Струи мягкие, как прибой

Нежно ласкают тело

Удовольствие без предела.

С горы, где днюет добрый джин

Спешит на волю Демерджи

Чтоб у заветного кувшина

Рассталась с жаждою долина

Чтоб с ветром наперегонки

Не передать всех легенд от миловидной Татьяны Николаевны. Например, почему Массандра? Потому что Марс андро - здесь стоял лагерь римских легионеров.

- На средней станции при пересадке в другой вагончик предъявляйте билеты. Один человек - один билет. - А у кого два билета? - Пройдете через контроль два раза. За станцией Сосновый Бор до вершины воздушный трамвайчик парит над Вселенной. - Остановка по требованию никому не нужна? Обратно съезжаем на автобусе с километровой высоты по головокружительному серпантину. Кому страшно на виражах - закрывайте глаза. Мы с водителем именно так и делаем.

Воронцовский дворец в оправе Воронцовского парка даже среди всех чудес несбыточен, как мираж. Из всего, что увидели и узнали, вырастает величественный образ его хозяина, искусного дипломата, строителя дорог, основоположника промышленного виноделия, заботливого властителя. Это настолько не сходится с учебником, что я спросил у Татьяны: Вы столь тепло отзываетесь о Михаиле Семеновиче Воронцове, почему же они с Пушкиным так не поладили? - А вы представьте себе - взрослый человек, боевой, израненный генерал, комендант Парижа, государственный муж - и тут появляется мальчишка, который не хочет ловит саранчу и соблазняет его жену. Вот как вы думаете? - Но это же будущий великий поэт - скромно заступаюсь я.

Известно, что Николай, побывав в гостях у графа, быстро уехал, бросив на ходу: Мои подданные живут лучше, чем я. В Ореанде на склоне дворцы пошикарней Романовского. - Это угодья маркизов, преуспевших в новой жизни, - поясняют нам. Их осмотр не предусмотрен программой. В основании чего-либо промышленного насельники не замечены.

У причала два совершенно похожих мужчины в белых круглых расшитых шапочках и с серебряно-угольными бородами продают выпечку.

- Это национальные сладости ? - прицениваюсь я. - Мы татары, - весомо отвечает один. А кто это придумал, кто ж его знает. В Средней Азии были, самсу научились делать. Вот говорят - чебуреки татары изобрели. А что, больше ни у каких народов чебуреков нет? Другие торговцы на пристани за глаза зовут их Бен Ладен-1 и Бен Ладен-2. С покупателями Бен Ладены разговаривают весьма добродушно. Но когда СЭС с милицией хотели прикрыть их деятельность, они заявили, что они изгнанные, что терять им нечего, что они перекроют трассу, устроят теракт и сорвут курортный сезон. Кстати, пироги их, нельзя отнять, вкусные.

Вообще политобстановка - отдельная повесть. Вообразите гурьбу парней и девчат в синих футболках с громадной буквой Я. Ну, думаешь, молодой человек решил себя обозначить, чтоб не перепутали. И только разобрав более мелкие буквы, выясняешь, что это призыв - За Януковича!

Встречаются и широченные озадачивающие щиты:

Власть или оппозиция?

Пропозиция!

Анатолий Кинах

Третья сила

В Никитском ботаническом саду спрашиваю у девушке в кассе об экскурсии. - А вот группы проходят, присоединяйтесь и слушайте. Слушать очень увлекательно. Про субтропические пальмы, стволы которых покрыты растительным войлоком. Про бамбуковую рощу, растущую из одного ствола. Про мамонтово дерево, секвойю, на пне которого умещается танцплощадка с оркестром. И только через некоторое время замечаю что-то необычное. Люди, внимающие словам, тихи, сосредоточены, почти все они одной национальности, одна мамочка через каждые полминуты зовет своего Асланчика. И когда работница парка пригласила - Группа, Гурзуф, за мной! - все стало ясно. Гурзуф - это Артек. В Артеке сейчас Граждане Беслана. Я присоединился к другой экскурсии.

В музее, в зале, посвященном войне, билетерша вспоминала, как ее отец дважды бежал из Симферопольского концлагеря, устроенного фашистами в ноябре сорок первого. Там они без пищи, под снегом и дождем держали тысячи наших солдат и мирных жителей. Женщины приходили, перебрасывали через проволоку хлеб, овощи, все, что было в семьях. Как жив этот народный обычай! Вот так же приносили женщины еду и лекарства к осажденному Дому Советов.

Уютнейший пансионат Таврического Университета расположен на пригорке среди роз и кипарисов. На банкете я подошел к физикам из Минска, сделавшим отличные работы, и сказал, что хочу выпить за гордую братскую Белоруссию, что люди на демонстрациях у нас ходят с белорусскими флагами и читают такие стихи:

А в Бресте, в общем, все на месте

Во всей Республике, как в Бресте

Там правда правит в полный голос

Там не посмеет пикнуть Сорос

- А вот у нас Денис - соросовский профессор, - радостно объясняют мне. Тема Белоруссии появится еще не раз. Напротив входа при любой сводке пристроились две бабуси, предлагая нехитрые дары своих поместий. Я остановился взять кулек инжира. - Когда ж пенсию дадут, чтоб нам здесь не сидеть? - спрашивает одна из них. Рядом красная листовка - С людьми и для людей! - А вы голосуйте за Симоненко. Мы то проголосуем, а вот другие... - У нас в России все, кто понимает, голосует за коммунистов, - слегка преувеличиваю я. - Вот и молодцы. Вон в Белоруссии ни один противник Лукашенко в депутаты не прошел, а у нас... - она махнула рукой.

От пансионата на пляж ведет стопятидесятиметровый, в два метро, тоннель, прорубленный в скале при Советской власти. Рядом высятся два здоровых десятиэтажных пустых корпуса, в три раза больше нашего. Видно, что тоннель рассчитан и на этих отдыхающих. Отделочные работы были запланированы на самое начало прогрессивных реформ.

Местные краеведы поведают вам, что поскольку на Южном побережье все пляжи галечные, по нижайшей просьбе обитателей на всемирно известный домик в Форосе завозили баржи песку. Но шторм, все разметав, восстановил естественный пейзаж. Как воспринять из прошлого все самое лучшее, не забывая ни об одной трагедии? Тревога и беззаботность, наши извечные спутницы влекут нас и здесь.

В 1923 году в Ливадии был открыт первый в мире дом отдыха для крестьян. Путевки распространяли в самых глухих деревня. Люди не понимали, на что их обрекают, всей деревней плакали, сушили им сухари, плели лапти. А когда приезжали на юг, их встречали как самых близких, кормили четыре раза в день, селили в царских покоях. И возвратясь домой они говорили, что ради родной деревни готовы пострадать еще раз. И недалек тот час, когда в бывших покоях новых олигархов вновь будут отдыхать столбовые крестьяне и пролетарии научного труда!