Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум --> Первая десятка "Русского переплета" Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?

Романы
13 мая 2014 года

Свято место

***

Звезда упала за лес, гром раскатился по небу... Гарь и копоть, что накатывала смрадными волнами с закатной стороны, иногда, будто туманом покрывая низины, грозно застилала солнечный свет днем и делала невидимыми ночные светила. И только после долгого обложного дождя, когда был спален весь запас сухих дров, а Река вышла из своих берегов, Дальние леса перестали дымить.

Опять навалились будничные житейские хлопоты: собирать и сушить дрова, подлаживать побежавшие кровли, обеспечить запасы на долгую зиму и ежедневный прокорм. Добавилась и еще одна нечаянная забота, охотники стали приходить без добычи и забеспокоились: не перебило ли лесное зверье? Да и кто знает, какую еще беду принесла эта Звезда?

Собравшись однажды, уже потемну, у общего огня, старики долго спорили, да и решили отправить в Дальние леса девку - сироту. Если увидит чего, придет и расскажет, а если не дойдет, не так и жалко. Да, только еще напасть случилась, "пастух" ее - парень, что все время возле нее крутился, как узнал, прямо взвился весь: "И я пойду..." Не иначе присушила его чем-то сиротка, не зря с ведуньей зналась да разные травки собирала. Стали отговаривать его, да он сызмалетства упрямым рос: "не отпущу ее одну, и все". Ну, что делать, не маленький уж, силой не удержишь. Согласились старики.

Вот и ушли они вдвоем. И не возвращались до той поры, когда утрами палая листва стала покрываться тонким пушистым инейком. Уж думали все, пропали. Мать парня даже и плакала украдкой.

Явились они, когда ждать никаких сил не осталось, да и так стало ясно, зверь от пожаров ушел, старики к тому времени сходили к дальним соседям-родичам, договорились перезимовать рядом с их деревней. Мужики уже перевозили на лодках, какие можно припасы, строили зимовище на новом месте. А они и вышли из леса. Не сразу их и узнали, вроде они, а вроде и не они вовсе. Он - крепкий мужик, только по глазам и признали, пол-лица бородой закрыто, а уходил-то еще в пушку. Она - ладная упоревшая баба-молодуха, а была-то и поглядеть не на что. А с ними еще и мальчик маленький, в отца весь. Обрадовались, конечно, стали рассказывать, что пробыли в Светлом месте три года. Жили там сыто и счастливо, да только по людям скучали, все искали обратную дорогу и найти никак не могли, а вот сейчас и отпустило Светлое место...

Не пустили их к домам. Ведунья очертила круг, сказав: "Не люди вы, идите, откуда пришли..."

А мужики, схватив колья, выступили вперед, собой, загораживая деревню.

Ничего больше не сказали пришельцы, развернулись и скрылись в березняке, из которого вышли недавно...

Той же ночью, побросав еще крепкие дома и то, что унести не смогли, все гурьбой, хоронясь за кустами и в оврагах, ушли к реке и на лодках пустились вниз по течению, подальше от этого гиблого места...

Глава 1

- Ну, Семка, что берем-то? - Мыльников, оглядев витрины, уставленные разновеликими бутылками, озабоченно пересчитывал разномастные купюры.

- Да как всегда, наверно? - рассеянно проговорил Семен.

Было совершенно все равно, что там возьмет Мыльников. Семен, будто физически ощущал полноту жизни и упругость мира. Она - эта жизнь казалась настоящей, большой и счастливой, а мир вокруг выпуклым и звонким, как барабан. Отработал, выданный весной, открытый лист. Покопал по договору в тайге, за что неплохо заплатили. Признакомился с парой археологических светил, что тоже пригодится. Да еще и Аня где-то тут должна уже появиться...

- Куда на этот раз, Николай Степанович? - спросил Семен, когда они грузили увесистые сумки с выпивкой и снедью в заднюю дверь автобуса.

- Да есть тут одно место, третий год уже там копаем.

- Это, что, то самое, знаменитое Сарайкино?

- Оно, Сема. Чем больше там копаю, тем больше нравится. И местные аборигены с понятием, и природа замечательная. Только вот копать скоро уже нечего будет. Придется под старость новое место искать.

В Сарайкино, хотя его раньше и звали, Семен, еще не был. Мыльников это место, судя по его рассказам, очень любил. Проводил там студенческую практику и, видимо, просто отдыхал, найдя, наконец, способ совместить полезное с приятным. Конечно, как это у него всегда получалось, он уже знал там многих местных знаменитостей, да и сам постепенно становился, вместе с раскопом, еще одной достопримечательностью.

У автобуса собиралась пестрая хохочущая толпа парней и девчонок - студентов Мыльникова, боготворивших его, как и Семен когда-то. Подошел бывший однокурсник Семена, тоже аспирант - Сашка Перминов, за лето, как и остальные, до черноты обгоревший на жарком археологическом солнцепеке.

- Здорово, - сдержанно поздоровался Сашка.

Семен молча, мельком глянув, протянул руку... В толпе веселых однокурсниц показалась Аня, и стало совсем не до Сашки.

- Анька, привет, - не сдержавшись, крикнул ей Семен.

Аня махнула в ответ, пытаясь разглядеть его поверх толпы.

- Ну, коллеги, грузимся! - скомандовал, покрывая прочий шум, Мыльников.

Со смехом, под игривые девичьи взвизги все ломанулась в узкую автобусную дверь.

Слегка подталкивая стремящихся внутрь попутчиков, Семен уже на входе прорвался к Ане. Наконец-то они оказались рядом, стоя в узком проходе между сидений занятых неудержно говорившими студентами. Общий говор постепенно сливался в монотонный нечленораздельный гул, ставший незаметным фоном их разговору.

- Я так соскучилась!

- И я почти неделю тут без тебя торчу...

- Взял бы да приехал...

- Да неудобно как-то, да и отсыпался первые дни.

- Неудобно ему, а мне там, среди братьев, одной, думаешь удобно?

Ее голос, запах волос, близость уже такого знакомого тела, приправленные почти двухмесячной разлукой, били прямой наводкой, и не только по голове. Он осторожно привлек ее за талию. Сопротивляясь долю секунды, она прижалась к нему...

Постепенно в салоне становилось просторней, студенты как-то распределялись по сидениям. Парни усаживали девушек на колени, освобождая проход. Семен нечаянно обнаружил, что только они стоят, прильнув друг к другу.

Опытный педагог Мыльников, дождавшись когда, наконец, улягутся страсти и восторги встречи, поднялся в проходе.

- Ну что, наговорились? Если кто-то еще не все рассказал, возможность у вас еще будет. А теперь, напомните мне, по какому же поводу я вас оторвал от важных дел, от каникул, наконец?

Гул разговора довольно дружно утих, и после короткой паузы нестройный хор прокричал: "День археолога".

- Молодцы, точно - День археолога. Мы все, и даже те, что лопату взяли в руки впервые, плодотворно поработали в этом сезоне, пришла пора отдохнуть. Программа нашего мероприятия простая. Приезжаем, разбиваем лагерь, идем смотреть раскоп, консервируем его. Потом, пятнадцатого числа, традиционный банкет, а семнадцатого за нами приедет вот этот же университетский автобус. Есть вопросы?

- Николай Степанович, а что делаем шестнадцатого? - в нечаянной паузе прозвучал хрипловатый голос одной из первокурсниц - Веры.

- Верочка, ну как это - что? Отсыпаемся после банкета, - под дружный хохот ответил Мыльников.

- Так, все археологи немного краеведы, а ну, хватит киснуть! Запевай нашу - краеведческую, - раззадоривал он попутчиков.

Ребята, сидевшие около него, грянули песенку романтиков с большой дороги из мультика о бременских музыкантах. И вскоре, уже на весь автобус раздавалось: "...Ходим мы по краю, ходим мы по краю. Ходим мы по краю род-но-му".

Довольный Мыльников, улыбаясь в бороду и хитро поглядывая на стоящих в проходе Семена и Аню, дирижировал, не давая снизить темп. Хватаясь за поручень на ухабах, и вновь возвращаясь к гремящей песне.

- Давайте еще раз, а то не все проснулись, - и он погрозил кулаком, как всегда молчавшему Перминову.

Хор с готовностью подхватил еще раз, уж такая была мыльниковская традиция, петь должны были все, и если он решал, что кто-то в этом деле халтурит, песню, хотя и довольно охотно, перепевали.

Глава 2

Лагерь разбивали на старом месте, там, где он и существовал каждое лето. Уже выдрессированные первокурсники рьяно кинулись устанавливать палатки. Парни постарше, без лишних слов, вооружившись топорами, отправились на поиски дров. Назначенные Мыльниковым еще в городе девчонки, занявшись приготовлением ужина, распаковывали рюкзаки с продуктами.

Мыльников носился по новоявленному лагерю как вихрь, организовывая все и закручивая позади себя турбулентные потоки бурной деятельной активности.

Присутствие Семена на этот раз не позволило вовлечь Аню в общий круговорот кипучей деятельности. Они, с молчаливого согласия Мыльникова, провожаемые жгучими девичьими взглядами, взявшись за руки, бродили среди рыжих сосен. Аня все щебетала, рассказывая какие-то свои новости, он слушал, не вникая, слушал не информацию, голос, по которому, оказывается, уже успел соскучиться, разливавший по телу такое желанное тепло и счастье.

- ...Брат Петька в июне из армии вернулся, уже такой дяденька, - все рассказывала Аня, - неделю от его знакомых отбоя не было. Все шли и шли. Беда просто. Да и так всякие алкаши деревенские заходили, некоторых даже выгонять пришлось. Вот, жениться собрался, наверно, в декабре свадьбу играть будем. Поедешь со мной?

Семен, конечно, понимал, что это не просто приглашение на свадьбу, это повод показать его родителям и родне, встречаться с которыми он, если честно, пока еще не планировал.

- Ну, ладно, поедем... - неуверенно произнес Семен.

- Дома теперь тесно так, мне, уже совсем плохо стало. Братья, конечно, и защитники, и затейники, только что-то слишком много мужиков, я прямо едва дождалась этого Дня археолога, чтобы смотаться оттуда, наконец, к тете Лене в город. Наговорила, что это такое подведение итогов полевого сезона и пропускать его никак нельзя, а то зачет не поставят. Папа сильно ругался, говорит: "Не могла, на какой другой факультет поступить, видишь вон, как... каникулы доотдыхать не дают. Весь июнь по раскопкам, и в августе тоже"...

Семен, когда лагерь скрылся за соснами, а звуки из него стали глухими и долетали будто эхо, уже совсем не понимая смысла Аниных слов, не в силах больше сдерживать себя, резко притянул ее и горячо поцеловал в губы, недав договорить.

Песчаная дюна, на которой разбил раскоп и лагерь Мыльников, огромной подковой раскинулась в широкой долине, один край подковы выходил к коренному левому берегу, другой выползал на пойму. Река уже, наверно, многие тысячи лет точила его, образовав высокий обрыв. Дюну покрывал негустой сосняк, сосны стояли кряжистые, невысокие, привыкшие бороться с постоянными ветрами. Под редкой чахлой травой виделся пылеватый песок. Среди корявых сосен вилась дорога, и они пошли по ней.

Аня разулась и шла босиком. Семен с восторженным умилением отмечал ее маленький след на песке, рядом с глубоким, грубым следом своих армейских ботинок, которые он неизменно надевал в экспедиции.

Дорога вывела их к берегу. Открывался необыкновенно величественный вид. Пойма с ее уже буреющими ивняками, вековой сосновый бор на левобережье, вдалеке высоченные увалы правого берега с силуэтом давно разрушающейся краснокирпичной церкви, подсвеченной невысоким раздувшимся у горизонта солнцем.

Они стояли немного ошеломленные простором, открывшимся неожиданно.

- Как хорошо тут... С тобой... - Аня повернулась к нему.

Близость становилась все нестерпимее, и они шагнули навстречу друг другу...

Глава 3

Красные закатные солнечные лучи пробивались между сосен, навылет пронзая борок. Уставшие, умиротворенные они шли тихонько, обходя сосняк по широкой дуге, почти не выбирая дороги. Семен, чувствуя здоровый голод, все настойчивее улавливал разносимый с дымом костра запах чего-то свежесъедобного. Аня шла рядом медленная, задумчивая.

- Сема, а ты меня, правда, любишь?

- Люблю Анька... - этот, как всегда неожиданный, вопрос, Семену совсем не понравился.

- А что же все лето почти не звонил, я ждала.

- Да, знаешь, в таких медвежьих углах копали, что и связи никакой не было, говорил же...

- Девчонки, зато были, - уверено сказала она.

- Ну и что, считаешь, я всех их вот так же, на опушке... - Семен немного смутился, подбирая слово, - любил?.. - нашелся он, наконец.

- Да зачем всех... Никуда больше без меня не поедешь, - поставила она точку.

- Оба-на, я же палатку не поставил, - вспомнил вдруг Семен, - вот видишь, с тобой все забыл. Люблю я тебя, определенно, только, сама понимать должна, у тебя же братья, все же воли хочется... И вообще, ты, где ночуешь-то?

- А еще и не решила, - Аня с вызовом зыркнула из-под упавшей челки.

В притихшем лагере все было по-порядку. На безопасном от костра расстоянии лежала огромная куча сухих сосенок ставших дровами, разноцветные палатки встали полукругом, оживляя еще недавно казавшийся пустым и угрюмым редкий кряжистый сосняк.

Возле костра тихонько колдовали трое румяных от близкого огня девушек. Семен невольно засмотрелся на них, за что тут же и получил локтем в бок.

- Девчонки, а где все? - спросил он у всех троих.

- На раскоп ушли...

- Пойдем тоже, - предложил он Ане.

- А палатка?

- Успею.

- Смотри, уйду к девчонкам жить, - шутливо погрозила Аня, - ты хотя бы нашел ее?

- Точно, пошли, найдем.

Горы выгруженных из автобуса палаток, спальников и рюкзаков, как и самого автобуса, уже не было. Палатка Семена одиноко желтела чехлом возле соснового комля, чуть дальше у другой сосны лежал и его рюкзак.

- Ну, вот видишь. Куда она денется, вон мой рюкзак, там спальник, а ты конечно, опять налегке.

- Ну... да.

- А еще деревенская... - не зло усмехнулся Семен.

Палатку они поставили вдвоем, чуть на отшибе от лагеря, на выбранном Аней месте, как бы отгороженной тремя разлапистыми сосенками округлой полянке.

- Ну, пошли на раскоп, что ли, - позвал Семен, когда расстелили один на двоих спальник.

Взявшись за руки они стали пробираться пригибаясь под низкими колкими сосновыми ветвями к не видимому с этого места раскопу. Между сосен все громче рокотал голосина Мыльникова. Слов пока было не разобрать... Вскоре стала видна грязно-бурая куча отвала и толпа студентов, стоя и сидя расположившихся на ней.

Мыльников стоял на противоположной бровке и увлеченно вещал, тыча куда-то себе под ноги пальцем: "...поселение бронзового века, типичные жилища, вот след очага. Многолетний прокал... Сосуды располагались у южной стены, вот земляной стол. Спали эти люди на деревянных нарах, они, понятно, не сохранились, но вот тут можно видеть ямки от сгнивших кольев..."

- Как страшно... - прошептала Аня, обхватив руку Семена, когда они остановились чуть в стороне, наблюдая за лекцией Мыльникова.

- Что страшно?

- Ну, вот все это, - она мотнула головой на аккуратный, по всем правилам раскоп, - ведь вот жили люди, на что-то надеялись, чего-то ждали, любили тоже, конечно, а сейчас какой-то Мыльников стоит над всем этим и тычет пальцем.

- Это сейчас пальцем, а еще совсем недавно лопатой... - продолжил ее мысль Семен, - и я такой же, Анька.

- Грустно...

- Да, подруга, прав твой папа, надо было тебе на литфак поступить, там сентиментальность в самый раз, а тут грубые пьяные археологи...

Мыльников все рассказывал о тех небольших открытиях и загадках, что обнаружил этот раскоп. Давал слово "опытным" копателям, за плечами которых было уже по два-три сезона. На бровку стесняясь, выходили важные старшекурсники, и, подражая шефу, продолжали вещать.

- И я, Аня, когда-то вот так стоял на бровке и нес полную чушь, - в задумчивости произнес Семен, - как эти вот. Смешно... Пошли... Надо уже и об ужине подумать.

Глава 4

На следующий день, ровно в восемь, Мыльников весело и задорно покрикивая, погнал похмельных, недовольно ворчащих студентов на консервацию раскопа.

- Эй, Сема, Халина Аня с тобой? - послышался рядом с палаткой его негромкий голос.

- Да, Николай Степанович, - тоже негромко ответил, не сразу проснувшийся, Семен.

- Отправляй ее на раскоп.

- Может не надо, Николай Степанович, мы попозже подойдем.

- Надо, Сема, сам знаешь.

Семен знал. Однако будить Аню, как и вставать самому, совсем не хотелось. Сквозь желтое полотно палатки пробивался матовый теплый свет, наполняя все ее внутреннее тесное пространство каким-то почти домашним уютом. Семен глядел на Аню, сон как рукой сняло, даже представить, что он пропустит такой момент, было невозможно, и он, пользуясь случаем, тихо любовался ею.

- Ну и долго еще будешь смотреть, буди уже. Мыльников, что сказал... - она открыла смеющиеся глаза.

- Ах, ты хитрюля... - и он жадно припал к ее губам.

На раскоп они явились лишь через час. Работа там шла медленно. Консервировали вяло, зато много курили и пили предусмотрительно заготовленную Мыльниковым минералку. Мыльников же наблюдая с бровки, неспеша подавал команды, и откровенно издевался.

- Слабаки, блин! И, что вы только пьете? И, главное, где? И, интересно, когда? Опять в палатке, в темноте, разливая пойло. Глупцы! - с притворной строгостью корил он.

Накануне, после обстоятельной лекции по основам археологии и особенностям местных культур бронзового века, последовавшего после этого футбольного матча между первокурсниками и "стариками", в котором как это часто бывает, победила молодость, а затем уже позднего ужина, вся команда собралась вокруг костра, так, по давней археологической традиции, было заведено и у Мыльникова. Пели песни, рассказывали анекдоты и просто интересные случаи, общались. И все это действо продолжалось далеко заполночь. Как всегда, пускали по кругу фляжку со спиртом и, конечно, каждый в меру своей неопытности из нее пригубил, само-собой, первокурсники больше, а не пропускавший своей очереди Мыльников нарочито меньше. Но, видимо, и так изрядно окосевшие ребята еще добавили, когда Мыльников загонял их по палаткам спать...

- И что, вы думаете отлынивать на нашем профессиональном празднике? Это ведь не просто так, это же Международный День археолога! Только представьте, во всем мире археологи в этот день пьют! Представили. Только попробуйте у меня завыеживаться, все припомню, пойдете новый раскоп разбивать, - громко измывался Мыльников.

Сам Николай Степанович держался бодро, но и от него наносило стойким свежим алкогольным духом.

- Так, Анька, Мыльников с утра готов, сейчас до вечера будет цедить. Он так бутылки три может выкушать в одно горло, потихоньку, - заметил Семен.

Ближе к полудню, словно напитываясь энергией еще жаркого солнца, студенты начали оживать. Лица порозовели, стали слышны негромкий смех и шутки, работа пошла быстрее. Сменяя друг друга, парни забрасывали раскоп, носили на носилках землю издалека. До обеда, однако, из-за частых перекуров в начале дня, не успели.

- Братья, обед, - объявил, уж очень веселый, Мыльников.

Студенты все понимая, косились на него, переглядывались и посмеивались.

После консервации Мыльников велел готовиться к празднику. Роли он распределил еще в городе. Должна была разыграться целая драма. Сам он становился, по сценарию, римским наместником. Девчонки, понятно, гетерами. А парни, кто кем, старшие - центурионами, молодняк - легионерами и скифскими воинами. Апогеем должно было стать посвящение первокурсников в археологи.

Семену тоже не удалось отговориться, и чтобы не ввязываться в театральное действо он предложил подготовить клятву археолога, и соответственно сам обряд посвящения.

- Семен, Аня, тогда еще сурью приготовьте, - Мыльников вынул из пакета бутылку водки и банку сгущенки.

Все это нужно было тщательно перемешать, до однородной массы, которую посвящаемые должны будут выпить сразу после произнесения клятвы.

- Я так и не смогла на нашем посвящении эту гадость проглотить, - сморщилась Аня.

- Да ладно, это же напиток воинов, что ты в нем понимаешь, - рассмеялся Семен, - никто, вроде, еще не умер.

Старшекурсники, со страшной силой, готовились. Плели венки из последних цветов и травы. Первокурсники незнакомые с обычаями слонялись вокруг. Откуда-то возник, уже опять взвеселенный Мыльников, и отправил их за дровами, которых ближе чем за полкилометра было и не найти.

Семен активно размешивал ингредиенты напитка воинов вилкой в принесенном Мыльниковым эмалированном тазу, громко стуча о его выщербленное дно, когда с дороги послышался звук мотоциклетного мотора. Сидевший в толпе парней Мыльников поднялся навстречу, Семену его движение показалось напряженным. Опыт общения с разного рода ищущими приключений доморощенными байкерами у Семена уже был достаточно богатый и далеко не приятный.

Вскоре появившийся желтый мотоцикл "Урал" с коляской, и одним огромным седоком, повернул к Мыльникову. Толстый рыжий мужик, сидящий в седле казавшегося под ним игрушечным мотоцикла, широко улыбался, смешно топорща усы.

- Кто это? - Семен тихонько спросил у тоже вглядывающейся Ани.

- Да местный участковый, кажется? - теряя интерес, ответила она.

- Александр Сергеевич, привет-привет, - Мыльников, улыбаясь, шагал на встречу.

- Яму свою закапывать приехали, ага? - голос участкового был таким же сильным и мягким, как и он сам.

- Как обещал, - подтвердил Мыльников, - не останешься, у нас праздник сегодня - День археолога.

- Спасибо Николай Степанович, поеду дальше, открытие охоты скоро, надо балаган устроить, озеринка тут у меня недалеко, заветная ...

- Жаль, а то бы отдохнул. Все работа да работа, а отдыхать когда?

- Нет, некогда, как в песне: "Наша служба, будто сердце, отдыха не знает никогда!" - участковый громоподобно захохотал.

- А я принародно хотел тебе выразить благодарность за наши спокойные ночи. Не одна хулиганская морда за весь сезон, не сунулась...

- Ну, а как? Работаем с населением... - Александр Сергеевич, заулыбался еще шире.

Говорил он, так и не сходя с мотоцикла. Вдруг его могучее тело все как-то тяжело несколько раз всколыхнулось. Затарахтел мотор, это так он запускал его кикстартером.

- Ну, ладно, до свидания! - крикнул Александр Сергеевич, и мотоцикл вместе с ним покатил, оставляя клубящееся облако голубоватого дыма.

- Вот же участковый, Ветошкин Александр Сергеевич, фамилия-то, какая интересная, обязательно проверит, каждый раз так. Думал раньше подъедет, - объяснил Мыльников, подойдя к Семену и Ане, - ну, как там сурья-то? Отдегустируем, ты, Семен, как?

- Я уже попробовал - гадость отменная, - соврал Семен.

- А ну-ка дай-ка, и я отведаю.

Мыльников зачерпнул полной ложкой содержимое тазика, поморщился проглотив.

- Прекрасно, - удовлетворенно крякнув, заключил он.

Глава 5

Лагерь "вымер", сквозь неглубокий сон Семен слышал как дежурные, не милосердно разбуженные Мыльниковым на час позднее обыкновенного, лениво копаются, слегка гремя посудой, у костра. Мыльников тяжело бродил меж палаток, глухо матерясь и уныло и фальшиво напевая:

"...Пусть я убит под Ахероном,

И плоть моя досталась псам,

Орел шестого легиона,

Орел шестого легиона,

Орел шестого легиона,

Как прежде, рвется к небесам..."

Затем он отправился к дежурным и, наверное, уселся на бревно-сидение.

- Эх, девки, да что ж такое-то? - в каком-то отчаянии рыкнул Мыльников.

Угрюмые дежурные молчали.

Мыльников подошел к палатке старшекурсников, повозившись с молнией клапана, открыл. Из палатки послышалось недовольное мычание.

- Ребята, водка есть? - громко прошептал он.

- Нету, Николай Степанович, мы свою еще в первый день выжрали.

Мыльников побрел к своей палатке и вскоре выволок из нее возмущенно заворчавшего Перминова, которого ему пришлось приютить, чтобы он как в прошлую ночь, рассчитывая, наверное, на занятое Аней место в палатке Семена, все дрова не сжег.

- Саня, ты тут самый трезвый, пойдешь со мной в Сарайкино, купим водки, надо лечить пацанов.

- Да не пойду я за вашей водкой, кому надо пусть тот и идет, вон Семен, например, - Перминов огрызался, и Семену представлялось, как смешно он пытается залезть обратно в палатку.

- Ну, так и он тоже пойдет, иди, буди.

- Давайте хоть умоюсь сначала.

- Ну, какой ты, Александр, тяжелый, а...

Послышался шум наливаемой в ведро воды, потом забрякал прибитый к сосне умывальник, и опять полилась вода. Затем стало тихо, только трава шуршала все ближе и ближе.

- Сема, слышишь, Перминов нас будить идет, - шепнула на ухо Семена Аня.

- Да я уже давно их слушаю, Мыльников водку с самого с ранья ищет... Давай, Анька, прикинемся, что спим, - и он крепко обнял Аню.

Не сразу победив молнию, Перминов, наконец, открыл лаз палатки. Замер в нерешительности. Аня и Семен лежали в плотных объятиях, трогать ее он опасался, а разобрать под спальником, где там Семен было не просто. Все-таки Сашка решился и потряс кого-то за ногу, конечно, это оказалась Аня.

- Ой, кто там?.. - взвизгнула она.

Семен глянул на него, как будто только что пробудился.

- А если в глаз...

- Семка, Мыльников нас с тобой за водкой посылает, в смысле с ним пойти, - смущенный Перминов, нарочно не глядя на Аню, ретировался.

Пошли они вчетвером, Аня отпускать Семена наотрез отказалась...

- Вот, так и происходит эволюция прекрасных девушек в ревнивых и подозрительных женщин, - тихо, но так чтобы и Аня услышала, шепнул Семену Мыльников.

Утро обещало жару, легкая дымка скрадывала открывшуюся с дюны панораму. Деревню словно бы выглядывающую из-за густого векового бора, спелое поле чуть в стороне от нее, широченную подернутую туманом пойму.

Впереди шел Мыльников, опять фальшиво напевал пристрявшего с ночи "Орла". За ним Перминов, молча, время от времени, раздраженно поглядывая на поющего Мыльникова. Семен и Аня шли, взявшись за руки, чуть в стороне от них.

- В июне тут было красиво, а смотри и сейчас как хорошо. А какая была гроза, все небо сверкало! Одна молния погаснет, и тут же другая почти сливаясь, светло как днем, и треск по всему небу. Я и не знала, что так бывает. Мы с девчонками ходили смотреть, дождик совсем маленький был, зато ветер такой... несколько сосен упали...

- Аня, кажется, грозу вспомнила? - отвлекся, наконец, от песни, казалось и не слушавший Мыльников, - Да, гроза была знатная, я, признаться, тоже такой не припоминаю. Были грозы, но чтобы так... И, что интересно, тучи как по спирали вокруг дюны закручивались, или так казалось, когда молнии освещали. Так и представилось, что тут где-нибудь святилище должно было быть, какая-то энергия тут присутствует, вырывается наружу. Они там, в бронзовом веке, тоже не простые были. Что мы, насобираем мешок черепков, десяток наконечников и вот гадаем, что да как, а сути все равно не поймем, это уж точно. Вот и пишем статьи и спорим, а что спорим, кто красивее соврет, наукообразнее...

- Пить надо меньше, - зло прошептал Перминов.

Путь до Сарайкино, оказавшегося довольно большим селом, протянувшимся вдоль берега реки тремя улицами, занял почти два часа. Дома стояли все старые, потемневшие от времени. Прошли мимо опустевших изб с заросшими репьями и крапивой оградами.

- Так, в магазин не пойдем, там дорого. Тут такую замечательную водку бадяжат, у Олежки, мы все лето к нему ходили. Ну, что сделаешь, если не рассчитали? Думал своей водкой-то обойдемся, - Мыльников хитро глянул на Семена.

- Может все-таки в магазин? - попытался сопротивляться Семен.

- Нет уж, ты ведь тоже краевед, надо обязательно местный продукт попробовать, - Мыльников пытался шутить, потом опять фальшиво запел.

"Не желаем жить по другому,

Не желаем жить, эх, по другому.

Ходим мы по краю,

Ходим мы по краю,

Ходим мы по краю родному".

Дом Олежки оказался почти крайним на другом конце улицы застроенной относительно новыми, но уже большей частью пустующими казенными домами на двух хозяев. Вокруг Олежкиного железного глухого забора были свалены разнообразные железные же изделия. Послышался тяжелый собачий лай, загремела цепь и в ворота с грохотом ударили лапы крупного пса.

- Грека, свои... - почти по-хозяйски окликнул Мыльников.

Грека примолк, однако вновь потряс ворота лаем.

- Я боюсь, - Аня прижалась к Семену, - не заходи, пусть один идет.

- Грека, фу! - послышался из-за ограды грубоватый мужской голос.

Грека, отзываясь, заскулил.

С грохотом отворились ворота, вышел молодой, худой и высокий, лысеющий мужик. Прищурившись, глянул на гостей.

- А, ептать, ахренологи! Приветствую, - он протянул руку Мыльникову, - что, Степаныч, опять обсохли?

- Да вот, Олежка, День археолога у нас, сам понимаешь. Привезли вроде все, а не осталось, - говорил Мыльников, будто со старым другом.

- Понимаю, не перепились еще богатыри на земле русской, - хохотал Олежка, - давай, поимать, тару.

Мыльников протянул ему невесомый пузатый рюкзак с пустыми пластиковыми бутылками, собранными им в лагере. Олежка, под песьи завывания и визги надолго скрылся за своими подернутыми ржавчиной воротами.

- Потом еще с одним краеведом вас познакомлю, - говорил Мыльников, глядя в даль улицы.

- С таким же? - испуганно спросила Аня.

- Нет, тот настоящий. Самоучка, бывший агроном, теперь на пенсии давно. За лето раз пять к нам на раскоп приходил, да ты же, Анечка, его вспомнишь сразу. Наверняка видела. Все спрашивал, интересовался. И про святилище, что-то говорил. Ох уж они, эти деревенские краеведы, все объяснят, все по полочкам разложат. Чтоб мы так, а? Сейчас подлечимся и к нему, а к обеду как раз ребят порадуем.

Перминов бродил вдоль забора, несколько раз подпрыгнул, пытаясь заглянуть через него. Забрался на прислоненную к забору деталь какого-то агрегата и, вытянув шею, наконец, удовлетворил свое острое любопытство.

- Ого, там везде железо. Он что сборщик металлолома?

- Местный предприниматель, или как он сам себя зовет - "перениматель", - пояснил Мыльников, - металл сдает, водку бадяжит, огороды пашет, дрова пилит да продает, в общем, мастер на все руки.

Появился мастер на все руки - Олежка с потяжелевшим рюкзаком, протянул его Мыльникову, назвал цену.

- Опа, а что подорожало-то? - удивился Мыльников.

- Дак это, канал у меня перекрыли, сняли моего прапора... Другой, конечно, был на примете, вот и цена получилась маленько другая.

- А оно как пьется-то? Ты смотри, потравишь мне молодую поросль.

- Дак, это, спирт-то тот же, продавец другой, - хохотнул Олежка, - проверено, так-то чистый продукт.

- Подскажи, где такие прапоры водятся.

- Не-а, поимать, мой прапор! - веселился Олежка, - а у нас ловные места не выдают.

- Ну ладно, шутки шутками, дело делом, - посерьезнел Мыльников, отсчитывая требуемую сумму, - а может, все-таки скидочку сделаешь, все же лето у тебя поились?

- А, ладно, что с вас, c ахренологов драть, давай по старой цене, - вдруг согласился Олежка.

- Вот за что я тебя люблю и уважаю, Олег Андреевич, так за понимание, - Мыльников протянул деньги, - Да, вот еще вопрос, где краевед ваш живет, этот бывший агроном?

- А, это Василий Григорьевич-то, точно, короед и есть! - опять хохотал перениматель Олежка, - да вон его крыша краснеется, железная, крашенная. Вон, на той улице... Что хотите сказку про Свято место послушать? Ну-ну, он расскажет, он может, болтун старый...

- Ага, ну ладно, благодарствуем, пойдем мы, - Мыльников, закинув рюкзак за спину, протянул руку, Олежка с готовностью пожал ее.

- Как кончится, опять приходите, отпущу по той же цене! - Олежка стоял, довольно улыбаясь и беспардонно разглядывая Аню.

- Семка, как-нибудь прикрой меня, что ли, - тихо попросила она.

Семен пропустил ее вперед, так, чтобы загородить от Олежкиного голодного взгляда, и пошел замыкающим...

Глава 6

Дом Василия Григорьевича уже издали привлек взгляд следами активного хозяйствования и основательной опрятностью. Заборы и ворота, недавно покрашенные, свежо зеленели. Ставни и наличники ярко сияли голубым и белым. Под окнами ухоженные кусты: рябина, сирень, еще что-то. На общем фоне запустения дом казался оазисом счастья и достатка. Остро чувствовался контраст с Олежкиной обителью напоминавшей какую-то производственную площадку.

Из ограды тоже раздался лай. Не столь грозный, как голос славного пса Греки, но тоже сердитый и звонкий.

- Хороший сторож, - громко похвалил собаку Мыльников.

Собачка старалась до хрипоты.

Послышались стук, негромкий голос. Наконец открылись ворота. Вышел невысокий старик с суховатым гладко выбритым лицом, в выцветшей штормовке и клетчатой кепке. Он напоминал пожилого натуралиста, каких раньше нередко показывали в передаче "В мире животных".

- Здравствуйте, Василий Григорьевич, - Мыльников первым протянул руку.

- Здравствуйте, - почти хором приветствовали остальные.

- Ну, здравствуйте, Николай Степанович. Здравствуйте, - отдельно поздоровался он с молодежью, - как это вы надумали ко мне припожаловать? Я уж и ждать перестал, - Василий Григорьевич довольно улыбался.

- Надо выполнять обещания, - ответил Мыльников.

- Ну, пошли в дом, чаю попьете с дороги-то, - пригласил, шире открыв створку ворот, хозяин, - да перестань, ты, Валетко.

Голосистый сторож Валетко, оказавшийся лохматым лопоухим дворнягой, скрылся от неожиданно большой толпы гостей за свою будку.

Разулись на широком крыльце, приклонившись, прошли вслед за хозяином.

- Травами пахнет, - Аня вдыхала густой травяной дух, что наполнял сени.

- Это хозяйка моя все лето собирала, на чердаке развешено по пученькам. От всех болезней там есть, - не без гордости объяснил Василий Григорьевич.

В доме, как и ожидалось, первое впечатление не испортилось. Пол покрывали светлые половики, на столе белая скатерть, белые же стены и потолок, все будто увеличивало помещение, давало простор и легкость.

- Клавдия Михайловна, встречай гостей, - громко возвестил, вошедший первым Василий Григорьевич.

- Это кто же тут у нас? - неожиданно строго спросила появившаяся из открытых двустворчатых дверей хозяйка.

- Вот, кандидат наук, ученый - археолог Николай Степанович Мыльников, а ребята кто? - Василий Григорьевич вопросительно глянул на Мыльникова.

- Это тоже ученые, - представлял Мыльников, - наш аспирант, ассистент кафедры отечественной истории нашего университета Александр Ильич Перминов, - Сашка с достоинством кивнул.

- Младший научный сотрудник нашего краеведческого музея, тоже аспирант, тоже ученый, и тоже археолог Соболев Семен Александрович, - кивнул в свою очередь и Семен.

- А это Аня, студентка скоро уже четвертого курса исторического факультета нашего вуза, - закончил представлять Мыльников.

- А я - Василий Григорьевич Сабанов - агроном в отставке. Сейчас пенсионер. Моя супруга Клавдия Михайловна - учительница, тоже уже в отставке, - как бы в стиле Мыльникова представил Василий Григорьевич.

- Так, ну усаживайтесь поудобнее, не стесняйтесь, - он указал в сторону стола.

Гости нерешительно сели, прикасаться к белоснежной скатерти было боязно.

- Садитесь ближе, - настоятельно предложила Клавдия Михайловна.

Тут же появились огромные бокалы с чаем, какие-то розетки с вареньями, сдоба, как будто хозяйка давно все приготовила специально для них. Разговор, как водится, пошел сначала о погоде, а дальше о том, как и на чем приехали, какие новости в городе. Участниками разговора оставались только Мыльников и Сабанов. Клавдия Михайловна тихо удалилась в другую, еще более светлую комнату и была там чем-то занята. Перминов все чаще позевывал. Семен и Аня тихонько переглядывались, слегка, постепенно наглея, касаясь друг друга под столом...

- Как хорошо-то, что вы, Николай Степанович, приехали. Сам в город собирался, хотел в Ваш университет идти, Вас разыскивать, - наконец медленно заговорил о деле Сабанов.

- Ну, это вряд ли получилось бы. Я как раз в отпуск собрался, летом-то некогда, все же раскопки, практики, экспедиции... Вот и сейчас приехали раскоп консервировать, да и к вам зашли, - тоже медленно ответил Мыльников.

- Помните, Николай Степанович, про святилище говорили, еще в июне? Вы предполагали, что тут где-то оно должно быть. Дак вот, есть, я тогда не сказал, а потом думать стал, да и решился, - Сабанов поднялся и подошел к массивному комоду в углу комнаты уставленному рамками с фотографиями, хрустальными вазами с какими-то мелочами, корзинками с лоскутами и клубками разноцветной пряжи. Взяв в верхнем ящике газетную вырезку, вернулся.

- Вот, прочитайте. Можно вслух.

Мыльников прищурился, разглядывая. Начал читать, - Рубрика "Фельетон", "Помешательство".

- Интересное название, толи от слова помешанный, толи от - помешать, - прокомментировал Мыльников.

- Читайте-читайте, Николай Степанович, - подбодрил его Сабанов.

- Так, продолжаю... - Мыльников прищурился, разглядывая пожелтевшую бумагу, - А что я маюсь-то? Аня, давай ты.

Аня нерешительно взяла листок из его рук и начала читать.

"Как много еще по нашим советским деревням разного мракобесия, где-то еще теплиця дряхлеющий приход церкви, заманивающий в свои липкие тенета малограмотных и слабых. Где-то, и до сих пор, тайно отравляет жизнь старообрядческий скит. Бегают пожилые колхозницы с лестовками и милостинками, отвлекая односельчан от созидательного труда, мешаясь под ногами могучего колхозного крестьянства создающего основу благосостояния Нашего Социалистического Отечества.

И это в стране, которая победила фашизм, первой, проложила дорогу в космос, которая уже многие десятилетия освещает путь всем угнетенным, всему прогрессивному человечеству, являясь примером для всех трудящихся.

Жаль заблудших оказавшихся втянутыми в эту тухлую липучую жижу. И особенно страшно видеть среди этого балласта специалистов получивших Наше Советское Высшее Образование: врачей, учителей, специалистов сельского хозяйства. Тех, кто послан Советским народом на передний край строительства коммунизма, тех, на кого возложен высокий долг служения коммунистическим идеалам. Тех, кто несет высокое звание Советской интеллигенции. Возмутительно, что и сегодня, на четвертом году, победоносной семилетки находятся те, кто, вместо того чтобы заниматься порученным XXI съездом КПСС делом - повышением урожайности зерновых, тратит драгоценные летние дни на поиск так называемых "святых мест" по лесам и полям.

Так агроном одного из хозяйств нашего района, назовем его Плугов, утверждает, что нашел такое "святое место", и даже хотел организовать экскурсию пионеров, в этот глухой медвежий угол. По словам бездельника, там человек может исцелиться от многих недугов, обрести радость и цель жизни.

Стыдно должно быть, товарищу Плугову, утверждать, что какое-то место в лесу может вот так запросто исцелить. Нелепо, даже думать об этом, когда мы видим настоящий расцвет Советской медицинской науки. Когда не "святыми местами", а нашими советскими врачами, чей авторитет признан во всем мире, побеждены "неизлечимые" болезни, когда целые научно-исследовательские институты неустанно борются за здоровье советского человека, когда любой нуждающийся может поправить свое здоровье в домах отдыха, прекрасных курортах и здравницах. Только недалекий человек может мечтать о возврате средневековых методов.

Видимо Плугов забыл, и об истинных радостях - радости свободного созидательного труда на благо своей Социалистической родины, всего Советского народа. Видимо запамятовал и о цели поставленной перед нами Коммунистической партией, цель эта - Коммунизм.

Одумайся, Плугов, займись делом".

- Подпись "Шмаков", - закончила Аня.

Сабанов внимательно слушал, смущенно улыбаясь.

- Вот, Николай Степанович, как ославили меня, натерпелся я от этого фельетона, - с пылом, скороговоркой, проговорил Сабанов.

- Так тут, что про Вас? - поинтересовался Мыльников, - и где тут, правда?

- Да, считай, что все - правда. Показал я этому Шмакову, потом он Бутаковским стал, Святое место, молодой был, людей-то худенько видел, а он учителем работал, историю вел. Спросил меня: "Куда ребятишек в поход сводить?" Я их и повел. Да возьми и расскажи, все что знаю. Что самому "по-секрету" рассказали. Он на меня как взъелся: "Как можно, такие сказки детям рассказывать!" Он идейный был. А ребятишки, ничего, слушали.

- А какие сказки-то. Про Святое место? - переспросил Перминов.

- Про чудеса, какие бывают в природе, - уклончиво ответил Сабанов.

- Я ведь, летом-то, что приходил, хотел сводить Вас, показать. Да Вам все недосуг был, - укорил Мыльникова Василий Григорьевич.

- Или пьяный был уже, - шепнула Аня Семену на ухо.

- Надо, что-то делать с этим Святым местом, - продолжил Сабанов, - я письмо от Бутаковского получил. Пишет, что приедет с учеными, исследовать Святые места России, будут богатых туристов возить, им чудеса показывать, лечить, энергией заряжать. Как аккумуляторы, что ли? - Сабанов невесело хохотнул, - извиняется, что ославил меня на весь район. Просит помочь, стать им проводником - гидом... Только я вот думаю, нельзя это, на то и Место Святое, что не каждый туда должен входить. А они кого навезут? Всяких ожиревших на народном труде банкиров да капиталистов, да этих артистов-то бесстыжих, а им, может, и не на пользу будет, а Святое место испоганят...

- Нате-ко вот, почитайте еще, - Сабанов протянул Ане приготовленный заранее свернутый вдвое лист белой бумаги, девственность которого нарушала легкая залапанность по сгибу.

- Ну, Анечка, читайте, - подбодрил Мыльников.

Аня с опаской развернула письмо.

"Здравствуйте, уважаемый Василий Григорьевич!

Шлет привет Вам и всей Вашей многочисленной семье Ваш старинный друг - Кирилл Петрович Бутаковский. Знаю, не простое время переживает сейчас наша Россия, знаю, что и Вам не сладко приходится. Но знаю так же, что Вы не унываете, Вы - сильный. Это я - немощный интеллигент, убежал в надежде найти счастье в дальние края. Наверное, Вы, знаете, что живу я сейчас в Германии. Но тянет на Родину, и снятся родные места. Вот и наше Сарайкино все чаще стало являться. И Вас как-то во сне увидел, будто обижены Вы на меня и укоризненно так смотрите. Простите, не хотел я причинять неудобств, верил же во все, что нам тогда говорили, думал, что и не может другой правды быть, только единственно верная правда Маркса и Ленина... Сейчас моя жизненная философия кардинально изменилась. Я стал Верующим. Пообщался с представителями разных конфессий и пришел к выводу, что Бог един на всех, только все чувствуют его как привыкли, как им удобнее, и он открывается им в привычном для них виде. В виде духов, ангелов и других проявлений скрытой силы. И надо только верить. Кто-то верит в НЛО и видит их, и это Бог, кто-то ищет встречи со снежным человеком и Бог является ему в том виде, в каком он ждет, и так далее. Вот и вспомнил я о нашем Святом месте, а надо сказать, что тут, в Германии, да и во всей Европе, такими местами опять очень заинтересовались. Создаются целые научные лаборатории и исследовательские центры, но самое главное - практичные люди решили использовать такие Святые места для пользы всех людей. Помогать, без лекарств восстановить пошатнувшееся здоровье, подзарядиться неиссякаемой энергией Родной Планеты. В этом году мы планируем большую экспедицию в Наше Святое место. Мировые светила археологии, геоэнергетики, экстрасенсорики очень заинтересовались им. Так что, Василий Григорьевич, ждите гостей. Будете проводником и покажете им все, что когда-то хотели показать глупому школьному учителю Шмакову. А за одно и познакомите иностранцев с нашей замечательной природой, покажете все знаменитые сарайкинские угодья и урочища, будете гидом. Думаю, таким образом, я смогу искупить свою вину за причиненные по моей неосмотрительности неудобства много лет назад. Да и согласно старинной русской пословице: "Кто старое помянет, тому и глаз вон". Надеюсь, мы с Вами старое поминать не будем, а займемся новым, совместным, перспективным делом, во благо и родного Сарайкино и всего Седого Урала и нашей Великой Родины и Всего человечества.

Остаюсь, Ваш искренний друг - К. Бутаковский.", - закончила читать Аня.

- Вот как заговорил... - Сабанов сидел побагровевший с раздувающимися в гневе ноздрями, - не знает, что кто старое забудет, тому вон оба глаза...

- А что нам-то сделать? - спросил Мыльников.

- Дак, не к кому мне больше и обратиться-то. Помогите не пустить их. Вот есть открытия, а вы возьмите и закройте. Мол, нету никакого Святого места, и как этот Бутаковский со своими светилами прибудет, ему свои выводы и доложите. А на нет и суда нет. Придумал все Сабанов - блаженненький.

- А что вы их так боитесь-то? - Мыльников в раздумии сдвинул брови.

- Да потому, что место-то на самом деле святое, - зашептал, озираясь на окно Сабанов, - они ведь не только наше место отобрать хотят, им все отдай, а как придут, пока все не вычерпают не уймутся. Всяких экстрасенсов, астрологов навезут, чтобы те энергию выкачивали. У них сейчас модно, этот, как его? - экологический туризм. Где еще не наследили, нога человека, видите ли, не ступала. А местные, видно как бы и не люди. И в Африке так и в Америке, и вот теперь у нас. Все им можно. Аборигенов потом повыведут как тараканов и все себе заберут... Тут, как в поговорке: "Свято место пусто не живет". Если нас не будет, другим потребуется. А мы-то пока еще есть. Может от таких мест и питаемся, может потому и Россия жива еще. А их только пусти, все отхватят, они это умеют, только этому и научились. Вон индейцев со своих мест согнали. Из Африки-то миллионами рабов вывозили, тоже ведь жили, своим богам молилися. Да и вон в Новой Зеландии всех местных повывели. Нет, ребята, нельзя их и близко подпускать, все сожрут и не подавятся...

- Вася, ты лишнего-то не наговори, - в дверях возникла Клавдия Михайловна.

- Да уж, как был болтун, так наверно и помру, - выговорил Сабанов с досадой.

- Тут надо подумать, план, какой-никакой, разработать? - заговорил Мыльников в раздумье, - когда этот Бутаковский-то приедет.

- Да кто его знает, он, поди, и сам не начальник? Как скажут, так и пригонит, - ответил Сабанов, - главное, я в себе это держать не буду. Ребята вон, тоже знать должны, да и за наше пора уже подняться, у нас ведь скоро совсем ничего не останется, только вот эти святые места, а если и их отдадим, то все... Надо хотя бы побороться, может, хоть наше место спасем. Думаю, по всей России, поднимутся защитники - охранители, не дадим, отстоим...

- Вася, перестань, - послышался опять голос Клавдии Михайловны.

- А, все равно уже наговорил. Да, ребята, вот ведь пенсионер уж, а все не научуся, - Сабанов, кажется, всерьез ругал сам себя.

Поговорили еще немного, так, о каких-то нейтральных, совершенно традиционных вещах. Говорили опять только Сабанов и Мыльников. Семену стало совсем не интересно, рядом была Аня, и это сейчас было куда занятнее. Он опять тихонько щипал ее под столом...

Обратно шли через село, и к обеду в лагерь ну никак не успевали. Погода, как и обещала, разгулялась, было жарко. Даль ломалась и слоилась в волнах прогретого воздуха. Мыльников тащил свой рюкзак сам, никому не доверяя его. Да, по правде, Семен с Сашкой не особо и рвались его тащить.

На встречу из-за угла выскочил уже знакомый желтый мотоцикл, это опять оказался участковый Ветошкин. Был он на этот раз в форме, расстегнутый китель открывал его обширную грудь, если таковой считать все, что выше пояса. Фуражка лежала в коляске.

Мотоцикл резко остановился. На довольной физиономии Ветошкина отразились радость вперемешку с удивлением.

- Здорово, - приветствовал он, улыбаясь, - похоже, от Олега Усольцева идете? Может подвести?

- А как, Александр Сергеевич? Нас ведь четверо, - Мыльников обвел всех жестом.

- А всех и не повезу, только тебя, да водку, да вон, красавицу вашу, - грохотал Ветошкин, перекрывая шум двигателя.

- Ну, что, Аня, поедешь? - спросил Мыльников.

- Да пусть Александр Ильич едет, - Аня подвинулась ближе к Семену.

- Саша, садись, - скомандовал Мыльников, залезая в коляску и укладывая на коленях рюкзак и фуражку Александра Сергеевича.

Взревев двигателем, мотоцикл медленно развернулся, еще взрыкнул и исчез, свернув за крайний дом в переулок. Опять сгустилась ленивая полуденная тишина.

- Какой интересный дяденька, этот Сабанов, - проговорила в раздумии Аня.

- Да знаешь, сколько их таких, "с тараканами в голове", краеведов этих, точно сказал Олежка - короедов, - Семену не хотелось сейчас говорить о Сабанове, - Анька, а пошли на речку. Может, искупаемся?

- Да ты, что вода, наверно, уже холодная ... - неуверенно заметила Аня, первой свернув к реке.

Глава 7

Конечно, к обеду они не успели. Разомлевшие от прохладной воды и желанной близости медленно шли, опять держась за руки, переполненные счастьем и покоем.

В лагере было пусто, лишь хмурый Перминов в одиночестве сидел у еле тлеющего костра, будто в трансе глядя на язычки не жаркого уже пламени и пробегающие по головням всполохи.

- Вот всегда одно и тоже, опять все перепились, - сообщил он, подошедшим тихонько, Семену и Ане, даже не глядя на них.

- Что уже?! - почти хором спросили они.

- Да, спят вон по палаткам, девчонки к реке ушли, - недовольно ворчал Сашка.

- Ну и чего ты ждал? Как первый раз ей богу... - посмеялся Семен.

- Да за державу, блин, обидно, ну к чему все свелось-то, опять к пьянке. Вот и весь праздник... Да, и еще вот все о науке думаю, об этой нашей истории. Все-то в ней споры, да несогласия. Правильно Мыльников сказал: "Кто красивее соврет, тот и прав".

- Ты, что это? От одиночества такими материями озаботился? - спросил Семен, подкидывая в костер порцию сушняка и подвешивая над огнем котлы с оставленными для них кашей и чаем.

Аня отошла к столику с перемытой дежурными посудой, искала там тарелки; свою и Семена.

- Александр Ильич, а вы есть будете? - обратилась она к Перминову издали.

- Нет, я уже обедал, - ответил тот, как всегда сухо.

- Ты, что ее стесняешься-то? Не бойся, говори, - шепотом подбодрил Семен.

- Да тише ты, - Сашка, скосив глаза, глянул в сторону Ани.

- Надо тебе девчонку найти, - Семен подсел поближе.

- Не надо... - Перминов резко замолчал, подходила Аня.

- Ну и что ты думаешь, про этого Бутаковского с компанией? - спросил он Семена уже громче.

- Боишься, что они университет обойдут. Не обойдут, студентов попросят. Кто им съемку делать будет, копать? И музей, само собой, вспомнят. Как без нас культурная программа? Чуть не каждую неделю каких-то иностранцев встречаем. То туристы, то полицейские, по обмену премудростями, то журналисты, которые о правах человека кропают, то еще кто-то. Вот и тут без нас с тобой не обойдется, - говорил Семен, раскладывая содержимое котла в свою и Анину тарелки.

- Точно, не обойдутся, - послышался за спиной голос неслышно подошедшего Мыльникова.

- Вы-то, что думаете, Николай Степанович? - спросил Семен.

- Да, что деньги там, наверно, немалые, только от них нашему брату крошки достанутся, а черновую работу, просто наверняка, предоставят. Большая часть средств пойдет на всякие разрешения, лицензии, может, даже землю в собственность будут оформлять? Знаете, ребята, я вообще не советовал бы за это дело браться. Я даже просил бы поддержать Василия Григорьевича. Надо исследовать и закрыть на хрен, прости Анечка, - от Мыльникова шел крепкий дух дешевого спиртного.

- Конечно, надо, - в голосе Перминова почувствовалась издевка, - исследовать и никому не говорить. Только, тогда зачем? Я был бы не прочь хоть крошечку получать, и желательно регулярно.

- Ну, получишь, пока копаться с памятником будешь, а потом, сядет там управляющий, или как его сейчас зовут - менеджер и будет рулить, а вы, братцы-кролики, как были в янусе, прости Аня, так и останетесь, - Мыльников икнул.

- Надо было хоть спросить, где оно, место это? - поддержал разговор Семен, - и что это за место такое? Я не все понял.

- А вот, то самое святилище, он думает, если Мыльников Николай Степанович, выпивши, так и не помнит ничего... После грозы как раз он приехал, Аня не даст соврать... Про свое предположение о святилище я ему рассказал... Говорит: "Точно, есть, там, в лесу, на болоте, километров пятнадцать отсюда будет... И тучи, как раз над ним кружатся, только не сразу это заметишь"... - Мыльников еще раз громко икнул, - пойду, я ребята, что-то нехорошо себя чувствую, наверно давление, или погода опять портится... - он неловко поднялся с бревна - скамьи.

- Вот видишь! И как его только не уволили еще? - зло смотрел в спину удаляющегося Мыльникова Перминов.

- Тебе-то он, чем не угодил? - тихо спросил Семен.

- А вот, может, тоже хочется лабораторией руководить, - неловко пошутил Перминов.

- Так он ее и создавал, лабораторию-то. Не ты первый его сковырнуть мечтаешь. И Бокалов твой, в свое время, хотел, да не вышло. Любит народ Николая Степановича, а Бокалова боится. Не верят ему, а Мыльникову верят, - медленно попивая чай из своей огромной кружки, рассуждал Семен, - тебе так верить будут?

- Семен, ты же сам понимаешь, студенты-практиканты все выкопают и закопают. А создавать иллюзию какой-то научной школы, которой на самом деле нет, зачем? Вот тебя Мыльников чему-то научил? - продолжал кипятиться Сашка.

- Сашка, он и тебя научил. Где бы ты был без него?

- Научил. Водку с пивом мешать... - распалялся Перминов.

- Так, ты и этому не научился, плохой ты ученик, - зло расмеялся Семен.

Аня тихо собрала тарелки, отошла к баку с водой помыть.

- Ты, какого хрена, меня перед студенткой позоришь, - напустился на Семена Перминов.

