Человек в Пути
8 ноября 2011

Маленькие истории

Пролог

Всё, описанное в "Маленьких историях", произошло в горах Северного Кавказа, где была по тем, ещё советским временам построена крупнейшая в мире Специальная астрофизическая обсерватория Академии наук СССР (САО АН СССР). С уникальным, тогда единственным в мире Большим азимутальным телескопом (БТА), оснащённым шестиметровым астрономическим зеркалом, в то время самым большим и мощным в мире.

Обсерватория размещена в Архызском ущелье в районе древнего Аланского городища на двух научных площадках - Верхней и Нижней.

На Верхней научной площадке (высота 2050 метров над уровнем моря) находится башня БТА с шестиметровым телескопом, а так же башни метрового и 60-сантиметрового телескопов, гостиница и некоторые подсобные технические службы и сооружения.

Рядом с Верхней научной площадкой разместились станция наблюдений за искусственными спутниками Земли и обсерватория Казанского университета.

На Нижней научной площадке (высота 1100 метров над уровнем моря) расположен посёлок Нижний Архыз, в простонародье Буково, - жилой комплекс обсерватории, все его (посёлка) и обсерватории хозяйственные службы, а также лабораторный корпус с залами для заседаний, механические и оптические мастерские, гостиница, школа, стадион и спортивные площадки.

До заселения Нижней научной площадки временная административная база САО находилась в станице Зеленчукской, тогда ещё входящей в состав Ставропольского края.

История первая

В октябре 1972 года на Верхней научной площадке, недалеко от БТА (он тогда еще не работал), был запущен в эксплуатацию 60-сантиметровый телескоп "Цейсс-600", и на нем начались наблюдения. Появился журнал и расписания наблюдений. Расписания вывешивались на БТА и в коридоре первого этажа дома . 167 по ул. Бережного в ст. Зеленчукской - там тогда помещалась администрация САО. В этом доме также были принадлежащие САО квартиры, общежитие и гостиница. Расписания составлялись на месяц и утверждались заместителем директора обсерватории по науке Сергеем Владимировичем Рублёвым. В них указывались программы наблюдений и фамилии наблюдателей.

После переселения в посёлок Нижний Архыз расписания следовали за администрацией и вывешивались сначала в доме .1, потом в гостинице, а затем в лабораторном корпусе до тех пор, пока "Цейсс-600" не переехал на Казанскую станцию. Там наблюдения на нём прекратились. Не ведутся они и по сей день, хотя телескоп и вернулся на прежнее место.

Но вернёмся в семидесятые. Во второй половине семидесятых круг наблюдателей на телескопе "Цейсс-600" и наблюдательных программ, выполняемых ими, был более или менее очерчен, и фамилии вносились в расписания, как правило, без инициалов - и так ясно. И вот в одном из расписаний в графу наблюдателей были внесены две фамилии без инициалов: Неизвестный - в верхнюю строчку, а Копылов - в нижнюю. А через несколько дней возле фамилий появилась приписка: "А когда же будет наблюдать известный?". С Серёжей Неизвестным на телескопе "Цейсс-600" наблюдал Саша Копылов. Кстати, БТА тогда уже работал, а директором САО был Иван Михеевич Копылов.

История вторая

В общежитии на Бережного часто возникали споры на разные темы. В спорах иногда участвовало несколько человек, и каждый отстаивал свою точку зрения. Во время одного из таких споров в комнате появился Гриша Царевский и стал молча слушать. Когда спор утих, он сказал:

- То, о чём говорил Богудлов, - это богудловщина, о чём говорил Бескин - бескинианство, а о чём Штоль - штоленизм. Мне же ближе точка зрения Васи Краснобабцева.

История третья

Проводилась юстировка аппаратуры на балконе телескопа БТА. Балкон тогда ещё был открытым. А в помещении Центрального пульта управления (ЦПУ) телескопом, отгороженного от подкупольного пространства башни застеклённой стенкой, сидел один из электриков, кажется, Володя Фёдоров, читал книгу и курил. Юстировка выполнялась с помощью лазера. Витя Бычков навёл луч лазера через стекло стенки ЦПУ на книгу. Увидев на странице книги красное пятно, электрик на мгновение оторопел, затем бросил книгу на пол и стал топтать её ногами, в страхе оглядываясь по сторонам.

