БОЛЛИВУД ОТДЫХАЕТ

1

Во всех автобусах эту остановку объявляли так: «НИИ имени Ломоносова!». И правильно делали, потому что в ста метрах от остановки действительно красовались свежевыбеленные, жёлто-белые корпуса НИИ имени легендарного Михайло Васильевича. Остановка представляла собой стандартный сарайчик из металла и пластика, вмонтированный в бетон. Внутри сарайчика по стенкам буквой П тянулись три лавки с деревянным покрытием. Сейчас эти лавки были засижены людьми, и вообще, внутри сарайчика, да и вокруг него толпилось полно народа. А как же - подполз к концу рабочий день, и многим сотрудникам НИИ хотелось поскорей добраться домой.

Любовь Юрьевна, стройная, красивая женщина, тридцати восьми лет, хорошо и со вкусом одетая, по сезону (был конец апреля), стояла в стороне от общей массы людей и переминалась с ноги на ногу. Не то чтобы ей было холодно, а так – волновалась. Слегка. Она ожидала молодого человека. Она не выглядела усталой, её голубые глазёнки беспорядочно разглядывали то собственные сапожки, то сумочку, то розовые ладошки, а то, щурясь от солнца, бесцельно смотрели по сторонам.

К остановке подъехал, уже набитый людьми, длинный автобус, из него выскочило пара человек, а в него ринулось несколько десятков. Из двух людей, покинувших автобус, один направился к Любови Юрьевне. Это был молодой парень приятной наружности, спортивного телосложения, голоухий, коротко стриженный, в лёгкой курточке и джинсах. Он улыбался, радуясь предстоящей встрече. В руках он бережно держал букет из алых роз.

- Люба!- крикнул парень, чем очень смутил Любовь Юрьевну.

Та сделала вид, что не слышит, мало того, она отвернулась.

- Это я, Коля!- громко объявил парень, подойдя к женщине.

Женщина обернулась со строгим выражением лица, но её голубые глазёнки блестели, ох, как блестели... Как звёздочки: со слезинкой и, я бы сказал - с хитринкой.

- Мы уже на ты? А цветы зачем?- тон её голоса, согласно выражению лица, тоже был строгим. Как у правильной училки.

- Ну как же? Прийти на свидание с девушкой и без цветов?

- Спасибо за девушку,- женщина приняла букет,- э…э…

- Да Коля я!- напомнил без обиды парень, опуская руки. Давай сумочку - подержу.

- Мне не тяжело. И всё же, Николай, я для вас – ну, хотя бы, если учесть мой возраст – не Люба, а Любовь Юрьевна.

- Нет, ты для меня - Люба,- упрямился излишне оптимистичный парень,- потому… потому что ты мне нравишься. И меня не смущает разница в возрасте.

- А меня смущает. Отойдём… Коля. Нам надо серьёзно поговорить. Кстати, только ради этого разговора я согласилась с вами встретиться.

- Что ж, отойдём и подумаем: куда пойдём потом.

- В смысле.

- Я приглашаю ТЕБЯ, Люба, в ресторан. Выбирай любой в городе.

Они направились вниз от остановки, в сторону института, вернее, в сторону пруда, что раскинулся недалеко от НИИ.

- Хорошо-то как!- вдохнул и выдохнул предвечерний весенний воздух парень. Он оглядывал покрытые зеленушкой берёзки, которые облюбовали беззаботные растрёпанные воробьи. Воробьи весело трещали.

- Я говорю: хорошо, птички поют. Ну же, Люба, улыбнись!

Люба улыбнулась. Сдержанно.

Они остановились у невысокой кованой изгороди, за ней начинался крутой спуск, похожий на бок огромного зелёного ежа, ну а далее кляксой лежал синий пруд. Под солнцем его вода играла солнечными зайчиками. То тут, то там, на берегу, стояли, либо сидели рыбаки.

- Николай, Коля,- женщина кашлянула в кулачок,- вчера, вы…

- Ты.

- Что?

- Вчера, ты… и – продолжай.

- Господи, как вы… ты… упрям. Окей! Коля, вчера ты повёл себя как настоящий рыцарь, я бы даже сказала: как дон Кихот. Я всю жизнь буду тебе благодарна, но… пойми…

- Кстати, вчера путь до твоего подъезда был настолько короток, что я не только не успел забить номер твоего мобильного, но я даже не успел спросить тебя: ты замужем? Если да, то почему твой муж отпускает тебя одну так поздно гулять по городу?

- Я гуляла не одна. Просто, я поругалась со своим спутником и…

- Он смылся.

- Ну, можно сказать и так…

Да, действительно, вчера, поздно вечером, Любовь Юрьевна возвращалась домой из гостей с неким Игорем Павловичем, её любовником. Любовник этот был давно и счастливо женат на одной симпатичной домохозяйке, растил трёх детей, и всё это, отнюдь, не мешало ему благополучно ходить на сторону. Короче, любовнички разругались - неважно из-за чего - и вот, красивая, ещё молодая женщина стоит одна-одинёшенька посреди ночного города. И хотя до её дома было рукой подать, без приключений не обошлось: трое подвыпивших парней прицепились к ней, они, не шутя, обступили её, выхватили сумочку. И тут, откуда не возьмись, словно Терминатор в ночи, возник наш Коля-Николай. Он профессионально накостылял охламонам и проводил напуганную женщину до её подъезда.

- А ты здорово надавал этим трём бугаям,- на этот раз широко улыбнулась женщина, показав свои ровные белые зубы. А глазки её заблестели ещё ярче и…хитрее. - Каратэ увлекаешься?

- В общем-то, я люблю заниматься спортом. Но драться в армии научили.

Парень вдруг рассмеялся:

- Вспомнил, как ты визжала вчера – нет, это просто - ужас! Я на твой визг и примчался.

