САНДАЛИИ ПЛАТОНА

 

политическая комедия

 

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

 

ПЛАТОН.

СОКРАТ.

КРИТИЙ, лидер тридцати тиранов в Афинах.

МЕЛЕСИЙ, афинский аристократ.

АСКЛЕПИЙ, торговец кожей.

АНИТ, владелец кожевенных мастерских, потом один из вождей демократов.

ФЕРАМЕН, триерарх, потом один из тридцати тиранов.

ФРАСИБУЛ, триерарх, потом вождь демократов.

ЛИСАНДР, наварх спартанского флота.

ПИСОН, один из тридцати тиранов.

ТЮРЕМЩИК, слуга Одиннадцати управителей тюрем.

АППОЛОДОР, ученик Сократа.

ПЕРИКЛ МЛАДШИЙ, стратег.

ГЕОФАН, представитель афинской золотой молодежи.

МОРЯК.

СЫН НИКЕРАТА.

САТИР, начальник Одиннадцати управителей тюрем.

СЛУГА-БИЧЕНОСЕЦ.

ПОЛЕМАРХ, исотел.

Горожане, стратеги, стража, слуги-биченосцы, воины.

 

 

ПРОЛОГ

 

СЦЕНА 1

Афины, холм Пникс, 406 г до н.э. Народное собрание. На холм ведут арестованных стратегов во главе с Периклом младшим. Горожане кричит им вслед: "Смерть стратегам! Смерть стратегам!.." Стратеги останавливаются возле трибуны. Коротко совещаются. После чего Перикл младший поднимается на трибуну. Остальные пять стратегов остаются внизу напротив кричащей толпы.

 

ПЕРИКЛ МЛАДШИЙ (перекрикивает толпу). Афиняне, в чем наша вина?! Пока вы прятались в городе, мы в Аргинусском сражении разбили спартанский флот. А своих кораблей потеряли всего двенадцать. (Из толпы кричат.)

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Перикл младший, ты, словно, забыл, кто остался на этих двенадцати кораблях.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. Наши родные и друзья. А вы не подобрали их в море, бросили!

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. Они утонули без обряда погребения! Теперь их души не успокоится в загробном мире. Будут вечно скитаться и мучаться...

ФЕРАМЕН. Наши моряки не заслужили такой ужасной участи. (Выкрикивает.) Смерть стратегам! (Толкает локтем в бок Фрасибулу.)

ФРАСИБУЛ (неуверенно). ...смерть стратегам. (Горожане гневно подхватывают: "Смерть стратегам! Смерть!..")

ПЕРИКЛ МЛАДШИЙ (снова перекрикивает толпу). Слышите, мы пытались спасти наших моряков. Мы направили к ним эскадру во главе с триерархами Фераменом и Фрасибулом. Но поднялась ужасная буря! И корабли эскадры не смогли пробиться к тонущим морякам. Однако, мне не понятно, почему сейчас Ферамен и Фрасибул требуют нашей смерти?

СОКРАТ (громко). Чтоб за поднятым шумом самим уйти от ответа. Ведь Ферамен и Фрасибул не выполнили приказа стратегов спасти моряков.

ФЕРАМЕН (к собравшимся). Афиняне, Сократ заблуждается. Стратеги не давали нам с Фрасибулом приказа спасти моряков. Клянусь Зевсом! такого приказания не было. (Снова толкает локтем в бок Фрасибулу.)

ФРАСИБУЛ. ...не было. (От слов триерархов Перикла младшего словно парализует, он застывает на трибуне с открытым ртом.)

ФЕРАМЕН. Мои слова может подтвердить моряк, который чудом спасся с потонувшего корабля. (Из толпы выходит моряк.)

МОРЯК. Граждане, Ферамен верно сказал. Из моряков я один спасся на барже с хлебом. И моряки поручили мне передать Народному собранию, что стратеги не посылали за ними кораблей. Стратеги просто бросили своих моряков... (Сократ отталкивает моряка в сторону.)

СОКРАТ. Афиняне! не верьте этому подставному моряку. Ферамен подкупил его дать ложные показания.

АНИТ. Сократ, а у тебя есть факты, что моряк лжет? Так назови их... (Горожане кричат: "Анит прав! Докажи, Сократ.") Ну же, Сократ, какое у тебя доказательство?

СОКРАТ. Логика. Мореплаватели во время бури не могут видеть дальше носа собственного корабля. Старые капитаны в таких случаях говорят, не видать ни зги. Значит, наш моряк не мог видеть посылали ли стратеги корабли, чтобы спасти тонувших.

АНИТ (злобно). Эй, Сократ, ты засунь свою логику в одно место... Ты нам факты давай. Ты видел, как моряк брал деньги у Ферамена? Или ты слышал их сговор? (К горожанам.) Видите, Сократ не может привести никаких фактов подкупа моряка. Стало быть...

ФЕРАМЕН (выкрикивает). Смерть стратегам! (Толпа горожан отзывается многотысячным эхом: "Смерть!.." Начинается голосование. Разгневанные афиняне бросают камешки в урны. В стороне стоят Платон и Мелесий, наблюдают за происходящим.)

ПЛАТОН. Какая несправедливость и глупость! Мелесий, я не поверил бы в такой суд, если б не слышал все своими ушами. Народное собрание казнит своих лучших стратегов. И когда казнит? В разгар войны со Спартой.

МЕЛЕСИЙ. Чего же ты ждал, Платон, от власти черни?

ПЛАТОН. Да, только демократия может выносить самоубийственные для себя приговоры.

МЕЛЕСИЙ. Хотел бы я дожить до того дня, когда осуществиться мечта моей жизни. В Афинах свергнут власть дурных людей и вернутся законы отцов.

ПЛАТОН. Доживешь, Мелесий. Видишь (показывает подошву сандалии), здесь выбито имя нашего врага - "Демократия". Мы, молодые аристократы Афин поклялись. Покончить с демократией в городе прежде, чем эта надпись сотрется с наших подошв.

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 

СЦЕНА 2

Афины, около Длинных стен, конец декабря 405 г. до н.э.. Группа горожан обсуждают положение города во время осады спартанцами.

 

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. О, боги покинули Афины! В городе каждый день мрут от голода сотни людей...

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. Этого мора и ждал спартанский наварх Лисандр. Войска его стоят лагерем с другой стороны городских стен, но не думают их атаковать. Зачем, когда голод за них косит афинян.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. А кажется только вчера корабль "Парал" принес весть о гибели нашего флота в Геллеспонте.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. Только вчера?! Почему же в городе нет хлеба? Значит, наши вожди спрятали весь хлеб для себя. (Его успокаивает лавочник Асклепий.)

АСКЛЕПИЙ. Не кипятись, почтенный. Прятать попросту нечего. Наша хлебная дорога из порта Пирей пуста. Видишь, по ней не везут зерно в Афины. Спартанский флот с моря перекрыл подходы к Пирею кораблям с черноморским хлебом. А наш флот разбит, и некому освободить подходы.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. Почему же наши вожди не построили новый флот?

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. Видно, в казне нет денег.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. Куда ж они делись? Значит, наши вожди все разворовали. Теперь сами жируют, а у нас нет даже хлеба...

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Неправда! Ты клевещешь на наших вождей.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. А что это ты их покрываешь? Вместе с ними воровал?

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Что, это я казнокрад? Да за такой оговор я тебе сейчас язык вырву!.. (Между горожанами вспыхивает потасовка. Асклепий кидается их разнимать. Появляется Мелесий. Замечает в стороне людей в одежде священнослужителей с накинутыми на головы капюшонами. Обменивается с ними обусловленными знаками. Один из них отделяется и подходит к Мелесию.)

МЕЛЕСИЙ. Ты посланец Лисандра? (Тот приподнимает капюшон, осторожно открывая лицо.) Лисандр?.. ты сам?! Это даже представить было невозможно. (Тот прижимает палец к губам.)

ЛИСАНДР. В этом невозможно - залог моей безопасности здесь. (Отходят в тень стены.) Мелесий, мне надоело топтаться возле стен Афин. Ждать, когда вы, мешкотные аристократы уберете Клеофонта. Теперь с этим неистовым вождем демократов покончат мои люди (кивает на людей в капюшонах). Ты, Мелесий, покажешь им, где лучше устроить на Клеофонта засаду.

