|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Поэзия
28 ФЕВРАЛЛЯ 2006 г.
Февральский калейдоскоп
Стихотворения
|
Февральский калейдоскоп
Сбережение народа
Когда народа сбережения Идею выдвинул мудрец, Тогда народным сбережениям Пришел немедленный конец. И все приличья были попраны, Пал чести с доблестью редут, Но помышлял народ обобранный: Теперь его уберегут. Совсем оставшись без копеечки, Народ √ святая простота √ Сидел тихонько на скамеечке И раскрывать боялся рта. Он не решился на сражение, Чтоб отстоять свое добро, И все народа сбережения Пошли грабителям в нутро. Не люди стали, а просители, Хоть прежде думать не могли, Чтоб их российские правители От ⌠лишних■ денег сберегли. Но удручает положение, Что наш народ чего-то ждет, Когда его уничтожение По миллиону в год идет.
Статьи закона
Мы ходим еще без конвоя, Мы дышим еще синевой, Но черное слово ⌠неволя■ Над каждой висит головой, Но к нам приближаются сроки, И близится времени час, Где прутья железной решетки Отрежут от прошлого нас, Но резво парламент стремится Толкать нас к судебной скамье, Где каждому быть экстремистом, Уже по законной статье.
Скоморохи
Власть сладкогласых привечает, Их орденами отмечает, Они ее цепные псы, Но вы себя не обрекайте Любить певицу Орбакайте Или иного из попсы. Рот открывая под фанеру, Они копируют манеру, Что власть использует давно, Когда озвучивает оды Заокеанским кукловодам, На нас сливая их одно. Попса, как женщина нагая, Свои услуги предлагая, Перед властями лебезя, Всегда быть близкой им стремится И переходит те границы, Крушить которые нельзя, Попса совсем такой же масти, Как те, которые во власти, Ей есть за что их привечать, Они шуты и скоморохи, На них лежит печать эпохи, А это Каина печать.
Зеркало
Над нами сгустились тучи, Под нами ревут стихии, Господь призывает лучших. Остались одни плохие. В нас нет ничего хорошего, Достойного Божьей длани, Коль в пропасть Россия брошена И отдана на закланье. Какими измерить мерками Кто собственным страхом смят, Того, кто, приблизясь к зеркалу, Стыдливо отводит взгляд?
Доброе слово
В гостях у вдовой патриотки В одну из мартовских ночей Я помню, было много водки И много яростных речей. Я восклицал, я хвастал силой, В моих словах был страсти зуд, И тут она сказала: ⌠Милый, Твои друзья тебя сгрызут■. Я протрезвел от этой речи, Утершись, будто от плевка, Но, патриотке не переча, Я призадумался слегка. Что скажешь другу в оправданье? Приди к любому в ночь-полночь, Услышишь там и состраданье, И обещание помочь. Мои друзья, как свет в окошке, Они речисты все подряд, А слово доброе и кошке Приятно, люди говорят. Впустую часто эти трели, Но мы привыкли слушать их, Пусть без надежд. А вот евреи, Те крепко держатся своих.
Тупик
Ну что же может быть нелепей Пустого времени реки, Где лабиринт тысячелетий Нам предлагает тупики? Мы лбами тычемся в преграды - В идеи, лозунги, тирады Пророков разных и кликуш, Ловцов бессмертных наших душ. Но мы-то тоже хороши, Мы за собой оставим след, Где на бессмертии души Уже живого места нет. А тот, кто был непогрешим, Кто прожил дни свои в тиши, Он ничего не совершил По заурядности души. Вы сами мысленно измерьте, Зачем такой душе бессмертье? Затем ли, чтоб в глухих веках Искать просвета в тупиках?
Жертва искусства
Шел я по центру, Выпивши крепко После концерта Анны Нетребко. Я возвращался, Как из нирваны, Где восхищался Голосом Анны. Тронули чувства Арии эти, Я за искусство Выпил в буфете. Выпил без цели, С горя, что редко Вижу на сцене Анну Нетребко. Только патрульный, Из-за капризов, Вид мой разгульный Принял за вызов. Мент √ окаянец Действовал четко. Я в ⌠обезьянник■ Сел за решетку. Он не поверил, Что на концерте Слушал я Верди И Доницетти. Он выражался Грубо и резко В адрес ярчайшей Анны Нетребко. В русском участке, Прямо по центру, С сильным кавказским Крыл он акцентом. Чтоб он по-русски С фальшью не шпрехал, Я за искусство В фейс ему въехал. И по причине Физики хлипкой Влип я в пучину Этноконфликта. Из-за грузина, - Чтоб ему пусто! √ Стал я невинной Жертвой искусства.
Гордыня
Когда, прошедшее итожа, Считаем мы свои потери, Надежд шагреневая кожа С пятак становится в размере. Судьба своей суровой дланью Нам воздает за нашу дерзость, За неуемные желанья, За устремлений непомерность. И чтоб совсем в житейском вихре Не потерять нам честь и совесть, Мы осмотрительно притихли, Жить без желаний приспособясь. Века молчанье наше длилось В юдоли страха и печали, Где, видя дней несправедливость, Мы примирялись и молчали. Мы часто спорить не решались И очень скоро соглашались, Порой считая то за шалость, Что в честь и совесть не вмещались. Но воздаянье за неправость Всегда идет по экспонентам, К нам возвратилось бумерангом Что мы твердили оппонентам. Но наши помыслы чисты ли? И усмиряющий гордыню В душе почувствует пустыню, Где и следы его простыли.