Дело в том, что курить на ЦПУ было строго запрещено - могли даже уволить с работы.

История четвёртая

В начале семидесятых был принят на работу в САО и зачислен в одну из групп молодой специалист с университетским математическим образованием. Группа занималась разработкой и изготовлением светоприёмной аппаратуры для БТА. Молодой специалист сразу же - с места в карьер, как когда-то говорили кавалеристы, - начал осваивать инженерно-слесарное дело с астрофизическим уклоном.

Так тогда работало большинство сотрудников САО, да и теперь тоже, хотя и в меньшей степени и количестве. Наиболее активные поклонники такого метода работы постарели, а молодёжи почти нет. Молодёжь либо уезжает за рубеж, либо уходит в коммерческие структуры.

Но вернёмся к нашему молодому специалисту. Ему наряду с другими работами поручили отслеживать изготовление деталей в механической мастерской БТА. Для изготовления одной из них, а деталь нужна была срочно, потребовалась токарная заготовка диаметром около 150 миллиметров. Её нужно было отрезать от прутка соответствующего диаметра.

В САО (да и не только в САО) всегда любили пошутить, тем более над молодыми специалистами. Например, предлагали смазать оптическую ось телескопа, принести стакан первичного фокуса или что-либо в этом роде.

В нашем случае было предложено отпилить заготовку вручную ножовкой по металлу, ссылаясь на то, что нет пил для станка, режущего заготовки, и в ближайшее время не будет. Другой бы повернулся и ушёл, сообщил об этом руководителю и занялся другой работой. Но не таков был наш молодой специалист. Он засучил рукава и, посадив около десятка, а может быть, и больше ножовочных полотен (благо их тогда в мастерских САО было немереное количество), отпилил заготовку вручную.

Один из фрезеровщиков, уже далеко не молодой человек, сказал:

- Этот парень далеко пойдёт, если его не остановят.

И он не ошибся - молодого специалиста не остановили, и он теперь доктор технических наук.

История пятая

Дело было в общежитии на Бережного в начале семидесятых годов. Четверо сотрудников сели за преферанс в пятницу, а в субботу один из игроков присоединился к компании, которая что-то там отмечала - то ли окончание похода в горы, то ли предстоящий поход. Через некоторое время игрок (назовём его так) заявил, что ему пора спать, встал и пошёл, но, выходя из комнаты, повернул не направо, а налево. Открыл дверь встроенного в стену платяного шкафа, вошёл, упёрся лбом в стенку и застыл в недоумении. Через некоторое время кто-то из участников застолья обнаружил его в шкафу и привёл к столу.

Игрок молча выпил, немного посидел с компанией и ушёл. Но опять был обнаружен в шкафу. Так повторялось несколько раз, пока игрока не отвели в его комнату.

Дело в том, что в комнате, где, как правило, играли в преферанс, входная дверь была налево, а дверь встроенного платяного шкафа - направо.

История шестая

Во второй половине семидесятых В. Ф. Шварцман начал поиск чёрных дыр на БТА. На наблюдения поднималась вся его группа, а иногда и сотрудники других групп САО, чтобы поучаствовать в семинарах. Семинары проводились как перед наблюдениями, так и во время оных, и - после, если было что обсуждать.

Наблюдения велись в первичном фокусе БТА на электрофотометре ЭФИР (электрофотометр имени Рылова - так когда-то шутили в САО). В кабине первичного фокуса телескопа, в "стакане", находился единственный наблюдатель - Серёжа Неизвестный. В его руках была сосредоточена вся техника фотометра, управление им во время наблюдений и вообще весь процесс получения наблюдательной первичной информации.

В то время ещё не было дистанционного управления механизмами светоприёмной аппаратуры и электронно-оптических подсмотров поля зрения телескопа, тем более подсмотров с ПЗС-системами.

Смеркалось. Приближалось время одного из наблюдений. Труба телескопа с Серёжей в "стакане" была у верхней посадочной площадки, расположенной на внутренней стороне купола башни, где-то на половине высоты подкупольного пространства.

И тут при окончательной проверке выяснилось, что Серёжа забыл внизу, в помещении будущей аппаратной, какую-то деталь из атрибута наблюдателя, что-то там к фотометру. Чтобы сэкономить время, решили послать к Серёже гонца с деталью. Гонец ушёл, но у Серёжи в "стакане" не появился. Благо система громкой связи со "стаканом" тогда уже была. Послали второго гонца, чтобы найти первого с деталью, людей-то было много. Но и второй пропал. После третьего гонца, а может быть, и четвёртого, начали разбираться - куда пропадают гонцы. В итоге выяснилось, что хотели как лучше, а получилось как всегда.

