|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
При этом окажется, что мир давно уже грезит о предмете, которым можно действительно овладеть, только осознав его. К. Маркс
Первая ⌠анти-лженаучная■ комиссия была создана королевским указом при Французской академии наук еще в 18 веке, дабы покончить с месмеризмом. Нынче таким Комиссиям, как и лженаукам, нет числа. Но все они решают те же проблемы, что вполне обозначились ≈ и намного яснее ≈ уже в первых опытах борьбы со ⌠лженаукой■.
В России первая такая комиссия была учреждена в 1875 г. ⌠для расследования медиумических явлений■. Возглавил ее Д.И.Менделеев, по поводу чего между ним и Достоевским случилась странная и даже не вполне корректная публичная перебранка, затянувшаяся едва ли не на год. Смысл ее и по сей день не вполне ясен: чего вождю тогдашних ⌠лириков■ делить с вождем тогдашних ⌠физиков■, если они равным образом спиритизм не приемлют?
Но вот писатель спрашивает: ⌠Ну что, например, если у нас произойдет такое событие: только что ученая комиссия, кончив дела и обличив жалкие фокусы, отвернется, как черти схватят кого-нибудь из упорнейших членов ее, ну хоть самого г.Менделеева,┘ отведут его в сторонку, подымут его на пять минут в воздух, оматерьялизуют ему знакомых покойников, и все в таком виде, что нельзя усомниться ≈ ну что тогда произойдет
⌠
Ну, а что, если черти, приготовив поле и уже достаточно насадив раздор, вдруг захотят безмерно расширить действие и перейдут уже к настоящему, к серьезному?... Ну что, например, если они прорвутся в народ, ну хоть вместе с грамотностью ┘ и тогда ≈ какая остановка в духовном развитии его, какая порча и как надолго!■.
Опасения Достоевского оправдались. Чисто спиритов сегодня, конечно, уменьшилось, зато заметно пополнилось воинство ⌠лженаук■. Их называют ⌠крайними■ или ⌠граничными■, науками об ⌠аномальных явлениях■, ⌠квази-, ⌠лже-
, ⌠псевдо- и пара-науками■ или попросту ⌠поп-наукой■. Общего имени нет. Да и как одним термином охватить телепатию, кожное зрение, ясновиденье, телекинез, филиппинскую медицину, бермудский треугольник, магнитные браслеты, пришельцев, торсионное поле и чудовище озера Лох-Несс?Исключим из нашего рассмотрения все внутринаучные искания, многие из которых в конечном счете окажутся тупиковыми, не став оттого лженаучными. Исключим по возможности все, связанное с научной недобросовестностью и сознательным шарлатанством. Останется достаточно широкий круг странных, ⌠аномальных■, еще не вполне определившихся, но сенсационных явлений, признание коих научным сообществом должно, по мысли ⌠лжеученых■, радикально расширить возможности научного знания. То, что осталось при таком ограничении
⌠лженауки■, и будет предметом нашего рассмотрения.⌠Аномалии■ настолько вжились в массовое сознание, что классическое безразличие к ним академической науки расценивается уже не в ее пользу. Если наука их игнорирует, так обвиняется в косности и консерватизме. А если нисходит до ознакомления с ними, то это, как обмен рукопожатиями с сомнительным джентльменом, принимается за признание их респектабельности.
Авторитетное ⌠не может быть!■ стало запретным. Эйнштейн, кажется, был последним, кто в научной полемике еще мог ссылаться на ⌠внутренние голоса■. Требуют аргументированных доказательств, приглашая с тонкими приборами на территорию интеллектуальной свалки. Зазывают в сталкерову
⌠зону■, где думать вредно, а нужно узнать, в чем у разумного существа состоит счастье. Напоминают о моральном долге и прочих важных вещах, от которых у академиков, однако, вытягиваются лица. Научную революцию они ожидали увидеть более благопристойной.И, наконец, им предъявляют НЛО и требуют определить, что это такое. Они волнуются: помилуйте, да где вы это нашли? выбросите скорее и вымойте руки! Им возражают: да нет же, вглядитесь внимательней ┘ не то ли самое вы ищете в космосе? Шарите радиотелескопами, тратите миллионы ┘ Но то, что вы хотели увидеть, мы уже видим!