- Кому студентка, а кому и нет.

- Да пошел ты...

- Слушай Сашка, а ты вообще, зачем с Мыльниковым ездишь? Подкалываешь его, смеешься над ним. Ты не засланный ли Бокаловым? Может, компромат собираешь? Потом где ни будь на кафедре, будешь старому алкоголику косточки перемывать, так?

- Ничего я не буду, просто интересно, чем люди все лето занимались. Чему студентов учили. Раскоп у него как всегда грамотный, по всем правилам.

- А ты много их видел раскопов-то?

- Да посмотрел уж...

- Вот Мыльниковские, да Бокаловские и все, что ты вообще видел-то?

- Заколебал, чо тебе надо-то?

- Перестань Мыльникова цеплять, расслабься. Он отдыхает, и ты отдыхай. Будь человеком, наконец.

Последние слова Семен произнес, когда Аня вновь приблизилась.

- Ты опять... - зашептал Сашка, незаметно ткнув Семена в бок.

- Так, что, со Святым местом-то? - как бы невзначай перевел он разговор.

- Что, что? Надо, по-моему, сначала это место посмотреть, потом на Бутаковского, а уж потом думать. Ты когда поехать сможешь? В субботу, какую нибудь выходной у тебя будет?

- Да сейчас даже и знаю, планирование всякое к новому учебному году. Программу еще не доделал по религиям...

- Смотри, без тебя уеду, с Анькой вон.

Аня сидела в сторонке, внимательно слушая.

К костру подтягивались помятые студенты, приветствовали Перминова и Семена, садились кружком. Кто-то принес распочатую "полторашку" Олежкиной водки, появилась кружка, стали разливать.

- А что не из горла, - громко возмутился Семен, - вас, что Николай Степанович не учил? Его ведь по всему Уралу знают, как археолога пьющего водку, только из горла, а вы какую-то пошлую кружку достали.

- Убирай ее на хрен, - похмельно пробурчал Анин однокурсник Сергей, почитавшийся в этой компании за старшего.

Дальше бутылка пошла по кругу, скрепляя ставший уже легендарным союз учеников Мыльникова. Ребята отпивали, морщась, проглатывали резко жгучий бадяжный продукт. Один из первокурсников после первого же глотка отбежал, зажав ладонями рот за ближайший куст.

- Эй, ты, не умеешь пить, не пей, нахрена питье переводить, - хрипло орал ему вслед окосевший Сергей.

- А вы, Александр Ильич, что же, не с нами? - спросила осмелевшая от пригубленного, второкурсница Ирочка.

- Нет, ребята, я принципиально не пью... - громко, по-лекторски, произнес Сашка.

Семен свою очередь не пропускал, высоко наклонял бутылку, имитируя несколько глубоких глотков, опускал ее, морщился, с жадностью запивал из передаваемой следом бутылки минеральной водой. Аня не уходила, но пробовать олежкину водку не согласилась. Вскоре некоторые из воскресших вновь отправились по палаткам, влекомые более стойкими соратниками. К ужину опять появился Мыльников:

- Семен, а где все?

- Спят, Николай Степанович.

- Берут пример с шефа, - опять подколол Перминов.

- А и пусть поспят, главное дежурные на месте, дрова есть... - Мыльников тяжело опустился между Семеном и Сашкой, - мне вот, все письмо этого Бутаковского покоя не дает...

- У вас же есть транквилизатор, - напомнил Перминов.

- Слыхал я, что там, за границей, здорово аномальными местами интересуются, - Мыльников не обратил на его реплику никакого внимания.

- Вон и в Аркаим под видом всяких паломников едут, разные там экстрасенсы - хероманты, как говорит небезызвестный вам Олежка, - продолжал он, - даже и наши и особенно заинтересовались европейцы, да и арабы, ну а с ними до кучи, конечно, всякие прочие семиты. Так что, думаю, Василий Григорьевич в своих опасениях от истины не так и далек... Ищут они такие энергетические точки, в которых издревле и были Святые места, святилища, храмы, священные рощи... По Европам их давно уже асфальтом закатали. Ну, в Стоунхендж все равно едут, видать мощное место. В Индии святые руины специальные бригады возводят, технологии у них там для этого разработаны. А у нас, пока еще все позабыто - позаброшено, может советские запреты, и спасли эти места. Кое-что, говорят, затопили водохранилищами, но все равно большинство неизвестны. А сейчас, могут землю раздать и эти святые места попадут в чью-то собственность, поэтому вполне логично предположить, что заинтересованные в использовании этих мест люди должны убедиться в ценности земли... Выявить такое место, откартировать, исследовать, возможно, комплексно. Тут и нужны, такие как Сабанов, Мыльников, Перминов и Соболев, а уж потом: "Получите расчет, и валите..." Прости Анечка, - Мыльников говорил, оглядывая пространство вокруг костра, и дальше между палаток и сосен, - А где же мой рюкзачек-то, а?

- Да парни вон там, вон в той палатке, припрятали, - указал на одну из палаток Сашка.

- Припрятали, говоришь, - Мыльников поднялся.

- А ну археологи-ахренологи, вашу мать, выходи на ужин. Уставших товарищей не бросать. Слабаки, вас бы к Сальникову в экспедицию, посмотрел бы я на вас... Ну, остались еще мужики в этом лагере, или они все уже у костра, а остальные, что - девочки, да?! - голос Мыльникова проникал, казалось, в самые дальние уголки редкого сосняка. Множился, причудливо отражаясь от притихших дремлющих сосен, с опозданием возвращался, странным образом придавая объем его словам.

Из палаток показались, являя жалкое зрелище, студенты. Собирались в рыхлые стайки, сползались к костру, молча искали свою посуду, подходили к дежурным. Получив свою порцию, беззвучно растекались по обжитой поляне, кто-то садился на пень отдельно от всех, кто-то усаживался к импровизированному столу, потеснив севшего раньше товарища...

- Эх, красавцы! - комментировал происходящее Мыльников, - девки, вот, смотрите, что с людями наука делает. И кто они после этого? Бокалавры хреновы. Это от слова "бокал"...

Девки отозвались дружным хохотом.

- А наука-то при чем? - вполголоса пробурчал Перминов.

Глава 8

Мыльников бесцельно ходил по лагерю, посылая нервно-нетерпеливые взгляды в сторону предполагаемого появления автобуса и, время от времени, делая замечания и наставления тем, кто некстати попадался на пути. Больные студенты сворачивали палатки, укладывали спальники, увязывали в рулон коврики. Дежурные раскладывали по тарелкам наскоро приготовленный завтрак. В половине одиннадцатого, как будто радостно подмигивая, вынырнул из-за сосенок ярко-желтый университетский автобус.

- Всем завтракать, и грузимся! - потряс сосны радостный возглас Мыльникова.

- Лучше бы я вчера умер, - к месту процитировал старый анекдот, проходивший около сворачивающих палатку Семена и Ани, паренек.

- Так пропускать надо было, - подговорился Семен.

- У него пропустишь, - взглядом показал на Мыльникова студент.

- Да уж, до меня пока дошло, как он не пьянеет-то, помаялся я тоже, - сказал Семен уже Ане.

- Я так боюсь, когда ты пьешь с ними. А ты, ничего, не напиваешься.

- Посмотри, как нибудь, на Мыльникова. Это в начале он пьет, а потом только имитирует. Вот и я так же... А потом посмеивается над ними. Ну, ничего, кто с головой, тоже потихоньку до технологии доходят.

- А кто не доходит?

- Болеют, потом, как страшный сон вспоминают, и все, не морочат себе больше голову, не ездят в экспедиции, занимаются какой нибудь там историографией, пишут свои дипломные, диссертации и уже посмеиваются над Мыльниковым. Вот приглядись как нибудь в вузе. Кто над археологами смеется? Гнилой народец. А уж компанию поддержать, точно не могут, напьются, как свиньи...

- А Перминов, по моему, вообще не такой?

- Какой - "не такой"?

- Ну, будто отдельно от всех. Вроде как чужой.

- Сашка-то, он всегда был отдельно. Всегда сам по себе. Ладно бы чем-то своим занялся, а то ведь тут же, а все равно отдельно... Хотя специалист из него получился, вот и на это место, про которое Сабанов нам рассказал, тоже его придется взять.

- А давай поедем без него, я тебе помогать буду. Вот, что скажешь, то и буду делать. Я так устала от них всех, и от Мыльникова, и от Перминова, и от братьев.

- Я бы с тобой лучше куда-нибудь поехал не в леса и болота, а так, чтобы лежать себе на солнышке и ни о чем не заботиться, не думать...

Погрузка, несмотря на настойчивые поторапливания Мыльникова, а потом и водителя дяди Коли, затянулись. Грузили вяло, хотя, кажется, уехать нетерпелось всем. Отъехали задолго после полудня. Молча уселись, почти все сразу пристроились спать, подложив что-нибудь между головой и окном автобуса, либо склонив голову на плечо рядом сидящего. Аня и Семен, как и Мыльников, опять остались стоять.

Автобус покачиваясь медленно пробирался к обновленному недавним тщательным ремонтом Сибирскому тракту.

- Ну и что, Сема, надумал? - спросил неопределенно Мыльников.

- В каком смысле? - не понял Семен.

- Ну, об этом святилище, назовем его Сабановским?

- Надо съездить, разведать. Определимся. А весной, если это действительно то, за что его выдает Сабанов, можно попробовать составить заявку на открытый лист.

- Семен, дело темное, нутром чую. Может попуститься. Хрен с ними, с памятниками. Если бы мы все вводили в науку... Знаешь, сколько за кадром остается?.. Да и отчет потом сочинять...

- Съездим, а там посмотрим. Вон и Сашка, тоже, собирается со мной поехать.

- Этому-то, злыдню, когда? Опять ведь выговор получит. До последнего, со своими программами, тянет. Сел бы написал, а то ведь... как двоечник... - Николай Степанович вдруг замолчал, с некоторым раздражением оглядывая спящих на сидениях студентов.

- Эй, орлы, не уж-то, никто не уступит старику Мыльникову, - рыкнул вдруг он на весь салон.

Несколько человек завозились, освобождая сидения.

- Так, а не скажи я, не одно студенческое седалище не поднялось бы, - продолжал он рокотать, усаживаясь.

- Ты, Верочка, садись обратно, - уже вполне мирно предложил Мыльников студентке, которой пришлось встать с колен парня уступившего ему место.

Верочка уселась на мыльниковские колени.

- Ну а теперь, запевай, - и сам Мыльников, приобняв ее за талию, начал.

"Воскреси мне Луну золотую

Над жнивьем некрещеной Руси

Половчанку, жену молодую,

Постарайся, дружок, воскресить".

И уже весь автобус подхватил...

"Эх, кочевники, археологи,

Из веков глядит темнота,

Архи-гении, архи-олухи,

Что ж копаете, да не там?"

Глава 9

- Фроська, - позвала тетка Лукерья.

- Ау! - коротко отозвалась Фрося, забираясь повыше на черемуховый куст.

- Ты, по чо туды заползла! - ожидаемо начала ворчать тетка. - Наклонить надо было, и я бы побрала.

- Толстой, не наклонятся, - стала оправдываться Фрося.

- А ты вон по тому сучку-то пройди, я его соймаю и наклоним, - тетка Лукерья руководила с земли.

Фросе совсем не хотелось наклонять черемуховый куст, такой простор открывался с него, такая даль, а тетка отсюда с высоты казалась совсем не грозной и не строгой. И Фрося старалась еще хоть немного попользоваться таким своим превосходством - побыть выше тетки.

В конце концов, согнутый ствол оказался притянутым к земле, тетка всем своим весом придавила его, наступив на тонкие веточки и, надев корзину на руку, стала быстро-быстро обирать налитые черные костянки плодов. Фрося старалась не отставать, но ее корзинка наполнялась помедленнее.

Домой потащились в самый послеполуденный зной, по пыльной дороге, между пшеничным и ржаным полями.

- Ох, хоть бы груздков попроведать, - вздыхала тетка, когда проходили у какого-нибудь небольшого леса - колка.

- Тетонька Луша, айда уж домой, - все хныкала уставшая Фрося.

Наконец добрались до лесного колодца-копанца. Тетка Лукерья сняв с обломанного ивового сучка потемневший берестяной ковшичек, зачерпнула прозрачной воды. Фрося долго пила, показавшуюся ледяной, сладкую воду. Тут, на краю леса с непонятным Фросе именем - Дуброва они и остановились передохнуть. Легкий ветерок сносил кровопийцев - комаров и слепней, шумела листвой разлапистая старая береза. А, когда ветер, казалось, утихал, мелко-мелко трепетала листьями осина.

- На осине-то Иуда удавился, - как всегда, при наблюдении такого явления напоминала тетка Лукерья.

- Давай-ко Ефросеньюшка ягоды переберем, - она развязала платок и разложила его на палой листве, убрав из-под него все веточки и крупные травины.

Потом она высыпала на платок черемуху из своей и Фросиной корзин.

- Ты чисто берешь-то, а я тороплюся, дак и сору много попадат, - похвалила она Фросю, усаживаясь на траву рядом с платком и вытягивая ноги.

Вскоре Фросе перебирать ягоды стало неинтересно, и она начала, позевывая оглядываться по сторонам. Там, в солнечных лучах играли цветные бабочки, толстый полосатый шмель, гудя, копошился где-то в травяных корнях - наверно копал себе норку, большая стрекоза - коромысло с треском носилась у самой травы, пугая Фросю иногда пролетая совсем близко и будто хищно оглядываясь на нее.

Тетка Лукерья, наконец, стряхнула оставшийся от перебранных ягод сор, быстрыми и четкими движениями прибрала волосы и подвязалась платком.

- Ты поиграй, только далеко-то не убегай, а я полежу маленько, косточки распрямлю. Шибко быстро дошлепали, вон и Сарайкина виднется, отдохнем, и домой, - она улеглась на бок, подоткнув правую руку под голову, - ох Фроська, глазоньки-то так сами и закрываются.

Вскоре тетка Лукерья уже мирно посапывала, предоставив Фросе полную волюшку. Отходить далеко, однако, было боязно, и Фрося бродила вокруг, так, чтобы видеть спящую.

Чуть не поймала буренькую ящерку, но та, побежав от нее вверх по стволу корявой березы, юркнула затем куда-то и как Фрося не искала, больше уже не показывалась. Шмель, кажется, докопал свою нору и теперь гудел из-под земли, доделывая что-то там, в глубине. Наконец, все ближайшее к спящей тетке Лукерье пространство было изучено по нескольку раз вдоль и поперек, Фрося уселась рядом, тоже позевывая и вроде бы ища удобное местечко.

Вдруг, Фросю, будто кто-то позвал. Голос был знакомым, хотя вспомнить, чей он, не получалось. Фрося все перебирала в памяти голоса своих родственниц или подружек, нет, все не те...

Фросю позвали снова, она встала, озираясь. Никого, нигде не было, но звали, будто вот тут рядом, как будто кто-то спрятался за вон той толстой березой и подшучивает над ней, не выходя.

Девочка пошла тихонько на зов, за березой никого не оказалось, она обошла ее кругом, нет, никто там не прятался. Она уже хотела вернуться к спящей тетке, подумав, что все это ей поблазнило во сне, но ее опять настойчиво позвали. И Фрося пошла, с опаской озираясь, все дальше уходя в лес, обходя березы и осины, ожидая, что вот как раз за этой притаилась эта веселая и добрая тетенька и она, наконец, вспомнит, кто же может так ласково и нежно звать ее.

Вот так потихоньку, уже в темноте Фрося и очутилась одна среди болота рядом с деревянным крестом, чувствуя взгляд и не видя, кому он принадлежит. Только тут она опомнилась и испугалась. Реветь, однако, не получалось. Фрося стояла, изучая темнеющее пространство вокруг себя, дивясь теплу и покою струящемуся будто сквозь землю...

Только к вечеру следующего дня за Фросей пришел, до того казавшийся ей грозным и сердитым, нелюдимый, седой и бородатый старик, живший где-то на другом краю деревни. Взрослые и дети иначе как "Лешак" его и не звали, и настоящее имя было у него тоже, как казалось Фросе, лесное - Олеша. Почему-то в нем она слышала где-то глубоко-глубоко спрятанное слово "леший".

- Вот и нашел я тебя, девонька, - обрадовался дедушко Олеша-Лешак, подавая ей руку.

- А тетонька Луша, где? - озаботилась Фрося.

- Да, туто, недалеко, пойдем скорее, а то она изревелась уж вся, пока тебя искала-то, - поторопил дедушко Олеша.

Глава 10

Машинально прочитав прилаженную к двери табличку "ДИРЕКТОР" и ниже еще одну "Комаров Сергей Иванович", Семен постучал. Послышалось бодрое: "Входите!".

- Здравствуйте, Сергей Иванович. Может, отпустите опять на разведку? - Семен, давно не стеснялся заходить к своему директору с подобным вопросом, - место интересное...

- Привет, Семен Александрович. Ты и так все по разведкам да экспедициям. Дело-то, конечно, нужное, только работать, кто будет?..

Семен не нашелся с ответом.

- За два дня управишься? - после раздумий спросил Комаров.

- Не знаю, надо сначала до деревни доехать, потом до места как-то добираться.

- Понятно, значит, опять дня на четыре тебе командировку выписывать...

- А что если к выходным, два дня рабочих и два выходных, - предложил Семен.

- Давай так. Деньги-то есть, а то ведь не доедешь? Командировочные, сам знаешь, в течение двух недель, после того как...

- Найду, Сергей Иванович.

- За свою аспирантуру заплатил уже?

- Заплатил.

- Где взял? Опять с северов привез?

- Ага, привез.

- Ну, так значит, в пятницу и субботу я тебе ставлю командировку, а во вторник жду на работу, - он копался в ящике стола, искал чего-то.

- Так, вот они, - Комаров положил на стол бланк командировочного удостоверения, начал заполнять его, - как доберешься, поставишь печать, хоть на почте, хоть где, да ты же знаешь все.

- Да, не в первый раз, Сергей Иванович.

Комаров передал ему бланк и протянул руку для рукопожатия, тем самым, заканчивая разговор, другой рукой в то же время, поднимая трубку истерично затрезвонившего телефона.

Выходя, Семен еще долго слышал голос Комарова кричащего в трубку: "Да сколько можно эти сметы носить, ведь три уже канули?! Смеются ведь уже над нами... Кому еще я должен ее предоставить? А им-то зачем?.. Пусть сами придут и посмотрят... Или, что опять привезут пьяных депутатов, чтобы не видели ничего, да они и так дальше носа своего не видят..."

Усевшись за свой, пребывающий в творческом беспорядке, рабочий стол, Семен продолжил подготовку текста экскурсии об истории школьного образования в их городе. Выписывал из краеведческих сборников необходимые ему сведения, листал, чтобы уточнить некоторые термины, принесенные из библиотеки справочники и словари. В обеденный перерыв позвонил Ане.

- Привет, ты как?

- На паре сижу.

- Ладно, слушай. В пятницу едем в Сарайкино... Сможешь?

- Да... Пока...

Потом нашел в "Справочнике" Перминова, позвонил и ему.

- Сашка, привет.

- Я на лекции...

- Перезвони, как сможешь...

Сашка отключился.

Семен купил в ближайшем ларьке недорогого печенья, заварил чай, это и был его обед. Затем отправился в "склад" - каморку под лестницей, где была свалена куча разных нужных вещей, в том числе и закупленное по подсказке Семена экспедиционное оборудование. Сюда же Семен принес и свои палатку и двухместный спальник. Палатку нашел сразу, вытянул из рулона три туристических коврика, большой спальный мешок для себя и Ани тоже обнаружился быстро, а вот одноместный для Перминова, пришлось выбирать, один был грязным, другой прокуренным... Наконец, все нужное Семен выволок в кабинет, сложил в углу.

- Вы, Семен Александрович, опять куда-то собрались? - спросила, как она умела, обвиняюще-обличительно, соседка по кабинету и заведующая отделом Людмила Павловна.

- Да, в разведку, на пару дней, - ответил, словно оправдываясь, Семен.

- У вас, уже какая экспедиция за этот год?

- Ну, если все посчитать, наверно, девятая.

Прозвучал телефонный звонок в виде куплета из песни "ЧИЖа": "Хочу чаю, хочу чаю, чаю кипяченого...". Семен вынул телефон, прервав его. Звонил Перминов.

- Ну и что?

- В пятницу еду в Сарайкино, ты сможешь?

- Попробую, у меня одна пара в субботу, может, перенесут, я позвоню... Что, с ночевкой?

- Обратно в понедельник.

- Так надо продукты брать?

- За мной оборудование, я кое-что из продуктов возьму. Крупы, сгущенка и тушенка твои, как всегда.

Какая-то Сашкина родственница держала продуктовый магазин, и Сашка когда-то сам предложил ее спонсорскую поддержку.

- На двоих? - уточнил он.

- На троих. Анька с нами поедет.

- Ну и зачем?

- Надо, Саня, надо... Кто тебе кашу сварит, а? И, еще, попробуй карту какую-нибудь скопировать, я тоже поищу.

- Ладно, я перезвоню...

До конца дня Семен искал в недрах музейной библиотеки и архива карты, нашел тусклую копию двухкилометровки, среди листов отыскал нужные, сделал копию в свою очередь. Получилось даже ярче.

После работы заспешил в спортклуб за Аней, ее нужно было встретить с тренировки. Такое у них в ВУЗе негласное правило, либо физкультура, либо тренировки в спортклубе за умеренную плату все у тех же подрабатывающих по вечерам преподавателей. Аня выбрала второе. А Семен, как раз после работы, ее встречал. И так уже второй год.

Глава 11

Выйти пришлось затемно. Ночь оказалась необыкновенно теплой, даже и на рассвете. Вызывать такси Семен не стал, лишних денег не водилось, все нес сам. Неспешно дошел, как раз было по-пути, до дома Аниной родственницы - тети Лены, позвонил Ане. Она уже ждала, вскоре и сама появилась.

- Тетка опять ругается, отцу позвонила, не хотела отпускать.

- Может, зря ты сорвалась, оправдываться опять. Да еще Перминов надулся, как узнал, что ты едешь. Да и с уроками, наверно, проблемы?

- Я столько сил потратила, чтобы поехать, с преподами договаривалась, а ты: "Зря". Нет уж, не зря... Да и знаешь, мне ведь тоже это Святое место интересно.

- Ну ладно, тогда пошли. Вот возьми у меня эти коврики, падают...

К вокзалу пришли распаренные, пришлось прямо у кассы стягивать с себя лишние свитеры. Аня укладывала их в рюкзак, а Семен пошел покупать билеты. Купил три, хотя Сашки еще не было.

- Ну вот, если теперь не придет, жрать нам будет нечего, - пояснил Семен, когда они выходили на посадочную платформу.

- Мне тетя Лена пирожков положила.

- На четыре дня их, точно, не хватит, - Семен уже чувствовал начало большого настоящего дела, и ему, как всегда, перед дальней, много сулящей дорогой, становилось не по себе. Избыток энергии, как будто накапливаемый как раз для такого случая, так и рвался в пространство, заставляя много и бестолково говорить и двигаться.

- Анька, я все же позвоню Сашке...

Перминов уже подходил. Объявился он тоже упревший.

- И кто вчера говорил, что в интернете обещают похолодание? Ну и где оно?

- Да будет, не переживай, - Семен протянул в приветствии руку.

- Здравствуйте, - поздоровалась Аня.

- Здравствуйте, Аня, - опять слегка смутился Перминов.

Автобус оказался большим, старым и совершенно пустым. Зевающий водитель сам посмотрел их билеты.

- Куда? В Сарайкино? - удивился он.

- Только мы там еще не были, подскажите, как подъедем, - попросил Семен.

- Ладно, все равно больше никого нет, не забуду, - пообещал водитель, выжидая, для порядка, время.

Так никого и не дождавшись, он, со скрежетом захлопнул дверь, и автобус стартовал.

Молча, смотрели в окна. Постепенно они запотевали, и смотреть становилось тяжело. Семен протирал отпотевшее окно, но за ним уже не было ничего интересного. Наконец, достали и доели пирожки тети Лены, запивая купленным на вокзале пивом.

- Фу, ну как вы его пьете? - Аня едва решилась пригубить из предложенной Семеном банки.

Потом спали, разомлевшие от тепла и завтрака.

- Все, приехали, - крикнул водитель у очередной остановки, разбудив их.

- Спасибо, - отозвался Семен и, подхватив свои мешки, стал выбираться в проход. Перминов уже стоял на подножке, Аня шла впереди.

Сарайкино со стороны дороги выглядело иначе. Скрытая тополями, уже почти облетевшими, деревня, будто пряталась. От шоссе к ней вела растоптанная грунтовая дорога. Несколько домиков светили окошками меж тополей.

После автобусного тепла рассветный холодок стал проникать под одежду, подгоняемый шальным, показавшимся тут, на открытом просторе, холодным, ветром.

- Сема, подожди, я все-таки достану свитер, - Аня, развязывала рюкзак прямо на спине Семена.

- Я тоже достану, - Семен, отворачиваясь от ветра, снял рюкзак.

Перминов молча наблюдал их манипуляции, и не понятно чему улыбался.

- Ну, пошли уже, - скомандовал он, подтягивая шнурок капюшона, когда рюкзак опять был водружен Семену на плечи.

Шли по обочине, грязь чернела в многочисленных колеях, которые местами сделали дорогу широкой, подобной городской улице. В некоторых колеях блестела вода, дорога петляла вокруг заросших болотец питаемых ключами и осенью полноводных, но, все равно, повинуясь закону о самом коротком пути, пыталась приблизиться к своему зимнему и летнему положению, когда она становилась наиболее прямой.

Крайняя улица Сарайкино протянулась вдоль склона и состояла в основном из давно пустых кирпичных домов шабашной советской постройки. Они неприятно чернели пустыми окнами, дворы плотно заросли крапивой. Несколько жилых изб исторгали из труб черный, на фоне светлеющего неба, дым. Дом Сабанова был ближе к реке и пока не видим. Первым же переулком прошли ниже, тут была жизнь. Дымы струились почти из каждой трубы, из некоторых оград выгоняли тяжело мычащих коров. Хозяйки с подозрением косились на пришельцев придавленных рюкзаками и мешками.

Сабановы тоже топили печь. Где-то за домом слышался голос Клавдии Михайловны, выгонявшей в переулок скотину.

- Не во время мы, - тихонько сказала Аня, - сейчас не до нас всем.

- Да-а, это не в городе, там только умываться пошли, или спят еще. Даже и на первой паре сидят все, зевают, - подговорился Перминов.

Семен обошел палисадник, хозяйка, как раз, открыла широкую дверь в переулок, в нее вывалилась большая рыжая корова с опущенной головой и рогами наперевес. Семен отскочил, корова галопом пролетела мимо, устремляясь в сторону реки, за ней выскочил, шарахнувшись от Семена, такой же рыжий теленок. За ним появилась и Клавдия Михайловна.

- Здравствуйте, - поздоровался Семен.

- Вы? От куда? К Васе? - зачастила она вопросами.

- Да вот, на автобусе, только что приехали, с Василием Григорьевичем хотелось бы поговорить, - Семен вдруг почувствовал неловкость, - извините, что без предупреждения, телефон не знаем.

- Дак сын купил нам телефон-то, только не берет. Надо на верхнюю улицу идти, там где-то, говорят, можно дозвониться. Ну, простите, мне надо скотину проводить, - заспешила Клавдия Михайловна, - а Вася-то там, в ограде, заходите. Постучите, он и откроет.

На стук залаял Валетко. За высокими воротами ничего видно не было, только слышались какие-то металлические и деревянные шумы, стуки и шорохи.

- Вот это - да! - удивился, раскрывая ворота, Василий Григорьевич.

- Ну, здравствуйте, молодежь, - Сабанов довольно улыбался, - а я думал Генко опять на бутылку просить пришел. Неделю уж зажигат, чуть не каждый день просит. Вот это и называется - склероз. Придет, и каждый раз как по-перву: "Я ить у тебя никогда не прошу..."

- Здравствуйте, - по очереди протянули руку Семен и Сашка, поздоровалась и Аня.

- Вы проходите в дом пока, а я еще не все управил.

В доме пахло березовыми дровами и хлебом. Громко, с дребезжанием, знакомил с последними новостями стоявший на холодильнике маленький китайский радиоприемник. Топилась печь и Аня прошла к ее зеву, на кухню.

- Ой, я боялась, что прогорает уже, а тут совсем недавно затоплено, - она вернулась к огромному старому дивану, на который уселись Семен и Перминов, присела около Семена.

- Саня, ты карту взял? - вспомнил Семен неспрошенное по дороге.

- Вот, Бокалов нашел. У него считай, весь Урал в картах накоплен, - Перминов достал из офицерской сумки-планшета свежую копию карты землепользования, - вот еще расшифровка космического снимка.

- Я тоже по музейным сусекам и амбарам поскреб, - Семен достал свою двухкилометровку, - а, ты, что, Бокалову про поездку рассказал?

- А кто бы меня отпустил, если бы не рассказал? - ответно возмутился Перминов.

Аня гладила пришедшую к дивану кошку, та громко мурлыкала и, потрескивая искрами, усердно, словно бодалась, подставляла свою усатую серую голову.

- Да, я еще сделал копию этого фельетона, подписанного Шмаковым. Районная газета, за семнадцатое октября шестьдесят восьмого года, - Семен достал копию, - ну, господа, вроде все, сейчас только надо до места добраться, - закончил он торжественно.

Первой в дом вернулась Клавдия Михайловна.

- Давайте, мойте руки, сейчас завтракать будете, - по-учительски, не терпящим сопротивления тоном, предложила она.

- Мы в автобусе, аниными пирожками позавтракали, - для приличия поломался Семен, однако поднялся и вслед за Перминовым помыл руки из большого алюминиевого умывальника в углу.

Стол быстро наполнялся какими-то вазочками, чашками, тарелками.

- Давайте, я помогу, - предложила Аня, и тут же получила в руки два огромных бокала, которые и понесла к столу.

- Что, подчуетесь? Правильно, - приветливо огласил Сабанов входя.

Гости с набитыми ртами невнятно ответили: "Угу..."

Хозяин, побрякав умывальником, уселся на свободный стул, перед ним тоже появился бокал с чаем.

- Ну что, значит, решили все-таки приехать? - спросил он, отпивая.

- Да вот, Василий Григорьевич, хочется посмотреть это место, это святилище, или как оно там, - начал Семен.

- Так летом надо было, вон дожди прошли, да и некогда мне, картофь недокопана. Да и далеко, вы надолго ли?

- Дня три - четыре, можем себе позволить, - пояснил Семен.

- Ну, это другое дело... Так, сегодня мне помогите картофь в яму спустить, а уж завтра поедем.

- Ладно, - согласился за всех Семен.

- Какие новости там у вас? Не приехали еще эти... ученые-то? Вон Бутаковский опять письмо прислал. Пишет, точно приедут, исследуют, и местных привлекут. Какие-то там конференции организовать грозится. Здорово все складно, да гладко...

- Нет, Василий Григорьевич, не слышно ничего пока, - заверил Семен.

- Бокалов про какую-то совместную конференцию говорил, не со мной, так, на кафедре, - включился в разговор Перминов.

- А он кто, Бокалов-то? - заинтересовался Василий Григорьевич.

- Профессор, доктор исторических наук, завкафедрой, - стал перечислять регалии Бокалова Перминов.

- Большой человек, серьезный... - задумался Сабанов.

- Ведущий археолог области, за границей его знают.

- А по мне так, лучше Николая Степановича нет. Сколько уже копает тут у нас. Как родной, все его знают, уважают. И он всех знает.

- Даже Олежка, и то знает, - привычно подначил Перминов.

- Сашка, прекращай, - Семен тихонько толкнул Перминова под столом, чувствуя, что тот опять садится на своего любимого конька.

- Олежка-то, а что, он тоже по-своему серьезный человек. Только не женился все еще. Это худо. Да девки-то не остаются тут у нас. А какие остались, тех ему не надо. Олежка - хозяин, не спился, по-миру не пошел, как иные. Нормальный Олежка. Только вот парней спаивает, это - грех, железо колхозное вывозит - тоже не хорошо. Ну, это не его беда, это государство у нас такое... На старых запасах бьются, а все о достижениях долдонят. Ну, сейчас свобода, мели, что хочешь. Они и мелют...

- Вася, да перестань ты, - опять прервала рассуждения мужа Клавдия Михайловна.

- Да, нам-то, что. Я перед государством чист. Не воровал, не бездельничал... Ладно, значит на три дня?

- Можно и четыре, - напомнил Семен.

- А, что четыре-то дня делать? Завтра съездим, да и все, - категорично заявил Сабанов.

- Съемку сделаем, может, шурфов набьем, вдруг за день не управиться. У нас и палатка с собой, - настаивал Семен.

- Что, там ночевать? Я бы не советовал, вот так сразу-то, да и холодно уж, девушку-то простудите, - насторожился Сабанов, - если уж так нужно, вернемся, у нас ночуете, а утром обратно.

- Да мы привычные, Василий Григорьевич, и Аня - настоящий археолог, не первый сезон в экспедициях, - стал уговаривать Семен.

- Ну ладно на месте решим. Может, уже и картовью займемся? - предложил, наконец, Сабанов.

- Конечно, пошлите, - отозвалась Аня.

- Аня из деревни, наверно? - как будто обрадовавшись, спросил Сабанов.

- Да, из соседнего района, - подтвердила Аня.

- У них семья большая. Четыре брата, - похвастался за Аню Семен.

- Вот, так и надо! А то одного народят и вот над ним всю жизнь квохчут, - в голосе Сабанова слышались нотки какой-то едва уловимой радости, как будто он нашел то, что искал давно, и найти уже не чаял.

Картошка была свалена огромной кучей в высоком сарае. Войдя туда, Семен обнаружил, также, целые горы большущих оранжевых и зеленых тыкв, крепких кабачков, лук связанный в косы, висящие с потолка. Несколько корзин полнились разносортными яблоками. Семен взял одно.

- Эти яблоки-то не берите. Это падалица. Грязные. Вон в сад иди, там прямо с яблони и ешь, - Сабанов открыл дверь в сад, впуская, до того пробивавшийся лишь в щели свет утреннего солнца. Все шагнули к распахнутой двери. За нею действительно оказался осенний сад.

- Вот, моя яблоня-то, - Сабанов показал на раскидистое, уже не молодое дерево, - восемь сортов на ней, прививал веточки несколько лет. У кого запримечу сорт хороший, весной веточки срезать прошу, и прививаю сразу несколько, отрастают-то не все, процентов пятьдесят - семьдесят, но и это ничего. Вот и результат. Вот бы грушу хорошую еще привить, а то все кислые да твердые.

- Ну, вы угощайтесь пока, а я по делу сбегаю ненадолго. А потом уж и картовь уберем, - Сабанов очень спешил...

- Ну и зачем ты согласился? Что больше нечем заняться? - зло зашипел Перминов, когда Сабанов ушел.

- Сразу видать не усвоил ты уроков Мыльникова. Он ведь как к себе пенсионеров располагает, студентов на огород загонит, они картошку выполют, потом дров наколют. И первокурсникам занятие, и самая неразговорчивая бабка сама все расскажет. Так и фольклор собирали и о войне воспоминания записывали. Да и не переломишься, зато до места довезет, все покажет. Вот увидишь!

- Пойду я у Клавдии Михайловны спрошу, где ведра, да и, пожалуй, за дело надо браться, - Аню безделье уже тяготило, и она направилась к двери.

- Да, спроси, а то он ведь проходит сейчас. Пошли Сашка, - Семен шагал следом за ней.

В сарае он нашел составленные стопками ведра, взял несколько, и начал складывать в них крупные розоватые клубни. Перминов тоже неспеша наполнял ведро. Появились Аня и Клавдия Михайловна.

- Ну что, бросил вас? Умотал на радости-то. Скоро придет... Так, вот тут свет включить надо... Вот веревка с крюком, кто-то пусть в яму спустится, а остальные накладывайте в ведра и туда на веревке опускайте, а он высыпать будет. Да, давайте я вам хоть халаты принесу.

Сабанов вернулся через полчаса, выгнал из ямы Семена, спустился сам. Картофельная куча убывала быстро. Аня шутила и хохотала, автоматически наполняя ведра. Перминов дулся и ворчал...

- Ну вот, опять нам плацдарм, - прокомментировал Сабанов, вылезая из ямы и оглядывая освободившееся место, когда последнее, уже не полное, ведро было подано.

- Может, покопаем еще? - спросил Семен, за что опять получил тычка от Перминова.

- Сейчас, обедать. Потом я баню затоплю. А потом, может и покопаем. Вечером пойду лошадку попрошу с телегой. А уж утром поедем. Если работа затянется, так может и ночуете.

- Все идет по плану, - с легкой издевкой пропел Перминов, подражая Егору Летову.

По плану все и шло, немного против того, что убрали в яму, покопали картошки, попарились в жарко натопленной бане, пока не выяснилось, что Семен и Перминов должны спать на одном диване.

- Я лучше на пол лягу, - ныл Сашка.

- А в палатке, ты как спишь? - сквозь смех спросил Семен.

Ну, все-таки и это разрешилось. Аня спала в "детской", выгороженной когда-то Сабановым и теперь давно пустующей комнатке. Семен попросился на печь. Перминов остался царствовать на диване.

Утром, после плотного завтрака, Сабанов пошел к Олежке за лошадью. Семен и Аня ждали его, сидя на лавочке у ограды, вызывая любопытные взгляды проходивших, в основном уже не молодых, сарайкинцев. Вернулся Василий Григорьевич почти через час, управляя запряженной в большую телегу на резиновом ходу, бурой лошадкой.

- Ну вот, карета подана, - радостно объявил он, продевая собранные петлей вожжи в прибитое к столбу ворот кольцо, - айдате, перед дальней дорогой чаю попьем. Клавдия Михайловна подорожников напекла. Да и поедем уж.

Глава 12

Телега оказалась вся в ржавчине, каких-то ржавых царапинах, но при этом крепкая и кажется не тяжелая.

- Олежкина телега-то. Железо возили с Генком. Все станы, все бригады уж особирали. "Семьдесят лет копили железо-то, долго возить можно", - Олежка-то говорит, - Сабанов застилал телегу старыми половиками, Аня ему помогала.

Потом укладывали "оборудование", как назвал поклажу археологов Василий Григорьевич, на плоскую поверхность воза. Усаживались сами. Оказалось, что сидеть нужно на краю телеги, свесив ноги, никаких скамеек или еще чего-то подобного и не предполагалось. Перминов пытался возражать, но его никто не поддержал.

Тронулись почти в полдень. Бурая лошадка вышагивала неторопливо и важно, телега мерно поскрипывала. Простор за деревней безмолвствовал.

- Что молчите-то? Раньше, как на телеге ехали, все песни пели, радио-то, как нынче в машинах, не было, вот и веселили сами себя, - рассказывал Сабанов.

- Ну, вот вы начните, а мы, может быть, подхватим, - предложил Семен.

- Вы тех песен не знаете, я и то уж не все застал. Каждый раз как в поле баб вез, какую-нибудь новую пели. Вот сколько их знали-то. Мне одна запомнилась, не долгая, и не такая уж красивая, а только вся мудрость в ней, петь ее надо на-несколько голосов. Вы слов не знаете, а у меня и единого голоса нету. Так, для общего развития вам на память перескажу, может, где и пригодится:

"... Та злосчастная девчонка коя любит моряка

Моряк уедет в сине море, ты останешься одна.

А та счастливая девчонка, коя любит мужика.

Мужик уедет в чисто поле, будет пашенку пахать.

Пашню спашет, иль не спашет, к вечеру идет домой

Как он вечером приходит, так ложится спать с тобой..."

- Вот, примерно так, а в проголось-то надолго затягивалось, да и начало я уж забыл, - закончил Сабанов.

- Интересно, - задумалась Аня, - вот значит как? А в песенке Сюткина: "Любите девушки простых романтиков, отважных летчиков и моряков..."

- Тут, вся соль, вся, правда. Везде любимый уедет, улетит, уплывет. А тут, спашет, иль не спашет, все одно воротится. К семье, домой. Другая философия, - рассуждал Сабанов.

- Типично мещанская точка зрения, - вставил остроумно, как ему показалось, Перминов.

- А только все равно, пассионариев больше любят, - поддержал разговор Семен, - Гумилев обосновал. От них детей хотят, мучаются потом, воспитывают в одиночку, проклинают его. Детям врут, мол, погиб. А он, может, и правда где-нибудь погиб. Плохие они семьянины - пассионарии-то.

- Определенно правильная идея, - продолжала рассуждать Аня, - конечно, любить моряка интереснее, только не долго. Потом можно вспоминать всю жизнь, а жить надо с мужиком. Он и накормит, и оденет, и за ним, как за каменной стеной.

- А тот как вернется, к нему можно сбегать, молодость вспомнить, - поддел ее Семен.

- Да ну тебя... - фыркнула Аня.

- И про моряков есть песни, только там все несчастная любовь, а тут вот про счастье. Она, пожалуй, одна такая, - Сабанов слегка подгонял лошадку, - ну, шевелись!

- Вот, дожили, три лошади на всю деревню, - перешел он на кажется давно привычное ворчание, - раньше, хоть трактора были, а тут уж чуть не двадцать лет, не одного нового. Вон Олежка, себе два колхозных купил, отрепетировал, как он говорит, да и стоят у него сейчас. А в колхозе, да не в колхозе, в ООО, полтора алкоголика, не могут никак пособиться с техникой-то, все лето прошарашились. Какой уж там урожай, десять процентов только от старого-то засеяли, и то не могли без Олежкиного трактора убрать. Как с ним рассчитаются, может зерном?

Въехали в прозрачно-желтый лесок. С берез медленно и уныло валились листья, колеса шуршали по ним, нарушая прохладную тишину леса. Телега кренилась и переваливалась, переезжая какие-то лужи и ямы. Высоко летели брызги, ноги пришлось поджимать.

- Вот ведь хорошая дорожка раньше была. Тут уклон, вода надолго не держалась, скатывалась, а сейчас, всю испохабили, дрова принялись рубить, да на "Кировцах" вывозят в любую погоду, все похеру, - опять ворчал Сабанов, - если вся дорога такая, долго проедем.

- А далеко еще? Мы где сейчас? - Перминов раскрыл планшет с картой.

- Вот я - старый пень. У меня же есть карта-то. У агрономов всегда карты были. И севооборот на них рисовали, и так, чтобы ориентироваться. Там, все нарисовано, все названия подписаны. Забыл вам показать-то, ну ничего потом как-нибудь скопируете. Нынче с копиями-то проще. А я чуть не месяц перерисовывал. А по вашей карте-то я, пожалуй, и не определю. Так, давай посмотрю, - Сабанов взял планшет, Семен и Перминов подвинулись ближе к нему.

- Вот тут, значит, Сарайкино. Так, это Больша дорога. Мы, должно быть, по этой едем. А надо нам вот сюда к этому болоту, - он водил пальцем по карте, совсем отпустив вожжи.

Лошадка упрямо шагала, видя перед собой дорогу, темп шагов, казалось, и не изменился.

- Ого, далековато... - Перминов взял планшет, - вот смотри, Семен. Это мы только к вечеру и доползем.

- Ну, а я, что Николаю Степановичу говорил... Летом надо было. И дороги получше, и день подольше. Да и от этого его раскопа поближе. Только там, конечно, без дороги, по лесу, пешком пришлось бы идти. Да ничего как нибудь бы и дошли.

Лесок скоро кончился, открылась одичавшая степь с перепутанными лохмотьями разносортного бурьяна, дорога вилась по краю этого заросшего поля, исчезая за плотной стеной перезревших сорняков. Сабанов направил лошадь прямо по хрустко шуршащему дурностою.

- Вот, тут самое большое поле было. Да удобное, не лесочка, не овражка. Все ровненько, да гладенько. Нет, с этой демократией, уж, сколько лет не сеют. С самых ельцинских пор: "Фермеры, нас выручат". Ну и где они? Кого выручили? - не унимался Сабанов.

- Может, расскажете, об этом месте, куда едем-то? - тихонько предложила Аня.

- Правда, расскажите, - поддержал ее Семен.

- Дорога-то долгая, что бы и не рассказать. История-то тоже не коротенькая, - согласился Сабанов, - мне ведь тоже не все и не сразу открылось. И вам все-то сразу ни к чему.

- Начну с того, что место необычное, разговаривали как-то с Николаем-то Степановичем, по всем признакам, должно быть, люди такие места не пропускали и, наверно, его давно приметили. Оборонить не трудно. Вода есть. На усторонье. Ну а уж по легендам, так выходит, что там жили еще до основания наших деревень. Их ведь одну за другой в семнадцатом веке основывали. Линию тут создавали от киргизов, да кайсаков, да калмыки еще в ту пору тут проходили.

- Ну, это все утверждения спорные, - перебил Перминов.

- Как прочитал, так и говорю. Тоже ведь историки написали. Все у вас, у историков, так. Нынче говорим белое, через год - черное. И все про одно и то же. Не простая наука у вас, - сердито ответил Сабанов.

- Сашка, помолчи, - шепнул Перминову Семен.

- Да не выношу я, когда вот так запросто оперируют непроверенными данными, - шипел Перминов в ответ.

- Да уж потерпи, - все также шепотом попросил Семен.

- Так, о чем это я говорил-то? - после долгой паузы вспоминал Сабанов.

- Вы нам рассказывали, что в Святом месте люди еще до основания деревень жили, - напомнила Аня.

- Точно, жили. Ямы там сплошь. Наверно землянки какие-нибудь были выкопаны? Да и сказку местные старухи рассказывают про это место-то. Жил когда-то давным-давно с отцом и матерью парень один - Иван, никак женить его не могли. То он девкам не нравился, то девки ему.

- Парни, что ли нравились-то? - тихонько хохотнув, спросил Перминов.

- Да это нынче, мода такая пошла, и ведь говорят: "Это нормально, это природа такая". А все к одному и говорят, чтобы деток не рожали. Скорей повымирам, и все, не будет нас. А земля пустоту не терпит. Наползут всякие... Без выстрела убивают, еще не рожденных, а вы и не видите...

- Оккупация! - хохотнул Перминов.

- А чем не оккупация, - не унимался Сабанов, - когда свое, вон, развалилось, травой заросло, да за границу увезено. Народ мрет, а ихнее процветает.

- Чье, ихнее-то? - ожесточаясь, спросил Перминов.

- А я-то откудова знаю? Вот, сейчас за нас возьмутся, там и посмотрим, чье оно будет... - Сабанов тоже говорил с жаром.

- Василий Григорьевич, Вы же сказку обещали, - не выдержала Аня.

- Да, сказку, точно. Так, на чем это я опять остановился-то? - помолчав, успокаиваясь, стал вспоминать Сабанов.

- Да Вы только начали, про Ивана... - подсказала Аня.

- Что ему девки не нравились, - опять подхватил Перминов.

- Ну слушайте дальше, - продолжил Сабанов, не обращая внимания на Сашкино замечание, - только не с Ивана начать-то надо было... Жили когда-то старик со старухой, оба старой веры. Ушли в лес, землянку там выкопали и жили себе тихонько. Ко всяким больным приходили лечить, к бабам, что разродиться не могли, скотину тоже лечили. Где они жили никто, не знал. Как они про болезнь узнавали, тоже непонятно?.. Вот, один парень - Иванко и решил выследить их, да и пошел за ними, когда они сестру его лечить приходили. Друга хотел подговорить, вдвоем-то, не так страшно, да тот не согласился. Этот один и пошел. На другой день хватились, а его все нету, думали у зазнобы какой. А зима была. Буранило шибко. Да и в деревне не в раз спряташся, семьи-то тогда все большие были, всегда все на виду, а тут, ну нигде нету. А друг-то и проговорился. Стали думать, что делать. Стариков и побаивались тоже... Ничо не придумали, где их искать никто не знает...

Так вот, а на третий день, они же, старики-то его и привели ночью. В окошко постучали. Отец Иванков вышел, а он стоит один уж, да как маленький ревет. Говорит, в Святом месте был, у стариков, что там хорошо, тепло да красиво. Хорошо его встретили, говорили тоже хорошо, только не запомнил ничего. Стал этот Иван тосковать, все ходил в лес искал место-то Святое, да никак найти не мог.

А старики, с того разу, в деревню больше не приходили. Худо стало без лекарей, скоро стали в город ездить, да по старому травами лечить, растерялись, сперва, конечно, да ничо, как все жить стали, привыкли. Ивана часто поругивали, а он все ходит себе по лесам. Доходил, что не пришел вовсе. Толи Свято место нашел, толи волки задрали, толи заблудился в буране да замерз?

Сейчас и про него сказки говорят, что бродит он вокруг деревни, за девками подглядывает. Даже, которы девки, говорят, видели его у реки в кустах, когда купаться ходили... Вот, примерно такая сказка.

- Ну, этот, в кустах-то, наверно совсем реальный, живой и не такой уж старый Иван, - засмеялся Семен.

- Ничего себе? - искренне удивилась Аня.

- Вот опять наука должна развеять красивый миф, замечательную легенду. Ну, вот почему людям так необходимо, чтобы все чудеса объяснили, по косточкам разобрали, по полочкам разложили, - "включил лектора" Перминов.

- А вы и не раскладывайте, вы исследуйте, да и объявите все фантазией местного старого краеведа, я ведь этого и добиваюсь. Что, мол, поступил сигнал, отреагировали, только нету там ничего... - опять стал уговаривать Сабанов.

- Так тогда зачем Вы нам вообще его показать решили, это ваше Святое место, рассказали зачем? - спросил Семен.

- А вот посмотрю на ваше поведение и потом, может быть, объясню, - после очередной паузы, глядя вперед поверх высокого сеющего пух бурьяна, ответил Сабанов, - они, все равно приедут, Бутаковский зря суетиться не будет. А уж если Бутаковский зашевелился, точно, дело пошло. Он и по службе так подвигался, как почуял сквознячок от начальства, так и нос по-ветру, и все, смотришь, а его уж опять куда-то вынесло. И ему хорошо, и начальству, рапортовать. В деревенской школе он недолго задержался, перевели в районо, не знаю кем, потом замом стал. А в перестройку, вроде и заведующего предлагали, он отказался, все в область рвался, да что-то не складывалось. А потом и вовсе в Германию уехал. У него мама там где-то в войну страдала, толи в лагере, толи на каких-то работах. Вроде, как, довольствие таким потомкам там назначают, как компенсацию за притеснения их родителей. Вот он и отчалил.

- Где бы и нам так пристроиться, а? - вслух подумал Семен.

- А оно тебе надо? - напустился Перминов, - ты же сам и побежишь научную работу искать.

- А может и не побегу, достала уже работа эта, за идею да за гроши.

- Кто тебя толкал в музей-то? Пристроился бы на кафедру, потихоньку бы приработался. А как защитишься, сразу и оклад добавят. В культуре-то ведь не добавят, даже и не жди.

- Да маме спасибо, на одну свою получку, загнулся бы давно. Она хоть кормит, за жилье платит. Папа на учебу выдает. Ладно, нынче подзаработал, а так, Сашка... Вот сейчас только дошло, что такое вшивая интеллигенция.

- В деревне не так говорят. Сраная... - подговорился Сабанов.

- Вот-вот, еще и так, - не много смутившись, согласился Семен.

Ехали вдоль дремучего осинового леса. Осины шумели и обильно сорили оранжевой листвой. Под колесами хрустел и трещал поваленный бурьян, какая-то дикая смесь разных сорных трав. Местами, по плотному ковру конотопа или подорожника, угадывалась некогда живая дорога.

- Вот тут чернозем-то золотой, - комментировал Сабанов, - лучший в районе раньше считался, а я так скажу - лучший в мире.

- Что, не верите? - Василий Григорьевич обернулся, чтобы встретиться взглядом с седоками, - агрономия-то, ведь тоже наука, причем точная, в ней раздел есть - почвоведение. Так вот в почве-то масса компонентов. Вы, поди, думаете там только черепки, да отщепы? Нет, там всего полно, и микроэлементы всякие и соли и структура разная может быть. Вот, если все качества сложить, и выходит, что зауральский чернозем лучший в мире, а этот один из лучших зауральских. Так что, если уж не самый лучший, то где-то рядом, точно.

- А почему зарос-то? - укоризненно произнес Перминов, с неприязнью оглядев бескрайнее пространство запустения, - а хотя по всей области так. Споили мужика, и все, землю забросили.

- У нас, кто посерьезней, в город подались, на север вахтовым методом. Нефть да газ для Родины добывать, что бы она - Родина-то, их продать могла. Москву-то кормить надо, там народ к сытости привык, а деревня она нынче и не нужна. Мясо вон, из Аргентины, видно, дешевле привезти, нахрена его ростить-то, сено косить, загоны строить... Сам в городе, в мясном магазине видел. Нашего нет, а ихним все холодильники завалены. И эти ноги-то куричьи - окорочка, и те из Америки. А ведь и надо-то было не много, машины подешевле продать, там льготы какие ни будь, зерно опять же закупать у своих. Нет, эти демократы лучше в Польше купят. Вон яблок наших в продаже-то не найдешь, а только у меня, их с одной яблони, сколько наснимать можно. Не уж не вырастить, сколько их селекционеры-то вывели, всяких? Правильно Олежка сказал: "не демократы, а дерьмократы"...

- Надо запомнить, такое определение демократии, - шепнул Перминов.

- Да за этим Олежкой хоть все записывай, - тоже шепотом ответил Семен.

Глава 13

Медленно сменяемые пейзажи уже настолько примелькались, что смотреть вокруг стало просто невыносимо. Становилось жарко, в неподвижном воздухе как летом зажужжали недоевшие и, наверное, от этого злые, огромные слепни. Семен пытался спать, не получалось ноги затекли от неудобства положения, заныла постоянно напряженная спина. Чтобы отвлечься он начал молчаливую охоту на смачно хрустевших под его ладонью кровососов. Придумывал разные хитрости, поджидая удачного момента, затем наносил смертоносный, правда, не всегда точный удар.

- Я уже штук пятнадцать прихлопнул, - похвастался он Ане.

- Молодец, - вяло похвалила, с ногами забравшаяся на телегу и севшая "по-турецки", Аня.

Перминов страдал молча. Замолчал и Сабанов. Лошадь шла, казалось, все так же неторопливо и размеренно переставляя сильные ноги.

- Далеко, еще? - наконец, спросил Сашка.

- Сейчас уж не далеко, еще с полчаса помаемся и приедем, - пояснил Сабанов.

Помаялись минут сорок. Сабанов остановил повозку на краю не густого березнячка. Березки стояли аккуратные, прямые, как на картинке. К одной из них Сабанов и привязал выпряженную лошадь.

- Тут покос был, чуть не самое большое плесо. А нынче, за десяток-то лет, вон какие березы выдурели, - Сабанов помогая разгружать телегу, оглядывал заключенное меж деревьев широкое пространство.

Семен тоже охватил взглядом обрамленную плотными волнами разновозрастных березок, как будто небольшую площадь. У леса деревья были повыше и помощнее, к центру постепенно сходили на нет, отображая, как бы разные древесные поколения, отвоевывающие землю у заброшенного, погибающего сенокосного луга.

- Не передумали, ночевать-то? - обратился к Перминову Сабанов.

- Да нет, заночуем, только место для лагеря надо удобное найти, - Сашка бродил вокруг, критически разглядывая пейзажи.

- Так вон, на кромке и ставьте, - Сабанов кивком головы показал направление.

- Нет, там слишком открыто, - не согласился Перминов.