Дело в том, что подняться на верхнюю посадочную площадку можно только по лестницам межкупольного пространства, где не было освещения - его просто не включили (но, как у каждого себя уважающего наблюдателя, у гонцов были с собой фонарики). Не горел к тому же световой указатель двери посадочной площадки - просто не включился после стыковки двери "стакана" с площадкой. В поисках двери посадочной площадки гонцы разбрелись по лестницам (а их там... много этих лестниц), перекликаясь между собой, но не понимая слов из-за многократного эха.

Кончилось всё, как в одной из песен В. С. Высоцкого: "Пришёл тягач, и там был врач, и МАЗ попал, куда положено ему". Правда, обошлось без врача. Гонцы были выловлены с помощью эксплуатационного персонала БТА после того, как включили освещение лестниц. В конечном счёте деталь попала к Серёже Неизвестному.

Наблюдения состоялись, а может быть, и нет, - возможно, к тому времени затянуло небо. Но такие мелочи в устных преданиях САО не сохранились.

История седьмая

Это произошло в годы наиболее бурного расцвета застоя - на грани семидесятых и восьмидесятых годов. Был разграблен один из уникальных измерительных приборов "Аскорекорд". Снята оптика, электроника и кое-что из точной механики. Прибор хранился на складе Верхней научной площадки САО. Сотрудники БТА сгоряча хотели сразу обратиться в милицию. Но, подумав, решили, что надо сначала сообщить о случившемся директору обсерватории - что и сделали. Реакция была неожиданной:

- Сообщившего! В милицию!! Уволю без выходного пособия!!!

Таким, мягко говоря, странным был ответ. И это была не шутка, а реакция на предыдущее аналогичное событие.

Незадолго до происшествия с "Аскорекордом" с того же склада были украдены палатки зарубежного производства, принадлежавшие одной из экспедиций какого-то там научно-исследовательского института. Палатки были оставлены на временное хранение. Естественно, администрация САО обратилась в милицию. Приехала следственная группа с собакой. Походили, понюхали, потом выпили, закусили - и уехали. А через некоторое время на бюро райкома КПСС был объявлен строгий выговор директору обсерватории. "За плохую организацию работ по хранению социалистического имущества".

Вот так наши партийные органы и прославленное МВД способствовали формированию олигархического строя на территории, тогда ещё бывшей Советским Союзом.

История восьмая

Было начало третьего тысячелетия. На БТА наблюдали ирландцы. Зима была снежной, и в районе башни БТА, по дороге к гостинице, в результате расчистки снега образовался снежный каньон. Высота стенок каньона достигала двух, а в отдельных местах с наветренной стороны и трёх метров.

В один из достаточно тёплых, по зимним меркам, безветренных солнечных дней ирландцы возвращались на башню из гостиницы после обеда. С ними шёл один из наших сотрудников. Ирландец, более или менее сносно владевший русским языком, в разговоре с сотрудником спросил, не опасно ли находиться на БТА - он ведь так далеко от населённых пунктов, высоко в горах и практически без охраны, а Чечня ведь близко. Сотрудник оглянулся и, увидев спускавшийся по дороге от гостиницы бронетранспортёр (он использовался для перевозки людей и оборудования при снежных заносах), сказал:

- А вон они - едут.

После перевода сказанного реакция ирландцев была практически мгновенной. Они с какой-то безнадёжной обречённостью, что-то возбуждённо крича друг другу, бросились на почти отвесную, осыпающуюся стенку каньона, в отчаянии пытаясь вскарабкаться по ней.

Сотруднику же было сказано:

- Ещё одна такая шутка, и мы с Вами вынуждены будем расстаться.

История девятая - и последняя

Девятая история могла бы начаться так: "Дело было в Пенькове", если бы она писалась к шестидесятилетию САО (очень надеюсь, что оно, это шестидесятилетие, состоится). Но пока у нас на Буково деревьев всё-таки больше, чем пеньков.

Итак, была весна 1975 года. Состоялись первые пробные наблюдения на БТА. Началось переселение на Буково. Пошли новоселья.

