Действующие лица:

Рахим бин Ганс бин Иоганн Аль-Йодль, крепкий мужчина, 44 лет √ один из лидеров сил победившей исламской революции.

Джафар, правая рука Рахима Аль-Йодля, 25 лет.

Имам Саид, человек без возраста. Все трое √ моджахеды, воины Аллаха.

Ганс Йодль, отец Рахима Аль-Йодля. На вид 35 лет, на самом деле куда больше.

Иоланта, Кристина, Беатрис √ топ-модели. Всем до 25 лет.

Михаэль Бауэр - пожилой ученый, директор Центра низких температур.

Сцена первая

Голос по радио: "Сообщение с пометкой "срочно". Дивизии сил исламской революции успешно продвигаются по улицам Гамбурга. Зеленое знамя уже развевается над Научно-исследовательским центром низких температур. Отдельные перестрелки между Фронтом объединенной Европы, отрядами немецкой самообороны и передовыми подразделениями Армии Магомета еще ведутся в морском порту, но в целом приходится признать, что город находится в руках исламистов. Я, Отто Гильденштейн, прощаюсь с вами, видимо, навсегда. Успехов вам и удачи в новой жизни. И хранит вас Господь!"

Михаэль Бауэр. Боже, свершилось! Как такое могло произойти? Они победили! Что же будет дальше? (Подходит к стеклянным пеналам). Прощайте, мои спящие красавицы. Прощай, Иоланта, Беатрис, Кристина. Мне пора бежать. Пойду через черный ход, иначе эти исламисты меня выловят. А чего от них ждать, я даже не знаю.

Как же я буду без вас, девчонки? Ох, как я любовался вами долгими вечерами. Нелепо: лучшие фотомодели мира, достойные внимания миллиардеров, а доступ к вашим телам имел только я, профессор Михаэль Бауэр. Как часто мне хотелось┘ Особенно с тобой, Иоланта. Ты спишь, моя бледная девочка. Да, это было. Я прикладывал твою ледяную руку к своей груди и слушал с помощью стетоскопа твой пульс. Редкий такой: ту-у-у-к -- ту-у-у-к. А что ни говори, он учащался, когда к тебе прикасался пожилой профессор Бауэр. Прощай, моя снежная королева. Прощайте и вы, господин Ганс Йодль. Как же вы все удивитесь, когда проснетесь. Хотели очнуться через двести лет, в новом мире, где не будет ни болезней, ни войн, а вышло вон как. (Слышит шаги, убегает).

Рахим. (Быстро обходит сцену, трет руки) Бесовский холод. Что они здесь, мясо хранили. Небось, свинину на пять лет вперед наморозили. Джафар, что за чертовщина! Гробы какие-то стоят.

Джафар. (Кричит). Командир, это стеклянные пеналы с мертвецами. Мы попали в преисподнюю! Аллах, куда ты нас забросил?

Саид. Да будет Аллах благосклонен к нам! Джафар, остынь, или ты еще не отошел от боя на автостанции. Что тебя так встревожило?

Джафар. (Дрожащим голосом). По-моему, мы попали в царство мертвых. Саид, здесь лежат мумии, я не видел таких даже в Египте!

Рахим. (Подходит к "гробам", застывает в изумлении). Да это женщины, шайтан их возьми, почти голые и неподвижные.

Саид. Да, это женщины, но они вроде бы мертвы. Хотя как хорошо сохранились. Надо бы их предать земле.

Джафар. Бьюсь об заклад, здесь делали биологическое оружие. Осторожно, товарищи моджахеды!

Рахим. (Включает фонарь). Что за чертовщина, Джафар, пойди проверь.

Джафар. Начальник, электричества нет во всем городе, диверсия, наверное, а может, наши станцию разбомбили.

Саид. (Светит своим фонарем на сцену) О, Аллах праведный! Смотрите┘!

Рахим. Это заговор, Мустафа с ними! Нас сюда заманили! Джафар, стреляй!

Рахим. Постойте, посмотрим, что они будут делать. Все в укрытие!

Иоланта. Какая холодина! Мы так с продюсером не договаривались! Уж я оторву его фиолетовую голову! Эй, есть здесь кто-нибудь?

Кристина. Ой, Это ты, Иоланта, а почему так холодно, и где все? А что это у меня так затекла спина? (увидев Беатрис) и ты здесь!

Беатрис. (Сидя в "гробу") . Девочки, что это за шум, почему темно и мороз по коже?

Кристина. Ой, вспомнила, мы ведь сами просили, чтобы нас усыпили на двести лет.

Иоланта. Да, в этом, как его, Центре низких температур.

Кристина. А что, уже прошло двести лет?

Беатрис. Какое это сейчас имеет значение?

Иоланта. Ничего себе √ какое значение! Я в банк полтора миллиона положила под тринадцать процентов годовых и раньше две тысячи двухсотого года просыпаться не собиралась.

Беатрис. Кажется, нас все же разбудили раньше. А жаль, мне такой сон снился┘

Кристина. Да, смотрите: календарь. Точно, еще только две тысячи тридцать четвертый год.

Иоланта. Кто заплатит за это безобразие?

Кристина. Ох, как холодно и согреть некому. Ну что, разве здесь нет мужчин.

Джафар. (Друзьям). Красивые девчонки! Может, мы их это┘

Саид. Стыдись, товарищ Джафар. Ты же воин Аллаха.

Беатрис. И не надоели тебе мужчины, пока ты в агентстве работала? Одни приставания.

Кристина. А по-моему, пусть пристают, только деньги платят.

Иоланта. И что же, мы так и будем мерзнуть? Давайте согреемся.