МЕЛЕСИЙ (испуганно). Лисандр, это будет раковой ошибкой. Если Клеофонта убьют спартанцы, то все афиняне в патриотическом угаре тотчас бросятся на твои войска. Тогда, как знать, кто победит?

ЛИСАНДР. Но пока Клеофонт жив, афиняне не сдадутся на милость Спарте.

МЕЛЕСИЙ. Не волнуйся, Лисандр. Считай, что его голова уже у твоих ног. Сейчас собрался Народный суд. Большинство в гелиеи нами подкуплено. И они обвинят Клеофонта в растрате государственной казны, а также запасов хлеба в городе. После такого тяжкого обвинения горожане сами потребуют казни Клеофонта.

ЛИСАНДР. Ну что у вас за государство, Мелесий? Сначала казните своих лучших стратегов флота, чтобы мы его разбили. Затем казните своего верного вождя, чтобы мы взяли город.

МЕЛЕСИЙ. Такова уж природа демократии, Лисандр.

ЛИСАНДР. Но все же я не напрасно всю ночь крался от Пирея до Афин между вашими Длинными стенами. Убедился, что ваша хлебная дорога пуста. Стали бесполезными ваши неприступные Длинные стены, охраняют пустопорожний путь. (Еще раз окидывает взглядом пустую дорогу между двух стен.) А знаешь, Мелесий, я сначала пообещаю афинянам за добровольную сдачу города оставить целыми эти Длинные стены. Но когда мы войдем сюда, то немедленно их сроем.

МЕЛЕСИЙ. Зачем же ломать Длинные стены, если Афины добровольно сдадутся?

ЛИСАНДР. Я смотрю вперед, Мелесий. Сегодня мы господствуем на море, ибо афинский флот разбит. Но кто знает, каким он будет завтра? И Длинные стены снова заработают.

МЕЛЕСИЙ. Но не подобает знатному спартанцу, потомку Геракла не держать свои обещания.

ЛИСАНДР (смеясь). О, Мелесий, я никогда не скуплюсь на обещания и клятвы. Детей можно обманывать игрушками, а взрослых - клятвами. Выгода превыше всего. (Появляется Анит.)

МЕЛЕСИЙ (замечает его). Лисандр, здесь стало небезопасно. Я провожу и спрячу вас до ночи. Вдруг какой-нибудь въедливый стражник прицепится к вам. (Уходят. Анит расспрашивает горожан.)

АНИТ. Я видел здесь Мелесия. Вы не заметили за ним ничего подозрительного? (Горожане после потасовки настроены недружелюбно. Никто ему не отвечает. Обращается к лавочнику.) Асклепий, ты следил за Мелесием?

АСКЛЕПИЙ. Анит, ты чего ко мне привязался? С какого... я должен следить за Мелесием? Он обходит мою лавку стороной. Сандалии, которые я продаю, слишком грубы, как он считает, для его нежных ног. Посему и он меня мало интересует. Он у тебя обувается, вот ты и следи за ним.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Я видел, как Мелесий беседовал со священнослужителями.

АНИТ. Странно, Мелесий никогда не отличался набожностью. (Про себя.) Чую я, Мелесий готовит очередное предательство. Зря Ферамен купился на союз с аристократами. Эти надутые индюки вытянут все мои денежки. А когда придут к власти, то хорошо еще будет, ежели про меня просто забудут... (Видит идущего к ним Сократа. Невольно отходит в сторону. Сократ подходит к лавочнику.)

АСКЛЕПИЙ. Сократ, глядя на тебя, можно подумать, что ты не голодаешь. Ты бодр, не истощен.

СОКРАТ. Видишь ли, дорогой Асклепий, я и в дни благоденствия Афин никогда не жировал. Поэтому я сейчас живу также, не горюя о своей участи.

АНИТ (не сдерживается). О, Сократа хлебом не корми, дай только пофилософствовать. И так задуривает людям мозги, что наши сыновья слушаются его больше, чем родителей. (Горожане осуждающе смотрят на Сократа.)

СОКРАТ. Но, сограждане, когда вы заболеете, кого вы будете больше слушаться родителей или врача? А тебя, Анит, я, как врачеватель душ, предостерегу. Не неволь своего сына заниматься лишь кожевенным делом. Юноша очень даровитый, а ты заточил его, как раба, в своих мастерских. Ему нужно воспитание, достойное свободного человека.

АНИТ. Клянусь Зевсом! мой сын будет продолжать семейную традицию. И только.

СОКРАТ. Тогда спасай его потом от какой-нибудь гнусной страсти.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Сократ, ты издеваешься над нами! Нам есть нечего, а ты потчуешь нас нравоучениями.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. О, я больше не могу! Мы все подохнем с голода! Надо сейчас же сдаться Спарте.

АНИТ (испуганно). Ты что это паникуешь? Забыл об особом постановлении вождя Клеофонта? Горожане, которые призывают сдаться Спарте, объявляются предателями. (Кричит.) Стража, арестуйте предателя! (За паникующего горожанина заступается Асклепий.)

АСКЛЕПИЙ. Не надо его арестовывать. У человека просто от голода помутился разум. Он не соображает, что говорит.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Все он соображает, предатель. (Кричит вслед за Анитом.) Стража, сюда! (На голоса прибегают стражники. Им.)

АНИТ. Арестуйте предателя! Вот он. (Указывает на паникующего горожанина.) Он требовал, чтобы Афины сдались Спарте. (Стражники хватают того. Сократ пытается его освободить. Высокий стражник отталкивает Сократа. Затем вслед дает ему еще пинка под зад.)

 

СЦЕНА 3

Там же. Праздно гуляющая группа афинской золотой молодежи во главе с Платоном издали наблюдала за стычкой между стражником и Сократом. Когда последний поравнялся с ними, Геофан окликает его.)

 

ГЕОФАН (смеясь). Сократ, ужель ты стерпишь такое оскорбление? Ты подашь в суд на стражника за пинок?

СОКРАТ (останавливается). И не подумаю, Геофан.

ГЕОФАН. Как?! И это говорит Сократ? Герой, который под Потидеем вынес с поля боя раненного Алкивиада. Солдат Сократ не испугался града вражеских стрел, а тут спасовал перед наглым стражником.

СОКРАТ. Геофан, если тебя лягнет осел, ты же не станешь доказывать ему свою правоту, затевать с ним судебную тяжбу.

ГЕОФАН. Все равно, какая грубая, плохая стража!

СОКРАТ. Тут я согласен с тобой, юноша. По природе душа наших стражей должна быть пылкой и в то же время философической. Тогда они вели бы себя кротко со своими гражданами и сурово с врагами.

ПЛАТОН. Для этого стражу надо отбирать, как породистых щенков. Ведь когда те вырастают, они любят всех своих и кусают только чужаков. Увидите, когда мы, аристократы придем к власти, у нас будет воспитанная стража. В нее призовут молодежь только из благородного рода, как начертали боги. Ведь Гея-земля создала людей из разных металлов. Из железа и меди - земледельцев и ремесленников, из серебра - стражников, а из золота - правителей. И не дай бог, случиться путанице в государстве - появится железная стража и медный правитель. При такой власти быть бедствию!

ГЕОФАН. Как сейчас в Афинах.

СОКРАТ. Бывает власть и хуже.

ПЛАТОН. Нет, Сократ, хуже демократии только анархия.

СОКРАТ. Истину ее еще нужно поискать.

ПЛАТОН (горячится). Но, Сократ, даже Солон, этот великий демократический реформатор Афин, не менял убеждений. Что править государством должны только те, кто знатностью или богатством всех превзошел. Допускать к власти других опасно. Они не обладают благоразумием и чувством справедливости. Поэтому поступают то ошибочно, то несправедливо.

СОКРАТ. Платон, я не в аристократических сандалиях, а босой. Но разве ты откажешь мне в рассудительности и чувстве справедливости? (Платон не находит ответа.)

ПЛАТОН. ...ты, Сократ, мудрец.

СОКРАТ. Клянусь собакой! я только знаю, что ничего не знаю. (Насмешливо.) Но наконец-то, я нашел людей, которые знают, как создать воспитанную стражу! Из породистых щенков... извиняюсь, юнцов. Платон, может, аристократы знают и как решить самый сложный государственный вопрос - избрать золотого правителя? По мне, в таком омуте надо быть делосскими ныряльщиками, чтобы не захлебнуться. Иль наши аристократы изобрели устройство по обличению хитрецов. У них не прошла бы уловка перса Дария. Он ведь как-то удумал, что царем станет тот из претендентов, под кем конь заржет первым...