И вот 9 мая, когда вся страна отмечала праздник тридцатилетия победы, в девять часов вечера, в то время, когда во всех городах-героях гремел салют, прогремело, упав, и забрало башни БТА. Начались будни по ликвидации аварии. Наряду с другими работами, пошли разбирательства обстоятельств падения забрала с участием представителей КГБ.

В такой напряжённо-нервозной обстановке в один из дней первой недели безалаберной и сумбурной деятельности вокруг этого события в курилке первого этажа башни (тогда было не до формальной пожарной безопасности) сидело и стояло несколько сотрудников САО.

Один из сотрудников рассказывал, что они втроём отмечали 9 мая в гостинице Верхней научной площадки. Услышав грохот падающего забрала БТА, один из них предположил, что сошла лавина с горы Пастухова, другой - что это сухой гром, а он - рассказчик - что упало забрало, имея в виду забрало башни 60-сантиметрового телескопа ТТ-600. Оно ведь падало неоднократно, и к этому привыкли (телескоп ТТ-600 находился в сотне метров от гостиницы).

Выслушав рассказчика, один из присутствующих в курилке сотрудников улыбнулся и сказал:

- Мне скоро идти на очередное разбирательство. Там я добавлю к рассказу немного, так, сущую безделицу, что тот, кто сказал, что упало забрало, перед тем как сказать это - посмотрел на часы.

Вот как шутили в САО. Немая сцена. К нам едет ревизор. А может быть, конвой? Но это тоже шутка - конвоя не было - было другое время.

P. S. Всё это (в "Маленьких историях") было так, может, не совсем так, а может быть - и совсем не так.

Апрель - май 2006 года.

О короле и шуте Новочеркасского разлива

В 1959 году непосредственно в отделе главного энергетика Новочеркасского электродного завода работало четыре человека: главный энергетик Гревцов, старший инженер, инженер и конструктор Женя Космынин. В подчинении отдела главного энергетика находилось несколько технических служб. В частности, участок контрольно-измерительных приборов (КИП), начальником которого был Близнюков. Главным инженером завода в то время был Нощенко.

Взаимоотношения между Гревцовым и Космыниным в чём-то напоминали отношения короля и шута. Например, Гревцов во время совещания с начальниками технических служб мог, как бы шутя, сказать:

- Вот там у меня за чертёжной доской прячется дурачок.

Женя выглядывал из-за доски, улыбался и раскланивался со всеми.

Ответные шутки вначале были довольно безобидными.

Как-то во время совещания вместо воды в графине оказалась водка... или, например, пиджак (в котором находился Гревцов) приклеился к спинке стула, но клей был подобран так, что легко отмылся.

Со временем отношения накалялись, и на якобы шутливые, но уже по-настоящему оскорбительные выпады Гревцова последовали две коронные ответные шутки. Кстати, надо заметить, что на вопросы по поводу шуток Женя ничего не отвечал, только, улыбаясь, пожимал плечами.

Шутка первая. Гревцову предстояла поездка в Ростовский совнархоз. Для поездки подготовили необходимую документацию. Предварительно просмотренную Гревцовым, её упаковали в портфель.

Гревцов уехал. Но вскоре вернулся потрясенный и крайне озлобленный. Он уставился на Женю и после довольно длительной паузы сказал:

- Я тебе этого никогда не прощу.

Женя, как бы не понимая, при чём тут он, слегка улыбнувшись, пожал плечами.

Гревцов ушёл и вернулся только часа через два. Слегка успокоившись (от него пахло валерьянкой), он рассказал, что произошло:

- Зайдя к начальнику технического отдела совнархоза, я поставил на столик, специально для этого предназначенный, свой портфель и, в присутствии начальника отдела и главных энергетиков заводов области, также приглашенных на совещание, достал из портфеля упакованный в бумагу... кирпич! Я был так потрясён, удивлён и растерян, что неожиданно для себя самого распаковал этот свёрток.

Шутка вторая. На столе у Гревцова стояло несколько телефонов: прямой красный телефон главного инженера завода Нощенко и несколько различавшихся по цвету прямых телефонов наиболее важных, аварийных служб завода, в частности, телефон Близнюкова (КИП).

Приходя на работу, Гревцов обычно звонил Близнюкову. Отношения у них были почти дружеские. Настоящей дружбе мешали довольно частые пьянки Близнюкова.