Многие ⌠лжеученые■ были уличены в неграмотности или в преднамеренной подтасовке фактов. Но разоблачения им давно нипочем. Какими бы несуразными не были их эксперименты
, нет и не видно никакой возможности их прекратить. Стало быть, поп-наука уже вышла из-под контроля науки и обрела какую-то иную основу и норму существования. Нынче о ней можно повторить то, что утверждается относительно науки: ученые ошибаются, наука же ≈ нет.А это и значит, что реалии, какие они вводят в наше сознание, обладают особой логической
природой. Суть ⌠летающих тарелок■ такова, что они могут существовать, не будучи данными в проверяемом опыте. Коль захотят, так и вовсе станут невидимыми ≈ ведь мы понимаем в них, как кошки в наших библиотеках. Ничто не мешает ⌠пришельцам■ обитать средь нас в виде ничем не приметных камушков. Такова же реальность тибетской Шамбалы: ⌠используя тонкие и совершенные виды энергии, она способна поставить вокруг себя невидимый, но неодолимый заслон■. Структурой оборотня обладает и понятие биополя, проявлению коего, как известно, вредит скептицизм.Похоже, что все аномалии взывают не к логике научного рассуждения, а скорее к воображению.
Образная составляющая научных идей давно замечена историей мысли. ⌠Чтобы понять взгляды Аристотеля, как и большинства греков, в области физики
≈ отмечал Б. Рассел, ≈ необходимо постичь их образную подоплеку. У каждого философа, кроме той формальной системы, которую он предлагает миру, имеется другая, гораздо более простая, в существовании которой он, может быть, вовсе не отдает себе отчета. Если же он осознает ее, то, вероятно, понимает, что она не совсем пригодна, и потому скрывает ее и выдвигает на первый план нечто более изощренное, лишенное наивности┘■.Исследуя метафорический фон философских и общенаучных исканий, Г. Блюменберг писал: ⌠Имея перед собой определенное теоретическое построение, мы откроем его истинный смысл не раньше,
чем вступим в горизонт представлений автора, вскроем систему его метафорических ⌠переносов■. Именно тем и отличается подлинный мыслитель от своих схоластических эпигонов, что держит свою систему в живой ориентации опыта, тогда как школьное пространство понятий, не имея корней, движется в автоматизмах. Такие переносы, которые можно называть ⌠метафорическим фоном■,┘ легче всего выявляются, например, при противопоставлении органического и механического как ведущих мотивов■. Первый изображает всякую вещь действующей так, как действовал бы организм, второй же сводит ее разумение к выявлению скрытого в ней ⌠механизма■.В работе, посвященной выявлению архетипов Кеплера, В. Паули подчеркивал, что на начальной стадии оформления всякого нового знания
⌠место четких принципов занимают образы чрезвычайно сильного эмоционального содержания, которые не столько обдумываются, сколько как бы зрительно предстают перед мысленным взором■. Не с такими ли образами работает лженаука? Не изменяет ли она метафорический фон, на котором прорисовываются фигуры нашего знания?
Грустный опыт борьбы со лженаукой часто резюмируется в том духе, что публика жаждет чудес и потому противится разгадыванию некоторых ⌠загадок■. Пусть и не в обычаях ⌠большой науки■ считаться с тем, чего публика хочет, в сфере массовых коммуникаций, обживающих аномальные явления, не считаться с ожиданиями аудитории больше нельзя. Так что же следует учесть? Загадку публика предпочитает разгадке? Значит ли это, что ей заблуждение милее истины и что здравый смысл нужно искать отныне где-то в другом месте? Коль так, борьба со лженаукой и впрямь безнадежна.
Но дело, видимо, обстоит чуть сложнее. Есть факторы, склоняющие сегодня симпатии публики скорее на сторону апологета рискованных гипотез, чем их гонителя. Люди, наблюдающие за перепалкой, видят, что несмотря на мизерность аргументов, выставляемых с обеих сторон, речь идет о чем-то жизненно важном. Те, кто настаивает на существовании аномальных явлений, пытаются ввести в наше сознание некую новую реальность, тогда как их противники возвращают нас в реальность постылую. ⌠Творец■ открывает проблему, ⌠отрицатель■ ее закрывает. Первый дерзает, второй охраняет, и если в этих условиях критик, пребывая в большинстве и ничем не рискуя, принимает тон бесконечного превосходства над беспомощным противником, его не одобряет элементарное нравственное чутье.
Расстановка сил такова, что энтузиасты, видные публике, представляют поп-науку. Да, их противники обычно оперируют более сильными и отточенными аргументами, но они не могут, да и не намерены нам сообщить ничего нового. Сторонники же ⌠лженауки■, большей частью бессеребренники, путаются в словах, изобретают какие-то неуклюжие аргументы, учиняют несуразные эксперименты, а все же трогают некие потаенности нашей души. И уже за одно это им прощается неловкость: все знают, как трудно о тайне сказать. И та же логика, что заставляла когда-то вслушиваться в слова юродивого, побуждает нас внимать фантазмам
лженауки. Слабость мысли оправдывается ее благостью.⌠
Само богослужение ≈ это аутотренинг на современном языке. Возьмите любую икону, фреску ≈ это же источники биополей■.⌠Что такое биополе? Это поле наших мыслей■.
⌠Еще Ленин учил, что мысль материальна■.