- А что же мне, по-твоему, было делать? Драться я, как ты, не умею. А они, мало того, что они отобрали у меня сумочку, я решила, что они хотят…- Щёки женщины налились вишнёвым соком. – А чего это ты так на меня смотришь?

- Люба, ты очень красивая.

- Николай,- вновь официальным голосом обратилась к парню Любовь Юрьевна,- спасибо вам ещё раз за то, что вы меня спасли от хулиганов, но поймите, у нас с вами ничего не получиться. У нас большая разница в возрасте, мы – люди разных поколений. Что у нас может быть общего?

- Так ты замужем?

- Нет, я не замужем.

- У тебя кто-то есть?

- Со вчерашнего дня – никого. Эй, прекратите мне устраивать допрос.

- Люба,- парень подошёл к женщине близко-близко, он смотрел на неё, что говорится, во все глаза.- Люба, я не знаю что со мной, только я вижу в тебе родного человека, я…

- Сколько вам лет, молодой человек?

- Двадцать. Слушай, разговаривай со мной на ты. А иначе… я тебя обниму и поцелую.

- Так, Коля, брейк, два шага назад.

- Есть!- парень по-армейски отсчитал два шага назад.

- Фух-ххх! Ты работаешь?

- Работаю. И учусь. На вечернем, в нашем металлургическом.

- А что так поздно поступил?

- Я в армии служил, Люба. А ты, я так понял вчера, работаешь в этом НИИ имени Михайло Васильевича.

- Работаю. Причём, я старший научный сотрудник, возглавляю отдел и имею научную степень.

- У-у-у! Любовь Юрьевна у нас большой учёный! Нет, я рад, Люба, что тебе удалась карьера. Искренне рад. Ну что, махнём в ресторан?

- Ресторан отменяется, Коля. Короче, Коля, спасибо тебе за всё, за цветы, они прекрасны, но между нами ничего не может быть. Извини, мне пора, прощай.

- До свидания.

- Не поняла.

- Я встречу тебя завтра, после работы. На этой же остановке.

- Коля, я ненавижу любые остановки, и я ненавижу общественный транспорт. Я предпочитаю передвигаться по городу на собственной машине, она, кстати, возле института припаркована. Да, может тебя куда подвезти?

- Вот же я дурак!- парень долбанул себя кулаком полбу.- Назначить свидание девушке на остановке! А я подумал: тебе так будет удобней.

- А я подумала, что так удобней тебе. Коля, ты молод, у тебя всё ещё впереди. Прощай.

Любовь Юрьевна развернулась, чтобы уйти и уже шагнула и уже пошла. Только шла она неестественно медленно. Так не уходят, когда хотят сжечь все мосты.

- Люба! Ну, куда же ты?- парень нагнал женщину.- Ну, не принимай ты скоропалительных решений. Ну, что мне для тебя сделать? Хочешь, я рассмешу тебя. А ты знаешь, что моя первая фамилия была Остановкин?

- Как? Остановкин? Правда? А почему – первая?- заинтересовалась, почти смеясь, Любовь Юрьевна.

- Так меня же, двухнедельного, на остановке нашли, да-а, в нашем же городе, нет, не на этой, на конечной – родная мамаша оставила. А в «Доме малютки» сотрудницы прикололись и наградили меня фамилией – Остановкин. Представляешь, до шести лет я носил фамилию – Остановкин. Коля Остановкин – согласись, смешно!.. Люба, что с тобой?

Цветы и сумочка упали в мутную лужицу. Парень протянул руки к женщине, но та отстранилась, давая понять, что её лучше не трогать.

2

- Эх, в самую лужу,- досадуя, нагнулся парень.- Он «выудил» сумочку и начал обтирать её прямо рукавом.- Затем нагнулся за цветами.

- Коля. Оставь цветы,- очевидно приходя в себя, прошептала женщина.

Их глаза встретись, в его взгляде по-прежнему: молодость, интерес к противоположному полу, озорство, а вот её глаза потухли, но потухли они только на мгновенью, потому что тут же наполнились… болью.

- Ну, вот что ты наделал, смотри: всю свою курточку вымазал,- посетовала тихо Любовь Юрьевна.

- Да чёрт с ней, с курточкой. Люба, тебе нехорошо?

- Со мной всё… нормально. Коля, расскажи подробней про себя, про то, где и как тебя бросила родная мать.

- Люба, это грустная история, зря я заикнулся. Может, сменим тему?

- Если сказал А, говори Б.

- Да всё банально: родная мамаша младенцем оставила меня на остановке. Меня подобрали и сдали в «Дом малютки». Затем я оказался в детском доме, там я прожил шесть лет, пока меня не усыновили, и теперь я не Коля Остановкин, а Коля Соколов, рождённый, между прочим, в день Космонавтики. Коля Соколов – звучит?

- Звучит.

- Хватит обо мне, а? Люба, раз ты на «собственном автомобиле», поехали в ресторан.

- В ресторан? Ресторан…

- А что ты думаешь: я мало зарабатываю? Да я могу не только старшего научного сотрудника накормить в самом дорогом ресторане, но и самого директора института.

- Так тебя, Коля, подобрали, как ты говоришь, на конечной остановке, в нашем городе?

- Так точно, на остановке – «Автотранспортная».

- И при тебе была записка?

- Да… В ней написаны были дата моего рождения - двенадцатое апреля, имя - Коля. И всё. Да зачем тебе это надо знать, Люба?

- Зачем? Ты говоришь, тебе двадцать? Господи!

На женщину было жалко и страшно смотреть: её лицо стало настолько бледным и прозрачным, такие лица бывают только у мёртвых. Но она была жива.

- Коленька,- промолвила женщина.- Сыночек мой.