- А тут никто не бывает. Сами видели, не единого следочка нет, трава не измята. Так что ставьте где понравится, лишь бы удобно было.

Семен, вытащив из рюкзака топор, направился в лес за дровами. Аня ходила вокруг лошади, срывала траву посочнее и предлагала ей.

Перминов определился с расположением и начал переносить на выбранное место пожитки. Аня кинулась ему помогать. Стали разворачивать палатку. И тут, вдруг выяснилось, что столь тесно работать с Аней Перминов ну никак не может. Он, молча, отошел от развернутого полотна и как будто занялся переноской спальников и ковриков. Палатку Аня ставила с Сабановым. Вскоре появился и Семен с первой валежиной.

Через час, на дикой плоскости бывшего покоса возвышалось человеческое обиталище со всеми его атрибутами. Облаком стлался дым костра, колыхался на ожившем ветерке полог палатки, неподалеку, как и положено отчужденно, чернела куча топлива.

- Так, времечка-то уже многовато. Поздно выехали, да тут еще сколько прошарашились. Может, с утра и пойдем? - обратился Сабанов, на этот раз, к Семену.

- Василий Григорьевич, давайте сейчас сходим, а утром займемся разведкой уже как положено, по всем правилам, - Семену, времени было жаль, - и так вчерашний день впустую прошел. Ну, если только, картошку не считать, да баню, - оговорился он, почувствовав напряженность Сабанова.

- Не надо бы к ночи-то... - нерешительно мялся Сабанов.

- Тогда, что еще тянуть? Пошлите, - Семен отложил топор, которым рубил принесенный сушняк.

- А тут кто останется? Аня-то пусть ужин варганит, - Сабанов никак не мог выбрать, с кем из двух аспирантов говорить. То лидерство брал Семен, то Перминов выглядел начальственнее и категоричней.

- Сашка, пусть остается Аньку сторожить, а мы пойдем, - распорядился Семен.

- А, чо это я останусь? - замямлил Перминов.

- Сашка, открытый лист на кого берем? - вопросом напомнил Семен.

Недовольный Перминов взяв топор, принялся рубить, неумело и опасно замахиваясь, недорубленные Семеном сушины.

- Ты не покалечься только, - негромко сказал Семен, - да Аньку не обижай, - добавил он уже громче, чем вызвал злой взгляд Перминова и первую после дороги Анину улыбку.

- Ну, идем? - обратился Семен уже к Сабанову.

- Фонарь возьми, а то точно отемняем, - вспомнил вдруг Василий Григорьевич.

- Так нет фонаря-то, мы его и не берем никогда. Ну, разве что на Аниной мобиле, - вспомнил Семен.

- Аня телефон дай, - крикнул он.

- Зачем, я смотрела, тут связи нет? - отозвалась издалека Аня.

- Фонарик твой нужен.

- Зачем фонарик-то?

- Там метки, обратно потемну пойдем, можем просмотреть, - объяснил Сабанов.

- Ну, возьми, только если долго светить батарею разрядишь.

Аня молча передала телефон, задержав на какой-то миг руку Семена.

- Давайте как нибудь недолго...

- Ну, уж как получится, - Семен, как потом ему показалось, грубовато отстранил ее.

Солнце обозначило время заметно удлинившимися тенями, на траве и березовых ветках блестели невесомые паутинки, только глухой стук все удаляющегося перминовского топора, да шуршание трав под ногами Семена и Сабанова нарушали вплотную подступившее, тягостное безмолвие.

Они шли молча. Вначале краем все того же зарастающего покоса, потом Сабанов свернул в лес. Под ногами оказалась совершенно заросшая дорога, кое-где на ней, более тонкие, чем в окружающем лесу, поднялись березы и осины. Иногда нога попадала в скрытую много лет некошеными травами подлую колею, на что Сабанов еле слышно матерился.

Неожиданно, Семен так и не понял когда, под ногами стало сыро, засопела вода, отзываясь на каждый шаг, влажным чавкающим неприятным звуком, просачиваясь меж корешков и стеблей и затем, когда убирали ногу, вновь впитываясь.

- Вот оно, Проклято болото, - наконец остановился, тяжело дыша Сабанов, - давай сейчас передохнем, да и дальше пойдем, - он уселся на лежащий неподалеку осиновый ствол.

- Летом надо было, видишь короткий день-то уж. Да и воды много... - опять сокрушался Василий Григорьевич.

- А почему болото Проклято? - спросил Семен, садясь рядом.

- Ну, вот так вот, Проклято. Раньше, мир-то у деревенской бабы не большой был. Ни телевизора тебе, ни радио, ни газет. Поэтому и значение объектов в этом мире было большим. Сюда, на поля, или за дровами, видишь, как долго добираться надо было. Потом по нескольку дней обратно не вернуться, работать надо. Ну, молодежь, та на вечерки, понятно, убегала, дак потом несыпавши-то, кого наробишь? А оправдешны-то мужики, так тут и жили, от зари до зари работали, не то, что нынче в три часа, все, отстрадовался, да и гонит в деревню, чтобы к пяти успеть, а в пять часиков уж домой катит, как на производстве, а хлебушко-то хоть весь обвались, хер с им... - Сабанов вдруг замолчал, видимо, припоминая.

- Так вот, - вспомнил он, недоговоренное, - провожали сюда надолго, бабам казалось, как на войну. В деревне проводы устраивали, ревели, по старикам за благословением ходили. Так и стало Проклято. А уж как возвращались, гулянка не один день была, и так каждый год. Дальше этих полей в сарайкинских угодьях ничего уж и нет. А старухи еще и всякие небылицы про него рассказывали... Вот, например, когда пойдем туда, оглядываться нельзя, как бы не хотелось. Ну и так, всякое...

- А если оглянуться?

- Я когда первый раз ходил, тоже так подумал, терпел, терпел, да и оглянулся. И все, дорогу начисто потерял. Шел за старичком одним, его нету уже, слышу его, а куда идти не пойму, он как-то понял, что неладно со мной, вернулся, так и нашлись, а то не знаю, что бы из меня получилось... Ну все, пошли...

Сабанов выбирал сухой путь, петлял, вертел головой, Семен шел следом за ним. Василий Григорьевич что-то находил, устремлялся дальше, вновь останавливался, опять искал какие-то ориентиры, снова шел. Семен тоже пытался разглядеть увиденное Сабановым, но кроме ивовых дебрей ничего разобрать не мог. Под ногами большей частью была вода. Кое-где на возвышениях торчали голые кривые осинки.

- Тут и волки не живут, и вообще охотники стороной эти места обходят. Ну, у них всегда было полно суеверий-то. Вот, говорят, если зверь; лось, или там косуля, к Проклятому болоту пошли, все больше не гонят. Вот так! А сейчас их, охотников-то уж мало осталось. А которы остались, у деревни прямо и браконьерят, сам видел, все поля заросли, воля зверью-то, - по-ходу объяснял Сабанов.

- А, что, нам обойти это болото никак нельзя было? - спросил порядком запыхавшийся Семен.

- Да вот в том и дело-то, что Святое-то место в Проклятом болоте, как остров, что ли...

В глубине кустарников потемнело, тени поползли по чахлым осинникам. Семен, совсем взмок, уже в который раз захотелось остановиться и отдышаться, но Сабанов все шел, выбрав направление и размеренно шагая. Иногда ненадолго останавливался, Семену таких остановок, хватало лишь, чтобы перевести дыхание...

- Василий Григорьевич, может, передохнем? - не выдержал Семен.

- Нет, Семен Александрович, лучше давай еще шагу прибавим. Сейчас уж не далеко, а как дойдем там и отдохнем.

Семену, вдруг стало казаться, что в кустарниках кто-то еще есть, кто-то смотрит из темных зарослей, идет вслед за ними, останавливаясь на мгновение позднее. Он начал озираться, прислушиваться. Но кусты вокруг были совершенно непроницаемы, а шаги нестерпимо громкими от хлюпающей воды и шуршащей высокой, почти до пояса, травы. Оглянуться, хотелось все больше, он упорно держался, поверив старому краеведу, но и червячок неверия, что всегда движет исследователем, шевелился. Сдерживать его Семен не привык. Старшие коллеги, часто хвалили и всячески подпитывали этого червячка. Семен рассчитывал на него, надеялся, что именно он выведет к какой-то далекой большой цели, генеральной мечте, которую он еще не достаточно оформил. Контур, этой мечты, пусть пока не совсем ясный, уже вырисовывался, где-то там, в Прекрасном Далеке его Великой и Необыкновенной Судьбы.

И, конечно, он оглянулся. Оглянулся быстро. Что-то, показалось, мелькнуло в недалеких кустах. Семен оглянулся еще, ощущение присутствия только усилилось. Обернувшись, он уже откровенно всматривался в темнеющую чащу, даже остановился. Где-то, совсем недалеко, негромко всплеснула вода, с другой стороны еле слышно треснула сухая ветка...

Двигаться дальше, не выяснив, что это, было уже совершенно невозможно, и Семен стоял, вглядываясь и вслушиваясь в пространство будто бы все дальше прощупывая его. Где-то далеко-далеко слышалось шуршание травы от шагов Сабанова, его не громкий голос, он все еще, что-то рассказывал Семену. Кусты же вокруг будто придвинулись ближе, обступили, глядя в упор, зашептали что-то на непонятом своем наречье. Семен, озираясь, пошел за невидимым Сабановым. Делая несколько больших и быстрых шагов, останавливался, прислушивался и, выбрав направление, шагал снова. Совсем скоро он понял, что направление для следующего шага выбрать не может. Показалось, шаги Сабанова слышатся сразу с трех сторон, Семен стоял, в нерешительности, выбирая.

Вдруг слева явственно булькнуло, по воде побежали слабые круги. Семен, стоял, почти не дыша, нащупывая застежку на ножнах подаренного двоюродным братом большого самодельного ножа. Ощущение рукояти немного успокоило. Он вынул нож и стоял, выставив вперед клинок. Опять негромко булькнуло, теперь уже сзади. Семен обернулся, темные кусты, остались неподвижны.

Надо было определить направление, хотя бы, вон, по солнцу. Однако и солнца уже не было. За кустами справа полыхал широкой полосой закат.

За спиной опять послышался всплеск, потом шуршание шагов в траве. Семен стоял, не шелохнувшись, прислушиваясь и озираясь.

- Э-э-эй, Семен Александрович, - кричал Сабанов. И кричал, где-то не далеко.

- Я здесь, - коротко крикнул в ответ Семен, и пошел на крик.

- Где стоишь, там и стой, - опять долетел крик Сабанова.

Семен стоял, время от времени, покрикивая банальное "Ау-у-у", на этот раз, покорно не двигаясь с места.

Опять послышались шаги, плеск воды, хруст веток. Появился хмурый Сабанов.

- Что, оглянулся?

- Оглянулся, Василий Григорьевич.

- Вот, почто сразу-то не слушаете? Нету веры-то в вас, молодежь... Все думаете, самы умны. И опять на том же месте шишку набиваете. Ну, неуж, если бы я не знал, стал бы всякую херню говорить, а? Ладно, хоть недалеко я ушел, а то бы и до завтрашнего вечера не нашлися... Да и вообще бы мог не выйти, были уж такие случаи. Лешаки бы ухайдакали, замаяли. Что, опять, скажешь, Сабанов, сказки говорит. Нет, не сказки... Нож-то вон, не зря вытащил, только не спас бы он... Ладно, дальше пошли. Или, может, на выход, а?

- Пошли дальше, Василий Григорьевич, - не совсем уверенно произнес Семен.

- Сейчас уж, точно, потемну доберемся, а еще обратно топать. Может, все-таки, до завтра отложим поход-то?

- Нет, пошли...

- Вот, поперешный, - Сабанов все же пошел первым, и совсем не в ту сторону, куда нацеливался Семен.

Выбрались они уже заполночь. Анин телефон, конечно, разрядили. Несколько раз Сабанов надолго останавливался, разглядывал и ощупывал кусты, наконец, определялся и они шли дальше. Дважды возвращались на сотню шагов назад, определялись снова.

Измученный Сабанов почти всю обратную дорогу молчал. Молчал, чувствуя себя виноватым, и Семен.

У ровно горящего, казалось, тоже очень уставшего, костра на валежине сидела в одиночестве Аня. С их приближением, долго и тревожно вглядывалась в темноту, хорошо видимая в свете пламени.

- Анька, это мы, не бойся, - окликнул ее Семен.

- Ну, наконец-то, - она кинулась на встречу, - я уже не знаю, что и думать.

- Ты, добра-то молодца, сперва, накорми, напои, как тетя Лена учила... - вяло пошутил Семен.

- А Сашка, где? - без особого интереса спросил он.

- Спать пошел...

- А ты, что не пошла?..

- Куда? - в голосе Ани послышалась искренняя обида.

Семен с каким-то победным торжеством, заключил Аню в крепкие объятия.

Сабанов уже сидел у огня и разматывал портянки. Потом он пристроил парящие носки и портянки у костра на чащинах, и долго сидел молча, подставив широкие босые белые ступни огню, глядя на пламя. Аня принесла котел, вдвоем с Семеном повесили его на перекладине.

- Повезло нам сегодня, - еле слышно почти прошептал Сабанов.

Глава 14

Семен проснулся от внезапной боли, Аня, выпрастываясь из их двухместного спальника, поддала локтем почти в глаз. Возмутиться, или хотя бы поинтересоваться, в чем дело, Семен так и не смог. Промычал, что-то и тут же опять уснул здоровым богатырским сном.

Когда в следующий раз он открыл глаза, в палатке стало светло. Рядом завернувшись в свой спальник, похрапывал Перминов. Недалеко трещало пламя костра.

Семен выбрался в прохладу утра. Небо нависало низким нечистым пологом. Трава была совершенно сухой, значит, росы или инея не было, что, согласно любимой мыльниковской примете, предвещало дождь.

У костра над котлом, что-то творила Аня. Сабанов вертел в руках ботинки Семена, просушивая после вчерашнего, устраивая их на воткнутых возле костра колышках. Вчера у Семена на ботинки сил уже не хватило и он, к своему стыду, уснул, так о них и не позаботившись, просто поставил возле кострища и этим ограничился. Сабанов был в сапогах, значит, свою обувь уже просушил. Он и Аня тихонько говорили о чем-то.

- Доброе утро, - пробурчал Семен приближаясь.

- И Вас, Семен Александрович, с добрым утром! - бодро поприветствовал Сабанов, опять перейдя, на "Вы".

Чтобы умыться, пришлось довольно далеко топать, и Семен шел босиком, с удовольствием ощущая прозрачно-холодную легкость осени. С березок тихо валился желтый лист. Листики застревали в спутанной, тоже уже не свежей, травище. Идти надо было до переполненной дождями заросшей старой дорожной колеи. Сон сносило маленькими мутными облачками, и Семен просто ощущал его убывающую концентрацию. Так, он видел однажды, утренний ветер натромбовал в овраг речного тумана, а потом, еще поднажав, начал выдавливать его струйками вверх, там туман быстро таял, исчезая, а дно и склоны оврага становились видимыми, наполняясь прозрачным прохладным воздухом.

Все яснее проявлялись и картины вчерашнего похода. До цели добрались уже в сумерках. Сабанов показал место часовни, ямы расположенные полукругом, серый обветренный крест, вырубленный из толстенной сосновой плахи. Семен еще спросил, как она сюда попала. Это было необычно, хотя бы потому, что вокруг болота сосны не росли. Василий Григорьевич объяснил, что еще лет тридцать назад сюда редко, но все же приезжали какие-то неизвестные ему люди, вот и привезли. Показал плоский почти круглый камень-плитняк, который он сам привез когда-то.

Особенно ярко вспомнилось Семену ощущение взгляда, что не покидало его до самого лагеря, словно кто-то шел за ними уже и после того как они выбрались из болота. Вспомнив это ощущение, он опять вдруг почувствовал его. В осиннике у дороги, казалось, опять кто-то таился, наблюдая, невидимый и неведомый.

Оцепенение сковало Семена. Так, только в школе бывало, когда дело доходило до драки с заведомо более сильным противником, а ждать надо было до конца уроков. И эта обреченная неизбежность выматывала. Как и тогда, он не мог не свернуть, не отступить. Надо было пережить до конца, а там, как повезет. Он это тоже помнил, ведь не только его били, бывало, и он поворачивал ход боя в свою сторону, и какой-нибудь здоровяк признавал его победителем. Так и сейчас он шел, стараясь выглядеть равнодушным, к недалекой уже луже, а, дойдя, стал умываться, украдкой оглядывая пространство старой дороги.

Оно так и осталось пустым.

Семен немного быстрее, чем ему хотелось бы, пошел обратно. Уже свернув к лагерю, повстречал бредущего навстречу Перминова, тот шел умываться, тоже мятый и хмурый.

- Ты, что такой несвежий? - поинтересовался Семен.

- Да, вот, сам не пойму. Толи заболел?

- Долго, вчера сидели-то?

- Да я и не сидел. Почти сразу, как стемнело, спать ушел.

- И оставил девушку одну... - попытался подколоть Семен.

- Да иди, ты, - Перминов пошагал дальше.

Пламя костра весело и жизнеутверждающе потрескивало, Семен опустился на толстую сухую ветвь заменившую скамью. Хотелось есть, и он в надежде и нетерпении глядел на бурлящее в котле варево. Аня готовила рисовую кашу на сгущенном молоке.

- Это, уже третий день нашей командировки, да? - безадресно спросил Семен, глядя на пламя.

- Да, третий, - ответила Аня.

- А печать на командировочном не поставили, надо завтра в деревню попасть, да и так завтра уже уезжать, - опять, будто сам с собой говорил Семен, - и в болото пойти, конечно, надо.

- Ну, так, давайте позавтракаем, и пойдем, - тихо предложил Сабанов.

- Да, Василий Григорьевич, спасибо за заботу, - Семен снял с колышков еще волглые ботинки, и твердые пересохшие сморщенные носки.

- А мне с вами можно? - обратилась Аня почему-то к Сабанову.

- Ну, что бы и не пойти? А тут кто останется? Александр Ильич, поди, тоже пойти захочет? - Сабанов ворошил веткой в костре.

- А как же? - Перминов подошел задумчивый и все еще мятый.

- Ну, тогда, может, собрать все, а как выйдем, и обратно поедем, - предложил Сабанов.

- А если оставить, что случится? Вы же говорили, тут нет никого? - Сашка, тоже в надежде глядел на булькающий котелок.

- Ну, ладно, только потом опять не успеем засветло-то, - неохотно согласился Сабанов.

- Тогда и сворачивать незачем, придем, и сразу спать, - упрямствовал Семен.

- Ну, нет, хватит ночевок-то, лучше уж с вечера убраться, - настаивал, проведший ночь у костра, на снятых с телеги половиках, Сабанов.

В конце концов, решили упаковать и сложить на воз все, что можно, оставив на всякий случай только палатку и свернутое ее содержимое.

Утро этого дня никак не желало перейти в предписанное состояние дня. Солнце не появлялось, серые тучи слились в единую массу и медленно уползали на восток, угрожающе провисая над лесом и болотом. Казалось, только какое-то чудо, чья-то воля удерживают в них влагу, но стоит отвлечь это сверхсильное существо и вода обрушится на землю и смоет все без разбору.

- Вот, смотрите, - обратился Сабанов, когда все запланированные мешки и рюкзаки оказались привязанными к телеге, ко всем сразу, - так и летом было, тучи тут задерживаются, ходят кругами, вот и кажется, что много их тут. Это еще Николай Степанович заметил, только он думал, это над гривой, или как он ее назвал - дюной, тучи кружат, нет, там, в болоте, эпицентр у них. И низко они, метров может пятьдесят, а может и ниже. А бывало, и на землю опускались, туманище тогда, непроглядный... Если там, в болоте накроет, не знаю, найдем ли дорогу?

- Вы, Василий Григорьевич, не пугайте, - прошептала Аня.

- А я и не пугаю, предупреждаю, потому что знаю, - тоже тихо, но жестко ответил он, - местные-то не только за дальностью это болото Проклятым звали. Тут вообще-то чудес всяких полно. Про то, что оглядываться нельзя вам уже и Семен Александрович рассказать может, а я про другие расскажу. Вчера не решился, даже, когда вон с Аней тут вечеровали, а сегодня, думаю надо. Чтобы знали... Оно, может и просто сказка, только еще живы мужики, сами могут подтвердить.

Так вот, значит, когда целину осваивали, взялись все распахивать. Где поровнее там и пахали. Ворчали, а пахали. Куда денешься. Ну и урожай-то осенью знатный получили. Убирали, да вывозили, на складах горы лежали. Спрятать не куда было, если дождь так все и мокло, сушили потом, веяли, а все равно сгноили-то много... Начальство велело тут дорогу проложить, чтобы напрямую. Тогда суше было, и болото усыхало, хоть и не насовсем. Где березы вырубили, где кусты, где покосом, проложили дорожку. Ну и стали возить. И точно, быстрее дело пошло. А только вскоре стали мужики-шофера отказываться в одиночку ездить. Дождутся друг-дружку и едут вдвоем или втроем. Не помню уж, кто первым-то рассказал, будто видел тут, вроде как женщину. А что, не помню-то, вот как раз Олежкин дядя Игнат, сейчас уж схоронен давно, и рассказал... Вся в белом, волосы распущены, лицо бледное. Вроде, голосует у дороги-то, вокурат возле болота, он остановиться хотел, мало ли, что бывает. Да как увидал глаза-то безумные, так по-газам и гнать. Мужики, сперва смеяться, бригадир заподозрил выпивку, а потом выспаться велел. Только как же в страду выспишься? По нужде некогда сбегать... Потом еще кто-то видел, только подальше, в свете фар, мелькнуло белое что-то, и дорогу кому-то кто-то в белом тут перебежал, только далеко тоже, ночью же все, днем-то спокойно. Так больше никто вблизи-то не разглядел. А стало боязно, вот и ездили не по одному. А как поля-то эти убрали, дорогой больше и не пользовались. Через год хотели ее опять подновить, мужики отказались, никак уговорить не могли. А потом сыро стало, болото разлилось, и стали ездить в объезд, посуху...

Я, конечно, ничего такого не видал, врать не буду, но не верить мужикам тоже не могу. Они, само-собой, и соврать могут и пошутить, только, как на другие поля перешли, так опять давай гонять по одному, соревнование же было, кто больше вывозит... Вот и выходит, не только из-за дальности, а и еще от чего-то болото Проклятым назвали.

- Да не так... Далеко. Мужики одни. Напивались, да и придумывали всякое, что, мол, напугался и стресс снимал, - заметил Перминов, - вон Николаю Степановичу, тоже, в экспедициях всякая нечисть кажется, когда допьется... А жены оттого, что без контроля они там и назвали болото Проклятым. Таких историй сколько угодно, в каждой деревне. Даже и магазины так кое-где называли и продавщиц проклинали. Об этом, по-моему, как раз у Мыльникова статья была где-то.

- Ну, может и так, конечно... Только вот оглядываться когда в болото идешь, тоже ведь почему-то нельзя, - неуверенно возразил Сабанов.

- Давайте попробуем рассуждать логически, - Перминов сидел, уперев взгляд упрямо прищуренных глаз в землю, - человек впервые оказывается в незнакомом месте, теряет из виду проводника, мечется, совсем теряет направление и все, заблудился. И никакой мистики.

- И так может быть, - согласился Сабанов.

- Сема, мне, почему-то, идти уже не хочется, - прошептала Аня, только Семену.

- Решай, Анька. Перминов, видишь, рвется со страшной силой, и я пойду. Одну тебя оставлять, что ли? - Семен замолчал в раздумии.

- Нет, давай уж лучше все вместе пойдем, - принял он решение.

Быстро летящие взбухшие тучи, казалось, вот-вот зацепятся за вершины берез. Можно было разглядеть завитки тумана на их сером брюхе. Плотно спрессованные, они утекали куда-то за лес. На месте утекших появлялись все новые, такие же плотные и темные.

- Да, ребята, сегодня надо по-быстрому, как бы туман не спустился, - опять предостерег Сабанов.

Глава 15

Возвращались в город на том же автобусе, обратным утренним рейсом, покинув Проклятое болото перед закатом, и проведя короткую ночь в доме Сабановых. Автобус опять был пустой.

- А, туристы! - узнал и искренне обрадовался водитель, - долго вы тут зависали.

- Пока все съели и выпили... - в тон ему ответил Семен, вспоминая так и не тронутую бутылку водки, булькающую в рюкзаке.

- Ну, дело-то молодое, - одобрительно подытожил водитель, пересчитывая деньги.

- А у Вас, почему опять пусто? - поинтересовался Перминов.

- А сегодня день-то, какой? Понедельник. Я давно уже говорю, надо выходной устраивать по понедельникам, зато в воскресенье полнехонький был, а сегодня вот вы только и едете.

Сели сразу возле водителя, напротив двери.

- Ну и что, ты будешь говорить, что это на самом деле святилище? - продолжил, прерванный посадкой в автобус, разговор Перминов.

- А почему бы и нет? - вопросом ответил Семен.

- Смотри, зарубят открытый лист, потом докажи, попробуй, что не верблюд. Помнишь, как Мыльникова трясли? Он, что тогда, курганы опять взял?

- Да, целую группу вскрыл. Вскрыл-то правильно, только много. Для статистики уже лишнее, а курганы типичные были. Браконьером обозвали. Я ведь, тоже тогда с ним был. Покопали вволюшку. Консервировали, чуть не весь сентябрь, - вспоминал Семен.

- А я болел все лето и практику пропустил, и на консервацию не поехал. Мама мне тогда путевку в профилакторий достала, как раз на сентябрь, - оправдывался в который раз Перминов.

- С этим Святым местом, тоже не все ясно. Видел, ямы-то эти, в шурфе уголь и гнилушки. Это может и прошлый век, место сырое вот все и сгнило, а может и РЖВ¹, больше надо вскрывать.

- Вот и жди Бутаковского, приедут и денег дадут и оборудование закупят, может вон, ультразвуком прозондируют и все видно будет, у них давно уже, говорят, разведку без лопат проводят. Все на монитор выводится, потом компьютер послойно распределит, и будет картинка получше, чем наши девчонки рисуют, и главное быстрее и без ошибок, - поучал Перминов.

- Нет, Сашка, рано сюда их пускать. Есть тут, что-то. Такое-этакое... - Семен покрутил растопыренной ладонью.

- Знаешь Сема, это в голове все. Ты вот заблудился и поверил Сабанову, что тебя там какая-то сила водила. А когда все вместе шли, я ведь тоже оглядывался и ничего, видишь вместе с вами, куда надо пришел... Выбрось ты все из головы, приедут, помогут, и ладно. Не помогут и тоже неплохо. Мы с тобой, в любом случае, при своем...

- Не знаю... Я с Мыльниковым согласен, неспроста они такой дырой интересуются.

- Ну и что, ты думаешь помешать. Да тебя и не заметят. На пути прогресса стоять бесполезно. Вот смотри, когда-то было святилище, потом храм, в советское время, какой нибудь там дом культуры, я не про это место говорю, так, вообще, сейчас туристская инфраструктура, клубы всякие... Одни и те же места всегда именовались по-разному, а суть-то оставалась - место сбора людей, постоянного их пребывания, причем, как говорится, массового. В любом случае такое место удовлетворяло потребности идеологии, интересам какой-то группы, которой необходимо было объединение. И эта группа всегда была малочисленной, там жрецы, священники, работники культуры, турагенты, или кто там они сейчас. Я что-то сомневаюсь, что какой нибудь охотник в начале нашей эры представлял глубокий сакральный смысл всех обрядов, орнаментов, песнопений и тому подобного антуража. Приходил, себя показать и людей посмотреть, на какой-нибудь праздник, еще и продавал или выменивал, что-нибудь. А жрецы-шаманы в это время в экстаз впадали, общаясь с богами и духами. Им-то все понятно, а массовому посетителю тоже подсовывали масскультуру. И все были довольны. А сейчас плачем о потерянных знаниях, о всякой там ведической мудрости, о светлых людях... Да они всегда были темные, и тогда тоже. Думаешь, чему тот охотник мог радоваться, просветлению? Да нет. Наменял там наконечников, или шапку, какую, или зеркало для любимой жены, вот и радость. Так, что если ебчество требует туризм, подай ему туризм, и оно будет довольно, как тот охотник зеркалу, - Перминов сыпал красноречием.

- Ну, Сашка, ты как на лекции, бисер мечешь. Аня, он на лекциях всегда так? - Семен не дождался ответа, - тогда у тебя же талант просто...

- Да я с тобой серьезно говорить пытаюсь, - обиделся Перминов.

- Да, что я не понимаю, что ли, это же по всему миру так. Приелись пляжи, подавай экзотику. Правильно Сабанов говорит: "экологический туризм". Только им ведь не все подряд надо, ты же видел какие там дебри. Это же, сколько надо вложить, чтобы это заработало?

- А ты знаешь, сколько они вложить готовы? Ты в их кармане был?

- Так ведь, сколько мест и удобнее и ближе. Те же пионерские лагеря, дома отдыха, к примеру?.. В одном нашем районе... или вон возле Аниного райцентра, штук пять брошенных лагерей. Так нет, эти готовы забуровиться по самые небалуйся...

- А я думаю, если позовут, пойду, если без меня обойдутся, соваться не буду, - прервал рассуждения Семена Перминов

- Надо все просмотреть, что тут и как. А там и про иностранцев этих говорить, Мыльников давно уже так советовал.

- Да, что ты все Мыльников, да Мыльников. Где он этот Мыльников? Ни денег, ни семьи, ни имени... Кто он такой, этот твой Мыльников - популяризатор, не больше. Ты же его доклады читал... Какой он ученый? Да никакой, - заводился Сашка.

- Сашка, хватит Мыльникова трясти, заколебал... - Семен от такого разговора тоже начал вдруг злиться.

- А что ты его защищаешь? Он, почему летом на это болото не пошел, да пропил уже всю науку. Так, примазывается с боку, прикормился в своей лаборатории. Что он реально сделал-то? У него же не научное учреждение, а школьный кружок и все. Слушай его больше... Он же просто боится показать свою несостоятельность перед другими учеными. Наши-то его давно раскусили. Кто с ним еще работает?.. Да никто... Так, водку попить только приезжают, вместо турпохода.

Слова Перминова били больно, видимо давно подготавливались. Семен чувствовал в них могучую силу горькой правды. Было обидно и не чем было крыть, хотелось защитить Мыльникова, но нужные, правильные фразы никак не подбирались.

Автобус остановился у дачного поселка, вошли несколько бабушек с сумками и тележками, стали расплачиваться, усаживаться, очень громко говорить о своем. Перекрикивать их было неудобно, и Семен с Перминовым сидели до города, молча.

- Просыпайся, все плечо отдавил, - Семена будила Аня.

Перминова уже не было, он, не попрощавшись со спящим Семеном, вышел раньше.

Глава 16

Семен обреченно ждал, нервно, в нетерпении, отодвигал штору и вглядывался в мутное, октябрьское пространство стесненное отсыревшими фасадами. Нестройная толпа, в основном девчонок, ожидаемая им, возникла как-то внезапно уже у дверей, под козырьком навеса. Семен, почувствовав, как, неприятно вспыхнули щеки и уши, отступил от плачущего окна.

Студентов - первокурсников опять привел научный руководитель Семена профессор Михаил Яковлевич Лаврентьев. По-началу Семен пытался избежать высокой чести, проведения экскурсии, для такой малоосвоенной им аудитории, как студенты университета, но все как сговорились. Быкова - начальница Семена в очередной раз пятнами пошла, напрочь отключая всякий здравый смысл, и не слыша аргументов Семена, а Лаврентьев заявил, что тема экскурсии напрямую связана с темой его диссертации и любая тренировка выступления будет очень полезна.

Девушки вошли все той же нестройной смеющейся толпой, свежие и румяные от влажной осенней прохлады. Семен украдкой, с едва скрываемым интересом, разглядывал это неожиданное великолепие, вдруг наполнившее фойе музея. Последними завалились пятеро долговязых сутулых пареньков.

Толпа по указанию Лаврентьева располагалась полукругом возле Семена.

- Так, девочки... ну и мальчики, тоже, познакомьтесь. Семен Александрович Соболев, наш выпускник, аспирант. Начинающий археолог и сотрудник музея, - представлял Семена Михаил Яковлевич.

Вот как раз такого представления Семен и не хотел, его и боялся. Почему-то его до сих пор тяготила нынешняя работа, какая-то не мужская, что ли. Несерьезная... Если бы школьники, или там пенсионеры какие нибудь, то и ладно, а тут почти сверстницы, девушки. Как-то хотелось в их глазах выглядеть героем, победителем, ну или хотя бы успешным и преуспевающим...

Семен повел свой, поначалу сбивчивый, рассказ, время от времени тыкая указкой в сторону необходимых для иллюстрации его слов уложенных в витрины предметов, все, более входя в то состояние, которое называется "раж", когда слова сами находят нужное место, льются легко и непринужденно...

Как всегда, избрав нескольких адресатов, за что чаще всего его и критиковала Быкова, Семен рассказывал как будто не для всей безликой группы, а именно для этих трех-четырех кивающих в такт его словам девчонок.

Все испортила еще одна задержавшаяся студентка. Ее появление спутало стройность речи Семена. Показалось, не малое пространство зала, будто деформируясь и растягиваясь, еще шире расступилось, отодвигая от нее все прочее: и людей, и предметы.

Семен пытался отвести взгляд, что-то не давало, удерживало, и он поприветствовал ее кивком головы. Она, немного смутившись, ответила: "Здравствуйте".

С трудом, заставив себя продолжить, пауза, как ему показалось, получилась уж слишком долгой, Семен перевел дыхание и теперь говорил только для нее, изменив всем выбранным ранее слушательницам...

Конечно, как всегда, последовали вопросы и не только по теме экскурсии. Один из парней, с самого начала показавшийся Семену подозрительным, нагло, с нескрываемым пренебрежением, спросил о музейных зарплатах.

- Ну, да, зарплата не большая. Но работа в музее помогает научной работе, что, лично для меня, сейчас очень важно, - ответил, как раз этого и ожидавший, Семен.

Лаврентьев за всех поблагодарил и, попрощавшись, направился к гардеробу. Вслед за ним некоторые девчонки поблагодарили и попрощались тоже.

- Спасибо, - негромко сказала она.

Семен в оцепенении стоял, автоматически отвечая на адресованные ему: "До свидания", а потом, как будто вслед за последней, дольше всех, что-то разглядывавшей в отсвечивающей витрине посетительницей, направился в фойе.

Девушки столпились у гардероба, получив свою одежду, непременно отходили к зеркалу. Так же поступила и она. А Семен, не уходя по-обыкновению, стоял в стороне и наблюдал эти волнующие, шумные девичьи сборы, и все ждал... Нестерпимо хотелось вновь встретиться с ней взглядом, опять испытать, то загадочное узнавание, тонкую, едва уловимую, но такую желанную соединявшую их связь.

Несколько раз бахнули тяжелые входные двери, и музейное здание накрыла привычная гулкая и емкая тишина.

- Хорошие девочки, не правда ли, Семен Александрович? - подколола, заметившая его состояние пожилая вахтерша.

- Не правда, - отшутился в ответ Семен и, резко развернувшись, отправился вглубь музейного коридора.

В свой законный выходной, в понедельник, Семен пошел в университет. Лаврентьева на месте не оказалось, да и вообще сегодня его, кажется, не ожидали. На самом деле Семену он был и не нужен, требовался какой-то серьезный повод сюда прийти, а ничего другого, даже и для себя, Семен придумать так и не смог.

Он долго изучал расписание занятий первых курсов исторического факультета, стараясь припомнить аудитории, в которых еще совсем недавно проходили славные дни его бесшабашного студенчества. Обойти их все не представлялось возможным, да и времени до звонка оставалось не много, и Семен остался ждать, пристроившись у окна с широченным подоконником, рядом с так же что-то ожидающими студентами. Именно здесь рано или поздно проходили почти все.

Прозвенел звонок, пространство быстро заполнилось, загудело, зашевелилось... У стены с расписанием собиралась непрестанно втягивая и выкидывая кого-нибудь непроглядная пестрая толпа. Семен впервые со стороны наблюдал царивший там хаос, который, как известно - высшая форма порядка, уже не надеясь узнать кого-то, в этой единой копошащейся массе.

- Семен, привет, - его дернули за рукав.

Конечно, это оказался, как всегда неожиданно появляющийся Сашка Перминов, бывший однокашник Семена, второй месяц, читавший лекции, начинающий преподаватель.

- А, Сашка, привет-привет. Ну и как она, жизнь-то? Кажется, сто лет тебя не видел, - Семен, на самом деле был рад его появлению.

- Да, как, как... Еще и не понял ничего. Лекции, вот читаю. Только, что закончилась. Слышишь, охрип немного, - стал объяснять, пытаясь перекрыть шум перемены, Сашка.

- Слушай, а ты у первых курсов тоже, что-то читаешь? - осторожно, чтобы не спугнуть нечаянную удачу, спросил Семен.

- И у первых тоже... - прокашлявшись, подтвердил Перминов.

- А может, знаешь, какую группу Лаврентьев последний раз в музей водил? В четверг, кажется?

- Знаю, - Сашка назвал номер группы, - а тебе зачем?

- Да, так... - раскрывать все карты перед Сашкой совсем не хотелось.

- Что, девчонки понравились? - Сашка слегка смутился от собственной догадки.

- Ну, вобщем, да... Ладно, Сашка, спасибо, - Семену уже нетерпелось найти в расписании заветную строку.

Прозвенел звонок, вызвав ускорение перемещений студенческих потоков. Сашка, наскоро попрощавшись, тоже поспешил по направлению к лестнице.

...Семен легонько приоткрыл дверь нужной аудитории и не без удовольствия оглядел открывшуюся взору волнующую стройность и нежность молодых многочисленных видимых отсюда затылков, локонов, шей и плеч, но ее так и не узнал...

Томительное ожидание рождало сомнения и Семен, отгонял их, то, глядя в широкое коридорное окно, то, изучая висевшие с незапамятных времен стенды на стенах, которые за все время своей учебы, он так ниразу и не прочел.

Истерично заоравший звонок, только добавил смятения, чуть не толкнув Семена к выходу на лестницу, после которого должно было последовать позорное бегство, но он, чувствуя прилив крови к лицу, все же удержал себя.

Выходившие девушки, узнав его, здоровались. Семен как будто беззаботно отвечал им.

Она, показалось, слегка приостановилась, увидев его. Опять накрыло то желанное чувство узнавания, что Семен ждал, казалось, непростительно долго. Он, сам того не ведая, шагнул на встречу, не в силах сдерживать счастливой улыбки.

- Здравствуйте, - первым поздоровался Семен, подходя.

В июне Семен и Аня, вместе с десятком таких же романтиков, уехали, по-договору раскапывать поселение раннего железного века в районе прокладки нового газопровода в далекую пелымскую тайгу.

Глава 17

Семен опять ждал у спортклуба. Сам тренировался тут когда-то. Толкал штангу, потел на треножорах... Даже, пару раз, участвовал в каких-то соревнованиях, правда, в призеры не попал.

- Привет, Сема, - это вышел покурить завсегдатай клуба давний знакомый Семена - Славян, в спортивных трусах и мокрой от пота растянутой тренировочной майке, стоял, поигрывая мышцами и выпуская нетерпеливые струйки дыма.

- Привет. Ты, Славян, какой пример молодежи подаешь?

- Да, похеру... - Славян был чем-то озадачен.

- Что, проблемы?

- Хорошо тебе, Сема, в твоем музее. Тишь да гладь... А может, ко мне пойдешь? Мне к весне бригада дозарезу нужна, заказов море, людей не хватает, - он выпустил большое облако дыма.

- Я же не умею ни хрена.

- Не можешь - научим!

- Ага, а не хочешь - заставим, - пошутил Семен.

- Нет, ты подумай, мне как раз непьющие нужны... - Славян бросил в урну бычка и, сплюнув вслед ему, направился обратно вниз по лестнице.

Спортклуб был одним из тех, перестроечных, что наоткрывались чуть не в каждом подвале. Потом некоторые преобразовались в склады, офисы, просто исчезли. Этот жил и даже, кажется, процветал.

Бросил тренировки Семен вместе с окончанием третьего курса, когда закончилась и физкультура. Увлекся археологией, и все дни напролет пропадал в мыльниковской лаборатории. Мыл и чистил находки, вычерчивал схемы, зарисовывал черепки, подготавливал доклады, пил пиво с такими же начинающими археологами, и с Мыльниковым, и считал, что участвует в очень важном, большом деле. Теперь он часто бывал возле спортклуба, встречая по вечерам Аню. Контингент, конечно, изменился, но старые знакомые попадались все равно часто.

- Вот и я, - Аня вышла сегодня чуть раньше, вся румяная, разгоряченная.

- О, у тебя вид опять неприлично раззадоренный, - шепнул ей на ухо Семен.

- Фу ты... - смутилась Аня.

Семен не дал ей договорить, прильнув к губам.

- Ну, пошли, что ли? - он взял ее под руку.

Они шли по аллее, между оголенных уже кленов. Дорожку не успели подмести, и листья шуршали под ногами.

- Анька, поедешь со мной еще раз в Сарайкино, - спросил Семен, получив ответы на все "дежурные" вопросы.

- А когда?

- Да еще не знаю, на работе сейчас запарка. Начало учебного года, практиканты школьников мучают, каждый день по нескольку классов встречаем, Комаров, пожалуй, и не отпустит. Может в октябре?

- А этот, Перминов, что, опять поедет?

- Нет, он еще с того раза, не отошел. Да еще и счет за продукты предъявил. По "е-майлу" написал, что, мол, на тебя он тратиться не обязан, и на Сабанова, тоже. Я и так бы все пересчитал, когда командировочные получил, а ему не терпится...

- Без него, я бы съездила. Только тетя Лена, отпускать не хочет. Тот раз, тоже никак забыть не может. Папе звонила, приехал. Допрос мне устроил. Грозился на кафедру прийти, разнести их там: "Что это за учеба, такая?", - Аня невольно изобразила интонацию своего отца.

- Ну, это он тебя пугает, не пойдет он на кафедру. Да и ты не двоечница же. Все сдаешь, кое-что даже раньше.

- Придется опять, что-то придумать, чтобы тетя Лена поверила.

- Я тебе справку от музея сделаю... - вдруг осенило Семена, - Вот точно!.. В двух экземплярах, с печатью и подписью. Одну, в деканат отнесешь, другую тетке покажешь ...

- Знаешь, я все думаю, про это Святое место. Ты тогда спать ушел, а мы с Василием Григорьевичем долго еще у костра сидели. Всяких историй он мне рассказал, интересно и страшно. Говорит: "Еще захотите в Святое место прийти..." И как уехали, я сразу и захотела. Легко там, как-то, спокойно... Говорит, мало осталось знающих людей. В коллективизацию уехали все куда-то. Слышали, что кого-то на поселение отправили, и никаких вестей больше от них не было. Оставалась одна семья. Будто жена там родить должна была, они и не поехали сразу-то, а потом их тоже всех взрослых и маленького увезли, и больше никто не видел. Остался старший сын, он уже в школу ходил, его тетка к себе покормышем взяла. Его почему-то не забрали. Вот Сабанов и говорит, это он ему Святое место показал, до него агрономом в том колхозе работал. Еще, говорит, старухи остались, только те и сами в Святом месте не были никогда, поэтому не очень и верят. В Сарайкино, даже поговорки доморощенные есть: "Как до Святого места", это значит "очень далеко" или "очень долго". Или "Пойди в Свято место", это как "На край Света", то есть "Туда, не знаю куда"...

- Вот Перминову была бы тема, он же у нас всякий фольклор и поговорки собирает, археолог хренов, - не громко сказал Семен.

- А мне, кажется, не надо ему рассказывать.

- А ну, его... - согласился Семен, - значит, договорились, да? Сделаю справку и поедем?

- Еще бы туда сходить, точно, Сема. Там энергия какая-то. Просто тянет и все.

- Да. Пожалуй, тянет... Надо еще с Сабановым повидаться.

- Ты, серьезно, хочешь это место Бутаковскому выдать? - с тревогой в голосе тихонько спросила Аня.

- А, что ему выдавать, он же и сам там был, ну или где-то рядом. Как мы его не пустим-то? Сабанов, выдал-то, не мы... Да, и, кажется, зря я Перминова в тот раз ехать уговорил. А насчет Мыльникова он прав, того никто и слушать не будет...

- А тебя будут?

- Да и я-то кто такой?

Повисла невеселая пауза.

- Может, зайдешь? - незаметно подошли к дому Аниной тети Лены.

- А родственница твоя, что скажет?

- Она на дежурстве сегодня... - многообещающе шепнула Аня.

- А соседи тебя не сдадут?

- Сдадут, конечно... Пошли, борщом накормлю... - Аня загадочно улыбалась.

В подъезде оказалось темно. Аня включила фонарик на своем телефоне. Поднялись по гулкой лестнице до квартиры. Вошли.

- Ну, и как тебя теперь одну отпускать, а? Темень, вон какая, и давно так? - Семен просто кипел.

- Уже с неделю...

- Все, теперь буду доставлять до двери, а лучше до дивана...

...Выйдя туманным утром, Семен оказался одет слишком легко, но идти домой было некогда, и он сразу, как был, отправился на работу.

Глава 18

По утрам все чаще белел иней. С поездкой надо было поспешить. Полевой сезон - величина конечная. Причем оканчивался он, как правило, неожиданно. Семен все больше тосковал, наверно, примерно так тоскует охотник, когда дела не дают вырваться на охоту и самая лучшая дичь достается другим, или улетает подгоняемая неумолимыми холодами, унося с собой последнюю надежду.

В прошлом году, все вроде тепло стояло, а потом неожиданно сморозило и снег выпал, конечно, скоро растаяло все, так опять проселки так раскисли, что не пройдешь - не проедешь. И ночевать неуютно: сухих дров не найдешь, палатку поставить и то не просто. В позапрошлом году они с Перминовым собирались одно местонахождение проверить, и тоже все никак выехать не могли. И снега не было почти до декабря, но мороз уже в октябре разорвал землю трещинами...

- Сергей Иванович, опять нужно ехать мне, - Семен снова пришел к Комарову.

- Куда опять? Разведчик, ты, этакий, - Комаров был настроен иронично.

- Да опять в Сарайкино, - пояснил Семен.

- Что, четырех дней не хватило? Я думал, вы там весь район облазили.

- Ну, весь - не весь, а все же исследовали.

- Что в рабочий день хочется? Не могу, Семен, сам же видишь, по пять мероприятий. Вот в выходной, пожалуйста.

- Так, хотелось бы не за свой счет-то.

- Ну, понятно. Тогда давай, я тебе командировку на выходной попробую оформить. Только опять в бухгалтерии сочинять какую-нибудь хрень придется, да, что не сделаешь для науки...

- Сергей Иванович, мне бы еще справку для человека сделать.

- Какую справку? - насторожился Комаров.

- Ну, что едет в разведку по поручению, или по заданию музея...

- Кому это?

- Да, Ане, в деканат и для тетки еще.

- Чем это вы там занимаетесь? - хохотнул Комаров.

- Курсовая у нее, - Семен почувствовал, что краснеет.

- Курсовая, эх курсовая! - пропел Сергей Иванович, - ты хоть не обмани, сделай девушке курсовую... А тетка-то у нее женщина опытная. Бдительная. Что бы было без таких-то теток, а? Всех бы девок перепортили, исследователи, блин! Ладно, диктуй, что там писать, в справке этой.

- Что диктовать-то?

- Справка дана. Кому? - подсказал Комаров.

- Халиной Анне Сергеевне, студентке четвертого курса исторического факультета университета, - медленно диктовал Семен.

- Какого университета? Нашего? Государственного?

- Ну да.

- Так и говори... Дальше? - Комаров вопросительно глянул на Семена, - В чем справка, - пояснил он в ответ на его замешательство.

- В том, что она с такого-то по такое выполняла поручение музея, участвовала в экспедиции в окрестности села Сарайкино... - продолжал диктовать Семен.

- Так, Семен Александрович, я вижу, тут надолго затянется. На вот черновик, - Комаров протянул покрытый его каракулями листок, - сочини сам, потом к Ире - секретарю подойдешь. Наберете. Она этих справок уже, наверно, тыщу штук напечатала, разных. Мне потом готовую принесешь.

- Ну, давайте так, - согласился Семен.

- Иди Семен, - Комаров набирал какой-то номер, щелкая по кнопкам на телефонной трубке.

- Але, Екатерина Александровна, здравствуйте... - слышал Семен, закрывая дверь.

Секретарь Ира, принятая на полставки, появлялась только после обеда. Девица она была нерасторопная, и несговорчивая. Даже шоколадку покупать ей не хотелось, не располагала. Семен, постояв в раздумье в комаровском "предбаннике", недослушав его громкий разговор с какой-то начальницей, ушел на свое место сочинять справку. На сегодня экскурсий у Семена больше не было, и он хотел еще порыться в библиотеке, поискать в каких-нибудь краеведческих записках возможное упоминание о сарайкинских окрестностях, о топонимии тех мест. Неплохо бы о коллективизации что-то посмотреть.

- Семен Александрович, Вы про отчет помните? - прервала размышления над текстом справки заведующая отделом.

- Да, Людмила Павловна, - осторожно сказал Семен.

- А какое число сегодня?

- Двадцать четвертое, вроде?

- Нет, уже двадцать пятое... Мне еще отчет по отделу сводить. Так что завтра жду, и поподробнее, пожалуйста, чтобы не на пол-листа, - наставляла она.

- Хорошо Людмила Павловна, - как можно более спокойно ответил Семен.

Ирка набирать справку, как всегда, сначала отказалась.

- Ну, пошли к Сергею Ивановичу, - предложил Семен, в ответ на ее невнятные протесты.

- Да ладно, давай твой листочек. Ой, тут, что Комаров писал?

- Да сам начал, я закончил, - подтвердил Семен.

- Так, что тут у тебя?.. А какого числа?.. Что в выходной, что ли? Нечего тебе делать, Семка, и я тут с тобой тоже ерундой занимаюсь, - ворчала, читая черновик, Ирка.

Справка, в трех экземплярах, была готова, как Семен и предполагал, минут через сорок. Делать Ирке, действительно, было нечего, и она развлекалась, как будто нарочно пропуская буквы, запятые, и даже слова. Окончательный вариант она сотворила, истратив на все не меньше десятка листов бумаги, об экономии которой сама же постоянно и твердила.

Со справками Семен опять отправился к Комарову.

В комаровском кабинете негромко играла музыка, какой-то седой и бородатый, незнакомый Семену, блюз. Сам Комаров сидел, глядя перед собой невидящим взором, погруженный в какую-то творческую задумчивость, перед ним на столе лежали исписанные листы серой бумаги. Сочинялся какой-то очередной план, или отчет. Семен, стараясь не издавать лишнего шума, подошел к директорскому столу. Комаров начал торопливо писать, указав жестом на стул. Семен сел.

- Ну и как тут работать, а? - поставив точку, спросил, глядя, будто сквозь Семена, Комаров.

- Вот, Сергей Иванович, справки... - неуверенный, понимает ли Комаров о чем речь, напомнил Семен.

Семен положил справки перед ним поверх неоконченного черновика. Комаров долго читал.

- А, справка-то. Для тетки! - Комаров от души хохотал, - как же... для тетки, конечно...

- А ты, все проверил? - посерьезнел он, - исправлять будет некогда, на той неделе в Москву уезжаю, да еще на курсы по этой - гражданской обороне надо, так, что в музее недели полторы не появлюсь. Если считаешь, что все в порядке, давай подпишу.

- Ирка, раз десять исправляла.

- Десять, это еще, что... Вот отчет, видишь, когда готовлю, точно пачку бумаги изведем...

- Ну, не буду мешать, Сергей Иванович, - получив свои справки, Семен поспешил уйти.

Подходя к кабинету, где располагался его рабочий стол, Семен уже издалека услышал голос Людмилы Павловны: "...одной за всех отдуваться. Семен Александрович в какую-то разведку поедет. Лариса на больничном, отчет так и не сдала..." Лариса - экскурсовод, позвонила с утра. Сообщала, что заболел сын, вызвала врача, и, наверное, неделю на работу не выйдет.

Павловна говорила громко, рассчитывая на некий успех у слушателей. Конечно, в открытом обсуждении она столь красноречиво не сказала бы, но сейчас старалась, крыла отчаянно.

Семен, постояв у двери в сомнениях, все же вошел в кабинет. Кроме раскрасневшейся от праведного гнева Людмилы Павловны, сидевшей на своем месте с телефонной трубкой возле уха, там находилось еще три немолодых музейных дамы, которых Семен почти не знал. За три года не пересекались, как-то.

- Ну, пока, работать надо, - торопливо сказала она своему далекому слушателю.

Дамы, укоризненно посмотрев на вошедшего Семена, дружно поднялись со своих стульев, как вспугнутые большие птицы, и тяжело, медленно, с достоинством, удалились.

Глава 19

Солнце почти село, Семен опять шел к спортклубу. Вечер оказался на удивление теплым, как будто и не октябрь вовсе. Под ногами шуршали широкие жесткие тополиные листья, газоны, местами вновь зазеленели сквозь пожухшие летние кущи. У спортклуба почти по-летнему зеленели карагачи, об истинном течении времени, напоминали золотящиеся клены.

- А, Сема, здорово, - у тамбура опять курил Славян.

- Привет, Семка, - это вышел еще один давний знакомый - Мишка Исаков.

- Ну, привет, жулико-бандитто, - Семен по очереди пожал протянутые руки.

- Что, подругу ждешь? - спросил, и так все всегда знающий, Мишка.

- Угу... - подтвердил Семен.

- Сам-то, что не тренируешься больше? - продолжал допрос Исаков.

- Да некогда мне, все в трудах, все в трудах, - отшутился Семен.

- Что, там, в музее, столько работы, что ли? До пяти же, а там - свобода, - присоединился к допросу Славян.

- Вы, пацаны, толи спросить, что хотели? - Семен попробовал сам взять инициативу.

- Да, вот, узнать хотели, вам там работники не нужны? Там, какие нибудь искусствоведы или экскурсоводы? - Мишка фальшиво изображал интерес.

- Что на хлеб с маслом не хватает?

- Да хватает и на хлеб и на масло, только вот к прекрасному, что-то потянуло. К знаниям, к культуре. К чему, там еще, Славян, нас потянуло? - паясничал Мишка.

- Тебя, всегда к бабам тянет, - засмеялся Славян.

- Точно, девки, там у вас, свободные есть?

- Ну как не быть-то, есть. Только вредные... - Семену этот пустой разговор совсем не хотелось продолжать, - ладно мне позвонить надо, - и он, отошел, поднеся телефон к уху, как бы разговаривая.

Исаков докурив, спустился обратно в спортклуб. Семен убрал телефон и просто стоял, ловя струи, необыкновенного для осени, теплого ветра. Славян, словно этого и ожидавший, заговорил не громко.

- Семен, там, вашим музеем, в самом деле, мужик один интересуется, все спрашивал, нет ли кого знакомых. Ну, этот и сказал про тебя.

- Что за мужик? И надо-то чего?

- Серьезный мужик - Попов Борис Иванович, - может, слышал? Врач, в городской поликлинике. Кажется главный.

Ни о каком Борисе Ивановиче Семен ничего не знал.

- А ему-то, что надо? - без энтузиазма спросил Семен.

- Да, знаешь, хрен разберет? Он коллекционер, кажется? Может, консультация, какая нужна? Через них столько всякого ценного старья проходит...