Беатрис. Отличная идея!

Кристина. Идет!

Рахим. Браво, девушки! Но вынужден вас огорчить: пришел конец вашим упражнениям.

Беатрис. Ой, кто здесь?

Кристина. Форматные мужчины.

Иоланта. По-моему, последние из тех, что мы видели, были побогаче.

Саид. У нас свои понятия о богатстве.

Джафар. Во Имя Аллаха Всевидящего и Дающего Милость требую прекратить это безобразие!

Кристина. Чего?

Иоланта. Бред какой-то! Вообще здесь что происходит. Кто это такие? Уберите их. Где охрана? Охрана!

Джафар. Кричи громче.

Рахим. Объясняю. Пока вы спали, во всем мире произошла революция. Исламская.

Кристина. Что это такое┘ исламская.

Иоланта. А что такое┘ революция?

Джафар. (Резко). Сейчас вы узнаете! Все узнаете! Рахим, можно я их революционизирую?

Рахим. Не надо, зачем красоту портить? Мы должны действовать согласно порядку. Начнем допрос. (Достает блокнот, ручку. Кристине). Вот вы, скажите, как вас зовут.

Кристина. (Кокетливо). А тебя?

Рахим. (Строго). Я -- Рахим бин Ганс бин Иоганн Аль-Йодель, председатель Высшего революционного Совета Гамбурга. Запомните: Высшего революционного Совета Гамбурга. Ясно?

Кристина. Ясно. Очень приятно. Я просто Кристина. Пойдет?

Джафар. Это не фотомодель.

Рахим. Уж точно. Белый мужчина лет тридцати пяти. Спит, но вроде уже просыпается. Знать бы, кто это, да документов нет.

Саид. Я думаю, это ничего, что он спит. Мы, думаю, имеем право поступить с ним в соответствии с революционными обстоятельствами. Так я думаю.

Рахим. Поступайте с ним как считаете нужным, имам.

Сцена следующая

Рахим. А мы продолжим допрос. (Иоланте) Ваше имя, фамилия.

Иоланта. Вот еще, буду я тебе говорить. Мне продюсер не разрешает просто так разговаривать со всякими. Заплати деньги √ бери интервью. Все как полагается.

Рахим . Какая низость. Да простит меня Всевышний!

Беатрис. Меня допросите.

Рахим. Это уже лучше.

Кристина. Беатриска, ты что, дура?

Иоланта. Чего ты распинаешься перед этим┘

Кристина. (Иоланте). Да пусть делает что хочет. Разве не знаешь, она всегда была немного того.

Беатрис. Я Беатрис Якоб. Мне двадцать три года┘ Наверное, уже больше.

Рахим. Прибавьте еще тридцать. Но выглядите даже моложе двадцати трех.

Беатрис. Спасибо. Когда представители Высшего революционного Совета обнаружили меня, я спала. Я правильно говорю? Так надо допрашиваться?

Рахим. Да, все правильно. (Записывает). "┘ я спала".

Беатрис. А до этого жила хорошо. Это правда. Я выиграла в лотерею. Подумайте, как вас┘

Рахим. Рахим.

Беатрис. Ага, Рахим. В Германии миллионы красивых девчонок мечтают стать моделями.

Рахим. Уже не мечтают. Мы кое-что изменили в законодательстве: отменили конституцию, ввели нормы шариата. Но вам, наверное, ни о чем не говорят эти слова.

Беатрис. Ладно. Но раньше-то именно так было. А я ведь даже и не думала об этом. Просто пришла в восемнадцать лет по объявлению в агентство и, представляете, Рахим, почти сразу же была признана лучшей.

Иоланта. Сильно-то не задавайся.

Беатрис. Мне доверяли самую хорошую работу. Об отношениях с директором агентства я говорить не буду.

Кристина. А ты расскажи. Рахим, знаете, здесь святых нет.

Рахим. (Кристине, Иоланте). Замолчите. Говорите дальше, Беатрис.

Беатрис. Они правы. Но я продолжу. Я выступала, изъездила весь мир, мне очень хорошо платили. Судьба улыбалась мне еще шире, чем я улыбалась на подиуме.

Рахим. Что вас заставило уснуть?

Беатрис. Вот об этом я и хочу сказать. Нет, дело не в интригах в нашем агентстве и не в том, что красивой фотомодели приходится┘ ну вы понимаете. Просто я подумала, а зачем все это? У меня были деньги, поклонники. Это продолжалось два, три, пять лет. Но мне все надоело. И вот когда пришла пора делать женскую карьеру, я решила немного повременить. Лет двести. Просто мне подумалось, что я, мои дети, вся семья √ ну, мы купим большой дом, будем зарабатывать деньги, смотреть телевизор, по выходным ездить на природу. Это прекрасно, но, может, там есть еще что-то. Дайте посмотреть меню. А что, не должна так думать девушка?

Рахим. Ну почему же.

Беатрис. А кроме того┘ Ну┘ я хотела уснуть┘ Вы не подумайте, что я сумасшедшая. Мне показалось, что┘ Но знаете, так бывает┘ Интуиция меня не обманывает. Мне тогда подумалось, что я еще не скоро встречу своего мужчину. Ну, того самого. Может, пройдет век или два. И мне внутренний голос сказал, чтобы я шла спать. Вернее, шла сюда, в это подземелье. Представляете? Ну будто я почувствовала, что найду его здесь.

Рахим. Здесь? Вы думали, что он может к вам прийти именно сюда?

Беатрис. Ну да. Скажите, Рахим, я дура?

