|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
ПРОЩАНИЕ
Воспоминание о Вадиме Валеривановиче Кожинове
Проститься не удалось и, наверное, уже не удастся. Вот-вот начнется гражданская панихида в институте Мировой Литературы, потом будет отпевание в церкви, потом на кладбище.
Нас же, Елена Владимировна - жена Вадима Валерьяновича, попросила помочь на кухне, организовать стол для поминок. Нина Дубовицкая занимается тестом для блинов, моя задача √ чистить селедку для бутербродов. Он любил селедку. Это будет, как бы от него угощение. Вот еще косточка. Долой ее!
Последнее, о чём он просил Елену Владимировну √ принести ему в больницу расческу, сказал, что, когда непричесан, вид у него неинтеллигентный. Неправда! Кто-кто, а он был тем самым Благородным Интеллигентом, которых в нашей стране уже почти не осталось.
Помнится, как-то, уже давно, кто-то из начинающих авторов прочитал при Вадиме Валерьяновиче стихотворение, посвященное Пушкину, в котором неоднократно в обращении к Поэту звучало: ⌠Саша!┘Сашка!┘■.
Кожинов, тихо, не повышая голоса, заговорил о том, что такое панибратство, и о тех случаях в жизни, да и в творчестве тоже, когда оно категорически недопустимо. Но это был гнев. И в какой-то момент мне показалось, что он бросил вызов, что вот-вот сейчас, здесь будет дуэль, что у всех на глазах┘ убьет, чтоб никогда не посмел больше! И какие же чувства забурлили в нем, когда недавно, опять же на студии прозвучала фраза:
- Я, батенька, твоей книги не читал, но сказать хочу┘
Вадим Валерьянович как-то сразу сгорбился, постарел, он молчал и улыбался робко и застенчиво. Но, несмотря ни на что, мне кажется, он любил нас, своих студийцев. Как же он был снисходителен к нам, как он умел поддержать в трудную минуту, промолчать или похвалить, зачастую авансом в надежде на будущую творческую удачу. За шестнадцать лет нашего общения я не припомню, чтобы Кожинов оборвал кого-нибудь на мысли или на полуслове, какие бы глупости тот ни говорил. Никогда, никому из нас он ни разу не сказал: Вы не поэт. И если хоть какие-то наши стихи войдут в историю, то это, в первую очередь, благодаря его таланту верить в нас.
Звонок в дверь. Пришла Наташа Рожкова. Это та самая Наташа, которая написала стихотворение о карнавале. Жизнь- то она и есть √ карнавал┘
⌠Конец карнавала. Кружится листва,
хрустит под подошвою лира,
как уголь черны под окном дерева,
и миг до падения мира.■
Со многими, и с Наташей Рожковой тоже, я познакомилась, благодаря Вадиму Валерьяновичу. У него был редкий, удивительный дар находить и собирать вокруг себя талантливых людей. Наташа начинает резать овощи для салата, расспрашивает нас о последних днях дома, а потом там, в больнице, а сама, словно не слыша нас, нервно, почти бессвязно, рассказывает о панихиде в институте:
- Совсем не похож на себя┘
- Много народу┘
- Цветы! Цветы!┘
Это сейчас. А при жизни? Как себя чувствуют те, которые даже с Днем Рожденья не поздравили, проигнорировали, обидели. Чиновники отменяли, переносили его выступления, кромсали, не выпускали или уродовали его статьи и книги. Две книги: ⌠Как пишут стихи■ и ⌠Стихи и поэзия■, вырваны из одной, из той книги, которая должна была бы стать настольной для всех, кто заболел искусством, и которая теперь является библиографической редкостью! Как хочется, чтобы все-таки удалась наша задумка с ее переизданием?!
Мысли у меня путаются, и мне сейчас трудно сообразить, сколько все-таки лет в качестве старосты студии я просидела на занятиях рядом с Вадимом Валерьяновичем? Много, лет восемь - десять.
