|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Рассказы
27.III.2008
Целый день
собиралась
и наступала гроза.
Давненько ее не было в нашем городке! Дожди были,
дождики, мгла и туман-все было, да и сейчас казалось, что и эта обойдет
стороной. Но нет.
А гроза собиралась нешуточная. Уже полнеба были в
загромождении коротких и острых облаков.
Нет-нет, а Вася всматривался мимоходом в окно,
туда,
где почернело сверху и появилось целенаправленное движение.
Гроза будет, в нашем городке будет
гроза!
Не
выдержал, вышел на балкон. Огромная черная пещера небесно-свинцового цвета
уже
над самым лысым темечком Васи.
И движение, оказалось, что все эти облака плавно
шли
по кругу, а в самом центре проблескивало широко и бесшумно
пока.
И вся эта громада надвигалась вперед, охватывая
город
с боков, словно конница Чингисхана
Пока еще можно было ждать, еще даже чуть -- чуть
светит затираемое, зашториваемое уходящее солнышко..
Но
вот первый острый приглядывающийся блеск небесного электричества остался в
глазах.
Вася
распахнул
окно и вдохнул теплый воздух, уже прошедший день был сухой и
жаркий.
-Закрой
окно!
Выключи телевизор! -- закричала во второй раз жена, Рая. У нее в детстве и
до
сих пор есть две бабки и эти бабки боялись грозы...
Всенебесная
единственная туча начала двигаться все быстрее, заодно с высокой темнотой,
порывы ветра стали короче и загнутее, о распахнутое и уже напряженно
держащееся
стекло царапнули жесткие песчинки.
Отчаянно полетела в воздухе белая бумажка, как тот
тургеневский голубок, загрохотал первый свежий близкий гром.
Закричала жена.
И в этой крыльевой туче, словно там кто-то решал,
началось. Два подготовительных сильных удара слитно, упоенно громыхнувших в
воздухе и все охватывающая, плоская, как яркая комната, молния осветила всю
внутренность тучи.
Грохот
стал непрерывным. Вася не мог оторвать глаз, а жена рвала из его рук створку
окна.
Засвистел ветер. Жена пискнула и
шмыгнула
в дом, стала суетиться, зачем-то открыла воду в ванной, потом решила
отключить
все электроприборы в доме и звала на помощь Васю, то вновь начинала кричать,
чтобы он закрыл окно.
Но Вася стоял и дышал пока еще теплым
летним воздухом, однако вверху уже чувствовался настоящий холод.
Два подготовительных сильных удара
слитно
упоенно громыхнувших в небе и вторая широкая полыхающая молния осветила всю
внутреннею сферу тучи.
Оно было огромным, как
небо.
Тем
временем грохот и рычание стали непрерывным, пульсирующий растекающийся пока
свет начал медленно разгораться до сияния.
Потому на земле все застыло.
Автомобиль
мчится изо всех сил и стоит на месте, ветер двигался короткими рывками, и
листва стоит одинаково встопорщенной....
Вася
непрерывно смотрел вверх. Среди рокотания раздался взрыв грома и огромная рыба, там, вверху,
на
небесах, в самой синей синевой туче медленно открыла рот -- раздвоенное
облако.
Эта рыба стала медленно
разворачиваться в
своей стихии, и вот стало видно ее сиренево-цветное сердце. Сердце это
пульсирует, наполняет остов дымно-облачной рыбы круговым движением и вот
начинает смотреть вниз и прямо в душу сиренево-темный громкий глаз. Сияющий,
уходящий гром, ввинчивающийся вверх. И снова удар, который с каждым разом
опускается все ниже и ниже.
Гром
и молния - это ее жизнь. Рыба медленно заваливается набок и - вот оно -
больше
чем этот грохот и иссиня-блескучее полыхающее сияние ничего не может быть на
свете.
Разве, что собственная
смерть.
Кричит жена, тонкий лепесток ее
крика
сквозь стеклянную дверь.
Рыба проделала круг и вновь
возвращается
Но
тут на землю, на все, упал дождь с мгновенно исчезнувшим белым градом, сразу
в
нескольких местах взвилась пыль в воздух и от ударов воды
пропали.
Ровная щебечущая, в прыгающих
пузырях,
точь-в-точь шахматные солдатики, пелена воды возникла на
всем.
Дождь усмирил небо, струи
дрогнули по все высоте раз-другой и пошли ровно
вниз.
Везде, где не кинешь взгляд -- только ровные струи
воды.
Источник грома -- большая рыба --
еще
раз возникла в небе, над всем, над Васиной жизнью -- но теперь это уже было
только бледное светлое изображение: облака спешили
Но все равно, если быстро глянуть на
небо, на самый верх, вскользь, эта рыбы была еще
здесь.
