|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Человек в Пути
11 апреля
2014
года
ЛУКОВО ГОРЕ
Трезвый (что, впрочем, случается редко)
Витя Луков - Емеля на печи. Попадет же внутрь его неустойчивого организма
вирусина-микробина-алкоголина - сам соловей-разбойник,
по
сравнению с ним, мальчик на побегушках.
В этот раз Витина агрессия на самого
себя
обрушилась - полоснул лезвием по запястью, но умирать передумал, как кровь
увидал.
В больнице камикадзе вены зашили,
определили в травматологическое отделение. Пару дней в двухместной с соседом
пролежал, на третий того выписали, один в палате остался -
хозяин.
"На у-ко-лы!" - разнёсся по
больничному
коридору набатный призыв медсестры, созывающий пациентов на предобеденный допинг. После того,
как
свою порцию получили все "ходячие", заходит в процедурку
и Луков. Бледный, суетливый, с беспокойно бегающими глазами. Штаны спускает,
удержать не может - руки дрожат.
- Как дела? - внимательно вглядываясь в
него, осторожно спрашивает сестра.
- Хорошо.
Через какое-то время, доделав уколы
лежачим
больным, заглянула в палату Вити
Лукова -
спит. Через час сам
заявился.
- Сестра, дайте мне, пожалуйста,
резиновые
перчатки.
- ???
- В моей постели маленькие черные
существа
копошатся. Я их давлю, но голыми руками противно. Видите, как пальцы от
перенапряжения трясутся?
В ординаторской к этому часу остался
только
один дежурный доктор.
- Владимир Васильевич, у Лукова из 522-й
палаты белая горячка начинается. Черти поползли... - Наташа лукаво
улыбнулась. -
Я вам одного чертёночка прихватила.
Тут
зазвонил телефон. Сестра, стоявшая рядом с аппаратом, сняла трубку. - Это приемный покой! У вас сейчас
с
пятого этажа никто не падал?
Что за чушь?
И - по сердцу холостнуло!
Охнув, бросилась Наталья опрометью к
522-й
палате. Тяжело дыша, обеими руками и грудью налегла на дверь... Постель -
перевернута. Шторку колышет ветер из распахнутого окна. В ушах - звон. В
глазах
- темень непроглядная. Ноги - вата. К горлу подступила
тошнота...
Лукова, в новом статусе парашютиста,
ощупали,
осмотрели в приемном покое, как вновь прибывшего, рентген сделали - никаких
повреждений! От удара о землю только вены под повязкой закровили.
Сменили на сухую, этим и
обошлись.
Наталья Сергеевна, упившись корвалолом, полувменяемая,
сидит на посту. Мимо нее, словно сказочного восточного принца, санитары
приемного отделения проносят на носилках Витюшу.
Пока
выясняли: кто такой? каким образом под окнами лечебного учреждения оказался?
может,
человек просто мимо шёл, устал и прилёг на минутку? - озяб, бедолага (курица
не
птица, а ноябрь - не май!), носом шмыгает. Но, в остальном, держится важно,
с
достоинством - здоровой ручкой воздушные поцелуи сестре посылает (только она
сердитая какая-то; может, юмора женщине не хватает?), больным, наблюдающим
из
чуть приоткрытых дверей своих палат, подмигивает, барышням на костылях
кокетливо улыбается. На санитаров же покрикивает, понукает ими, чтобы несли
легче, носилки шибко не раскачивали.
Задали ему позже вопрос - зачем же ты,
чудак-человек, из окна сиганул?
Ответил
Витя:
- Да-а,
знакомая
одна в оконном проёме привиделась, звала
похмелиться...
Утром в больницу мать Лукова прибежала,
брат Луков и жена брата - того же
поля ягода. Судя по аромату, которого до них не было, накануне люди
добросовестно праздник отметили. То ли
день
ангела кого из родных, то ли День Народного Китайского Ученого, то ли День
Запуска Первого Дирижабля. Скандал в коридоре учинили:
- Будем жаловаться в министерство
здравоохранения!
Плохо лечите, мало за больными смотрите! В вашу больницу только помирать
ложиться! Не зря её называют "Долиной смерти". А еще не стыдно вам,
клятву
Гиппократу давали!
Гиппократа они, конечно, зря зацепили.
Знаете, когда за живое заденут... Алексей Степанович, заведующий отделением,
был мужчина крутого нрава:
- Гиппократу я ничего не давал! Я давал
клятву Гиппократа, но сейчас могу её по отношению к вам нарушить! А вот
вашего
Витю, совершенно точно, принимал по дежурству и вены ему зашивал! Я только
что
сложнейшую операцию сделал - человеку жизнь спас, а вы мне тут ещё голову
морочите! - И влетали после каждой отрывистой фразы в открытые дверцы лифта:
мать Лукова, брат Луков, его жена того же поля ягода и сам - новоиспеченный
парашютист-десантник.