Рахим. Вы знали, что он окажется именно здесь и разбудит вас. По-настоящему.

Беатрис. Ну что-то вроде того. А они (показывая на подруг) всегда издевались. Они говорили┘

Иоланта, Кристина (Вместе). Добро пожаловать в страну розовых соплей!!!

Беатрис. Но я на них не обижаюсь.

Сцена следующая

Иоланта. Ладно, мужики, я не знаю, какие у вас там планы, но мне очень хотелось бы отсюда выбраться, связаться со своим агентством и решить, что делать дальше.

Кристина. Да, пора что-то делать, раз уж мы так рано проснулись.

Джафар. По-моему, вы так ничего и не поняли. Вам же немецким языком сказали: в стране произошла исламская революция. Да если вы появитесь на улице в таком виде, вас сразу схватит Корпус блюстителей мусульманской морали.

Кристина. Что же это такое? Нам что, теперь в парандже до самой могилы ходить?

Саид. Паранджа √ это необязательно, но вот платок нужен. И длинное платье. Слава Аллаху, он наставил этот народ на путь истинный. Молитвы правоверных не прошли даром.

Иоланта. А как же┘

Джафар. А как же мы решаем половой вопрос? Все очень просто, девочки, мы возьмем сейчас вас замуж. Здесь же.

Саид. Да не увидишь ты ничего столь благоприятствующего любви, как замужество.

Джафар. А если вы не будете верными женами┘

Саид. ┘ то вас прилюдно побьют камнями.

Кристина. Ну, это вообще по ту сторону добра и зла.

Иоланта. Замуж? За кого? За тебя? За тебя? Или за тебя? Да вы вообще кто такие? Посмотрите на себя! Вы же звери! У вас кредитка-то есть? Хотя бы одна на троих?

Джафар. Нет, я не могу это слышать. Все, я сейчас их революционизирую! (Вместе с Рахимом и Саидом надвигается на девушек).

Иоланта. (Джафару). Да знаешь, сколько стоит то, что ты хочешь сделать, собака?

Джафар. Все, это последние твои слова!

Саид. Вы жили в грехе, но мы поможем вам от него избавиться. Мы готовы взять вас в жены.

Сцена следующая

Беатрис. Наконец-то сбежала от этого дурдома.

Йодль. Который час? Сколько я проспал? (Замечает Беатрис). Ах, я еще в царстве Морфея?

Беатрис. Нет, вы уже вернулись. Между прочим, на дворе две тысячи тридцать четвертый год. (Пауза). А там, в моем сне, ты был немного не таким. Совсем немного. Чуть полнее.

Йодль. Так сколько я не ел. Зато ты была в моем сне именно такой, как сейчас.

Беатрис. А ты мне снился, все тридцать лет.

Йодль. Это потому что мы лежали рядом. Хорошо переспали друг с другом, правда. Нет, подожди, как такое могло случиться? Что-то уже не припоминаю, ты в каком году уснула?

Беатрис. В две тысячи четвертом.

Йодль. А я здесь с середины две тысячи шестого.

Беатрис. Но ведь ты мне и раньше снился.

Йодль. По-моему, мы┘

Беатрис. Да, мы танцевали, когда нас прервали.

Йодль. Иди ко мне.

Беатрис. Ты мне еще на ногу наступил, когда они шуметь начали. (Идет к нему, начинают кружить в вальсе).

Йодль. Прости, разучился танцевать за это время.

Беатрис. А ты меня уже простил?

Йодль. За что?

Беатрис. За них. За других мужчин. За то, что не дождалась тебя.

Йодль. Разве я тебя в этом упрекал?

Беатрис. Не упрекал. Но смотрел. Вот так.

Йодль. Ты что? Тебе показалось. Да мы проспали мы вместе больше лет, чем тебе было, когда ты здесь оказалась.

Беатрис. Нет, все же ты смотрел с упреком!

Йодль. Замолчи. (Целует ее).

Сцена следующая

Кристина . (Кокетливо) . Ой, к чему все это насилие? Не понимаю.

Иоланта. Вы за все ответите, сволочи!

Саид. (Спокойно). Все мы ответим за свои поступки. Аллах неусыпно следит за нами.

Рахим. А, Беатрис, вы уже здесь. А мы думали, куда┘ (смотрит на Йодля). Проснулись? Пожалуй, пришла пора допросить этого господина. Доброе утро! Как вам спалось?

Йодль. Спасибо, прекрасно.

Рахим. А я вас где-то видел. Это не вы были исполнительным директором Дортмундской сталелитейной компании лет эдак┘?

Йодль. Нет, вы ошиблись. А что вообще происходит?

Рахим. Рад сообщить вам, что по всей Германии к власти пришли "зеленые".

Йодль. Отлично. Зеленые! Я всегда говорил: природа не простит нам варварского отношения к ней. И я рад, что наконец-то и общество это поняло и проголосовало за экологию. Н-да┘

Рахим . (Щелкает перед его лицом пальцами). Очнитесь, господин. Зеленые √ это мусульмане, а не экологисты. Знамя у нас зеленое.

Йодль. Что за бред? Какие еще исламисты? Зачем вы меня разыгрываете? Нашли место для съемок "Скрытой камеры".

Беатрис. Ганс, это кажется правда.

Рахим. А-а, вы уже познакомились.

Йодль. То есть вы хотите сказать, что┘

Рахим. Что Германия теперь стала исламской республикой, а четверо из пяти немцев -- мусульмане.

Саид. Мы, дети Аллаха, не перестаем удивляться его величию.

Йодль. Вот уж точно, Аллах велик. (Пауза). А что там, наверху, делают немцы?