- Люба-Люба-Люба! Что ты мелешь?! Может «скорую» вызвать?!- парень серьёзно испугался за здоровье женщины.

- Не надо «скорой»… Коля, я та самая твоя родная мамаша…

- Люба, что ты такое плетёшь? Что за шутки?!

- Какие шутки, Коля. Да, это я тебя, двухнедельного, оставила на остановке. Но я тебя тепло укутала, тепло-тепло. И я дождалась, когда шофера пойдут с работы.

- Остановись, Люба!

- Мне было семнадцать, Коля, когда я приехала сюда из деревни. Сразу в институт не поступила, а тут любовь, я забеременела, но жизни семейной у меня не получилось. Я хотела учиться, Коля!

И тут до парня дошло: всё, что говорит женщина – правда. Он схватился за голову, он даже тихонько взвыл. Он кинулся к изгороди, облокотился на неё и уставился на пруд. Любовь Юрьевна осторожно подошла к нему, коснулась его плеча.

- Много лет я плачу почти каждую ночь,- всхлипнула она.- Я искала тебя, я искала, я уже тебя нашла, но узнала, что тебя усыновили.

- Значит, сначала выучилась, устроилась в жизни и только потом начала искать?- ни злости, ни ненависти не было в голосе парня, он просто констатировал факт.

Вдруг Любовь Юрьевна медленно сползла на колени.

- Прости меня, сынок, - женщина зарыдала.

- Чёрт! Такого не бывает!- парень не знал как себя вести, он совсем растерялся.

- Как видишь - бывает. Я родная мать твоя, Коленька!

Тут в кармане курточки у парня запиликал телефон, молодой человек встрепенулся, вынул его и приложил к уху:

- Да, папа. Что? Нет, да. Папа, я через пятнадцать минут буду дома. Да нет у меня никаких дел. Пока.

- Сынок, так ты простил меня?- скуля, спросила женщина, с надеждой глядя снизу вверх на парня, своего биологического сына.

- Мда… Болливуд отдыхает. Любовь Юрьевна, вы бы встали с колен,- пряча глаза, сказал молодой человек.

- Мы разве на вы?

- Ну-ка,- парень подал руку и помог женщине подняться.- Тут такое дело, Люба, Любовь Юрьевна, моя мама, настоящая мама, приболела и мне необходимо срочно домой.

Раздался характерный шум - к остановке подъехал очередной автобус и вскоре парень оказался в нём, а Любовь Юрьевна продолжала оставаться на месте. Красивая, стройная женщина тридцати восьми лет, заведующая отделом в НИИ имени Ломоносова, кандидат наук, стояла, не шелохнувшись, замерла, словно статуя. Никаких мыслей, никаких желаний. Она не чувствовала никаких запахов, она не слышала никаких звуков. Впрочем, некий звук, который с годами ей всё чаще и чаще мерещится, до неё всё же доносился – это плач младенца…

ИКОНКА

1

Ле-ето, ах, ле-ето, лето красное бу-удь со мной! Скоро, совсем скоро оно будет, и со мной, и с тобой, и с ним, и с ней. Вы - чу? А я - чу. Оно грядёт! Уважаемые дамы и господа, леди энд джентмены, товарищи! Ещё пахнет не так, звучит не так, видится не то, потому что ещё весна, но ещё немного, ещё чуть-чуть, ещё маненько, и ОНО грянет! Беременные и не очень, трусливые и не очень, жадные и бессребреники, лживые и правдолюбы, мажоры и те, кому не повезло, богом лепные и выродки, малые и старые, короче, люди, ааууу! Лето грядёт, не пропустите с ним встречи! А что касается людей трудящихся, то двойное ау. Потому что где лето, там и отпуск, а где отпуск, там и отпускные. Вот такое следует в связи с этим повествование.

В небольшом магазинчике города N подходил к концу рабочий день. Как обычно приехал хозяин магазина - за выручкой. Из выручки ухоженными, короткими пальцами он отмусолил продавщице Нюре отпускные. Под роспись.

- Везёт тебе, Анна, отдохнёшь, вернёшься на работу человеком!- шумно позавидовал своей работнице краснорожий, покрытый капельками пота, весь в родинках, толстый работодатель и вроде как пожалился: - А тут крутишься, вертишься, как собака в колесе, без какого-либо хоть маломальского отпуска.- И он отчаянно рубанул рукой воздух.

- Как белка,- осмелилась поправить хозяина магазина продавщица Нюра, убирая деньги в карман синего форменного халата.

- А? Действительно. И до белки можно докрутиться,- согласился толстяк и направился на выход.

По дороге он игриво ущипнул за попку другую продавщицу - Олесю (та, по совместительству, числилась ещё и старшей по магазину). Молоденькая, белокурая уроженка Луганска кокетливо взвизгнула. Толстяк подмигнул ей и напомнил по-хозяйски: «Магазин не забудь закрыть и сигнализацию включить, Леся с Украины». Подмигнул ещё зачем-то и Нюре, вышел из магазина, сел в свой джип и уехал.

Вслед за ним отправился домой, матерясь, вечно злой и вечно пьяный грузчик. Продавщицы остались вдвоём. Под низким потолком магазина на липучках закончилось место для назойливых мух, поэтому они, жужжа, липли к продуктам. За стеклопакетами темнело.

Худенькая, черноволосая и кареглазая продавщица Нюра двадцати восьми неполных лет от роду, расслабившись, сидела за прилавком на ветхом, деревянном стуле. Она мысленно прощалась со своим не очень-то любимым рабочим местом. Прощалась не навсегда, на месяц. Напарница Нюры, та самая Олеся, тоже находясь за прилавком, живо укладывала в свои сумки «сэкономленные» продукты.