ПЛАТОН. Не ерничай, Сократ! Не волнуйся, мы выберем правителя по природе и по воспитанию равно причастного к философским и государственным занятиям.

СОКРАТ. И что, такой претендент уже есть на примете?

ПЛАТОН. Да. Я думаю, наш будущий правитель нас не разочарует.

СОКРАТ. Видать, я с ним не знаком.

ПЛАТОН. Знаком, но пока рано раскрывать его имя. (Слышатся крики горожан: "Клеофонта казнили!") Видишь, Сократ, демократы казнили своего лучшего вождя. Увы, демократия не способна защищать даже саму себя...

 

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

СЦЕНА 4

Вблизи Длинных стен, конец апреля 404 г до н.э. Толпа возмущенных горожан.

 

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Дожили, афиняне! Спартанцы сегодня разрушат Длинные стены города. Нашу защиту и гордость!..

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. Но Лисандр обещал за добровольную сдачу города оставить Длинные стены в целости.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Вот ты и спроси у Лисандра, когда он явится сюда. Почему он не держит свое слово?

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. Сам спрашивай. Мне, что жить надоело. (Слышатся звуки флейт. Появляется Лисандр. Он с венком победителя на голове, в окружении знатных спартанцев, союзников и афинян. Среди последних видны Критий, Писон, Мелесий, Платон, Ферамен и Анит. Все одеты в праздничные одежды и с молотами в руках. Сзади играет оркестр флейтистов. За ними следуют воины также вооруженные молотами. Горожане замолкают, расступаются.)

ЛИСАНДР (союзникам). Мы отменили в Афинах все демократичные законы Солона. А управлять городом назначили тридцать знатных горожан во главе с Критием. (Кладет тому руку на плечо.) Он из старейшего аристократического рода. Я надеюсь, Критий оправдает вложенные в него наши деньги. Восстановит в Афинах законы отцов. (Поворачивается к крепостной стене.) А сейчас мы разрушим Длинные стены. Чтобы всем стало ясно, что с демократией в Афинах мы покончили навсегда! (Грозно окидывает взглядом столпившихся напротив афинян. Подзывает к себе Ферамена. О чем-то с ним шепчется. Ферамен пальцем руки показывает ему в толпе Сократа.) О, к нам пожаловал сам великий Сократ! (Своим спутникам.) А он, и вправду, похож на сатира. (Все смеются.) Ферамен, ты помнишь наши философические беседы, когда ты гостил у меня в лагере?

ФЕРАМЕН. Еще бы, Лисандр. Это были самые лучшие мои часы во время переговоров со Спартой.

ЛИСАНДР. А скажи, Ферамен, ужель мы с тобой после хорошей чаши вина уступали в искусстве красноречия вашему хваленому Сократу?

ФЕРАМЕН. Увы, Лисандр, ни переговорить, ни перепить Сократа еще никто не смог.

АСКЛЕПИЙ (из толпы). Сократ и в бою превзойдет спартанца.

ЛИСАНДР (проглотив пилюлю). Сократ, может, ты тогда сделаешь первый удар молотом? Коль ты такой герой! (Протягивает тому свой молот.)

СОКРАТ. Клянусь собакой! я с удовольствием ударю молотом, если ты, Лисандр, подставишь свою задницу. (Горожане громко хохочут. Лисандр гневно вспыхивает, но быстро берет себя в руки.) Сократ, тебя спасает только твоя слава и старость. Другого грека за такую дерзость я казнил бы на месте.

ФЕРАМЕН (мстит Сократу). О, Лисандр, афиняне прощают Сократу даже непочтение к богам. Он и Анаксагор как-то на площади договорились до того, что не существует никаких богов. И что не боги создали человека по своему подобию, а природа из каких-то невидимых частиц, атомов. И этих атомщиков в Афинах становится все больше и больше.

ЛИСАНДР. Так ты, Сократ, не веришь в Бога?

СОКРАТ. Что Он есть, я не знаю. Я знаю лишь, чем Он не является. И не сержусь, когда Он меня обманывает. (Среди спартанцев раздаются гневные выкрики: "Лисандр, казни этого безбожника!") Но чаще Анаксагору я говорил, что я только знаю то, что я ничего не знаю. Это все подтвердят.

ЛИСАНДР. Теперь я понял, почему в Спарте так не любят афинские речи. Они, вправду, вредны для молодежи.

АНИТ (тоже мстит Сократу). Не то слово, Лисандр. Они развращают ее! Вон наши сыновья уже слушаются Сократа больше, чем родителей. А его ученик Платон, покусился даже на великого Гомера. Будто тот неправильно изображал наших богов.

ПЛАТОН (без оглядки). Да, "Илиада" плохой учебник. Гомер заблуждался, что боги творят зло, лгут и нарушают клятвы. Воистину Бог - причина только блага и прекрасного! Он сам не изменяется и других не вводит в заблуждение. Ни наяву, ни во сне. А у Гомера, помните, Зевс посылает Агамемнону ложное, мстительное сновидение? Будто царь возьмет Трою, если в этот день пойдет на приступ. Вы все знаете, чем закончился тот бой... Однако греки выбрали себе кумиром Гомера и слепо восторгаются всему, что он сочинил. (Спартанцы неодобрительно гудят: "Юнец перестал уважать предания отцов".)

КРИТИЙ (вступается за Платона). Не волнуйся, Лисандр, вся эта дурь у моего племянника Платона вылетит из головы. Я поставлю его на государственную должность.

ЛИСАНДР. Сначала пусть он переоденет сандалии. Негоже государственному мужу ходить в обносках. (Все с любопытством смотрят на сандалии Платона.)

ПЛАТОН. Я надел их по случаю... (намеревается показать всем подошву сандалии с выбитой надписью, но Мелесий знаками руки отсоветовал ему это делать). То есть я случайно надел не те сандалии.

ЛИСАНДР (забывая о Платоне). Однако, Критий, я надеюсь, ты не будешь ставить на должность и безродного Сократа. (Саркастически.) Говорят, что ты тоже бывший его ученик.

КРИТИЙ. Теперь у Сократа не будет учеников. Я введу в Афинах в лаконском духе запрет преподавать искусство красноречия. (Среди спартанцев и их союзников раздается одобрительный гул. Лисандр отворачивается от Сократа и подает знак флейтистам. Оркестр начинает играть. Под звуки музыки и победных песен победители приступают к разрушению Длинных стен. К ним присоединяется союзники, известные афинские аристократы и олигархи. Мелесий и Платон подходят к Сократу.)

МЕЛЕСИЙ. Сократ, мы хотим исправить твою родовую ошибку. Во всей Греции ты самый знаменитый философ! Но как ты живешь, не стал бы жить ни один раб у своего господина. Питаешься ты скудно, всегда босиком, в одном плаще зимой и летом. Давай, мы с Платоном подарим тебе большой участок земли, дадим денег. Ты построишь себе дом, как у меня, сошьешь себе аристократические сандалии. Тогда все встанет на свои места.

СОКРАТ. Ох, любопытно, даже очень... Кто больше обрадуется такому мне подарку - Ксантиппа или Аристофан? Моя жена вечно пилит меня за нашу нужду. Аристофан же душу заложит за сюжет для комедии. А сюжет-то будет великолепный - "Сократ олигарх". Камедь, афиняне от такой со смеха животы надорвут, ха-ха...

МЕЛЕСИЙ. Ну и вредный ты мужик, Сократ. Все-то ты высмеешь. Лучше бы ты оставался скульптором.

СОКРАТ. О да, ты хотел бы, чтобы я бился над тем, чтобы камню придать подобие человека. А не над тем, чтобы ты не был подобно камню.

МЕЛЕСИЙ. Ну и язва ты, Сократ! Я уверен, что половина афинянин с удовольствием присутствовали бы на твоей казни...

 

СЦЕНА 5

Агора. Недалеко от торговых рядов останавливается Сократ с учениками.

 

АППОЛОДОР. Какая толчея сегодня в торговых рядах! Даже не вериться, что еще несколько месяцев тому назад в городе был страшный голод. А цены на хлеб кусались на черном рынке, словно бешеные собаки.

СОКРАТ. Апполодор, а скажи-ка, какие мысли тебя посещают, когда ты ходишь по рынку?