Не верю!
Пусть уверен будет каждый: Нам средь будней трудовых Телевиденье покажет Сцены актов половых. Тем, кто духом не богаты ,Чья головка без ума, Половые эти акты Привлекательны весьма. Любопытные детишки, Взрослым дяденькам подстать, Налетают, словно птички, У экранов щебетать. На любом канале это Вы найдете без труда. Говорили: секса нету. Не поверю никогда!
Царь √ рыба
В притихший зал вносили штофы, Был нескончаем их поток. Витиям в пламенные строфы Вина кометы брызнул ток. Блистали груди орденами, Пестрели речи именами И дам прелестных кринолины Влекли к себе неодолимо. Сверкая лаками, рояли Созвучья чудные роняли, В душе рождая предвкушенье, Что будет чудное мгновенье. И вот по манию Петра Внесли гвардейцы осетра. Он был длиною в три аршина И шел вперед неустрашимо, Как будто медная машина Полет свой медленный вершила. Он был чудесен √ царь пирушки, В нем воспаряла красота, И, в довершенье, пук петрушки Торчал фривольно изо рта. Мне скажут: цель была одна, Пусть, как на яркую витрину, Глядит Европа из окна, Как ест Россия осетрину. Едва ль: Россией правил Петр, Когда в достатке был осетр.
Панацея
Везенье, вид ли мой комичный, Но, по мобильнику звоня, Мне доктор выписал больничный, Едва взглянувши на меня. Мне бюллетень на самом деле Помог набраться свежих сил, Но я пришел через неделю, И врач опять его продлил. Опять продлил, почти не глядя, Лишь вырвал листик из тетради, Очки на хобот водрузил, Порядок цифр изобразил. Порою ждут нас приключенья И в кабинетах докторов, Но в ходе странного леченья, Как оказалось, я здоров.
Большие бедки
Проблемы детей √ не чужие проблемы, Они тяжелее порой, чем свои, И в них проступают все наши пробелы, Какие вчера допустить мы могли. Возможно, мы мало детей наставляли, Мы к ним на внимание были скупы, И вот, заливаясь теперь соловьями, Мы видим усмешки злорадной толпы, Которая вроде бы тем уж довольна, Что акт справедливости шлет нам судьба, Что нас настигает расплата невольно За наши ошибки. И тщетна мольба Всю тяжесть невзгоды, ниспосланной детям, Направить возмездьем за наши грехи, И горе влечет нас по градам и весям. Мы плачем. И горькие пишем стихи. И долго стоим с головою повинной Пред теми, кому нас продлить суждено, С которыми связаны той пуповиной, Какую вовек разорвать не дано. Нет, не наставленья детей формируют. Тут вряд ли права в порицаньях толпа. И только любовь им удачу дарует. Любовь, если даже она и слепа.
Конфуций
Дилемма, в общем, куцая, Ответ найду мгновенно я: Учить ли нам Конфуция Иль технику военную. Отдать китайцам Азию √ Не гению ль сродни? Пусть наши безобразия Начнут хлебать они. Просторы наши дальние Падут к чужим ногам, Владивосток название Изменит на Сянган. Иль воевать с китайцами? √ Ведь знаем испокон, Что трудно пропитаться им В количестве таком. Не зря страна китайская Блюдет социализм, Не ради агитации Там этим занялись. А, может, русской нации И повезет еще √ В китайской резервации Нам будет хорошо. Китайцы много трудятся, А мы пока что спим В надежде той, что сбудется У нас Дэн Сяопин. Себя ночами мучая, Не понял я пока, Как изучать Конфуция, Не зная языка. И до потери облика Китайский я учу, Но эти иероглифы Не лезут мне в башку. Ну что же я поделаю При случае таком, Коль с техникой военною Получше я знаком?
Харакири
Не только цветом кожи И ростом с обезьян Японцы так похожи На инопланетян, Характер их √ особый Коварный, как гюрза, И словно бы осокой Прорезаны глаза. Нигде в подлунном мире Такого не найти, Чтоб делать харакири Не где-то взаперти, - В скоплении народа, Уткнувши в землю плешь, Как только на дороге Покажется кортеж, Когда людское стадо Начнет орать: ⌠Банзай!■, Когда кивнет Микада С улыбкою: ⌠Вонзай■, Вот тут как раз и надо Вспороть себе живот, И пусть себе Микада Сто тысяч лет живет. Пусть он доволен будет, Милея, как к дружку, Когда тебе отрубят Беспутную башку.
Маккартизм
Не значится на карте, Хоть обойди весь свет, Сенатора Маккарти Зловещий силуэт. Он янки был оплотом, Но пал его редут, И там на ведьм охоту Давненько не ведут. Но средь российских партий Теперь нашлась одна, Сенатора Маккарти Припомнила она. Пришел сегодня снова Маккарти вспомнить срок, Чтоб вновь свободу слова Скрутить в бараний рог. И эти реваншисты Решимости полны Зачисливать в фашисты Народ родной страны. Репрессий в сим процессе Мы вряд ли избежим, И ждет нас полицейский Карательный режим. И над российской картой, Готовая к пике, Склонилась тень Маккарти С дубинкою
|
|
Проголосуйте за это произведение |
|
