеств (они весьма часты).
Сакральный язык русской культуры разрушен. Андерграунд, концептуализм совершили лингвокультурное харакири, может быть, для того, чтобы не изрекать сакрального слова в пространстве тоталитарной культуры. Иосиф Бродский не стал наследником Мандельштама, он, скорее наследник Пушкина и Набокова, странник по стилям русского языка. В его лице русскоязычная культура отказалась от роли жреца-жертвы, роли Мандельштама. Она теперь идет по пути Бродского...
В ситуации десакрализации возможна насильственная свертка Логоса в культуре (система цензур 1848 √ 1955 годов). Но необходимость сакрального языка побеждает. Как известно, первое издание "Архипелага ГУЛАГа" было осуществлено КГБ √ для служебного пользования. В период цензур в конце эпохи Николая I появилось стихотворение Хомякова "России:
0 недостойная избранья,
Ты избрана! Скорей омой
Главу слезами покаянья.
Да гром двойного наказанья
В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена... и т. д.
В период распада советской империи крупнейший российский филолог В. П. Топоров пытался убедить читателей в том, что русский и еврейский мессианизм существовали в режиме договора и диалога (статья в Aequinox). Как бы в ответ в печати появился сборник еврейских поэтов и писателей "Ковчег", выражавший недвусмысленные опасения еврейских интеллектуалов по поводу российского антисемитизма (М.. 1991).
Сокращение политических границ России ставит вопрос о ее культурных границах и о новой культурной идентичности. Новый сакральный язык конца тысячелетия скорее всего будет востребован у православия и философов "русской идеи". Какое значение для этого нового языка будут иметь Мандельштам. Бродский да и Набоков √ неизвестно... Впрочем, ситуации в культуре, которые Лотман назвал "ожиданием языка", мучительны и чреваты ошибками...
|
Проголосуйте за это произведение |
Не могу согласитьcя. Жертвоприношение идолам - да. Но жертва ради другого, есть главная идея после Христа.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