- Так это не ко мне. Я же в массовом отделе. К ценному старью отношения не имею...

- Нет, я то его с тобой сводить и не собирался. Надо будет, он сам тебя найдет. Предупреждаю просто...

- Ладно, понял, спасибо Славян... Вот и Аня, ну счастливо, - Семен протянул руку для прощального рукопожатия.

- Пока, Сема...

- Вот, Анька, посмотри, что я принес, - когда немного отошли, Семен вынул из полиэтиленового пакета с контуром ковбоя и надписью "Marlboro" справку, - вот, так-то! Тут, для деканата и для тетки, и еще, на всякий случай.

- А дата, какая? - озабоченно спросила Аня.

Семен назвал.

- Нет, Сема, я наверно не смогу.

- Почему?

- Ну, знаешь... По техническим причинам... Ну бывают такие причины, что лучше дома сидеть и лучше не двигаться.

- Это про которые в рекламе говорят, да?

- Ну, ты же - большой мальчик, должен понимать.

- И, что справки переделывать? Вот тебе раз.

- Ну, или один съезди, - по тону, Семен понял, что это, вообще не вариант.

- А если, через неделю? Только, боюсь, снег уже выпадет... А, и ладно, попробую переделать... Анька, так Комаров же уедет, кто подпишет-то? - Семен совсем растерялся.

Переделывал Семен сам, пока Ирки не было. Нашел в компьютере и переставил дату. Подпись Комарова тоже скопировал без проблем. В общем-то, решил он, директору, должно быть, все равно, в какой из своих выходных Семен сам себя накажет.

Глава 20

Василий третий день объезжал поля. Старый агроном Галактион Павлович, которого все, даже и председатель звали просто по имени - Галактион, даже и так в одиночку, без отчества вызывавшему почтение и уважение, а спьяну, его и вообще, наверно, не выговорить. Так, вот, этот Галактион неожиданно собравшийся на пенсию, передавал дела без интереса и как-то ревностно что ли. Долго, и как показалось Василию, совсем не научно, объяснял планы и схемы севооборота, особенности почв и грунтов. Поехать на объезд полей, он, однако, отказался: "Тряско больно на телеге-то, а на вершну мне не залезти. Чо, думашь, я на пеньсию-то засобирался? Тяжело мне уж стало, не молоденький ить. А агрономом быть, да в поле не бывать, нельзя... А и куда мне, хватит уж, наробился".

Деревня, куда Василия "распределили", после председательского визита к ректору, они, оказывается, были как-то там знакомы по-молодости, показалась не хуже, но и не лучше других, так, ничего выдающегося. Хозяйство тоже, среднее такое...

За полями старый агроном следил. Ухожено все, и на схемах понятно. А леса тут какие-то маленькие, хотя светлые. Болотца тоже есть, но не такие как в тайге, и речки не глубокие приветливые, не Иртыш, там грозная сила, а эти ласковые. И поохотничать есть где, и огородик не даст замереть. Земля загляденье, как в учебнике по почвоведению, не хуже знаменитого курского чернозема, а, по словам Галактиона, так даже лучше...

Никого в провожатые Василию не дали, все оказались чем-то заняты. Председатель срочно уехал в район, едва ознакомив его с делами и бывшим агрономом. Василию даже понравилось, вот так, как первооткрыватель, по карте...

Осенью Галактион надолго заболел. Больше месяца пролежал в больнице, потом дома. Исхудал, осунулся. Болтуньи - соседки запредрекали скорое избавление от сует и хлопот, запричитывали, засоболезновали супруге его Агафье. Она им отвечала достойно, не грубо, но, настойчиво требуя уняться и раньше срока душу не трепать...

Василий с работой вроде освоился, выдюжил уже не одно совещание. Урожайность была высокой, собрать бог дал, план поставок зерна выполнили. Сейчас, зимой, он изучал материалы Галактиона, готовясь к посевной. Кабинет в конторе оказался светлый, уютный, и он с упоением погружался в понятный мир агрономического искусства, все больше поражаясь мастерству и профессионализму своего предшественника. С ноября вечерами стал заглядывать в клуб, приглядываться к сверстникам и сверстницам, и выглядел веселую учительницу-первогодка - Клаву, что после института вернулась на родину преподавать в начальных классах. От этого жизнь стала ярче, а неделя короче.

Вот и сегодня, Василий уже откровенно дожидался окончания рабочего дня, не просто дня, а рабочей недели, все-таки суббота, чтобы прямиком пойти к ней, а там...

Сквозь морозное узорье окна его кабинет заливал яркий удвоенный февральскими сугробами свет. Жизнь казалась прекрасной... Вот он - специалист, при деле, все у него вроде получается, его вроде хвалят, на личном фронте тоже порядок, опять же врагов нету. Он даже и не мечтал, что вот так устроится. Все боялся: "А если не пойдет?" Студентами, они, бывало, всяких побасенок друг дружке наговорят за вечер, и безысходность, какая-то, что все как-то должно решиться само, а там кому как повезет, кого куда распределят. И сделать с этим никто ничего не в силах, и даже те, кто по целевому направлению, от какого-нибудь хозяйства, и те, как крепостные, "по условиям договора". А вот у него все получилось. Все пока как бы даже и удалось.

Вот в таком, победоносном настроении Василий пребывал, когда дверь его кабинета распахнулась. Причем без обычного скрипа, с которым ее открывали все, кроме самого Василия обнаружившего однажды, что если дверь потянуть не просто на себя, а немного вверх, скрип ослабнет или даже, если приложить усилие чуть большее, исчезнет вовсе. В проеме стоял, улыбаясь, Галактион. Был он бледен и видимо, еще не совсем здоров, но держался бодро.

- Молодец, по порядку все! - не здороваясь, будто вот-вот расстались, похвалил он, войдя и оглядывая знакомое помещение, - книг, смотрю, добавил, - продолжил, подойдя к полкам на стене.

- Так, и мои не выбросил. Молодец! - закончил похвалу бывший хозяин кабинета, садясь на стул.

- Рад Вас видеть, Галактион Павлович, - Василий действительно был рад, - как же, не по порядку-то, у Вас вон какой порядок был, - он протянул руку для рукопожатия, которое вошедший охотно принял.

- Я, что зашел-то?.. - Галактион нерешительно мял шапку, глядя, то в пол, то на Василия, - вот уж котору ночь не сплю, думаю: "Сказать, или не говорить?.." Ты, парень вроде грамотный... И, простой... Мужики говорят: "Наш"... Тут дело такое, что не нашему и не скажешь... А мужики не понимают, смеются, - он пристально посмотрел на Василия, - Дед мне один рассказал. Нету уже его, - Галактион, начал расстегивать полушубок, на его лбу выступила испарина.

- Святое место тут есть, старые люди знали... Деревня-то, заметил, ведь, двоеданская. Церкви у них тут не было, часовня была, я ее ишо помню... А так, сами себе за попов. Раньше-то мужики, а как советская власть установилась, баушки стали всем заправлять... Ну, там, крестить, отпевать, посты соблюдать... - казалось, Галактион торопится объяснить все по-порядку, чтобы скорее добраться до главного.

- Старики-то которы умерли, которых выселили, как кулаков, потом войны-то все, тут еще и Колчак проходил. Да и кто как ить выживал, в колхоз вступали, грамоту учить стали, да в комсомол, в партию потом молодеж-то вступать стала, в общем, все стало как у всех. Только все равно старухи-то учили ребятешек... все тут знают сказки про Свято место, что вроде где-то есть оно, - Галактион, становился увереннее, - и мне ишо маленькому рассказывали.

- Галактион Павлович, да Вы давайте полушубок, повешу, чо его держать-то? - Василий таким его еще не видел, стало чудно и страшновато немного: "Не в себе будто, видно болезнь?"

- Так вот, Вася, старик один за мной увязался, я уж, наверно, седьмой год как работал. Поехал, тогда, на телеге, толи снопики вязать надо было, толи друго чо? Не помню уж, а он: "Подвези, Галуня, груздков хоть поискать. Может уж последний раз?" - Галактион изобразил просителя голосом. - Я и согласился, пожалел его, добрый был старичешко, с нами ишо с маленькими все возекался... Да и не одному, опять же.

- Вот, едем, а он и давай сказки рассказывать, - переведя дыхание, продолжал Галактион Павлович, - а я уж с детства-то их всяких наслушался, от баушки ишо. И старуха - ведьма у нас тут была, то черной свиньей оборотится, то курицей, ходила по деревне все высматривала да выслушивала... Про Буканушка - Домового. То он большой да косматый как медведь, то наоборот, мужичек махонькой. Про Сунегу, что в морковных да в огурешных грядах обитатся. Про Лешего, будто он тут бродит по глухим местам. Всяких небылиц на моде у старух да у ребятешек было. Так потихоньку давай мне про Свято место наговаривать...

Это сочетание слов "Свято место", Василий тоже уже слышал, многие нынешние его односельчане говорили, когда подчеркивали малую вероятность чего-либо: "Как до Святого места", - или: "Как в Святом месте"... Василий, по началу дивился, а потом привык, и даже не задумываясь, сам иногда стал применять в разговоре, считая, будучи, как и почти все его сверстники атеистом, это словосочетание частью какого-то церковного или библейского изречения.

- Вот рассказал и молчит, а потом и говорит: "Не сказки это, есть оно, Свято-то место. Если не боишься, покажу". А я партийный был уж, думаю: "А, чо мне, погляжу, не убудет". "Поехали", - говорю: "Бери вожжи, да правь". Он и взял, - Галактион опять вопросительно глянул на Василия, будто спросил: "Продолжать, или нет?"

- Где попрошу, он остановит, слезу возьму колоски на пробу, да дальше, - продолжил он, успокоенный интересом Василия, - потом свернул к болоту. Я все раньше его кругом объезжал, Проклято, бывал уже возле него?

Конечно, побывать там Василию пришлось. Действительно - Проклятое. Не один день туда приходилось ездить, пока все еланки объедешь. Трактористы матерились, и как он их не уговаривал, все равно эти угодья оставляли на потом, и все обработать до ненастья, конечно, не успели, за что Василий и получил, пока устный, разнос от председателя.

- Со стороны, этой, дорожки-то, ну как ее, ну помнишь ведь?.. - Галактион мучительно вспоминал, - вот, ведь беда, Вася, всю ведь жизнь тут, а забыл. Много забывать стал... Старье...

- Может, по карте покажете, а то я не запомнил еще всех названий, они тут интересные.

- Да, Вася, везде они интересные... Ну давай чо ли карту... Они тут где-то у меня раньше лежали, - Галактион начал подниматься.

- Да, сидите, я их в сейфе сейчас держу, - Василий направился к зеленому железному ящику в углу кабинета.

- Ты смотри, Вася, это такое дело-то, тут ответственность... Не наша с тобой это тайна... - Галактион опять колебался.

Василий, отодвинув бумаги и письменный прибор, аккуратно разворачивал карту на столе.

Дверь, с каким-то веселым стоном, распахнулась. Появился сам председатель - Шишкин Фрол Маркелович.

- А, Галактион Павлович! Оклемался! Ну-ну! - Фрол Маркелович был в пальто, давно потерявшая форму ондатровая шапка была в руке, и он энергично размахивал ею, - что решил, все-таки, проведать молодого специалиста?

- Ну, а как, Фрол Маркелович? Советуемся все, вот севооборот обсуждаем, - Галактион подвинул карту к себе.

- Ты, Василий Григорьевич, к понедельнику-то отчетец мне не забудь. В район вместе поедем, так сперва бы я тебя послушал, - председатель был явно озадачен, наверно, только, что говорил с начальством по телефону.

- А вот ты, Галактион Павлович, по отчетам-то мастер был. Может, подсобишь ему? Не спокойно мне чо-то, - обратился к бывшему агроному председатель.

- Ты шибко-то не переживай, видишь, вот вокурат об ем и говорим... - у Галактиона, с досады задергалась плохо выбритая щека.

- Да, Фрол Маркелович, я тут набросал, сейчас обсудим, - подговорился Василий.

- Ну, глядите, - председатель сильно спешил.

- Хороший мужик, только баламут, - заключил Галактион когда, противно скрипнув и оглушительно хлопнув, за председателем закрылась дверь кабинета, - что там у тебя с отчетом-то? - спросил он скучнея.

- Да все нормально с отчетом.

- Ты главное не мямли. Рапортуй. Начальству, думаешь, твои заботы интересны? Им давай цифры, показатели...

- Да, все у меня готово.

- ...Ну, я это, Вася... пойду чо ли. Время позднее, тебе скоро уж и уходить надо будет, вон Наталья уж ведром брякат, сейчас живо всех разгонит, - он тяжело поднялся и поковылял к вешалке.

- Постойте, Галактион Павлович, а карту-то я для чего достал? Показать же хотели.

- А, показать-то? Тебе Вася, правда, интересно, или так, старого дурака из вежливости слушаешь?

- Я готов, показывайте, - Василию почему-то стало жаль его отпускать.

- Мне эту тайну держать уж не по-силе. Старый я, Вася... А как из больницы отпустили, вовсе покою нету, боюсь с собой унести, - Галактион говорил будто в отчаянии, - вот свалю на тебя, может, и успокоюсь, - продолжил он, усаживаясь на тот же стул и поворачивая к себе карту, - так-так, вот тут Марьина падь, Ермиловы елани, а тут Веселый столб, - обрадовался чему-то Галактион, - как сейчас все вижу.

Он все водил пальцем по белым и зеленым пятнам раскрашенной им когда-то карты, перечисляя по именам урочища, колки и поля.

- Вот смотри - ручей, а тут вот как раз оно Проклято болото. А почему Проклято? - Галактион с прищуром глянул на Василия, - не знашь? Так вот, всяких чудес в ем полно. В болоте-то... Даст Бог, я тебя туда ишо свожу...

- А Свято место где? - не удержался Василий.

- А, вот, в этом болоте вокурат и есть. Вроде островка. На карте его не увидишь, все едино. Ну не на этой. Может, на какой военной. Только и там вряд ли, уж больно маленький и бесполезный. Старик мне его и показал. Комарья там!.. Лошаденка у нас идти отказалась, бьется, мечется. Отвели ее подальше, на ветерок, чтобы не заели, привязали, а сами опять туда. Идем и идем, как во сне бывает, бежишь и не бежится. Я хотел уж завернуться, а стыдно показать, что боюсь. Иду, про себя его матерю... ничо уж разобрать не могу, от комаров спасу нет. И солнышко как тучами закрыло, и небо вроде чистое, а тени нет. В общем, жутко мне стало. А он все шагат...

Раз, комаров, как сдуло, свежо стало, ярко. Вроде у озерка на сухом местечке оказались. Он и говорит: "Вот это и есть Свято место"...

Потом обратно он меня повел. Говорит: "Не оглядывайся". А я иду-иду, да и оглянулся, думаю; "Чо, мне безбожнику?" Поворотил башку, да и не могу обратно-то отвернуть. Он шагат, говорит со мной, а я, как прирос, стою. Вот, не поверишь, шагнуть не могу. Опять, как во сне. Думаю: "Не правда все. Сон это". И все кажется, смотрит кто-то из кустов. А уж к вечеру дело-то, темно в лесу сделалось. Я собрался весь да бежать за стариком-то, и чувствую не бежится у меня. Вот из последних мочей стараюсь, вроде как ослаб весь, сам собой не владею. Пал в воду лицом-то, да и опомнился, куда идти не знаю. Попробовал крикнуть, хрип один. Ну я ишо раз, да ишо. Слышу, бежит ко мне кто-то, и не знаю толи спасенье, толи погибель мне. Старик-от выбежал, увидел меня и ну материть... Вот так, Вася, с тех пор и я поверил, что все есть на Белом свете, про что люди говорят. И лешие и ведьмы с гадалками, и это Свято место есть, и Бог, стало быть, тоже есть, Вася.

Василий сидел, молча, соображая про себя, как уже закончить этот односторонний разговор, так чтобы не обидеть старого коллегу.

- Ты, Вася, вижу, человек хороший. А мне шибко нездоровится. Не хочу в могилу с собой тайну унести, - Галактион сидел потупясь, - ты, только, не думай, что я того... дурак. По всему выходит, кроме тебя никто меня туда уж не свозит. Может, для того мне ишо и дал Бог здоровья-то, ведь помирал уж я, чтобы тебе все показать...

- Как приехали со стариком-то в деревню, - продолжил рассказ Галактион Павлович, - тоскливо мне стало. Вот места не нахожу. Ничо не делается, из рук все валится. Пошел к нему, так и так, говорю: "Помоги...". Он и говорит: "Видно, еще сходить надо". Ну и съездили с ним, уж по снежку. Лошадь тоже заартачилась. Комаров небыло уж конечно, а она все не идет. Тихо кругом, снег и тот вроде не хрустит. Сходили. Обратно, я уж не оглядываюсь, иду. А спиной, как, вроде, взгляд чую, знаешь, как бывает, когда в спину глядят, и до того оглянуться охота, а иду не оглядываюсь...

Старик-от и говорит, сейчас, мол, маяться не будешь, только не говори ни кому, до срока, пока серсо не покажет. А, я все думал, худо его слышу, серсо-то, а оно и, правда, молчало, пока ты не приехал. Вот, Вася, я и пришел. Все выходит, что это ты и есть, вот и старухи то же говорят...

- Галактион Павлович, неверующий ведь я...

- Ты, Вася, худого-то не думай... Зимой можно бы туда попасть, только я не разу не ходил, зимой-то. Дед говорил, полыньи там бывают. Весной раскиснет все. В июне можно попытаться. Только бы дожить, мне-то... А, что не верующий, так это ничего. Сомневаться тоже хорошо, может, пришла пора и неверующим, Свято место показать? Может изучать его надо?.. На пользу Родине, а!

Домой Василий тогда не пошел. Кинулся прямиком в клуб, где его уже могла ждать Клава. Но ее там не было, и он пошел к ней уже совсем поздно. Долго извинялся, объяснял. Ее отец понимающе кивал, мать неодобрительно молчала.

В свою казенную квартиру Василий пришел потемну, сопровождаемый лунным сиянием. В потемках еле попал ключом в висячий замок. В доме было холодно, печь совсем остыла. Он топил ее, не включая свет, грел руки у огня и все заталкивал в топку тонкие березовые поленья. Увлекся и не рассчитал, хотелось поскорее согреться, а ночью стало жарко.

В окошко светила белая холодная Луна, от мороза стонали провода, и этот звук казался грустным одиноким голосом далеких неведомых миров. По радио передавали какую-то постановку, Василий не слушал, но человеческий голос был кстати. Он вдруг ощутил какую-то смертную тоску и одиночество, пытался заснуть до того как радио, наконец, замолчит, до утра. Заснуть никак не получалось, он переворачивал подушку, надеясь найти холодный угол, вставал, выходил в темные промороженные сени, чтобы остынуть. Продрогший возвращался, и тяжело засыпал. Снились тягучие, грустные и страшные сны.

Он шел по болоту, было, лето, зной казался неимоверным. Вдруг он чувствовал, что-то неприятное и опасное за спиной. Помня, что оглядываться нельзя, он начинал бежать, застревал ногами в вязком илу, цеплялся за кочки и корни, и это что-то, он знал, его догоняло. Он из последних сил полз в мокрой теплой жиже. И уже совсем измотанный оглядывался... И тут же просыпался, обнаруживая себя на скомканной мокрой от пота простыни, со сбитым к ногам одеялом...

Глава 21

Приглашение на семинар в музей занес один из студентов, бывших в августе на консервации и празднике. Имени Семен так и не смог вспомнить. Но все равно поговорили. Семинар организовал Бокалов. Приглашен был и Мыльников. Упомянул студент и о каких-то археологах из европейских университетов и исследовательских центров.

- Что это там, Семен Александрович? - оторвавшись от своих бумаг, спросила Людмила Павловна, вырывая Семена из его раздумий, когда студент вышел.

- Вот, на семинар приглашают, в университет, - Семен показал приглашение.

- Это когда же?

- Завтра, Людмила Павловна.

- У Вас две экскурсии, помните?

- Я успею. Последнюю, конечно, придется немножко сократить.

- Сокращать экскурсии нельзя, посетители за них деньги платят.

- Хорошо, значит, немного опоздаю на семинар. Сейчас, пойду, покажу Инне Сергеевне, - Семен поднялся, и вышел, чувствуя немое негодование коллеги.

Комаров, в самом деле, отсутствовал. Обязанности директора исполняла главный хранитель Белкина Инна Сергеевна. У нее был посетитель. Дверь оказалась плотно заперта, и Семен присел на стул возле Иркиного стола. Та, старательно набирала какой-то текст, с опаской надавливая клавиши, и часто и пристально глядя в монитор. Перед ней Семен разглядел комаровские черновики.

- Привет, что Сергей Иванович все-таки уехал? - спросил он, просто чтобы спросить.

- Уехал... - ответила, не отрывая взгляда от монитора, Ирка.

- А у Белкиной кто?

- Да не знаю, историк какой-то. Он часто ходит, да ты же знаешь. Этот, ну седой такой, - кажется, она разобралась с каким-то трудным местом отчета и все же взглянула на Семена.

- Мазов, что ли? - догадался Семен.

- Да, вроде он.

- А давно пришел-то?

- Да уже почти час говорят.

- Тогда, это еще, наверно, на полчаса затянется... - встречаться с Мазовым не хотелось, опять начнет учить, и возвращаться на рабочее место в кабинет массового отдела не хотелось тоже. Семен, как всегда, в подобных случаях, пошел в библиотеку.

Примерно через полчаса, полистав в библиотеке свежие газеты, Семен вернулся.

- Ну что, ушел? - тихонько спросил он, у, все еще старательно печатавшей, Ирки.

- Ага... - не глядя, ответила она.

Семен вошел.

- Здравствуйте, Инна Сергеевна.

- Здравствуйте, Семен Александрович.

- Завтра, меня не теряйте, вот на семинар пригласили, - Семен протянул приглашение.

- Опять по археологии?

- Ну, да...

- Когда Вы так же музейными вопросами начнете интересоваться?

- Там иностранцы будут и тема очень интересная: "Святилища энеолита и бронзового века", с экскурсиями я уже уладил.

- А Людмила Павловна, что?

- Ну, возмутилась, конечно... Так ведь, на один день только, даже на полдня.

- Ну что же, идите, - разрешила Белкина.

- Спасибо, Инна Сергеевна...

До конца рабочего дня оставалось еще больше часа, и Семен опять пошел в библиотеку.

Глава 22

Для проведения семинара аудиторию выбрали не самую большую, да и пригласили в основном проявивших уже себя студентов со старших курсов. Семен опоздал почти на час. Помявшись у закрытой двери, он, собрав всю наглость, вошел. Дверь, конечно, немилосердно заскрипела, сразу обернулись студенты и начали здороваться. Бокалов, стоявший за кафедрой, скорчил недовольную и грозную гримасу. Но обратного пути, все равно, уже небыло и Семен пробирался вперед, там было видно два свободных стула.

Бокалов, не без гордости в голосе, продолжил рассказывать об успехах факультета, о складывающейся научной школе и преемственности поколений археологов, о широких связях с другими ВУЗами, об участии студентов в конференциях и экспедициях в нескольких регионах России, а в этом году, даже, в Греции...

Поблагодарив за внимание, он прошел туда, где устроился Семен и сел на свободное место рядом с ним.

- Здравствуй, Семен, - Бокалов первым протянул руку.

- Здравствуйте, Дмитрий Геннадьевич, - Семен предложенную руку пожал.

За кафедрой появился Мыльников. Его представили. Он рассказывал об открытии им, знаменитого Песьянского святилища. Историю этого открытия Семен знал наизусть со студенческих пор...

- На кафедру, к нам, не думаешь переходить? - начал Бокалов вполне ожидаемый разговор.

- Да нет, Дмитрий Геннадьевич, поработаю еще в музее.

- ...Песьянское святилище - яркий пример общности культурной традиции евразийских народов... - рокотал голос Мыльникова.

- Слышал, разведку организовывали, осенью. Что-то интересное? - Бокалов не отступал.

- Предположительно, тоже святилище, - ответил Семен, не придумав ничего больше.

- ...Ямы, обозначающие контур святилища, являются следами вкопанных столбов из стволов, скорее всего, черного тополя, довольно типичного дерева речных пойм до периода русской экспансии, когда его древесина стала активно использоваться в строительстве и кустарных промыслах... - продолжал говорить Мыльников.

- Это, уж, не у Сарайкино ли? - Бокалов никак не унимался.

- Ну, не совсем у Сарайкино, но, пожалуй, ближе деревень нет, - ответил Семен.

- ...Конфигурация Песьянского святилища удивительно напоминает известный всему миру Стоунхендж, конечно в зауральской лесостепи было бы глупо рассчитывать найти мегалиты, но размер ям подтверждает, что и тут стремились к некоему гигантизму сооружений... - Мыльников все более увлекался.

- Александр рассказал, что к исследованию привлекли местного краеведа, - продолжал допрос Бокалов.

- Он сам на нас вышел через Николая Степановича, так и познакомились, - врать Семен не стал.

- А что же сам Мыльников не взялся? Ему сейчас такого открытия как его Песьянское как раз и не хватает. А то все копает одно и то же. Браконьер, - зло усмехнулся Бокалов.

- ...В центре мы обнаружили глубокий многолетний прокал. Строить предположения о периодичности возжиганий мы не взялись. Хотя в нашей лаборатории сейчас и разрабатываются методики решения и этой проблемы, - продолжал Мыльников.

- Вот, ведь, врет и не краснеет, - шепотом негодовал Бокалов, неожиданно переключившись на доклад Мыльникова.

Мыльников, как опытный лектор, уложился в сорок минут. Вопросов никто не задавал и он, поблагодарив за внимание, прошел на свое место где-то в глубине зала.

Потом появился кто-то из бокаловских аспирантов - преподающих в университете, слушать было не интересно и просто тяжело. Семен всячески скрывал необоримую зевоту. Бокалов куда-то вышел и довольно долго не появлялся. Но оглянувшись Семен заметил его почти у стены, пробираться вперед он не стал, наверное, потеснил студентов.

После почти часовой лекции аспиранта объявили перерыв. Студенты ломанулись курить. Зал быстро пустел, все встали, выходя по проходам между стульев. Семен тоже стал пробираться к выходу, по пути пытаясь разглядеть Аню.

- Семен, подожди, - голос Мыльникова покрыл общий шум.

- Здравствуйте, Николай Степанович, - протянул руку Семен, когда тот подошел.

- Здорово, ты не уходишь?

- Нет, только позвонить хотел.

- Что, все-таки съездили в Сарайкино?

- Да, с Василием Григорьевичем повидались.

- И в его Святом месте, то есть на Сабановском святилище были?

- Были, только не знаю еще, святилище ли? Место странное и необычное. Хотя, Перминова не прошибло... И люди туда приходили, еще совсем недавно. Молились, что ли? В общем, надо еще съездить.

- Все это хорошо, только не опоздать бы... После перерыва иностранцев представят. Похоже, как раз, те самые? Вон, смотри...

Семен давно заметил незнакомцев, и, даже мелькнула мысль об иностранцах, но эти показались какими-то слишком живыми и настоящими. Один жгучий холеный брюнет, высокий, постоянно улыбающийся, обряженный в дорогой костюм. Второй, много старше, с проседью на голове и щетинистой физиономии, в не новом свитере и джинсах, действительно напоминал недавно вернувшегося с поля археолога.

- Вот эти двое?

- Да, только, где-то еще и третий есть.

Иностранцы в сопровождении Бокалова бродили вдоль выставочных стендов, он на правах хозяина, что-то объяснял, показывал авторучкой на фотографии.

- Вот, позвольте представить, Семен Соболев - очень перспективный археолог, - Бокалов, жестом остановил процессию, - я думаю, вам еще предстоит поработать вместе, в том числе и в рамках совместного проекта.

Иностранцы, молча, улыбались, оглядывая Семена как часть осматриваемой ими выставки. Не зная, что сказать Семен пролепетал: "Здрассте".

- Ну, идемте, господа, - Бокалов увлекал их к выходу.

- Вот, Сема, а меня и не представил, - Мыльников слегка насупился, - пойдем, что ли по пиву отполдничаем, или, как в одной деревушке сказала одна бабуля: "отпаужнам".

- Нет, Николай Степанович, спасибо, мне позвонить надо, - и Семен, оставив его, тоже поспешил выйти из зала.

Позвонив, он выяснил, что к Ане приехали родители, и они все вместе сейчас ходят по магазинам, обновляя Анин зимний гардероб. Побродив по коридору, Семен вернулся обратно в аудиторию и от нечего делать тоже стал разглядывать выставку.

- Привет... - неожиданно ворвался в его уединенные раздумья Перминов.

- Сашка, привет, ну, что видел уже иностранцев?

- Да, меня представили. Сейчас в Бокаловском кабинете с ними вина выпили. Они там угощаются.

- Ну и что, это "те" или не "те"?

- Те, - Перминов, поддержал разговор загадками.

- А который Бутаковский?

- Бутаковский куда-то уехал. Кажется, даже, на ректорской машине увезли?

- На ректорской? Наверно, большой человек этот Бутаковский?

- Все серьезно, Семен, так, что Сабанов со своими сказками про леших, пусть в своей деревне сидит, кур кормит, да чаи распивает. Тут такая работа предстоит, это тебе не в тайге копаться. И деньги и научные перспективы. По-взрослому работать будем...

- Сашка, съешь лимон ... - вспомнил Семен фразу из старого анекдота.

- В смысле...

- Ну, анекдот такой старинный. Чтобы лицо покислее сделать...

- Я же серьезно говорю-то... Да ну вас, вместе с Мыльниковым. Мастодонты, троглодиты, блин... - Сашка, отошел.

Стали возвращаться студенты, и Семен пересел поближе к выходу. После перерыва вернулись не все. Мыльников немного опоздал, вошел раскрасневшийся и повеселевший, увидев Семена сел рядом, распространяя свежий пивной дух.

За кафедрой учила камеральной работе бокаловская аспирантка Валя, стесняясь и путая термины, теряя строку в своем докладе. Валя краснела, от чего становилась трогательно привлекательной, потом бледнела и на ее лице, контрастно и некрасиво, проступал макияж. Семен наблюдал эти метаморфозы, совсем не слушая Валин лепет.

- Ну, что за подготовка? Она же говорит азбучные истины, да еще, так, будто сама же эти методы и разработала, - ворчал рядом Мыльников.

- А как она лекции читает? - поинтересовался Семен.

- Да ей лекции не дают, практические работы, там семинарские занятия какие-нибудь. Девчонка-то неглупая, только вот родила недавно, не до науки ей сейчас. Наверно тоже мечтала с перерыва слинять? А выступить до перерыва не успела... Жалко девочку, - не громко бубнил Мыльников.

Закончив доклад, Валя подошла к Бокалову и после недолгого разговора с ним, действительно, очень быстро вышла из аудитории.

- Вот тебе и робкая Валя. Смотри, как Геннадич-то надулся, надо было ее сразу после меня выпустить, - увещевал тихонько Николай Степанович.

Бокалов негодующе смотрел вслед столь стремительно покинувшей семинар аспирантке, затем что-то объяснял сидящему рядом иностранцу, быстро-быстро закивавшему седой головой.

Мыльников прикрываясь рукой, прятал необоримую зевоту.

- Ну, что же, а сейчас, позвольте пригласить за кафедру нашего коллегу из Швейцарии. Месье Луи Геншель, - Бокалов широким жестом приглашал иностранца подняться.

Встал и раскланялся брюнет. Заговорил он, не отходя от своего места. Говорил по-русски, хотя и с ожидаемым акцентом.

- Коллеги, нам приятна, что мы оказались в вашем университете, имеющем столь долгие традиции, сделавшем большой роль в развитии русской археологи. У нас имеется большой опыт работы в условиях Африки, на Палестина, Турция и другие земли. Изучая святилища древних люди, мы узнаем пути этих люди в история...

- Ну, что нельзя было переводчика с иняза пригласить, - проснулся Мыльников, - все-то у вас, господин Бокалов, через... тернии к звездам...

- Думаю, мы можем рассчитывать на работу вместе. Урал - начало пути европейская цивилизация. И мы вместе открыть этот путь... - Луи, заученно улыбнувшись, сел.

- Спасибо, Луи, - Бокалов слегка поклонился в сторону севшего уже Геншеля.

- А сейчас, я хотел бы представить нашего коллегу из Германии - Дитриха Геза, известного своими исследованиями кельтских памятников в Альпах и Баварии. Господин Гез - автор ряда работ по доримской истории Европы, - Бокалов опять приглашал гостя за кафедру.

- Так-так, а вот это интересно... - встрепенулся Мыльников.

Поднялся седой.

- Так вот, ты, какой, - громко прошептал Мыльников, - интересный, однако, дяденька, и подходы у него необычные. Хотя многие и не принимают его всерьез, с ним бы я поговорил на досуге...

Гез говорил по-русски вполне сносно. Рассказывать о новых технологиях он не стал, тоже отделался общими фразами и обещаниями какой-то предстоящей большой работы. Тоже назвал Урал родиной народов Европы. Сославшись на материалы своих раскопок, как на неоспоримый факт, стал утверждать единство древнеевропейской доримской цивилизации.

- Сема, ну почему, одни слова, сказанные разными людьми, значат разное? Это же моя идея. А меня за нее на каждой конференции склоняют. В том же Челябинске в апреле на смех подняли... В позапрошлом году в Волгограде захлопали на хрен, договорить не дали... Сейчас, мое забудут, на Геза сошлются. Обидно, блин...

Гез, закончив речь, поблагодарил за внимание и сел.

- А как же рассказ об ультразвуковом излучателе, а? - Мыльников, встряхнув упрямой черной шевелюрой, начал шепотом хулиганить.

За кафедрой вновь возник Бокалов.

- Коллеги, позвольте подвести итог сегодняшнего семинара по проблеме исследования святилищ. Мы с гордостью можем говорить об успехах нашей кафедры достигнутые в решении этой проблемы. У нас разрабатываются и совершенствуются методики, успешно работает археологическая лаборатория, имеются серьезные собственные наработки позволяющие ставить концептуальные вопросы и находить пути их решения. Кроме того, базы нашей кафедры достаточно чтобы выйти и на международный уровень.

Сейчас разрабатывается проект совместного исследования святилищ нашей области. Это позволит пролить свет на некоторые темные вопросы истории, как нашего края, так и в целом Урала, и как мы неоднократно убеждались всей России и даже Европы. Думается, оставшиеся после перерыва получили неплохое подтверждение верности выбранного ими пути - пути исследователя истории. Спасибо всем за внимание...

Семен вышел из аудитории вместе с Мыльниковым, пропустив бурный поток исстрадавшихся, рвущихся на волю, студентов.

- Что, Сема, так и не зайдешь в родную лабораторию?

- А что, что-то новое есть?

- У нас всегда что-нибудь новое. Вот и профили зарисовали из Сарайкинского поселения. Керамику рисуют.

Пока Семен взвешивал аргументы, пойти или не пойти, действительно оказались возле лаборатории, под которую был отведен небольшой кабинет у самой вахты, почти на выходе.

В лаборатории, как всегда, были студенты. На столе сушилась перемытая керамика, и кремень. Стол рядом был занят разложенными аккуратными рядами отмаркированными черепками и отщепами.

- Ну-ка, Вовка, освободи дядям место, - обратился Мыльников к сидевшему за свободным столом, и погруженному в чтение, какого-то невзрачного, перестроечной поры, сборника докладов какой-то конференции, незнакомому Семену студенту.

- Так, где тут у нас что? - Мыльников выставил пять, по количеству присутствующих в помещении человек, разных стаканов и кружек. Затем, извлек из-под стола двухлитровую пластиковую бутылку пива.

Студенты оживились, отложив работу, приблизились к Мыльникову.

- Ну, Семен, давай за удачу, - Мыльников раздавал стаканы с оседающей пеной и первый сделал крупный глоток.

- Ну, все, идите, работайте, - отпив еще, он властно махнул рукой и студенты, прихватив наполовину опустевшие стаканы, опять погрузились в прерванное занятие.

Мыльников налил снова, на этот раз только себе и Семену.

- Все, Семен, кажется, наконец-то, меня и сковырнут...

- Это почему?

- Лаборатория нужна? Нужна. А Мыльников нужен? Никому он не нужен, Семен. Отдадут, нафиг, Сашке мою лабораторию...

В дверь постучали, Семен по-привычке, спрятал бутылку и свою кружку под стол. Вошли Бокалов, Перминов, Геншель, Гез и с ними еще один, суховатый полностью лысый, побитый годами сутуловатый человек.

- ...Это и есть та самая археологическая лаборатория. Николай Степанович, показывай, рассказывай, - Бокалов держался подчеркнуто бодро, - да, простите, я же не представил: Мыльников Николай Степанович - руководитель лаборатории, кандидат исторических наук. Соболев Семен Александрович - научный сотрудник краеведческого музея, аспирант, - обращался Бокалов к лысому.

- Кирилл Петрович Бутаковский, - представил Бокалов, - сотрудник немецкой туристической фирмы "Руссланд Райзе" руководитель проекта "Истоки", наш земляк. Сколько Вы в нашем городе прожили?

- Да много прожил, больше двадцати лет. А отсутствовал семь, так что, можно сказать и не уезжал, - Бутаковский оглядывал лабораторию, будто пытался, что-то найти и не находя оглядывал снова.

- Семен Александрович, это, видимо, как раз Вы ездили с Александром Ильичом к Сабанову? - спросил он, не глядя на Семена.

- Да нет, это, как раз, Александр Ильич со мной ездил, - ответил Семен, как ему показалось, с вызовом, глянув на притихшего в дверях Перминова.

Глава 23

Еще студентом Семен несколько раз бывал во Дворце культуры строителей на так называемых заседаниях Клуба коллекционеров. Еще со школы собирал он коллекцию марок, вот и решил однажды обнародовать ее после нескольких визитов туда с одним из однокурсников. Но марками, как оказалось, там не очень интересовались. Точнее не интересовались вообще. Назвали их пренебрежительно "бумагой", а все больше толковали о "металле" - значках, наградах, бронзовых крестах и складнях. После такого невнимания к своей коллекции Семен совсем бросил филателию, подарив единственный, но очень объемный альбом с марками племяннице и в ДК Строителей заходить перестал.

Сегодня пришлось опять идти туда. Накануне Бутаковский пришел зачем-то в музей, нашел Семена, как-то не верилось, что он именно ради этого явился, и попросил в воскресенье быть на коллекционерском собрании. Семен пообещался.

- А много их, этих коллекционеров? - спросила Аня, напросившаяся с ним.

- Когда я туда захаживал, толпа была большая, и мужики все солидные не молодые совсем. Сидят, как на базаре у лотков. Барахло свое разложат... Что спросишь, сразу цену называют или просят, что ни будь. А глазенки сразу так и заблестят!..

- Ты так говоришь, потому, что в свой кружок не приняли?

- Да нет, просто понял, что в их кружок и не хочу. Вот и сегодня даже идти туда мерзко. Если бы не Бутаковский, ни за что не пошел бы. А он Перминова уже завербовал, по университету носится каждый день, в лаборатории у Мыльникова часто сидит. В музей два раза приходил. В министерство, говорят, тоже наведывается, зачем-то? - вслух размышлял Семен.

- Что, думаешь, цену повыше назначит? - заметила Аня.

- Анька, ты, чего грубишь-то?

- Ну, а зачем ты идти согласился, что такого он тебе там скажет, чего в музее сказать не мог?

- Ну, я не знаю? Может там все и прояснится...

- Нет, Семочка, ничего там не прояснится, заманить тебя куда-то хотят... А если так уж сильно ты нужен, найдут сами, не переживай.

- Да перестань, ты, уже, - сдаваясь, попросил пощады Семен.

- Лучше бы к Василию Григорьевичу съездили, - все злилась Аня.

Дворец Культуры Строителей был зданием очень серьезным. Кажется, его создатели старались показать максимум своих возможностей, возводя его. Построили самый настоящий дворец, с огромными колоннами, высоченными потолками, о четырех этажах, со всякой красотой на стенах. Двустворчатая деревянная входная дверь, напоминавшая когда-то Семену ворота замка, до сих пор была на месте. Семен не без усилия открыл ее.

В вестибюле тоже были колонны, широкая лестница занимала все пространство впереди. Людей заметили не сразу, вероятно, так и должно было быть. Вахтер в камуфляжном костюме сидел за колонной справа, в специальной будке. Гардеробщица, как из окопа глянула на вошедших из-за своей стойки и вновь исчезла чем-то занятая.

- Может спросить у охранника? - почему-то шепотом предложила Аня.

- Да и так найдем, - Семен уже поднимался по лестнице.

Коллекционеры оказались на старом месте, на третьем этаже в помещении, напоминавшем школьную классную комнату. Так же были расставлены столы, доска на стене.

И публика показалась Семену все той же, будто и не было шести лет, прошедших с тех пор как он бесславно покинул эти стены. Угрюмые мужики, разбившись на группки, что-то обсуждали. Стоял деловой рабочий гул. Кто-то заключал сделку, кто-то "по-секрету" хвалился приобретением, набивая цену и себе и предмету. Шуршали каталоги и справочники. Звенел "металл". Где-то нецензурно спорили...

На вновьвошедших никто не обернулся. Стали пробираться между столами и собравшимися вокруг них людьми. У окна в переднем углу, наконец, разглядели лысину Бутаковского. Подойдя, увидели сидящего на подоконнике Бокалова. Рядом за столом восседал тяжелый шикарно одетый совершенно седой человек. Все трое о чем-то увлеченно беседовали.

- Здравствуйте, - в голос почти крикнули Семен и Аня.

- А, молодые - интересные, здравствуйте, - заметил их Бокалов.

- Семен Александрович, - попросил Бутаковский, - барышню, представьте, пожалуйста.

- Аня, - без подробностей представил Семен.

- Вот так вот, просто Аня? - и Бутаковский театрально поклонился в ее сторону.

- Спокойно, - прошептала Аня, сжав Семену руку.

Семена действительно раздражало все, и эти одержимые занятые своим всепоглощающим делом и манеры Бутаковского и Бокалов, просто своим присутствием в этом обществе. Семен уже заранее знал, что разговор, ради которого ему пришлось еще раз прийти сюда, будет неприятен. Хотелось поскорее его уже начать, чтобы и закончить тоже поскорее.

- Кирилл Петрович, а, Вы, собственно, для чего меня сюда пригласили? - не выдержав паузу, спросил он, что, наверно, могли принять за его нетерпеливость и несдержанность, но как раз это Семен и хотел сейчас показать.

- С тобой, Сема, хотел поговорить Борис Иванович, - Бокалов взглядом указал на седого.

- Борис Иванович, вот это и есть тот самый молодой человек из музея. Научный сотрудник, ученый, археолог, - стал представлять Бокалов.

- Семен, - протянул руку для рукопожатия Семен.

- Попов Борис Иванович, - густо пробасил старик, протягивая руку в свою очередь. - Присаживайтесь... оп, извините, наверно, стульев свободных нет. Ну что же, вы не будете против, если я посижу, по-стариковски?.. Вы же в музее работаете? Платят, наверно, не много? Дмитрий Геннадьевич говорил, в аспирантуре учитесь. Сколько сейчас за год-то отдаете?

Семен, не зная на какой вопрос отвечать, ответил на последний...

- Ну вот, а где деньги берете? Родители, должно быть, помогают? - Попов засыпал вопросами.

- А, что Вы работу предлагаете? - не выдержал Семен.

- Ну, не работу... Скорее приработок. Человек Вы неглупый, и без аспирантуры вижу. Хотя нетерпеливый, ну это ваша молодость. Это пройдет, как шишек, с годами набьете, - рассуждал Попов.

- Сема, я похожу, посмотрю, - спросилась тихонько Аня.

- Там в коридоре скамейка есть, можешь подождать, - ответил, тоже тихо, Семен.

- Что невеста? - опять спросил Попов, когда Аня отошла, - и девушки нынче богатых больше любят. Всякие подарки, кафе-рестораны, кино-дискотеки... - он хохотнул.

- Борис Иванович, ну давайте уже по существу, - Семену вдруг стало душно, вниз по спине скользнула капелька пота.

- Ну, и впрямь, нетерпеливый... Хорошо, можно и по существу, - Попов замолчал, кажется, обдумывая следующую фразу.

- Нельзя ли у Вас, за достаточно большие деньги приобрести какие-либо археологические редкости, наконечники, орнаментированную керамику, может быть украшения? Не отвечайте, думайте. Ну и еще, нельзя ли как-то выменять или купить подобные предметы в музее, - он в ожидании смотрел на Семена.

- У меня таких предметов нет, а на работе допуска к ценностям я не имею, да и подсудно это. Я, конечно, могу узнать, есть ли обменный фонд. Но, насколько знаю, ничего подобного нет, я имею в виду, фонд.

- Вот, опять Вы, не подумавши, ответили... А я же в долгу-то не останусь. Аспирантура Ваша будет оплачиваться сполна, и даже всякие представительские расходы, связанные с защитой, готов спонсировать, - лил елей Попов.

- Посмотри дома-то, Семен, ведь все равно же что-то есть, - опять вступил в разговор Бокалов, - не поверю, что у археолога дома нет "сувениров". Ну и на будущее, имей в виду...

- Да-да, - перебил Бокалова Попов, - в своих экспедициях, помните, что есть такой Борис Иванович, готовый кое за что отдать свои деньги. Очень интересна была бы угорская металлопластика, там всякий звериный стиль. Да, думаю, вы и сами почувствуете, что можно мне продать. Вот моя визитка, - он протянул Семену плотную блестящую карточку.

- Я подумаю, - пообещал Семен, убирая карточку в карман, - ну, что же, я, видимо, пойду.

- Да, подождите, Семен Александрович, у вас, кажется, выходные как-то нестандартно? - остановил его Бутаковский, - хотелось бы встретиться еще раз, обсудить "которо-чо", как говорили в деревне, где я когда-то учительствовал.

- Во вторник, с восьми утра, я на работе... До свидания, - Семен поспешил выйти.

- Пошли отсюда, Анька, - выбравшись в гулкий коридорный простор, попросил он сидящую в одиночестве Аню.

На следующий день Семен отвез Борису Ивановичу несколько хранившихся дома бронзовых наконечников, три орнаментированных черепка, больше у него ничего и не было. Потребности копить что-то дома Семен не испытывал, хватало "барахла" и на работе, поэтому расстаться с "сувенирами" решился легко. Телефон, по которому предварительно позвонил Семен, оказался рабочим, а местом встречи - кабинет главного врача городской поликлиники.

- И что, это все? - спросил без интереса Попов.

- А больше ничего и нет, - тоже скучающе ответил Семен.

- Ну и откуда это?..

Семен объяснил, где были найдены предметы, высказал предположения о возрасте и культурной принадлежности.

- Ладно, на первый раз сойдет, - по-барски заявил Борис Иванович, - а нет ли вот такого?

Он порылся на полке, переставляя книги.

- Так-так, где же? Ага, нет... Вот он, - седой главврач держал в руках самиздатовскую книжечку, - Это московский каталог. Так, сейчас найду... Вот, - он протянул раскрытый каталог Семену.

- Это же угорская бронза...

- Ну, вот это и нужно. Ничего подобного нет?

- Так у меня-то нет, конечно. Летом, может быть, опять в тайгу уедем? Там такое находят, но ведь гарантировать не возможно...

- Конечно-конечно... А нельзя ли посмотреть в музее?

- Кажется, что-то подобное было? Но при мне, ни разу не выставлялось. Позвоните, поговорите с главным хранителем...

- Ага, значит вот так. Хорошо... А за сегодняшние предметы, благодарю и вот получите, - Борис Иванович вынул из внутреннего кармана пиджака увесистый портмоне, раскрыв его передал Семену сотенную бумажку.

- Ну вот, теперь Вы знаете, где я работаю. Заходите, звоните, - Попов пожал протянутую Семеном руку.

Глава 24

Завибрировал телефон. Номер был неизвестен. Оказалось, звонит Бутаковский.

- Я сейчас не могу говорить, перезвоните, пожалуйста, через час, - перебил, не вслушиваясь в смысл его слов Семен, и отключился.

Ожидалась экскурсионная группа, в гардеробе уже толпились дети. Особо расторопные покрикивая друг на друга, описывали вокруг Семена небольшого диаметра круги и совершали короткие перебежки, не обращая на него никакого внимания, лишь оглядываясь иногда, в стремлении вовремя заметить учителя...

Экскурсия была обычной, не первой на сегодня, и не последней. Семен, установив детей более-менее по центру зала, не особо напрягаясь, начал ее. Все шло почти как всегда, дети попались умненькие, слушали почти идеально. Молодая красивая учительница обходилась почти без замечаний, жестами прекращая еще не возникшую шалость. "Вот бывает же?..", - Семен исподволь любовался ею.

- А сейчас, я готов ответить на ваши вопросы, - подходил к естественному окончанию экскурсии Семен.

Вопросы тоже были предсказуемыми, и он выдавал давно отточенные ответы, улавливая какой-то таинственный и одновременно озорной огонек в глазах учительницы. А может, так только казалось? "И дети ее обожают", - Семен, несколько раз быстро крутнул головой, как бы стряхивая обволакивающие чары.

С сожалением, проводив взглядом окруженную детьми учительницу, Семен пошел поставить чайник, от вдохновенной речи слегка охрип, чего уже давно за собой не замечал и чем был даже немного удивлен.

Чайник с шумом закипал, и тут опять позвонил Бутаковский.

- Здравствуйте, Кирилл Петрович, - прокашлявшись, поздоровался Семен.

- Семен Александрович, скоро в областной библиотеке очень интересное мероприятие, хотел Вас пригласить...

- Какое мероприятие? - сквозь зубы спросил Семен.

- Конференция по проблемам геоэнергетики, аномальных зон, геопатогенных зон и тому подобного...

- А я-то причем? - Семен искренне удивился.

- Ну, как же? Вы же в Святом месте были, а это самая настоящая аномальная зона, может быть, и расскажете о своей экспедиции...

- Это была археологическая разведка и никаких аномалий мы там не встречали, - сухо произнес Семен.

- Ну как же не встречали? А как Вы объясните, к примеру, свою потерю ориентации? Александр Ильич мне рассказал, как Вы чуть не заблудились... И о странной облачности над лесом, в то время, тоже...

- Так, может Александр Ильич и выступит, он же все знает.

- Не сердитесь, Семен Александрович, нам нужен очевидец. Я хотел с Василием Григорьевичем связаться, но у них там что-то с телефонами, и монтер, говорят, уволился, в общем, связь наладить пока не могут. А я уже и с Вашим директором Сергеем Ивановичем договорился. Послезавтра в десять часов, в областной библиотеке... Буду ждать, до свидания.

- До свидания...

Допив свой чай, Семен пошел к Комарову. Кабинет был заперт, Сергея Ивановича не было. Ирки тоже. На ее столе в горе бумаг Семен нашел приглашение с размашистой директорской резолюцией. Выходило, что его туда уже не просто отпустили, а направили и не как очевидца аномального явления, а как представителя краеведческого музея. Подставлять Ирку и изымать приглашение он не стал, да и возможно уже поздно, какой-нибудь приказ или распоряжение может быть уже подготовлены или даже подписаны.

Вскоре ожидалась еще одна экскурсионная группа и Семен, не заходя в кабинет массового отдела, поспешил в фойе...

В библиотеку Семен пришел вовремя, сдал куртку в гардероб, и направляясь на второй этаж, неожиданно почти столкнулся с опять слегка хмельным Мыльниковым.

- Николай Степанович, здравствуйте...

- Здорово, Семен. Ты, что, тоже на эту конференцию по херомантии?

- Бутаковский через Комарова пригласил, не отвертеться никак было.

- А мне кажется, тут будет, что послушать. Вот увидишь, сегодня мы и Бутаковского услышим и еще кого-то из иностранцев. Да и повеселимся, может, опять...

- А Вы откуда все знаете?

- Агентура, Сема, агентура... - Мыльников заговорщески подмигнул, - просто программу они набирали на кафедре, а там практикантка - наша Маша, ну такая интересная с третьего курса, она мне и принесла их буклетик.

Никакой интересной Маши Семен не помнил, и выяснять не хотелось.

- А у меня программы нет. Наверно у Комарова осталась?

- Ничего. Их там не много, докладчиков-то, я тебе потом подскажу, - пообещал Мыльников, направляясь куда-то в служебные помещения.

Семен поднялся в специально отведенный для конференции зал на втором этаже. В зале было почти пусто. Лишь несколько стульев занимали странные личности с бегающим взглядом, с какими-то кульками и сумками на коленях и незанятых рядом с ними сидениях...

Семен поздоровался и сел, как всегда, поближе к выходу. Вошли еще двое пенсионеров. Затем появился Мыльников, увидев Семена сел рядом.

- Ну и, что вот это и есть местные уфологии?.. Я как-то ожидал более молодой контингент. Волосатых бардов, туристов-дуристов к примеру. А тут какие-то престарелые пионервожатые. Интересная, должно быть, конференция получится, - Мыльников опять тихонько хулиганил, это вселяло некоторую надежду, что, действительно, скучно не будет.

Вошел Бутаковский, близоруко щурясь, оглядел собрание и прошел к столу с кафедрой.

- Ну что, друзья, не пора ли начинать? А кто опоздал, подтянется... И вообще, давайте сядем поплотнее, в тесный кружок единомышленников... Вот сюда на первые ряды...

Вошли какие-то неформалы в широких штанах со спущенной мотней, как будто с ними произошла неприятная неожиданность, с разного рода металлическими кольцами в ушах и носах, затем появился ожидаемый Мыльниковым бард-турист весь в черном, волосатый и с гитарой. Вошли двое респектабельных мужчин, один лысеющий в дорогом пиджаке и галстуке, второй тоже одетый как на именины в очках с золоченой оправой. Все вошедшие усаживались вокруг Семена и Мыльникова, согласно все той же логике "поближе к выходу".

- Вот теперь другое дело, - комментировал Николай Степанович, - и туристы тут и предприниматели. Только, не пойму, нахера эти нетрадиционные папуасы притащились, - он показал взглядом на неформалов.

Бутаковский довольно улыбался, оглядывая заполняющийся зал.

- Вот, друзья, теперь мы почти в сборе... Собрались мы, как вы уже заметили, пусть не однородным, но тесным кругом. Все присутствующие в этом зале очевидцы или, если угодно, участники и свидетели аномальных природных явлений. Тут и те, кто эту проблему давно изучает, и те, кто столкнулся с ней, просто, по-ходу жизни. Итогом нашего сегодняшнего форума должен стать сборник сообщений о подобных явлениях.

В вашем городе уже есть исследователь, собравший достаточно подробную картотеку проявления аномальных сил, с картированием и четким описанием времени события, его развития. Это известный уже и в Европе - Сергей Клименко. Возможно, упоминание этого имени ничего и не говорит большинству собравшихся, но сейчас этот исследователь является, пожалуй, одним из ведущих специалистов в данной области во всем Уральском регионе. Ему мы первому и предоставим слово.

Поднялся один из странных непричесанных субъектов, сутулясь, прошел к кафедре. В длинных руках он нес свернутый в рулон ватман. Возраст определить было не просто, конечно не молод, но и не стар. Так средний. В огромных старомодных очках, потертом пиджаке, он напомнил Семену кое-кого из краеведов, и тот же пугающий блеск в глазах.

- Наконец-то и мы дождались вот такого собрания, наука и о нас вспомнила. Рад приветствовать вас друзья, - говорил он тихо, да еще и съедал гласные и терял окончания. Зал замер в попытке прислушаться, - слова особой благодарности хочу сказать собравшему нас сегодня Кириллу Петровичу Бутаковскому - нашему земляку, волей судьбы оказавшемуся вдали от родины, но не забывшему свои корни...

