В Дубне, у набережной Волги, полыхала сирень. Дружелюбный ветер бережно качал невозможную зелень, а между небом и водой плыла белая точка, которая бесшумно разрасталась, превращаясь в трехпалубный корабль "Глеб Кржижановский", спешащий к Москве. Сизов запоминал это великолепие на будущее. Рядом, в Доме совещаний, бурлила Конференция по истории Атомного проекта. Пришло время кое-что рассекретить, и люди противоположных полушарий, старавшиеся перегнать, перехитрить, перепугать друг друга, вежливо об этом рассказывали. Встречаясь на заседаниях и кофе-брейках, простите, на перерывах для принятия кофе, они даже не замечали своего безразличия, и только токи, шедшие из общей юности, иногда согревали их. Впрочем, с западной стороны историков науки было больше, чем ядерщиков. 
        Среди первых, Сизов без особого удивления увидел своего однокурсника, Пашу Механика. На занятиях по научному коммунизму Паша производил слегка ошарашивающее впечатление своими рассказами, как он работал электриком на заводе и проникся интересом рабочего класса, и посему ему совершенно наплевать на треп, по его выражению, "интеллигентствующих молодчиков". Сейчас в Штатах Паша не без успеха развивал тему про то, как душили науку при тоталитаризме.

 

Трудился Сизов в некогда весьма таинственном Центре. Лет десять назад командированные в автобусе застенчиво спрашивали у бабушек: 
 Как доехать до кинотеатра "Восход"?
        А те важно отвечали: 
        - А, это около института, где бомбы атомные делают. 

        Сюда его пригласили поучаствовать в культурной программе, прочесть пару смешных, с точки зрения теоретиков, текстов между двумя сессиями. Весьма тепло был принят обзор

ЖИЗНЬ УЧЕНЫХ СРЕДНЕЙ ПОЛОСЫ

Редакция передачи «В мире ученых» попросила меня ответить на ваши многочисленные вопросы о быте, среде обитания и повадках ученых средней полосы России. Так, многие зрительницы спрашивают, поддаются ли ученые одомашниванию, как долго длится брачный период, опасны ли они.

Самка самых мелких наших ученых, младших научных сотрудников, как правило, крупнее самца. МНСы селятся в наскоро выдолбленных бетонных дуплянках, и здесь, прямо на бетонную труху, мнс откладывает на черный день два-три десятка яичек по 10 тыс. десяток¹. Часто ученые образуют устойчивые образования, или стаи. В стае царит строгая иерархия. В центре стаи стоит лидер, или вожак, сильное и крупное ученое, которое следит за порядком и за тем, чтобы поле, занятое стаей, не топтали другие ватаги. В каждой стае есть члены, которые беспрекословно подчиняются вожаку, и в то же время клюют всех остальных. Это ученые второго ранга. Самый низший ранг – мнс без степени с двумя детьми и без прописки.

Ну и так далее.

 

Теперь у текучей воды можно было подумать о текущих делах. А в столице нужно было досчитать вероятность поглощения солнечных нейтрино и непременно позвонить Людмиле, с которой давно договорились пойти на выставку десятки. Нельзя сказать, чтобы Сизов разделял ее мимолетное увлечение гиперреализмом. Ему больше нравилось, когда она рисовала

 

¹ В ценах 1995 г.

 

утренний свет, туман, неясный силуэт в распахнутом окне. Кроме того, пора

появиться в Институте молекулярной биологии, обсудить оптические спектры противораковых антибиотиков, а в среду увидеться с Ларисой. Как-то ему на глаза попалась рецензия на балетный спектакль: "Ломкая, нервная графика рук, певучая протяженность линий, воздушные, полетные движения", - об этом он всегда вспоминал, когда слушал ее стихи. Ну и как всегда, невзначай, объявилась Катенька со своим сообщением, что ее крутой муж улетел сочинять протокол о намерениях, так что можно встретиться без протокола. И ее, как обычно, совсем не волновало, что в Отделе трансплантологии нужны расчеты завихренности кровотока в клапанах искусственного сердца. А ведь еще надо было разобраться, как происходит процесс старения на языке квантовой биохимии и постараться найти Каролину. Каролина - это пляжное имя, как ее зовут на самом деле, он не знал. Загадочная, опустошенная, по-видимому, театральная актриса загорала у самой воды в Серебряном Бору, не замечая никого, кроме устремленного на нее солнца. Когда он предложил ей свежий номер "Нашего соплеменника", она, перелистав, открыла записки Татьяны Дорониной и погрузилась в чтение, изогнувшись в немыслимо влекущей, вкрадчивой позе. 
        - Вы очень грациозно читаете, - сказал Сизов, и, кажется, комплимент достиг цели. И сейчас, вновь стоя на песчаном берегу, он вдруг понял, что всё, скорее всего, не успеет, и что надо выбирать, и что выбирать не хочется. «Наверно, только такие противоречия и останутся при коммунизме», - пробормотал Сизов и вернулся в конференц-зал.

        Уже поднимаясь на второй этаж, он обратил внимание на голос из динамика. Глуховатый, даже надтреснутый, и вместе с тем молодой, он удивлял неожиданной для данного собрания музыкальностью фраз. У микрофона стояла невысокая женщина, несколько сутулая, и все же, очень прямая, ее стальные волосы, казалось, развевались на тревожных ветрах.

Выступала Лия Павловна Сохина с комбината "Маяк".
        Наша первая бомба была из плутония, как американская. Разделять уран было слишком долго, чтобы успеть, а плутоний копился сам по себе в атомных реакторах. К тому же блестяще сработала разведка, так что удалось порадовать друзей-союзников ко Дню благодарения. Из реактора плутоний добывали химическим способом, голыми руками, по ходу выяснилось, что это, кроме прочего, сильнейший яд. Лия Павловна говорила о давлении смеси в установке, о приказе Родины, читала стихи подруги, написанные из больницы, рассказывала о важной роли науки. 
- В любое время мы могли обратиться за советом и разъяснениями к самым квалифицированным специалистам. Наши выдающиеся ученые, академики Бардин, Спицин, Бочвар жили в бараке, который находился всего в трехстах метрах от цехов, где шло вреднейшее производство.
        Доклад был встречен аплодисментами.