Теперь ясно, какая она была
огромная,
верхняя, приплывшая за своим, страшная.
И усмирить ее мог только всеобщий
ужас
или чья-нибудь смерть, ей предназначенная...
Но
заработал нормальный дождь, правда, очень сильный, даже на вертикальной
глухой
стене противоположного дома бежали, извиваясь, быстрые потоки воды -- и все
страшное пропало.
Жена уже не кричала, а осторожно
выглядывала в дверь, потом встала рядом с прозрачной стены
воды.
Приятно было дышать новым
воздухом.
- Да! -- сказал Вася. -- Этот дождь промочит.
- Ага! -- согласилась жена. -- Хорошо тебе, на дачу нам ехать не
надо.
Да и завтра будешь целый день телевизор смотреть.
Вася
кротко согласился.
Но где-то в десятом часу ему
позвонили
по телефону и сказали, что на площади перед заводом, около автобусной
остановки, только что зарезали знаменитого местного охотника, экспедитора и
полумафиози нашей части города -- Витяку Маца.
- Да ты что? -- удивился Вася. -- Мац такой кабан, что сам любого
загрызет.
- А ты выйди и посмотри, -- сказали ему. -- На площади твой кабан
лежит.
Вася
накинул легкую куртку, совсем быстро под комментарии жены, нашел резиновые
полусапожки и вышел на волю.
Везде была еще не ушедшая, бывшая
бешеная, вода.
Хорошо было идти под начинающим
темнеть
небом и в прохладе. Куртка согревала плечи.
Не думалось о чьей-нибудь смерти,
тем
более, что остановка была совершенно пуста.
Вася глянул на небо и пошел
совершенно
другой дорогой..
И
тут он увидел двух человек. И еще, который, который его обогнал..
А когда они вслед друг за другом
повернули к кафе -- все стало ясно, все верно.
Стояла толпа, словно давно забытая
очередь за дефицитом, а около входа в кафе, прямо на тротуаре, на чистом
мокром
асфальте, лежал Мац.
Кожаная куртка задралась и было
видно
кабанье мощное пузо.
Вася все пробирался сквозь толпу,
как
вспыхнул фонарик и осветил белые носки. Мац был в белых носках, хотя и в
наилучших итальянских охотничьих ботинках.
Такие не промокали и были легкие,
крепкие, на пол жизни...
А заодно и мечтой
Васи.
- На левом башмаке следы крови, -- сказал следователь. -- А теперь
свети
прямо на мои руки!
Вася
стал пробиваться еще ближе. И тут справа, невдалеке, раздался высокий чистый
голос. Вася даже был ошарашен этим складным льющимся бабьим
речитативом.
Он немного знал жену Маца и никак не
мог себе представить, что она могла знать и уметь причитать по-деревенски.
ведь
что ни говори, а именно у Маца появилась первая частная Волга, первый здесь
грузовик и он, первый, уже во всем городе построил большой, без оглядки на
районного архитектора, дом.
И вот, оказывается, и она умеет
причитать, как настоящие бабки.
Под
эти причитания Вася стал переходить от одной группы к другой. Говорили
разное,
то какие то разборки, то деньги, то еще чья-то смерть в лесу, которую не
могли
простить ему, то еще что-то.
И везде была правда. Даже если
просто
судить по нашей жизни. Тем более здесь, у нас....
Но
правда еще была и в том, что Мац, школьный однокашник и друг детства, лежал
самый мертвый.
И его оплакивали по самому
настоящему. Теперь
Вася стоял совсем близко.
Мац лежал, как на пляже. Легко,
уверенно раскинув руки. Он любил так лежать навзничь.
Все потихоньку стекались в одно
место,
пока следователь не давал команду очистить и тогда два милиционера начинали
оттеснять толпу.
Следователь отдал фонарик .шестерке.
и
сам стал проверять содержимое карманов, складывая на папку, которую держал
другой милиционер
- Складной нож, - перечислял следователь, - газовый пистолет,
портмоне
коричневого цвета, ага, доллары, купюры по десять три, по двадцать долларов
--
восемь, рубли купюры, достоинством..
Толпа
внимательно внимала, превращая бумажки в бутылки либо же в свою
зарплату.
Но тут опять перед лицом Васи
возникла
милицейская, от фуражки, голова.
И попросила отойди подальше и не
мешать
вести следствие.
Тем временем следователь подсчитал
общую сумму и только не добавил, что она составляла как раз три Васиных
зарплаты. За все это лето!
Что ж с такими деньгами умирать не
страшно, однако, убили.
Но
тут все Васины финансовые мысли оттеснились, словно он впервые увидел, что,
под
Мацем, как самый чистый яркий новый коврик лежит разлапистая площадь крови.