Злые языки поговаривали, что он вовсе не заглядывал в наши рукописи до занятий. Это √ неправда! Зная прекрасно, что неприлично смотреть в чужие бумаги, я не могла удержаться и краем глаза все время подглядывала в его пометки на наших рукописях. ⌠Крестиками■, ⌠галочками■ и ⌠черточками■ Вадим Валерьянович учил меня ⌠ Что такое хорошо и что такое плохо■, потому что не все его комментарии в конце занятия совпадали с этими пометками. Автора жалел? √ Жалел. Всегда или почти всегда.
Наташу, которая уехала в церковь, сменяет Катя Козырева. Селедка уже почищена, порезана. Я раскладываю ее на хлеб. Отношу подносы с бутербродами в комнату, расставляю их по столам. Теперь дело за колбасой, ее надо порезать потоньше, чтобы хватило обязательно всем.
Так вот о жалости. Когда ее не хватало, даже тогда жестокие слова звучали мягко, иносказательно, с юмором. Припоминается мне одно занятие, на котором речь зашла о том, что такое несомненный талант и о признаках такого таланта. Спорили, шумели, восхищались и обижались. А в самом конце Кожинов, таинственно улыбаясь, процитировал академика Вернадского. Звучало это приблизительно так:
- Если в какой-то местности вы встретите такие-то, такие-то минералы, если там определенная почва, если там растут такие-то, такие-то деревья и кустарники, цветы и травы, то там вы непременно встретите белый гриб, если, конечно┘ место грибное.
Тесто подошло. Нина начинает печь блины.
Сковорода фирмы ⌠Тефаль■. Мы не знаем, кто ее подарил. Просто Елена Владимировна сказала, что это √ подарок. И надо же, как впервые пригодился! √ для блинов, на поминки. Похороны. Поминки. Это √ неправда! Это не может быть Истиной!
А вообще, что такое Истина? Я должна сознаться, что не все мне нравится в книгах Кожинова о современной истории. Против некоторых глав, страниц, абзацев вся моя душа протестует. Я не могу, не хочу верить, что именно так и было. Что такое архивные документы?! И что за ними можно спрятать, исказить?! Сколько их уничтожено, погублено, похоронено в каких-то неизвестных чердаках и подвалах?! ⌠ Не нашел■ не значит, что не было. И мы спорили. Я приводила свои, зачастую не очень убедительные аргументы. Кожинов соглашался или не соглашался,
по-разному бывало. Но сейчас мне кажется, что я огорчала его своим непониманием. А как все-таки было? √ так это только Богу известно. Да, и что будет, - тоже. Если бы знать! Если бы прокрутить время обратно! Но невозможно!! И останется моя вина до конца моих дней, а, может, и дольше.Тефаль ⌠думает■ хорошо. Дело спорится, блинов уже половина огромной кастрюли. Подносы с колбасой уже можно относить. Скоро картошка сварится. А что салат? С салатом, тут, как говорится, ⌠начать и кончить■. А где же Катя?!
Оказывается Катя лунатиком бродит по квартире, робко и нежно, прощаясь, трогает его вещи и книги. Оборачивается, смотрит на меня полными слез глазами и говорит:
- Знаешь, там хотели гроб на руках до самой церкви нести┘
- А как же милиция?! √ пугаюсь я √ Они же людей, как за несанкционированный митинг, как за стихийную демонстрацию, разгонять будут!
√Вот из-за этого кто-то и отговорил┘
√ Катя! Приедут скоро. Мы не успеваем. Приходи к нам помогать.
√ Иду.
В самой большой комнате, гостиной, все книги аккуратно стоят на полках до самого потолка. Эти полки Вадиму Валерьяновичу когда-то Алик Лернардов сделал. Да вообще многого здесь его руки коснулись. Бескорыстно по хозяйству помогал, по Любви. А вот в кабинете, там самые нужные книжки, так они друг на дружке
лежат. Первое впечатление √ свалка. Но нет. И здесь все на месте. Понадобилось, протянут руку и - взял.Память у Кожинова была уникальная. За все время нашего общения, а каких только вопросов я ему не задавала, все потому, что в любом возрасте нужен человеку старший товарищ, наставник, Учитель. Так вот, только трижды за все время Вадим Валерьянович сказал, что забыл, посмотреть надо, и всегда перезванивал и очень быстро, минут через пять-десять.
