НЕПОДРАЖАЕМАЯ КАРТИКА

Виктор Погадаев

Картика Аффанди – известная индонезийская художница, смотритель музея Аффанди (1910-1990) – своего отца. Как и отец, она никогда не пользуется кистью или палитрой – рисует пальцами, а краски выдавливает из тюбика прямо на полотно или растирает на тыльной стороне ладони. Мазки поэтому получаются грубые, но энергичные и очень экспрессивные. Я познакомился с художницей 20 января 2009 года в Куала-Лумпуре, когда она выставляла свои картины в галерее «РА Файн Артс» моего давнего знакомого Раджи Ахмада Аминуллаха. Сам он не рисует, но живопись понимает и к тому же сочиняет неплохие стихи в стиле японского хайку. Ну и, конечно, помогает художникам организовывать выставки. Помнится, мы пришли в галерею с моей дочкой Настей и сразу же попали на чаепитие – за столом сидел владелец галереи и Картика.

Надо сказать, что я, конечно, читал о ней и её отце довольно много. Аффанди начал свою творческую деятельность в начале 1930-х как художник-самоучка. Становление его как мастера происходило под влиянием реалистических традиций живописи западноевропейских мастеров 17-19 вв. (полотна «Моя мать», 1941; «Автопортрет», 1944). Но широкую известность творчество художника получило с переходом его к крайне выраженным экспрессионистическим принципам и приемам с самобытной динамикой форм и колорита («Спящая мать», 1960; «Балийские рыбачьи лодки», 1961; скульптурный портрет). Картика как художница испытала огромное влияние отца, хотя и недолго посещала занятия в индийском университете Шанти Никетон и в художественной школе в Лондоне (1950). Её стиль, близкий к экспрессионизму, несомненно от Аффанди. Совместно с отцом она принимала участие в создании фресок в Гавайском университете (1967).

С картинами её отца Аффанди я познакомился еще в 1970 году, когда стажировался по малайскому языку в Университете Малайя в Куала-Лумпуре. Тогда как раз в Национальной галерее Малайзии экспонировалась его выставка. Картины его на меня произвели глубокое впечатление, и я даже подумал, что несмотря на свою скромную стипендию, мог бы прикупить небольшое полотно. Сейчас, конечно его (да и её) картины стоят баснословно дорого и не каждому по карману.

Итак, я познакомился с Картикой, не предполагая, что знакомство это будет иметь продолжение. Почти через пять лет в декабре 2013 года она снова в Куала-Лумпуре вместе со своей невесткой Анной Кун Хердианой. На этот раз она участвовала в коллективной выставке в престижной галерее Государственного банка Малайзии вместе с другими индонезийскими художниками. Но самое интересное – 23 декабря она решила дать открытый урок своего метода (мастер-класс, как сейчас говорят) в той же галерее моего знакомого, где выставлялась ранее.

Народу собралось много, в основном местные художники. А рисовала она автопортрет пальцами одной руки, держа в другой зеркальце, в которое время от времени заглядывала. Было интересно наблюдать, как из беспорядочных вначале линий появилось подобие портрета. Надо сказать, что жанр автопортрета – один из её самых любимых. Но на её полотнах изображены также рыбаки, крестьяне, рабочие, нищие, яркая природа Явы.

Я пришёл на сеанс довольно рано и имел возможность побеседовать с ней и подарить небольшую матрёшку, а также свою книгу «Лингвострановедческий словарь малайского мира», где посвятил ей и её отцу две статьи. Полагаю, что если первый раз она, возможно, меня и не запомнила, то уж во второй – запомнила точно, ибо совсем недавно я неожиданно получаю от неё приглашение приехать в Джокьякарту на празднование её 80-летнего юбилея. В программе значилась экзотическая яванская церемония руватан для избавления от плохой кармы и обеспечения мирной и процветающей жизни, а также представление теневого театра ваянг. Ну разве мог я не поддаться соблазну и не поехать?