И что следователь переступает из
одного
выступа в другой, чтобы не замазаться.
Шум справа и сзади все не
прекращался,
уговаривали жену уходить домой.
Ей все скажут. Завтра будет много
работы. Надо все приготовить.
- Пока Витька здесь лежит, я никуда не уйду! Нате ключи, берите
квартиру, я буду здесь. Витька -- это я! Я здесь. Я никуда не уйду от тебя,
ты со
мной...
Вася смотрел чуть в сторону.
Мац, когда-то был его школьным
товарищем.
Сзади
напористо проехала машина. Два-три омоновца. Капитан. И тут по толпе пронесся сразу же слух, что
поймали
Литвина.
Вообще то его фамилия Литвинов.
Местная достопримечательность, вечно
полупьяного облика, человек зоны, которая и воспитала в нем какие то
принципы,
без которых там не выжить.
Именно его выкинул под дождь --
грозу Мац,
выкинул вместе с ножом, который тот целый день таскал с собой.
Он-то и пырнул в живот Мацу.
Преступление
настолько обыденным, что уже есть два свидетеля. Ссора или проигрыш в карты,
либо же разборки в рядах новой и старой городской мафии.
А
вот следующее явление -- привезли фотографа.
Подряд несколько вспышек и для Васи
в
потоках химического блескучего света вновь поплыла большая рыба,
приглядываясь
к тому, что свершилось здесь, под нею.
Появилась вторая группа захвата, в
освещенной кабине омоновского автобуса допрашивали владельца
кафе.
И все это, все, кроме голоса
красивой
вдовы, было как в дешевом полицейском фильме.
Даже
кровь была жидкая, разбавленная дождевой водой и много. Залила
все.
Измерили длину пути, который
пробежал Мац,
будучи зарезанным. Три метра, тридцать сантиметров, намного меньше, чем было
денег у него в кармане.
Если деньги можно мерить длиною
жизненного пути.
- Рана резаная, -- диктовал следователь, - нанесена косым ударом
сверху,
от правого уха до ключицы.
- Если бы в живот, -- шелестело кругом, - то, наверняка, был бы
жив!
- Да, да...Еще бы лучших врачей, самолет в Москву, денег у него
хватило
бы...
Но тут довольно напористо подъехала
милицейская машина, а за нею Уазик бортовой, поймали по дороге. Водила
недоуменно смотрел на ночную толпу вокруг освещенного внизу тротуара.
Машина подъехала еще ближе и вокруг
тела с обнаженным животом возник и остался ярко-алый паркет, по форме
откинутого плаща. И ручеек крови дальше, вниз по ушедшей уже воде и даже с
некоторым бликованием.
Милиционер
уже другой показывал, как надо сдать задним ходом и вот уже УАЗ своим левым
задним колесом в черно-красном пятне. Свет убрали. Все стояли и смотрели на
яркое, а Мац все также лежал, но уже в темноте, внизу. Все кругом шумели, а
он
просто лежал.
Когда то после выпускного бала они
все
собрались на пляже. Светило солнце. Было весело и на всю
жизнь...
Потом шесть человек, пять с одной
стороны стали открывать борт кузова. Васе выпало
одному.
- Обождите, обождите!! -- бегал по крови и суетился шофер. -- Сейчас
я
клееночку подстелю!
Все
поняли, зачем и жена тоже.
Взвыла, запричитала высоко в
очередной
раз.
Вот также Мац с друзьями приезжал
темной ночью домой, а в кузове на досках, устланной клеенкой, лежали кабаны
или
лоси. Связки уток. Либо дикая лань.
Либо же просто огромные куски мяса с
торчащими трубчатыми костями.
Дань, которую отдавали лес и
поле.
Вася уже давно вскарабкался на кузов
и
стоял один в ярком милицейском луче. Один на один с
небом.
Темно-синее
бархатное небо пылало звездами и ничему нельзя было
верить
Полчаса назад Мац еще живой,
оттолкнул
Литвина от себя сильно, со злостью и тот сразу же
исчез.
Кстати, иногда Литвин был его
помощникам по ночным делам.
Однако Мац не знал, что самогон,
водка,
которая была выпита с ним же, а также шприц в кармане приведут к тому, что
из Литвина
возникнет новый человек.
Как и все созданные герои был он за
справедливость,
за равноправие и равноучастие в прибылях от торговли этой самой наркотой, от
ночного взятого мяса и дани коммерческих предприятий.
Давно,
еще перед грозой, в углу за дверью, сидел Литвин, потирая лоб, которым он
открыл эту самую дверь и тут коридорчик кафе осветился праздничным светом --
Мац,
наконец, пошел домой.
Тем более, гроза проходила, а Мац
никого не боялся.