⌠Добро ≈ это особый, не изученный пока вид энергии
■.Звучит дико. Но такова ли тема сей одичавшей мысли? Разве не актуальны ≈ даже в научно-техническом мире ≈ богослужение, фреска, икона, добро или мысль? И разве не достойно сочувствия само стремление перевести старинное, полузабытое их толкование на ⌠современный
■ язык? Как быть, если человек действительно хочет убедиться в реальности того же ⌠добра■, но доверяет больше свидетельству прибора, нежели иконы?
⌠
В такую нескромную, неблагочестивую эпоху, обожествившую единственно свой собственный, исполненный самодовольства разум, явился неожиданно человек, утверждающий, что вселенная наша отнюдь не пустое, бездушное пространство, не безучастное мертвое ничто, окружающее человека, но что она непрестанно пронизывается невидимыми, неосязаемыми и лишь внутренне ощутимыми волнами, таинственными токами и напряжениями, которые, если будут передаваться от души к душе, от разума к разуму достаточно долго, в конце концов соприкасаются друг с другом и друг друга оживляют. Неосязаемый и не имеющий пока имени, равнозначащий, может быть, той силе, что излучается от звезды к звезде и в лунную ночь поднимает сомнамбул, этот невидимый флюид, эта мировая материя, переданная от человеку к человеку, может создать перелом в болезнях души и тела и восстановить ту высшую гармонию, которую мы называем здоровьем■.Так Стефан Цвейг описывал появление Месмера ≈ первого ⌠экстрасенса■ европейской культуры. И так он обозначил реальность, что хочет пробиться в сознание новоевропейского человека еще со времен Просвещения.
Лженаука 18 века работала с ⌠животным магнетизмом■, разумея под ним некую вытяжку из звездных лучей: ⌠коренную жидкость■, ⌠эфир■, ⌠изначальный флюид■. Месмер первым взял ⌠оную на конец перста к употреблению в лекарство■. Нынче на роль такого флюида претендует биополе.
Его теоретики полагают, что ⌠в свете современных представлений о строении и функциях протоплазмы митогенеза митохондрий (биолюминесценции их) в субмикроскопической архитектуре белка, а также специфики их свободных радикалов, месмеризм может иметь научную основу┘
■.
Понятие биополя существует в двух ипостасях. Во-первых, оно обозначает суммарную электромагнитную активность всякого организма. В существовании и доступности ее измерениям нет никакого сомнения. Широко известны фотографии такого поля, сделанные по методу Кирлиан: лист растения или ладонь человека они превращают в многоцветную лучащуюся форму. Эти поля исследуются на самых разных уровнях и применяются для диагностики и даже лечения некоторых заболеваний. Ставятся и обсуждаются эти опыты в рамках классической научной методологии и сами по себе ничего исключительного не представляют.
Однако, во-вторых, то же самое понятие используется для объяснения чудес вроде телепатии, телекинеза, ясновиденья, лозоискательства, ⌠целительства■ и прочих ⌠аномальных явлений■. ⌠Фактов накапливалось все больше и больше, и они стали обладать стройностью, а основой этой стройности ≈ заключает один из адептов биоэнергетики ≈ является биополе■. Такова вторая ипостась того же понятия.
⌠Мы, советские ученые, (┘) пытаемся объяснить эти явления, то есть телекинез или телепатию, каким-то известным полем: магнитным, электрическим, звуковым, тепловым излучением, но не можем свести к какому-то одному полю. Значит, мы вынуждены допустить существование какого-то другого поля или его модификации, условно ≈ биополя. (┘) Это поле ≈ аура ≈ тесно связано со всей жизнедеятельностью растения, животного и человека■. Экстрасенс ≈ это человек с повышенной чувствительностью к ауре. Так определял биополе главный его отечественный идеолог ≈ А.Г. Спиркин, членкор АН СССР, автор вузовских учебников по философии.
Другая известная попытка резюмировать отношение ученых к понятию биополя принадлежит академику А.Б. Мигдалу. Телекинез, по его мнению, решительно невозможен. Что же касается вопроса ⌠о передаче на расстояние мыслей с помощью каких-либо известных нам или неизвестных пока науке полей, при условии, что полностью исключена возможность другого контакта между принимающим и передающим, то есть то, что заманчиво называется ⌠телепатией■, то они (физики) воздерживаются от категорических утверждений■. И, далее, по существу и по состоянию вопроса. ⌠Но уточним терминологию ≈ биополем мы будем называть поле, недоступное физическим приборам, создаваемое только живыми или, возможно, только мыслящими существами■. На сей день такое поле не обнаружено. ⌠Тем не менее работы по поиску биополя научными методами могут принести много ценного, даже если они дадут отрицательный результат■.