В тот день, о котором пойдет речь, Гревцов, как обычно, позвонил Близнюкову. Услышав в ответ хриплый голос, сказал:

- Ну что, опять нажрался вчера?!

И начал довольно грубо читать ему нотацию (главный энергетик всё-таки - обязан). Трубка телефона некоторое время молчала, а затем в ответ раздался витиеватый грубый громкий мат, изредка перемежаемый словами "по делу". Лицо Гревцова начало бледнеть, постепенно приобретая какой-то нездорово-серовато-зеленоватый оттенок. Когда трубка замолчала, Гревцов некоторое время смотрел в стенку напротив, губы его дрожали. Наверное, ему казалось, что в спину ему наведено не менее десятка винтовочных стволов и вот-вот раздастся команда:

- По дезертиру и предателю Родины - "огонь"!

Нам ведь, детям войны, многое пришлось повидать.

Но постепенно взгляд Гревцова из обреченно-безнадёжного стал безжалостно-зверским, и он со звериным рыком бросился за чертёжную доску. Но там, то ли случайно, то ли предусмотрительно, Жени не оказалось. Впервые мы от него услышали мат, и он, вылетев из комнаты, побежал к главному инженеру извиняться.

Как выяснилось впоследствии, провода от телефона главного инженера Нощенко были подсоединены к аппарату Близнюкова. У Нощенко же, несмотря на невысокий рост, поджарость и даже некоторую щупловатость и сутуловатость, был хриплый, грубый и резкий голос. А когда его доставали, он ещё и матерился безбожно.

Чтобы разрядить обстановку, за дело взялся старший инженер отдела. Был он лет на двадцать пять старше Гревцова, человек предпенсионного возраста, повидавший жизнь. Он организовал закрытое совещание с участием только Космынина и Гревцова. О чём они совещались втроем, никто не знает, но шутки прекратились.

3 августа 2006 года

Рассол из Китая

Один из преподавателей вечернего отделения Высшей партийной школы подхватил "французский насморк". Опасался за свою карьеру, что, в общем-то, неудивительно. Да к тому же и стеснялся. Первый раз - такое. Да ещё у него - у сына потомственных партийцев.

Поэтому он в вендиспансер обращаться не стал, надеясь, как та гимназистка, которая забеременела и думала, что всё как-нибудь само собой с Божьей помощью рассосётся. Но не рассосалось, обезболивающие не помогали, поднялась температура - ещё бы, такой психологический удар. Он был в отчаянии, не знал, что делать: "то ли с горя утопиться, то ли Богу помолиться", - как в песне о еврейском мальчике, которым он, в общем-то, и был - но уже далеко не мальчиком. Долго он не продержался, не партизан всё-таки. Резь доконала, и он побежал к частнику. И после оплаты за лечение (как обычно, деньги вперёд) дополнительно за пять бутылок коньяка получил бюллетень - с диагнозом ОРЗ.

В результате две лекции по вине преподавателя были пропущены.

В любом учебном заведении, а тем более в партшколе, существует график проведения занятий, невыполнение которого, мягко говоря, не приветствуется в горкоме партии, а комиссии, как лавины, прямо как у В. С. Высоцкого, "идут. одна за одной".

И поэтому на вечернее отделение был направлен преподаватель очного отделения партшколы. Естественно, за дополнительную плату. Кандидат философских наук, доцент, почти профессор - готовил к защите докторскую диссертацию. Он вёл элитную группу в партшколе - будущих секретарей райкомов партии, от первого секретаря "в табели о рангах" и до последнего. В этой "табели" все учащиеся занимали своё место - в зависимости от успеваемости и умения говорить. Неважно что и о чём, но убедительно и проникновенно, с глубоким убеждением в правоте сказанного. Они не всегда и не до конца понимали смысл сказанного ими же самими - меньше знаешь - крепче спишь. Между прочим, этому научится не так-то просто. Для этого нужен особый талант и полное отсутствие элементарной порядочности, не говоря уже о совести.

Всё это, надо заметить, происходило во время второй половины правления Брежнева, когда лихорадочно коррумпировалась вся власть в стране сверху донизу.

И вот такой "элитный" преподаватель пришёл читать лекции на вечернем отделении партшколы. Пришёл со своим, уже устоявшимся, подходом к слушателям.