Поскольку адрес был указан не очень чётко – лишь район Джокьякарты Падасан Пакем, я почему-то решил, что празднование будет проходить в Музее Аффанди. Я сразу же вообразил, что это их семейный дом (так и есть), где часть отдана музею, а другую часть занимает сама Картика, и поэтому решил забронировать гостиницу недалеко от музея, чтобы можно было добираться туда пешком.

И вот двухполучасовой перелёт на самолете самой известной в Малайзии (и не только) бюджетной авиакомпании «Эр Эйша» - и я в Джокьякарте. Такси быстро меня домчало до гостиницы «Пура Артха», которая была стилизована под традиционный яванский дворец-кратон. Кругом резные украшения, статуэтки, лотосы, приглушенное звучание небольшого оркестра во время завтрака и предельно дружелюбные и всегда готовые помочь сотрудники. Устроившись, спрашиваю, действительно ли музей Аффанди близко. «Да, - отвечают, - в пятнадцати минутах ходьбы» и объясняют, как туда пройти, поскольку я решил сходить туда в тот же вечер, чтобы разведать обстановку. Темнело, и вдоль дороги открывались различные забегаловки. Но музея что-то не было видно. Увидев будку с двумя полицейскими, которые трапезничали рисом с овощами, я спросил, где же музей. «Идите, идите прямо, - сказали они. - А как увидите громадное дерево, вот за ним и будет музей».

Музей действительно был за огромной смоковницей, но закрыт. Ворота, однако, во двор оказались чуть приотворены. Я проскользнул через них и был тут же остановлен неизвестно откуда появившимся бдительным охранником, который объяснил мне, что Картика здесь не живёт и что празднование её 80-летия будет проходить в другом месте. Адреса точного он не знал и сказал: «Да спросите любого таксиста. Все знают и её, и где она живёт».

Останавливаю такси – таксист адреса не знает, пытается узнать по радио у диспетчера, тот помочь тоже не смог. О Картике они, конечно, слышали – такая знаменитость! Но вот адреса не знают. И я подумал, что наивно было полагать, что все знают, где она живёт. Вот, например, художника Шилова в Москве тоже все знают, но попробуй спросить у таксиста адрес его дома. На предложение таксиста сесть и поехать в этот район, а там уж разобраться с адресом, я отказался и решил вернуться в гостиницу. О цене лучше договориться до того, как сядешь в машину, а таксист не знал, сколько с меня взять. В гостинице в участием отнеслись к моей проблеме. Куда-то позвонили, всё узнали и даже подробно расписали мне маршрут на листке бумаги. Тут же вызвали такси.

Оказалось, что район Падасан Пакем, где находится дом Картики, далеко и от музея, и от моей гостиницы – мы ехали минут сорок. Это был пригород Джокьякарты, скорее всего даже деревня, и так как обратных пассажиров найти было трудно, то таксист – молодой парнишка – согласился ждать меня сколько угодно бесплатно. Вдоль узкой дороги, ведущей к дому Картики, я увидел большой транспарант с улыбающимся лицом Картики и сообщением о представлении ваянга, а также огромные куклы в стиле "комедии дель арте".У одних вместо голов были кокосовые орехи, а вместо шляп - цветочные горшки. Другие были со щитами и как бы ехали на лошадях или собаках, половинчатые трупы которых торчали из тел кукол. Эти напоминали сервантесовского Дон Кихота. «Вот оно, - подумал я. – Сразу видно подготовку к празднику».

В обширном дворе всё было залито электрическим светом и полно народу. Ко мне подошла невестка Картики Анна Кун Хердиана, которую я раньше видел в Куала-Лумпуре. Она сказала, что Картика из-за приготовлений устала и уже спит – было уже около 9 часов ночи. Меня угостили славным яванским супчиком «сото» и фруктами и сказали, что церемония праздника начнется завтра в 10 часов утра, но лучше приехать пораньше. На том и порешили.