АППОЛОДОР (оглядывает торговые ряды). О, сколько здесь много вещей! (Его фразу подхватывает Платон, присоединяясь к ним.)

ПЛАТОН. ...которые мне не нужны - добавит философов. Афинян спасает только то, что они никогда не выберут Сократа - мерой всех вещей. (Смех учеников вдруг обрывают крики в торговых рядах. Там стража арестовала исотела Полемарха. Сократ и Апполодор кидаются к нему на выручку. Но отбить его у стражников им не удается. Сократ возвращается к остальным ученикам.)

СОКРАТ (разгневан). Платон, выходит, мало отбирать стражников, как породистых щенков. Они из благородных, а все также кусают своих горожан. Вот арестовали исотела Полемарха.

ПЛАТОН. Нет, Сократ, я не откажусь от своих слов. Только их дополню. Стражники не должны иметь никакой собственности и кормиться от общего стола. А насчет золота им надо внушить, что золото - то, что от богов - они всегда имеют в своей душе. Я сегодня же предложу правителю Критию ввести такой порядок среди стражников.

СОКРАТ. Да-да, предложи, ему понравиться такой порядок. Особенно идея не платить стражникам. Вот только найдете ли вы добровольцев пойти в ваши казармы? Наша золотая молодежь не шибко патриотична, чтобы ради блага Афин лишать себя всех удовольствий. Ведь им не на что будет даже подносить подарки гетерам. Да и трудно им будет вести аскетическую жизнь стражника, гладя на своего правителя Писона. Тот сам норовит разжиться за чужой счет. (Его поддерживает выскочивший на шум из торговой лавки Асклепий.)

АСКЛЕПИЙ. Сократ прав. Я точно знаю, что Полемарх и его брат Лисий дали Писону огромную взятку. И он поклялся им, что пальцем их не тронет. А сам арестовал Полемарха. Теперь очередь за его братом Лисием.

АППОЛОДОР. Писон обманщик! Негодяй!

АСКЛЕПИЙ. Писон казнит Полемарх и Лисия, чтобы забрать их имущество и деньги. С метеками, исотелами он не церемонится. Писон боится казнить только богатых граждан Афин. Вон кожевенного олигарха Аниту он лишь выслал. Сейчас Анит в Филах на свои деньги вооружает демократов.

СОКРАТ. О, я не сомневаюсь, что скоро алчность Писона победит страх казнить богатых граждан Афин.

ПЛАТОН. Нет, мы никогда не позволим Писону казнить граждан Афин из-за денег. Тут разгадка проста. Почему правитель Писон бесчестен? Потому, что он не аристократ, и у него нет ценностей. А почему Писон алчный до денег? Он не образован, а значит, не имеет других целей. Об этих пороках Писона я тоже скажу Критию.

СОКРАТ. Скажи, скажи... Только лучше ли Писона сам вылепленный из золота Критий? Ведь будет странным, если человек взялся пасти стадо коров, а сам и убавляет, и ухудшает их. При этом не сознается, что он плохой пастух. Но что еще более странно. Человек взялся быть правителем в государстве, а сам и убавляет и ухудшает граждан. При этом не стыдится своих деяний и не сознает, что он плохой правитель.

ПЛАТОН. Сократ, не смей при мне говорить так о Критие. Не забывай, кем он мне приходится. К тому же, ты нарушаешь его запрет учить молодежь искусству красноречия. Ну что мне с тобой делать?.. (С досады машет рукой, уходит. В конце торговых рядов сталкивается с Мелесием.)

МЕЛЕСИЙ. Я рад приветствовать племянника Крития!

ПЛАТОН. А я уже не рад, что я его племянник.

МЕЛЕСИЙ. Но почему? Благодаря этому родству ты получил высокий государственный пост по работе с афинской молодежью.

ПЛАТОН. И этому я уже не рад. Ужасные дела творятся в городе, Мелесий. Людей арестовывают и убивают только за то, что у них есть деньги. Наши правители порочат власть аристократии.

МЕЛЕСИЙ. Ты еще молод, Платон. Ты не знаешь, что такое политика. Она не делается чистыми руками.

ПЛАТОН. Допустим, Мелесий. Но скажи, было ли когда-нибудь в Афинах подобное постановление? Правитель может убить метека без суда. При чем каждый из "тридцати тиранов", как прозвал наших правителей народ.

МЕЛЕСИЙ (все более раздражаясь). Платон, у нас нет времени возиться с судами. Сейчас идет борьба с демократией не на жизнь, а на смерть. Или мы их, пли они нас. В такой запарке гибель нескольких метеков без вины, не такая уж великая беда. Ведь метеки - это чужестранцы, шелуха в государстве.

ПЛАТОН. Писон на моих глазах арестовал исотела Полемарха, и, может, уже его брата Лисия. Они тоже шелуха?

МЕЛЕСИЙ. Не кипятись, Платон. Повторяю, ты еще просто молод. Но тут ты прав. Арестовать Полемарха и Лисия - это уже явный перебор. Ведь сам Перикл некогда уговорил их отца переселиться в Афины со своей мастерской щитов. Теперь сажают в тюрьму его сыновей... (После некоторого раздумья.) Правда, исотелы тоже неполноправные граждане Афин. И когда нам заниматься их проблемами, когда своих по горло? К примеру, почему при штурме крепости Филы наш отряд аристократической молодежи был организован из рук вон плохо? Демократы легко разбили его.

ПЛАТОН. Зато эта неудача сплотила нас. Посмотри (показывает подошву сандалии), мы снова выбили на своих сандалиях ненавистное слово - "Демократия". И поклялись, что не успеет оно стереться, как мы разворошим филское гнездо демократов!

МЕЛЕСИЙ. Видишь, нам надо организовывать отряды, действовать, а не заседать в судах. (К ним бежит сын Никерата.)

СЫН НИКЕРАТА. Мелесий, Писон арестовал моего отца. Сейчас они обыскивают наш дом и забирают имущество.

МЕЛЕСИЙ. Как? Арестовали Никерата, моего друга! Одного из богатейших граждан Афин, владельца тысячи рабов и серебряных рудников на Лаврионе.

ПЛАТОН. А чего ты ждал от Писона? Сократ был прав. Писону все равно кого арестовывать чужестранца или гражданина Афин. Главное, чтобы у них были деньги... Я всегда говорил, что нет ничего вреднее для государства, чем смешение сословий. А выходки Писона доказывают, что допускать такую мешанину среди правителей просто преступление! Правители аристократии должны быть сословно чистыми.

МЕЛЕСИЙ. Ты еще скажи, что мы должны убивать в своем сословии хилых младенцев, как в Спарте. Тут дело в другом... (Гневно ударяет о землю своим посохом.) Я сейчас пойду к Критию и прикажу ему немедленно освободить Никерата.

 

 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

 

СЦЕНА 6

Возле правительственного здания, январь 403 г. до н.э. Раздаются звуки флейт. На площади все смолкает. Из Тола выходят Критий и Писон, останавливаются на портале здания. Они в военных шлемах и кирасах, ослепительно сверкающие на солнце. Их сопровождают стражники, слуги-биченосцы и воины. За ними останавливается оркестр флейтистов. Площадь при появлении Крития значительно пустеет. Остаются немногочисленные смельчаки и приспешники власти. Стражники подводят к Критию арестованного Ферамена.

 

КРИТИЙ. А, наш славный Ферамен, подойди. Говорят, ты отказываешься казнить демократов.

ФЕРАМЕН. Я отказываюсь казнить людей по произволу Писона и...

КРИТИЙ. ...и Крития - что ж ты не договариваешь? Ах, ты паршивый пес! Я возвысил тебя до одного из правителей Афин, а ты вот как благодаришь меня. Отказался выполнять мои приказы.

ФЕРАМЕН. Я, Критий, все время борюсь с крайностями! Демократов, которые считают, что настоящая демократия - это когда в управлении государством участвуют рабы и нищие. Но ведь у кого за душой ни драхмы, тому продать за нее интересы страны - что лишний раз подтереться. Я это называю дерьмократией... Не лучше и те олигархи, по мнению которых, страной должна править кучка богачей в своих шкурных интересах.

КРИТИЙ. Но я, Ферамен, не демократ и не олигарх.