Дальше Клименко говорил о трудных годах подполья, когда его никто не слушал и не воспринимал всерьез, об экспедициях за свой счет, о надежде на поддержку заинтересовавшихся его работами западных научных организаций. Хвастал своими связями, появившимися благодаря интернету. Зал уже "сползал под стулья", до того тяжело было его слушать.

- ...Позвольте продемонстрировать, составленную по отрывочным, и даже иногда противоречивым сведениям, карту аномальных зон и проявления аномальных явлений в прилегающей к нашему городу части области...

- Так, а вот это уже, действительно, интересно, - оживился Мыльников, - зря мы ближе не пересели.

С помощью Бутаковского Клименко прилаживал свой, пестреющий разноцветными пятнами ватман, на демонстрационный стенд.

- ...Вот, смотрите, кругляшочки - это наблюдения НЛО, рядом поставлена дата... Вот... - начал комментировать выступающий, - так, согласно полученным данным, можно говорить о периодах активности этих объектов. А вот треугольнички, это места встреч гуманоидов, известных как йетти или снежный человек, так же обозначены и вообще все наблюдения человекообразных существ... Вот, например, сообщения о леших и домовых... Вот тут... Вообще всякие неопознанные незнакомцы, как например, в аномальной зоне Проклятого болота, где якобы встречают некую женщину в белом... Вообще, это болото по ряду признаков напоминает древний метеоритный кратер, так называемую астроблему, конечно, сильно разрушенный и измененный поздними геологическими процессами, - Клименко обвел неровный красно-зеленый круг на карте, - некоторые специалисты посчитали Проклятое болото древним вулканом. Что кажется вроде бы менее вероятным. Так или иначе, загадочная природа этого места нуждается в серьезнейших исследованиях...

- Это не про Сабановское ли Святое место? - заметил Мыльников.

- Про него, нам и Сабанов о таких встречах рассказывал, - подтвердил Семен, - правда, честно сказал, что сам ничего подобного не видел, а вот про кратер, что-то новое...

В зал вошли трое, не обращая никакого внимания на вдохновенного Клименко, молча прошли вперед. Первым шествовал один из университетских преподавателей - Спицын. Не имея успеха на поприще науки, он подался в политику и уже года четыре с важным лицом заседал в городской думе. За ним шел Луи Геншель, третьего Семен не знал.

- Ну, вот и власть с иностранцами... - тоже заметил процессию Мыльников.

Сбившийся было Клименко, быстро справился и продолжал.

- ...Как вы уже заметили, карта окрашена в разные цвета, кроме того, применяется еще и штриховка. Это выявленные разными способами активные области, иногда они перекрываются. Вот, например, места встреч непонятных животных - наклонная штриховка, возможно и гуманоидов...

- Посмотри Семен, и район Сабановского святилища - кратера этого, тоже каким-то зеленоватым заштрихован. И, похоже, все курганные группы окрашены, - негромко говорил, заинтересовавшийся Мыльников.

В конце своего доклада Клименко попросил пересылать ему письма с любыми свидетельствами аномальных явлений, назвал свой электронный адрес, продиктовал телефонный номер и адрес почтовый. Затем пустил по рядам пачку визиток. Когда похудевшая пачка дошла до Семена и Мыльникова они тоже взяли по одной.

- Сам предмет, конечно, спорный, но методы вполне научные...- не громко прокомментировал Мыльников.

Последовали вопросы из зала. Все хотели ознакомиться с картой.

- Друзья, карта будет опубликована в готовящемся сборнике, - Бутаковский опять выбрался за кафедру.

- А нельзя ли в этом самом сборнике распределить материал тематически, и соответственно по каждой теме подготовить карту, будет понятнее, и можно избежать искажений цвета, все обозначения будут черные, - предложил кто-то из зала.

Затем, путано и бестолково выступали очевидцы, очередь незаметно дошла и до Семена.

- Эй, это же о тебе... - неожиданно встрепенулся Мыльников.

- ...о своей экспедиции в Проклятое болото, или как мы с вами уже знаем, в Сарайкинский кратер... - услышал конец фразы Бутаковского Семен.

В какой форме изложить то, что просили, Семен еще не решил. Говорить о разведке не хотелось, о Сабанове тоже. Вставать за кафедру он не стал. Кратко и тоже путано, как все, рассказал, что потерял ориентацию среди кустарников на болоте.

- ...Я не считаю данное происшествие, каким либо аномальным явлением. Просто отвлекся и потерял из вида проводника... - закончил он.

- Но, Семен Александрович, разве Вас не предупреждали о том, что оглядываться нельзя? - как-то вкрадчиво задал вопрос Бутаковский.

- Не больше обычных предупреждений быть внимательным в незнакомом месте...

- Ну, что же, спасибо... - поставил точку Бутаковский.

Больше никто, ничего не спросил, и Семен прошел к своему месту.

Выходили еще несколько человек, турист-бард даже спел некое сочинение на тему пришельцев сложившееся само-собой в одном из походов, когда он наблюдал неопознанный летающий объект.

Когда все присутствующие очевидцы выступили, Бутаковский представил гостей. Неизвестный, тоже оказался иностранцем - специалистом по геоактивным зонам, руководителем специальной лаборатории при каком-то университете. И имя у него оказалось вполне приличествующее случаю Стивен Кларк.

- Производная от Стивена Спилберга и Артура Кларка, - пошутил Мыльников, опередив Семена, - похоже, и у нас такую лабораторию по исследованию херомантии откроют, да еще и при университете. Археологическую закроют, меня выгонят, а эту в нашем помещении и устроят, - тем же хулиганским тоном продолжал Мыльников.

Кларк, тем временем, поднялся за кафедру. Человек он был малоподвижный, полный и, похоже, не совсем здоровый физически. Кажется, у него что-то было с ногой, когда он двигался по горизонтали, недостаток не был заметен, но чтобы подняться на некое возвышение, где был установлен стол с кафедрой, ему пришлось повернуться правым боком вперед. Говорил он без переводчика.

- Уважаемые господа, мы - группа европейских ученых, приехали в Россию с целью более полного исследования уже упомянутых геоактивных зон. Исследования нашей лаборатории дали хороший результат. Мы выявили массу положительных влияний этих зон на физическое и психическое состояние людей. Разработаны надежные методы оценки количества и качества геоактивных зон. Мы знаем исследования русских ученых, и знаем состояние науки в вашей стране. Наша задача помочь в их труде...

- Вот же сволочи... "состояние науки", "помочь в их труде", "русских ученых", - возмущенно передразнил Мыльников.

- Долгие годы альтернативная наука была забыта в России, не приветствовались исследования в этих областях. Надеемся, что с нашей помощью удастся обратить внимание общества и придать новую активность когда-то нелегальным исследованиям.

- Семен, что он вообще говорит?

- Похоже, они тут собираются объединить всех, как вы говорите, херомантов, да еще и приплачивать им.

- Ну, тогда они сразу все начнут на тарелках кататься, сразу следов йетти привалит и третий глаз у каждого третьего же и откроется, - Мыльников, кажется, с трудом сдерживался, чтобы не сказать это вслух.

- ...Предложенный нашей группой научный проект предполагает создание лабораторий, организацию экспедиций, издание соответствующих книг. Конечным результатом совместной работы должно стать освоение геоактивных зон и их использование для блага всего человечества, - пафосно закончил Кларк.

- Вот тебе и на! - громким шепотом провозгласил Мыльников, - для всего, значит, человечества? Это как же, землю купят, какой нибудь пансионат поставят и будут человечество возить? Смотри, какой прозорливый этот Сабанов, он же так примерно и говорил.

- Точно, - подтвердил Семен.

- А куда принести рукопись? - послышался вопрос из зала.

- Да-да и меня тоже интересует... - раздалось откуда-то позади Семена.

- Я вижу, времени вы не теряли, замечательно. Я всегда верил в соотечественников, - опять появился Бутаковский, - первым делом мы издадим сборник материалов сегодняшней конференции, а рукописи можете приносить сюда в областную библиотеку. Пока наш штаб будет тут. Вот в этом зале. Попросите передать Бутаковскому... А сейчас, я попрошу выйти сюда Дмитрия Валерьевича Спицына.

Спицын поднялся, слегка поклонился, повернувшись в зал. Пока он шел к кафедре, Бутаковский представлял его.

- Дмитрий Валерьевич - депутат городской думы, преподаватель университета...

- Спасибо, Кирилл Петрович. Честно говоря, я никогда не увлекался подобными темами. Но сейчас, наверное, пересмотрю некоторые свои убеждения. Уже давно говорится с самых разных трибун об объединяющей идее, которая должна вызреть в обществе. Идее, которая сможет объединить людей различной конфессиональной принадлежности, разных национальностей, с различной идеологией. Сегодня я эту идею увидел и прочувствовал. Тут ведь возможно и активное привлечение молодежи и разработка программ и методик. Я как председатель комитета городской думы по науке, культуре и образованию, постараюсь, в свою очередь, помочь продвижению финансирования проекта ...

- Вот мудак, мы пятый год на ученом совете его просим включить наши экспедиции в какие-нибудь городские программы, не хочет, а тут "помочь продвижению". А нашим интузазистам посулили книжку издать, они и рады... - шипел Мыльников.

- ...в будущем, создание инфраструктуры вокруг таких мест, потребует и привлечения трудовых ресурсов. А это рабочие места, как для сельских жителей, так и оживление, и дополнительный стимул в развитии торговли и сервиса. Ну и конечно инвестиции в развитие международного туризма могут стать залогом длительного процветания любой территории. Я даже считаю, что мероприятия подобные сегодняшнему должны освещаться шире и с привлечением представителей не только городских, но и областных властных структур.

- Спасибо, Дмитрий Валерьевич, в следующий раз мы это учтем.

- Кто бы сомневался. Широко пошагали... - почти вслух комментировал Мыльников.

- А позвольте вопрос, - он поднялся во весь рост, - Мыльников Николай Степанович, для тех, кто не знает. Вопрос, прежде всего господину Спицыну. Дима, скажи, пожалуйста, в чем тут прикол? На нормальные научные проекты, те же экспедиции, экологов, биологов, этнографов и археологические, конечно, в городской казне средств не находится, а тут на сомнительные в плане результата и спорные в плане предмета исследования ты готов посодействовать в выделении городских средств?

- Ну, во-первых, Николай Степанович, не ты, а вы, - смутился Спицын.

- А во-вторых, - Спицын побагровел от негодования, но быстро собой овладел, - не забивай себе голову, Коля. Академические исследования финансируются государством, подобные же изыскания в государственные программы пока втиснуты быть не могут.

Зал одобрительно загудел.

- Благодарю Вас, - Мыльников сел.

- Как всегда! Все бонусы уродам и убогим... - зло прошипел Николай Степанович.

Глава 25

Наконец-то выпал снег. Сыпал щедро, будто в оправдание за ожидание, отваливал без перерывов почти неделю. Ехать в Сарайкино опять оказалось невозможно, да и обычная рутинная суета затянула, связала своими липкими тенетами. В школах начались недели краеведения и Семен, как и весь их отдел, целыми днями встречал и провожал организованных посетителей.

Студенты - педагоги, официально через Комарова, а в его отсутствие, через Белкину, приглашали его на внеклассные мероприятия, как живого археолога. Он ходил, принося в отдел или Ане конфеты, что в таких случаях неизменно дарили учителя.

Дни стали короче, а вечера ощутимо светлее. Их он проводил с Аней, то по-прежнему встречая ее после тренировки, то просто так заходил после работы. Тетя Лена, обязательно усаживала его за стол, он даже стал к этому привыкать.

- Ты, Анна, соловья баснями-то не корми, - учила она племянницу всегда одними словами, иногда, правда, вносила разнообразие, вспоминая и другую народную поговорку, - добра-то молодца сперва накорми, напои, а уж потом и люби...

Семен перестал отказываться уже даже из приличия, все равно было бесполезно, покорно мыл руки и проходил на кухню к дымящим тарелкам, нарочито заботливо приготовленным для него.

- Пюре-то Аня сама делала, смотри, как хорошо получается, - смешно нахваливала тетя Лена.

Затем появлялась Аня, и они шли куда ни будь, чаще всего вовсе без цели, просто так...

- Ну и, что же, мы в Сарайкино уже и не поедем? - спросила Аня, когда они в очередной раз шли из спортклуба.

- Надо. Только разведкой уже не назовешь, вон снега сколько. А так Комарову не объяснить. Да и твоей тете Лене тоже... Не копают под снегом археологи, что тут поделаешь?

- А через две недели у Петьки свадьба, помнишь, я говорила. Нас ждут вдвоем.

- Через две недели? - вопросом повторил Семен, - и, что надо же, наверно, с каким-то подарком ехать?

- Сема, давай в Сарайкино все-таки как нибудь съездим. А потом и на свадьбу...

- Анька, я ведь без проблем в первый же выходной. Это тебе всем чего-то объяснять надо...

- Надо...

- Да, уж... И в деканат наша справка уже не прокатит. Там ведь не дураки тоже. Да и знаешь, вообще бы о Сарайкино в универе больше не говорить. Там Перминова хватит с его разговорами.

- А, может, для тети Лены справка и подойдет? Что она понимает в археологии?

- Ну, давай я дату опять переделаю. А с уроками как?

- Ну, ничего, пропущу пару лекций. Мало ли, что? Некоторые вон, месяцами не ходят.

- Тогда завтра же справку и принесу ... В воскресенье с утра и поедем.

- А где ночевать будем? Зима ведь уже настоящая, - серьезно напомнила Аня.

- Там придумаем... Да и знаешь, когда в Доме пионеров туризмом занимался, мы до ноября в походы ходили, ничего в палатках спали... - выпалил Семен.

- Ну, не знаю... - скептически отозвалась Аня.

Справку Тетя Лена приняла как очередную кару, тут же кинулась к телефону жаловаться Аниному отцу. Отец опять возмущался, но пообещал привезти теплые вещи. Приехали они вдвоем с мамой в пятницу, долго выгружали раздутые пакеты с разными куртками, сапогами и прочим. Ане пришлось примерять все это, пока не был подобран в меру легкий и достаточно теплый походный наряд. Все, что не подошло, погрузили обратно в пакеты и отнесли в машину.

- Ну, Анна, и выбрала же ты профессию, - опять корил Аню отец, - вон Светка-то одноклассница твоя, учится толи на бухгалтера, толи еще на кого-то такого же и ничего, каждую субботу дома...

- Семен, хоть бы ты на нее подействовал, - обращалась к Семену тетя Лена.

- А я и воздействую, я ведь тоже археолог...

- Ну и подобралась у вас тут компания, - шутливо ворчал Анин отец, - хоть Петькину свадьбу-то не пропустите со своей наукой.

Семен зашел к Ане после работы. Тети Лены дома не было, но он уже как будто бы само собой оказался за столом на кухне.

- Анька, вы меня прямо прикормили, - проговорил он в предвкушении чего-то как всегда вкусного.

- А как же, самый прямой путь к сердцу мужчины.

- А ты не будешь? Или тоже как тетя Лена усядешься смотреть, чтобы все исправно поглотил... - Семен приступал к борщу.

- Да сяду, и буду смотреть...

- Ну ладно смотри... Да, мне вчера Сабанов позвонил, просил приехать, прямо уговаривал, слышно у них там плохо. Еле договорились. И тебя просил привезти, а Перминова, говорит: "не берите".

- Ты ему сказал, что мы как раз собирались?

- Конечно, сказал. Знаешь, я вот о чем подумал, как-то странно получается, толи совпало, толи и впрямь какая-то связь у нас теперь с этим Сарайкино? Ты вот, точно как будто знала, что надо ехать...

- Котлетку еще положить? - прервала Аня.

- Нет, спасибо... Прогноз на завтра хороший, тепло и ясно, только с утра мороз до двадцати обещают, так что одевайся так, чтобы потом что-то можно было снять.

- Да, ладно, не учи, - Аня томно потянулась.

- Анька, ты чего? Я ведь сейчас сытый, мне ведь еще чего ни будь, захочется...

- А кто тебе не дает?

- А тетя Лена, как же?

- У нее опять дежурство внеочередное, заболел там кто-то...

- Ого!.. А у меня рюкзак дома, может, я сбегаю, а утром вместе и пойдем, а?

- Ну, уж нет, сейчас... А утром зайдешь за мной...

Вышел Семен уже потемну. Идти пешком не хотелось, было лениво двигаться, лениво думать и он направился к автобусной остановке. Все тело еще хранило ее тепло, губы горели от ее губ, он шел как во сне. "Пропал ты, Семен Александрович, повязали тебя, насовсем...", - возникала коварная догадка в каком-то укромном уголке его совсем пустой от счастья головы.

Автобус, конечно, пришлось ждать. Какие-то подростки, неумело матерясь, за остановкой курили и пили пиво из темной пластиковой бутылки. И, странно, совсем не раздражали. Почему-то было их жаль. Ведь напьются сейчас, и тоже будут думать, что счастливы...

В автобусе было по обыкновению для этого часа пусто.

Глава 26

Семен с удовольствием умылся, с не меньшим удовольствием поглотил парящий заботливо приготовленный мамой завтрак и, взвалив на плечи, с вечера приготовленный, терпеливо ожидавший в прихожей, рюкзак, бодро вышел на полутемную лестничную площадку.

Выйдя из подъезда, он вдруг оказался в самой настоящей снежной туче. Снег сыпал плотно, нагло попирая все прогнозы и всезнающий интернет.

Было не холодно, вслед за верчением снежных хлопьев, казалось, и кровь начинает циркулировать быстрее, закипая в капиллярах и разогревая кожу. Семен легко и бодро шагал, представлялось, что он совершенно один в этом снежном мире, этот мир и существует только потому, что Семен в нем идет.

Он все шел и шел в снежной кутерьме, намеренно не вызывая такси, времени, как будто было предостаточно, казалось оно вообще остановилось... Анино окно уже светилось. Семен поднялся, и прежде чем позвонить в дверь позвонил по телефону.

- Ну, наконец-то ты! - услышал он в трубке.

- Открывай Сова, Медведь пришел, - произнес он их шутливый пароль.

- Ой, а ты весь в снегу. Что снег идет, что ли? - впустив его, удивилась Аня.

- Опять техника подвела. Вчера, как от тебя пришел, еще раз посмотрел в интернете, где найдется все. Никакого снега не обещали...

- Может, позавтракаешь. Время еще, кажется есть?

- Нет, Анька, спасибо. Позавтракал уже... Давай пойдем...

Пешком добрались до вокзала. Покупать билеты в кассе, уже было поздно, и они сразу устремились на заснеженную посадочную платформу. Показалось, что автобус ждет именно их, так удачно отворилась, осветив теплым огоньком сугроб, его складная дверка. Сразу откуда-то возникли и другие пассажиры, судя по основательной походке и осанке заранее обелеченные в кассе, а потому имеющие на место в этом автобусе гораздо больше законных прав. Но отсутствие билета никоим образом не могло сейчас остановить Семена. Он бесстрашно ворвался в салон.

Автобус и водитель в этот раз были другими. После коротких препирательств водитель продал Семену два билета, долго выкраивая их с помощью металлической линейки.

Отъезжая водитель болезненно щурился, с каким-то раздражением глядя на дорогу, машины, светофоры. И еще он, не стесняясь пассажиров, курил, обновляя пропитавший все стойкий мужской дух. Просить напомнить о Сарайкино Семен не решился.

Автобус быстро наполнялся, останавливаясь на городских остановках. Несколько подростков с шумом ввалились и заняли заднее сидение, с сопением взобралась старушка, вошли еще несколько человек ничем не привлекших взгляда.

Снежная метель за окном, казалось, надувала и в пассажиров какую-то необъяснимую веселость, заряжая вроде бы неоправданным жизнелюбием. В салоне, несмотря на плававшее где-то посредине между полом и крышей табачное облако, стоял монотонный гул безудержно, наперебой что-то рассказывавших голосов. Автобус слегка сворачивал у деревенских остановок, будто выплевывал кого-то, и тяжело цепляясь колесами за дорогу, уползал дальше, постепенно набирая скорость. Уже несколько раз Семен почувствовал небольшой занос, скольжение в сторону кювета, но водитель быстро подправлял движение автобуса, и все прекращалось. Пару раз взвизгнула какая-то пассажирка, наконец, почувствовала и Аня.

- Сема, нас что заносит? - испуганно спросила она, после очередного рывка.

- Да, Анька. Снег, видать, уже плотный... - почему-то стал оправдываться Семен.

От следующей остановки отъезжали долго. Мотор рычал, водитель матерился. Подростки негромко комментировали. Набрав достаточную скорость, автобус покатил по-прямой.

- Похоже, до Сарайкино и не доедем... - пророчествовала Аня.

- А нам уже, кажется, не далеко, - Семен пытался вглядеться в морок за окном, - ничего не разобрать.

Автобус остановился у еще какой-то деревни, шумные подростки вышли в мглистые белые сумерки. Водитель выглянул в салон.

- Так, сколько вас тут? Четверо. Кому куда?

- Нам, на следующей, - ответила бабушка, сидящая с внуком позади Семена и Ани.

- Нам в Сарайкино... - ответил Семен.

- Не-е в Сарайкино не поеду. На следующей развернусь и все. Если хочите, можете проехать до вокзала, вам деньги вернут, - заявил водитель, затягиваясь новой сигаретой и прячась за перегородку. Автобус пробуксовывая отполз от вздыбленной почти нетоптаным сугробом железобетонной плиты обозначавшей остановку, и медленно ускоряясь, поехал "доследующей".

- Ну и что будем делать? - с досадой выдохнул Семен, - так все хорошо начиналось, и вот: "На, тебе..."

- А сколько километров останется? - тоже забеспокоилась Аня.

- Сколько километров останется до Сарайкино? - Семен заглянул за перегородку водителя.

- Примерно двенадцать... Что пешком решили? Оно можно, конечно, только смокните все, - водитель сосредоточенно смотрел в освещенный фарами поток крупных снежных хлопьев.

- Я думал мы ближе...

- Видишь скорость какая, а быстрее нельзя, - тоже будто оправдывался водитель.

- Двенадцать километров пройти, конечно, можно. А обратно как? - вслух размышлял Семен, вернувшись к Ане.

- Давай все-таки пойдем, - решительно предложила Аня, - мы в свою деревню тоже часто пешком ходили пока дорогу не построили. А сейчас опять почти каждую зиму заносит, пока разгребут...

- Ну, значит, идем?

- Конечно.

Автобус остановился. Бабушка с внуком поднялись первыми.

- Дай тебе Бог здоровья, - благодарила бабушка водителя, - да табачишшо-то бросай, не молоденькой-ить уж, - не упустила она возможности понаставлять.

- Ладно, бабуля, не переживай, вот сщас докурю и сразу брошу, - хохотнув, пообещал водитель.

- И мы тоже пойдем, - объявил Семен.

- К завтему точно перестанет и разгребут. Может, завтра и приехали бы?

- Завтра мы уже обратно поедем. Спасибо, - сказал Семен, выходя в снежный круговорот.

Светало, стало возможно разобрать очертания приземистых домов, светящиеся окна слева и справа от дороги. Снег, подгоняемый ветром, хлестко сек по одежде. Местами, где ветер закручивал его, снег сбивался в тяжелые сугробы.

- Ну что, экстремалка, пошли, - и Семен первым направился по дороге прочь от разворачивающегося, с натугой рычащего, автобуса.

- Давай рядом пойдем, я боюсь отстать, - Аня, догнав, взяла его за руку.

За деревней все было так же. Снег, снег и ветер. Они шли, испытывая какое-то странное возбуждение. Шутили и смеялись, совершенно, казалось бы, без причины...

- Семка, хорошо-то как! - кричала Аня сквозь шум ветра и щелчки снежных хлопьев о капюшон.

- Здорово, - соглашался Семен.

Примерно через полчаса снег стал пролетать реже, и летел уже не хлопьями, падал маленькими недоделанными снежинками, вскоре и совсем прекратился. Приоткрылось голубое небо. Серая громада тучи, оставляя рваные лохмотья, улетала. Постепенно и ветер утих. Освеженный успокоившийся мир ослепительно сиял белизной настолько безграничной, что и горизонт был неразличим, освещаемый еще невидимым солнцем.

Они шли, оставляя неровные цепочки следов. Дорога выделялась из общей белой поверхности их мира высокими сухими стеблями сорняков на обочинах. То тут - то там, пейзаж разнообразился серо-зелеными осиновыми или буроватыми березовыми колками. Поле справа от дороги обозначало присутствие человека большими соломенными стогами, прикрытыми сверху снежными шапками. Ну и, конечно, общее впечатление напрочь портила линия электропередачи на поле слева, отмеряющая дорогу своими шажищами.

Стало холоднее, а мокрая от недавнего снега одежда начала подло пропускать мороз к телу.

- Сема, пошли быстрее, холодно, - призналась Аня.

- Вот так, подруга. Похоже, зря мы поперлись-то.

- А нам сейчас, только одна дорога, вперед, - философски заметила Аня.

- У тебя из одежды, больше ничего нет?

- Есть, только как переодеться-то?

Впереди показалась деревня, вынырнула из-за березового леска.

- Вот и деревня, только бы Сарайкино... - Семен, ставя руку козырьком, вглядывался в проступавшие за березами незнакомые очертания деревни.

Надежду добил дорожный указатель с надписью "Беломошное".

- Ты, как? Может попроситься к кому-нибудь, отогреться, переодеться? - спросил Семен, когда вошли в деревню.

- Лучше, давай узнаем, далеко ли Сарайкино, - предложила Аня и сама подошла к идущей по противоположной стороне улицы пожилой женщине.

- Сарайкина-та, недалеко, прямо пойдете и доберетеся, - ободрила прохожая.

- Все, пошли. Дойдем, а там будь - что будет, - Аня первой двинулась по улице к окраине села.

Заснеженная древня топила печи, над домами вились дымы. У высоких оград разгребали снег разновозрастные мужики. Кое-где снег был уже убран. Идти по протоптанным тропам было легче, и они быстро вышли на край деревни. Дорога проходила недалеко от склона речной долины, справа было большое плоское поле, а слева открывалась заснеженная речная пойма. Они шагали опять в полном уединении. Вышло, наконец, и Солнце. Ветер стих совсем.

- Вот и тепло опять, - Аня слегка запыхалась.

- Постой, - попросил Семен догоняя.

- Что?..

Не отвечая, он приблизил ее лицо, и надолго припал к губам, она с готовностью ответила.

- Ну что, растаяла, снегурка, пошли...

Сарайкино угадывалось по высоким тополям впереди. До них оставалось совсем не много. Сзади послышался механический гул. В снежном фонтане приближалась дорожная машина. Они отошли в сторону и оранжевый КАМАЗ, с широким косо прилаженным грейдерным ковшом промчался, осыпав их снежной пылью. По расчищенной стороне дороги вскоре дошли и до Сарайкино. Тропы от остановки не было, пришлось опять ступать по снежной целине, угадывая дорогу.

На сарайкинских улицах тоже лежал снег, из труб так же валил дым, а у некоторых оград работали мужики со снежными лопатами. Семен и Аня пробирались переулком спускаясь вниз, туда где жили Сабановы.

Сабановская ограда, у которой снег был уже убран, опять оказалась заперта. Долго стучали в ворота, вызывая обреченное возмущение лохматого Валетки. В доме их заметили, колыхнулась занавеска в окне. Сабанов появился в расстегнутом полушубке и валенках.

- Здравствуйте, Василий Григорьевич, - Семен протянул ему руку.

- Прибыли все-таки? На чем вы? Я уж и не ждал в такую-то погоду. Автобус, поди, опять не пошел? - Сабанов не скрывал радости.

- Доехали до какой-то деревни, ну перед Беломошным, там всех высадили, а дальше пешком, - ответил Семен.

- Это, что же, километров пятнадцать отмахали. Нука быстро в дом.

- Ой, и смокли-то все и замерзли, наверно, - заохала, когда они вошли Клавдия Михайловна.

- Да нет, быстро шли, вот и не замерзли, - отозвалась Аня.

- Пойду баню затоплю, - Василий Григорьевич вышел.

- Сейчас я найду что-нибудь, переоденетесь, а свое все на печь, сушить, - суетилась Клавдия Михайловна.

- У нас есть с собой, мы же привычные, в экспедициях еще и не такое бывает, - Семен уже вынимал из рюкзака пакеты с запасной одеждой, то же делала и Аня.

- И ботинки свои давайте, на печке к утру просохнут, - Клавдия Михайловна придирчиво оглядывала переодетых гостей, - а сейчас, живо за стол, - командовала она.

- Ну, как всегда, - тихонько прокомментировал Семен.

- А ты как думал? Это же традиция, гостя с дороги накормить, - тоже тихонько отозвалась Аня.

- Вот выпейте как лекарство, - на столе появились две стопки с водкой.

- Что это, водка? - испугалась Аня.

- Нет, девонька, не водка, а лекарство. Прими как микстуру, а уж потом, и завтракать будете, - настаивала Клавдия Михайловна.

Семен привычно замахнул свои пятьдесят грамм.

- Ну, вот так же, залпом, - подбодрила хозяйка.

- Страшно... - Аня затравленно озиралась.

- Надо, милая, - Клавдия Михайловна грозно, по-учительски, нависла над ней.

- Ты выдохни, - посоветовал Семен.

- Ну... - от наблюдения процедуры лицо Семена перекосило так же, как и Анино.

- Ух, - шумно выдохнула Аня, и залпом, без остановки вылила содержимое стопки в рот.

- Ну вот, молодец, - подбодрила Клавдия Михайловна, - на-ка запей, - и она поднесла кружку с квасом, которую Аня и опорожнила в несколько крупных глотков.

За обедом путники все чаще позевывали и хозяйка, опять своим командирским тоном отправила их отдохнуть, разложив огромный старый пружинный диван и выдав подушки и одеяло.

- Поспите, пока. С-ветру, с обеда, да еще и водки приняли, самое полезное дело поспать-то, - и она закрыла дверь, выходя из светлой горницы, оставив гостей засыпать.

...Было лето, ясный такой, солнечный день. Семен шел куда-то, было легко и радостно идти вот так без цели. Но постепенно цель как-то сама собой и обозначилась, он увидел круглое озеро с необыкновенно чистой и прозрачной водой, далеко посреди озера виделся небольшой тоже круглый остров, утопающий в ивняках и березах. И нужно к нему плыть, а лодки нет... Семен ищет ее, идет по берегу, и оттого, что он все еще не плывет, становится тревожно. Почему-то надо скорее попасть туда и каждая секунда проведенная на пустом берегу будто песок из песочных часов, уносит что-то важное безвозвратно, навсегда... Песчинки утекают и Семен, понимая, что если не поплывет на остров вот прямо сейчас, будет непоправимо поздно и он заходит в воду не чувствуя ее... И слышит, что зовут его, по имени-отчеству. Зовет Сабанов. Вот он уже пытается удержать от дальнейшего движения, но Семен упрямый, его так просто не остановишь, он вырывается. Сабанов не отстает... И тут Семен понимает, что это сон, и что его действительно трясут за плечо, и что, в самом деле, Сабанов зовет его...

- Семен Александрович, пора нам... - когда Семен, наконец, открыл глаза, сказал Сабанов.

- Сейчас, - не своим голосом произнес Семен, говорить было трудно, язык не подчинялся еще не вполне проснувшемуся сознанию. Семен сел, разминая скулы и растирая оживающее лицо, - ничего себе, я так вообще не спал никогда, - наконец, овладел он мимической мускулатурой.

- Это потому, что тихо тут. Ни за стеной, ни с улицы, никакого шума. А ночью в мороз, зимой-то, только провода гудят, да стены потрескивают, - объясняла из другой комнаты Клавдия Михайловна.

- Девушку-то сам разбуди, - слегка смутившись, попросил Сабанов и вышел из горницы.

Будил Семен по-своему, конечно поцелуями, на которые Аня постепенно отозвалась, приходя в себя.

- ... Ну, все... поспала и хватит... Василий Григорьевич зовет куда-то... - наговаривал Семен.

- И куда мы пойдем-то? - спросил Семен, выходя вместе с Аней.

- Сами увидите, нате вот валенки, тюфайки. Шапка, шаль теплая. Одевайтесь, - Клавдия Михайловна выдавала непривычную одежду.

- Ну вот, теперь нас за своих примут, - развеселилась Аня.

- Ну да... - неуверенно проговорил Семен.

Шли вдоль улицы, звонко хрустящей свежим снегом. Окрепший мороз окончательно приводил в чувства, пощипывая щеки. Солнце сияло, снега искрились, пар от дыхания оседал куржаком на воротниках, мехе шапок и Аниной шали. Семен, с удивлением осматривал нарядную от выпавшего снега деревенскую улицу, освещенную в новом ракурсе.

Сабанов все вел их, вначале прямо по улице, потом повернул направо в заснеженный переулок, вывел на еще одну улицу, пошел по ней, опять свернул. Казалось, дальше и домов-то нет. Но одна избушка там все-таки обнаружилась... на остатке какой-то древней террасы выше реки, но ниже всей деревни. Из трубы валил дым, его первым и увидели. К еще крепкой ограде вел одинокий след, по нему и шли.

- Семен Александрович, убрал бы снежок-то, - попросил Сабанов, когда вошли в ограду, - а мы с Аней, пока в дом пойдем...

За высоким крыльцом Семен нашел маленькую снеговую лопату-пехло, стал расчищать дорожки, скидывая снег в кучи. Закончив в ограде, разгреб дорожку наверх.

Из ограды вышел Сабанов.

- Ну как, получается?

- Да, чему тут получаться-то? А Аня где?

- Аня там, в доме. Беседуют. Мне велели выйти, и тебя пока пускать не велено.

- А что, вообще, происходит-то? - спросил Семен, закончив работу.

- Скоро сам все и узнаешь... Да не пугайся, ничего такого страшного с ней не случится. Так, поговорят "по-женски". Надо так...

- А кому надо-то? - Семен забеспокоился.

- Вас с Аней она выбрала, давно искала, и меня совсем замаяла.

- Кто она? Почему нас?..

- Да, баба Фрося, Офросинья Онисимовна, - Сабанов показал на избушку.

- А куда выбрала? - не понимал Семен.

- Передаст вам свою заботу, ну как бы службу, что ли, а то уж скоро девяносто ей, а покою нет, передать некому, было... - загадочно говорил Сабанов.

- Какую заботу, Василий Григорьевич, что-то я не понимаю ничего...

- Скоро тебя позовут, сам все и узнаешь.

Семен поставил лопату, подергал входную дверь. Конечно, было заперто. Сабанов ходил по очищенной от снега ограде, меряя ее шагами по диагонали. Вспотев за работой, Семен стал немного мерзнуть и тоже, как Сабанов начал совершать вроде бы бессмысленные перемещения, он ходил кругами.

- Что-то холодно, - наконец, признался Сабанов, - когда уж откроют-то?

Мерзли еще с четверть часа. Дверь открыла Аня.

- Сема, заходи.

- А я-то, что? - в надежде спросил Сабанов.

- И Вы тоже, наверно?

Входя, пришлось низко поклониться, дверь в избушке была уж совсем маленькая. Пахло медом или воском, опять же какими-то травами. Внутри оказалось очень чисто и светло. Чего Семен, на самом деле, и не ожидал.

- Здравствуйте... - неуверенно поздоровался Семен.

- Здравствуйте, - из-за печи показалась маленькая чисто одетая старушка.

- Вот он какой, Семен-от Александрович, - старушка вышла и как-то слишком пристально и внимательно стала его разглядывать, - ну проходите, мужики, - обратилась она уже и к Сабанову тоже.

- Вот, мы вас сейчас угощать станем. Давай-ка Анна, выставляй, что там у нас...

- Так вы, что тут готовили, что ли? - Семен с укоризной глянул на Аню.

- Сам сейчас все узнаешь, - тихонько сказала Аня, отходя вслед за хозяйкой к зеву печи.

На небольшом столе появилось блюдо с маленькими пирожками, затем Аня выставила четыре разномастных бокала и стала что-то разливать из кирпичного цвета корчаги.

Семен кинулся помочь...

- Сиди, - Сабанов, довольно жестко усадил его обратно на скамью.

Потом Офросинья Онисимовна молилась у божницы, куда приладила тонкую восковую свечку. Только висевшие в простенке старые ходики создавали фон непонятному шепоту старушки. Наконец, она повернулась к остальным, сидящим в молчании.

- Вот и приступим благословяся.

- Крест-от есть? - строго спросила она у Семена.

- Есть, - Семен достал за цепочку.

- На цепе. Золотой, поди? - Офросинья Онисимовна щурилась разглядывая.

- Да золотой, - подтвердил Семен.

- Сыми, да спрятай и не надевай боле, - потребовала она.

Семен покорно подчинился, собрал цепочку в горсть и убрал в карман рубашки.

- Ну вот, а я думаю, чо тут у его загораживат? - проговорила Офросинья Онисимовна.

- А чичас, Анна, вставай рядом, - потребовала она уже от Ани.

- И ты Семен поднимайся, - вновь обратилась она к Семену.

- Ну, посмотри ты, Василей Григорьевич, - хозяйка беззубо улыбнулась, - ох-хо-хо, стары, старятся... Нам, старухам, некогда жись-то отодвигать, это вам молодым ишо можно, а нам уж скорей надо... - посерьезнела она.

- Нате-ко вот, - в ее руках оказалась небольшая икона, которой она перекрестила сначала Аню, а потом и Семена. Перекрестив, передала Ане.

- Икону эту берегите, и она вас берегчи будет, - торжественно говорила хозяйка.

- Это, что венчание, что ли?.. - тихо спросил Семен Аню, в тишине паузы вопрос прозвучал как гром.

- Отныне и довеку быть вам охранителями Святого места, - Офросинья Онисимовна перекрестила каждого еще раз, теперь уже двумя перстами.

По избе поплыл душистый дым, Сабанов принес от печи закопченное жестяное кадило, передал хозяйке, и та трижды взмахнула им, вначале около Ани, затем возле Семена.

- Раба Божия Анна, отныне и довеку ты охранительница, узнаешь все добро Святого места, храни его, пока другая не придет. Раб Божий Семен, от ныне и до веку тебе написано пособлять охранительнице Анне, даже и живота своего не шшадя... - она покачивалась, вещала не своим голосом и смотрела куда-то за их спины, оглянуться и проследить за ее взглядом Семен не решился.

- Нуко, наденьте, - Офросинья Онисимовна достала откуда-то, Семен отвлеченный ее словами и не заметил, где она их прятала, два бронзовых, слегка позеленевших от времени, на, особым образом, скрученном шнурке, креста, один побольше, другой поменьше. Маленький она передала Ане, дождалась пока та его наденет, протянула большой Семену.

Семен взвесил на ладони крест, был он совсем не стерт, новый, тяжелый, никто его до того не носил, видать лежал где-то может быть специально для такого случая.

- Вот и несите теперь крест свой, да на другой не меняйте, этот вас охранит, худо отведет, а добро умножит. Вот, чичас и Семена вижу. Сомнения в тебе чернеют, гони их. Не все сразу открывается разумению человечьему, жди да верь. И Анну свою береги. Не смотри, что на ей крест маленькой, он потяжеле твоего-то будет. Ты вот про венчание спросил, а так и есть, быть вам вместе чичас, пока смертонька не придет. Вижу веку у вас много, и робят ваших вижу. Много будет у вас счастья и горя много, только в сторону не глядите, держитесь друг за дружку. Далеко вас видно будет, от того и искушать вас будут и деньгами и блудом, не поддавайтесь бесам-то, в малом поддадитесь и в большом не устоите. На Бога, да друг на дружку надейтеся, ангелы-то вас тоже чичас лучше видят, оборонять будут.

Офросинья Онисимовна опустилась на лавку.

- Ох, умаялася я. Да ничо, скоро навовсе отдохну, чичас можно. Чичас нету на мне заботы-то, - она счастливо улыбалась, - ну вот и отпаужнать можно, а Василей вам все растолкует, он умет.

Семен сел на стул совершенно ошарашенный. Аня подвинула ему кружку, он отпил, там, конечно, был квас...

Как добрались обратно до дома Сабановых, Семен даже и не заметил. Шел, будто разглядывая сам себя, изучая свои ощущения и реакции на мир, пытаясь определить, что же изменилось. Никаких особых внутренних перемен он не находил, так обычные всякие желания...

- Добро выстоялась. Ну, Семен Александрович, айда теперь париться, - бодро предложил Сабанов, входя в дом после инспектирования протопленной бани.

Клавдия Михайловна выдала полотенце и шлепанцы и Семен, отдав снятый с шеи свой новый крест Ане, вслед за Сабановым, вышел во двор.

Василий Григорьевич, как только Семен устроился на полке, поддал жару... Вот тут Семен и почувствовал все особенности деревенской бани. Показалось, вся старая кожа сползла, как с тритона при линьке. Семен мигом очутился на полу, там был спасительный холод. Сабанов покрякивал, обхаживая себя двумя вениками.

- Что, не ожидал? Нука лезь обратно, спала жара-то маленько, - командовал Василий Григорьевич.

Семен стал медленно распрямляться, привыкая. Опять взобрался на полог.

- Ну что, повторим? - Сабанов, на этот раз поддал не столь резко.

Вода на чугуне наклада тут же вскипела. Сабанов плеснул еще. Пар вырывался порциями, постепенно добавляя ощущение жары...

Потом сидели исходя паром в просторном и чистом предбаннике. На пол струйками стекали вода и пот. Семен наблюдал, как лужицы растекаются и схватываются ледком по краям.

- Василий Григорьевич, а что это такое сотворила эта Офросинья Онисимовна? - наконец решился спросить он.

- А ты не понял еще?

- Нет, не понял.

- Теперь вы с Аней охранители Святого места. Сейчас всю жизнь вашу эти слова организуют. Сам не поймешь, как все получаться будет.

- Загадками вы все говорите...

- Да вот объяснить-то не получается. Я ведь тоже этой Офросиньей был охранителем назван. Думал это так, старушечья блажь, потому, что помогаю ей, там с дровами, с сеном, когда корову держала, она же родственница моей Клавдии-то. А потом оказалось, нет. Будто привязался к Святому-то месту. Это уж после Бутаковского было. Наказала она меня. Три года нормально спать не мог. Такое снилось! Боялся ночи-то. Все огонь с неба падал и лес горел и звери в огне корчились, и сам я вроде как там был и все убежать пытался, а не мог... Потом, простила, стал спать спокойно. А сейчас опять опасность большая, и один я не справлюсь, вот и стала она искать и мне наказала. Я как вас с Аней увидал, так и отозвалось сердце-то. Ей рассказал, она и велела вас привести. В Ане она большую силу рассмотрела. Говорит: "не у нее, не до нее такой не было". Вот как!.. И ты тоже не прост. Только все-то не открылось не тебе, не Ане. Говорит, надо чаще вас в Свято место водить, тогда быстрее откроется. И к ней надо еще походить, она силу-то направит куда надо, чтобы не навредили вы себе и друг другу

- Ну, айда еще пар погоняем, и отдыхать, надо и женщинам жару оставить, -Василий Григорьевич захрустел суставами вставая.

Глава 27

Сабанов разбудил Семена, как и договорились, еще до рассвета. Велел будить Аню, которой постелили все в той же детской комнате.

- Завтракайте и пойдем, - Василий Григорьевич спешил.

Аня уже собиралась, будить ее не понадобилось.

- Доброе утро, - первой сказала она вошедшему Семену.

- Утро добрым не бывает, - хрипло ответил Семен, так, как отвечали на это приветствие в экспедициях.

На часах, что звонко тикали на стене еще не было и шести. Семен посмотрел на телефоне, точно, без четверти шесть. Завтрак парил на столе, бодря и возбуждая аппетит. Пока усаживались, вернулся, вышедший куда-то Василий Григорьевич.

- Пойдем на лыжах. Я там ремешки подогнал. На лыжах-то хоть умеете ходить?

- Ну, как же, Василий Григорьевич, конечно, умеем, - ответил Семен.

- Только, зачем, на лыжах-то? Что там столько снегу, что ли? Может, и так пройдем, - на всякий случай спросил он.

- Ну, может и пройдем, - не громко рассуждал Сабанов, - но возле лесу, говорят, так насадило, что, точно не пробраться, а нам еще и по болоту топать, так, что уж возьмем.

За ночь еще больше выморозило, но, поспевая за Сабановым, скоро согрелись. Сабанов все тащил свои охотничьи лыжи за собой на веревке, не надевая их, за ним шла Аня, замыкал процессию Семен, водрузивший на плечо свои и Анины лыжи.

Холодных звезд на небе было так много, что казалось будто они слегка освещали снега. Шли почти прямо на мерцающий голубым искристым светом Сириус. Правее раскидал свою шитую самоцветами рубаху, вместе с алмазным поясом и ножнами охотник Орион. Млечный путь был не столь широк как в августе, но тоже ярок.

- Обалдеть, - уже который раз повторил Семен, оглядывая небо.

- Здорово, я так давно не видела зимние звезды утром. В городе почти и не видно ничего, а в деревне так рано еще сплю, - отозвалась Аня.

- Анька, догоняй, отстанем, - Семен показал на удаляющегося Василия Григорьевича.

Восточный край неба медленно светлел. Незаметно разлилась скупая рассветная зорька, звезды потихоньку меркли. Лишь Сириус еще какое-то время светил, теряя по лучику свое великолепие, но и он не смог продержаться долго, погас, и угадать его стало уже невозможно. Вот показалось и Солнце, выплыло из-за склизких каких-то длинных черных туч, неудачно спрятавшихся у горизонта.

Василий Григорьевич все-таки надел лыжи. Аня и Семен последовали его примеру. Аня по лыжне шла за Сабановым, следом Семен, чувствуя ограниченность движений. Хотелось обогнать всех, идти вперед, скользя в снежной пыли, нестись, прокладывая лыжню...

- Там в лесу избушка раньше была, если жива в ней и передохнем, или не устали еще? - спросил Сабанов немного погодя.

- Да нет, - отозвалась Аня.

- Тут ведь нам рекорды-то не нужны, надо дойти, да еще и обратно пришлепать. Вы на родину-то когда? Если сегодня, так, точно не успеете... - медленно рассуждал Сабанов.

- Анька, я про работу совсем забыл, так далеко это все кажется, а ведь надо как-то сообщать, проблемы ведь будут... - вдруг вспомнил Семен.

- А как сообщить-то, связи же тут нет? - Аня достала из-под куртки висящий на шее телефон, - ну, точно нет.

Дальше шли стылым лесом, солнечные лучи пробивались сквозь него ослепляя, светили, не давая поднять взгляд. Ход Сабанова заметно убыл. Аня догнала его, а Семен почти наступал на ее лыжи.

- Ох-хо-хо, ни хрена не вижу, - тихонько ворчал Василий Григорьевич, вызывая Анины смешки.

Семен оглядывал лес вокруг, не в силах смотреть вперед. Вчерашний снег лежал на кустах причудливыми фигурами, иногда лепнями опадал с высоких березовых крон. Лыжня пересекла заячий след...

- Кто это был? - спросила Аня.

- Это заяц, - одновременно ответили Семен и Василий Григорьевич, опять вызвав ее негромкий смех.

Скоро вышли из лесу, продрались сквозь мелкую березовую поросль, и оказались на большой окруженной с трех сторон лесом пустоши.

- Все заростат, - с горечью произнес Сабанов, - вот тут ить покос был, а там подальше и избушка стояла.

Василий Григорьевич шел по краю поляны. Солнце разожгло снега, и они мерцали радужными вспышками со всех сторон. Аня смеялась просто без причины, и Семен отзывался на ее смех.

- Что веселитесь-то? - наконец, не вынес Сабанов, - привал нужен, а я избушку никак не вижу. Сожгли, наверно, варнаки. Или на бревна раскатали.

Так и не найдя избушку Василий Григорьевич остановился у сваленной ветрами старой корявой березы.

- Сто лет наверно простояла, - он разгребал рукавицей снег со ствола, - ну вот и стол готов.

- Как ее только на дрова все ишо не увезли? Наверно толстая, да и возекаться с сучками надо, нынче это не любят. По-быстрому все надо, чтобы побольше старухам-то продать, некогда по-уму сробить, - опять ворчал Василий Григорьевич.

- А далеко еще идти? - спросила Аня.

- Да как не далеко-то? Далеко. Почто нетерпеливые такие? Вспомните сколько на лошаде осенесь ехали, а сейчас ведь не быстрее.

- Зато, вроде, прямее дорога... - вступил в разговор Семен.

- Ну, что прямее, это точно, только идем-то мы своим ходом, поэтому и спешить нельзя, устанем.

Семен вдруг догадался, Василий Григорьевич просто на самом деле устал, выдохся.

- Василий Григорьевич, давайте дальше я первым пойду, - предложил он, - а вы будете курс подправлять, все легче по лыжне-то.

- Надо было лошадь с санями взять, эх, я - старый дурак. Только тогда бы перемерзли опять. Нет, зимой лучше на печи сидеть, если жить охота, а не шастать по лесам-то.

Дальше Семен все-таки шел первым. Прокладывать лыжню, да еще и держать темп оказалось не таким уж и простым делом. Стало неловко за усталость Сабанова, и Семен, пытаясь оправдаться перед ним и Аней, еще прибавил шаг.

Теперь шли через не густой, но высокий бурьян. Запущенные поля и под снегом оставляли не радостное зрелище.

- Вон туда правь, - командовал, время от времени, Сабанов, показывая какой-нибудь ориентир.

Солнце постепенно оказалось в стороне, теперь шли уже не на него.

- Скоро в лес заходить, там опять передохнем, - кричал сзади Сабанов, - давай-ко мне широки-то лыжи, Семен Александрович, так-то мне сподручней, а то пройдем дорогу.

Опять обменялись лыжами. Семен стал ждать, когда пройдет Аня, не упустив возможности, поцеловать ее.

- Ну, как ты?

- Нормально...

До Проклятого болота добирались через осиновый лес. По глубокому и рыхлому снегу обходили толстые валежины тут и там черневшие из-под снежных шапок. Где снег оказывался не глубоким, переносили лыжи в руках. Болото опять появилось неожиданно, стало светлее, на пути все чаще стал попадаться тальник и местами высохшие камыши.

- Ну что, поздравляю, до болота дошли, - Сабанов опять разгребал снег с лежащей неподалеку, теперь уже осины, - сейчас надо обязательно подкрепиться, дыхание восстановить, и пойдем дальше. Нам ведь еще и обратно возвращаться.

- Это, что же мы почти шесть часов добирались? - Аня смотрела на экран телефона.

- Обратно по лыжне-то быстрее получится, - успокоил Сабанов.

Он развязывал рюкзак, вынимая из него пакеты с какой-то едой и термос.

- Я ведь вам много рассказать собирался, да на ходу не получается, а на привале некогда, так вот и сейчас, перекусим и айда. Нельзя останавливаться-то. Еще не скоро дойдем... И, это... Не забывайте, что оглядываться нельзя. Охота, а нельзя. Первым я пойду, тут полыньи бывают, наледи...

- А, что были случаи, что из этого болота не выходили? - несмело поинтересовалась Аня.

- Да бывало. Вроде зима по лыжне бы вернуться, а нет, и зимой пропадали. Я вам, вроде, уж рассказывал, что охотники его обходят. Так вот и зимой не ходят сюда, потому что боятся. Вот как раз охотники и пропадали, говорят, искали по лыжне, туда уходит, а обратно нет. Человек-то, вроде, бывалый, а то в полынью угадат, то замерзшего найдут. Мне-то одинова только искать пришлось. Летом было, кто его знает, где шатался пьянчужка один? А Офросинья говорит: "Пойди...". Ну пошел, походил тут, да и обратно, никого нигде небыло. А он потом сам пришлепал, через сутки, комарами весь изъеден, и не помнит ничего. Офросинья-то потом говорит: "Худо искал". Вроде как в Святом месте он и был. А я весь день до потемок тут проползал... - не спеша, разворачивая свертки с продуктами, рассказывал Сабанов, - я ведь когда Семена-то потерял, напугался, пожалуй, больше него. "Все", - думаю: "Ухайдакал парня". А как увидел живхонького, понял, что Свято место тебя приняло.

- Сашку Перминова вроде тоже приняло, а почему его-то не надо было привозить? - заметил Семен.

- Сашка ваш, тоже не простой. Только если бы один пошел, точно бы, что ни будь случилось. Он не верит правда не во что. А ведь по вере нам и дается. И мне не поверил, что оглядываться нельзя. И точно знаю, оглядывался. Только потому, что с вами был и миновало его. По весне-то Бутаковский со своими соберутся, уговаривать начнут, а он и согласится...

- Да он уже и так с ними работает, даже вроде платят ему там что-то, - опять негромко сказал Семен.

- Этот Бутаковский всем голову заморочит... Вспомнил опять мои рассказы, он теперь всему верит. Так и написал в письме-то: "Был я материалистом отъявленным, а сейчас знаю, все в мире есть..." Ему проводник, край нужен, меня будет вербовать и вас обрабатывать, да знаю вы теперь не купитесь. Остается он - ваш Сашка...

- А нас-то Вы, почему сразу повели? - спросила внимательно слушавшая Аня.

- Да говорю же, вас сразу Офросинья-то приметила, и надо было скорее проверить, как вы на Свято место отзоветесь, а вы с Перминовым пожаловали. Куда его было девать?

- Это я все... Таскаю его везде по старой дружбе, - признался Семен.

- Окружаются они, еще и умом тронутся, кто послабее, - продолжал Василий Григорьевич, - так, что уж если Сашку жалко, отговаривайте его как ни будь...

- Я-то ведь приезжий, тоже не местный, - вдруг сменил тему Сабанов, - хотя сейчас, пожалуй, получше многих местных эти места знаю. Так вот, меня же старик Галактион, прежде чем в Свято место-то сводить проверял не одинова. Потом к Офросинье Онисимовне привел, та еще проверяла. Признала и тоже охранителем назвала. А вот Клавдию мою не назвала. Не у всех видать одинаковое свойство, а Клавдия-то ведь тоже сильная, бывает, и я ее боюсь, как скажет-скажет... И ученики ее уважали. А вот Офросинья забраковала. Не как не могла найти себе замену, все умереть боялась. А уж как обрадовалась, когда я ей про Аню рассказал...

И мне сейчас никакого покою нет и не будет, от глупости-то моей, пока свою вину не искуплю и не исправлю все. Шибко неверующий я был, никак не мог принять, все казалось сказки, занятные истории. Даже записывал, думал, обработаем с Клавдией и в "Уральский Следопыт" пошлем. Она мне глаза-то и открыла, да уж поздно было. Разболтал этому Шмакову - учителю истории. Специалистов-то в деревнях немного было, вот и общались друг с дружкой, вроде как интеллигентского клуба. На квартире у кого-нибудь сойдемся. В шахматы, ну или в картишки играем, и выпивали, конечно, бывало. И до ночи говорим про что-то, а он начитанный был, то нам стихи читал, то про какого-нибудь художника рассказывал, вот и я тоже давай ему рассказывать. Да еще подрядился с ним ребятишек в поход сводить... - Василий Григорьевич в задумчивости замолчал, - а потом и виниться пошел к Офросинье. Она меня тогда успокоила: "Не бойся, он расскажет, только ему не поверят. Ты потом жди, навезет он пахахаев, вот тогда и забегашь..." А мне казалось, хуже того фельетона про помешательство и быть-то ничего не может, выговор я получил на работе, да прозвище на всю жизнь - блаженненький. Думал это кара мне за болтливость... - Сабанов опять ненадолго задумался.