На следующее утро я добрался до дома Картики без особых приключений. Порой сам подсказывал таксисту дорогу. Попутно замечу, что в дальнейшем у меня проблем с транспортом не было. Меня привозили и отвозили на машине австрийского посла в Индонезии Андреаса Карабачека, с которым я познакомился на праздновании юбилея и который когда-то учил русский язык. Он с симпатией относится ко всему русскому, сносно говорит по-русски и даже помнит много русских пословиц.

Перед домом уже стояло много машин, а во дворе было не протолкнуться. Сама Картика сидела в ярком батиковом платье на стуле сразу за воротами. Среди людей, снующих во дворе, многие тоже были в таких же батиковых платьях, рубашках или шортах, как и у Картики. Она пояснила, что это её родственники, а узоры батиковых одеяний скопированы с одной из её картин. На мой вопрос относительно кукол вдоль дороги она рассмеялась и сказала, что это собственно не куклы, а выполненные ею огородные пугала. Они раньше играли большую роль в жизни яванских крестьян, отгоняя вредителей и птиц от рисовых посевов, но сейчас их встретишь редко. «Почему бы не попробовать восстановить традицию? Может быть, и меня они оградят от дурного сглаза», - пошутила (а может быть сказала всерьёз) Картика.

Мне принесли стул, и я сел рядом с Картикой, но поговорить нам больше не удалось – приходили все новые и новые гости, поздравляли ее, вручали подарки, обменивались любезностями. Все её называли просто «мама Тика». Я решил побродить по двору и посмотреть, что же там происходило. В самом центре бросалась в глаза специально построенная сцена с большим белым экраном, окаймленным красными полосками, для представления теневого театра ваянга. К сцене вели три небольших ступеньки, а на ней самой размещались две таблички: слева со словом «сукерти» (женщина), а справа со словом «сукерто» (мужчина). Широкое толкование обоих слов – «несчастные».

По бокам сцены были два банановых дерева и две куклы, которые, как позднее пояснила мне Картика, призваны были как бы приветствовать гостей. У одной лицо было обтянуто старой футболкой с рисунком Картики, у другой вместо лица была маска. Перед сценой в несколько рядов стояли стулья, над ними висели огромные разноцветные воздушные змеи в виде бабочек. По словам Картики, они здесь были неслучайно – бабочки олицетворяют непобедимость жизни, вечную метаморфозу: гусеница-куколка-бабочка.

Недалеко от сцены находился большой стол, на котором находились цветки жасмина и магнолии, фрукты, разноцветный рис, пирожные и что-то вроде хлебных жареных колец, которые висели на шпажках, прикреплённых к стволу бананового дерева. Тут же были корзины, наполненные традиционными яванскими рисовыми конусообразными пирогами тумпенгами. Их яванцы разрезают на юбилеи, как у нас праздничные торты.

Появились музыканты, которые сели за экраном ваянга. Всё пространство заполнила полифоническая неземная космическая музыка оркестра гонгов и металлофонов гамелана. Это о нём писал Константин Бальмонт после посещения Явы в 1912 году:

Гамеланг - как море - без начала,

Гамеланг - как ветер - без конца.

Стройная яванка танцевала,

Не меняя бледного лица.

* * *

За горой звенит металл певучий,

Срыв глухой и тонкая струна.

Гамеланг - как смерть сама - тягучий,

Гамеланг - колодец снов, без дна.

На экране появилось изображение гунунгана (от слова гунунг – гора) – заставка, с которой начинается и которой заканчивается любое представление ваянга. На его вершине трепещет пламя. Здесь в качестве источника света использовалась не электрическая лампочка, как обычно это бывает сейчас, а светильник бленчонг с кокосовым маслом и поэтому казалось, что этот огонь извергается из жерла горы-вулкана. Вот оттуда-то и появятся позднее небожители. В яванской мифологии, как и в греческой, боги живут на вершинах священных гор.