Один из таких звонков с первого взгляда забавным может показаться, а если серьезно, он нас спас в очень сложной ситуации. Дочка моя в то время студенткой была. И вот случилось у них с историчкой положение, о котором в народе говорят ⌠нашла коса на камень■. Приходит мой ребенок домой в полном отчаянии:
- Она мне сказала, что пока я ей не скажу, кто была пятая жена Ивана Грозного, зачета мне не видать.
Ну, похихикали насчет ⌠жен■, ⌠ любовниц■ да ⌠ их нумерации■. Да в общем - то, не до смеха. Решили позвонить Кожинову.
√ Так и так, Вадим Валерьянович. Спасайте! Вы ведь у нас √ специалист по Смутному времени.
А он задергался:
- Скуратов┘ Сестра┘ Дочка┘ Забыл. Перезвоню.
И перезвонил. В общем, Малюта Скуратов свою родственницу, мистика какая-то, тоже забыла кого, кажется, все-таки сестру, в жены царю пристроил. И на том себе карьеру сделал. Рассказал Вадим Валерьянович эту ⌠поучительную■ историю и, хохотнув, прибавил:
- Вот видите, Лиза, с тех времен в этих вопросах ничего существенно не изменилось.
Ожил замолчавший на время телефон. Едут. С кладбища. Скоро будут. Скорей! Скорей! Кухонный стол с трудом, сами не знаем, как, в комнату через узкую дверь протолкнули. Последние тарелки и бутылки по столам расставили. Сидим. Ждем. Через две-три минуты звонок в дверь. Приехали.
Заходят люди. Знакомые и незнакомые. Близкие и далекие. Родственники, друзья, а кто-то почти чужой, рядом побыть. Но все потерянные, каждый горем пришиблен.
Поминают, пьют, закусывают. Звучат воспоминания, стихи, размышления о его книгах, о судьбе России, о наших судьбах, песни поют, которые он любил:
⌠ В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды┘, -
Это Олег Любимов поет. Он из интернет-журнала ⌠Русский переплет■, который организовал профессор Московского Университета, Владимир Михайлович Липунов
.Кожинов тепло и со вниманием относился к новому в наше время электронному литературно-публицистическому изданию: предлагал свои статьи, выступал с докладами на пятничных вечерах "Русского переплёта", делился мыслями и идеями.
Вадим Влерьянович, улыбаясь, смотрит с портрета. И мне кажется, что он здесь, с нами. Сейчас он тоже возьмет гитару, споет, а потом обязательно что-нибудь расскажет. И я до последнего момента жду: вот-вот это случится.
А потом автобус, с трудом, медленно скользя сквозь слепящий снегопад, везет меня в сторону дома. Сама природа взбунтовалась против Его Ухода. Только сейчас до меня начинает доходить, что Вадима Валерьяновича больше нет с нами, и уже не будет. И вдруг строки моего раннего, почти позабытого, отброшенного и похороненного стихотворения оживают, начинают звучать совершенно по-новому, изменяясь, приобретая внутреннюю прочность и упругость и впитывая в себя пока еще даже для меня загадочный смысл:
Сбылось предчувствие беды,
Горька потеря, безвозвратна,
И обжигают многократно
Ее незримые следы┘
Мне очень хочется написать о достойно прожитой жизни, о смерти и Бессмертии, и мне кажется, что, если не сегодня, то потом, когда-нибудь, у меня это все-таки получится.
Автобус едет. Снег идет. И звучит во мне музыка стиха, слышать и слушать которую учил меня он, Вадим Валерьянович Кожинов.
|
Проголосуйте за это произведение |