Рахим. Они вышли на улицы приветствовать своих освободителей.

Йодль. Как так?

Рахим. А вы не знаете, как может ликовать немецкий народ, приветствуя новую власть?

Йодль. Что-то слышал об этом.

Рахим. Вы уж простите, но я вынужден вас допросить. Таков порядок. В стране еще много мракобесов, желающих вернуть старый порядок, и мы должны быть сегодня бдительными как никогда.

Йодль. И это я где-то слышал. Контрреволюция, заговоры и все такое. Надо быть начеку. Правда?

Рахим. Рад, что вы это понимаете. (Достает блокнот). Я -- председатель Высшего революционного Совета Гамбурга. А вы? Представьтесь, пожалуйста.

Йодль. Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы. Я не признаю вашу власть. Я не сражался за нее и не выбирал ее.

Саид. Уважаемый, мы тоже ничего не выбирали, это нас выбрал Аллах.

Йодль. Меня он обошел своим вниманием.

Джафар. (Резко). Кажется, кто-то разговорился.

Йодль. Дискуссия окончена. Делайте со мной что хотите. Я вам ничего не скажу.

Сцена следующая

Бауэр. Так и знал. Одни уже проснулись, другие тоже здесь. Боже, зачем я сюда пришел.

Джафар. А вот это мы сейчас и узнаем. Сколько можно терпеть. Что это такое? Мы представляем победившую власть, а эти┘ шайтан знает кто обращаются с нами, как с детьми: "Мы не хотим ничего говорить". Рахим, ты слишком мягкий. Разреши мне, я сейчас все вытрясу из них!.. (Достает пистолет, идет к Бауэру, хватает его за грудки, приставляет оружие к голове врача). А ну┘

Бауэр. (Быстро). Я √ Михаэль Бауэр, директор Центра низких температур. Работаю и экспериментирую здесь с первого дня основания Центра. Доктор медицинских наук, имею более ста научных работ, живу недалеко отсюда. У меня двое детей, семеро внуков. Католик, не состою ни в какой партии, не судим, по утрам читаю┘

Джафар. (Отпускает его). Совсем другое дело.

Саид. Мало внуков.

Рахим. Зачем вы сюда пришли, господин Бауэр?

Бауэр. Я отпустил всех работников и оставался здесь самым последним. Но когда услышал сообщения о победе революции, то все же поспешил домой, думая вернуться сюда утром. И уже почти был у самых ворот, как увидел, что во всем городе отключили электричество. Оборудование нашего Центра почти не зависит от общегородской электросети, но, знаете, всякое бывало . Я подумал, что лучше всего вернуться. Ведь это мои клиенты, и они могут внезапно проснуться, если прекратится подача холода. Теперь я вижу, что так и произошло. Как вы себя чувствуете?

Иоланта. Лучше некуда.

Рахим. А кто они, ваши пациенты?

Бауэр. Вас интересуют эти девушки? Да, когда-то ими интересовался весь мир. Вы, наверное, уже и не помните того времени.

Рахим. Сейчас меня больше интересует, кто этот господин.

Йодль. Михаэль Бауэр, не забывайте, что мы подписывали секретный договор, а вы, кажется, еще когда-то обязались не разглашать врачебную тайну.

Бауэр. Обязался.

Джафар . (Горячо). Когда это вы обязались?

Бауэр. (Испуганно -- Йодлю). Да, но ведь это было так давно, да ведь вы и не больной, а так┘ спящий.

Йодль. Хорошо, рассказывайте, но помните, что пока вы говорите, власть может поменяться, и вы ответите за ваше предательство. Давайте, распинайтесь перед этими самозванцами.

Бауэр. Ну┘

Рахим. Отвечайте: этого господина зовут Ганс Йодль?

Бауэр. Да, это Ганс Йодль.

Рахим. Он уснул не раньше две тысячи шестого года?

Бауэр. Именно так. Спал с июня две тысячи шестого.

Рахим. А до этого он был исполнительным директором Дортмундской сталелитейной компании?

Бауэр. В своей анкете┘ засекреченной анкете он так и указал.

Йодль. Хорошая осведомленность, господин исламист. Откуда?

Рахим. Да потому что я, Рахим, или в прошлой жизни Людвиг, внук Иоганна Йодля, сын Ганса Йодля, сразу узнал тебя, отец.

Йодль. Я? Я - твой отец?

Рахим. Если тебе угодно, скажу иначе: я твой сын! Это я изменился, а ты, папа, таким и остался, каким был тридцать лет назад.

Йодль. Усыпите меня обратно! Господин Бауэр, скажите ему, что этого не может быть!

Бауэр. Давайте разберемся. Если господин исламист действительно сын Ганса Йодля, усыпленного в две тысячи шестом году исполнительного директора Дортмундской сталелитейной компании, то, видимо, он прав. Вы отец господина исламиста.

Йодль. (Недоуменно). Я отец господина исламиста┘ Обхохочешься┘

Саид. Благодать Аллаха проявляется не только в большом, но и в малом. И сын, идя по дороге постижения сакральных знаний, встретился с отцом.

Рахим. Да, я тебя искал, папа, и нашел. Вон где.

Йодль. (Подходит к нему, внимательно смотрит в глаза). Людвиг, это ты?.. Тяжело ощущать себя младше своего сына.

Рахим. Доктор Бауэр, у меня к вам есть просьба: организуйте, пожалуйста, для всех, кто здесь находится, горячее питание. Люди, наверное, проголодались.

Бауэр. С удовольствием. Пройдемте в мой кабинет, у меня там все есть. Хотя, если честно, мне здесь легче организовать холодное питание .