ФЕРАМЕН. Я и против аристократов, которые считают, что они родились повелевать гражданами по своему произволу. Нет, Критий, управлять государством должен тот, кто способен его защитить! От врага - сражаясь на поле брани на коне или в тяжелом вооружении. От произвола - проводя среди граждан справедливые суды. А ты, Критий, стал для своих граждан хуже злейшего врага. (Среди оставшейся немногочисленной публики на площади раздается одобрительный гул. Критий и Писон поспешно заглушают его аплодисментами.)

КРИТИЙ. Браво! (К горожанам внизу.) Вот так, граждане, становятся героями. Вернее, лжегероями! Однако, Ферамен, здесь не Народное собрание, которое ты умеешь ловко дурачить. Что однажды спас жизнь не только себе, но и своему дружку Фрасибулу. Теперь он в Филах заделался вождем мятежных демократов... Да, Ферамен, ты хитер. Но не для меня. (Хватает Ферамена рукой за подбородок.) Я ведь вижу, почему ты отказываешься казнить демократов? После вылазки из Фил предателя Фрасибула, ты сдрейфил. А вдруг демократы вернут власть в Афинах? И твоя трусливая душонка нашептала тебе (склоняется к уху Ферамена и кричит): "Подставь Крития! пусть вся кровь казненных демократов будет на нем. А сам будешь чистеньким". (Отталкивает его от себя.) Но сегодня ты не спасешь даже себя, каким бы соловьем тут не заливал. Твоя песенка спета, Ферамен. Я приговорил тебя к смерти собственной властью. (Начальнику Одиннадцати управителей тюрем.) Сатир, я передаю вам Ферамена, осужденного по закону. (Передает свиток Сатиру.) Схватите этого человека и поступите с ним так, как это полагается вслед за приговором. (Слуги-биченосцы хватают Ферамена, уводят.) Сатир, залейте цикутой говорливый рот Ферамена до захлеба. А если яд кончается, вели растереть его и пополнить запасы. У меня предчувствие, что сегодня нам потребуется много цикуты. (Сатир спешит вслед за слугами-биченосцами. Критий подходит к Писону.) Что ж, Писон, в Афинах стало еще одним предателем меньше.

ПИСОН. Жаль, что Ферамен не шибко богат. А его бывший кошелек олигарх Анит смылся с денежками в Филы. (Со стороны, куда увели Ферамена слышаться крики. Прибегает Сатир.)

САТИР. Критий, на нас напал Сократ со своим учеником Апполодором. Они пытаются вырвать Ферамена. Что нам делать с Сократом?

КРИТИЙ (вскипает). Огрей бичом этого босяка! Чтобы впредь ему было неповадно мешать исполнению приказа правителя. (Сатир убегает.)

МЕЛЕСИЙ (гневно кричит). Критий, ты в своем уме?! (Поднимается на портал и подходит к Критию. Платон останавливается в стороне.) Ты знаешь или нет, что в городе растет возмущение граждан, вспыхивают сходбища недовольных? И причина этому - многочисленные казни людей. Только по твоему приказу казнили уже более тысячи жителей Афин.

КРИТИЙ. Политика не делается чистыми руками - ты сам часто это говоришь, Мелесий. А недовольство смутьянов надо пресечь самыми жестокими мерами. Кто эти смутьяны, метеки? С ними надо поступать, как в Спарте с илотами. Там каждый год проводят криптии. Когда каждый спартиат убивает без всякого суда тех илотов, которых он подозревает в измене. А чем наши метеки лучше илотов? К тому же чужестранцы самые богатые люди в Афинах. Их имущество пополнит пустую казну нашего государства.

МЕЛЕСИЙ. Только причем тут государственная казна, Критий? Если деньги казненных идут в карман Писону.

КРИТИЙ. Я это знаю.

ПИСОН (испуганно). Но я не все забираю себе...

МЕЛЕСИЙ. Правильно, своего начальника ты не забываешь.

КРИТИЙ. Мелесий, ты же знаешь, что Писон бедный человек. Но он ревностно служит нам. А чтобы он служил еще ревностнее, надо смотреть сквозь пальцы на его поступки. Дать ему возможность поправить свои денежные дела, и жить, как подобает одному из правителей государства.

МЕЛЕСИЙ. Ну, хорошо, расправляйтесь с метеками, даже с исотелами. Но как вы посмели арестовать моего друга Никерата?!

КРИТИЙ. Никерат твой друг? Нет уже твоего друга олигарха. Его казнили.

МЕЛЕСИЙ. Нет Никерата? Самого популярного и богатого грека! Который больше всех пожертвовал денег на борьбу с демократами. Да вы без него никогда бы к власти не пришли!

КРИТИЙ. Мелесий! ты, кажется, вздумал на меня кричать? И ты, видно, забыл, что я закрыл Народное собрание. И я не для того пришел к власти, чтобы давать отчет о своих делах.

МЕЛЕСИЙ. Неправда! это не ты пришел к власти. А мы, богатые граждане Афин, с помощью свои денег свергли власть демократов. И нами ты не смеешь командовать. Мы заслужили такие же права, как у тебя.

КРИТИЙ (смеется ему в глаза). Ах, Мелесий, Мелесий, ты напомнил мне зайцев из басни Эзопа. Когда они на собрание зверей стали требовать себе таких же прав, как у льва. (Наступает на Мелесия.) Или вы завели себе такие же когти, как у меня?..

МЕЛЕСИЙ (выдержав паузу). Ну, прощай, лев!.. Но как бы ты потом не пожалел о своих когтях... (Платону.) Ты, Платон, верно сказал. Даже для нас, аристократов невыносима власть "тридцати тиранов". (Уходит.)

КРИТИЙ. Расшумелся тут старикашка! (Подходит к Писону.) Писон, придется убрать Мелесия. Он нам мешает. Пошли за Мелесием своих людей. Пусть они в удобном месте покончит с ним. Деньги богатенького старичка нам тоже не помешают. (Писон уходит. Критий племяннику.) Ну что, Платон, после такой сцены у тебя от страха коленки трясутся?

ПЛАТОН (поспешно). Я никогда не говорил Мелесию, что мне невыносима власть тиранов. По мне даже аристократ тиран предпочтительнее власти демократов. Тиран аристократ, по крайней мере, знает, что он творит. А демос даже не знает что. Он не учен и не имеет никакой врожденной доблести, как и нахапавшие денег олигархи.

КРИТИЙ. Ай да старик, ай да актер! Мелесий нарочно подставил тебя, Платон. (Ходит взад-вперед по порталу.) Мелесий предал нас. Он в заговоре с олигархами против аристократов. Эти торгаши как мыслят? Если я брал у них драхмы для захвата власти, то я должен быть у них ручным. Они лишь будут выводить меня на портал Тола красоваться для одурачивания демоса. А править государством будут они. (С соответствующим жестом.) Вот им!.. (Поворачивается к Платону.) Ты не догадываешься, Платон, что я задумал?

ПЛАТОН. Убрать всех соперников, и единолично править Афинами.

КРИТИЙ. Верно, Платон! Ты всегда был смышленым мальчиком. Но этого мало. Я еще хочу установить такое правление в Афинах, чтобы власть правителя аристократа передавалась по наследству. Это исключит приход к власти вождей демократов и продажных олигархов. А своим наследником я назначу тебя, моего любимого племянника. Как тебе такая идея?.. Вижу, она тебе по душе. (Приобнимает его за плечи.) Но это еще не все. Я хочу установить сильную власть. Чтоб ты сделал для этого?

ПЛАТОН. Внушал бы гражданам национальную идею.

КРИТИЙ. Платон, о чем ты? Какая идея? Поправь свой забор и не ссы на стены Тола - вот и вся национальная идея для греков. Нет, я перепишу религию. Она придумана, чтобы держать в повиновении чернь. А чтобы она держала ее еще крепче, я намерен покончить и с демократией богов. На Олимпе у меня будет только один всемогущий бог - Зевс! Остальных я упраздню. Иначе у народа не будет богобоязни, а значит и властибоязни.

ПЛАТОН. Я думаю, сделать это тебе будет даже труднее, чем добиться единовластия. В этом начинании ты встретишь очень сильного противника. Сократа! Он скорее согласиться упразднить всех богов, чем обеднять небеса единобожием. По его мнению, богов должно быть много и разных, как и людей.

КРИТИЙ. О, Сократ не будет мне помехой.

ПЛАТОН. Как, ты с ним уже сговорился?!