И как огромного лося снимают с жизни
одним прожигающим насквозь жаканом, так и Мац почувствовал, словно на плечо
ему
кипяточком брызгнули.
Это Литвин из засады, большим, на
кабана, ножом по шее Маца вверху, с потягом на себя...
С полуоборота, резким замахом и
последующим
ударом-хлыстом.
Мало ли лосей приняли на себя такой
удар.
Подпруженная алкоголем, жирной
большой
едой, кровь хлынула вон и вниз. Мац зарычал, почувствовал опасность для
жизни --
кипяток пылал на лице.
Он крикнул, понял кто это, протянул
руки, но все вдруг исчезло в грохоте грома и тело было уже не
его.
Последним живым усилием Мац выскочил
под очистившееся от дождя небо и землю.
И
земля, хотя вокруг кафе был только асфальт и плитка, большая родная земля
мягко
и безболезненно опустилась ему на плечи.
Еще, ничего не учуявшие, ноги были в
воздухе, а Мац задыхался и спрашивал себя, почему стало так радостно и
легко,
как в детстве перед началом большого праздника.
- Что же это? -- спрашивал себя Мац, - что за ощущение наступающего
счастья, почему...
Это
была большая рыба.
Она была его сразу, огромная, точно
такая же, какую он поймал в первый раз. Громадный лещ всплывал, то уходил
под
воду, оставляя вверху плавные волны и режущий их хлыст лески.
Счастье переполняло тонкого
Маца.
И сейчас над ним в грозовом темном
небе, в свете молний и дрожащего, нервного, остающегося сияния, плыла его
рыба.
Мац старался вздохнуть поглубже,
чтобы
не расплакаться.
Рыба
стала поворачиваться в свою сторону и осталось одно -- единый сияющий и
призывающий его свет.
Душа Маца стала свободной и одна и
сейчас уходила. Плач и причитания жены очистили ему дорожку.
Туда, где в прогале грозовых туч
сияло
черное ночное небо был направлен последний взгляд глаз
Маца.
Вася
потрясенно глядел вверх.
Никогда оно не было таким. Именно
сейчас он стоит на кузове и свет фар, взгляды все это по пояс, голова вверху
Вроде только сейчас до него дошло,
что
наша жизнь, тем более здесь и сейчас, есть не что иное -- как кино. Как одно
огромное искусство.
Мы все участники-зрители, но зато
какие
у нас декорации, и как они огромны!
И это небо и эти звезды: все
настоящее,
а кровь, как и положено ей красна и блестит внизу под светом
фар...
А потом Мац, вознесенный к нему
руками
нижних зрителей, подплыл к нему, сияя темной блескучей незастывшей кровью на
лице.
Стоит в глазнице и смотрит мимо
умерший
глаз.
Мац мертв!
Тело
уложили на клеенку. Кругом вороха зеленого гороха.
Точно, этот шофер заезжал на
фермерское
поле и нарвал там этого бесплатного гороху семье на
потеху.
Вася все еще медлит, не спускается
вниз. Он смотрит на небо, в то самое место, где, когда то и был глаз большой
рыбы.
Жутко взблеснула вверх и в глаза
фотовспышка -- это в нашем городке уже есть свои горячие журналисты. Но у
Васи
в голове плывет радужный свет.
Но
это вовсе не свет, это в просторах космоса, там вверху, примиряя его, плывут
неспешно самые разноцветные галактики.
- Я понял, я понял! -- хочет крикнуть Вася.
Это
истина состоит в том, что только со смертью своего школьного друга Вася, что
все красивое и значимое в жизни связано со смертью, точно так же как и с
любовью.
Они есть составная часть нашего
счастья, нашего горя и всей нашей жизни.
И смерть, более чем что либо,
составляет часть всеобщей красоты.
Красота и любовь -- вещи проходящие
--
смерть единственна.
Это последний довод Бога, и его
последняя награда...
Толпа
расходилась, милиционеры, омоновцы уехали все вместе, владелец кафе вышел на дорогу с веником и свежей
водой.
Вася шел
домой.
В
левой руке, в горсти, он нес пять стручков гороха, отщипнутых в кузове.
Не менее трех стручков были в крови,
какие именно в темноте не разберешь, но какая разница.
На небе были звезды, такие как и всегда. Хотя после кино они тоже чуть-чуть
изменились.
На
ходу, не разбираясь, Вася откупоривает стручки.
Горох нежен и приветлив на языке,
как
дым от долгожданной сигареты...
Душа Маца покинула нас
навсегда.
Кровь
Маца, превратившись в зеленое и нежное, навсегда остается с
Васей.
|
Проголосуйте за это произведение |
Голосовать можно.
|
|
|