Джафар. Не острите, доктор.

Саид. Священный Коран говорит, что накормить людей - это путь преодоления трудностей и неотвратимого наказания в Судный день.

Сцена следующая

Рахим. Вот так встреча, отец┘ (Пауза). Не знаю, что нужно говорить в таких случаях.

Йодль. И я не знаю. Я ведь думал, мы уже никогда не встретимся.

Рахим. И ты так спокойно говоришь об этом?

Йодль. Говорю-то спокойно┘

Рахим. А еще ты думал, что я никогда не спрошу, почему ты меня бросил?

Йодль. Господи! Ну разве это бросил. Тебе ведь было уже шестнадцать. Ты был уже вполне взрослым человеком.

Рахим. Конечно. Европейцам в шестнадцать лет отец уже не нужен.

Йодль. Если хочешь знать, я сам в шестнадцать лет себе начал зарабатывать на хлеб. А ты, сынок, как ты оказался среди исламистов? Ты ведь белый человек? Немец.

Рахим. Ничего, папа, Аллах принимает всех. Даже расово неполноценных. Даже европейцев. Посмотри на меня.

Йодль. Ох! И это мой сын!..

Рахим. Если помнишь, ты ушел, папа. Мне сразу стало пусто, я слонялся день и ночь, не знал, куда себя деть. Уже не помню, сколько это продолжалось. Однажды пошел с друзьями на стадион. Там завязалась драка, нас всех арестовали, а на суде всю вину на себя взял я, хотя √ Аллах свидетель √ это не я проломил бутылкой голову тому итальянцу. Мне дали пять лет. Так законопослушный немецкий парень Людвиг Йодль в первый раз попал в тюрьму.

Йодль. (Подходит к сыну, обнимает его). Прости, Людвиг. Я должен был ┘

Рахим. Нет, что ты, папа. Я благодарен судьбе. Ведь там, в тюрьме, я познакомился с арабами. Вот они мне и рассказали об Аллахе. Я принял ислам и тем самым обрел другую жизнь. И понял, что должен всем другим людям помочь понять то, что понял я. Дальше была подготовка к мировой революции. Подполье, Интерпол, аресты. Два побега. Партизанская война. И вот результат.

Йодль. (С иронией). Какая интересная жизнь.

Рахим. (Не замечая реакции отца). Теперь большинство немцев -- мусульмане. А мы часть всемирной исламской общины. Я должен был стать бюргером, а стал воином.

Йодль. Но ведь мы были лютеранами еще с 16-го века.

Рахим. А до этого несколько веков господа Йодли были католиками, чуть раньше √ язычниками┘ Если тебя это интересует, исламисты почти ничего не делали в стране, просто немцы сами себе надоели со своими ценностями.

Йодль. Надоели сами себе?

Рахим. Подумай, отец. Германия установила демократию, наелась сосисок, запила их пивом, построила себе большие дома, и мы все до одного уселись в народные автомобили. А куда они везли нас, эти автомобили?

Хочешь скажу, чего лично мне при этом не хватало. Я жаждал самопожертвования и братства. Мне хотелось дарить всего себя. Кому? Не знаю. Но я бы отдал свою руку, ногу, почку, голову за какую-нибудь идею или за человека, если бы знал, что кто-то из моих товарищей сделал бы то же самое. И нашел это в новой вере и в новых братьях. Я должен был стать бюргером, а стал воином и мистиком .

Йодль. И все же, Людвиг...

Рахим. Я не Людвиг, я Рахим.

Йодль. Ну как ты не понимаешь. Курды, турки, иранцы, арабы √ братья эти твои┘ но ведь, в конце концов, неэтично. Приезжать в чужую страну и устанавливать свои законы. Мы их приютили, а они┘

Рахим. Неэтично быть полутрупом, папа. А что касается турок, арабов, курдов, иранцев - я думаю, это Аллах послал в Германию всех этих людей, чтобы они помогли нам ожить. И вот что я еще хочу сказать. Тогда, до революции, я учился в медресе в Эмиратах. Там правят шейхи, и они помогают всем своим согражданам. Родился, например, у кого-то ребенок, а шейх √ на тебе кредит десять тысяч баксов. А если ты не захотел брать кредит, тогда тебе уже дают┘ двадцать тысяч.

Йодль. Ну┘ ты преувеличиваешь. Ну, в конце концов, они богатые, и могут позволить себе такое. Тем более там все, так или иначе, родственники друг другу.

Рахим. Родственники! Вот именно! А помнишь, когда к нам приехала тетя Марта из Берлина, ты ее даже домой не пустил, в гостиницу "устроил", за которую она сама же и платила. Разве это нормально?

Йодль. Прекрати, сынок. Если бы у нас хотя бы два дня пожила тетя Марта, я бы сам принял ислам, а ты бы попал в психбольницу. Где она сейчас, эта ненормальная женщина?

Рахим. Словом, немецкое общество с радостью приняло революцию. Мы хоть предлагали что-то, людям было интересно - что именно. Можешь отрицать это, но мы избавили немцев от одиночества, которым они так мучились, но не признавались себе.

Йодль. А мы были такими пунктуальными. Спросите √ почему. Все ждали второго пришествия Христа. Так боялись оказаться неготовыми к этому.

Рахим. Пророка Ису не тронь, папа. Христос давно ушел из наших церквей.

А знаешь, боннский зоопарк, куда мы так часто с тобой ходили, до сих пор сохранился.

Йодль. Да ну?

Рахим. И ничего в нем не изменилось. Я там недавно был.

Йодль. Надо же.