- Ну, все, пошлите дальше... - он резко поднялся и стал укладывать в рюкзак недоеденные припасы.

Меж кустов и черных с подтаявшим снегом ключей петляли больше полутора часов. Снег иногда оседал под ногами большими, как железобетонная плита, пластами. С него хотелось скорее уйти. Желание оглянуться Семен почувствовал, на этот раз почти сразу. Дважды пересекли глубокий след, Семен принял его за след косули. Солнце освещало пейзаж, создавая длинные голубые тени, путавшиеся в кустах.

Стало светлее, но все равно, на остров вышли, как всегда, неожиданно. Везде, во множестве, обнаружились заячьи следы.

- Это что тоже зайцы, - серьезно спросила Аня.

- Заяся - заяся, - подтвердил Семен, подражая одному из героев известного мультика.

- Ну, слава Тебе, Господи, добрались, - Сабанов перекрестился в сторону солнца.

- А как оглянуться-то хотелось, - негромко сказал Семен.

- А сейчас и оглядывайся, сколько угодно, - Сабанов искал, что-то в снегу.

Он подминал высокие сухие стебли, разгребал рукавицей снег. Наконец нашел, расчистил, это оказалась плоская гранитная плита.

- Василий Григорьевич, а зачем тут камень, я еще с прошлого раза спросить хотел? - Семен тоже бросился обтаптывать снег.

- Это мы с Галактионом его сюда доставили, зимой тоже, специальные сани под него делали. Ночью вышли, буранило здорово, погрузили его в темноте, да и пошли, чтобы следа не оставлять, - Сабанов продолжал обтаптывать траву и снег вокруг камня.

- А зачем он тут? - Аня, присев, разглядывала камень.

- Офросинья велела. Сказала найти вот такой камень, цементный запретила... А осенью как раз привезли полный самосвал плитняка, толи из Каменска, толи еще откуда-то. Ну, мы и выбрали, какой получше...

Он стал выкладывать на обнаружившуюся мерзлую глыбу сухари, положил два оставшихся от последнего привала пирожка, развернул пакет и выложил замерзший и твердый кусочек домашнего сливочного масла.

- Это что, жертва? - шепотом спросила Аня.

- А и не знаю что, - отмахнулся Сабанов, - только так уж заведено тут, оставлять, что ни будь из еды, особенно зимой. Вот, как на кладбище, для чего оставляют? Говорят птицам. А это люди душе своего родича оставляют. Вот и тут, раз заведено, значит надо выполнять. Может вон через зайцев и души питаются и все другие, у которых тела нету... Сами же чувствуете, как смотрит кто-то. А что смотрит? Испытывает пришедших, сильны ли в вере. Это ведь и от вас тоже, как от новых охранителей. Чтобы вас знали, помнили. На другой раз, может, и без меня уж пойдете.

- Я и дорогу-то не запомнил, - отозвался Семен.

- А ее и не надо запоминать. Если стремиться, так сама она и приведет, а если не найдешь, значит, не шибко и хотел. Я вот ведь тоже не всякий раз попадаю. Бывает, где-то промелькнет мыслишка, что зря сегодня пошел и все, точно, зря. Прокружашься по болоту-то и еле выползешь, ходишь как в лабиринте. Жутко...

- И что, бывает, что не находите? - насторожилась Аня.

- Ну, было пару раз, так и ушел домой.

- Ну, тогда Перминов, может и не найдет, - ответил Семен.

- Может и не найдет, - согласился Сабанов, - а только к болоту все равно выведет. А сейчас, сами знаете и с самолета и из космоса можно все разглядеть. Это вам не в стары годы. Остров-то, уж всяко видно. И кусты другие на нем. Так что, и не знаю, как дальше тайну-то хранить. Одно радует, дорогое удовольствие, из космоса-то изучать, да и с самолета тоже. Ну, конечно, ежели деньги есть, да еще больше сулятся, могут и потратиться. Опять же побоятся так-то уж сразу, одно дело машина заглохнет все на земле, а самолет-то и упасть может...

- Василий Григорьевич, а знаете, один ученый-самоучка, в этом месте метеоритный кратер разглядел, древний и давно разрушенный, затопленный водой. Наверно озеро в нем было, а потом затянуло его, и болото стало... - вспомнил вдруг Семен.

- А что, может и так, - после раздумья согласился Сабанов.

- Ну все, пора, пошли обратно. Вон уж солнце-то где, - встрепенулся он вдруг, - помните, что лучше не оглядываться. Вас сейчас вовсе внимательно разглядывать будут.

Обратно пошли по своей же лыжне, правда Сабанов несколько раз, ничего не объясняя, сходил с нее, делая какие-то петли и возвращаясь, потом ушел совсем и вернулся уже далеко за краем болота.

Глава 28

Василий Григорьевич, шедший всю вторую половину дороги последним, сильно отставал. Его приходилось ждать. Он испытывал по этому поводу большую неловкость и постоянно извинялся. Смотреть на высыпавшиеся несметные звезды ни сил, ни желания уже не было. Становилось холоднее и от частых остановок Семен и Аня никак не могли согреться.

Когда пришли, Клавдия Михайловна опять усадила за стол, налив в стопки водки "с мороза-то". Василий Григорьевич отказался. Лег на диван и затих, лишь время от времени ворочался, скрипя пружинами, покашливал и не громко кряхтел.

- Сейчас недели две отлеживаться будет, - не громко ворчала Клавдия Михайловна, - замаялся уж с этим Святым местом.

Семен и Аня допивали чай. Тепло, усталость, поздний плотный ужин и водка действовали, наливая ноги свинцовой тяжестью, а голову заполняя медленными неповоротливыми мыслями...

- Да что же это? - Семен уже несколько раз, переходя из угла в угол, пытался дозвониться Комарову, сети не было.

- Пойдемте к Ивану Алексеевичу у него телефон есть, попросимся. Может, и дозвонитесь? - наблюдая манипуляции Семена, предложила Клавдия Михайловна.

Выходить на мороз из окутавшего их уютного дремотного тепла не хотелось совсем, но и так оставлять было нельзя, пришлось собираться.

- Он далеконько живет, а ближе-то и нету ни у кого телефона, - поясняла, по дороге, Клавдия Михайловна, - а на верхней улице-то не пробовали?

- Пойдемте к Ивану Алексеевичу, - Семен представил, как он громко на всю верхнюю улицу оправдывается, объясняя Комарову, что пропустил вечерний автобус.

В двух ближних к воротам окнах дома Ивана Алексеевича горел свет, но сами ворота оказались заперты.

- Семен Александрович, перелезли бы через забор, да постучали в окошко, - попросила Клавдия Михайловна, - а хотя увидит незнакомца - еще напугается. Посмотрите, не калитка ли там?

- Калитка, - Семен нащупал в темноте вертушку, повернул и стал открывать не широкую загребающую рыхлый снег калитку палисадника.

Клавдия Михайловна пробралась к высокому окну, постучала. После нескольких попыток, занавеска отодвинулась, из окна долго разглядывали гостью, затем занавеска задернулась опять.

- Закрывайте, - приказала Клавдия Михайловна.

Пока Семен возился с калиткой никак не попадавшей в притвор из-за снега, ворота открылись, в них появился высокий и худой пожилой хозяин дома, в тулупе и цигейковой шапке.

- Что случилось, Клавдия Михайловна?

- Позвонить нам срочно надо, Иван Алексеевич, не откажите.

- Да все что угодно, а это родственники, наверно?

- Да теперь почти и родственники. К Васе вот из города приехали, да на автобус опоздали. Позвонить надо, предупредить, - с каким-то непонятным достоинством объясняла Клавдия Михайловна.

Вошли в дом. Пахнуло затхлым запахом старика. Уюта, того, что уже стал привычным у Сабановых, не было. Все пространство комнаты представляло собой как бы кабинет средневекового ученого-бунтаря. Самодельные стеллажи гнулись под тяжестью многолетних подшивок журналов. На столе стопкой лежали какие-то бурые фолианты. Захватанная занавеска отделяла пространство кухни возле зева печи. Холодильник со следами рук на белой когда-то дверке натужно рычал и вздрагивал.

Телефон оказался в другой комнате, там обнаружились такие же стеллажи, старый потертый диван и спящий на нем огромный серый котище. В углу на старинной, кустарной работы тумбочке стоял запыленный телевизор, лишь переключатель каналов выдавал следы пользования прибором, на нем пыли не было. Включенная старая радиола, стоявшая на нижней полке досчатого стеллажа, тихонько бубнила.

Семен разглядывал потрепанные корешки книг: "Большая Советская Энциклопедия", "Справочник охотника", "Словарь юного натуралиста", "Фенологический календарь", "Медицинская энциклопедия", многолетняя подборка журнала "Наука и жизнь", еще какие-то журналы, книги, справочники...

- Вот тут телефон-то, - указал на один из стеллажей Иван Алексеевич.

- Аня, звони ты, я потом, - Семен подтолкнул Аню к телефону.

Хозяин, видя Анино замешательство, вышел. Клавдия Михайловна последовала за ним.

Аня долго объясняла тете Лене, где она, и почему не позвонила раньше. Оправдывалась, пытаясь отвести какие-то подозрения и обвинения. Наконец, сообщив, когда приедет, положила трубку.

- Ну почему эти взрослые всегда думают самое худшее? - она затравленно смотрела на Семена, - вот и родителям опять позвонила. Опять отец ругаться будет.

- А ты им сама позвони, раз уж до телефона добралась, - Семену стало немного смешно от "этих взрослых". Он подошел к ней и поцеловал в шею чуть ниже затылка. Кажется, Аня набираля номер родительского телефона и не заметила. Все повторилось по тому же сценарию. Объяснения, оправдания, указание координат и дальнейших планов.

- Ну вот, отец в бешенстве, гуленой позорной обозвал.

- А это страшно? - Семен едва сдерживал смех.

- Грозился приехать проверить, чем мы в этом Сарайкино занимаемся.

- Ну пусть приедет, нас хоть заберет, и автобус ждать не надо...

- И что ты ему скажешь, если приедет, а?

Семен не нашелся, что ответить.

- Ладно, давай сейчас я позвоню.

Разговор с Комаровым также оказался не простым. Впрочем, Семен как раз к этому и приготовился.

- Как не выйдешь? - возмущался Комаров.

- Да выйду, только не с утра. Мы на автобус опоздали, выедем только утром, около семи часов, в десятом будем в городе, пока домой забегу, переоденусь, уже десять будет, - громко кричал в трещащую трубку Семен.

- Вобщем, не раньше одиннадцати подойдешь, - сердито заключил Комаров.

- Да, наверно так, - согласился Семен.

- А экскурсии твои кто возьмет? Я и так уже наслушался... И опять твою премию профком не утвердит, - кипятился Комаров.

- Ну, вот так, Сергей Иванович, - больше и сказать было нечего.

- Да все понятно, хорошо хоть позвонил, - Комаров положил трубку.

- Ну вот, Анька, позвонили. И что, легче стало? - мрачно спросил Семен.

- Не стало, только все равно так лучше... Пошли спать, - Аня казалась совсем опустошенной, сидела зевая.

- Спасибо, - почти разом сказали они, выходя из комнаты.

Глава 29

Анин отец конечно не приехал. В половине шестого Клавдия Михайловна разбудила Семена и Аню и усадила завтракать. Василий Григорьевич проводил их, так и не встав с дивана.

- Клава, дай-ка им последнее письмо от Бутаковского, там, в комоде у телевизора. Пусть почитают, они сейчас все знать должны, - задыхаясь, скороговоркой говорил Сабанов.

- Сам совсем покой потерял от этого Бутаковского, еще и ребят втягиваешь, - ворчала Клавдия Михайловна, но письмо принесла, передала Василию Григорьевичу.

- Вот, Аня, тебе читать и думать, а тебе Семен, думать, как ее охранить, - Сабанов протянул конверт Ане, - простите меня, точно, покою вам сейчас не видать.

- До свидания, Василий Григорьевич, поправляйтесь, - Семен протянул руку для рукопожатия.

Сабанов крепко сжал ее, потом его взор обратился к Ане.

- На тебя вся надежда, сейчас баушка Офросинья свободна, недолго протянет. Постарайся навестить ее еще как нибудь. Да себя береги. Да его, - Сабанов показал газами на Семена, - ну все, идите, я, вот видите, изнахратился, видно старюсь тоже.

- Давайте, я вас провожу, темно ведь еще, не туда повернете, проплутаете, - Клавдия Михайловна застегивала шубу.

- Теперь, Клава, они с закрытыми глазами смогут пути-дороги находить, - негромко проговорил Сабанов.

- Так же как ты? И много ты их нашел? - насмешливо заметила Клавдия Михайловна, - только здоровье свое угробил... Лежи уж...

В сенях было темно. На улице дымно. Дым из труб поднимался столбами, растекался где-то над домами, соединяясь в неподвижное слоистое облако и остывая, оседал, наполняя воздух едва уловимым запахом сгоревших березовых поленьев.

- Как хорошо у вас, - Аня оглядывала темную улицу с подсвеченным редкими фонарями дымным пологом.

- Да, думала диплом отработать и уехать отсюда, а тут Вася посватался. Долго ходил за мной. Да вот уж больше сорока лет с ним тут и прожила. И, кажется, места лучше нету, - призналась Клавдия Михайловна.

- Вам хорошо, вас обоих охранителями назвали, а мы с Васей-то всю жизнь друг ко дружке мостики прокладывали... - непонятно сожалела о прошлом Клавдия Михайловна, - и не знаете вы, бедные, куда попали. Ну, то не ваша вина, видно судьба у вас такая.

От ее слов Семену становилось тоскливо, ничего на ум не приходило, и он шел молча, чувствуя неловкость и недоговоренность. Слова Клавдии Михайловны пугали и настораживали. От них веяло какой-то неизвестной ему, но знакомой ей опасностью.

- И, главное держитесь друг за дружку, что бы не случилось. Вам по-другому теперь никак нельзя, - опять напутствовала она.

До остановки шли гуськом по узкой тропинке. Первой Клавдия Михайловна, говорила, перекрывая скрип снега и оглядываясь, время от времени, чтобы надежнее донести некоторые свои фразы до идущего следом Семена. Почему-то ему казалось, что слова обращены именно к нему. Аня, молча, шла следом.

На остановке не было ни души. Перешли на другую сторону шоссе, там оказалась вытоптанная площадка, на столбе рядом слегка белела табличка с расписанием движения автобуса обозначавшая остановку.

- Вот видите глушь, какая, - Клавдия Михайловна будто обвела окружавшее пространство рукой.

- И тишина, - впервые за всю дорогу произнесла Аня.

Семен хотел было напомнить о старом фильме, и уже почти сказал, что вдоль дорог мертвые с косами стоят, но сам же и одернул себя.

Восток золотился зарей сквозь тонкие облака то тут, то там просвечивали редеющие звезды. Купол дыма, как и породившая его деревня, остались далеко позади.

- Клавдия Михайловна, вы автобус-то с нами не ждите, возвращайтесь, мы сейчас уже не заблудимся. Как вы тут одна останетесь? Идите, - предложил Семен.

- Да уж дождусь, - ответила она, - и до дому дойду, что мне сделается.

- А к Офросинье-то еще приедьте, это Вася правильно сказал, - продолжила давать наказы Клавдия Михайловна, - и его уж не забывайте, он ведь тоже, получается, полномочия передал... Да и не все еще они вам открыли, сейчас стажировку устроят, помогут свои силы узнать, владеть ими научат. А мне вот, так ничего и не открылось...

От неподвижности стало холодно и Семен, как учил его когда-то давно, еще в школе, тренер по модной тогда восточной борьбе, стал напрягать мышцы на выдохе, заставляя их тем самым выделять тепло. Но, толи тепла они выделяли мало, толи методика для уральской зимы была не действенна, меньше мерзнуть он, кажется, не стал.

Огни автобуса замелькали издали, показалось, что приближаются они слишком медленно...

Внутри было почти пусто, дремали несколько подростков, две бабушки, видимо не знакомые друг с другом сидели порознь и молча.

- Ну, до свидания, - крикнула в открытую дверь Клавдия Михайловна.

Ответить они не успели, дверь резко захлопнулась и автобус, набирая обороты, отъехал.

Глава 30

Вахтерша - Мария Захаровна - старая интеллигентка, остановила спешашего Семена и долго его допрашивала. Семен, вдруг осознал, что оправдывается перед ней.

- Да что вы, Мария Захаровна, подозреваете меня в чем-то? - наконец, возмутился Семен.

- А сейчас время такое, всех подозревать приходится, - сердито заметила она.

Посетителей в музее еще не было, в залах о чем-то громко и непонятно шептались смотрители, и замолкая подозрительно косились на проходящего Семена.

В кабинете массового отдела, кажется, опять шел митинг. Голос возмущенной Людмилы Павловны рокотал из-за двери, волнами распространяя негодование по коридорам и лестничным площадкам. Семен остановился, прислушался.

"...Дурдом самый настоящий... Бардак... Что они себе позволяют?.. Набрали бездельников. Это еще надо разобраться, кто виноват... Эти смотрители, вечно соберутся в одном зале и только и слышно как сплетни всякие обсуждают, и ведь все с рук сходит. Ну, ничего, сейчас всех выведут на чистую воду..."

Семен открыл дверь кабинета.

- А вот и Семен Александрович, здравствуйте, - разгорячено, по-боевому, поприветствовала Людмила Павловна.

- Здравствуйте, - поздоровался Семен с собравшимися в кабинете женщинами.

Прошел к шкафу, повесил куртку. Направился к своему столу, на его стуле сидела дородная девица из отдела фондов и широко ему улыбалась.

- Разрешите, - Семен протиснулся около нее и поставил на стол свою сумку.

Потом протиснулся обратно, намереваясь выйти.

- Семен Александрович, у вас через полчаса группа. Вы знаете? - остановила его Людмила Павловна.

- Нет, в субботу ведь, кажется, не было...

- Ну вот, а сегодня уже есть. С утра позвонили... Вас не было, а Сергей Иванович сказал, что попозже подойдете, я приняла. Тема-то ваша...

Семен, дослушав, молча, вышел из ставшего совсем тесным кабинета.

"Вот и где он был с утра? Пользуется, что Комаров его покрывает... А, может, и пьют вместе?.. Вот как тут работать? Как план делать?.. Еще и происшествие это...", - разносились из-за двери уже привычные реплики.

Семен пошел к Комарову, надо было показаться. Дверь оказалась заперта, но за ней слышался негромкий разговор. Ирка еще не пришла, спросить, в чем дело, было не у кого, и Семен отправился ждать свою группу в вестибюль.

- Это кто у нас тут? - услышал он незнакомый мужской голос за спиной, обернулся.

Вслед за ним шли главный хранитель Белкина и высокий мужчина в джинсовом костюме, короткой дубленке поверх него и с черным кейсом.

- Это наш сотрудник - Семен Александрович, - представила Белкина.

- У него, кажется, пальчики еще не брали? - уверенно толи спросил, толи сообщил мужчина.

- Семен Александрович, у вас отпечатки пальцев снимали? - спросила теперь уже Белкина.

- Нет, а вообще, что происходит-то? - в свою очередь поинтересовался Семен.

- Так, давайте левую руку, - мужчина остановился у стула смотрителя, раскрыл кейс на колене, вынул лист бумаги. Затем на соседний стул положил раскрытую пластиковую коробочку, покатал в ней вынутым из нечистого целлофанового пакета валиком.

Семен все держал вытянутую руку на весу. Мужчина, проехал по подушечкам пальцев, оставляя на них черный след, мягким валиком, затем с силой по-очереди придавил пальцы к разлинованному листу.

- Еще раз представьтесь, - попросил он.

Семен назвал себя и должность. Мужчина записал.

- Свободны, - он повернулся к стоявшей рядом Белкиной, - Кого-то еще пропустили?

- Теперь, кажется все... Нет, еще, наверно, дворник - дядя Миша, Михаил Алексеевич, - вспомнила Белкина, - но он приходит только снег убрать или тротуар посыпать, а заходит только за зарплатой...

- Да, пожалуй, дворника дядю Мишу, трогать не будем, - согласился мужчина, - так, где тут у вас выход?

Белкина проводила его. Семен остался в замешательстве и подозрениях с измазанными черными пальцами... Он поспешил за Белкиной, по пути вытирая руку носовым платком. Высокий джинсовый подчеркнуто вежливо простился с вахтершей и стремительно вышел.

- Инна Сергеевна, что произошло? - наконец решился спросить Семен.

- Как, Вы действительно, не знаете? Вот так мы и работаем, ничего не видим, ничего не слышим... - почему-то зло рассмеялась Белкина, - у нас же награды пропали и кое-что из археологии. Прямо из витрин. Остается подозревать только своих, или практикантов, посетитель-то вряд ли полез бы, да и не просто незамеченным витрины открыть, когда не знаешь, что на самом деле ничего не закреплено...

Вестибюль заполняли дети, и ошеломленный Семен двинулся им навстречу.

Весь день музей жил какими-то недомолвками. Лишь вечером Комаров на общем собрании, оповестил о происшествии, назначил комиссию для внутреннего расследования, куда включил себя, своего заместителя по хозчасти и Белкину. Просил ужесточить бдительность. Зачитывал инструкции...

Из-за собрания рабочий день почти на час удлинился и в спортклуб Семен опоздал, Аня ждать его не стала и он побрел к ней виниться, по пути купив торт из мороженного.

Тетя Лена оказалась дома, приветливо встретила Семена, пригласила его на кухню к столу и стала угощать. Аню пришлось ждать, она была в ванной. Семен рассказывал о последних происшествиях, тетя Лена внимательно слушала, вздыхала и охала.

- А, Сема, пришел все-таки, - появившись, сказала немного обиженно Аня.

- Ну я же объяснял, собрание было, у нас там кража, - стал оправдываться Семен.

- Ты - девонька, так-то уж не дуйся, он же мужик, а у них всегда дела какие ни будь, - со знанием стала объяснять тетя Лена.

- Да я и не дуюсь... Извини, Сема, это я так... Просто привыкла, что ты встречаешь всегда...

Торт поедали втроем...

- Сема, а давай письмо прочитаем, - предложила Аня тихонько, допив чай и увлекая его в свою комнату.

- Только, чур, ты читаешь, - тоже тихо потребовал Семен.

Аня достала письмо из ящика стола и положив его под настольную лампу, принялась читать. Семен слушал, сидя на диване и украдкой разглядывая Анин профиль на фоне светлой стены.

"...Весной, Василий Григорьевич, ждите делегацию. Светилы науки, известнейшие европейские ученые: историки, исследователи паранормальных явлений, физики, геологи, все желают побывать в Сарайкинском Святом месте. И конечно, честь и хвала первооткрывателю Святого места. Думаю, что в совместном проекте Вам, Василий Григорьевич, будет отведена совсем не последняя роль. Для начала, нужен проводник, работа которого будет оплачена сполна, затем понадобится консультант, для проведения исследований на месте. При правильном отношении к нашему предложению, Вы, Василий Григорьевич, сможете обеспечить как свою достойную старость, так и достаточно процветающее существование своих потомков. Наслышаны об успехах ваших внуков, о необходимости продолжения образования. Как любящий отец и дед, Вы, конечно, не станете возражать против перечисления на их счета, или передачи наличными определенных денежных сумм в любой валюте.

Необходимо создать в Вашем доме своеобразный базовый лагерь, все расходы, понятно, за наш счет. Нужно освободить место в ограде для трех-четырех автомобилей. Помню, какая большая у Вас ограда. Подготовить одну из комнат для размещения в ней оборудования и для отдыха исследователей. Считаю такое обращение к Вам лично, уместным. Помня Ваше участие в моей судьбе, не хочу оставить Вас в стороне от большого, перспективного и прибыльного дела. Жду Вашего письма.

С неизменным и искренним уважением к Вам и всей Вашей семье, К. Бутаковский"

Глава 31

Василий пошел на этот раз к Проклятому болоту пешком и совсем один. Старому агроному Галактиону Павловичу, вчера отметили сорочины - сорок дней как покоился он в роще служившей с незапамятных времен сарайкинским кладбищем. Еще крепкая еще старушка Офросинья - родственница Клавы, к которой Галактион несколько раз водил Василия велела обязательно сходить в Свято место как можно скорее. Вот он и пошел в первый же выходной, как будто бы на охоту. Обратно, что было уже привычно, пообещался через день. В кармане лежала схема, срисованная под копирку с той, что хранилась в кабинете. В рюкзаке, гремели в двух картонных коробках патроны, в котелке, лежали, и тоже позвякивали на каждый шаг, хлеб, помидоры-огурцы и картошка. Вышел с утра, и потопал, через колки, сжатые поля, поднятую зябь, по-прямой.

После полудня он был на месте. Приготовил дрова на ночь, сена на лежанку, пообедал домашними припасами. Перемотал портянки, подтянул ремни патронташа, зарядил в оба ствола, на всякий случай, по патрону, помеченному с помощью химического карандаша буквой "К", что значит - "картечь", и пошел к болоту.

Высокий осинник над головой, и осиновый молодняк на опушках прозрачно краснели и золотились. Срывая пестрые листья, в кронах шумел и путался ветер, жухлая трава сухо шуршала. Василий уверенно шагал заросшей колеей.

"Трава-то добрая, а покосы не держат...", - замечал он, оглядывая совсем дикие перепутанные травы, когда дорога вывела на небольшой луг. Под ногами зачавкала влага, начиналось Проклято болото.

Он посмотрел на часы. Третий час. Солнце высоко, если невмочь станет, можно и повернуть. Василий сделал шаг, потом еще, и пошел к чахлому осиннику, отметившему болотистый берег.

Шел долго, без остановки, не оглядываясь. Выбирал направление, и следовал к выбранному ориентиру, иногда обходил глубокие места, иногда шел почти посуху. Меток, о которых говорили с Галактионом, все не было. Он стал ходить зигзагами, чтобы все-таки постараться их найти. Не одной не встретил... Задохнувшись от жары и сырости, присел, на валежину.

Совсем раздурелось в тот год бабье лето, стало по-летнему жарко. От прелых осиновых листьев растекался в воздухе терпкий тяжелый осенний дух: "А, может, вот тут оно и есть - Святое место?"

Миром и покоем веяло от совсем сухого покатого бугорка, на котором он остановился. Дремучие осины стояли выше, тут же они были редкими, кривыми и тонкими. Дальше неприступно путались тальники. Он направился к ближайшему серьезному дереву. Снял с плеча ружье, расстегнул и положил рядом с ним под дерево патронташ. Обхватив ствол, полез, стремясь дотянуться до нижних сухих веток. Он лез все выше, пока не оказался на высоте примерно в три своих роста. Тальниковая заросль, с такой точки зрения, казалась просто бесконечной, местами из нее торчали почти голые, седые зеленоватые стволы осин, постепенно все это сливалось в единую серую неприветливую массу ветвей и стволов. Чуть левее дебри редели, между ветвей можно было различить золотистые тростники, среди которых в воде отражалось низкое белесое октябрьское небо.

Неуклюже спускаясь, Василий ободрал кожу на левом запястье и порвал дерматиновый ремешок часов. Часы упали в траву и тяжело звякнули обо что-то. Это оказалось его же ружье.

Стрелки часов замерли на четырех с небольшим. Секундная как-то потерянно уткнулась в промежуток между отметками семи и восьми часов. Толи от падения остановились, толи раньше? Он попробовал завести, нет, завод еще не кончился. Потряс, похлопал... Часы стояли.

Раздосадованный, сунул ненужный теперь механизм в карман и... Затылком и спиной он ощутил жгучую силу недоброго, нелюдского взгляда. Как магнитом потянуло голову оглянуться на этот взгляд, рассмотреть существо им наделенное. Показалось слышно шум травы под ногами чужака, померещилось тяжелое дыхание. Он силился не оглядываться, а рукой стал шарить ружье и патронташ, нашел, но спокойнее не стало.

"Нет, обратно... Не сегодня...", - он начал лихорадочно распутывать свои же следы, пытаясь определить направление, откуда пришел на этот островок. Взгляд давил, прижимал, парализовывал. С ружьем наперевес он шел почти по колено в воде, временами останавливаясь и прислушиваясь. Несколько раз он выбирался на сухие островки и вновь забредал в вязкий кочкарник. В сапогах-болотниках хлюпало. Временами ему казалось, идет совсем не туда. Но потом все же находилось что-то похожее на какой-нибудь из выбранных им на первой дороге ориентиров. Василий пытался идти быстрее, за спиной словно подгоняли.

Он шел уже озаряемый бордовым скользящим закатным светом. Так уже было, тогда, в первый раз. Но тогда была дорога и рядом Галактион. "Неужели все-таки оглянулся, и вот теперь леший водит?.. Вот дурак... Зачем пошел?..", - обрывками приходили нехорошие мысли.

Никакого взгляда, он уже не ощущал, но все равно упорно шагал. Шагал уже в сумерках. В темноте. Обходил совсем густые заросли и все шел, шел... Пока не оказался среди берез. Когда кончилось болото, он так и не понял. Где находится, тоже определить в темноте было невозможно. Двигаться ни сил, ни желания не было и он, прислонившись спиной к шершавому стволу, сполз по нему, садясь на землю.

Очнулся Василий от холода, в кромешной тьме. Высоко, меж полуоблетевших ветвей, мерцали звезды. Темнота пронзительно молчала, ни шороха, ни дуновения ветра. Он сидел, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в темное и оттого казавшееся бесконечным пространство.

Он походил кругами вокруг березы, посидел, даже попытался дремать, но в мокрой одежде становилось все холоднее, и он опять поднялся и стал, на ощупь, собирать и складывать возле березы, под которой невольно обосновался, веточки и сучья, что так громко хрустели под ногами. Когда его руки уже не смогли нашарить ничего сухого, он, бережно достав из кармана размявшуюся коробку, попытался зажечь спичку. Пальцы совсем замерзли и не слушались, пришлось греть их, затолкав руки за пазуху.

Не сразу, но все же Василию удалось развести костер. Стало светло, по лесу запрыгали тени. Он стянул сапоги. Развесил на палках носки и портянки, вывернул голенища сапог, и подставил сырое сапожное нутро огню.

Проснулся он от боли, пятка левой ноги попала в дотлевающий костер. Тьмы уже не было. Приближался хмурый рассвет, под утро откуда-то наползли тучи.

Василий обулся, вышел на край березового колка. Болото лежало рядом, оно угадывалось по черным неясным еще стенам ивняков. К ним он не пошел. Левее открывалась черная пашня и он широким быстрым, согревающим шагом, направился туда...

Глава 32

Приближалась Петькина свадьба, Семен с Аней планируя маршрут очередной прогулки старались включить в него давно и вновь открытые магазины надеясь подобрать молодым какой-то недорогой, но оригинальный подарок. Остановить свой выбор никак не получалось. Уже и посуду смотрели и мобильные телефоны...

- Анька, давай дивидюшник подарим? - наконец, стоя у стенда с соответствующим товаром предложил Семен, - на большее мне не подняться, а остальное - не серьезно, - смотрел Семен на содержимое соседних стендов.

- Ты можешь его купить?

- Давай прямо сейчас и купим. Выбирай, какой нравится...

Выбирать долго не пришлось, подскочил консультант и во всех возможных красках расписал достоинства разных моделей. Семен остановил выбор на не самом дорогом, но вполне функциональном экземпляре, его и купили.

- Ну вот и не стыдно будет напиться, - выйдя из магазина, подытожил Семен.

- Еще и открытку надо, - озадаченно проговорила Аня.

- А может не надо, еще скажи, что ее читать придется...

- Ладно, открытку я сама куплю.

- Вот это правильно, - Семен удовлетворенно заулыбался.

- Ты, знаешь, родителям сейчас и не до меня совсем. Отец в Сарайкино приехать грозился, помнишь, так и не приехал, и даже по телефону потом, как следует, не ругался. Задергали его совсем... - щебетала Аня.

Семен опять с удовольствием слушал голос, пропуская мимо значение произносимого...

- Ты вообще меня слышишь? - резко прервала его внимающую задумчивость Аня.

- Ой, Анька, прости, я от твоего голоса, просто обалдеваю, а вот содержание, что-то пропустил...

- Фу, дурак... Я, что говорила-то? Даже забыла...

- Ну, значит, не сильно и надо было, - попытался успокоить ее Семен.

- Да, как не надо, ведь сказала же, информацию выдала.

- Вот именно, что выдала. Выдала и успокоилась. Переложила со своей головы на мою.

- А ты, куда ее положил?..

- Вот так, Анька, видишь, мозги, от тебя напрочь отключаются. Как говорится "башню сносит". Знаешь, что мне сейчас с тобой сделать хочется?

- Вот придем, и сделаешь... - не громко мурлыкнула она.

Подошли к перекрестку, поток машин заставил сосредоточиться на скользкой урчащей проезжей части. Толпа переходящих проспект пешеходов окружила их и понесла.

- Анька, как-то надо еще в Сарайкино поехать, да? Теперь уже к бабушке этой - Ефросинье, и Сабанова проведать, - переход через улицу, будто перенастроил волну приема, унеся с собой все, что так и не сказали.

- Надо, да только ведь опять не успеть за два выходных, - лирические нотки исчезли и из Аниного голоса.

- А в Святое место можно в этот раз и не ходить.

- Вот туда-то я бы еще сходила...

Глава 33

В музей приходили разные люди, даже и из ФСБ, все расспрашивали, записывали. Постепенно их поток потерял силу и напор, превращаясь в тонкий ручеек, а вскоре он и вовсе иссох, начальство ничего не объявляло, никого и никуда не вызывали...

Находиться в кабинете рядом с возмущенно молчащей Любовью Павловной становилось вовсе невыносимо, и Семен искал повод находиться в каком-нибудь другом месте. Он просил принимать ему больше экскурсий, выходил с выступлениями в школы, особенно нравились школы дальние, возвращаться из которых он не спешил. Но все равно вторая половина рабочего дня затягивалась неимоверно. Людмила Павловна, в его присутствии насупившись, молчала, зато, когда его не было, митинговала со страшной силой и, проходя у двери, Семен неизменно слышал ее пламенные речи. И чаще проходил мимо, в библиотеку, однако сидеть там постоянно тоже было невозможно, и он входил в наполненный подозрениями кабинет, тем самым, прерывая речь очередного оратора...

С Мишкой Исаковым созвонились тем же вечером, Семен спросил его телефон у Славяна, с которым они когда-то были в приятельских отношениях, тренировались вместе, и обменялись телефонами. Договорились встретиться назавтра в одном из недавно открытых баров. Мишка сам его предложил.

- А что, посидим, молодость вспомним. На людей поглядим. Ты, что пьешь-то?

- Да мы - люди простые, предпочитаем водку, - в тон ему ответил Семен.

- Вот и молодец... Ну все, в семь часов подъеду. А может за тобой заехать? Ты где обитаешь-то?

Семен назвал адрес.

- И эту твою... матрешку, бери. Может, и я какую лебядь возьму?

- Нет Миха, поговорить надо, - осадил его Семен.

- Не вопрос, побазарить, значит побазарить. А девок, если захочется и там подцепить можно. Только резину не забудь, а то и от них тоже можно подцепить, - рассмеялся над собственным каламбуром Исаков, - ладно, я подъеду. Это же событие... Елы-палы, Семка, сам выпить зовет. Кому скажу - не поверят...

- Вот только говорить не надо, я уж сам как нибудь. Буду рассказывать, с самим Исаковым пил... - рассмеялся в ответ Семен.

- Ну ты скажешь, тоже. Ладно, там посмотрим, давай... - Исаков отключился.

К Ане Семен, предупредив ее, не пошел, остался ждать. И конечно в назначенное время Мишка не приехал.

- Это... Сема, извини, я задержусь децл, на полчаса, - позвонил он, когда Семен уже выходил из подъезда.

- Так, может, отложим. Или будь завтра в спортклубе, я как раз Аньку пойду провожать, - предложил альтернативу Семен.

- Да ты, что... Пацан сказал - пацан сделал... Я сказал, подъеду, значит подъеду. И не грузись, я угощаю. Понял... - Мишка отключился.

Редко пролетали мелкие снежинки, высвечивая над дальними фонарями причудливые световые столбы. Обратно домой Семен подниматься не стал бродил по замаскировавшему на зиму все свои прелести двору, по расчищенным и сейчас вновь принимающим снежное подношение дорожкам, покрывая их следами своего ожидания.

Исакова все не было. Семен уже начал чувствовать, что зима все-таки наступила. Первыми замерзли ноги, и он ходил уже быстрым шагом, ругая себя, Исакова, зиму и снег. Похабный поток мысленной нецензурщины прервал, завибрировав, телефон. Звонил все тот же Исаков.

- И где ты?

- В Караганде бля... по двору гуляю...

- Я тут стою. Машину-то мою знаешь?

- Это "форд", белый такой.

- Белый такой, - передразнил Мишка, - да я его продал давно. "БМВ", черная, на выезде смотри, я тебя уже вижу...

Семен, повернувшись, сразу увидел Мишкину машину и тут же быстрым шагом направился к ней. Дверка водителя открылась, Мишка высунулся улыбаясь.

- Здорово, - он протянул руку.

- Привет, - сердито ответил Семен.

- Садись, только, это... с пьянкой не получится... В другой раз, давай. Без обид, ладно, - Мишка вроде как извинялся.

- Да без проблем, в другой, так в другой, - с облегчением согласился Семен, погружаясь в теплое кресло.

- Сейчас пацана отвезем, потом и поговорим, - Мишка мотнул головой назад.

Семен, обернувшись, разглядел скорчившегося на заднем сидении человека. Задавать вопросы по его поводу он не стал.

Ехали долго, ночной город, как и днем, не хотел пропускать. Сворачивали в какие-то незнакомые Семену переулки. Ехали объездными трассами. Проехали несколько развязок. Город, сияя огнями, оставался в стороне. Мишка свернул в какой-то из пригородных поселков. Теперь петляли уже по узким, почти деревенским, улицам. Несколько раз Мишка выезжал из тупиковых переулков, с нетерпением глядя в зеркало заднего вида и резко выворачивая рулевое колесо...

- Сто лет бы в этот Багдад не ездил, - сквозь зубы ругался Мишка.

Наконец он остановился у какого-то дома. Одно из окон светилось. Мишка достал телефон, долго искал номер, наконец, позвонил.

- Тетя Вера, здравствуйте, это Исаков...

- ...

- Да не важно какой. Пашку своего заберите...

- ...

- Да тут, у вашего дома стою...

- ...

- Он вообще никакой...

Мишка спрятал телефон.

- Семка, помоги это тело выгрузить, - обратился он уже к Семену.

- В смысле "тело"? - насторожился Семен.

- Да не боись ты, он пьяный вусмерть. А еще, может и вколол чего? Это же Паша-нарик.

Вдвоем вытянули Пашу-нарика в дверку открытую в сторону дома. Тело было живым, хотя и действительно "вусмерть". От тела воняло чем-то кислым, оно булькало при дыхании, его мелко бил озноб...

- Вот, горе мое, - причитала появившаяся маленькая женщина, - опять опоили, козлы...

- Куда его? - спросил Мишка.

- А ты, что не знаешь? Не на снег же, - она открыла перекошенную калитку.

Мишка взял под мышки, Семен за ноги. Паша оказался совсем не тяжелый. Вдвоем затащили его в низкие сени. Женщина уже открыла дверь, из которой сшибло густой смесью запахов прокуренного жилья, вчерашней жареной картошки, еще чего-то застарелого. Пашку занесли в комнату и уложили на диван. Вышли не прощаясь.

- Спасибо Сема, - Исаков мыл снегом руки.

Семен последовал его примеру, талая вода показалась живой, будто стеной отгородив от недавнего прикосновения к этому вонючему и грязному существу - Паше-нарику.

- Поехали отсюда скорее, а то сейчас разорется, - Мишка метнулся к машине.

Уехать не успели...

- Нуко стоять, - визгливо вопила с крыльца хозяйка, - у него три тыщи было. Суки. Кто взял? Ошманали всего, сволочи.

- Ты, тетя Вера, не ори. Я его уже никаким нашел. Спасибо скажи, что доставили... - Мишка садился за руль, - ну ты, шевелись, - крикнул он уже Семену.

Семен скачками добежал до пассажирской дверки вскочил внутрь. Как следует расположиться не успел, машина резко рванула вперед. В окне маячила машущая руками тетя Вера.

- Вот, баба Яга, сейчас еще бросит что-нибудь, - Мишка гнал по переулку.

В заднее стекло Семен видел, что тетя Вера действительно бросает что-то им вслед, кажется, это были колотые дрова.

- Вот всегда одно и тоже, только тысяч у Пашки пропадает все больше. Прошлый раз полторы было... - наконец, заговорил Мишка.

- Слушай, Миха, и часто у тебя такие приключения?

- Да это разве приключение...

Мишка надолго замолчал, наверно, вспоминая, не наболтал ли чего лишнего. Семен не выдержал первым. Заговорил.

- Я, Миха, что тебе позвонил-то, может, слышал уже? Музей обокрали...

- Что, весь?.. - изумился Мишка.

- Ну, вобщем, умыкнули ценные вещи. Следствие уже неделю идет и похоже, не туда... Меня подозревают...

- А ты, как думал? Тебя, само - собой. Ты молодой. Мужик. Выходит, что тебе зарабатывать надо. А в вашей конторе не заработать, вот и продал эти, как их там у вас?.. Экспонаты. Все логично...

- Короче, Миха, если можешь, узнай там по своим каналам... У меня подозрения есть, но пока при себе подержу.

- Для тебя, Семка, узнаю. Потом позвоню...

- Ну, спасибо...

- ...А водки мы с тобой еще попьем. Сейчас извини, дела...

- Я тебя не сильно напряг?

- Да не, все равно этого хмыря надо было отвезти, - Мишка отнес вопрос ко времени их разговора.

Разуверять его Семен не стал. Подъезжали к Аниному району.

- Тебя где высадить? По дворам я не поеду, - Мишка уже несколько раз поглядывал на светящееся табло часов.

- А вот тут и высади...

Глава 34

С утра Семен провел несколько экскурсий и после обеда отдыхал, наговорившись.

- Что-то, похоже, о нашей пропаже совсем забыли? - опять начала Людмила Павловна.

- И ведь не сообщают ничего, наверно так надо? - все спрашивала она.

В кабинете повисла тишина, лишь из коридора доносились приглушенные разговоры нечастых проходящих. Такую тишину Семен не любил, было слышно, как скрипит выводившая размашистые буквы шариковая ручка. Такая тишина говорила о скрытых мыслях, невысказанных словах, о подготовке новой речи. Семену казалось, что как раз в такие минуты его коллега и начальница вынимает из своей памяти свои черные дневники и списки, в коих отыскивает его Семена ошибочные суждения, неверные выводы, опрометчивые слова и поступки. Закономерность он до сих пор не выявил, но почему-то казалось, после как раз вот таких минут тишины случались у Людмилы Павловны приступы красноречия на ее камерных митингах, регулярность которых анализу Семена тоже не поддавалась.

Вдруг из коридора послышался знакомый неприятный голосище, это ворвался, он всегда врывался, глуховатый краевед - Петров.

- Ну, все, Семен Александрович, похоже, к нам... - последнее слово Людмилы Павловны потонуло в громе открывающейся двери и словах Петрова.

- Все сидите!?.. - с какой-то злой и одновременно радостной улыбкой прорычал Петров, - а я вот ношусь по городу. Отыскиваю и собираю раритеты. А вы, что же, все на выброс? И вот, уникальные предметы просрали... Сколько уже из этого музея всего пропало, за восемьдесят-то лет. Озолотились, жируют в тайне, ну ничего, вот придут наши, всех на чистую воду выведут...

- Извините, Анатолий Валентинович, а ваши, это кто? - с обреченным отчаянием спросил Семен.

- Не ваши, а наши, - грозно поправил Петров, - думающие русские люди, придут, чтобы порядок навести. Тогда мы все безобразия будем расследовать, и судить самым суровым судом. Всех врагов народа на лесоповал, чтобы своим трудом искупили...

- Вот и до музея добрались, сволочи, - перешел на рыдающий рык Петров, - все распродают... Сельское хозяйство развалили. Деревню погубили. Заводы, железную дорогу, все в частные руки раздали...Попрали все, подрубили под корень...

Семен никак не мог понять, кому приписывает развал и раздачу в частные руки всего Петров. Появилось смутное ощущение, что именно он, Семен, виноват во всех бедах современной России. Молчала и вспыхнувшая проступившей на щеках сконфуженной краснотой Людмила Павловна.

- Я, что зашел-то, - унялся, наконец, Петров, - я знаю, кто экспонаты похитил...

Он театрально замолчал, видимо ожидая ответной реакции. Не дождавшись, продолжил.

- Это немцы, которые в университет приехали. Они тут работали и для детального исследования стали нужны образцы, а как их получить? Вот и наняли, вобщем, купили наших предателей, знали, что такие суки всегда найдутся. Они ведь обе мировые войны только на них и надеялись, когда с нами воевали. В первую германскую большевики Россию продали, во вторую Власов. Вот и сейчас находятся такие... Ничего, соберем общественность, напишем куда надо. Живо из них все ценности вытрясут. А уж, что с предателями будет даже и сказать страшно... Ну ладно, я еще до директора должен добраться...

Петров, стремительно вышел, хлопнув дверью с такой силой, что мелкая известковая пыль, незаметно лежавшая где-то может быть уже второй год, ни кем не потревоженная со времени последнего ремонта, с шумом повалилась на пол.

- Вот кому хорошо, всегда враг есть. Думать не надо, бей... - не громко сказала Людмила Павловна.

- Надеюсь, Сергею Ивановичу уже передали, что Петров надвигается? - Семен подошел к двери, прислушиваясь, - а если передали, он опять дверь закроет и скажет, что ушел. Значит, Петров обратно рванет, опять ведь на нас обрушится. Людмила Павловна, Вы, как хотите, а я куда-нибудь эвакуируюсь.

Семен поспешно вышел в коридор.

Петров, действительно, бушевал где-то позади. "Никогда его нет. Что за директор такой? Как ни придешь, все ушел куда-то... Ладно бы по делу, а то вон, болтаются, где попало...", - гремел голосина Петрова.

Семен прибавил шаг и незамеченный свернул за угол. Добраться до спасительной библиотеки не удалось, пришлось срочно сворачивать в зал природы.

Петров вихрем пронесся по коридорам и залам, и уже гудел где-то возле кассы и лавки-ларька в котором продавали сувениры и местную литературу. Семен, для верности, подождал еще и вернулся обратно в кабинет массового отдела.

Больше за день, на работе, ничего и не произошло.

Все случилось вечером, Семен шел к спортклубу. Сегодня был день Аниной тренировки.

В кармане задрожал телефон, это позвонил Исаков.

- Семка, с тебя пузырь...

- Так, говори...

- Вобщем, пацан сказал - пацан сделал, - рисуясь, начал Исаков.

- Ты сейчас где?

- Да на тренировке тусуюсь... Тут девок сегодня, пресс... И матрешка твоя тут...

- Я, через десять минут буду...

Вечер выдался ветреный, и Семен, продрогнув, спустился в холл. Звучала ритмичная музыка, было жарко даже и просто так стоять. Девушки занимались в зале, и Семен их видел в открытую дверь. В дальнем углу, возле тренажеров толпились подростки, оценивающе поглядывая на разгоряченных румяных девчонок в сильно открытой и сильно облегающей тренировочной одежде, не скрывавшей ничего от пытливого юного взора.

Семен позвонил Мишке.

- Ну и где тут тебя искать?

- Ты что уже здесь?

- Да, вот тут возле вашего карася стою.

- Стой, где стоишь...

У одной из стен был устроен небольшой водоем с фонтаном, в котором лениво плавала некая пестрая рыба.

- Возле карася, он стоит. Так и скажи: "На девок смотрю", - появился довольно улыбающийся Мишка.

- Ну и на них тоже конечно... - слегка смутился Семен.

- Идем, - Мишка повлек его к выходу.

- Ты хоть куртку накинь, там ветрина... - предложил Семен.

- Да не парься ты.

Мишка достал сигареты закурил под прикрытием тамбура. Дым наносило в лицо Семену, и он все пытался встать так, чтобы дым не попадал и чтобы остаться рядом с Мишкой. Но причудливые пути воздушных струй угадать не было никакой возможности и Семен, в конце концов, прекратил всякие попытки приноровиться к ним.

- Ну что, Сема, похоже, повиснет ваше дело "о похищении века", - со смешком проговорил Мишка, - ты, что про Попова знаешь? У него еще погоняло Поп. Он тебя искал, - продолжил Мишка уже другим тоном.

- Да знаю, я.... И что искал. И, что врач известный, и, что коллекционер тоже известный.

- Вот видишь, все-то ты знаешь... Так вот, люди говорят, он твой музей и заказал. Он должен много, а свое он только в самом крайнем случае продает. Видать, этот не крайний. Вот он и нашел спецов, все ему и притаранили... Ты же и сам, наверно, допер?

- Да, я сразу на него подумал, только ведь не докажешь ничего. Да и кому?

- Вот, Сема, все-то ты сечешь. Ну, вот узнал, а куда с этим пойдешь? Никуда. Даже не пробуй. Таких больших людей лучше не трогать. Его только кто-то еще круче сдать может. Понял? Даже не пытайся где-то намекнуть. И про меня тоже, не говори, а если придется, скажи: "Сам допер", - Мишка все это говорил шепотом, - про меня ващще никому... И тебя покоцают и мне трындец придет. А лучше всего забудь и живи как жил. Понял...

- Так и не говорил бы ничего, - слегка раздраженно заметил Семен.

- Да оборзел старпер, может, тебе потом памятник поставят, посмертно, - Мишка нехорошо засмеялся, - ладно, пошли вниз, там тепло и поглядеть есть на что...

В жарком холле спортклуба музыка уже не звучала, по коридору группками носились стройные потные девицы, довольно большая их толпа сгрудилась у гардероба и зеркала. Стало вдруг тесно, и Семен, попрощавшись с Мишкой, вышел обратно на ветер.

Аня появилась совсем скоро.

- Ты, что тут мерзнешь? Внизу бы подождал...

- Да я спускался, только там у вас девок, как сказал Мишка, пресс. Косоглазие может развиться.

- Вот кобель похотливый. А ты на всех-то не смотри.

- Ну, как же не смотри? Все познается в сравнении. Да и вообще, подросткам можно, а мне, значит, нет? Вон они, аж дышать забывают, набираются впечатлений, до следующего раза...

Глава 35

На Петькину свадьбу съезжалась его и невестина родня, всего собралось не меньше семидесяти человек. Периодически появлялись какие-то хмурые субъекты, выпивали за счастье и здравие молодых и так же незаметно исчезали. Семен был без всяких представлений принят в стан жениха, и, все пытался запомнить физиономии своих потенциальных родственников. Анины братья как-то сразу признали его, хотя до того они еще ни разу не виделись, никаких вопросов по его поводу никто не задавал, и это Семена вполне устраивало.

Семен пытался избежать участия в разного рода обрядах, но был, помимо воли, втянут в стремительно развивавшиеся события как в водоворот. Парни дружной гурьбой штурмовали подступы к дому невесты. То выставляя водку упрямым бабушкам, то по-молодецки с силой давя податливую девичью стену, возникавшую в дверях и воротах. Свидетель и жених пели песни, громко декламировали какие-то речевки, кричали то петухом, то свиньей... Процессия, однако продвигалась все дальше. Вот уже и последняя твердыня пала...

Разгоряченные невестины подружки будто выдохлись, растеряв в неравной битве все свое остроумие и доблесть. Семен увидел Петькину невесту. Она на голову была ниже жениха, при этом отличалась особой деревенской пышностью. Была в теле. И белое платье это тело довольно удачно подчеркивало. Семен невольно засмотрелся...

- Ну, Анька, следующая ты, - посмеивались почти хором братья, когда в сельском совете проходила церемония бракосочетания.

Аня молчала и загадочно улыбалась.

Трое неженатых братьев держались вместе. Внешне очень похожие друг на друга, они будто иллюстрировали возмужание. Самый младший, выглядевший долговязым - подросток Ваня, Коля - пятнадцатилетний здоровяк как бы демонстрировал скрытые до поры возможности. Невысокий, широкоплечий с открытым чистым лицом. Далее призывник Слава, уже сформированный юноша-богатырь, потом должен быть жених Петя, кряжистый выглядевший тяжеловатым даже и для своего немалого роста, этакий добродушный борец.

Гулянье проходило в доме жениха. Дом был большой, но для такой компании тесный. Семен и Аня оказались так плотно зажаты, что пришлось сесть вполоборота друг к другу. Местная "тамада" - специально подготовленная женщина средних лет, вполне исправно организовывала тосты, все кто хотел, тоже исправно вливали в себя спиртное. Молодых поздравляли, что-то дарили.

Семен отдал свой подарок Аниной маме сразу как приехали, и держал на коленях только документы от проигрывателя в небольшой обернутой цветной фольгой коробке. Поздравляющих распределили по группам: родственники жениха, родственники невесты, друзья жениха, друзья невесты. Семен ни в какую группу не попал.

- Анька, что делать-то? - он в замешательстве повернулся к Ане.

- Жди...

Дружно выпили в подтверждение сказанных кем-то слов.

- Может, кто-то еще хочет поздравить молодых, - наконец объявила тамада.

- Да-да, есть... - Семен вскочил, потрясая своей коробкой.

- Дорогие Петя и Катя, примите этот скромный подарок, который сделает ваши семейные вечера еще теплее и интереснее... - Стараясь не спешить, проговорил, заранее подготовленную речь, Семен, и протянул через стол Петьке свой подарок. Замученный уже Петька встал и с явным интересом принял его...

Ночевать Семена устроили в доме какой-то Аниной родственницы - ворчливой старухи - бабы Нади. На свадьбе она не была по причине своей немощи, но, кажется, знала всех как с той, так и с другой стороны. Уснуть Семену никак не удавалось, баба Надя все рассказывала своим скрипучим голосом семейные предания. Семен уже стал путаться в именах и датах, а она все вспоминала новые и новые истории, случившиеся с ней и ее родней со времен царя Гороха.

Уснул он, не дослушав очередную историю о том, как некий Ерема возвращался из германского плена пешком и вернулся только в девятнадцатом году. Как потом скрывался от красных и от белых... Попутно баба Надя рассказывала, как ее отец прятал сестер - девиц на выданье... Самой-то ее еще не было... Как Ерему "продал" завистливый сосед - Вонко. Как они потом с этим соседом вступали в колхоз... Дальше Семен уже не помнил.

Проснулся он от непонятого шелеста, других звуков не было. Не сразу сообразил, где находится, затем идентифицировал причину пробуждения, поднявшись на локте, определил и источник звука. Баба Надя молилась, шепотом произнося слова молитвы. Старческие губы при этом производили совершенно не на что не похожий, наверное, не слышимый сомой бабе Наде, разбудивший Семена звук. Семен решил не выдавать себя и дождаться окончания молитвы.

К положенной на второй день ухе Семен явился одним из первых. Получить традиционное блюдо, однако оказалось не просто, нужно было "купить" ложку. И Семен не без удовольствия торговался с Аниной бабушкой, сошлись на "десятке". В ухе Семен опознал кусок налима и, кажется, окуня. Но выяснять подробности не стал, завтрак пришелся кстати. Потом всех обносили водкой и Семен, опять, не без удовольствия, выпил свои полста грамм.

Прибывающие помятые гости как со своим здоровались с Семеном. Анины братья просили помочь с некоторой мебелью, переставляли чего-то, относили к соседям лишние табуретки, когда оказалось, что все вчерашние приглашенные прийти не смогут.