- Эх, Анюта, зря ты от своей,- Олеся смачно принюхалась к копченой рогатине колбасы,- доли отказываешься. Тебе бы с мальчонкой не помешало.

- Леся, мы с сыном не бедствуем, ты делай своё дело.

- Аха. Ну, вольному воля. Ну, шо, Анна батьковна, завтра на Бахамы? - подковырнула Нюру уроженка Луганска.

- В деревню, Леся. На Алтай. Соберёмся с сынишкой и-и-и ту-туу... Через пять суток мы у моих родителей.

- Давно родителей-то не видела?

- Моему Андрюшке десять лет - вот столько и не видела.

- Фьююю-ть!

- Не свисти, денег не будет.

- Аха. Это точно.

Да-а. Десять лет назад появился в их деревне Забыловке залётный парень. Говорил, что студент, говорил, что глубинку изучает - учёный, блин. Полюбила парня школьница-выпускница Нюра, забеременела от него и уехала с ним в город N. Парень - что делает ему честь - женился на Нюре, но оказался не студентом, а вором. Медвежатником. То бишь сейфы вскрывал. Узнала об этом юная, на сносях, жена, ужаснулась, но любовь, как говорится, зла. Хотя, жили они не плохо, хорошо жили, богато. Пока парня такие же, как и он бандюганы не грохнули. Мало того, вдову с малолетним ребёнком вынудили отдать им всё нажитое. И вот пришлось Нюре сменить пентхаус на комнату в коммуналке, а за сыном, вместо дипломированного педагога приглядывала теперь соседка по коммуналке - баба Вера.

Нюра, рискуя рухнуть на пол, качнулась на стуле, зажмурилась и увидела свою деревню - Забыловку, родительский дом. Сороки, эй, вы, сороки! Почти ручные, они трещали, прыгая по низенькому забору, ловко топтались на перевёрнутых стеклянных банках, радовались солнышку и корму, которым отец кормил куриц в загоне. Хватит и им. А в избе-то как хорошо: уютно и пахнет вкусным. Мама в белом платочке, опоясанная неизменным - красный, в белый горох - фартуком, стоит у непокрытого стола и шинкует капусту - на пироги. Капуста под ножом скрипит. Мама что-то говорит.

- Анюта, нас пришли храбить,- нет, это не мамин, это был голос Олеси.

Нюра распахнула глаза, перед собой она увидела двух отморозков в чёрных балаклавах. Тот, который направлял на Нюру стволы обреза, пропищал:

- Вставай, сучка!

Ему хотелось солидности, но сразу не получилось, поэтому во втором дубле он добавил в голос хрипотцу и ярость, а в предложение больше слов.

- Встать, сучка! Подними руки!- Затем он обратился к обеим продавщицам: - Только попробуйте нажать на «тревожную» кнопку (где она у вас там?) - завалю!

Второй грабитель вёл себя так, как будто вовремя не сходил в туалет: он юлою крутился по углам помещения, размахивал ножом средних размеров, и без конца заглядывал в стёкла парадных дверей магазина.

Нюра и Олеся с поднятыми руками, бочком к бочку, прижались друг к другу. Вооружённый обрезом, грабитель кинул на прилавок пустой продуктовый пакет и велел:

- Складывайте в него деньги!

- Хоспода храбители,- дрожащим голосом залепетала старшая по магазину Олеся. И хотя её трясло от страха, молоденькая уроженка Луганска выдала всё-таки логичный, я бы даже сказал, остроумный монолог:

- Хоспода храбители,- смелее сказала она.- Ну кто ж приходит храбить махазин в конце рабочехо дня? Всю выручку уже забрал хозяин. Он все деньхи к себе в дом увёз. А там сейф и собаки. Поэтому мы, ну никак не можем выполнить ваше требование.

И пояснила уже отдельно Нюре, повернувшей к ней удивлённое лицо:

- Я один раз была у нехо в хате - по работе, потому знаю про сейф и собак.

- Чё это было?- чуть не выронил из рук обрез первый отморозок.- По-моему запахло разводиловкой! Ты чё нам предлагаешь – до какого-то грёбанного дома хилять?

И тут подлетел второй грабитель, да так близко стал размахивать своим ножичком от лиц бледных продавщиц и так страшно крикнул им в лица: «Деньги в пакет, дуры!». Что, к примеру, у Олеси, под форменной синей шапочкой её блондинистые волосы зашевелились от ужаса.

-Так хде же их нам взять?- тем не менее выдавила беженка с Украины из себя и тут же пожалела об этом, жалящее лезвие ножа коснулось её нежной щеки.

- Вот, возьмите мои, личные! Других денег у нас нет!- вдруг выпалила Нюра и демонстративно швырнула на пакет все свои отпускные.

Тут снаружи магазина крякнула сирена полицейской машины. С ножом сунул деньги в пакет, схватил его, с обрезом вроде бы решил выстрелить в женщин, но ему хватило ума передумать. Отморозки чуть не вынесли двери, выметаясь из магазина. Уроженка Луганска тут же бросилась к своим сумкам, там лежал телефон.

- Звоню Ихорьку,- судорожно дыша, сказала она.- Ихорю Михайловичу звоню.

Нюра мешком с мукой бухнулась на стул, она с ненавистью смотрела на свои трясущиеся кулачки. Что-то ей подсказывало, не вернуться к ней её денежки, не сбудется её непреодолимое желание повидать родителей. «А о чём же ты думала целых десять лет, живя в этом городе?» - мысленно спросила себя Нюра. После, вслух негромко посетовала: «А кнопки-то никакой у нас и нет. И отпускных моих нет». И разрыдалась.

- Аннушка, ты шо? Ты даже не переживай,- Олеся приложила к уху мобильный. - Ихорёк не зверь, он тебе повторит твои отпускные.

«Ихорёк» приехал раньше полиции.