Рахим . А помнишь, как мы ездили в Швейцарию?

Йодль. Еще бы. Все не забуду, как ты поехал на лыжах с той горы, с самой высокой. Тебе было страшно, но ты не показывал виду.

Рахим. Да, я пережил такой ужас, что до сих пор у меня ладони потеют, как только об этом вспомню. Я встал на лыжи, и они сами поехали по лыжне, а остановиться или свернуть уже было нельзя. Думал: смерть!

Йодль. А я только увидел, как ты несешься на всей скорости.

Рахим. Ты взбирался наверх. Но я успел пересечься с тобой взглядом. Посмотрел тебе в глаза и понял, что спасен. С тобой ничего не было страшно. Ты ведь и сам ничего не боялся.

Йодль. Боялся. Но тоже не показывал виду.

Рахим. Ты боялся?

Йодль. Конечно. Помнишь, ты как-то принес в дом гадюку.

Рахим. Ага. Я ее украл в школьном музее, хотел приготовить и съесть ее. Как настоящий путешественник.

Йодль. Я тогда не знал, что с ней делать.

Рахим. Ты положил ее в банку и закрыл, как будто всю жизнь этим и занимался. Да, пока ты с нами жил, то все время старался сделать из меня мужчину. И, знаешь, пошло на пользу. Я ведь большой человек в нашем движении и мог бы сейчас отсиживаться сейчас в штабе, но мне хочется самому вести людей в бой.

Йодль. Мы, Йодли, все такие. И дед твой был таким, и прадед.

Рахим. Прадед┘ да. rier New" SIZE=2> Жаль только, что его мужество пошло не в том направлении. Кстати, я недавно был под Киевом на месте его гибели.

Йодль. (Задумчиво) А как мать?

Рахим. Она умерла восемь лет тому назад. Если тебя это интересует.

Йодль. Зачем ты так? Я ведь любил ее.

Рахим. А кого больше √ мать или ту, к которой ты ходил каждую вторую ночь?

Йодль. Ты осуждаешь?

Рахим. А как ты думаешь?

Йодль. Между прочим, я никогда не переставал любить твою мать. И это несмотря на то, что наши отношения исчерпали себя, а нам уже давно нечего было сказать друг другу.

Рахим. Представьте себе: нечего сказать.

Йодль. Ну да, у меня ведь была не такая интересная жизнь, как у некоторых: тюрьма, революция. Я-то был простым клерком. А ту, другую, ее, кстати, звали Ирэн┘

Рахим. Знаю.

Йодль. Ну вот. Я ее тоже любил.

Рахим. (Горячо). А хочешь, я тебе скажу, что было потом? Ты не выдержал этого раздвоения. Мать устраивала скандалы. Ирэн тоже требовала к себе бОльшего внимания. Такая вот любовь √ всем плохо! Твой личный психоаналитик не смог разобрать эти завалы. И что ты, мужественный Ганс Йодль, сделал? Как решил проблему? А никак. Ты просто уснул. Поступил, как страус, в боннском зоопарке.

Йодль. Да, это так. А что бы ты сделал на моем месте?

Рахим. Уж я бы нашел выход, поверь.

Йодль. Кажется, я знаю, какой это был бы выход. Ты бы просто женился бы еще и на Ирэн. Но извини, дело происходило еще до победы исламской революции. У нас тогда было запрещено многоженство. Немцы в то время поддавались приступам одиночества.

Сцена следующая

Кристина. А мы так хорошо позавтракали.

Джафар. Да, господин Бауэр просто волшебник.

Бауэр. Спасибо. Для вас ничего не жалко.

Иоланта. Саид, вы мне расскажете больше об исламе?

Саид. Конечно, проповедовать √ обязанность моего сердца.

Беатрис. Ганс, как прошел допрос?

Йодль. Отлично. Многое узнали друг о друге.

Рахим. А я вижу, вы тоже не теряли время. Да, Беатрис, простите, я вынужден продолжить ваш допрос. Такой порядок. Прошу проследовать за мной в кабинет господина Бауэра. Вы ведь не против, директор?

Бауэр. Нет, ни в коем случае! Если что √ там, на полке, есть бутылка бренди. Угощайтесь, господин исламист.

Рахим. Спасибо. Я непьющий. Наша религия запрещает употребление спиртных напитков. Правда, Джафар и Саид?

Джафар. Конечно, начальник.

Саид. Зачем твоим устам еще что-то пить, если из них изливается сладость шербета таких слов?

Сцена следующая.

Рахим и Беатрис сидят в кабинете доктора Бауэра. Моджахед делает вид, что записывает, Беатрис рассеяна.

Рахим. Беатрис, как вы себя чувствуете?

Беатрис. Спасибо, хорошо. Что вы еще хотите знать?

Рахим. Как вы собираетесь построить свою дальнейшую жизнь?

Беатрис. Я еще об этом не думала.

Рахим. Вы готовы принять новые условия жизни?

Беатрис. Ой, вы задаете такие вопросы┘

Рахим. Я вот что хотел сказать. Знаешь, Беатрис, во время священного месяца Рамадан наши святые уходили в пустыню, где молились целый день. Они измождали себя постом: голодали и ничего не пили. А я следовал их поступкам и тоже спешил в пески, и тоже молился и голодал. Как они. Или┘ или┘ еще больше. И, наверное, ощущал то, что было дано им. Представь, Беатрис!

Сначала пекло солнце, я умирал от жажды, и мне казалось, что Рахим Йодль √ натянутые нервы всего мира. А потом щелчок √ и все менялось. Я сам становился молитвой и летал без тела над пустыней. И все во мне соединялось. Все и сразу: прошлое, будущее и настоящее.