Мне посчастливилось сидеть недалеко от Картики в первом ряду среди почётных гостей, в числе которых были послы, близкие друзья и родственники юбилярши. Даланг Дандун перед началом представления приветствовал гостей по-явански, затем подошёл к Картике и надел на неё гирдянду из цветов жасмина. В ответ она по традиции преподнесла ему ваянговую куклу и комплект национальной одежды. Затем Картика опустилась на колени перед женщиной, сидящей рядом в инвалидном кресле – это была самая старая представительница семьи – 88-летняя жена двоюродного брата. Это знак уважения и просьба благословения.

Затем появилась длинная процессия людей («сукерто» и «сукерти») в белых балахонах. Здесь были мужчины, женщины, дети. Многие из них были босыми. У женщин на шее висели гирлянды цветов. Один за другим они опускались на колени перед Картикой, целовали ее руки, прося благословения. Она обнимала и целовала каждого. Некоторые не скрывали слез, так их взволновала атмосфера ритуала. Затем они проходили на сцену, где садились, скрестив ноги, перед экраном спиной к зрителям. Это были родственники Картики, разделявшие ее увлечение яванским мистицизмом (кебатинан) и поэтому принимавшие участие в этой редкой в наши дни церемонии.

Яванский мистицизм – это более древнее верование, чем Ислам, и многие яванцы (включая бывшего президента Сухарто) до сих пор под внешней мусульманской оболочкой остаются мистиками. Основная цель верования - метафизический поиск гармонии в самом себе, с природой, Вселенной, Богом. В центре - концепция «воды жизни» и представление о космической энергии «секти», благодаря которой поддерживается единство мироздания и его жизнеспособность. Заметное место занимает культ горы и поклонение богине Южного (Индийского) океана Лоро Кидул, пятичленная классификация элементов мироздания (пять дней недели, пять стран света и др.), различного рода гадания. Важное значение придается идее предначертанности судьбы которая на социальном уровне выступает как учение о дхарме - извечно установленном порядке отношений общества с человеком. Особенно наглядно это учение проявляется в теневом кукольном театре ваянге, герои которого действуют по раз и навсегда установленным канонам и в котором любые их шаги влекут за собой заранее известный результат.

У Картики большая семья – 8 детей, 21 внук и внучка, 4 правнуков. Да еще мужья и жёны детей и внуков. Среди них есть и правоверные мусульмане, и католики, и протестанты, которые на праздновании, конечно, присутствовали, но в церемонии участвовали не все.

Я обратил внимание, что перед экраном были установлены бутылки с водой (Картика потом пояснила, что вода из семи различных источников), а каждому участнику церемонии, поднимавшемуся на сцену, выдавали по бамбуковому стакану. Как интересно! Представление ваянга – священное действо, и вода посредством его освящается, превращая «несчастных» в «счастливых», давая им силу, энергию, долголетие. Мне это невольно напомнило совсем недавнее повальное увлечение в России сеансами Чумака и Кашпировского, когда перед телевизорами ставили банки и бутылки с водой, чтобы зарядить их всеисцеляющей энергией.

А представление ваянга тем временем уже началось. Кукловод-даланг вёл свою историю о том, как верховный бог Батара Гуру и его супруга Батари Дурга узнают от своего главного министра Батара Нарада, что мир страдает от страшного и жестокого великана-людоеда Калы. Боги разрешили ему поедать только «несчастных» («сукерти» и «сукерто»), но великан пренебрегал этим правилом, пожирая всех подряд. Гуру и Дурга одни только знали, что Кала на самом деле был их сыном, родившемся в результате необузданной похоти верховного бога. Гуру однажды пытался принудить Дургу к совокуплению против ее желания. Она оттолкнула его, семя его попало в Океан и из него родился Кала. Гуру и Дурга, наконец, решили довериться Нараде и рассказали ему правду о Кале.

И вот великана приводят к богам. Кала показал на Гуру и сказал, что хочет его съесть, но Нарада попросил великана уважать Гуру, так как он является его отцом. Кала отказался верить этому и сказал, что он ест любого, кого захочет. Наконец, в дело вступила Дурга, говоря Кале, что она – его мать. Кала озадачен и начинает задавать Гуру вопросы, чтобы проверить его знания. Гуру ответил на все его вопросы правильно и Кала, признав поражение, заявил, что будет теперь подчиняться указаниям своего отца. Гуру разрешил Кале вернуться на землю и наказал ему поедать только «несчастных».