- Что с товаром?- был его первым вопрос.

- С товаром всё в порядке, - задыхаясь, ответила Олеся.- А вот Анюте нашей пришлось - отдать злодеям отпускные, иначе они нас бы убили. Ихорёк, их было двое: один с ружьём, другой с кинжалом. Я так испугалась, Ихорь Михайлович. А ещё - мне щёчку порезали, - и она припала к плечу благодетеля.

- Ну, ну,- похлопал Олесю по попке сочувственно хозяин магазина и тут же отстранился от девушки.- Анна, ты в порядке?

- В порядке,- отозвалась Нюра.- Только... я хотела съездить к родителям, а без отпускных...

Наконец приехала полиция. После составлений протоколов и прочих процедур, Нюра, ломая руки, снова обратилась к своему работодателю:

- Игорь Михайлович, так как мне быть? Я ведь без денег осталась.

- Понимаешь, Анна, я не могу работать себе в убыток,- нехорошо начал потеющий толстяк.- Ты приходи как обычно, девятого, за получкой. За май... Можешь продукты брать в долг. А вообще, Анна, тебе не о чем беспокоится, полиция поймает грабителей и вернёт тебе деньги. Всё будет окей.

- Конечно, всё будет окей, гражданка потерпевшая,- подыграл толстяку небритый литёха.- Поймаем грабителей, отберём у них ваши деньги, будет суд и всё будет окей.

Это «окей» убило Нюру. Как она добралась домой?

2

Прошла неделя с этого самого злосчастного случая. И снова был конец рабочего дня, и снова Олеся укладывала в сумки ворованные продукты, но на этот раз она пребывала в одиночестве. В магазин вошла Нюра. Она была одета в тёмный спортивный костюм с капюшоном, натянутым на голову, за её спиной висел школьный рюкзачок.

- О!- оживилась Олеся.- Привет отпускницам! А я тут за двоих вкалываю - за себя и за тебя.

- Привет! Дела идут?- кивнула на сумки Нюра и вплотную приблизилась к Олесе. От Нюры исходила какая-то особая, спокойная решительность.

- Ид... ут,- смутилась Олеся. И тут же затараторила:

- Жаль у нашей полиции они не идут - никак тех сволочей поймать не мохут.

Олеся замолчала, после некоторой паузы предложила:

- Слышь, подруха. Я тут подумала, одолжу-ка я тебе денех, съездишь к отцу с матерью, а?

- Не надо,- отрезала Нюра.

- Как, не надо?- опешила Олеся.

- А вот так. Слышь, подруха...

И тут Олеся поняла - сейчас её либо начнут бить, либо Нюра сделает ей какую-нибудь пакость. Но за что?!

- …слышь,- продолжала хамовато Нюра,- ты ведь не хочешь, чтобы я донесла хозяину о твоих делишках с товаром? А? Плюс о том, что ты покупателей обвешиваешь?

Уроженка Луганска хотя и была молоденькой блондинкой, но отнюдь не была дурой. Да и конченой трусихой она не была, как выяснилось в деле с ограблением.

- Не хочу,- просто и без боязни ответила Олеся.- Не хочу, Анушка. Но я же тебе доверилась, подруха. Как родной... А я скажу, что тебе долю давала!- Олеся попыталась засмеяться, но встретив стеклянный взгляд Нюры, спросила делово, я бы даже сказал, по-военному: Шо от меня треба?

- А вот шо. - Нюра уж совсем вплотную приблизилась к Олеси и наступила ей на ногу.- Сейчас ты мне расскажешь всё, что знаешь о доме нашего хозяина: есть ли охрана, где гуляют собаки, где расположен сейф, а самое главное - когда его жены не бывает дома.

- Анюта, что ты задумала?- Олеся, морщась от боли, еле выдернула ногу, и в ответку топнула Нюре по кроссовку. Нюра ахнула. Олеся протянула ладошку:

- Мир?

- Мир,- проворчала Нюра, уяснив что перегибает палку.

- Охраны у Ихорька нет, только собаки? Но они же злые. Они - овчарки. Немецкие.

- С собаками я разберусь,- натянуто улыбнулась Нюра.

Тут Олеся перешла на шёпот:

- Но я не знаю кода замка сейфа?

- И с этим я разберусь,- подмигнула Нюра.- Зря я что ли жила с мужем-медвежатником. Научил кое-чему. Шутя-любя. А что я задумала, спрашиваешь? Заберу свои отпускные и только. Давай, Леся, рассказывай всё по порядку.

- Ну, во-первых,- прокашлявшись, Олеся заговорила привычным голосом,- жена нашего толстяка в это время года обычно на Мальдивах захарает, во-вторых, Анюта, я тебя понимаю и думаю, что этот хряк не обеднеет, если ты его слегка храбанёшь. Но уверена ли ты в себе?

- Уверена. Выкладывай, что знаешь, Олеся. И смотри - никому не проболтайся, особенно... своему хряку.

- Кому?! Ему?! Да с чего ты взяла, что он мой?! Таких как я у него в каждом его поханом махазине по штуке, а то и по две! Да я спала-то с ним всего один раз и то, для того чтобы за работу зацепиться. И вообще, он подкаблучник и скупердяй!

- Да, в последнем я недавно убедилась,- Нюра горестно вздохнула, вспомнив об ограблении.

- Вот от кохо не ожидала так это от тебя, Анька!- беженка с Украины вдруг всплеснула руками и восхищённо уставилась на Нюру.- Ну, дивчина, ты – хлопец! Если нечаянно, ну, невзначай, прихватишь побольше деньжат, не забудь поделиться.

- Я возьму только своё...