КРИТИЙ. И не думал. Его просто казнят за невыполнение моих приказов. (Загибает пальцы на руке.) Сократ не доставил в Тол предателя аристократии Леонта из Саламин. И плевал на мой запрет преподавать искусство красноречия. Так что, племянник, иди к Сократу и доставь его сюда.

ПЛАТОН. Критий, я не могу предать своего учителя...

КРИТИЙ. Твой идеализм, Платон, тебя погубит. Ну, кто такой учитель? Он только помогает тебе несколько быстрее понять то, до чего дошел бы потом сам. И всего-то... Учти, тогда я велю казнить тебя за невыполнение моего приказа. Выбирай!

ПЛАТОН (в замешательстве). Сократа надо привести на холм Ареса, чтобы его дело рассмотрела гелиея?

КРИТИЙ. В Афинах суд - это я.

ПЛАТОН. Тогда вели своим слугам арестовать меня. (Критий дает знак слугам-биченосцам. Те хватают Платона, уводят. Возвращается Писон.)

ПИСОН. О, Критий, ловко ты провернул дело! Теперь твои богатства здорово вырастут.

КРИТИЙ (в задумчивости). Вырастут мои богатства? О чем ты?

ПИСОН. Ну, как же, ты казнишь Платона и унаследуешь всю его собственность и деньги. Жаль, у меня нет богатеньких родственников.

КРИТИЙ. Ты что, Писон, удумал? Бича захотел?! Я скорее тебя казню, чем Платона.

ПИСОН (испуган). Извини, Критий, коль я не прав. Но зачем ты тогда арестовал Платона? (Пятится от Крития, гневно наступающего на него.)

КРИТИЙ. Писон, это не твоего ума дело. Ты сегодня что-то много болтаешь. Смотри, это может для тебя плохо кончиться. Пойди-ка, лучше проверь своих людей. Чтобы они убрали Мелесия без лишнего шума. (Писон уходит. Прибегает слуга-биченосец.)

СЛУГА-БИЧЕНОСЕЦ. Критий, меня послал к тебе Платон. Он хочет спросить у тебя. Если он приведет к тебе Сократа, ты позволишь ему выступить с речью в его защиту?

КРИТИЙ. Скажи моему дорогому племяннику. Или он будет вместе со мной обвинителем Сократа, или - обвиняемым вместе с ним. (Вдруг хохочет.) Постой, Платон серьезно намерен защитить Сократа? Навешать мне философской лапши? (Слуге-биченосцу.) Верните сюда Платона. (Слуга-биченосец убегает. Критий продолжает хохотать.) Ох, не могу! юноша возомнил себя великим оратором. Ужель его ничему не научил сегодняшний мой урок Ферамену?.. Да, еще многому надо учиться Платону, чтобы стать государственным мужем. (Замечает вернувшегося Платона.) Дорогой племянник, кажется, ты так и не понял, почему мы казним Сократа? Думаешь, за те обвинения, которые я назвал тебе. Отнюдь, Платон. Эти обвинения придадут его казни лишь видимость законности. А главная причина, почему я казню Сократа, от афинян будет скрыта. (Останавливается возле Платона.) Запомни, Сократ мешает нам держать в заблуждении чернь. Ведь он вскрывает истинные намерения в наших замыслах, которые не всегда приглядны. Показывая их таковыми перед нами, Сократ сковывает наши действия. А показывая их таковыми перед чернью, он настраивает ту против нас, аристократов.

ПЛАТОН. Но Сократ вскрывает неприглядность помыслов и черни.

КРИТИЙ. Чтобы они стали лучше и разумнее. Сократ любит всех этих сапожников, плотников и кузнецов. А нас Сократ не любит. Он просто вынужден считаться с нашей силой.

ПЛАТОН. Эту его нелюбовь к нам я тоже замечал.

КРИТИЙ. Запомни, что казнить Сократа - только половина дела на пути к власти. Правитель должен еще убить Сократа в себе...

ПЛАТОН. Да, ты прав, Критий. Ничего личного, никакой привязанности и жалости - ради победы аристократии!

КРИТИЙ. Платон, голос крови тебя не подвел. Но привести Сократа ты должен быстро, словно на тебе крылатые сандалии Меркурия. У нас еще много намечено на сегодня неотложных казней. (К ним бежит Писон. Он уже без шлема и с рассеченной мечом щекой.)

ПИСОН. Критий! Фрасибул занял Пирей. В городе сторонники демократов уже убивают правителей. Надо срочно покидать Афины. (Вдалеке слышатся голоса наступающих.) Критий, бежим. Спасайся! (Убегает.)

КРИТИЙ. Платон, теперь мне не до Сократа. Я сам лично со своим войском встречу Фрасибула и разобью его! Я вскрыл нарыв раздувшейся гордыни проклятых демократов. Но я еще не успел их всех перебить. Сейчас мы исправим это упущение. (Обнажает меч, поднимает его над головой. Кричит страже и воинам.) Воины, защитим Афины от продажной черни. Все за мной, рубить головы дерьмократам!

ПЛАТОН. Я с вами!

КРИТИЙ. Нет, Платон. (Останавливает его.) Из битвы с Фрасибулом мы можем оба вернуться не со щитами, а на щитах... Тогда борьба с демократией бесславно провалится. Вести аристократов к победе будет просто некому. Посмотри вокруг, в кого выродились в Афинах славные древние роды? В недалеких, трусливых и продажных потомков. (Кладет свободную руку на плечо Платону.) Платон, останься здесь. Если я погибну, ты заменишь меня. Ума и силы тебе хватит, да и голос крови, когда надо, тебя не подводит. Верю, ты осилишь ношу, которая свалится на твои плечи. (Вырывает копье у рядом стоящего воина. Поднимает копье вверх.) Воины, спасем Афины от чумы демократии? (Те в ответ издают боевой клич и угрожающе стучат копьями и мечами о щиты.) Клянусь Зевсом! на этом копье будет торчать голова их вождя Фрасибула. Посмотрим, как она будет там вещать о свободе и равноправии. Вперед! мои верные воины.

 

СЦЕНА 7

Агора. Платон какое-то время стоит в раздумье, затем спускается по ступенькам портала. На площади появляется Сократ в разорванном на плече плаще.

 

СОКРАТ (окликает ученика). Платон, похоже, сегодня демократы побеждают. Фрасибул идет к Афинам. (Слышны крики горожан: "Фрасибул разбил войско Крития!.. Тиран убит!..") Вот и откусался Критий...

ПЛАТОН. Видно, мы ошиблись в нем. Из Крития не вышел добродетельный тиран.

СОКРАТ. Нет, Платон, тут не ошибка. Такое критийство закономерно.

ПЛАТОН. Кажется, Сократ, я понял почему. Заметь, сначала каждый правитель клянется, что все будут иметь равные возможности на свою долю в общем процветании. Хочет сделать все, как лучше, а получается, как всегда... Ведь правители строят государство вслепую. Ибо нет образца, по которому оно должно создаваться. Теперь, Сократ, у меня есть цель! Я создам теорию совершенного государства, в котором правитель никогда не кусает своих граждан.

СОКРАТ. Что ж, дерзни, похвальное начинание.

ПЛАТОН. А предпосылкой для моего трактата станет наше семейное предание о затонувшей Атлантиде. О, это был чудесный остров! В каждой из десяти его областей правил свой царь. У них было множество особых законов о правах. Но, главное, ни один царь не должен был поднимать оружия против другого царя и своих граждан. При этом правители атлантов презирали все, кроме добродетели. И считали, чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих сокровищ в своих дворцах. Цари отчетливо видели изнанку золота... А какой они построили оросительный канал! Если сказать, каковы были его размеры, никто не поверит, что это творение рук человеческих... Глубина его была плетр, ширина на всем протяжении имела стадий, а длина по периметру вокруг плодородный равнины - десять тысяч стадиев!

СОКРАТ. Очень печально, что такая страна-сказка затонула.

ПЛАТОН. Увы, она затонула, когда уже не была страной-сказкой. Тогда, кто умел видеть, граждане Атлантиды являли собой постыдное зрелище. В них кипела безудержная алчность, сребролюбие и раздор. Хотя себе они казались в это время прекраснее и счастливее всего. Потомки атлантов промотали самую дорогую из своих ценностей, добродетель. Поэтому боги покарали их, швырнули остров в морскую пучину...

