|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
МАРИНА
В командировку я отправился ночным поездом. Рассчитывал прибыть к месту назначения утром, но ошибся. Полусонный проводник разбудил меня в два часа ночи. Состав уже подъезжал к станции. "Стоянка две минуты, - предупредил он.
Освещенный перрон был совершенно пустынным. Я зашел в маленькое здание станции. Окна его внутренних помещений были раскрыты настежь. В каждом из них горел свет. И здесь было безлюдно. Неожиданно меня окликнули. Я вздрогнул. Это был молодой человек, железнодорожник в красной форменной шапке, видимо, дежурный. Он обратился ко мне на менгрельском, потом, как бы опомнившись, перешел на грузинский. Из разговора с ним я узнал, что до города три-четыре километра, что надо выйти на дорогу и следовать прямиком до центра. Парень предложил мне переждать в зале ожидания. Я почему-то отказался. Он проводил меня до выхода из станции. Потом попросил меня подождать минутку, вернулся в служебное помещение. Принес палку. "Это вам, чтоб от собак отбиваться", - сказал железнодорожник.
Очень высоко в ночном небе горели луна и звезды, горели, но не светили. Мир был пуст, только квакание лягушек и сверчение сверчков оживляли его и придавали ему объем. Постепенно из темноты то там, то здесь по обочинам стали проступать тени. Сначала редких деревьев, а потом зачернели заборы и дома - я вступил в городок. Квакание прекратилось. Темные силуэты, обступавшие дорогу, были безмолвны, только где-то иногда побрехивали собаки. Палка не понадобилась, и я ее выбросил. Меня привлек шум струящейся воды. Я набрел на хиленький фонтан - должно быть, центр городка. Потом разглядел в темноте скамейку, прилег на нее, положил под голову папку и заснул.
Меня разбудил разговор дворника. Он переговаривался с проходящим ранним прохожим и, хихикая, показывал на меня. Из разговора я понял, что меня почему-то приняли... за пьяного иностранца. Я быстро поднял голову, присел на скамейке, надел очки, которые перед тем, как "приготовиться ко сну" положил в карман пиджака, и спросил, где находится управа. Смущенный дворник показал в сторону - в метрах двадцати от фонтана стояло здание с колоннами.
Командировка была тяжелая. Я ездил по всему району с инспекцией чайных хойзяйств.
Меня устроили в гостиницу и не совсем удобно. Впрочем, выбирать не приходилось - хозяева любезно оплатили мое недельное проживание именно в этом номере. Под ним находился ресторан, так что чад его кухни из моих апартаментов не выветривался, а по вечерам от какофонии, которую устраивал подо мной местный ансамбль, становилось окончательно невмоготу. Обычно к двенадцати ночи внизу становилось тише. Хмельно горланя, расходилась публика.
Кстати, на моем этаже проживали трое англичан. Кроме того, что они что-то строили в городке, они были еще и завсегдатаями ресторана, с непривычки напиваясь до потери пульса. Об этом в городке знали все, так что мой "инцидент" с дворником не был случайностью. Каждый вечер шумной гурьбой пьяные фирмачи возвращались по коридору к себе в номера. Хлопали двери, одна, другая, третья - все, можно засыпать.
Но однажды в коридоре хлопнули только две двери. Я ждал, когда стукнет третья.Потом не выдержал. Не зажигая света, быстро натянул брюки и в майке вышел в освещенный коридор... По линолеумному полу, оставляя после себя мокрый след, как улитка, полз иностранный подданный. Пьяный. Очень пьяный. Бедняге надо было помочь. Мой английский был не в состоянии пробить алкогольный аутизм иностранца. Он только мычал в ответ. Тогда, не спрашивая позволения, я подхватил его под мышки и быстро потащил к номеру. Толкнул слегка плечом дверь...
Среди всеобщего разгрома на неприбранной постели восседала женщина в белом накрахмаленном переднике. Явно - официантка из ресторана. Она курила. Я обратил внимание на то, как она по-особому сбирала полные губы, когда пускала струйку дыма. "Где ты нашел это?" - спросила она скрипучим голосом, указывая дымящей папироской на хозяина комнаты. Тот стоял, уткнувшись носом в гардероб, спиной к нам, и источал запах водочного перегара и мочи.
- У тебя неместный выговор,- сказал я ей, и удосужился ответа, не успев закончить фразу. "Да, я из ..." Не без аффектации мне назвали маленький городок. Он находился далеко от этих мест, в другом регионе. Ей казалось пикантным представлять его здесь, в Менгрелии. По прихоти случая я некоторое время жил в этом городе.
- Мы - земляки, - сказал я. Получилось, что застал ее врасплох. Она смерила меня настороженным и пытливым взглядом мутных глаз, как бы пытаясь прокрутить в голове разом все возможные последствия неудобной ситуации, а потом, вроде оправившись, начала вести себя вызывающе. Не став испытывать свое терпение, я пошел спать.
Когда ложился в постель, меня пронзило воспоминание ...
Мы, мальчишки, идем в школу, девочка, беленькая, в ухоженной школьной форме, младше нас, у нее полные губы. "Фу, губастая!" - обронил кто-то из нас и не из шалости или злости, а потому что не знал, хорошо это или плохо иметь такие полные губы. Она виновато улыбнулась...
Помню еще мы играли в футбол в школьном дворе. Было грязно и мокро. Мяч взмок, стал тяжелым и жестким. Мимо проходили девочки. В этот момент я сильно "промазал" да так, что угодил одной из них в лицо. Мальчишки смеялись, а девчонки обзывались. Не думаю, что тогда я испытал сильное чувство вины, ибо пребывал в том возрасте, когда "девчонок ненавидят" и считают за браваду потаскать какую-нибудь из них за косы. Пострадавшей была та "губастая". Она стояла в сторонке и незаметно плакала. Я подошел к ней. Снизу вверх на меня глянул чуточку опечаленный взгляд мокрых от слез синих глаз. Он не осуждал, а ждал сочувствия. Верхняя губа треснула и слегка кровоточила. Я несколько смутился, полез в карман за платком, чтоб утереть ее грязное лицо. Она тихо сказала: "Спасибо".
- Нечего околачиваться здесь и мешать играть в футбол! - бросил я в ответ и присоединился к игре.
Через некоторое время отца перевели в Тбилиси. Школу я закончил в столице. Потом поступил в университет. Я часто встречался с бывшими одноклассниками. Они учились в разных вузах. Однажды мне рассказали скандальную историю, приключившуюся с одной из учениц нашей школы, поздним и единственным ребенком у своих родителей. Мне пытались напомнить, о ком шла речь, называлось имя - Марина, но я отмахивался: с городком и тем более с его сплетнями, как я тогда по-научному выражался, я себя уже не идентифицировал ...
На следующее утро, проходя мимо открытых дверей ресторана, я увидел ее. Она стояла в пол-оборота ко мне, у стойки и протирала фужеры.
- Марина, - позвал я.
Она обернулась.
Я покрепче зажал подмышкой свою папку и заспешил к автобусу, направляющемуся в дальнюю деревню. Оттуда мне предстояло перебраться в соседний район.
|
Проголосуйте за это произведение |
|
|
|
АП
|