Но, согласно мифу, «несчастные», очищенные святой водой, уже не могут больше пасть жертвой Калы; они становятся защищенными от зла. Здоровье, успех и процветание уже никогда не покинут их. По законам симпатической магии это должно распространиться и на Картику, и на ее многочисленное семейство.

Представление-церемония длилось почти три часа – в ходе ее гостям постоянно предлагали фрукты, орешки, пирожные. И даже начавшийся дождь не смог помешать – предусмотрительные хозяева установили над местами гостей огромный тент. Потом были угощения, которые, конечно же, начались разрезанием тумпенга и продолжались другими яванскими яствами.

Праздник продолжился вечером. В расположенном недалеко открытом театре «Вахью Тирта Виджая Джати» состоялось грандиозное на всю ночь представление ваянга. Я впервые видел такой огромный экран, такое количество ваянговых кукол (около ста: справа положительные герои, слева – отрицательные) и такую огромную сцену, на которой располагались музыканты (обычно они находятся за экраном).

Хотя трудно сказать, где здесь заэкранье и предэкранье. Ваянг можно смотреть с обеих сторон экрана – с одной стороны видны только беснующиеся тени кукол-героев, с другой – и тени, и сами плоские разноцветные фигуры. Кому что больше нравится. А можно и переходить с места на место. Большая часть зрителей следила за развитием событий с той стороны, где были видны куклы и их тени. Народу собралось много – такие на всю ночь представления теперь устраиваются крайне редко. Именитые гости сидели за столиками там, где были видны только тени (т.е. на сцене за экраном). Они могли не только насладиться представлением, но и откушать того же тумпенга и более солидных, в том числе мясных и рыбных блюд. Тут же состоялась церемония разрезания обычного торта.

Перед началом спектакля гамелан аккомпанировал маленьким танцовщицам, блестяще исполнившим традиционные индонезийские танцы. Одна из них представила балийский танец легонг. Медленные грациозные движения, прямая и строгая осанка тела, широко раскрытые горящие глаза, подчёркнутые чёрной краской на фоне напудренного белого лица, сложная игра пальцев рук, согласованные движения бедер, фиксированные позы, активное использование закрепленных на талии шарфов производили на зрителей гипнотическое воздействие, и невозможно было оторвать взгляда от этой задрапированной в яркий костюм фигуры. Танец павлина, который исполняла другая девочка, был более энергичным с резкими поворотами и кружениями.

В самом спектакле наряду с далангом Пеневу Чермо Сутеджо и его маленьким сыном (профессия даланга наследственная, и отец давал возможность мальчику попробовать свои силы во вступительной части представления) принимали участие также три профессиональные певицы-песинден. Таким образом история представала перед зрителями в виде рассказа даланга и пения певиц. А представляли они традиционную историю из «Рамаяны» о том, как Ситу, невесту Рамы, похитил великан Равана и как Рама с помощью царя обезьян Ханумана и его войска разыскивали невесту и сражались с великаном.

Конечно, досмотреть спектакль до утра физически было невозможно, да и рано утром мне предстоял обратный перелет в Куала-Лумпур. Но светлое празднование 80-летнего юбилея знаменитой индонезийской художницы Картики Аффанди останется у меня в памяти навсегда.

Работа над автопортретом

Автопортрет готов

Балийский танец

На выставке Картики в Куала-Лумпуре

Даланг перед началом представления

Гирлянда цветов – Картике

Куклы ваянга

Одна из кукол по дороге к дому Картики

Сцена из «Рамаяны»

Танец павлина

Картина Картики «Чёрные лебеди»

Картина Картики «Дойка»

Картина Картики «Японский храм»

Copyright (c) "Русский переплет"