СОКРАТ. Что ж так развратило души атлантов? Вот загадка достойная философа.

ПЛАТОН. Да, я долго бился над ней... И понял, что унаследованная атлантами от богов добродетель многократно растворялась в смертной примеси. В конце концов, истощилась, и в потомках возобладала алчность.

СОКРАТ (разочаровано). Брось, Платон! Хоть ты мне и друг, но истина дороже. Какая еще унаследованная от богов добродетель? Причем тут боги? Что за чушь. Мы ведь одни, Платон, зачем ты меня дурачишь? Мы же атомщики.

ПЛАТОН. Сократ, мне не нравится, как ты со мной говоришь! Сейчас я понял почему, когда тебя слушаешь, у многих возникает желание дать тебе пинк... (Но закончить не успевает. На площадь врывается толпа молодых афинян с криками: "Бей аристократов!" Окружают Платона. Сократ кидается к нему на выручку.)

СОКРАТ. Юноши, вы с ума сошли, это же Платон, мой ученик!

МОЛОДОЙ АФИНЯН. Но он племянник тирана Крития. И благодаря этому родству, хапнул высокий государственный пост. (На шум стычки из лавки выбегает Асклепий, собираются горожане.)

АСКЛЕПИЙ. Почтенные афиняне! Вы забыли, что Платон ничем не запятнал себя на службе у тридцати тиранов. Надо отпустить его.

СОКРАТ. Лавочник Асклепий прав. Иначе свершится очередная несправедливость.

ПОЖИЛОЙ АФИНЯН. Сократ верно говорит. В Афины вернулась демократия, а с ней законность и справедливость. Значит, мы не должны чинить самосуды.

АСКЛЕПИЙ. Молодежь, вы слышали, что говорят вам старшие. (Те, нехотя, отпускают Платона. Но не возвращают снятые с него дорогой плащ и сандалии. Сократ пытается их вернуть, но удается забрать только плащ. Вслед уходящей молодежи.)

СОКРАТ. Платон, извини, но молодому греку дюже понравились твои сандалии. А силы у меня уже не те, чтобы справиться с ним. (Возвращает Платону плащ.) Я только успел заметить, что на подошвах твоих сандалий выбито какое-то слово. Наверное, это имя возлюбленной или возлюбленного... (Платон стоит без сандалий и сконфужено смотрит на свои босые ноги.) Платон, не переживай так о своей потере. Я ведь постоянно хожу босиком. И ничего.

ПЛАТОН. Я не уверен, что демократы удовлетворятся моими сандалиями и оставят меня в покое. Власть их пьянит! А обвинение всегда можно состряпать. (Ступает и укалывает босую ногу. В сердцах.) Ну что это за государство! в котором снимают с меня сандалии... (Неуверенно шагает дальше.)

СОКРАТ. Да уж, не любезно оно обошлось с тобой. (Задумывается.) О, Платон, я беру свои слова обратно. (Но того уже нет. Вслед ушедшему.) Когда ты притянул за уши богов к природе добродетели человека, ты, вправду, дурачил не меня, А себя. Иначе как без богов тебе строить теорию новой Атлантиды? Государство, где правитель не укусит, а граждане не снимут с тебя аристократические сандалии...

 

 

ЭПИЛОГ

 

СЦЕНА 8

Тюремная камера, 399 г до н.э. В ней топчан и небольшой стол. Лавочник Асклепий стоит возле окна, смотрит на небо. Его лицо распухло от слез. В стороне за ним наблюдают Фрасибул и Анит.

 

ФРАСИБУЛ. Анит, зачем тебе нужна казнь этого несчастного лавочника?

АНИТ. Да не хочу я казни Асклепия. Я надеюсь, что страх перед смертью развяжет ему язык. Скажет, наконец, что скрыто за тайным посланием ему от умирающего Сократа. О, для имеющего уши смешны и страшны последние слова Сократа.

ФРАСИБУЛ. Ты так считаешь? (Вслух повторяет слова Сократа.) "Я должен Асклепию петуха, отдайте же ему, не забудьте". Смешны эти слова, да. Но что в них страшного? Возможно, лавочник тут вовсе ни при чем. Разве не мог Сократ напоследок просто подумать? За дарованное ему крепкое здоровье он плохо благодарил бога врачевания Асклепия. Редко приносил тому в жертву петуха, а значит задолжал. Тогда попросил своих друзей вернуть этот долг. Однако те неверно поняли его. И ошибочно прислали раба с петухом к лавочнику Асклепию, чем сильно удивили его и запутали других.

АНИТ. Да при чем тут бог Асклепий. Ты забыл, что Сократ атомщик. Поэтому-то страшны и непонятны его слова. А лавочник во время суда над Сократом бросил оба камушка за него. Значит, тоже подозрителен.

ФРАСИБУЛ. Но свободно голосовать, есть драгоценное завоевание демократии в Афинах. Разве не во имя этого святого права мы с тобой вооружались в Филах, а потом свергли тирана Крития.

АНИТ. Вот-вот, лавочник дважды потратил свое право впустую. Ведь огромное большинство сограждан Асклепия сначала признали Сократа виновным, а затем сочло необходимым казнить этого государственного преступника.

ФРАСИБУЛ. О, Анит, прошу тебя, не поминай при мне Сократа государственным преступником. После казни философа я уже почти месяц плохо сплю... Я думаю, мы совершили большую ошибку, когда приговорили его к смертной казни. Ничто на суде не доказало виновности Сократа. Даже твое обвинение, что он своими речами развращал афинскую молодежь, не было убедительным. (После некоторой паузы.) Скажи, Анит, тебя не пугает тот факт, что Сократа казнил не тиран Критий, а мы, демократы?.. Мда, теперь нам надо опасаться Платона. После казни своего учителя он покинул неспокойные Афины. Но когда в городе все уляжется, он вернется. И убедит афинян, что Сократа казнили несправедливо. И тоже Народное собрание потребует наказать виновных. Как бы нам с тобой, Анит, тогда не пришлось ответить за смерть Сократа собственными головами...

АНИТ. Значит, Платон не должен вернуться в Афины.

ФРАСИБУЛ. Но как его не пускать? За ним нет никакой вины.

АНИТ. Надо ее найти или придумать.

ФРАСИБУЛ. Ладно, Анит, пойдем отсюда. Мы ничего не добьемся от Асклепия кроме слез. А смотреть на них второй день подряд мне уже тошно. (Направляются к выходу. Асклепий остается один, продолжает некоторое время смотреть в окно.)

АСКЛЕПИЙ. Солнце уже над горами, близок закат. Скоро придется пить яд (не сдерживает новых рыданий). Ну почему только мой отец назвал своего сына Асклепием. Если бы мое имя было популярным, хотя бы как... Анит, то я сейчас не сидел бы в этой жуткой камере. (Появляется тюремщик. Подходит к Асклепию, успокаивает, усаживает на топчан и снимает с него ножные цепи. Асклепий растирает оставленные оковами следы.) Пожалуй, пора мне мыться. Избавим женщин от лишних хлопот - не надо будет омывать мое мертвое тело.

ТЮРЕМЩИК. О, ты заговорил точно, как Сократ, когда я снял с него цепи... Надо же, и ты перед казнью не заказал ни ужина, ни вина. А иные здесь напоследок требовали даже своих любовниц и любовников. Да, будучи слугой Одиннадцати я много повидал тут всякого люду. Но только Сократ, да ты, Асклепий, ведешь себя мирно, благородно. Другие гневались на меня, проклинали. Будто я виновник в том, что их приговорили к смерти. А ты не держишь на меня зла. О! за это я подскажу тебе, как вести себя, когда ты выпьешь чашу с ядом.

АСКЛЕПИЙ. Сократу ты тоже подсказал?

ТЮРЕМЩИК. А то нет. Я ему посоветовал сначала просто выпить всю цикуту без остановки. И ходить, ходить, пока не появится тяжесть в ногах. Тогда лечь. Яд подействует сам... После моих слов Сократ весело и легко выпил чашу с цикутой до дна.

АСКЛЕПИЙ. Весело и легко?.. Ну, конечно. Ведь Сократ был самым мудрым и самым смелым человеком в Афинах.