- Во-он! На
амбулаторное лечение в поликлинику!
Подошедшему коллеге, несколько
возбуждённо,
отряхивая руки, резко пояснил:
- Выпиской занимаюсь.
На следующий день мамаша Лукова ровно в
восемь ноль-ноль у кабинета заведующего появилась. Смирная такая, покладистая,
с домашними капустными пирожками,
невыразимой благодарностью за сына и просьбой - повременить с
преждевременной выпиской.
...Неугомонный дождь третий день
настырно стучал в больничные стекла костяшками пальцев. Будет, в конце
концов,
лето в этом году?!
Наташа Клюева принимала смену, обходя
палаты. За время ее выходных поступило несколько новеньких. Среди них, как
догадался, думаю, внимательный читатель, она увидела старого знакомого, доставившего ей в недалеком
прошлом
столько "приятных" моментов. Правая нога его на этот раз была в гипсе -
от "самого
не балуй" до кончиков пальцев стопы. На вытяжке, похоже, уже освоился.
Улыбается приветливо:
- Здорово, Наташка! Соскучилась? А со
мной
такой скверный случай произошёл! Знакомый на самосвале подвозил, да я
неудачно
спрыгнул с подножки, запятая и вот, история, запятые не нужны - перелом
шейки
бедра.
После операции у Вити осложнения были.
Короче, до конца своей недолгой непутёвой жизни ходил Луков, опираясь на
палочку.
- Самое обидное из всего этого знаешь
что,
Наталь Сергевна? Я ж после того полета в рот не
брал
- зарёкся. Ну вот и какой смысл, скажи ты мне?
КОНЕЦ
ДЕЖУРСТВА
- Доброе утро! - (градусник под мышку) -
Как самочувствие?
- Спасибо, сестричка! После вашего
волшебного укола... Ой!.. Какое кусачее лекарство... Прекрасно выспался.
Сейчас
дочь придет, попробую встать.
Без пятнадцати семь утра. Небо за окном
в
полосках лососевого цвета. Суточное дежурство заканчивается ровно в
восемь.
В соседней палате кряхтит, охает
обвязанная
цветастыми платками неряшливого вида старушка с мясистым, красным носом,
которую вот уже целую неделю после выписки никак не удается отправить домой.
То
она сама идти не в состоянии, то, когда предлагают отвезти на "скорой",
у
неё дома никого не бывает, а ключей нет. Советской закалки дама. Бывшая
продавщица овощного ларька.
- Мне на месте сделаете? - Плаксиво,
жалобно. - Все болит... Кости ломит... Всю ночь опять
промучилась...
- Я же заглядывала, вы спали.
- Может, чуточку задремала, самую
малость...
Господи! Ведь никому не нужна... Дочке-поганке всё отдала, так она даже не
соизволит навестить больную мать... Давление не померяете? Внук паразит... -
Дальше продолжает обреченно, едва дыша и прикрывая веки. - Возьми, милая,
бананчик на тумбочке... Скушай... Он только сверху
потемнел, внутри хороший... Мне больше не
понадобится...
У процедурного кабинета - очередь на
уколы.
Мужики хохмят:
- Тут у нас, сестра, самый молодой
обещал
за всех отдуться. Заталкивают, шутя, в процедурку
парнишку лет четырнадцати. Тот упирается, как Иванушка-дурачок
у Бабы-Яги на лопате перед печью. Смеется вместе со всеми: "Анна Петровна!
Этот вот дяденька хочет. Ему... самый большой. Как
Моргунову!"
Петухов из 611-й палаты появляется
последним
и, загадочно поглядывая на медсестру, осторожно прикрывает дверь. Левая рука
остаётся на дверной ручке, правой неуверенно приглаживает волосы. Или,
вернее,
то, что от них осталось. Кашляет, собираясь с духом, и вдруг решительно
произносит:
- Я, конечно, форсирую события, но у
меня
нет времени - сегодня выписываюсь. Можно нескромный вопрос? Вы замужем? - Не
дожидаясь ответа, продолжает: - Давайте встретимся. С постелью я не спешу -
всегда успеется.
"Мне ухаживать некогда. Вы
привлекательны,
я чертовски привлекателен - чего зря время терять. Ровно в полночь приходите
к
амбару, не пожалеете!" - министр-администратор
из сказки Шварца "Обыкновенное чудо".