Вечером я выпивал стакан воды. Ровно стакан. О, как в меня входила тогда жизнь. И с каждым глотком┘

Беатрис. Ясно. А ваши друзья ничего там не сделают с Гансом?

Рахим. Что? А, все нормально. Но, знаешь, Беатрис, в той молитве, которой я был┘ ну, там, в пустыне, в ней не хватало одного слова. Когда я увидел сегодня тебя, то понял, что это недостающее слово √ ты.

Беатрис. Простите, я тридцать лет отсутствовала и спросонья плохо понимаю.

Рахим. Беатрис, пойдем со мной. Я брошу все здесь, и мы с тобой отправимся в пустыню. Представь: ты, я и Аллах! Будь моей женой.

Беатрис. Что вы, Рахим? Это невозможно.

Рахим. Но почему?

Беатрис. Я┘ я не готова принять вашу веру.

Рахим. Но ведь ты сегодня сказала, что встретишь своего мужчину здесь, в подземелье.

Беатрис. Я его уже встретила. Это Ганс Йодль, ваш отец. Я люблю его уже тридцать лет.

Рахим. О, Аллах! Как же я мог так ошибаться? Мои откровения в пустыне √ они оказались ложными. Наверное, я был недостаточно стоек в своей вере. Инш-Алла! Допрос окончен. Что ж, идемте ко всем.

Сцена следующая

Саид. А вот еще одна история. Некий человек пришел в собрание праведного учителя Билаха и сказал: "Я читал знаменитые строки мастера Хафиза: "Если учитель просит тебя окрасить твой молитвенный коврик вином, повинуйся ему", и не понял его. Мастер Билах ответил: "Возьми все деньги, которые у тебя есть, и отдай их привратнику любого борделя".

Ученик был шокирован и какое-то время думал, что учитель обманщик, но все же пошел к ближайшему дому дурной славы и вручил человеку у двери все деньги, которые у него были.

-- За такую сумму, - сказал тот, - я предоставляю тебе жемчужину нашей коллекции - нетронутую женщину.

Ученик вошел в комнату, и женщина, которая там находилась, сказала:

- Меня хитростью заманили в этот дом и удерживают силой и принуждением. Если твое чувство справедливости сильнее причины, которая тебя сюда привела, помоги мне бежать┘

И вот тогда ученик постиг смысл стиха Хафиза: "Когда учитель приказывает тебе окрасить твой молитвенный коврик вином, повинуйся ему".

Иоланта. (Потрясена) Саид, я в восторге! "Если твой учитель приказывает тебе окрасить твой молитвенник┘

Саид. (Терпеливо поправляет). "┘ окрасить твой молитвенный коврик вином, повинуйся ему".

Иоланта. О, да, именно так. Простите, я понимаю. Но не умом, а сердцем. (Прикладывает руку Саида к своей груди). А ученик помог бежать девственнице или..?

Саид. Дело не в этом, суть в уроке мудрости, который преподнес мастер Билах.

Кристина. Правда, мудро.

Бауэр. Воистину, слепой Хафиз Хаджи из селения Губден был величайшим поэтом:

"Лью слезы на твоем пути, чтоб не в пыли тебе идти, -
Готов ресницами мести я пыль с утра и до утра".

Кристина (Джафару) . А я как тебя увидела, сразу хотела спросить, откуда этот шрам?

Джафар. О, это было еще во время революции в Эквадоре. Мы вместе с Хасаном и Мансуром сидели в засаде с гранатометом. Ждали в джунглях отряд правительственных войск.

Кристина. И тебя подстрелили?

Джафар. Нет, на меня напал леопард.

Кристина. И что?

Джафар. Я его убил. Нечистое животное.

Кристина. А он тебя только здесь повредил? Или еще где-то?

Джафар. Да нет, все нормально. Но Хасан с Мансуром погибли. Шахиды. Да упокой Всевышний души праведников!

Рахим. Ну что, друзья, я думаю, нам пора покинуть это мрачнее подземелье и начать двигаться к свету.

Иоланта. Мы с Кристиной подумали и решили идти с вами.

Кристина. Это так.

Рахим. Хорошо, мы вас берем. Только должен вас предупредить: там, наверху, многое изменилось. И вам нужно будет смириться с новой реальностью, а это трудно. Но иного пути нет.

Кристина. Ладно, попробуем. Тем более Джафар обещал мне помочь освоиться.

Джафар. Конечно.

Иоланта. А меня направит на путь Саид, правда?

Саид. О, дарующий свет! Ты свидетель: да не будет для меня более приятного занятия, чем направлять Иоланту.

Йодль. А что бы вы мне могли посоветовать, товарищи моджахеды?

Рахим. А тебе, папа, я советую сказать: Ашхаду алля ва ашхаду анна Мухаммадан расулюллах.

Йодль. Что это значит?

Саид. О, это золотые слова. Вот как они звучат в переводе: "Нет божества кроме Аллаха, и Магомет - Посланник Его".

Йодль. Еще чего не хватает.

Джафар. А ты все-таки скажи. Ты ведь теперь наш брат.

Йодль. Ха-ха-ха! Спасибо, мне хватило того, что я отец одного из вас.

Рахим. А теперь еще и брат. Совсем забыл сказать: ты ведь теперь как мы. Фактически мусульманин.

Джафар. Да, брат, поздравляю тебя с этим.

Рахим. Дело в том, что пока ты спал, папа, имам Саид вместе с Джафаром все сделали как надо. Саид зачитал молитвы, а Джафар сделал тебе обрезание.