ТЮРЕМЩИК. Ну не знаю, как на счет его смелости, а о его мудрости я бы поспорил. Когда на этом (показывает рукой) тюремном топчане лежал Сократ, я задал ему вопрос. Правду говорят, что ты, Сократ, самый большой мудрец в Афинах? Я почему спрашиваю? Я не верю слухам. Хотя меня здесь все держат за самого большого дурака. Положим, они правы. Но тогда почему самой большой мудрец сидит в тюрьме, а самый большой дурак его стережет? Ан не так!.. Вы славный старичок, говорю я ему, поэтому я вам кое-что открою. Я вовсе не дурак, а только притворяюсь. Никто дурака не боится, все над ним потешаются, а значит любят. Вот так я живу, и хорошо. Хоть читать и писать не умею, а состою на государственной службе. Ем дармовые харчи, да еще получаю два обола. Достиг!.. (К собеседнику.) Но самая высшая мудрость, Асклепий, - это не показывать власти, что ты понимаешь то, что она вовсе не мудра, а просто глупа... А коль она врет, то и ты ври. Так поступают все умные люди, если хотят получать от властей два обола. (Поворачивается к тому месту, где раньше стояли Фрасибул и Анит.) Уж, коль бы меня спросили, задолжал ли мне Сократ петуха? Да-да! - крикнул бы я в ответ, не моргнув глазом. Я ж кумекаю, как подозрительно выглядит просьба Сократа отдать петуха человеку, которому он ничего не должен.

АСКЛЕПИЙ. А я вот не смог соврать.

ТЮРЕМЩИК. Но ты хоть понимал, что такая честность доброй службы тебе не сослужит?

АСКЛЕПИЙ. Я чувствовал, что если совру, то меня отпустят. Но я не умею говорить неправду.

ТЮРЕМЩИК. Даже ради спасения собственной жизни? Глупец ты, Асклепий, хоть и честный. А честный лавочник, по-моему, это глупец вдвойне. (В камере снова появляется Анит. В руках у него небольшой сверток из серой материи.)

АНИТ. Эй, слуга Одиннадцати, оставь-ка нас одних. (Тюремщик послушно покидает их. Анит кладет на стол сверток, разворачивает его.) Асклепий, ты видишь эти сандалии?

АСКЛЕПИЙ (безучастно). Вижу. Но зачем ты принес чужие сандалии сюда?

АНИТ. Смотри, на их подошвах выбито слово "Демократия". Надеюсь, ты понимаешь, кто и зачем его выбил...

АСКЛЕПИЙ (также безучастно). Нет, и какое мне дело до этих сандалий?

АНИТ. Это сандалии Платона. Они, Асклепий, спасут тебя от смерти.

АСКЛЕПИЙ. Это не мыслимо!

АНИТ. Мыслимо и еще как! Ведь всех судий заинтриговало, что скрыто за тайным посланием Сократа перед смертью. За его смешными и страшными словами... А дело было так. После оглашения судьями приговора Сократу к нему подошел Платон. Он спросил напоследок у учителя совета. Не начать ли ему подготовку к новому аристократическому перевороту в Афинах? Не даром во время суда над Сократом было подмечено, что все его ученики устраивали перевороты. Конечно, такое предприятие для Платона было слишком опасным. И Сократ взял время обдумать свой ответ в тюрьме до своей казни. А какой хитрый! они придумали канал сообщения. Платон уговорил тебя оставить в твоей лавке вот эти сандалии. Их ты должен был вернуть ему, когда к тебе принесут от Сократа петуха. Это будет означать для Платона, что Сократ одобрил подготовку переворота в Афинах. И когда раб принес тебе живого кочета, ты отнес сандалии Платону. Он же после этого покинул город, чтобы в безопасном месте собрать единомышленников и деньги для переворота. Вот этот рассказ ты перескажешь судьям от своего лица.

АСКЛЕПИЙ. Анит, ты в своем уме?

АНИТ. Судьи только и ждут от тебя подобного признания. Теперь у них будут твое показание и эти сандалии. Достаточно, чтобы доказать, что Платон покинул Афины для подготовки аристократического переворота. Идем к Фрасибулу, ты расскажешь ему о заговоре Платона и Сократа.

АСКЛЕПИЙ. Погоди, Анит. Но тогда что же получается? Стало быть, я сам участник заговора. Иначе откуда бы я о нем узнал? Выходит, меня осудили справедливо.

АНИТ. Не волнуйся. Ты скажешь судьям, что Платон и Сократ использовали тебя в темную. Ты ничего не знал о заговоре. Они не посвятили тебя в него, тебя просто превратили в посыльного. А догадался ты о заговоре только сейчас. Мы будем бить на то, что ты честно раскаялся в своем невольном участии в нем. Кроме того, я подкуплю судей. И они отменят тебе смертную казнь. Тогда Платона заочно осудят, как государственного изменника, а тебя отпустят. Ты снова вернешься в свою лавку. Я даже куплю тебе новую, большую!..

АСКЛЕПИЙ. Анит, но как сандалии снова появились у меня, коль я вернул их Платону?

АНИТ. Все просто. Когда ты принес их Платону, он получил необходимый тайный знак от Сократа. А сами сандалии для него стали уже лишними. И он подарил их тебе.

АСКЛЕПИЙ. Они же такие дорогие.

АНИТ. А это была плата тебе за молчание. (Асклепий подходит к столу, берет в руки сандалии. Какое-то время рассматривает их.)

АСКЛЕПИЙ. Анит, я не смог соврать судьям, что Сократ задолжал мне петуха. Ужель после этого ты думаешь, что я смогу оклеветать сразу двух человек?

АНИТ. Асклепий, ты сам хочешь жить?

АСКЛЕПИЙ. Очень хочу...

АНИТ. Тогда хватит болтать. Мы идем к Фрасибулу?

АСКЛЕПИЙ. Я не знаю... Я только знаю, что ничего не знаю. Нет, я не пойду к Фрасибулу. Я не смогу оболгать человека, который несколькими неделями раньше умер в этой же камере. И не повернется у меня язык, чтобы притянуть Платона за сандалии к заговору, которого не было. Это очень нечестно, Анит.

АНИТ. Асклепий, своими показаниями ты спасешь не только свою жизнь, но и сделаешь благое дело для афинян. Сократа уже нет, а Платон, если его осудят, как государственного изменника, никогда не сможет вернуться в город. Значит, мы навсегда покончим с их ненавистной философией.

АСКЛЕПИЙ. Я не знаю что такое философия, я никогда не слушал Сократа. Мне философия была не интересна.

АНИТ. Но разве ты, Асклепий, не видел опасность в человеке, который до всего доискивался, но не заботился, что ему есть? Такая философия вредна для Афин. Особенно для людей дела, как мы с тобой.

АСКЛЕПИЙ. Анит, видно, ты никак не можешь простить старику потерю своего сына. Говорят, он наслушался речей Сократа и убежал из отцовских мастерских. Посчитал позорной семейную традицию торговать кожей. Конечно, такой плевок наследника обиден отцу олигарху.

АНИТ. Разве только моего сына уговорил Сократ слушаться его больше, чем отцов? Теперь, когда Сократа нет, казалось бы, можно, вздохнуть. Но, увы, остался его ученик Платон. Он вернется в Афины, наплодит здесь философских трактатов, школ. Тогда наши сыновья снова свихнуться.

АСКЛЕПИЙ. Нет, Анит, я не могу делать подлость человеку ради сомнительного блага другим. Что потом скажут обо мне люди? Уходи, пожалуйста, Анит, не расстраивай меня больше.

АНИТ (срывается). Смотрите, какой благородный лавочник!.. Жаль тут смеяться некому. А знаешь, кто бы громче всех хохотал? Хозяин вот этих щегольских сандалий. (Кричит.) Тюремщик! неси Асклепию цикуту. (Появляется тюремщик с чашей в руке. К нему.) Проследи, чтобы этот благородный осел выпил яд до капли. (Уходит. Асклепий берет из рук тюремщика чашу с ядом. Невольно делает несколько шагов вперед. Смотрит на чашу. Тюремщика мучает стыд.)

ТЮРЕМЩИК. Асклепий, ты прости меня за глупца. Я обозвал тебя так, не подумавши. А сейчас мне стыдно за себя. Веришь, за свою мудрость о двух оболах я не краснел даже перед Сократом.

АСКЛЕПИЙ. Вот только эта чаша с цикутой не дается мне весело и легко... (Пересиливает свой страх, трясущимися рукам подносит чашу с ядом ко рту. Пьет.)