Его слушатели-очники из кожи вон лезли, чтобы получить хорошую оценку и понравиться преподавателю. Его мнение о выпускнике партшколы зачастую имело решающее значение при назначении на должность партийца среднего звена. Будущего партийного руководителя, глубоко убеждённого в правоте своего дела. Надёжного и преданного ленинца. А по существу карьериста, болтуна-недоучки, ловкача и проходимца, а бывало, и просто подонка.

Такое было время.

Темой первой лекции были экономические отношения с Китаем.

Когда преподаватель вошёл в аудиторию, его удивило то, что все слушатели встали, как в обычной школе. И он понял, что на вечернем отделении не всё так, как на очном.

Но это были только цветочки - ягодки оказались впереди.

Когда он поздоровался и представился, его неприятно удивило полное безразличие слушателей к его регалиям - званию, учёной степени, стажу преподавательской работы. Никто из слушателей, конечно же, ничего не сказал, но взгляды у всех, кроме одной девочки (но о ней потом), были какие-то обидно-безразличные. Создавалось впечатление, что он говорит в пустоту - будто бы в аудитории никого нет. И он решил дальше ничему не удивляться.

Хотя преподавательский стаж у него был достаточно большой, но с такой аудиторией он ещё никогда не встречался.

Лекцию он начал читать привычно-уверенным негромким голосом, ориентируясь на девочку, внимательно его слушающую. Так читают актёры театров и профессиональные лекторы - кем он и был.

Но постепенно невольно стал повышать голос. И заметив это, вдруг услышал, что в аудитории стоит негромкий гул очень тихих голосов. Почти все слушатели тихо разговаривали друг с другом, а некоторые просто спали.

От неожиданности он на полуслове прервал чтение лекции.

Никто из слушателей этого не заметил, но его, преподавателя, больше всего потрясло то, что его молчания не заметила и девочка, так внимательно его слушавшая. И он, растерявшись, наверно, больше интуитивно, чем сознательно, чтобы как-то расшевелить аудиторию, задал вопрос сонно и безразлично смотревшему на него слушателю:

- Вот Вы, ответьте мне, пожалуйста, какие у нас в настоящее время торгово-экономические отношения с Китаем? Каково Ваше мнение на этот счёт?

Слушатель, услышавший только вторую часть вопроса, конечно же, ничего не понял. Да он бы всё равно ничего не понял, даже если бы услышал вопрос полностью. Но тогда в произнесённой преподавателем фразе он уловил бы хоть какой-то смысл. А так он, абсолютно ничего не понимая, огляделся по сторонам в надежде, что преподаватель обращается не к нему. Но преподаватель смотрел на него.

"Их" преподаватель никогда так не поступал, он сразу же отвечал на свой вопрос, и на зачётах, и на экзаменах - тоже.

Но этот, новый, - молчал.

И слушатель, окончательно растерявшись и отупев, начал очень медленно подниматься, затравленно глядя на своего мучителя, в надежде на то, что, пока он встаёт, что-то произойдёт, и его оставят в покое.

Но время работало не на него, и он встал, так и не решив, что же делать дальше.

И тогда он, от щемящей безысходности, окончательно сломленный, стал с немой и глухой тоской смотреть на большой портрет Карла Маркса, висевший на стене, над головой преподавателя. Точнее, на бороду вождя пролетариата.

Глаза вождя были выше, и в них смотреть не хотелось, как-то неудобно - высоко, да и неудобно, даже стыдно. У бороды проще было просить подсказки, но она безразлично и презрительно молчала.

Преподавателю стало не по себе от того, с каким невыносимо-безнадёжным и бессмысленно-пустым взглядом слушатель смотрел поверх его головы. И он, оглянувшись, невольно следуя взгляду слушателя, тоже посмотрел на бороду вождя. Но она и ему тоже ничего не сказала.

Невежливая, неотзывчивая борода какая-то, однако, оказалась.

Пауза затягивалась.

Слушатели в аудитории, глядя на своего товарища, преподавателя и вождя мирового пролетариата, которые обменивались взглядами, непривычно затихли. Как пелось в песне из кинофильма "Батальоны просят огня": "И стоим мы в дни войны тишиной оглушены".

И тут спавшие слушатели, разбуженные тишиной, начали просыпаться.

А один из проснувшихся решил, что кто-то из вождей умер, может быть, тот, что на портрете (на стенах аудитории висели не только портреты вождей пролетариата, но и всего политбюро страны).