Этим биополе от физики вроде бы отлучается: физические поля человека слишком слабы, слишком быстро утопают в многообразных шумах, чтобы переносить информацию на большие расстояния. Но вопрос о возможности сверхчувственного восприятия признается разрешимым, и притом ⌠научными методами■. Мигдал
не уточняет, какими, но оставляет надежду на существование и возможность обнаружения ⌠неизвестных пока науке полей■. Физическим опытом, стало быть, сегодня нельзя убедиться в отсутствии биополя. Кроме того, за ним, после предложенного уточнения терминологии, все ж сохраняется наименование поля, а значит, и возможность судить о нем ⌠по аналогии с физикой■. Значит, полного разделения двух ипостасей ⌠биополя■ еще не произошло, да едва ли оно и возможно.Так что идея биополя остается единственной, связывающей едва ли не все ⌠аномалии■ лженаук, за исключением разве что ⌠новых хронологий■ (в гипотезе ⌠внеземных цивилизаций■ с ее фантомными НЛО узнается модификация той же идеи). Именно она придает всему ⌠еще-не-познанному■ внутреннее единство.
С другой стороны, она отсылает нас к непосредственной интуиции.
Едва ли не вся парапсихология описывает метастазы одного прафеномена, знакомого каждому если не по собственному опыту, так по свидетельствам близких людей. ⌠В тот самый момент, когда одному человеку стало плохо, было плохо и некоторому другому человеку, связанному с первым лишь душевно■. Такова простейшая, бытовая версия ⌠телепатии■ или ⌠сверхчувственного восприятия■. Один человек оказывается причастным жизни другого вне всякого чувственного с ним (в тот момент) контакта. Выходит, физическая раздельность людей не исключает душевной связи меж ними ≈ действует и ⌠на расстоянии■.
Но как помыслить такую связь, если прямое общение душ невозможно? А может она ≈ тоже материальна, да только невидима, как поле? Ведь понятие
поля в физике и объясняет действие тела там, где его нет. Если душа есть нечто, имеющее тело лишь центром или истоком, так почему бы ей не пересекаться и сообщаться с прочими душами в общем пространстве? А поелику душа ≈ только метафора неограниченности человека своим телом, назовем реальность, какую она обозначает, полем ⌠по аналогии с физикой■. Многого мы не теряем, зато обретаем развитый концептуальный, а может и экспериментальный аппарат, применимый если не к самой душе, так к чему-то, кажется, ей родственному.К тому побуждает не только эффект ⌠телепатии■, но и прочие ⌠культурные инстинкты■. Человек, например, интуитивно чувствует, что думать хорошо ≈ хорошо, а думать плохо ≈ плохо. Верит, что всякому человеку можно помочь, если хорошо о нем подумать, помолиться. Стыдится своих дурных мыслей: стремится сохранить чистыми не только свои руки, но и тайные помыслы.
В итоге же он ощущает себя в сфере всюду распределенных сил неизвестной природы. Его ощущения и воления, мысли и помыслы вовлечены в движение всепроникающей субстанции, незримо связующей всех людей, если не все вещи мира. Видимая реальность погружена в невидимую, свидетельствующую о фиктивности пространственной разделенности людей. Каждый может участвовать в движении этой субстанции, открываться ей, обогащаться ею, может ее очищать, а может портить. Действительно, проще всего понять эту бесконечность человека как ⌠поле■ ≈ по аналогии с полями классической физики, но в изначальном, фарадеевом, предельно наглядном смысле этого слова
. ⌠Каждый атом ≈ настаивал Фарадей, ≈ простирается, так сказать, через всю солнечную систему■.
⌠Биополе■ ≈ из тех общезначимых символов, что еще разыскивают свой настоящий предмет. Оно не может оформиться в качестве понятия, отвечающего устоявшимся терминам науки, не может определиться в научно значимых эмпирических процедурах, и тем не менее оно открыто интуиции. Это значит, что предмет, на который оно указывает, вообще говоря, существует, но неведомо как. Поэтому его отсылают поочередно то к физике, то к мистике, но там он смотрится одинаково плохо.