- А, ты, что же в музее работаешь? - спросил Слава, когда они переносили тяжелую резную скамью.

- Да, вот так получилось...

- И что нравится? - продолжал он расспрос.

- Ты, Славка, работал уже, где ни будь?

- Да так немного, в уборочную на комбайне, да и все...

- И что тебе больше всего нравилось в этой работе?

Славка с ответом замялся, и Семен ответил сам.

- Не думай. В любой работе самое приятное, это получка и выходные. Разве нет?

- Да, наверно, так... - после раздумий согласился Славка.

Потом последовали какие-то игры с переодеванием, участвовали солидные мужики с обеих сторон. Семен от души смеялся.

Глава 36

Семен, возвращаясь с очередной школьной беседы, где он представлял современную уральскую археологию, зашел в лабораторию. Николай Степанович оказался на месте, был он один, и от него опять разило перегарищем.

- А, Семка, здорово! Пиво будешь? - Мыльников оторвал глаза от монитора компьютера.

- Спасибо, Николай Степанович. Я посоветоваться зашел.

- С кем? Со мной, что ли? Да меня уже давно никто ни о чем не спрашивает, а ты советоваться... Вот видишь, студенты мои на сессии. Сегодня экзамен, сдадут и зайдут, может быть. Пива попить...

- Николай Степанович, у Вас в прокуратуре или в милиции знакомые есть?

- Ну а как же? И не просто знакомые, а ученики. Только переучились уже давно. Вот Переступ Славка - заместитель прокурора... Женька Литвинов в ФСБ, в области, так, так... А еще Серега Пономарев - участковым где-то в области тоже. Больше, вроде бы, и нет никого...

- А как бы с этим Переступом встретиться?

- Как-как, сейчас позвоним и все... Пошли.

Вышли в широкий пустой и гулкий коридор к лестнице, вахтер-охранник, видимо уже пообедал и теперь, кажется, спал. Мыльников бесцеремонно разбудил его:

- Эй, стража, подъем...

- Ой, задремал, после обеда-то вообще тоска...

- Ладно, Валера, позвонить разреши.

- Да Вы, Николай Степанович, и так уже возле телефона, звоните, конечно.

- Сема, что ему сказать-то? - Мыльников высунулся в открытую стеклянную амбразуру.

- Кому, ему? - не понял Семен.

- Ну, Переступу Славке...

- Ну вот всегда Вы торопитесь... Не обсудили же ничего. Просто, тогда, что встретиться нужно, когда ему удобнее будет, ну и меня представьте, порекомендуйте там как нибудь.

- Окейно... - Мыльников осторожно втянулся обратно в будку охранника и стал набирать номер, вращая диск старого зеленого телефонного аппарата.

- А, Славка, угадай кто... - послышалось из будки, - как, какой Славка? Переступ... Как не его? А у него какой?... Ага, благодарствую...

- Сема, я же забыл, это же его старый номер, - Мыльников опять высунулся в окошко, - так значит договориться о встрече. А о чем говорить-то собрался?

- Скажите о похищении из музея...

- А, прости Сема, забыл. У вас же там проблема, - Мыльников неуклюже влез обратно.

- Как вы тут работаете? - вопрос обращался к зевающему Валере.

- Да вот так и работаем, Николай Степанович, - ответил лениво Валера.

Мыльников, опять набирал номер.

- Алло... Могу я услышать Переступа Вячеслава Владимировича?.. А, Слава, привет от старика Мыльникова... Да, все как надо... Да, и в экспедиции были... Да, и День Археолога, естественно... А тебя, недавно узнал, повысили... Поздравляю... Я ведь тебя не просто так от дел-то отрываю, потому что соскучился... Тут кое-что передать тебе хотят, относительно кражи в музее... Когда к тебе прийти можно?.. Ага, ну тогда договорились... Кто придет?.. Археолог придет, аспирант, научный сотрудник музея Семен Соболев... Знаешь его?.. Ну вот он и придет... Ну, удачи тебе, и дальнейшего роста... Спасибо, Слава. А, что не заходишь-то? Всегда рад, будет время, обязательно заходи...

- Спасибо, Валера, - Мыльников выбирался наружу.

- Ну вот, Семен, и Мыльников еще на что-то годен... Теснотища у них там, я прямо взмок весь.

- Что он сказал-то?

- Завтра тебя будет ждать, часов в десять. Вот телефон его, запиши, и как соберешься, ему позвони...

Пришлось врать Комарову. Говорить об истинной причине его отлучки не хотелось. Семен сказал, что едет на железнодорожный вокзал встречать тетку. Больше некому.

Выйдя, тут же пошел на остановку. Маршрутка подошла почти сразу и как раз та, какую нужно. Начало пути было удачным. В "ГАЗели", правда, оказалось тесно. Семен стоял, скрючившись и уперевшись в закрытый полупрозрачный люк головой. Несколько раз он выпускал на остановках выходящих, но не садился. Наконец, вышел сам.

Здание прокуратуры грозно высилось над улицей. Занимало оно старинный особняк, с тяжелой архитектурой, весь какой-то темный и мрачный. Войдя, Семен, будто перешагнул какую-то границу, и не только в пространстве, но и во времени. Внутри все оказалось ультрасовременно отделано, блестело дорогими материалами под мрамор, а может, это мрамор и был. Долго любоваться не дал охранник.

- Вы к кому?

- К Вячеславу Владимировичу. К Переступу... - ответил Семен.

- На втором этаже, двадцать третий кабинет, - охранник отошел, потеряв к посетителю интерес.

Поднявшись, Семен вспомнил, что нужно позвонить. Нашел номер Переступа, нажал вызов... Наконец ответили. Переступ был занят, предлагал подождать. Семен, увидев скамью, расположился на ней. Дверь кабинета Переступа была хорошо видна, и он просто наблюдал, отдыхая. По коридорам сновали люди, носили какие-то бумаги. Работали. Семен несколько раз проводил глазами стройных девушек в неожиданно коротких юбках. Из кабинета Переступа тоже вышла не высокого роста вся какая-то миниатюрная девица, одетая, как показалось Семену, совсем не по-прокурорски. В руках она держала увесистую картонную папку. Семен проследил ее завораживающее движение до поворота на лестницу. "Ну, вот как тут вообще можно работать?", - почти возмутился он, представив себя на месте здешних мужиков, которых тоже сновало меж кабинетами предостаточно.

На стук в дверь, сразу отозвались. Семен вошел. Переступ сидел за огромным заваленным бумагами столом. Весь его вид источал неуемный оптимизм и бодрость.

- Здравствуйте, Вячеслав Владимирович...

- Так, Семен Александрович, если не ошибаюсь? - Переступ поднялся на встречу.

- Всегда готов помочь братьям - археологам, особенно если за них просит Николай Степанович. Я ведь сам чуть в аспирантуру не поступил... Да вот судьба... Сижу тут, как последний бюрократ. В бумагах по уши погряз и просвета не видно. Никакой романтики... - он протянул руку, Семен неуверенно пожал ее. Рука показалась сильной, сухой и необыкновенно горячей.

- Ну, садитесь, - предложил хозяин кабинета, водворяясь в свое мягкое кресло с высокой спинкой, - я так понял, появилась какая-то информация о похищении.

- Да, кое-что надо дополнить, раньше казалось несущественным, а сейчас, может и пригодится, - осторожно начал Семен.

- Ну-ну, слушаю...

- Вы знаете Попова Бориса Ивановича?

- Как же, уважаемый человек, заслуженный врач, а что? - лицо Переступа оставалось непроницаемо.

- Он ведь еще и коллекционер, причем собирает абсолютно все. Меняется потом. И знают его в других областях тоже. Как только удается совмещать? - Семен, вдруг почувствовал, что все зря, что все не нужно, и бесполезно, но останавливаться было уже поздно.

- Знаешь, Семен, - Переступ неожиданно перешел на "ты", как бы возвышая себя над посетителем, - только в нашем городе этих коллекционеров разного уровня может тысяч пять, да еще в области не меньше. Это тех, кто как-то себя проявил, а еще всяких любителей, и тех, кто собирает не регулярно, да еще всякие дети и подростки, которые коллекции пивных банок собирают, там пробок разных. Вобщем, я хочу сказать, что случай этот не уникальный.

- Да, наверно так. Только он сам назначил мне встречу и просил посодействовать получить некоторые предметы за определенную плату. Просил выяснить на каких условиях музей может ему продать экспонаты... - Семен замолчал, ожидая эффекта.

- И что, ты предлагаешь проверить этого Попова? - невозмутимо глядя куда-то в сторону, спросил Переступ.

- Ну, да...

- Заявление будешь писать?

- Знаете, я бы хотел, чтобы мое имя не звучало.

- Что, страшно?

- Ну, вдруг зря на человека наговариваю...

- Ладно, но только из уважения к Николаю Степановичу... Может, и выведем негодяя на чистую воду... Как он существует-то?

- Кто?

- Ну не Попов же. Мыльников-то как? Все пьет, старый алкаш?

- Пьет, - согласился Семен.

- Жаль. Талант, конечно, не пропьешь, а вот здоровье... Ну ладно, спасибо за сигнал, прошу прощения, работа... - толсто намекнул Переступ вставая.

- Да-да, простите за беспокойство, - Семен поднялся тоже, - до свидания.

Переступ сам закрыл за Семеном дверь.

Глава 37

Семен опять сидел в библиотеке. Все надеялся найти дополнительно, хоть, что-нибудь о Сарайкино, да и так, для новой темы потребовалось перелопатить в очередной раз краеведческую литературу. Несколько книг лежали раскрытыми, в других были вложены закладки. Вдруг, без стука, что для него было не характерно, вошел, весь какой-то взъерошенный, Комаров.

- Семен Александрович, опять тебя на рабочем месте нет, - слегка раздраженно, наверно оттого что пришлось полмузея протопать, произнес он, подавляя отдышку.

- Я работаю, Сергей Иванович, - ответно возмутился Семен.

- Ладно, извини, спешу, а тебя на месте нет... Людмила Павловна, так и сказала: "В библиотеке опять спрятался"... Тут на тебя персональное приглашение пришло из областной администрации. Надо нам с тобой завтра явиться в кабинет министра по социальной политике, как там написано "для обсуждения перспектив развития рекреационных ресурсов"... - прочитал Комаров по бумаге, которую держал в руке.

- Это, что за хрень? - Семен почувствовал идущий от слов Комарова холодок.

- Ты же в школе вроде неплохо учился, неужели не помнишь?

- Кажется это про отдых что-то?

- Ну да, отдых и развлечение, перерыв в деятельности. Короче, разговор о туризме будет. Вот, возьми приглашение и не вздумай отказаться.

- Да я и не думаю, не охота, правда...

Комаров дослушивать его не стал, вышел так же стремительно.

Семен попытался погрузиться в изучаемые документы. Попалась неоконченная машинописная книга давно умершего краеведа. Пропечатано было плохо, на какой-то ломкой и пожелтевшей бумаге. Семен долго разбирал, переписывал в тетрадь. Сведения излагались не стройно, в разброс. Возможно, напечатаны были какие-то его краеведческие заметки. Искать, что-либо было трудно, как в "Пермской летописи". Никакого указателя. Ничего. Может потому, что этот труд так и остался незавершенным.

Семен надеялся найти что-то о Сарайкино. Сейчас он искал об этой деревне все, используя любую возможность. Никаких указаний на необычность ее жителей нигде не попадалось, и фольклор как-то обходил тему охранителей Святого места. Были насмешливые частушки про двоедан, про татар и башкир, про бесстыжих девок и деревенских попов... Нашел несколько записанных в разное время сказок, в которых фигурировали наряду с Москвой, Пермью и Екатеринбургом названия нескольких деревень и заводов, но Сарайкино не попадалось.

И этот показавшийся бесконечным рабочий день закончился. Семен, по обыкновению, домой не пошел. У Ани началась сессия, зачеты она уже успешно сдала, теперь готовилась к экзаменам. Семен зашел в гастроном, купил шоколадку и поспешил на остановку, идти несколько кварталов по морозу не хотелось.

Тетя Лена встречала его совсем по-родственному. Семен на кухню уже шел сам. Тетя Лена болтала безумолку, полагая, что последние новости и сплетни о почти родственниках ему интересны, не меньше чем ей самой.

Аня из своей комнаты на этот раз не выходила.

- Совсем заучилась девка-то, - проследив частые взгляды Семена на дверь, не громко сообщила тетя Лена, - шибко охота сдать, так, чтобы стипендия была.

- Она все правильно делает. Вот я - балбес, три семестра стипендию не получал. А и надо-то было неделю лекции почитать, ну и писать их, конечно, тоже надо было. Но ведь это же не круто, даже неприлично считалось, особенно среди парней, а сейчас вот думаю, у мамы деньги просить, значит, было прилично... Подрабатывать, правда, пытался, так вовсе ничего успевать не стал.

- В наше-то время студенты то на стройке, то вагоны разгружали, тоже, всяко выворачивались... - стала вспоминать тетя Лена.

- А вот сейчас и не знаю, может, и надо было лучше руками трудиться, а я все в науку, и что сейчас? Однокурсники-то бывшие уже на своих машинах, квартиры покупают, а у меня только соцпакет...

- Кого воровать не научили, тому нынче худо, - по-своему поняла его тетя Лена.

- Ну, зайди уже к ней, пусть отвлечется маленько, - заговорщески прошептала она, когда Семен закончил ужин.

Семен нерешительно вошел в Анину комнату. Она, казалось, и не заметила, читала, сидя за столом, с упоением свой конспект, рядом лежал раскрытый учебник. Семен, зная скрипучие места на полу, тихонько, по причудливому маршруту приближался.

- Семка, не лезь, - вдруг вполне осознанно остановила его Аня.

- Ну вот, хоть бы подыграла, - Семен, положил перед ней шоколадку, и, не таясь, сел на диван.

- Сейчас, я последнюю лекцию повторяю, потом пойдем меня гулять, - Аня так и не взглянула на него.

Семен после ужина все чаще клевал носом и, чтобы не упасть, откинулся на спинку дивана, подложив под голову диванную подушку...

...Он шел по склону глубоченного оврага, на его берегу росли березы. Было лето. Солнце светило необыкновенно ярко, придавая пространству неприлично контрастную расцветку... А сзади шел Перминов... И Семену хотелось пропустить его вперед, но отойти от обрыва никак не получалось... А Перминов догонял, вот он уже совсем близко, и Семен пытаясь не показать свой страх, сбавляет шаг и из последних сил старается отвернуть от уступа... Но Перминов догоняет и толкает его туда, вниз, а там уже и не овраг, а какое-то бездонное ущелье. Семен обреченно сопротивляется... Перминов все сильнее толкает его, и вдруг ударяет по зубам...

Семен открывает глаза и видит совсем близко глаза Ани, она снова целует его.

- Ну, проснулся, наконец, - отпрянув, засмеялась Аня.

- Еще не знаю... - не своим голосом прохрипел Семен.

- Подожди еще чуть-чуть, сейчас оденусь и пойдем.

- Так ты и будила бы, когда оденешься... - заворчал он, - Анька, а ты в курсе, что там морозяка, да еще и ветер.

- Вот ветер сейчас как раз, кстати. Да, и форточку открой, пожалуйста.

Семен, украдкой поглядывая на Аню в процессе сборов, прошел к окну, по пути не удержался и шлепнул ее ниже спины...

Глава 38

Министром по социальной политике оказалась дама предпенсионного возраста, с пронзительно-подозрительным взглядом, и надменно-презрительным выражением лица.

На двери, Семен запомнил, на табличке значилось - Мария Васильевна Мустафина. Каждого вновь входящего она пристально изучала, измеряла и взвешивала, и лишь после этой обязательной, несколько неловкой для него процедуры, снисходила до ответа на приветствие.

Семен даже растерялся под этим тяжелым испытующим взглядом от природы слегка прищуренных глаз, и стоял, не зная, куда деть руки и как поставить ноги... Комаров, видимо не впервые оказавшийся в ее кабинете справился бастре. Когда Семен опомнился Сергей Иванович уже сидел за широким и длинным столом для совещаний. Семен сел рядом. Кроме них за столом сидели еще трое. Ярко накрашенная девица, кажется журналистка, женщина средних лет, напомнившая Семену его первую учительницу, респектабельный, полнеющий и лысеющий мужчина предполагать о роде занятий которого Семен не решился.

Вошли волосатый долговязый парень в дорогом костюме и галстуке и девушка одетая по-деловому в брючный костюм, вся излучающая неприступность и независимость. Оба тоже замерли под гнетом взгляда Мустафиной. Семен, не без злорадства отметил, что зависали они, пожалуй дольше чем он.

Вскоре после них вошли Бутаковский и Бокалов.

- Извините, Мария Васильевна, за непреднамеренное опоздание, - вместо приветствия сказал Бутаковский, обращаясь только к хозяйке кабинета.

- Здравствуйте, Кирилл Петрович и Дмитрий Геннадьевич, проходите, пожалуйста, - она указала на стулья рядом с собой.

- Так, кажется все в сборе, - оглядывая собравшихся, не громко привлекла она внимание.

- Ну что же, приступим к делу, приглашены вы все вместе сюда для выработки очень важного перспективного плана, на этот счет есть особая точка зрения глав администраций муниципальных образований, согласованная с губернатором, - говорила Мария Васильевна, едва скрывая какие-то, как показалось Семену, бурлящие в ней неприятные эмоции.

Журналистка придвинула поближе диктофон.

- А сейчас я попрошу Кирилла Петровича рассказать нам о сути предстоящей работы и собственно об основных необходимых предварительных этапах и уже некоторых результатах, если таковые имеются, - говорила Мустафина с выражением крайней раздраженности.

Поднялся Бутаковский.

- Мария Васильевна, - опять обратился он только к ней, - я постараюсь быть краток, и не злоупотреблять вниманием собравшихся, тем более что случайных людей тут нет и с предысторией вопроса все более-менее знакомы. Совместное туристическое предприятие, которое мы назвали "Истоки", уже зарегистрировано, я рад представить соучредителя. Виктор Михайлович Бураков, - лысеющий приосанился, кивнув головой, - один из порядочных предпринимателей. Именно он будет заниматься всеми вопросами непосредственно на месте. В планах: исследование, затем проектирование и строительство дороги, что потребует немалых капитальных вложений. Переговоры по этому поводу в соответствующих инстанциях уже ведутся. Затем строительство современного оздоровительного центра, все это достаточно дальняя перспектива. Задача Виктора Михайловича подготовить все предварительные документы и возглавить работы. Ну а наша задача, до того как он приступит к выполнению своей, провести детальное исследование Сарайкинского Святого места. Сил для этого в городе, да и во всей области нет, - при этих словах лицо Бокалова приняло страдальчески-кислое выражение.

- Все имеющиеся научные ресурсы мы задействуем, - продолжал Бутаковский, - вот и Дмитрий Геннадьевич обещает включить предварительные исследования Святого места в план будущих летних практик студентов. Ну, а совместная археологическая экспедиция, по общему нашему мнению, должна быть возглавлена молодым перспективным ученым Семеном Александровичем Соболевым...

Дальше Семен уже почти не слушал. Сквозь мысли долетали отдельные фразы Бутаковского: "...Думаю, Сергей Иванович учтет... рекламное бюро... делегация приезжает примерно через два месяца...". "Стоп", - хотел сказать Семен, но во время опомнился... Бутаковский говорил еще что-то, Семен не слушал уже совсем.

- Семен Александрович... - голос выплыл откуда-то издалека, Комаров тряс его руку. Семен только тут сообразил, что это Бокалов призывает его, - я, на правах научного руководителя российской стороны совместного проекта, жду вас в начале следующей недели для обсуждения плана первой совместной экспедиции к так называемому Святому месту, будем, пока, называть его Сарайкинский кратер...

Семен кивнул. Потом раздавались какие-то еще, не очень понятные Семену, должности и обозначались обязанности.

Последним вопросом повестки дня Мустафина объявила встречу иностранных участников проекта. Готовилась обширная программа, в которой предполагалось в ненавязчивой форме показать привлекательность региона. Разработать маршрут поручили парню и девушке - представителям некой туристической фирмы организующей культурно-познавательные и экологические туры по области. Комаров получил задание поручить сотрудникам составление подробнейшей исторической справки, которая должна быть предоставлена через неделю, для подготовки буклетов.

Глава 39

Возглавлять, что-либо совместное Семену совсем не хотелось. Он вышел из здания областной администрации, взвешивая разные аргументы. Многое в теперешней жизни Семена не устраивало, не устраивала работа, хобби которым он занимался, эта его наука, которая, кажется, тоже приносилась в жертву каким-то планам каких-то неизвестных ему людей, совершенно не хотелось под власть Бокалова, не хотелось контроля и постоянного его участия. Семен пытался проигрывать варианты выхода, все сводились к одному, нужно куда-то исчезнуть, выпасть из той системы, что затягивала его сейчас в свое всеперемалывающее нутро. Он чувствовал какую-то опасность, но никак не мог определить, в чем она заключается. Не знал, откуда ее ждать. Когда-то, еще в детсадовской юности Семена, брат деда - бывший полковой разведчик - ветеран, рассказывая ему о войне, часто повторял: "Жди врага оттуда, откуда, его не ждешь..." Сами рассказы Семен вспомнить не мог, а вот эта фраза въелась в сознание и в периоды особенного напряжения отношений с миром, сама, вдруг, будто выныривала из каких-то глубин и лежала на поверхности, пока эти взаимоотношения не приходили в какое-то приемлемое состояние.

Бесцельно бредя в размышлении, Семен понял, что идет к Ане. Вот куда хотелось идти, и, осознав это, он пошел быстрее. В подъезде уже было сумеречно, Семен почти на ощупь прошел один лестничный пролет, пока не начал хоть что-то различать. Добравшись до Аниной двери, позвонил, как всегда, сначала по телефону.

Аня была еще на экзамене, сегодня была философия, и теперь ждала оценку. Семен помнил, как сам просидел, ожидая результата своего ответа и потом зачетку почти до восьми часов, ну вот такая была особенность у кандидата философских наук Погореловой, и домой приехал уже ночью.

Попросив ждать его, Семен вызвал такси.

Многочисленные окна университета большей частью были уже темными. Входить Семен не стал, опять позвонил.

- Ну что, госпожа Погорелова уже оглашает свое высочайшее решение?

- Еще двое отвечают, - Аня говорила громко, слышались голоса и смех.

- Что там у вас?

- Это нервное, с утра тут сидим...

- Я на лестнице, у входа.

- А что не заходишь?

- Да подышу.

Примерно через полчаса вышли несколько знакомых Семену парней из Аниной группы. Вскоре в толпе студентов, в основном девчонок, вышла и Аня. Семен уже немного замерз.

- Ну и как твоя философия? - тут же кинулся он расспрашивать.

- Четверка.

- Как так?

- Всего две пятерки поставила...

- Ну тогда и это удача.

- Да ладно, не утешай. Просто стипендия меньше будет.

- Анька, а пошли куда-нибудь, посидим, отдохнем, так просто кофе попьем, я, если честно, чуть не засох тут.

- Давай, только не долго, - неуверенно согласилась Аня.

Кафе, куда Семен студентом заходил иногда, было совсем не далеко. Перешли улицу и в свете мерцающих вывесок и нечастых автомобильных фар прошли в сторону реки. В кафе был банкет и посторонних не пускали.

- Семка, а пошли лучше ко мне, сейчас купим чего-нибудь. Тетя Лена на дежурстве опять. Знаешь, я так устала. Мне бы сейчас в душ и в домашний халат и больше ничего не надо.

- Точно, ничего?..

- Ну почему вы мужики всегда с намеками?

- Стоп, какие такие мужики и с какими намеками?

- Вот и к словам придираешься...

- Ладно, прости дурака. Мир, да? - Семен приобнял ее, слегка ускоряя шаги.

- Ты куда меня тащишь?

- В магазин, сейчас и погреемся, и всякой-всячины накупим.

Семену хотелось в тепло, и он почти неосознанно ускорял шаги, чтобы поскорее проникнуть в светлое нутро супермаркета. Пока бродили по нему, от стеллажа к стеллажу, стало даже немного жарко... Чтобы не мерзнуть зря пошли на остановку, но и там нужный автобус подошел не сразу...

- Анька, что за дела, в вашем подъезде опять темно? - спросил Семен, когда они нагруженные пакетами с продуктами подходили к дому.

- А что ты у меня-то спрашиваешь? Не знаю, толи лампочки выкручивает кто постоянно, толи так бьют.

Войдя в подъезд, Семен почувствовал взгляд, чье-то присутствие. Аня достала свой телефон с фонариком и осветила лестницу и пространство вокруг. В углу, возле регистры отопления, сидел маленький бородатый человек в старом, когда-то зеленом, китайском пуховике и с прищуром глядел на них. Похоже, ослепленный светом, он их и не видел, кажется, ждал борьбы. Аня отвела от него луч, осветив лестницу, и пошла наверх, Семен пошел следом. Наконец, она загремела ключами. Открылась дверь квартиры, и в проем вырвался нестерпимо яркий свет включенной Аней лампы.

- Это кто там у вас сидит? - Семен, поставив пакеты с продуктами на скамью, с нетерпением стягивал промерзшие ботинки.

- Да и не знаю, он часто тут ночует, утром исчезает куда-то. Собрание жильцов проводили, решили ставить железную дверь с домофоном, чтобы не ходили всякие тут.

Пакеты перенесли на кухню. Семен стал выкладывать их содержимое.

Аня скрылась в своей комнате, потом зажурчала вода в ванной.

Вышла она румяная, посвежевшая.

- С легким паром, - обрадовался этой перемене Семен.

- Ух, спасибо! Ну а теперь есть, - она с удовольствием оглядела приготовленный Семеном стол, подправила кое-что на нем.

- Ты и чай заварил?!

- Да тебя пока дождешься... Я думал, только у меня после общения с этой Погореловой было желание помыться или напиться, - Семен разливал холодное вино по пузатым фужерам, принесенным из старого тетилениного серванта.

- Ну вот помылась, сейчас еще и напьюсь... Давай уже будем есть, - Аня сделала умоляющую гримасу.

Глава 40

Сотрудничать с иностранцами показалось нечестно и, обсудив пути выхода с Аней, Семен решил, про себя, что единственным возможным может быть увольнение. Осталось только придумать что-то с новой работой, и с научной работой тоже. Аня относительно его аспирантуры ничего толкового сказать не могла, было жаль вложенных сил и денег, но и смысла продолжать этот путь не было, особенно если не стремиться занять место на какой-нибудь кафедре какого-нибудь ВУЗа, которые как грибы после дождичка вырастали во всех более-менее крупных городах области.

Семена пригласили в качестве члена жюри на школьную конференцию. Дети с разной степенью владения текстом рассказывали о своих научных исследованиях и открытиях, было этих умников около двух десятков. Для Семена все закончилось на удивление быстро, и он, купив два литра "Жигулевского" каменского разлива отправился в лабораторию, надеясь застать там Мыльникова.

- Семен, здорово, - хмуро приветствовал Николай Степанович, - заходи.

- А студенты где? - оглядев помещение, спросил Семен.

- Где-где, в на сессии - мрачно ответил Мыльников, - закрывают мою лабораторию.

- А я вот пива принес, - Семен выставил бутылку на стол.

- Вот оно информационное поле, существует, - обрадовано заговорил Мыльников, - я, как раз думал, кого бы за пивом послать... Вот он континуум, Вселенский разум... - Николай Степанович разливал содержимое бутылки в большие кружки.

- Бокалов вчера пришел, говорит: "Все, не вписывается твоя лаборатория в задачи факультета, пристраивай свои материалы куда-нибудь. Книги", - говорит: "сдай в библиотеку", экспонаты к вам в музей... Это же все годами тут собиралось, можно сказать за свой счет, или студентами подарено, или вот, вообще уникальные автографы: Сальников, Виноградов, Потемкина, Сайбапталов, да вот Шилов, наконец. А он и слушать ничего не захотел, да и знает же все... А давай, Семка, я книги тебе подарю, и польза будет. Возьмешь? - Мыльников в надежде глянул на Семена, отпивая из своей кружки.

- Нет, Николай Степанович, не возьму, - Семен тоже сделал крупный глоток.

- А, что так? В коробки складем. Балкон не подтекает? На балконе пока полежали бы.

- Да вот, Николай Степанович, увольняться я надумал.

- Ты, что? Интереснее-то ничего больше не придумал?

- Нет, больше ничего, - Семен опорожнил свою кружку.

- Подожди, а твоя аспирантура?

- Да, вот и пришел посоветоваться, как с ней поступить. Ведь и деньги и время потрачены, и минимум я сдал...

Мыльников опять наполнил кружки и сидел в задумчивости.

- Стоп, Сема, а работать, ты, где собрался? - наконец, спросил он.

- Да ничего пока не нашел, подходящего-то, да и не уволился же еще.

- Думаю аспирантуру бросать тебе не нужно. Как с диссертацией?

- Да никак, не пишется... И отчет вот тоже, что-то не получается. Времени все нет.

- Ну, это совсем несерьезно. Отчет надо сделать. Ты не женился еще? - Мыльников будто бы сменил тему.

- Нет, а причем тут женился - не женился? - не понял Семен.

- Да при том, ты сейчас вечером куда идешь? - Мыльников пристально глянул на Семена.

- Ну, к Аньке...

- Вот, а так она бы рядом была, вместе бы твой отчет и делали, - Мыльников рассмеялся.

- Да как-то рано вроде еще, - промямлил Семен.

- Ты, смотри, девки - они продукт скоропортящийся. После двадцати все, считай, перезрели, надо их срочно замуж пристраивать. Вот позовет какой-нибудь решительный, и улетит твоя птичка, - и Мыльников опять отпил из своей кружки.

- На мою зарплату, как раз семью содержать...

- Тут, ты конечно прав, - согласился Мыльников.

- Ну, вот и надумал я уволиться, молодой еще, найду что-нибудь, - вернулся к прежней теме Семен.

- Это, что из-за Святого места, да?

- Ну и из-за него тоже. Меня же руководителем совместной экспедиции назначили. То есть, сам я и должен их туда привести и все показать. От наших руководить будет Бокалов, от них еще кто-то, и даже не Бутаковский этот, или как его там, - горячо заговорил Семен.

- Ты, Семка, не спеши, взвесь все. И для себя приоритеты определи. Посмотри на меня, вот чего я достиг с принципами своими. Остался один как перст. Ни семьи, ни должности, ни карьеры, ни квартиры, ни хрена... - Мыльников допил вторую кружку.

- Николай Степанович, вас студенты любят, - напомнил робко Семен.

- Это пока у костра с ними про орла пою, а потом, когда в люди выбиваются они же и смеются громче всех, любили-то которые, - Мыльников разлил по кружкам остатки пива.

- Подожду пока, работу поищу... Только ведь план экспедиции на следующей неделе предоставить надо, - вспомнил Семен.

- Ну и предоставь, его все равно напишут, вспомни, как ты планы на работе сочиняешь, и тут сочини. Они же у всех одинаковые. Денег проси. Пусть там переговоры ведут, убеждают начальство свое, - стал объяснять Мыльников.

- Да знаю я как планы писать. Не хочу погружаться в это дело глубоко, а то ведь потом и не выпустят, как много знающего... - попытался пошутить Семен.

- А что, Сема, давай вместе работу искать. Мне ведь тоже, если что на дверь покажут, ну может лекции какие-нибудь дадут. Они, конечно и сейчас меня кормят, но ведь полностью под Бокаловым ходить придется, тут я мог себе позволить, чуть что, в лабораторию смотаться, всегда отмазка была, а так, возьмут в оборот...

- Вот только, как бы так с аспирантурой-то разрулить, чтобы и овцы и волки целы и сыты были, - не громко перебил Семен.

- Нет, Семка, аспирантуру дотерпи. У тебя кто руководитель-то, дед этот, Михаил Яковлевич? Как фамилия-то его, из головы вылетело...

- Лаврентьев, - подсказал Семен.

- Вот, точно, Лаврентьев. Он мужик вроде независимый, авантюрам разным не подвержен...

- Ну да, это конечно есть.

- Ну и не подводи его.

- Так не усидеть ведь на двух-то стульях.

- А ты определись, где стул, а где так, ну как бы ножка от стула, что ли, ну, то есть средство для того, чтобы еще крепче утвердиться в нужном тебе месте, - Мыльников начал философствовать - явный признак, первых стадий опьянения.

- А сходи-ка, Семен Александрович, еще за бутылочкой, - после паузы предложил он.

- Николай Степанович, я ведь на работе, я лучше пойду тихонько, через полчаса и до музея доберусь, а пока иду, взбодрюсь и протрезвею, - Семен начал собираться.

- Да какая сейчас работа?! Пока дойдешь, уже часа четыре будет, а там что, еще немного и все, да никто и не заметит, что тебя нет.

- Заметят, Николай Степанович. Вы Быкову Людмилу Павловну не знаете, она за другими все замечает.

- Значит, и ты меня покидаешь? Эх... - Мыльников сидел за столом, улыбаясь и одновременно хмуря лицо.

- Спасибо, Николай Степанович.

- За что это?

- Ну, за разъяснения...

- Да брось ты, этого у нас с три короба, разъяснений-то. Только и делаем, что всем разъясняем, что да как. То студентов жизни учим, то вот аспирантов, а сами-то где? В полной заднице, а все туда же... Вот послушал советы старого неудачника и... Сделай все наоборот... А я пойду еще пива возьму... Да, тебе спасибо, за праздник-то...

Семен, действительно, пошел пешком. Здоровый морозец бодрил и настойчиво выгонял из тела пивную тяжесть. Снег на газонах даже пытался искриться в косых солнечных лучах, что прорывались меж домами.

Глава 41

- Сема, ты, что задумчивый-то такой сегодня? - спросила Аня, когда они опять шли из спортклуба.

- Да вот, думаю, все... Заявление подал Комарову...

- Какое заявление? - насторожилась Аня.

- Об увольнении, - нарочито буднично ответил Семен.

- Ты серьезно собрался уволиться?

- Серьезней не бывает, мы же с тобой охранители, теперь все серьезно, - попытался отшутиться Семен.

- Подожди, ты хорошо подумал? А на что жить? - Аня резко остановилась.

- Буду у Славяна пока перебиваться, у него строительная бригада сколачивается, он звал.

- Это, у какого Славяна? Который с Исаковым как бы тренируется?

- Да, ребята, вроде, не плохие, и не бандиты вовсе. Это они так, сами себе цену нагоняют, ну понты вобщем. Да, не переживай ты, Анька, пробьемся.

- А как Сабанов, он ведь ждет, надеется, и я тоже.

- А при чем тут музей? Что обязательно работать в этом самом музее?

- Ну, конечно, нет... А, может и правда, будет проще?.. Только ведь не отпустят. И этот твой Лаврентьев тоже, наверно, против будет?

- А ему-то, какая разница?

- Ой, не знаю... - Аня задумалась.

- Ладно, давай, поднимайся, - Семен легко подтолкнул ее к подъезду.

- А ты, что не зайдешь?

- Да надо еще со Славяном кое-что обговорить.

- Ну, вот, - Аня изобразила обиду.

- Ладно, до двери-то я тебя доведу, - сказал Семен, уже поднимаясь по лестнице.

- Что, неужели и чаю не попьешь? - спросила Аня уже в прихожей.

- Ну, так и быть, уговорила, - Семен уже стягивал ботинки.

Разговор продолжили уже на кухне.

- А, что родители-то говорят? - Аня, разливала кипяток по бокалам.

- Отец говорит: "Наконец-то, делом займешься...", зовет в свою фирму. Мама в шоке, как ты же: "А наука, а диссертация?.." Хотя, вроде бы уже смирилась...

- А, что, Сема, ты к отцу не хочешь?

- Да, хочется хоть что-то самому сделать. Перекантуюсь пока у Славяна, потом может, еще, что ни будь, подвернется.

Повисла долгая пауза. Семен громко отпил все еще горячий чай.

- А не поехать ли нам в Сарайкино? Тебе они не звонили? - Аня резко сменила тему.

- Ну, слушай, Анька, я никак к твоей логике не привыкну... То про мою работу, то уже про Сарайкино. Давай, дела разрулю и съездим... И, что ты думаешь, если бы позвонили, я бы не сказал? - Семен искренне пытался поспеть за ее мыслями.

- Меня с тобой, теперь хоть на край света отпустят, и врать не надо, - торжественно объявила Аня.

- Это за что такая честь?

- Родителям понравился.

- Да?

- Да, и братья тоже вспоминают.

- То-то мне икается, - невесело хохотнул Семен.

Ушел Семен опять поздно...

Уволиться спокойно, конечно, не дали, Комаров стал уговаривать, просил еще подумать. Лаврентьев заявил: "Все, на науке ставь крест", и больше разговаривать не стал. Семен, однако, оставался, непоколебим, и в положенный по закону день вышел вечером из музея с трудовой книжкой и характеристикой. Расчет, конечно, не дали, так уж водится в бюджетных учреждениях. Может быть поэтому, Семен, идя к спортклубу, никак не мог отделаться от мысли о несерьезности всего происходящего. Пытался, заставлял себя поверить, что он, наконец, свободный человек. Не получалось. И все шевелилась в каком-то закутке сознания гнилая мыслишка, что не так как-то надо было...

Славян встретил у спортклуба. Он опять курил, нервно сплевывая в грязную кучу снега, почему-то всегда скапливающегося за железной дверью тамбура.

- А, Сема, ну и как, рассчитали?

- Да нет еще, у нас, сам знаешь как, две недели не срок...

- Ну, конечно, бюджет. Когда на работу-то выходишь?

- А когда надо?

- Да, хоть завтра...

- Ну ладно, давай завтра...

Глава 42

Дни пролетали совершенно незаметно и, временами это Семену очень даже нравилось. Рабочий день заканчивался, можно сказать, неожиданно, совсем не так, как на прежней работе. Вот только что пообедали, а уже все, пять часов. Дольше оставаться на объекте Славян пока не разрешал: "Не на каторге...". Чаще всего в шесть часов вечера Семен бывал уже свободен. Правда, иногда работу начинали задолго после обеда, если хозяева раньше никак не могли, тогда свободным был почти весь день. Семен нашел, чем занять такие дни, он и дома начал давно откладываемый ремонт. Да и отчет о летней разведке все еще оставался незаконченным, ему тоже надо было уделить внимание.

В этот раз возникли непредвиденные трудности с установкой металлической двери, пришлось задержаться и встретить Аню не удалось. Семен шел к ней уже довольно поздно.

В подъезде, как обычно, было темно. Бомжа под лестницей он не засек, хотя может быть, тот просто так удачно маскировался. Семен медленно поднимался, считая этажи, усталость всегда наваливалась, когда он поднимался по лестнице, и позвонил как всегда сначала по телефону.

- Заходи, - без приветствия ответила Аня, и почти сразу захрустел механизм открываемого с той стороны замка.

- Привет... - Семен не договорил, видя озабоченность на ее лице, - что случилось?

- Да так, просто тебя уже давно жду, надумала всякого.

- Объяснитесь мадемуазель, - Семен с облегчением опустился на стоящую в прихожей табуретку.

- Да, завтра делегацию встречаем, а мы с тобой так в Сарайкино и не съездили.

- Как завтра? В апреле же должны...

- Ну вот так, завтра. Ты вообще с этой своей новой работой все пропустишь. Ведь и апрель-то вот он, через неделю, - возмутилась Аня, - нас археологов даже с занятий сняли, чтобы в аэропорт отвезти.

- Что же они торопятся-то?

- Вот и я, тоже думаю, ведь наверняка что-то происходит, а ты теперь и не знаешь ничего.

- Может Мыльникову позвонить?

- Ну, точно, как в спячке был. Так он же вслед за тобой уволился. Ты, что ли не знаешь?.. Или, может, это шутка такая тупая...

- Ты же не говорила. А я-то, откуда узнаю?.. И где он сейчас?

- Да, слухи всякие ходят. Говорят, уехал куда-то, у него же своего жилья не было. В общежитии жил, вот и пришлось комнату университету отдавать.

Семен не нашел, что сказать...

- Ну ладно, встречай, а потом мне расскажешь, наверняка какую нибудь пресс-конференцию устроят, - наконец, заговорил он, - слушай, запоминай. А я попробую день-два выкроить, и в Сарайкино съездим... И погода вроде налаживается, вон весна совсем.

- А я думала и это не заметишь, - ворчала Аня.

- Анька, да перестань ты. Ухожу утром, прихожу, когда темно уже, как я замечу-то. На улице и не бываю...

- Да извини, Семка, соскучилась просто... Ой, а ты, ведь, наверно, голодный? - вдруг встрепенулась Аня.

- И как ты только догадалась?

- Остаться не предлагаю, тетя Лена, вот-вот вернется, - предупредила Аня, выставляя на стол ужин.

- Ну не каждый раз...

- Какой уж там каждый... Забыл меня совсем с этой стройкой своей. Уже даже и не гуляем вместе...

Глава 43

Семен бежал, перепрыгивая лужи и ручьи. По телефону Аня рассказать о встрече в аэропорту отказалась, просила зайти. К вечеру резко потеплело и куртку пришлось расстегнуть, но все равно было жарко.

- Ух... - вырвалось у Семена, когда он ввалился в открытую Аней дверь.

- За тобой, что гонятся? - улыбнулась она.

Семен, отшатнулся, заметив свое отражение в зеркале. Оказалось, умывшись наскоро, не оттер капли приставшей гипсовой шпатлевки, по-неопытности, развел слишком жидко и разбрызгал перемешивая.

- Ой, Анька, я сейчас, - Семен скрылся в ванную.

- Душ прими, я полотенце принесу, - послышался Анин голос.

- Анька, а тетя Лена, что опять на дежурстве?

- Хуже, уехала смотреть свой огород, дня через два только вернется.

- Ага, понятно, - Семен пустил воду.

Вскоре он оказался на кухне за столом, свежий и голодный.

- Ох, Семка, когда ты уже меня замуж позовешь?

- А, ты, что пойдешь за нищего?

- Да какой ты нищий. Ведь и получаешь теперь больше чем в музее...

- Твоя мама, что сказала: "Нам сначала надо закончить университет". По-моему, однозначно.

- Ну ладно, понятно, - не весело подытожила тему Аня.

- Да подожди ты. Ничего тебе не понятно. Нас с тобой и так уже вроде бы повенчали?

- Кажется, это было в какой-то другой жизни, давным-давно и не с нами...

- С нами Анька, - Семен поцеловал ее в лоб.

- Анька, я же тебя объем, у тебя хоть деньги есть, чтобы продукты покупать? - жуя, спросил Семен.

- Мяса и картошки, наверно, до осени хватит, да и так разное папа привозит, - объяснила Аня.

- Ты доешь или тебе уже сейчас рассказывать? - наконец спросила она.

- Рассказывай - рассказывай... Нет, с этими блюдами спешить не надо...

Из официальных лиц встречать приехали Бураков, Бутаковский, Спицын, Бокалов, еще кто-то, их Аня не знала, но в университете видела часто. Студентов построили импровизированной толпой. Вперед, конечно, выставили девушек, говорят по личному распоряжению Бокалова. По трапу сошли человек пятнадцать.

- Так, все, завтра попробую взять выходной, и едем в Сарайкино, нужны разъяснения, информации не хватает, - Семен поднялся, направляясь в прихожую.

- А ты, что уходишь?

- Да упучкался сегодня... - неуверенно пролепетал он.

- Оставайся, а я тебе покажу, что значит упучкаться...

- Анька...

- Семка... - передразнила она, - как маленький ей-богу...

Глава 44

И в этот раз поездка сорвалась, Семену с бригадой пришлось срочно сдавать объект, заказчик - въедливая старуха, требовала закончить именно сегодня, и никак не согласилась ждать еще хотя бы день. Славяну, тоже нужны были несколько дней для поездки в Челябинск к родственнику, у которого уже была лицензия на производство пластиковых конструкций, и он намеревался примкнуть к его предприятию, как филиал, так яко бы было легче зарегистрироваться. Семен как-то предложил в качестве такого партнера предприятие своего отца, но Славян наотрез отказался.

Хозяйка даже пятнами пошла, когда они заговорили о перерыве работы. Решили не уговаривать, закончить уже и уйти от нее. Платила она, на удивление, щедро, почти не торгуясь и не клянча пенсионерской скидки.

- Ну, работнички... С бабой опять, значит, решил зависнуть? - прокомментировал Славян просьбу Семена о нескольких днях выходных после завершения работы на этом объекте, - ну и король! Старуха как раз расплатится... А я с кем в Челябу поеду?

- Славян, край надо...

- Да ладно, сгоняю, один, совсэм одын, - Славян закончил, смешно подражая кавказскому акценту, как в старом анекдоте.

Последние доработки затянулись на три дня, приходили рано, уходили почти затемно. Старуха торопила, но каждое утро находила все новые, как ей казалось, недоделки и косяки, приходилось переделывать.

Все три дня Семен общался с Аней только по телефону, объясняя ей причину своего затянувшегося отсутствия. Славян откровенно издевался.

- А я всегда говорил, все беды от баб. Вот смотри, одна не хочет отпускать. А почему? Пятеро молодых парней выполняют все ее придури, ее же прет от этого. Другая тут же давай ревновать: "Как это, ты там третий день выполняешь прихоти другой бабы", - проговорил Славян тонким голосом, - И по барабану, что этой бабе уже слишком за семьдесят.

За расчетом, Славян, как всегда уехал один, все ждали в "офисе", как они называли одну из съемных квартир Славяна, где обычно хранились инструменты. Пили чай, смотрели телевизор.

- Семен, а ты вообще, по-жизни, чем занимаешься? - спросил до того почти всегда молчавший Иван.

- Я-то? - Семен не ожидал такого вопроса именно от Ивана, - я же аспирант - историк. Кандидатскую диссертацию пишу.

- Ничего себе!.. А мы, вот, Библию изучаем. Слышал про такую международную организацию "Свидетели Иеговы"?

- Да, слышал кое-что, - насторожился Семен.

- Так вот, мы с Евгением, как раз и являемся ее членами, - Иван заговорил книжными, давно заученными фразами.

К ним подсел еще один подельник - Евгений.

- Семен, бойся, сейчас начнут вербовать, - послышался с кухни, где закипал чайник, голос Лехи, - они тут всех уже достали.

- Не пойму, что Славян вас держит? - Леха появился с парящим чайником.

Все подставили опустевшие бокалы.

- Ты, Алексей, зря наговариваешь, это ведь грех, - робко возразил Иван.

- А добрых людей доставать, значит, не грех? Я тут поутру наблюдал картинку... Ваши же тоже, как там у вас принято? Братья, наверно? Вот идут два этих брата-акробата, оба в черных костюмах, в дорогих галстуках, куртки кожаные и с кожаными портфелями... И чо их туда занесло? - Леха вдруг засмеялся.

- В общем, по нашему околотку, через грязюку в своих лаковых ботинках прыгают, всех собак подняли. Так это бы и ладно, я подумал, мало ли по какому делу мужики идут. Может судебные приставы, ну всяко же бывает. Смотрю, стучат к соседу, а он на заводе посменно работает, с ночной пришел. Они стучат. Волкодав его как залает, окна задрожали, а он, наверно, спал уже. А эти мудаки все стучат, ну, понятно, разбудили. Сосед вышел, собаку поймал, закрыл куда-то, идет им открывать. А они ему: "Ответьте, когда все это кончится?", а он не понял, - "Что это?" А они почти хором, радостные такие, - "...Наркомания, преступность, проституция...". И что думаете, он им ответил? - Леха обвел всех хитрым взглядом, - правильно: "Да пошли вы на х...".

- Вот, типичный ответ заблудшего, - быстро справившись со скривившей лицо гримасой неприязни, подал голос Иван, - Ну ничего, наша задача свидетельствовать об исполнении пророчеств и Божьей воле. А в этом не может быть легких путей. Вот и ты тоже глубоко погряз, но и тебе придется предстать когда-то и отвечать за свои дела...

- И отвечу, заповедей я не нарушал, тружусь честно. Еще и, в отличие от вас, налоги плачу. Как там? "Кесарю кесарево, Богу божье".

- Это в Новом завете...

- А вы, значит, Новый завет не признаете?

- Почему же? В Апокалипсисе, вполне конкретно рассказано о конце света и страшном суде. Это серьезное пророчество, и оно уже сбывается... - заговорил вдруг Евгений.

- Опять все по-своему обыграли... Ну, ловкачи!.. Приготовьтесь, парни, сейчас о конце света свидетельствовать начнут, - Леха изобразил страдание на лице.

- Мужики, пощадите, я уже сто раз эти ваши проповеди слышал, - подал голос, кажется дремавший в продавленном старом кресле Стас.

Раздался звонок в дверь, Семен пошел открывать. Перед дверью, улыбаясь, стоял Славян.

- А, Сема, хорошо, что ты открыл. Держи... - он протянул два увесистых пакета.

- Что это? - спросил Семен, почувствовав булькающую объемную тяжесть.

- Будем праздновать завершение проекта, кстати, это твой первый большой объект. Тут половина, за твой счет.

- Ну, ладно... - Семен понес пакеты на кухню.

- Так, мужики, готовьте стол, посуду, - командовал из прихожей Славян.

Парни оживились, засновали по квартире.

- Слава, мы пойдем, - послышался голос Ивана, - рассчитай нас.

- Ну, вы хоть поешьте, первый час, время-то обеденное... - начал уговаривать Славян.

Семен на кухне вынимал из пакетов продукты, добротный холостяцкий набор. Водка, минеральная вода, мясо кусками и порезанное, черный хлеб, зелень... Все вместе возбуждало какой-то первобытный аппетит. Семен разложил закуску по тарелкам и стал выносить в комнату, где уже стоял развернутый складной стол и стулья. Иеговистов не было.

- Ну, с завершением объекта, - Славян поднял свою стопку.

С водкой и закусками справились быстро, продолжения никто не захотел. Перемыв посуду, свернули стол и стали расходиться. Семен пошел к Ане. Внутренний карман куртки приятно оттопыривался под напором пополневшего кошелька, или, может быть, просто очень хотелось, чтобы он приятно оттопыривался.

Глава 45

Ехали все тем же утренним рейсом. Автобус был почти пуст, водитель немногословен и ворчлив. До Сарайкино доехали вдвоем, немногочисленные пассажиры вышли раньше, в дачных поселках.

Семен немного нервничал, Бокалов с Бутаковским и кем-то из иностранцев тоже собирались сегодня в Сарайкино, так сказать, увидеть, как там реально обстоят дела... Бокалов накануне вечером позвонил Семену, настоятельно просил принять участие, но Семен отказался, сказавшись занятым. Подобное предложение получила и Аня, ей пришлось сослаться на нездоровье...

В Сарайкино сориентировались быстро. А вот в ворота пришлось, под звонкий лай, долго стучать. Открыл их сам Сабанов, отогнав осмелевшего Валетку.

- А, приехали, ну, слава Богу, а я у курей чистил, да воротца-то прикрыл, не сразу и услышал, - Сабанов искренне обрадовался, - ну, в дом проходите.

- Василий Григорьевич, некогда сегодня чаевничать. Бутаковский со своими к Вам собрались, может, едут уже, - выпалил Семен.

- Как едут, на чем?

- Да кто же их знает, уж, наверно, найдут машину?

- Так, вы все равно в дом идите, а я скоро, - Сабанов суетно выбежал за ворота.

Семен и Аня, не зная чем ему помочь, пошли в дом.

- Ну, что же вы долго? Заходите! - приветствовала Клавдия Михайловна.

- Здравствуйте, Клавдия Михайловна, в половине девятого целая экспедиция сюда нагрянет, - Семен еще не отошел от разговора с Сабановым.

- Какая экспедиция? Приехали, что ли эти, ученые-то? - догадалась Клавдия Михайловна.

- Да, сегодня должны прибыть, - объяснил Семен.

- Ну вот, видать, он чувствовал, здорово нынче весны-то боялся, - Клавдия Михайловна в задумчивости смотрела в светлеющее окно.

- Да вы проходите, садитесь. Где Вася-то там? - кажется, такая привычная забота помогала ей справляться с волнением.

- А Василий Григорьевич вышел куда-то, - пояснил Семен.

- А, так это он лошадь добывать... Тогда и позавтракать успеете. А я в дорогу чего-нибудь соберу, - она привычно засновала на кухне, наполняя стол посудой, пирогами и неизвестными Семену разносолами.

- Вот, возьмете мешочек, - она поставила на лавку у печи громко шуршащий пакет с продуктами.

Сабанов вбежал через четверть часа, запыхавшийся и румяный.

- Все, айда в дорогу...

- А ты, что же, сегодня завтрак-то деньгами возьмешь? - немного возмутилась Клавдия Михайловна.

- Некогда... А так у тебя и подорожники готовы, ну вот дорогой и позавтракаю... Аню к Офросинье сведи, да прямо сейчас и выходите, а мы с Семеном поедем.

- А, может, и я с вами? - Аня с надеждой глянула на Сабанова.

- Нет, так надо...Ну, все, все. Пошли... - Сабанов торопил уже довольно грубо.

- Идем мы, идем, - успокаивала его Клавдия Михайловна.

Лошадь и телега оказались все те же - Олежкины. Семен запрыгнул и устроился, как прошлый раз, свесив ноги. Аня и Клавдия Михайловна быстро удалялись по улице.

Отвязав лошадь и сев, подобно Семену, только с другой стороны, Сабанов стал подгонять, так, что вскоре Семен почувствовал упругость рассекаемого воздуха.

- А не устанет лошадка-то? - спросил он.

- Нам, главное в поля выехать, а там, конечно, так-то уж не погоним, - объяснил Сабанов.

Ехали, как и положено, очень долго. Говорить стало уже и не о чем, да и просто не хотелось, хотелось распрямиться, пройти хотя бы немного пешком или постоять, а еще лучше лечь и вытянуть ноги. Но Сабанов все подгонял, и лошадь шла уже немного запаренная.

- Ничего, пусть разомнется, что не побегать, на легке почти. У Олеги-то так не побегат. Там железо возить надо.

Семен готов был спрыгнуть с телеги и идти остаток пути пешком, так осточертела постоянная тряска. Он уже хотел сообщить Сабанову о своем намерении, но тот опередил.

- Так, Семен Александрович, подъезжаем, оглядывайся маленько, вдруг они раньше добрались? - Сабанов все сказал громким шепотом.

Семен стал вглядываться в пространство вокруг. Листвы еще не было, она не застилала обзор, и он видел далеко. Никакого движения, нигде не происходило. Проснувшийся лес, будто затаился и ждал чего-то. От этого становилось тревожно, и Семен все напрягался, всматриваясь в черно-белую даль.

- А они, наверно, тоже могут за нами наблюдать? - Семену почему-то показалось, что именно сейчас кто-то из чужаков вглядывается в окружающий, оживающий после зимы мир, пытаясь различить одинокую повозку.

Кругом мелькали кусты, заросшие поля. Снег еще кое-где белел сквозь голые ветви.

- Василий Григорьевич, я вдруг подумал, как тут обстановка с клещами?

- Да как? Как и везде. Ползают, кусают. Люди болеют, да мрут.

- Так эти европейцы энцефалита как огня боятся, так, что может и передумают ехать-то? - Семену показалось, что именно так они и поступят.

- А нам все равно сейчас в деревню-то нельзя соваться.

- Почему?

- Так если в лес не поехали, наверняка стоят у ограды, караулят...

- Василий Григорьевич, а где болото? - Семен, действительно не очень понимал, куда вообще предпочтительней смотреть.