Всё что знала о доме, о том, где расположен сейф, о собаках, всё, что знала о хозяине и его жене - всё это Олеся выложила Нюре. После такого общения женщины как будто действительно становились «подрухами», они тепло попрощались. Да, Нюра попросила ещё у Олеси палку колбасы. Та с радостью выбрала ей самую вкусную. Копченную. Выйдя из магазина, Нюра услышала шум подъезжающей машины, это был джип Игоря Михайловича. А вот и сам он. Нарисовался пузырик.

- Анна? Сегодня же ещё не девятое.

- Здравствуйте, Игорь Михайлович. Я так, к Лесе заходила, давно не видела её, соскучилась.

- Как отдыхается? Завидую тебе, Анна, зелёной завистью, лето ведь почти уже! А я, как ломовой бык, всё пашу, пашу,- хозяин страдальчески поднял и опустил руку.

- Как лошадь,- поправила его Нюра.

- Скорее, как конь, - ухмыльнулся круглый «Ихорёк».- Ну, пока,- и он навалился на ручку двери магазина.

- Пока,- сказала Нюра и добавила сквозь зубы:

- Не торопись, Игорь Михайлович. Собирай спокойно свою выручку.

Она зашагала к автобусной остановке. А вечера уже становились светлыми, до лета и правда оставалось совсем ничего.

3

Игорь Михайлович Бабарыкин был бизнесменом средней руки - держал несколько продуктовых магазинчиков. Дом его нельзя было назвать дворцом, но двести с лишним квадратов внушали зависть и уважение соседям. На двух этажах располагалось - помимо кухни и двух туалетов - пять комнат, плюс ванная, плюс небольшая сауна и крохотный бассейн. К дому был пристроен гараж. И вся эта красота, обшитая сайдингом, располагалось на двенадцати сотках. Людской охраны не было, но по периметру, ограниченному трехметровым забором из крашенной в зелёный цвет рабицы, патрулировали две злющие и верные хозяину немецкие овчарки.

Как справится с собаками Нюра прекрасно знала из «Приключений Шурика». Она разломила палку колбасы, одну половину убрала обратно в рюкзак, а вторую побрызгала из пузырька снотворным. Затем эту половину разделила ещё на две части и кинула их собакам. Она опрометчиво израсходовала всё снотворное. Овчарки немного посомневались, а потом сожрали «Украинскую чесночную» и, слава Богу, заснули. Девушка ловко преодолела забор, подошла к дому. Здесь ей пригодился набор отмычек - наследство покойного мужа. И вот дверь в дом открыта, Нюра поднялась на второй этаж, зашла в спальню, включила свет и... обомлела... в кресле, рядом с роскошной, резной кроватью, сидела средних лет женщина в белом одеянии. Женщина открыто смотрела на Нюру голубыми, пронизанными вселенской добротой глазами, и девушка не могла сдержать этого взгляда, она опустила голову.

- А вы... кто? Жена Игоря Михайловича?- собравшись с духом, спросила Нюра.

- Его жена отдыхает за границей,- тихо, мягким голосом промолвила женщина.- И ты об этом прекрасно знаешь, Анна. Скажем так: я такая же незваная гостья, как и ты, с разницей - я пришла сюда не воровать, я пришла сюда отговорить тебя от воровства.

- Я хотела и хочу всего лишь вернуть себе своё,- сказала Нюра.

- Всё равно это будет воровством. Подумай, прежде чем совершать великий грех.

Спина Нюры вспотела, её лоб покрылся испариной, мысли путались в её голове.

- Зовут меня Ульяной,- представилась женщина, встала с кресла, подошла к Нюре и погладила её по щеке.

- Тётенька... Ульяна ,- слёзы начали душить Нюру ,- я так давно не видела своих родителей. Да, я, только я виновата в этом... Ну а мой сын, их внук, в чём он виноват? У него должны быть дедушка с бабушкой!

- Эх, Анна, заблудшая душа. Вот,- и женщина по имени Ульяна повесила на шею Нюре, прямо поверх капюшона и наглухо закрытого воротника спортивной куртки серебряную цепочку с маленькой иконкой. - Когда станет совсем плохо, прижми иконку к сердцу. А теперь, не очерняй свою дущу, Анна, возвращайся к сыну.

Нюра нехотя повернулась

- Иди, иди с Богом...

Объятая странными чувствами, подавленная, Нюра покидала дом своего работодателя. Ей было нехорошо, ой как ей было нехорошо.

Тёплый ветерок немного освежил её. Неожиданно проснулись собаки. «Что ж вы за животные-то такие?- почувствовав опасность, встрепенулась Нюра. - Да от такого количества снотворного слоны спали бы не менее трёх суток кряду». Она не верила своим глазам, но две паленого окраса овчарки-клоны, набирая ход, неумолимо приближались к ней. Нюра что есть мочи рванула к забору, благо до него рукой было подать. Вот она достигла его, но достигла она его уж очень неловко - она крепко приложилась лбом к стойке. Нюра, потеряв сознание, стекла по рабице на землю, покрытую стриженой травой. Скаля жёлтые клыки, злобно рыча, к ней, не спеша, подошли две овчарки, ещё секунда и они растерзают бедную девушку...

Но Нюра не слышала не их рычание, не клацанье их зубов, она провалилась в темноту и не испугалась этой темноты, потому что знала - сейчас произойдёт нечто хорошее. И точно: тяжёлая, беспросветная темнота вдруг стала звёздной и лёгкой, а затем на этом фоне появилось лицо той женщины, с которой она только что разговаривала. Глаза женщины по-прежнему светились вселенской добротой и всепрощающей, материнской любовью. И тут Нина поняла, что лицо женщины и лик на иконке - это одно и то же.

- Мне кажется, мы с тобой не договорили, сказала женщина по имени Ульяна тем же бархатным голосом.- Запомни, дитя. Из любого неприятного положения есть выход. Нужно только молиться Богу - господину нашему. Ты хотя бы одну молитву-то знаешь? Ты же крещённая. И крестик носишь.