Так не пора ли его адресовать культуре? Может, знахари, шаманы и маги ≈ сколь экзотически они бы ни выглядели ≈ появились лишь затем, чтобы аномальное и сверхъестественное бытие культуры сделать наглядным
?Иногда, говаривал Гете, некоторые воззрения как бы носятся в воздухе, так что многие люди могут одновременно их воспринять. Он сочувственно цитировал Кампанеллу: ⌠воздух
≈ точно общая духовная среда, всех обнимающая и всех приводящая в сообщение. Вследствие того проницательные и пламенные умы иногда из воздуха воспринимают то, что думает другой человек■.Главный маг Возрождения Парацельс учил о ⌠сидерическом■, звездном теле каждого человека. ⌠Через тайные, от дальних расстояний приходящие сообщения и влияния, в нем лежит, хотя смутно и нераздельно, знание всех отдаленных в пространстве и времени вещей, а также первоначальные знания всех искусств, как тех, кои прежде были известны, и ныне не существуют, так и тех, что ныне процветают и в будущем имеют быть открыты (┘). Подобно
тому как каждое существо имеет собственный голос и звук, оно посылает из себя вдаль свой духовный, лишь нетелесному глазу видимый образ на сотни и тысячи миль вокруг■.Спрашивается, что же иное описывается здесь под именем ⌠сидерического тела■ людей, как не культура? Все, сказанное возрожденческими и современными магами о ⌠духовной среде, всех обнимающей■, можно переадресовать ей. Именно она позволяет нам воспринимать ⌠что думает другой человек■ ≈ да только не из
⌠воздуха■, а из ⌠эфира■. Не мифопоэтического, как у Парацельса и Гете, не механического, как у физиков, а технического ≈ радио- и телеэфира.Этот эфир растворен в воздухе. Но если ткнуть в любую его точку острием антенны, то ее содержимое становится видным и слышным: множество ⌠модулированных■ электромагнитных полей, собранных в ней воедино, обращается в смысловую монаду ≈ звучащее световое тело, во всех отношениях внятное. Вот этот эфир и служит биоэнергетикам прообразом чаемого ⌠информационного поля вселенной■. Да только культура ≈ это не поле эфира, и даже не световое тело телеэкрана, а то, что придает им смысл.
Культура существует постольку, поскольку все вещи, а не только высвеченные экраном, нами осмыслены. Но исследовать их смысл методами естествознания ≈ все равно, что взвешивать ассигнации для выявления их истинной ценности.
Если бы современный инженер учуял реальность культуры ≈ не той, что в библиотеках или на экранах, а что наполняет все вещи смыслом
, то увидел бы ее именно такой: имеющей форму ⌠поля■. ⌠Биополе■ ≈ это метафора культуры или, если угодно, эвфемизм, поскольку слово ⌠культура■ звучит порой почти неприлично.Независимость культуры от природы не может восприниматься научно-техническим сознанием иначе, как явление сверхъестественное. Инженер просто не знает, что в общенаучной литературе имеются всякие джентльменские соглашения и тонкие околичности, запрещающие сводить воедино культуру с природой. Корректным способом культуру в лабораторию не заполучить: научный инструментарий непригоден для этого так же, как художественный музей ≈ для ускорения элементарных частиц. И если она все же входит в сознание инженера, обнаруживаясь в экспериментальных процедурах, так непременно фантастическим способом.
И если уж поэту, живущему в чуде, культура является шестикрылым серафимом, вручающим ему дар ясновиденья в столь драматической, как сказано Пушкиным, обстановке, то инженер ее голосу не может внять иначе, как получив шок от невозможного поведения стрелок измерительных приборов.
Но как серафим не может свидетельствовать о нуждах физики, так измерительный прибор не может сказать ничего о гуманитарной культуре. Обнаружив ее в виде аномальных результатов измерений, ученый действует испытанным способом
: в отклонении поведения известных планет от законов Ньютона видит указание на еще неведомые планеты. Это обычный путь экспансии физики. Если известные частицы ведут себя непотребным образом, то теоретически постулируется, а затем эмпирически обнаруживаются новые частицы. Вот ключ, открывающий со времен Кеплера все двери. Так и здесь. Ищется, и до поры до времени находится, физический объект, спасающий физику от культуры ≈ некое, еще не открытое ⌠поле■. А культура ⌠забивается дополнительными гипотезами■, усложняющими картину природы до тех пор, покуда та не станет совсем фантастической.
⌠Лженауку■ слишком долго недооценивали.
Спрашивали, стоит ли бить тревогу из-за путаников, чудаков и фанатиков? В конце концов, энтузиастов ≈ воителей биоплазмы, свидетелей тарелок, таинственных целителей ≈ не так уж много; едва ли их воинство катастрофически возрастет. Существует же столоверчение более сотни лет, и пусть его существует; в масштабе событий нашего времени спиритов и не разглядеть. Рано или поздно псевдонауки сами себя изживут.Пусть так. Но, во-первых, само явление лженауки можно рассматривать как симптом ≈ внешнее и крайнее выражение более глубоких перемен, происходящих во всех регистрах культуры. Признание парапсихологии научным сообществом есть свершившийся факт, который стоит учитывать при обсуждении гораздо более широкого круга проблем, чем обозначенный лженаукой. Так и с целителями. Если завтра слова ⌠экстрасенс■ и ⌠биополе■ из СМИ вовсе исчезнут, они все равно останутся фактом нашей истории. Останутся проблемы, что вызвали их на свет. И останутся впечатляющие факты внушаемости нашего современника, какие найдут еще и иной способ заявить о себе. В этом смысле лженаука заслуживает внимания даже в том случае, если она вовсе не имеет никакого будущего.