Аня внутренне улыбнулась. Захотелось
съязвить ему - мол, при прочих ваших достоинствах, еще и сие - с
воздержанием...
Шум. Что за шум? Санитарка Анфиса,
молодая,
глупая, приходит задолго до начала рабочего дня, добросовестно вымывает
перед
врачебным обходом все закоулки. Но перед уборкой предварительно происходит
одна
и та же ежедневная бурная сцена возмущения, спровоцированная наделанным за
ночь
беспорядком в туалете и перед ним.
Анфисочка!
Дорогая моя! Но ведь это больница! Каждый доносит до пункта назначения что
может и сколько может! Интересно, а что ты надеялась, кроме увиденного в
туалете, ещё обнаружить? Или - кого?
Брэда Пита с букетом алых роз и бриллиантовым
обручальным
кольцом?
У Софьи Львовны из 610-й ранний
посетитель. Муж. Володюшка.
Принес чистый фланелевый халат и пачку "Юбилейного" печенья. Ей -
около семидесяти. Он постарше. Невысокий дядечка среднего телосложения, с
бледно-голубыми влажными глазами. Вечно чем-то озабочен, что-то нервозно
ищет
по карманам своего пиджака, бесконечно интересуется у медиков здоровьем
жены,
забывает, опять переспрашивает. Она - худощавая, сдержанная, с гордо
поднятой,
будто флаг на Северном полюсе, красивой головой и проницательным взглядом. Каждое утро тщательно
расчесывает
массажной щеткой все еще густые, с проседью, волосы. Чуть подкрашивает яркой
помадой губы. Аня называет ее про себя "английской королевой". Когда
Володюшка слишком суетится, "королева" усаживает его
рядом с собой. Берет широкую, короткопалую, похожую на губную гармошку
ладонь
супруга в свои узкие, изящные, с длинными тонкими пальцами ладони и слегка
раскачивает её из стороны в сторону, словно в лодочке. Разговаривает с мужем
мягким, успокаивающим тоном...
Дела у самой Софьи Львовны неважные.
Одну
ногу она потеряла несколько лет назад. Сейчас тревожная ситуация со второй.
Прошедшей ночью "английская королева" тихонько всхлипывала под одеялом -
королевы тоже, случается, плачут! На предложение сестры о помощи не
отозвалась,
притворилась спящей. Вот это уже истинно по-царски!..
Сейчас супруги в палате за столом пьют
мятный чай, заваренный Владимиром Ивановичем. С печеньем. Предлагают
угощение
соседкам и вошедшей со шприцом в руках Анне. Софья Львовна улыбается, хвалит
мужа за вкусный, с любовью приготовленный напиток.
У дверей комнаты сестры-хозяйки звенят
ключи - ещё один из рано приходящих работников отделения. Аня вполголоса,
чтобы
не услышали больные, пока отпирается периодически заклинивающий замок,
беседует
с их обладательницей о необходимости обработать одноместную палату, где под
утро умерла от рака тридцатипятилетняя женщина. Но, как говорят нянечки, "больные - народ ушлый", и от них ничего
не
утаить, поэтому многие уже в курсе произошедшего. Кого-нибудь
наверняка
разбудил грохот колёс каталки и, выглянув из дверей своих палат, они видели,
как катят по коридору к грузовому лифту вперед ногами тело, накрытое белой
простыней. Ну а поделиться с соседом новостью - святое
дело...
Неожиданно из 610-й палаты раздались радостные возгласы, смех,
быстрый
громкий говор.
- Что у вас
случилось?
Женщины в палате наперебой, взахлеб:
- Анечка! У нашей Веры Семеновны внучка
наконец-то разродилась! Со вчерашнего дня вместе с ней волнуемся! Девочка!
Три
восемьсот пятьдесят! Сорок девять сэмэ! Баба Вера
у
нас теперь прабаба!
В палату сквозь стёкла в разводах
заглядывает солнце. На подоконнике, в пустой бутылке из-под раствора
глюкозы,
алеет шикарная, бархатистая роза. Это
девушке, что на койке у окна, во время вечернего посещения принёс её молодой
человек. За окном топочут, воркуя, голуби. Пациенты их подкармливают
оставшейся
от завтрака кашей. Нянечки постоянно ругаются на сердобольных голубелюбов, - птицы загаживают карниз. Но голубей все
равно кормят.
|
Проголосуйте за это произведение |
-- "Лукова, в новом статусе парашютиста, ощупали, осмотрели в приемном покое, как вновь прибывшего, рентген сделали - никаких повреждений! От удара о землю только вены под повязкой закровили. Сменили на сухую, этим и обошлись" -- Так держать.
|
|
|