- Конечно, ношу. Мой крестик - мамин подарок. А насчёт молитв... Помню что-то... А можно своими словами?

- Можно. Ты иконку-то прижми к сердцу и молись. Как умеешь - молись.

- Спасибо.

- Молись...

Лицо женщины улыбнулось и исчезло.

А Нюру вдруг прорвало:

-Господи!- выкрикнула она. А далее, она выговорила всё, что у неё накипело, наросло за долгие годы. Она ругала себя, свою жизнь, свою судьбу, она жалела себя, своих родителей, своего непутёвого мужа. Она молила Бога за своего сыночка - чтобы был здоров, чтобы рос умным и праведным. Она просила у господа Бога прощение, она каялась, каялась, каялась...

Нюра очнулась. Она лежала вдоль забора на тёплой траве. Над ней нависло звёздное небо, а ещё над ней склонились две угольные морды овчарок. Собаки лизали ей лицо, они слизывали слёзы и жалобно скулили. Нюра еле разжала правый кулачок, сжимающий на груди иконку.

- Фу!- морщась, прикрикнула она на собак.

Овчарки отступили, заискивающи взвизгивая. Нюра встала на ноги, голова гудела, на лбу назревала огромная шишенция. Поправив рюкзачок, не сразу, но она перемахнула через забор.

- Умные собачки,- похвалила немецких овчарок Нюра.

Дома её встретили: соседка по коммуналке, баба Вера и Андрейка. Баба Вера, увидев раненную соседку, тут же пошла, причитая, за льдом, А сын принялся мучить её вопросами, что они будут делать в наступившие у него каникулы. Ещё он спрашивал: поедут ли они к дедушке с бабушкой. Нюра не знала, что на это ответить. Она презентовала оставшуюся колбасу бабе Вере, затем втроём они поужинали, а затем молодая мама с сыном отправились на боковую. Уложив сына, Нюра до утра вглядывалась в иконку и всё думала, думала, думала. Наконец сон одолел её...

4

Последнее письмо из Забыловки Нюра получила больше месяца назад. Писала мама, передавала хорошие пожелания ей и внуку от отца. Отец был очень упрямым человеком. Мог ли он навестить дочь за десять лет, не звали ли его с матерью погостить молодые? Не хотелось ли ему повидать своего внука? Мог. Звали. Хотелось до болезней. Но не приехал и жену не пустил. А Нюре, что мешало ей навестить за десять лет своих родителей? Некогда было? Закрутилась?.. Что ж, прошло десять лет. Теперь, быть может, он (отец) и простил свою непутёвую дочь за раннюю (не в браке) беременность, за женитьбу без благословления, за - в буквальном смысле - побег её из деревни. Мама писала, что простил. Ещё она писала, что отец стал сдавать, годы брали своё. Кстати, Нюра была единственным, к тому же ещё и поздним ребёнком в семье, и отцу уже было под семьдесят, матери - за шестьдесят. Какая странность, но Нюра отчётливо увидела это письмо в сегодняшнем сне, мало того, прямо во сне, она ещё раз перечитала его. До последней точки. Да, мама сообщала одну радостную новость - недалеко от Забыловки начали монтировать железную вышку, и вскоре в деревне должна была появиться сотовая связь. Старики уже приобрели мобильный телефон, номер прилагался. В дверь комнаты стучались - барабанила баба Вера.

- Аня, тебя мужчина спрашивает. Выйди.

- Иду!

За порогом переминался с ноги на ногу «Ихорёк», он виновато улыбался. Нюра не могла сообразить как себя вести: сначала она хотела захлопнуть перед его носом дверь, убежать и спрятаться под кровать со спящим Андрейкой. Потом она решила признаться о своём визите в его дом - ему, а заодно и полиции. Только вот вызывать полицию сейчас, или самой туда отправиться? Или он («Ихорёк») её доставит туда? Поведение толстого владельца магазинов расставило всё на свои места.

- Анна... Аня, я сожалею, что так получилось. Держи. Здесь твои отпускные.

Нюра с удивлением уставилась на протянутый ей конверт. И на неё вдруг напала икота.

- Бандюганов... ик... поймали что ли? А как же... ик... суд?

- Никого не поймали. Бери-бери, я не обеднею.

- С-спасибо, И-игорь Михайлович.

- Водички попей. Ты давай отдыхай и выходи на работу, Аня. Олеся одна зашивается. А у меня в доме собаки спят без задних копыт. День скоро, а я разбудить их не могу. Мясо на носы положил, бесполезно, лишь слюни пускают.

- С-собаки?

- Собаки. Две овчарки немецкие. Эх, завидую я тебе, Анна! Лето! Почти уже. А тут... Деньги, деньги, деньги! Их надо делать. Их надо делать!.. Может, раньше из отпуска выйдешь - я компенсирую?

- Я к родителям поеду.

- Ну да. Завидую, - привычно красный и потный, не окончательно плохой, как оказалось, толстяк привычно рубанул рукой воздух и скатился вниз по лестнице.

А Нюра, без всякой икоты, истошно заорала вглубь квартиры и сама испугалась своего крика:

- Баба Вера, сварите кашу Андрею! Мне надо срочно на жэдэвокзал!

Баба Вера, понятное дело, тоже испугалась такого ора. Нюра кинулась к ней, зашептала, успокаивая, счастливая:

- Я быстренько за билетами на такси сгоняю, баба Верочка. Мы с Андрюшкой едем на Алтай, к моим родителям. В гости!

Билеты ей достались на завтра. На вокзале Нюра попыталась дозвониться до родителей - в тысячный раз, и, о чудо! в мобильнике раздался мамин голос:

- Доча, это ты?