А во-вторых, так ли уж мы уверены, что она начисто себя изживет? А может, она призвана к тому, чтобы изменить наш образ реальности?
С масштабом ожиданий, предъявляемых ⌠науке будущего■ не считаться нельзя. Может статься, ее понятия уже функционируют в превратных формах, не вызывающих никакого интереса у академиков.
Сила идеи ⌠биополя■ ≈ сила извращаемой ею истины. Люди слышат отзвук правды, а ее извращение списывают на бедность нашего разумения и языка. Ведь искомое подлежит роду истин, недоступных книжникам и фарисеям, но открытых младенцам.
С. Аверинцев говорит об иконе как ⌠носителе энергии архетипа■, используя расхожий образ для сжатого выражения весьма субтильного содержания. И не замечает опасностей, следующих из того, что его могут поймать на слове энтузиасты, одинаково плохо разумеющие и ⌠физику■, и ⌠лирику■, но жаждущие их помирить. ⌠Энергию■ иконы они объяснят электромагнитным полем.
Процесс колдовского исцеления ⌠можно представить наглядно■, пишет Леви-Стросс, как действие магнита, одним полюсом которого является шаман, а другим ≈ его пациент. Но далее формы наглядности ⌠тонкой■ реальности принимаются за саму реальность и
ее образ превращается в понятие. И находятся инженеры, берущиеся ее измерять остроумными методами анализа резонансных взаимодействий. Дабы овладеть ею на пользу прогресса.Такие ⌠аномалии■, как телепатия или гипноз, в размеренных, окультуренных и потому незаметных дозах пронизывают весь наш быт, а устрашающими становятся не раньше, чем выделяются ⌠в чистом виде■ ≈ берутся на перст ⌠науки■ для целевого их применения.
⌠
Я ручаюсь, что не каждый еще сумеет умереть из нас, как наступит высший момент нашей эпохи: нам тогда потребуется лишь построить оптический приемник ≈ трансформатор света в ток, как мы сейчас строим радиоприемники, и через него к нам польется бесконечная электрическая энергия ≈ из солнечного пространства, из лунного света, из мерцания звезд и из глаз человека┘ Вот какая проблема, товарищи, сидит в одном взоре Бостолаевой┘■ ( А. Платонов, ⌠Ювенальное море■).
Да, ⌠биополе■ ≈ слабая абстракция. Но нуждаемся ли мы в усилении наших абстракций, будучи отовсюду окружены ими и ослеплены? Может, мы нуждаемся в новых сильных образах, способных выразить ≈ в раздробленном сознании нашего современника ≈ опыт связности и цельности мира?
⌠Научно-технической революции■ уже 50 лет и, если это действительно революция, то пора бы уже рассмотреть за ее ⌠прорывами■ новый
очерк мира. Нужны ли нам для того новые сильные абстракции? А может, нам недостает нового, емкого, эпатирующего образа, ⌠подымающегося от самых подошв■? Никем не доказано, что долгожданные ⌠безумные идеи■ должны выглядеть более прилично.Новые ⌠революционные■ понятия науки будущего войдут в наше сознание исподволь, как вошли, например, в средневековое сознание понятия нашей науки. Ничто не даст нам гарантии, что они прогрессивные. И войдут они на правах не слов, маркированных как термины, но скорее новых образов, может, мифологем, способных лишь в будущем раскрыться в системе взаимополагающих терминов. Нельзя сказать, какое именно из понятий новоевропейской физики: сила, инерция, пустота, мгновенная скорость и т.п. ≈ сыграло провокационную роль, размыв основы схоластической физики. Все они двигались сквозь время вместе, связываясь изнутри лишь мифологемой природы.
Факт то, что нынешняя наука оказывается бессильной перед мифологемой биополя. Биополе сегодня ≈ не понятие, но образ, идея, всего лишь предчувствие того, что человек ⌠не умещается меж сапогами и шляпой■: я здесь, но я же ≈ на той стороне земного шара, а может и дальше. В этом и состоит первое прозрение биоэнергетики. Верно нащупывается и второе определение искомой реальности: человек чувствует, что пронизывающие его вселенские силы связывают его с другими людьми. И третье: мы можем на эти силы влиять.
Важна не доказательность, а направленность поиска ≈ род реальности, в какой хотят удостовериться. Поиски парапсихологов ведутся в том же примерно направлении, в каком новоевропейская культура ищет своего исцеления. Ей недостает представления о тотальном единстве всех людей.
Вернемся к нашему прафеномену. ⌠В тот самый момент, когда с А случилась беда, Б испытывал непонятную тревогу■. Как уловить ⌠тот самый■ момент, если такие суждения всегда постфактум? Ведь сравниваются не факты, а два состояния сознания одного человека. А именно: (1) некое бывшее, но уже минувшее состояние ⌠Б■, еще не содержащее в себе знания о беде, происходящей в тот момент с ⌠А■; (2) некое состояние ⌠Б■, какое он вспоминает в то время, когда уже достоверно знает о несчастном событии.