Йодль. Что!!! Обрезание? Я √ мусульманин?!?

Саид. Почти.

Рахим. Да, это так. Прости, папа, что все было оформлено без должной пышности.

Йодль. Да вы врете. Никакие вы мне не братья!

Саид. Представь: одно движение, и ты уже с нами.

Йодль. Боже! Да как же это? Я мусульманин!

Саид. Радуйся, правоверный!

Йодль. Да в конце концов, там ведь сложный обряд┘ так просто это не делается. Я читал!

Саид. А наш Верховный муфтий издал специальную фетву. И теперь мы можем принимать в свою веру по упрощенной схеме. Тебе только остается подтвердить это.

Йодль. Вы все сделали, пока я спал! И даже не спросили, хочу ли я этого! Вам совершенно наплевать на мои права и мою свободу!

Рахим. Ты меня тоже не спрашивал, когда крестил в детстве. А вообще, что такое личная свобода или, как вы говорите, права человека, в сравнении с тем, что этому же человеку дает Аллах.

Йодль. ( бросается к сыну ). Сволочь! Он еще издевается! Я убью тебя!

Рахим. Отец, ты не прав! Пойдем с нами! Все будет по-другому! Мы уйдем в пустыню!

Йодль. В пустыню? Вот тебе в пустыню. (Бьет его)

Йодль. Пустите, я убью его! Бауэр, усыпите меня! Я не могу ходить с ним по одной земле!

Рахим. Да, Бауэр, сделайте то, что он просит. Я тебя разбудил, я тебя и усыплю, папа.

Джафар. Давайте, господин Бауэр.

Бауэр. Да. Это не трудно. Надо только надеть вот это.

Йодль. Забуду все, как дурной сон.

Беатрис. Ганс┘

Рахим. Беатрис, он был человеком старой формации, и должен остаться в прошлом. Но вы же не такая. Вы пойдете с нами?

Беатрис. Что┘ Что вы говорите? Кто вы?.. Откуда вы свалились на мою голову! Он уснул. Спит! Господин Бауэр, усыпите меня тоже┘ Я хочу остаться с ним!

Рахим. Дура! Дура! Дура! Ну как, объясни, как ты останешься с ним? Вы будете спать. Ты и он! Спать! А я предлагаю тебе жить!

Беатрис. Я не хочу жить. Жить с тобой!

Рахим. Профессор, усыпите ее.

Саид. (Рахиму). Не расстраивайся, брат. Нет победы без терпения, находки без потери, облегчения без трудности. Что ж, друзья, идем. Помолимся и идем. (Девушкам и профессору). А вы смотрите и запоминайте, как это делается.

• А классных мы подруг склеили.

Саид. Просто супер!

Джафар. (Достает из-за пазухи маленькую плоскую бутылку, имитируя молитвенное движение, закидывает голову, делает глоток, передает бутылку Саиду). А Рахиму, как всегда, не повезло.

Саид. Да потому что он лох. Рахим хочет страдать √ вот и страдает. Сейчас опять поститься начнет как безумный.

Джафар. А может, ему уже пора сказать?

Саид. Ты думаешь?

Джафар. А что, когда-то ведь надо. По-моему, он уже дошел.

Саид. Честно говоря, я даже не представляю, как он к этому отнесется.

Джафар. А вот я представляю: "Рахим, я тебя хочу кое-чем обрадовать. Послушай, Рахим. Мир материален, дозволено все, живи в свое удовольствие, как мы. Только не показывай виду. Можно все, дорогой Рахим. Аллаха нет, и никогда не было". Да если я скажу ему это, у него окончательно крыша поедет.

Саид. Я тоже сильно переживал, когда узнал, что нет Аллаха. Сначала.

Джафар. Безумец! Сам третий год в одном камуфляже ходит и нам расслабиться не дает.

Саид. И откуда такие берутся? Я раньше думал, что он тоже играет. Ничего подобного.

Джафар. У нас в руководстве, по-моему, больше и нет подобных субъектов.

Саид. Еще и разговаривает все время, как митинге: "Немцы надоели себе со своими ценностями", "Аллах послал нам мусульман"┘ Осточертело уже все.

Джафар. А может, мы его┘ это┘

Саид. Ты имеешь в виду смерть в бою?

Джафар. А что? Он ведь об этом только и мечтает.

Саид. Ребенка жизни лишать? Нет, пусть живет. Рахим ведь только на словах шашкомахатель, а так милейшей души человек. Пусть уж до окончательной победы революции все остается как есть. А дальше -- посмотрим, может, в психушку его оформим.

Джафар. Надо будет подумать над этим, а то он нам покоя не даст.

Саид. Вот именно┘ Молится, блаженный.

Саид. Аллах акбар! Благодать, благодать, товарищи моджахеды! Начался Рамадан. Над всей Германией витает дух Всевышнего.

Бауэр. (Моджахедам). Вы идите, я сейчас. (Подходит к пеналам с Беатрис и Йодлем). Простите, господин Йодль. (Открывает крышку пенала Беатрис, склоняется над ней, целует в лоб). Ты одна у меня осталась. Но ничего, я приду к тебе. Завтра, моя Белоснежка! Спокойной ночи.

Конец

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

294355  2010-10-30 17:03:57 Наташа Григорьева - Прочитала на одном дыхании, очень-очень понравилось. Автор сумел завладеть вниманием с первых строк. Оторваться невозможно, пока не дочитаешь до конца. Осталось ощущение, что это только начало истории, хочется продолжения. Алеша, ты умничка :-)

Copyright (c) "Русский переплет"