...................................................................................................................

По дороге с вокзала Нюра остановила такси у места своей работы, печально известного магазинчика. Рабочий день был в разгаре, и поэтому покупателей хватало, и, тем не мене, Олеся с радостью увела Нюру в подсобку. Олесе не терпелось услышать новости от Нюры, а та загадочно улыбалась.

- Как... прошло всё, подруха. Храбанула сатрапа?

- Нет, не храбанула. Он сам мне «повторил мои отпускные».

- Ба!- Олеся плюхнулась на тот самый ветхий стул, и он со страшным треском развалился. Олеся заохала, а потом дико заржала. Захохотала и Нюра, но не забыла помочь подняться на ноги коллеге по работе.

- Неужто повторил?!

- Повторил.

- И ты теперь с сыном к родителям рванёшь?

- Рвану.

- Ох,- Олеся погрозила пальцем,- сдаётся мне, Анютка, вернёшься ты только за трудовой книжкой. Кстати, если надумаешь коммуналку свою продавать, имей меня в виду.

- Поживём, увидим. Я что зашла, Лесечка. Подарок у меня теб,- и Нюра повесила на шею уроженке Луганска серебряную цепочку с иконкой.- Ты крещённая, Леся?

- Крещённая. У меня и крестик... где-то лежит.

- А ты носи крестик. И иконку эту носи, она тебя спасёт и поможет тебе.

Олеся сглотнула слюну:

- Что-то душновато мне как будто стало.

- Ничего, терпи. Всё будет хорошо... Ну, я побежала. До встречи!

- До встречи, подруха.

.............................................................................................................

С грохотом столкнулись чугунные буфера, состав качнуло, где-то что-то там заскрипело, где-то что-то заскрежетало - ну! Наконец-то! Состав тронулся. И вот оно - фирменное - чух-чух, чух-чух! И полетели за квадратом купейного окошка столбы, деревья, поля, деревенские дома, городские... Чух-чух, чух-чух... Солнце с раннего утра слепило не по-детски. Летело и оно. И начинало свой полёт красное лето. Пусть летит на радость нам, людям. С наступившим вас летом, граждане!

Каменный цветок Тришкина

Богатый человек - Тришкин - на досуге прочитал сказку Бажова про каменный цветок, ну и - зацепила она его.

« Хочу, чтобы перед моим домом каменный цветок стоял!»- загорелся Тришкин. Он подбежал к окну, за которым робко блестело майское солнышко, а внизу мощно фонтанировал голубой кит помпезного исполнения: «Как раз вот тут, возле фонтана!»

Тут же Тришкин отдал приказ своим амбалам — разыскать человека, который смог бы осуществить его прихоть. И такой человек был найден. Это был местный скульптор абстракционист-натуралист-пофигист без имени, отчества и фамилии, все его звали просто — Мастер.

Тришкин встретил Мастера как родного: обнял его за плечи, усадил за стол, а на столе ой как было что выпить и чем закусить.

Выяснив заранее то, что Мастер пьёт всё подряд, но только стаканами, Тришкин сходу поднёс тому полный стакан «Абсолюта», и терпеливо дождавшись, пока тот допьёт и дожуёт ломтик ананаса, спросил:

— Скажи-ка, Мастер. А сможешь ли ты из камня цветок мне сварганить?

Мастер грустно заглянул в пустой стакан, почесал небритый подбородок и сказал:

— Смогу. Вам большой или так, к пиджаку прицепить?

— Огромный!- Тришкин взмахнул руками как будто собирался взлететь.- Он будет стоять прямо под окнами моего трёхэтажного дома, возле фонтана.

Мастер опять почесал подбородок.

Снова забулькала водка. Мастер хлопнул второй стакан (на этот раз ничего не стал кушать) и сказал:

— Хорошо — выдолблю и такой. С вас гранит цельный размером с цветок, то-есть кусок должен быть огромным, аванс сто баксов, ну и название цветка.

Тришкин обрадовался, как ребёнок. Он отстегнул сто баксов, и тут же задумался:

— Название цветка… название… Знаешь что, Мастер, а ты на меня погляди.

— Ну,- Мастер качнулся вместе со стулом.

Тришкин наполнил третий стакан. Мастер выпил.

— Я сильный?!

— Допустим.

— Меня конкуренты боятся?!

— По-видимому.

— Мастер, я богат, суров, ко мне лучше не лезть! И в то же время я - красивый. Вот я какой! Значит, и цветок должен быть мне под стать.

— Ага,- Мастер вдохновенно сощурился.- Кажется я знаю, что вас устроит. Значит так, с вас огромный цельный гранит и арматуры сто метров. Как только будет материал — будет вам цветок.

— Завтра же всё будет доставлено.

— Окей!- Мастер козырнул.- Да, и фонтан выключите.- Он удалился, выпив на посошок четвёртый стакан водки.

На следующий день под окнами роскошного дома Тришкина был установлен огромный кусок гранита, рядом была свалена арматура. Явился и Мастер. Работа закипела.

Тришкин от стука кувалдой, визга перфоратора и «болгарки» чуть с ума не сошёл, поэтому на пару неделек умотал на Канары. Вернулся загорелый, в чудесном настроении, и сразу к фонтану, к камню.

Камень был накрыт белым брезентом. Рядом, облокотившись на своё творение, со счастливым лицом стоял Мастер.

— Неужели готово? — недоверчиво поинтересовался Тришкин.

— Так точно!- взял под козырёк Мастер и дёрнул что есть силы за брезент.- Вуаля!

У Тришкина отвисла челюсть. Зафонтанировал голубой кит.

— Как вы и хотели! — Мастер весь сиял.- Огромный, грозный, устрашающий всех и вся и в тоже время красивый… Кактус!!!

-

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"