Как же их сверить, если оба они ≈ воспоминаемые?
Узнав, что с ⌠А■ случилось несчастье и вспоминая свое собственное сознание той поры, ⌠Б■ находит в нем предвестие свершившейся беды. Что может служить таким знаком? Да все, что было в нем неладным, худым, тревожным. Трудно найти в сплаве души хотя бы один ⌠элемент■, какой не смог бы означить другой. Все ее ⌠части■ связаны круговой порукой. Если вчера совершилось трагическое событие, о каком я узнаю сегодня, то, разбираясь во вчерашнем своем сознании, я наверняка отыщу в нем нечто такое, что способно коррелировать именно с тем событием.
Простейшая модель системы, с какой имеет дело каждый воспоминающий (в-себя-смотрящий), это круг зеркал, поставленных супротив друг друга. Таким кругом заклинают духов. Это форма, в какой каждый элемент отражает все прочие и в этом смысле эквивалентен целому. Схожую форму мы находим в физике в теории ⌠бутстрапа■: каждая частица ⌠состоит из■ всех остальных. Но можно припомнить и более наглядную модель ≈ содружество вещей, обменивающихся цветовыми рефлексами на любом натюрморте.
В сознании нет независимых событий. Физически прошлое нельзя изменить. Однако смысл того, что случилось со мной вчера, зависит и от того, что я делаю сегодня. Еще более глубоким смысл прошедшего окажется в контексте того, что приключится завтра. Следовательно, в прошлом я могу изменить самое существенное √ его значение (хотя бы по известной стратегии Ницше: всякое ⌠так было■ превратить в ⌠так хотел я■). Смысл части определяется ее участием в жизни целого.
Но ежели это так, то известить человека ⌠Б■, душевно с ⌠А■ связанного, что с последним давеча приключилось несчастье, значит изменить смысл всего, что происходило в ту пору с ⌠Б■. В систему цветных шаров внесли черный ≈ его чернота отразилась на всех остальных, в том числе и тех, что помечены ⌠днем вчерашним■.
С учетом этого ⌠ясновиденье■ объяснимо и по модели ложной корреляции: ⌠А■ реагирует на ⌠Б■ не потому, что синхронно с ним связан, а потому, что их поведение имеет общую причину. Не изменение одного влечет изменение другого, а нечто третье действует на них обоих.
Люди ≈ как острова в океане, связанные подводным материком. Их связь физически осуществляется через монолитность природы, а культурно ≈ через общие символы. Подверженность этим символам переживается как доступ одного человека к внутреннему миру другого. Это не обмен информацией, а воздействие общей формы, каковая в пределах данной культуры никуда не ⌠распространяется■, а просто есть.
Что поистине вопиет в биоэнергетических экспериментах, так это слепота экспериментаторов по отношению к эффектам их собственного психологического взаимодействия с ⌠экстрасенсами■. Именно эти эффекты ≈ гораздо более сильные, чем все электромагнитные ⌠ауры■
≈ воспринимаются в виде ⌠биополей■: артефактов, порождаемых самим экспериментом. И проблема телепатии актуальна лишь до тех пор, покуда люди рассматриваются как герметически замкнутые капсулы или психически косные чурбаки, а их сознание ≈ как карбюратор с откинутой крышкой.
Парапсихология здравствует потому, что мертва
психология. Достоевский, которому никак не откажешь в понимании человека, слышать спокойно не мог этого слова. Сразу серчал. (Точно так же, кстати, как и его ⌠антипод■ ≈ В. Набоков). Прогрессировала ли психология с тех пор?⌠
Бедная, бедная психология, сперва она утратила душу, затем психику, затем сознание и теперь испытывает тревогу по поводу поведения■ ≈ так резюмируется история новоевропейской психологии даже в современной Британской энциклопедии. Господствующее понимание психической реальности неверно не потому, что оно ⌠пока еще■ или ⌠все еще■ неполно. Оно все более ложно ≈ хотя бы потому, что все менее отвечает душевной реальности современного человека ≈ совершенно иной, чем у отцов науки, 400 лет назад поделивших предметы ⌠натуральной■ и ⌠моральной■ философии.Речь должна идти потому не о поправках к нашему пониманию человека, а о полном обращении смысловой перспективы. Не менее радикальном, чем предлагается понятием биополя, и не менее психологически внятном. Но только при том условии, что в ⌠биополе■ мы распознаем не термин науки, а образ околонаучного томления мысли ≈ инженерную метафору культуры.
