Рассказы
27 ноября 2015 года

Серге

На сквозняке стоял октябрь 92-го. Получаю газету “День”, нынешнее “Завтра” и сразу вижу стихи рабочего поэта Анатолия Шавкуты. В них всего два четверостишия, и одно запомнилось сразу.

Я иду по родному заводу

Хлопья сажи на щеки летят

Отомстили буржуи народу.

А дворяне? Дворяне не мстят.

Недаром молвят, что поэты беседуют с небесами. Все так и сбылось в моей жизни.

Через год, после расстрела Дома Советов, газету закрыли. Мне благородно вернули деньги за три месяца подписки, которых уже хватало лишь на полномера, или прокатиться разок на метро. На зарплату можно было купить разве что пачку кефира и буханку хлеба. Как-то иду я за ней в институт, а навстречу мне парень, вполне всем довольный. Мужик, говорит, помоги занести ванну на второй этаж, а я тебе на пузырек дам. Затащили мы ванну, и он мне отвалил наличных в два моих оклада. Да, смекаю, почаще бы встречать таких новоселов.

И тут одни мои приятели пригласили меня на перспективную работу. Где-то на электростанциях они достали огромные колеса заржавленного кабеля. Из них предполагалось добывать медь и сдавать другим предприимчивым деятелям. Должность, которая мне предназначалась, можно было назвать “разнорабочий”, в основном грузчик. Когда коллеги спрашивали, чем я занимаюсь, я отвечал – гравитационным взаимодействием. Перемещаю материальные тела в поле тяготения. Платить обещали 15 долларов в день – немыслимые цифры для кандидата наук. Уж сколько наваривали они сами, можно было только догадываться. Я, не раздумывая, согласился.

Площадку для производственного процесса арендовали на комбинате “Красная звезда”. Когда-то огромное многоэтажное здание с территорией было сверхсекретным предприятием, где делали реакторы для спутников и подводных лодок. Но теперь певцы реформ запустили туда американских солистов, и они шастали по всем этажам. Более того, корпуса подводных реакторов из рекордно прочной стали с трудом разрезали на металлолом и отправляли на берега Рейна к когда-то покоренным тевтонцам. Затем появились богатые залежами алюминия контактные шины от электровозов, другие полезные предметы.

И все же на проходной нас называли кабельщиками. А, как известно, каждый кабель находится в резиновой изоляции. Чтобы избавиться от нее, проволоку отжигали в теперь уже никому не нужной печке для уничтожения секретных документов. Чад вокруг стоял неимоверный. Мы все ходили серые, как таллиннские трубочисты. Зато, помню, мне разом выплатили шестьдесят тысяч старыми премии за сданный свинец, входивший в защиту некогда особо важных проводов, и мы с мамой устроили пир на весь мир.

Но скоро начались сложности с бригадным начальством. Чтобы расти и продвигаться по службе, нужно было приходить на “Звезду” каждый день и, желательно, по выходным, а я зачем-то отвлекался на науку. Но неожиданно мне позвонил мой первый научный руководитель, профессор Гапонов, и предложил освободившуюся в результате эмиграции ставку в Атомном центре, который каким-то чудом финансировался отдельной строкой. Огромное спасибо Юрию Владимировичу!

Жизнь стала потихоньку налаживаться. И работа разнообразнее – сильное, слабое, электромагнитное взаимодействие, и, по крайне мере, насчет пропитания можно было не беспокоиться.

Как–то спешил я в Центральный Дом литераторов на какое-то творческое мероприятие, и вдруг сразу за первыми стеклянными дверьми вижу большое объявление:

Анатолий Шавкута исключен из Клуба писателей

за агрессивное поведение и дискредитацию членства в Клубе.

Ну, думаю, все-таки отомстил он в ресторане ЦДЛ за трудовой народ хоть одному буржую!

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"