А подумал он это потому, что почти все слушатели, следуя взглядам своего стоящего товарища и преподавателя, тоже смотрели на бороду Карла Маркса.

И он начал вставать, решив, что объявлена минута молчания.

Но здоровенный парень, сидящий рядом с ним и не спавший, положил ему руку на плечо и посадил на место.

И вот тогда преподаватель, начавший уже внутренне паниковать, взял себя в руки и задал наводящий вопрос:

- Я имел в виду торговлю с Китаем. Что мы ввозим в нашу страну из Китая? Ну вот что Вы, лично Вы, покупаете из китайских товаров?

Взгляд стоящего перед преподавателем слушателя оставил в покое бороду Карла Маркса и слегка посветлел. И он уверенно ответил:

- Термос купил.

- Ну а ещё что Вы могли бы купить?

Слушатель снова поник. Преподаватель показал на окно:

- Видите, идёт дождь.

Слушатель обрадовался:

- Зонтик. Ну конечно же, китайский зонтик.

И снова замолк. Тогда преподаватель спросил:

- А что Вы пьёте по утрам?

Слушатель, удивлённо и недоверчиво посмотрев на преподавателя, сказал:

- Ну... никогда бы не подумал, что рассол привозят из Китая.

И тут обалдел преподаватель. Он сразу как-то не понял, при чем тут рассол. И вообще, для чего его пить, да ещё и по утрам. Чай - другое дело, а зачем же рассол? Потом до него постепенно стал доходить смысл сказанного, и он непроизвольно улыбнулся. И тогда в аудитории кто-то тихо засмеялся. Потом громче. И через некоторое время смеялись все слушатели и преподаватель тоже. Контакт с аудиторией налаживался. И для закрепления его преподаватель решил отпустить слушателей раньше. Раньше он этого никогда не делал. Но в данной ситуации с точки зрения педагогики это было оправданно.

И когда смех утих, по привычке сказал:

- А теперь, как всегда, задание на дом.

И тогда встала всё та же девочка и заявила:

- А нам домашнее задание - не задают. Нам же завтра с утра на работу. А вот сегодня мне ещё нужно мужу ужин приготовить, когда он вернётся с шабашки. А после ужина ещё..., ну сами понимаете. Так что уж какое тут задание - на работу бы не проспать.

Девочка эта была активной потому, что метила на место парторга, партийной ячейки участка цеха, где она работала.

Преподаватель шёл домой и думал (человек он был неглупый, хотя и карьерист).

Чем мы занимаемся - обучаем или растлеваем?

Ведь мы готовим будущих могильщиков существующей в стране системы (очное отделение). И окончательно калечим совершенно безразличных ко всему рядовых членов партии (вечернее отделение), замученных работой и совершенно не нужной им учёбой - загоняемых на эту учёбу всё теми же могильщиками-людоедами - грубо, но ведь, в общем-то, так.

За всё время преподавания я впервые услышал в аудитории смех. Мои людоеды никогда не смеются. Они никогда не опустятся до такой фамильярности. Они же серьёзные люди, и для них смех в аудитории просто немыслим, неуместен.

А ведь существующая система государственной власти не такая уж и плохая. Благодаря ей построено мощнейшее государство, во многом не уступающее Америке, а в чём-то и опережающее её.

Система в настоящее время рушится на глазах, и остановить этот развал невозможно. Коррупция во всех эшелонах власти.

По-видимому, инстинкты человека (а инстинкты и в Африке инстинкты) опережают его сознание. И тут уж ни чего не поделаешь - плетью обуха не перешибёшь...

Вот побыл меньше часа среди простых, неиспорченных людей и какая чушь лезет в голову. Так можно докатиться до диссидентства.

А это уже не лезет ни в какие ворота.

Есть же, не помню чьё, четверостишье:

Наверно, современник Галилея,

Был не глупее Галилея.

Он знал, что вертится Земля,

Но у него была семья.

Преподаватель вздохнул и решил: "По-видимому, пока не поздно, надо отказываться от лекций на вечернем отделении".

28 декабря 2009 года.

Примечание: "Маленькие истории" опубликованы в юбилейном сборнике "40 лет САО", Нижний Архыз, 2006, стр. 397 - 401.

Корректор Ю. В. Бычкова.

Copyright (c) "Русский переплет"