Центр тяжести современного фундаментального знания
неотвратимо смещается с познания природы на постижение объекта, называемого в просторечии культурой. Сегодня она предстоит нам таким же стихийным игралищем иррациональных, магических сил, каким во времена Фауста выглядела природа. Но если расколдование природы начиналось с теоретического освоения ремесленных практик, то ныне рационализации подлежат скорее психопрактики лженаук. Заручаясь понятием биополя, ⌠лжеученые■ первыми перестраивают свою интуицию с позывных Природы на позывные Культуры. Но ⌠поле■, измеряемое приборами, дает превратный образ культуры.Любопытно сегодня перечитать книгу ⌠Предвидимое будущее■, составленную нобелевским лауреатом Дж. Томпсоном и изданную в Кембридже на заре ⌠второй научно-технической революции■. Интересующий нас предмет появляется под конец книги в очень своеобразном контексте. Автор предвидит тотальное вторжение вычислительной техники во все сферы нашей действительности и прежде всего в область моделирования мышления и мозга. ⌠Как будут выглядеть искусство, религия, патриотизм, гуманизм, когда мы будем знать, какие контуры и в какой последовательности возбуждаются в мозгу человека, ощущающего эти эмоции?■ Многое, очень многое в нашей культуре изменится, если мы будем знать человека как машину. Но это знание возникнет неизбежно, если существует (согласно давней гипотезе) однозначная связь между сознанием и мозгом. ⌠Тем не менее нам не известно ничего, что противоречило бы ей, и единственные факты, если это действительно факты, которые никак не согласуются с ней, ≈ это явления ⌠сверхчувственного восприятия
■■.Вот где корень проблемы! До тех пор, пока гипотеза ⌠экстрасенсорного восприятия■ будет рассматриваться как вызов детерминистской гипотезе, она неодолима. В этом ее капитал, коим она ≈ незаконно ≈ живет. И единственная возможность противодействовать ей ≈ развеять иллюзию, будто она составляет альтернативу механицизму. Ибо о какой же альтернативе может идти речь применительно, скажем, к столоверчению, если вопрос о том, состоялось или не состоялось духовное событие (явление духа), сводится к выяснению, кто и обо что стучит?
Нынче ⌠аномалии■ истончились. Уже не танцующие столы с блюдцами, не духи покойников и не ⌠черти■, а всего лишь камеры Фарадея, чувствительные физические приборы, статистические вычисления, угадывание мыслей, ⌠информационное поле Вселенной■. Но суть экспериментов мало изменилась: физики Станфордского университета едва не признали научным фактом погнутые мыслью ключи, и выручил их только профессиональный фокусник. Ответ на сакраментальный вопрос: существуют ли мысль в качестве физической силы ≈ решается соревнованием иллюзионистов, один из которых заведомо честный, а другой не совсем. Развеять наши иллюзии призываются иллюзионисты.
Действия спиритов Менделеев полагал ⌠некорректными■ и к доказательству сего направлял научную мысль. Следуя по этому пути, Китайгородский в свое время спешно прошел курс эстрадного волшебства.
Достоевский же находил утехи спиритов ⌠отвратительными■, выдвигая эстетический, так сказать, аргумент. Но должна ли, например, биология считаться с тем, что теория Дарвина некоторым ее противникам представлялась безобразной?
Вл. Соловьев, осуждая спиритизм с религиозных позиций, не отрицал возможность научного его изучения. ⌠Отсутствие внутренней значительности в явлениях и откровениях спиритизма не мешает им быть интересным предметом научного исследования┘■. Однако подчеркивал, что ⌠силы, которые действуют в спиритических явлениях ┘ не заключают в себе ничего такого, что было бы лучше и выше нас самих, что возвышало бы и делало нас лучшими
■.Похоже, что именно это стремление ≈ найти в лабораторных условиях нечто такое, что ⌠было бы выше и лучше нас самих■, руководит энтузиастами биополя. И судьба биоэнергетики определится решением именно этого вопроса: существует ли в ⌠аномальных явлениях■, коим она пытается придать смысл, нечто такое, ⌠что возвышало бы нас и делало нас лучшими
■?Только расшифровав биополе как ложный образ культуры, мы увидим, ⌠что мир давно уже грезит о предмете, которым можно действительно овладеть, лишь осознав его
■.
В частности, нет уверенности, что скорость гравитации равна скорости света. Измерение проведенное С. Копейкиным и Э. Фомалонтом вызывает законный вопрос: а что они мерили? Например, японский астрофизик Хидеки Асада считает, что метод, избранный Копейкиным и Фомалонтом, позволяет измерить скорость света, но не гравитации. Поэтому эксперимент по измерению скорости гравитации должен быть надежным и не оставлять никаких сомнений. Схема такого эксперимента размещена на моем сайте: isachenko-vi.narod.ru. На этом же сайте читатели смогут познакомиться с основными положениями Теории пространства-времени-материи (ТПВМ), согласно которой гравитация мгновенна. Там же вы узнаете о принципиально новых подходах к проблеме массы, тяготения, инерции
|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