- Так вон оно, впереди и справа тоже. Сейчас по всему этому лесу разлилось.

- Ага, значит, туда смотреть и надо?

- И на дороги смотри тоже...

- А, где они, дороги-то?

- А вон там, к примеру, - Сабанов показал куда-то влево, за высоким сухим бурьяном было не разобрать.

В лес въехали по примятой снегом, много лет некошеной, траве. Сразу ощутилась прохлада. Василий Григорьевич старательно объезжал притаившиеся под деревьями и кустами недужные, умирающие сугробы.

- Ну, ладно, смотри, давай, внимательнее. Вдруг прорвались они? Офросинья с Аней им сейчас такие козни строят, что те, поди, уж и, правда, обратно в город угнали? - все наговаривал Василий Григорьевич.

- А что, такое может быть?

- Да, кто их разберет, баб этих, знаешь, сколько у них всяких секретов. Вот и Аня твоя поучится, как говорится, на практике. Такая колдунья будет, что держись! Офросинья всякой премудрости научит, - с радостным возбуждением говорил Сабанов.

- Василий Григорьевич, а это для психики не опасно?

- Да ты что, посмотри, Офросинья в ее-то годы, соображает, как какой нибудь доктор наук.

- Ну, это сравнение не удачное, я, знаете, докторов каких видел?! Некоторые в такие маразмы впадают...

- Ну люди ведь тоже... - согласился Сабанов, - так, давай-ко постоим, послушаем...

Он остановил лошадь, шум - скрип колес, шуршание травы, живые звуки порождаемые организмом лошади, все сразу прекратилось, пространство пронизала особая апрельская тишина. Семен спрыгнул на землю, разминая совсем онемевшие ноги, с другой стороны телеги Сабанов тоже проделывал какие-то гимнастические этюды, приседал и подпрыгивал. Вдруг из какой-то иной дали, донесся рокот работающего с натугой автомобильного мотора, и кажется не одного.

- Василий Григорьевич, я, кажется, слышу... - начал Семен, но, заметив, что Сабанов тоже прислушивается, замолчал.

Машины двигались где-то за лесом, гул становился все отчетливее. Семен, с некоторой опаской поглядывал на сосредоточенно вслушивающегося, изменившегося лицом, Василия Григорьевича.

- Давай-ка вон в те кусты отъедем, там и лошадь с телегой спрячем, - Сабанов запрыгнул на край телеги, - да ты можешь и не садиться. Отсидел, наверно, ноги-то?

Он легонько шлепнул лошадь собранной в петлю вожжой. Та потянула телегу, заворачивая вправо, к кустам. Вскоре и лошадь и повозка совсем скрылись, исчезнув за густыми ивовыми зарослями. Семен шел следом. На примятой прошлогодней траве почти никаких свидетельств их присутствия и не осталось.

Машины, казалось, завывают где-то совсем близко. Семен озирался, пытаясь взглядом проникнуть сквозь ивовые кусты, осиновые выворотни и стоящие прямо оживающие осины и березы. Вдруг он совершенно отчетливо увидел три заляпанных уже подсохшей и еще совсем свежей грязью, УАЗа. Они ползли, выбирая дорогу, километрах в трех за лесом. Семена совершенно оглушила такая странная возможность и в то же время, он отметил, что удивиться понастоящему почему-то не получилось...

Семен разглядывал машины так, будто они были рядом, и он мог, не спеша, обойти их со всех сторон. Он даже различил забрызганные грязью номера. Рассмотреть, что происходит в салонах, однако не удалось, показавшиеся зеркальными стекла были совершенно непроницаемы.

- Ну, что встал-то? - Сабанов стоял неподалеку, с подозрением глядя на Семена.

- Василий Григорьевич, а вы их тоже видите?

- Кого?

- Да машины эти...

- Нет, не вижу, я их слышу.

- А я, кажется, вижу...

- Ну-ка, расскажи, как ты их видишь... - Василий Григорьевич, с опаской приблизился.

- Как в кино, только могу с любой стороны, как мне надо, рассмотреть, - Семен продолжал разглядывать движущиеся автомобили.

- И давно это с тобой?

- Да, вот только что, до этого ни разу так не было...

- Так, вот тебе и подарчек от Святого Места...

- Они, кажется, в лес поворачивают...

- Там старая дорога, мы по ней осенью ехали, - комментировал Сабанов, - это Сашка ваш на нее их вывел.

- Василий Григорьевич, надо бы поближе подойти, - Семену показалось, картинка расплывается, появились какие-то помехи, как в телевизоре при неустойчивом приеме.

- Фу, все исказилось как-то, - раздраженно проговорил Семен.

- Так это у них там кто-то одаренный сидит, может нас с тобой ищет? Я тоже какую-то силу чувствую.

Семен увидел человека, он выпрыгнул в открывшуюся переднюю пассажирскую дверку идущей второй по-ходу машины. От человека полоснуло, будто лучом, смесью переживаний, к чему Семен был совсем не готов. Ясно чувствовалось, что человек уже давно хочет по малой нужде, и это послужило серьезным аргументом, чтобы покинуть салон, но еще яснее ощущался идущий от него пульсирующий, будто желтый проблесковый маяк дорожной машины, ужас. Постояв около остановившегося УАЗа, человек неуверенно побрел в лес, зайдя поглубже, стал делать свое дело, орошая корни березы и озираясь по сторонам. Семен попытался проникнуть через открытую дверку в автомобильное нутро.

Он как будто осторожно приблизился и заглянул. То, что он почувствовал, напоминало, яркую вспышку, будто от электродуговой сварки. Семен отпрянул, пытаясь закрыть глаза, но понял, что видит машину не глазами и закрывать соответственно нечего. Боль разлилась, казалось, по всей голове, он обхватил голову руками, но она - эта боль засела где-то глубоко, будто в самой середине черепа. Семен кинулся прочь, одновременно видя, как раскрывается задняя дверка и из машины начинают выбираться люди. Вскоре опять полыхнул яркий луч, он будто прожектором стал обшаривать пространство, отражаясь от осин и берез и одновременно пробивая их навылет. Вскоре луч погас...

Человека у березы уже не было. Семен подумал, что он вернулся к машине, и попытался вновь ее разглядеть. Возле машины, что-то происходило, все почему-то сновали по кустам вокруг, кажется, звали кого-то. Тогда он тоже стал обшаривать ближайший к машинам лес. Все тот же напуганный человек обнаружился довольно далеко, он бежал, иногда падал, зацепившись ногой за какую нибудь ветку или корень, но тут же вставал и бежал опять.

Пробежав, без остановки еще почти две сотни метров, человек остановился, Семен разглядел его искаженное совершенно измученное потное лицо... Среди снующих по лесу фигур обнаружился участковый Ветошкин и Сашка Перминов. Первый в толпе, второй, как всегда, один. Кроме них Семен с удивлением узнал Олежку. Рядом с ним стоял еще какой-то деревенский мужик, они спорили. Потом Семен увидел, как Олежка подал второму алюминиевую канистру, кажется полную, и тот понес ее в самую чащу. Олежка, тем временем, копался в каком-то мешке на заднем сидении. В его руках появилась небольшая цифровая камера и тут же исчезла в кармане покрытой пятнисто-зеленой камуфляжной тканью телогрейки. Вернулся второй и снова поволок в ту же чащу теперь уже рюкзак. Еще покопавшись и, кажется, спрятав, что-то уже в другой карман, Олежка неспеша последовал за ним, затем вернулся и стал вместе со всеми бродить вокруг. Он и нашел сидящего под осиной беглеца. За шиворот приволок его, сопротивляющегося, к машинам.

Семен вдруг опять увидел вспышку, но наученный, на этот раз быстро "отступил" вглубь леса. Осторожно приблизившись, он заметил переполох, кажется, опять искали. И он догадался кого. Семен тоже захотел его увидеть. Несмотря на ношу, он оказался уже довольно далеко. Углубляться в лес никто, видимо, не захотел. Дверцы захлопнулись, и УАЗы стали друг за другом разворачиваться, направляясь обратно, по той же дороге.

- Неужели уехали? - неуверенно и непонятно у кого спросил Семен.

- Похоже, что уехали... - тоже не очень уверенно произнес Сабанов.

- А что там у них случилось-то?

- Кто у нас теперь все видит? - с ноткой ревности спросил Василий Григорьевич.

- А вы ничего не видели? - изумился Семен.

- Я же говорил, я слышу... Рассказывай, что видел-то.

Семен, как мог, пересказал увиденное и пережитое.

- Давай еще подождем, и если будет спокойно, поедем к Офросинье, ей расскажешь. Я не очень силен толковать-то...

- Так это, что не на самом деле было?

- Да не знаю я... - вдруг вспылил Сабанов, - ладно прости старика, что-то умаяли они меня. Я ведь слушать пытался, да не разобрал почти ничего, моторы, люди кричат... Вот Офросинья, может чего и разберет. И Аня твоя тоже научится, тяжко тебе придется, не заначку спрятать, не к сударушке сходить, - невесело пошутил Сабанов.

Сабанов лошадь не подгонял, она шла сама, выбирая дорогу, поэтому и ехали медленно.

- Если понужать, напугается, и завезет куда-нибудь... Видишь, темнеет уже, потом выберись, попробуй... - шепотом объяснил он.

- А ты посмотри, что впереди-то? Может, стоят и караулят нас где-нибудь? - После долгой паузы предложил Василий Григорьевич.

- Я уже пытался, никак не получается... - с досадой выговорил Семен.

- Э-э-э, дядя Вася, погоди, подвези меня, - вдруг послышался неприятный дребезжащий голос.

- Кто это? - Семен почувствовал, как от лица отхлынула кровь.

- Генко, ты, что ли? - крикнул в ответ Сабанов.

- Ага, я, - отозвался невидимый Генко.

Сабанов остановил лошадь. Послышался приближающийся шум шагов по жухлой травище и раскисшей грязи под ней. Через бурьян к ним неуклюже бежал человек.

Подбежав, он первым делом водрузил на телегу алюминиевую канистру и рюкзак. Семен, наконец, узнал и мужика и его вещи.

- Ты Геннадий, чего это на ночь глядя по лесу шастаешь, - спросил, понукая лошадь, Василий Григорьевич, когда мужик взгромоздился на телегу рядом с ним.

- Да вот каки-то нерусски приехали, попросили дорогу показать. А я и говорю, что лучше-то тебя никто тут леса не знат... А они и говорят, что у тебя были... Тогда я им про Олежку сказал... К нему поехали. Он и говорит: "Ладно, чем смогу, помогу", - пытаясь отдышаться, все рассказывал Генко.

- А вещи-то не твои вроде, - Сабанов мотнул головой на рюкзак и канистру.

- Да, чо я дурак бесплатно-то ездить. От простой мне поры...

- У них взял? - изумился Василий Григорьевич.

- Ладно, дядя Вася, я тоже не спрашиваю, нахера ты в лес на Олежкиной телеге ездил, а обратно не везешь ничего... - Генко надолго замолчал.

Семену тоже говорить при нем совсем не хотелось, и он всю оставшуюся дорогу ехал молча, слушая, казалось совершенно пустой диалог Генки и Василия Григорьевича. Когда впереди замелькали огоньки сарайкинских окон, Генко заерзал.

- Дядя Вася, останови, я в деревню своей дорогой пойду. А, это... может, купишь канистру-то у меня, а?

- А мне-то она на кой? У меня из машин только "Дружба" да и все, - отказался Сабанов.

- Ну не хочешь, не надо. А так-то ничо канистрочка, - все же надеялся сбыть товар Генко.

- Говорю, не надо, - в нетерпении вспылил Василий Григорьевич.

- Ладно, не ругайся, дядя Вася, пошел я, - и Генко поковылял куда-то в темноту.

К Олежкиному дому подъехали глубокой ночью. Грека, конечно, проснулся и как будто зазвонил в колокол, гавкая около железных ворот. Сабанов в темноте, по-привычке, стал распрягать лошадь. Олежка так и не выходил. Василий Григорьевич, открыв ворота и не обращая внимания на отрабатывающего свой хлеб Греку, сложил в ограду у ворот сбрую, за тем тихонько подтолкнул лошадь и та, как будто тоже презирая нервного пса, прошла во двор.

- Ну, айда домой, - устало проговорил Сабанов, закрывая ворота.

На их стук вышла Клавдия Михайловна.

- Тише вы, - зашептала громким шепотом.

- А что тише-то? - Сабанов от усталости буквально валился с ног.

- Да, Аня спит, уробилась с этой Ефросиньей, да и та как бы не слегла?.. - шептала Клавдия Михайловна.

Сабанов вытянулся на скрипучем диване, распрямляя спину.

Голода Семен не чувствовал, хотелось только спать. К столу он, однако, прошел, Сабанов с трудом поднявшись, тоже присоединился.

Уснул Семен сразу, и проснулся, показалось, едва прикрыв глаза, как в детстве у бабушки, где гостил летом на каникулах, опять охватило такое же разочарование, будто ночи лишили, отняли важный кусок жизни...

Было темно, Семен лежал прислушиваясь. Клавдия Михайловна уже тихонько хлопотала на кухне, слегка позванивала посуда, глухо звучало железное ведро, потрескивало пламя в печи. Семен, не сразу найдя телефон, посмотрел время. Проснулся он как по расписанию - давняя привычка. Вылезать из-под теплого одеяла не хотелось и Семен, устроившись поудобнее, попытался еще вздремнуть. Но сон никак не принимал его. Он, то погружался в его липкую пучину, то вдруг, как и первый раз внезапно пробуждался.

- Сема, ты не спишь, - тихонько окликнула Аня.

- Да, как бы нет... - громким шепотом ответил Семен.

- Иди сюда...

- Анька, ты вспомни, где мы.

- Я помню, иди...

И он покорно пошел на ее зов.

- Давай просто полежим...

- Как ты это себе представляешь, с тобой и вдруг просто?.. - Семен шел на голос, ничего не видя в темноте комнат.

Они лежали, обнявшись, ничего не говоря, не нарушая тишины дома и покоя друг друга. И, в конце концов, опять уснули. Единственное окно выходило на запад и лучи солнца долго не проникали в него, продлевая их сон.

- Анька, а мы, сколько проспали-то? - встрепенулся Семен, вдруг увидев свет за окном.

- А спешить-то нам и некуда, надо как-то восстанавливаться... Лекции, конечно, опять пропущу, ну и ладно, я же вчера сказала Бокалову, что заболела.

Хозяев в доме не было, на столе исходил паром еще горячий завтрак. Пока завтракали, пришла Клавдия Михайловна.

- Доброе утро... Хорошо, что встали уже. Сейчас в школу пойдем, с директором потолкуете. Мне Офросинья велела вас туда сводить...

- А для чего, Клавдия Михайловна? - отозвалась Аня.

- Там и узнаете...

Школа в Сарайкино была одноэтажная, расположившаяся неправильной буквой "П", на высоком речном берегу. Школьный двор должны были украшать тополя и клены, но, состарившись, они, требуя ухода, высились черными голыми страшилищами.

- Вы, подождите пока, я с директрисой побалакаю, - остановила их у двери с вывеской "директор" Клавдия Михайловна.

Наконец, открылась дверь, и Клавдия Михайловна замахала им "заходите".

В кабинете директора их встретила немолодая, полная женщина.

- Здравствуйте молодые люди. Слышала, есть у вас желание поработать в сельской школе, - сразу начала она.

- Да вроде бы, пока нет... - Семен оказался совершенно не готов к такому разговору.

- Вы подумайте, я и с жильем, на первое время, помогу, и от армии отсрочка...

Она начала перечислять достоинства деревенской жизни и работы, Клавдия Михайловна во всю ей помогала, кое-что они говорили почти хором.

- Все, я понял, - Семен уловил паузу в их словах, - мы обязательно подумаем, вам ведь, наверно, к следующему учебному году нужно?

- Ну конечно, только бы к сентябрю-то уже и устроить вас и планы утвердить. Может быть, к лету решение свое и сообщите?

- Хорошо, только мы ведь и не женаты еще, а Ане еще год учиться, - решил внести ясность Семен.

- Да?.. - она вопросительно глянула на Клавдию Михайловну.

- Ну, так это дело-то поправимо... До осени еще чуть не полгода, а доучиться и заочно можно, - опять по-учительски заявила Клавдия Михайловна.

Повисла пауза. Аня почему-то вспыхнула румянцем, а Семен сидел задумчивый, стараясь ничем эмоций не выдать.

- Ну, так пойдем мы, Нина Викторовна, до свидания, я им и школу-то покажу... - поднявшись, стала прощаться Клавдия Михайловна.

- Вы, подождите возмущаться-то, - сразу как вышли, сказала она, - это не я, Офросинья придумала вас в школу отвести...

Глава 46

Заказчики, благодаря Славяну, попадались зажиточные, и, наверно, поэтому привередливые. Семен, понимая свою недостаточную компетентность, терпеливо переделывал указанные хозяевами косяки. А иеговисты Иван и Евгений, вдруг вспыхивали и начинали спорить, доходя иногда почти до оскорблений, только Лехин окрик заставлял их умерить пыл. Но переделывать они никогда не соглашались, считая себя большими мастерами и специалистами. Иногда решение разногласий брал на себя Славян, и тогда мартышкиного труда удавалось избежать. Славян чаще занимался отладкой своего оконно-дверного цеха, вместе с ним этой работой был занят Стас. Так в трудах пролетали недели.

За отчет по выданному еще прошлой весной открытому листу Семен почти не брался, понимая, что уже катастрофически не успевает. Садился пару раз в неделю, иногда не садился вовсе, того азарта, что двигал им еще год назад, не было и следа. Все пытался найти высокий смысл и значение своей научной работы, не находил. Злился на себя, и, бросив все, шел в ближайший ларек за пивом.

К Ане заходил тоже нечасто, иногда, правда, она позволяла остаться до утра, к чему располагал тетиленин плотный садово-огородный график усложненный графиком ночных и дневных дежурств, ради которых она и приезжала в город, почти всегда некстати...

Денег, не смотря на бесплатные переделки, вполне хватало, тратить их Семен не успевал. Да и начатый дома ремонт застопорился, на него совсем не оставалось ни сил, ни времени, и деньги потихоньку скапливались, чего раньше тоже никогда не было.

Так однажды, в очередной раз, заставив себя заняться отчетом, Семен и решился оплатить его подготовку, что другие проделывали по уже давно накатанной схеме и нисколько не чурались этого. Семен впервые в свой постмузейный период позвонил Перминову.

- Сашка, привет!

- Семен, что ли?

- Он самый...

- Привет, чем обязан? - Перминов старался сохранять официоз.

- Есть к тебе коммерческое предложение... - Семен выдержал паузу, интригуя Сашку.

- Ну?..

- Сколько ты бы попросил за доделку моего отчета?

- А что, ты уже не в состоянии? - кажется, Перминов намекал на интеллектуальную деградацию бывшего научного сотрудника Соболева.

- Я работаю, а тут ведь надо не на один день засесть. Ты не стесняйся, это же чисто деловое предложение. Называешь цену, я плачу аванс, ты пишешь отчет, а если его принимают, я тебе плачу всю сумму. Ну, думай живее, верные деньги, при твоем-то при уму, - тоже попытался подколоть Семен, вспомнив знаменитую филатовскую сказку, - тем более, не с нуля ведь, я же все-таки год с ним бился, но вот доделать не успеваю. Работа...

- Я подумаю, перезвоню тебе завтра, - наконец пообещал Перминов.

На завтра Сашка позвонил и попросил передать ему все материалы, пообещал ознакомиться и через день-два дать окончательный ответ, и о сумме тоже. Это был уже вполне деловой разговор и Семена такой тон устраивал. Хотя некая ревность к своим материалам и зашевелилась где-то там глубоко-глубоко, но развивать ее Семен не стал. Переслал Перминову по электронной почте все, что было у него в компьютере, в том числе и черновик отчета, а все бумажные материалы, а это оказалась большая дорожная сумка, отнес, как договорились, утром в университет.

- Это и есть твои материалы? - не здороваясь, спросил Сашка.

- Привет. Да, они... - подтвердил Семен.

- А ты, оказывается профессионал, - вдруг похвалил Перминов, - вчера материалы твои изучал... Все по порядку, по науке...

- Ну, ведь не только водку с пивом мешать у Мыльникова учился, а и еще кое-чему.

- Зря ты, Семка, науку забросил. Такие дела сейчас начались!

- Какие еще дела? - осторожно спросил Семен, заметив азартный блеск в Сашкиных глазах.

- Да с этим Сарайкинским святилищем... Космическую съемку заказали, как снег сошел, скоро, наверно, результат будет... Первая поездка, правда, неудачно прошла. Почти доехали, а там мужиков этих так заколбасило, что одного чуть не потеряли, в лес сбежал и возвращаться не хотел. И вещи там у них сарайкинский бич спер... - Сашка, кажется, почувствовал, что увлекся и резко замолчал.

- Ну и что, не поехали?

- Развернулись, как нашли этого убежавшего и в город. Да еще Сабанова пытались найти, дома его не было... Говорят, уехал куда-то с каким-то парнем? Не с тобой ли? - глаза Перминова сузились в подозрительном прищуре.

- Да когда мне по деревням-то мотаться, я работал. Видишь вон отчетом некогда заниматься, - соврал Семен.

Перминов был подчеркнуто пунктуален. Позвонил в то же время, через день, сказал, что за отчет возьмется, назвал сумму гонорара. Семена все устроило, и он пообещал вечером занести ему аванс.

- Привет, - на этот раз первым поздоровался Перминов, - заходи.

- Здорово, сто лет у тебя не был, - в ответ поздоровался Семен, - проходить не буду, держи, - Семен протянул деньги.

- Нет, ты все-таки пройди, раз пришел, надо кое-чего обсудить, пока еще можно, чтобы потом не переделывать, - Сашка, не считая, сунул деньги в карман, - а-то где я потом тебя найду...

Почти час перебирали бумаги Семена, сортировали их, раскладывали по стопкам. Семен помог разобраться в материалах, которые оказались в компьютере упорядоченными по алфавиту, разделил их на главные и второстепенные, отделил вспомогательные статьи и прочее.

- Все, дальше сам разберешься? - кажется, действительно все стало в какую-то стройную систему.

- Да, теперь точно разберусь, - подтвердил Сашка.

- Ну, я пошел, задержался я тут с тобой, а время-то - деньги, сам понимаешь...

- Погоди. Ты в Сарайкино поехать не хочешь? На день всего. В июне. Число пока не называют. Но, кажется где-то в начале. Сильно хотят, чтобы ты участвовал, - быстро заговорил Сашка.

- Да, уж какое Сарайкино?! В июне вообще наверно без выходных и перерывов на обед работать будем, часов по двенадцать...

- Что, на один день даже не вырваться? Там, точно, за день управимся. Экстрасенсы эти обещают, что в этот раз все как надо получится... Карты изучают, космические снимки пришли, и их тоже расшифровывают... Даже на вертолете туда летали...

- А вертолет-то где взяли? - искренне удивился Семен.

- С газовиками договорились. За деньги, знаешь, как легко договариваться... Те специально крюк для них сделали, когда трубу свою облетали. Что-то измеряли, сканировали, уж и не знаю, как еще это называется. Есть там у них один, глаза закроет, и местность вокруг, на много километров чувствует. И вообще всякие...

- И что начувствовали? - Семен попытался спросить как можно безразличнее.

- Да, все-то ведь не говорят, не доверяют наверно? Да и кто я-то такой? Так, проводник...

- Это что же у них наука соединилась, наконец, с этой, как ее Мыльников называет, с херомантией? - изобразил иронию Семен.

- Ну, выходит, что соединилась, - подтвердил Перминов, - так, что Клименко у них там почитаемый исследователь аномальных зон и других проявлений скрытых сил земли. Поднялся. На всех заседаниях, почти, сидит...

- Ага, а археологов, значит, по шапке. Слышал и Мыльникова поперли...

- Лабораторию передали Клименко. Он сейчас там свои карты рисует и монографию дописывает. А Мыльников-то, как был бездельник, так и остался. Может, слыша, в монастырь ушел. Послушание у него типично интеллигентское - библиотекарь. Как уволился, его и из общаги сразу выселили. Даже и на квартиру не накопил...Интузазист хренов.

- Вот, как?!.. Ну ладно, Сашка, пойду я. Спасибо за предложение, но нет. Не поеду, давайте как нибудь без меня...

- Да подожди, они еще хотели Аню твою взять. Она же там была, - сказал Перминов уже в прихожей.

- Ну, была и была, что с того-то?

- Да вот подозревают, что она машины глушила...

- Как глушила? Ну-ка, ну-ка расскажи, - Семен опять пытался лицедействовать, на этот раз, изображая ревность.

- Да, там кто-то из этих экстрасенсов на нее указал, что какую-то энергию почувствовал, и как-то с ней связал. Думаешь, я понимаю? Да и не верю я им...

- А вы, какого числа-то ездили? - спросил Семен, скрывая волнение, наклонившись, чтобы обуться.

Перминов назвал число поездки.

- Так мы с ней с вечера у ее тетки зависали. Сам понимаешь, видимся-то редко, соскучились. Она даже на уроки не пошла. Тетка как раз на дачу смоталась, я денежку получил... Так, что пусть эти экстрасенсы-хероманты не выдумывают, со мной была Анька, и все было о-фи-ген-но!..

Перминов смущенно покраснел.

- Так им и передай... - Семен вышел, сам открыв замок на двери.

Глава 47

От Перминова Семен, вызвав такси, помчался в спортклуб к Ане. Успел даже чуть раньше. Девчонки сегодня занимались на спортивной площадке, собрав вокруг толпы бездельничающей молодежи мужеского пола. Семен тоже стал ждать неподалеку. Временами, откровенно разглядывая ритмично подпрыгивающих или наклоняющихся девчонок.

Из клуба, как бы опять покурить, вышли, объявивший сегодня неожиданный выходной Славян и Исаков. Они о чем-то говорили. Мишка увлеченно рассказывал, Славян слушал и хохотал. Семен решился подойти.

- Привет Семен, - почти хором поздоровались они.

Семен по очереди пожал протянутые руки.

- ...Этих менеджеров с мерчендайзерами там наверно штук пятьсот за смену проходит, - продолжал рассказывать Мишка, - пива дешевого выпьют по бутылке, и вот начинают всякую х...ню орать, с девками-официантками спорят, типа прикалываются. Отзовешь одного в сторону, а он, б...дь, как молодой ведется. Типа крутой, пылесосами торгует! Слово за слово, х...м по столу. Наезжать начнет, а я потихоньку отступаю в угол, где камеры не достают, специально с пацанами такой угол сделали, когда камеры устанавливали, он за мной, радостный такой, типа охранника зачмарил. Ну и обуешь его там, так, чтобы не до крови. А тут еще кто-нибудь из ихних прибежит. Прикольно, мочить их устанешь, ну ничего тренировка опять же. Да и на бабки разведешь... - увлеченно рассказывал Мишка.

- А тут, на днях, два хмыря сидели, давай блатные песни орать, - продолжал он, - девки им: "Перестаньте, у нас же и другие посетители". А эти: "Мы в Иркутске сидели, нам все по х...". И этим вломил... Так к ментам ломанулись, заяву писать. А доказать-то ничего нельзя, на камерах не видно, а девки нас не сдают...

- Прикольная жизнь у тебя Миха, только мы уж лучше свой хлебушек тихонько своими руками заработаем, - Славян стрельнул окурком, докурив, - ага Семен?

- Да уж... - Семен не нашелся, что бы такое остроумное сказать.

- А я, что, не руками что ли? - рассмеялся Мишка.

- Ну, если так, то и ты, выходит, руками, - согласился Славян.

- Сема, вон, твоя идет... - Славян отступил в сторону, пропуская отзанимавшихся девчонок.

- Эх! - Мишка тоже слегка отступил, стоял, провожая особо замечательные тела мечтательным взглядом.

- Я скоро... - поравнявшись с Семеном, сказала Аня и легко сбежала по ступенькам.

- Да-а, Сема, мы тут смотрим, мечтаем, а ему хоть бы хрен, стоит, помалкивает, - с преувеличенной завистью заговорил Мишка, - правильно, чо говорить-то, сейчас ее под руку и все... У нее еще и хата, наверно, есть?.. Я пробовал подъехать тут к одной. Там в кафешку, в киношку... Но ведь не дала... Да и хрен с ними с принцессами, ждут-ждут принца на белой лошади, а потом все равно, как не дождутся-то, наши будут... - философски закончил Мишка.

- Ладно, всем удачи, - Мишка спустился в спортклуб.

- Сам ты мудача, - негромко ответил Славян.

Славяну позвонили, и он отошел, где потише. Семен выбрался на освещенную вечерним солнцем площадку. Толпы, что собрали тренирующиеся девчонки, уже не было. Подходили хмурые пацаны со спортивными сумками изо всех сил пытающиеся пошире разводить плечи и надувать грудную клетку, воображая себя состоявшимися качками. Семен с улыбкой провожал их взглядом. Подъехали две нестарых машины с тонированными стеклами, из них вышли на самом деле состоявшиеся качки. Стайками стекались девушки из другой группы, и растекались из группы аниной. Скоро вышла и Аня.

- Вот так, подруга, кажется и тобой эти вражины занялись, - сказал Семен, когда отошли уже почти квартал от спортклуба, - я был у Перминова, он говорит, какой-то херомант почувствовал, какую-то силу идущую от тебя, и заявил, что в прошлую поездку тоже что-то подобное чувствовал. Может тебе резко заболеть, взять академ?

- Ты, что, папа меня с потрохами сожрет... Хотя, пожалуй, есть одно средство, только не успеть... - Аня произнесла это с какой-то глубинной грустью.

- Ты про что?

- Про что, про что. Про беременность, - рассмеялась она.

- Ну, ты скажешь тоже!

- А, что, если бы уже там на каком ни будь пятом или шестом месяце, дали бы.

- Ладно тебе болтать-то, что делать будем?

- Знаешь, они, кажется, на тебя уже и не рассчитывают, у них Перминов есть.

В Семене по-наглому зашевелилась ревность: "Как это на него не рассчитывают?.." Он пытался себя убедить, что как раз и нужно было выйти из игры и наблюдать за ее развитием как бы немного со стороны, и немного может быть сверху, если получится. Однако давнее, еще со школы соперничество, опять овладевало мыслями, путало и застилало глаза. Они и поступили на один факультет, и по баллам Семен тогда обошел Сашку. Первую сессию Перминов сдал лучше, без четверок, у Семена была одна. И так шло до окончания. Оба получили красные дипломы. Практически одновременно поступили в аспирантуру... И вот сейчас признание Сашкиных возможностей и игнорирование его - Семена, пусть даже и желанное в принципе, опять задело за больную струну самолюбия.

- Семка, ты что, расстроился? - Аня почувствовала его состояние.

- Ну, не то чтобы расстроился...

- Пусть думают, что мы ничего не знаем. Пусть они меня, что ли, с собой заберут в следующую поездку, а там посмотрим? - с какой-то надеждой спросила Аня, взглянув в глаза Семену.

- Анька ты больше не смотри так.

- Как?

- Ну, вот так, как посмотрела. Я придумаю что-нибудь.

Глава 48

Семен трудился, иногда до полуночи стремясь закончить начатое накануне... "Работы пресс", - говорил Славян и опять заключал, какой-нибудь договор, беря задаток, и выплачивая аванс: "Зимой отдыхать будем".

- Вот так, Семен, лето поработаем, а осенью опять на восьмичасовой график перейдем, а зимой вообще не пришлось бы дома сидеть. Ну, хоть ремонт сделаешь. Мы ведь все так, летом зарабатываем, зимой тратим, - объяснял как-то на перекуре Леха.

С отчетом Перминов справился и Семен не найдя серьезных ляпов, отправил его в Полевой комитет, приложив заявку на новую разведку заверенную у Комарова в музее "по старой дружбе". На большее сил все равно не хватит, студентов ему вряд ли дадут. Приглашать наемников было не на что, и Семен рассчитывал обойтись малыми силами, то есть на себя и, конечно, на Аню.

"Вести с фронта" оказались неутешительными. Новую поездку наметили на третью декаду июня, Аня услышала это из беседы Бокалова еще с кем-то, она его не узнала. Но Бокалов, увидев ее, разговор оборвал.

- Знаешь, вокруг меня будто вакуум какой-то. Нет, с девчонками, с парнями общаемся, как и раньше. Но вот, куда бы не шла, что бы не делала, как будто подсматривает кто-то постоянно, - рассказывала Аня, опять сидящему за столом и с аппетитом уплетавшему ужин Семену, - я ведь попыталась тогда весной бороться с одним из них.

- Как это, бороться?

- Ну, вот ты же почувствовал вспышку в голове...

- Ну да, но я только убежать мог.

- А я пыталась погасить. И, знаешь, иногда получалось, и он тоже будто ошпаренный отскакивал... Баба Фрося, говорит, что в другой раз легче будет. А мне, что-то страшно прямо...

- Что же делать, а?

- Да, вот наверно, действительно, ничего. Сдам как нибудь сессию, там, может, и в Сарайкино съездим, - как будто сама себя успокоила Аня.

- А успеем? Ты что думаешь, они будут ждать, когда ты все экзамены сдашь?

- Успокойся, Семка, баба Фрося меня ведь научила кое-чему, вижу, что все как-то разрулится. И для нас с тобой вроде бы без последствий для жизни и здоровья, - слегка рассмеялась она.

- Как видишь? - недоверчиво спросил Семен.

- Да сама не пойму как... Вот просто как будто знаю, как книгу читаешь, на второй раз, после большого перерыва. Увлечешься и вроде заново переживаешь, а все равно же знаешь, как там все будет. Вот и тут примерно так же.

- Это наверно страшно?

- Да почему, страшно? Нет, не страшно. Наверно, привыкаю, раньше казалось совпадение, если угадывалось что-то, а сейчас знаю, что не совпадение, да и баба Фрося, тоже говорила. Учиться еще надо, вот, например, про университет ничего не видно...

- Ну мне, наверно, пора, - с сожалением вздохнул Семен, отодвигая, пустую кружку, допив чай.

- Что так тяжело-то? Тетя Лена на даче опять... - Аня заговорщески подмигнула.

- Так можно остаться?!

- Что ты как первый раз-то?

- А сессия как же?

- Могу я себе отдых позволить?

- Это, значит, я для отдыха и развлечений?

- А тебя это, значит, не устраивает?.. Тогда женись...

Оба расхохотались.

Глава 49

Дождь лил с небольшими перерывами третьи сутки. Старожилы такого лиха не помнили уже давно. По одному из местных каналов выступал известный краевед и садовод в одночасье ставший маститым телеведущим Иван Боровков и рассказывал, что точно такой же июнь был в пятьдесят шестом году. И, оказывается, для садоводов это очень удачный год, потому, что большое количество воды при стабильно высокой температуре позволит растениям получить минеральные вещества из почвы в оптимальном количестве, а это очень важно в период цветения и завязывания плодов.

От Ани, в этот раз, пришлось уйти рано, она не успевала еще что-то прочитать к завтрашнему экзамену, да и тетя Лена приехала в город за какой-то неотложной надобностью, так, что Семен засветло пришел домой, и от нечего делать сидел и просто смотрел телевизор. Отвык от него, и мама метко заметила: "Совсем одичал, с этой стройкой своей". А он и в самом деле, как будто действительно соскучился по этому говорящему и показывающему ящику, переключал многочисленные каналы и, найдя что-нибудь заинтересовавшее, ненадолго задерживался.

По одному из каналов шла передача об открытии Трои Шлиманном, и Семен уделил ей больше четверти часа, на другом бились боксеры-тяжеловесы, и он досмотрел до рекламы, бой был совсем не эффектный, оба умотались так, что и удары стали вялыми. Еще один канал показывал какой-то сериал и наверно уже давно, в чем там дело Семен понять не смог, но героинь играли молодые девушки, и он несколько минут любовался ими. Еще на одном канале, со страшной силой, передавали местные новости.

Сюжеты, как всегда, были короткими, и подряд их смотреть он не стал, опять переключил на Шлиманна, там как раз рассказывали о его раскопках и предположениях относительно действительных причин троянских войн. Боксеры все поколачивали друг друга, и один - огромный негр, теперь уже явно уступал. Девушки плескались в бассейне, и не задержаться на этом канале было просто не возможно. Репортер с местного канала рассказывал о масштабах лесных пожаров в прошлом году и что в этом году дожди очень помогли пожарным....

- Сема, иди ужинать, - позвала с кухни мама.

- Я у Ани перекусил, - не вставая с дивана, ответил Семен.

- Может, уже прекратишь объедать девушку, - мама возникла в дверях.

- Да я, что ли напрашиваюсь, сами приглашают, а отказываться, сама же говорила, не хорошо.

- Ну, тогда, как честный человек, ты должен будешь жениться... - Семен хотел рассмеяться, но мать была совсем не весела, - Вот и дома не ночуешь, что я должна думать?

- Мама, я ведь уже не мальчик. Да, бывает, остаюсь у Аньки и не в ладушки мы там играем... Ее мама до окончания университета, о свадьбе и думать не хочет, - Семен закипал, давно не говорил с матерью по-душам, отвык.

- Давай я позвоню маме-то ее, или съезжу, поговорим по-женски, приведешь домой свою Аню. Да и будете тут жить...

- Давай я сначала сам с Анькой поговорю, как это, сделаю предложение, - Семен никак не мог отделаться от мысли о нереальности маминой откровенности, - от которого она не сможет отказаться.

- Опять ты издеваешься... Сема - Сема, что ж ты циничный-то такой у меня? - мать присела на диван радом с ним, - это все стройка твоя... или... точно... с Аней поссорился?

- Ну почему поссорился? Сессия у нее, завтра экзамен. Решил не мешать, пусть подготовится. Для нее стипендия важна, она же не с мамой, в отличие от меня, живет. Это я, как придется, учился, а она молодец, тебе точно понравится.

- Ну и приведи, познакомь. Сколько уже встречаетесь, а я ее и не видела, не хорошо как-то, - лепетала мама.

- Вот как сдаст свои экзамены, так вас и познакомлю, праздник в ее честь устроим, - предложил неожиданно, даже и для себя, Семен.

- Ладно, договорились. А с ней поговори, ничего доучится. У нас поживете, а там и видно будет. С отцом к ним съездим, обсудим все. Он уже тоже звонил, говорил, надо вас как-то узаконить, а то наживете ребеночка, дело-то молодое...

С ответом Семен запоздал, никак не мог придумать или вспомнить оригинальную фразу, и когда понял, что пауза висит уже неприлично долго, вообще решил ничего не говорить, молчание - золото. Кажется, это был как раз тот случай.

- А на работе-то что? - вдруг, по-женски неожиданно, сменила тему мама.

- Да все нормально на работе, просто одно помещение закончили, а в других сегодня еще мебель не вынесли. У них ведь тоже работа. И завтра тоже отдыхать буду, хотя бы высплюсь...

- Вот и хорошо, я пирогов напеку. А может завтра после экзамена, и приведешь Аню свою? Уже и не терпится посмотреть на нее.

- Ну, мама, я и не знаю... Если захочет, приведу, ну а если нет, то нет... - Семен опять перефразировал старинный анекдот, мама его не знала и шутку не поняла...

Долго спать Семен не смог, проснулся в половине восьмого. Позавтракал и позвонил Ане, она была уже в университете. Семен, договорившись, чтобы без него она никуда не уходила, вызвал такси.

На широких университетских ступенях, как всегда, курили обоего пола студенты. Семен прошел, не встретив ни одной знакомой физиономии. Возле аудитории, где был экзамен, сесть было негде, все заняли, из последних сил читающие конспекты, Анины одногруппники. Некоторые, узнав его, здоровались, но основная масса, кажется, вообще не замечала ничего вокруг, полностью отрешившись от внешнего мира.

Семен, отошел к огромному подоконнику, надеясь опереться об него, как это они всегда делали студентами, оказалось, что и нынешние студенты делают точно так же, свободного места не было. Наконец все попытки разгрузить спину Семен бросил, встал к стене, подальше от основного потока проходящих, так, чтобы было видно дверь, за которой экзаменовалась Аня, и стал ждать.

По коридору проходили нескончаемые толпы в основном озабоченных студентов, кто-то, видимо на консультацию, кто-то стремился на экзамен, различить тех и этих, особенно парней оказалось довольно просто. На консультацию они шли вялыми и мятыми, причем мятым было все, и лицо и одежда, а на экзамен шагали торжественно, в надежде донести все, чем успели наполнить сосуды своих голов, да и костюм, как правило, выдавал их еще издали. Вспоминались свои многочисленные экзамены, и Семен опять отмечал: "Не изменилось ничего".

Предположить, что-либо о том, куда спешат девушки, однозначно не получалось. Они все ему казались в равной мере сосредоточенными и беззаботными одновременно. Может, это оттого, что целиком их образ он воспринимал не сразу. ...Ноги, животы, бюсты, прически, улыбки, бижутерия, полупрозрачные блузы, намек на ажурное белье... Даже голова закружилась. "Точно, одичал, на этой стройке", - думал Семен, провожая взглядом очередную девицу.

Бокалова и Перминова Семен заметил не сразу. Они его не заметили вовсе, шли и говорили о чем-то негромко. Бокалов что-то спросил у ожидающих экзамена студентов, затем оба отошли в сторону, как и Семен, чтобы не загораживать проход, стали ждать. Их присутствие встревожило, Семен вышел из своего укрытия и, как бы просто так, пошел снова к аудитории.

- Здравствуйте, - первым поздоровался он.

- Семен, привет, - Перминов близоруко щурился, как будто не веря, что это действительно Семен.

- Здравствуй, - Бокалов протянул руку, - а ты, что здесь?

- Да вот, Аню жду, как всегда...

- Еще скажи, что на каждый экзамен ее водишь? Ревнивец, - рассмеялся Бокалов, - а и правильно, такое сокровище надо хранить...

- А вы, кого ждете, если не секрет? - пытаясь изобразить безразличие, спросил Семен.

- Да, так, ждем, когда кто-нибудь выйдет, чтобы ответ не прерывать, дело к Игорю Николаевичу очень серьезное, - стал рассказывать Бокалов.

Игорь Николаевич с незапамятных времен читал "Средневековье". Какие могли быть такие уж неотложные дела у Бокалова и Перминова к этому бронтозавру? "Врет", - ясно и четко почувствовал вдруг Семен.

- Семен, не желаешь с нами поехать к Сарайкинскому святилищу? - спросил Бокалов.

- Да нет, не могу, у меня же работа. И Анька не поедет, я не отпущу.

- Ишь ты какой, а если она сама захочет, или учебный план такой будет?

- Ну конечно, это аргументы серьезные, только у нее прививки от энцефалита нет... - крыл Семен.

- Ага, и как она намерена практику проходить?

- Так на четвертом курсе полевых практик нет...

- Что, правда? - Бокалов повернулся к Перминову.

- Вроде да... - неохотно подтвердил Перминов.

- Так что пусть Сашка Иваном Сусаниным работает. Тоже в болота и чащи заведет басурман, это он может. Он, знаете, какой ориентировщик! И главное, где раз пройдет, уже не забудет... - все это Семен говорил, сохраняя предельно серьезными выражение лица и тональность голоса.

- Да, а что же в апреле поплутал слегка? - кажется, Бокалов все принял как надо.

- Дмитрий Геннадьевич, он же прикалывается... - стал оправдываться Сашка.

И тут вышла Аня.

Зайти к Соболевым она согласилась не сразу, долго гуляли. Дождь, еще с утра накрапывающий прекратился, хмурившиеся почти неделю тучи к полудню истаяли, но полупрозрачный воздух, цепко удерживая городскую копоть, оставался холодным.

- Это они меня дожидались... - как-то неопределенно после довольно долгого молчания сказала Аня.

- Кто?

- Перминов с Бокаловым. Я их еще там почувствовала и тебя тоже. Хорошо, что ты пришел. Вот бы и на следующий экзамен тоже, а на консультации я не пойду, и так на последних практиках только и делали, что билеты разбирали, не думаю, что новое что-нибудь нам расскажут.

- Я попробую, не обещаю пока, конечно.

- Я бы первая опять пошла, а ты потом сразу на работу...

Мама Семена работала в детской поликлинике и сейчас была в отпуске, сада у Соболевых давно не было, и она с удовольствием читала и перечитывала, увлеченно готовила разные разносолы, искренне обижаясь, когда Семен вяло ковырялся в тарелке, приходя от Ани. Семен только сейчас, в этом ее, как казалось, вынужденном отдыхе почувствовал, как она постарела. До того как-то не замечал, не хотел замечать, а тут и сам, может, стал отдыхать уже по-другому, не бурно и буйно, как в пору студенчества, когда и отдыха, в общем-то, не требовалось, и утомлял он, пожалуй, больше чем любая работа.

Семен позвонил ей почти сразу как уговорил Аню зайти. Она назначила время приема на половину первого, а сама взвилась на рынок и по магазинам.

Семен и Аня просто бродили по городу, чего не случалось тоже уже очень давно. Проходили тихими переулками, стремясь избегать уж слишком людных мест. Все как-то переменилось. Извели вездесущие тополя, купировали клены, возвели, как издавна принято, сосновые заборы вокруг стройплощадок, леса на облезлых фасадах... Со всех сторон слышались привычные Семену звуки настоящей мужской работы.

Семен пытался не смотреть в ту сторону, но на другой стороне улицы навязчиво возникала глухая кирпичная стена свежей кладки, и он уже представлял как ее было бы удобней оштукатурить...

- Ну, ты меня сегодня совсем интересно гуляешь... - наконец возмутилась пытающаяся его разговорить Аня.

- Да уж, а раньше такие тихие места были. Куда же тебя еще-то выгулять?

- А пошли к реке. Набережную, говорят, уже закончили, ну не всю конечно... Посмотрим, - после недолгого раздумья предложила Аня.

- Пойдем, там и не так шумно, наверно, - Семен и сам подумывал о том же.

Довольно протяженная часть берега уже была облагорожена, население активно обживало ее. Сидели на перилах и бордюрах группы худых и длинноногих, как кузнечики, подростков. Гуляли по двое-трое молодые мамаши с колясками. Пары самого разного возраста попадались и там и тут.

- Ты только посмотри, не успели открыть, а уже как людно, - Ане место понравилось, - может тут подсматривать за нами и не получится?

- В смысле?!

- Да с самого университета кто-то будто настраивается. Проверят связь и опять отстают...

- Они, что нас видят?

- Что, испугался, - не весело рассмеялась Аня.

- И сейчас, значит, тоже наблюдают? И как ты их чувствуешь?

- А и не знаю, как будто мешает что-то. Будто каждая мысль эхом отдается. Вот как сейчас.

- Слушай, давай с этим, что-то делать, как-то их атаковать, что-ли, - нервничал Семен, - и как теперь в Сарайкино ехать?

- У них же режим, спят утром до половины восьмого. Ниразу раньше не подключались. А автобус раньше идет. Пока сообразят, мы уже далеко будем, - тихо говорила Аня.

- И приведем их прямо к Офросинье.

- Да почему, они же полностью подключаться еще не умеют. И мысли читать тоже, я точно знаю. Так, настроение, эмоции что ли. И место определять, кажется, еще не научились...

- Анька, давай с Исаковым поговорю, узнай, где офис у них, устроим им взятие Рейхстага.

- Они все в гостинице живут, в этой новой, ну там на берегу.

- Так вон она... - Семен указал на выступающую далеко за поворотом реки высотку.

- Ой, правда, вот и она... - Аня, будто опасаясь этого высокого здания, мельком глянула и отвела взгляд.

- А Мишка, херомантам бока бы намя-а-ал... - мечтательно протянул Семен.

- Сема, только глупости не делай...

Подошло время визита. Был нагулян аппетит, в меру утомлены ноги, в самый раз продуты свежим речным ветром головы. По крайней мере, свою голову Семен не чувствовал совсем, хотелось есть и еще временами возникало с трудом сдерживаемое желание заключить Аню в крепкие объятия...

Глава 50

Семен ломал, с помощью кувалды, перегородку, с остервенением выносил куски белого силикатного кирпича, как будто сражался в самой последней битве.

СМС пришло совершенно не во время, руки были заняты, да и весь его разгоряченный организм существовал сейчас ради разрушения этой стены, он уже знал, куда ударит в следующий раз, видел, как удачно пошли трещины. И тут это сообщение...

Семен с неудовольствием остановился. Долго копался, снимая перчатки и доставая огрубевшими от ударов пальцами телефон. Сообщение было от Ани. С трудом, нажимая маленькие клавиши, Семен вывел его на экран: "Едут сегодня я тоже помоги"

Семен позвонил Славяну предупредить, что должен уйти.

- Семка, ты что, нам же завтра уже эту долбанную стенку переделывать, - вполне предсказуемо возмутился Славян.

- Не могу, Аньку выручать надо...

- Так и знал, что ты из-за нее еще наворотишь дел... Ладно, работничек, объект закрыть не забудь...

Семен вызвал такси. Таксист, подъехав, подозрительно взглянул на него.

- Машину ты вызывал? Куда тебя везти-то?

Семен назвал.

Время и деньги, для таксиста действительно слились в одно понятие. Вел он уверенно и жестко, нещадно подрезая зазевавшихся чайников, женщин и стариков. При этом нецензурно сквозь зубы, комментируя происходящее на дороге.

- Куда ты, сука, стоять...

- Бл..., старый козел...

- Вот мудак, ездец полный...

И все в том же духе. Радио в салоне не звучало, да его, кажется, вообще не было. Но и без него происходящее на дороге, да еще под такой ядреный аккомпанемент, захватывало, даже завораживало.

Семен общался с отцом не часто. Осознав однажды, что подрастающие во второй отцовской семье две его сестры Галя и Вика вовсе ни в чем не виноваты, Семен переменил и отношение к отцу, между ними наладились пусть и не дружеское, но вполне деловое взаимодействие. Отец звал Семена в свой бизнес, у него уже давно работал цех, где с два десятка рабочих целыми днями собирали металло-пластиковые конструкции, а несколько бригад монтажников носились по городу, это все устанавливая. Было, правда, еще что-то, куда отец Семена пока посвятил только на уровне намеков.

- Папа, привет, - Семен позвонил отцу.

- А, Семка, подожди...

- Нет, не отключайся, мне машина срочно нужна...

- Сема, я сейчас не могу говорить...

- Я еду в такси.

- Ну, тогда подъедь к офису, там и встретимся. Все...

Пришлось назвать другой адрес.

- Е-кэ-лэ-мэ-нэ, сразу-то нельзя определиться, а? - рыкнул таксист.

- Так, это же по пути, только ближе...

- Ладно, за те же деньги...

- Идет, - согласился Семен.

Расплатившись, Семен стал ждать, заходить внутрь в том виде как он сам себя представлял, не хотелось, опять, кажется, не успел умыться.

Под офис отец снимал квартиру на втором этаже, там сидела прехорошенькая секретарша, примерно одного с Семеном возраста, какая-то родственница второй отцовой жены. Там же была бухгалтерия, и старая бухгалтерша блюла нравственность, первой встречая посетителей, кажется, она тоже состояла с секретаршей в близких родственных отношениях. Одно время она даже пыталась сосватать родственницу с сыном директора, то есть Семеном. Но эти поползновения Семен прекратил, придя однажды в отцовский офис вместе с Аней.

Звонил отец.

- Семен, ты на месте?

- Да...

- Подожди, я уже еду.

Семен присел на свободную скамейку, пытаясь проникнуть взглядом за Аней, как-то настроиться на нее, ничего не получалось.

Отец добирался почти полчаса. Наконец Семен увидел его серебристый "Опель". Он встал и прошел к площадке выгороженной под автомобильную стоянку. Отец, обычно ставил машину там, но сейчас припарковался у самого въезда во двор.

- Семен, иди сюда, - отец кричал в открытую дверку.

Семен пошел через двор к машине.

- Извини, некогда... Что там у тебя стряслось?

- Срочно машина нужна. Потом все объясню.

- Так, машина... Паспорт у тебя с собой?

- Да.

- А права?

- А вот права дома.

- Едем к вам, потом доверенность напишем. Садись за руль, мне еще пяток звонков сделать надо.

Семен обошел машину и уселся на водительское место, отец пересел на место пассажира, и сразу начал разговор по телефону. Семен не слушал, он выезжал из двора, попасть в автомобильный поток удалось не сразу... А, попав, когда добрались до дома Семена и матери, оказалось не просто из него выехать. Семен даже взопрел с непривычки.

- Давай мухой, - отец оторвался от телефона и взглядом стрельнул в железную дверь подъезда.

В Сарайкино Семен выехал еще через час, имея в кармане наскоро оформленную доверенность. Миновав загруженные улицы по подсказанному отцом маршруту, вылетел на трассу. Выжимал из раздолбанного "Ежика-каблучка", которого отец готовил на продажу после четырех лет нещадной эксплуатации на перевозках рабочих, материалов и инструментов, сколько позволяла дорога. Конечно, это был не отцовский "Опель", но, пусть и, дребезжа всеми сочленениями кузова, "Ежик" бежал проворно.

Примерно на половине дороги Семен заметил впереди вереницу машин. Это были УАЗы, семь штук. Все новенькие, наверно выделенные областным руководством в рамках совместного проекта. Ехали они не медленно, но как-то "не по-нашему". Догнав замыкавший колонну автомобиль, и какое-то время, следуя за ним, Семен с раздражением отметил, что выше девяноста стрелка спидометра никак не поднимается. Дорожных патрулей Семен не видел, и решил обгонять. Машины с цветной эмблемой на передних дверках, которую Семен так и не смог расшифровать, следовали не плотно, поэтому после трех маневров он оказался впереди.

За тонированными стеклами ничего в салонах УАЗов он не разглядел, но каждый раз обгоняя, казалось, что оттуда его, пристально изучают, и за прозрачными стеклами своей машины он чувствовал себя как будто голым.

Семен свернул на проселок, по которому они когда-то ехали на телеге, так было ближе к дому Сабановых. Дорога петляла между засеянным и брошенным полями. Множество растоптанных луж делали ее еще более извилистой. Семен старался держать максимально возможную скорость совсем не жалея автомобиль. Поля кончились, дальше шел разнотравный цветущий луг. Наконец показалась и деревня. Чтобы до нее добраться, нужно было форсировать последнюю преграду - овраг. Дорога ныряла в него в самом пологом месте. Семен вспомнил о нем, когда большая часть пути была уже позади, и разворачиваться не стал. Ощущение катастрофы нарастало по мере приближения, Семен заглушал его, выжимая педаль газа на относительно ровных участках.

Ручей на дне оврага еще не высох, уложенная поперек него для переезда на другую сторону железобетонная плита послужила плотиной. Воды выпало так много, что она не успевала проходить под плитой, переваливала ее сверху, обрушиваясь вниз и пропитывая влагой рыхлые берега. Ниже плиты образовался глубокий земляной котел, а все насыпи, устроенные чтобы заезжать на мост-плиту, размокли.

Переключившись на вторую передачу, Семен решил штурмовать. Передние колеса провалились в вязкую глину, но все-таки выкатились на плоскую поверхность, а вот задние увязли основательно. Неровный край плиты только портил покрышки, не позволяя колесам уцепиться за него, и назад сдать не получилось, колеса скользили в глине.

Дальше мучить безнадежно севшую машину Семен не стал, пустился бегом в Сарайкино.

Ворота Сабановского дома, как и ожидалось, конечно, были заперты. Постучав в них несколько раз, Семен перелез забор палисадника и стал стучать уже в окно, но и это не помогло, никто не отзывался. Лишь звонкий лай, переходящий в хрип сотрясал воздух. Семен уже решил идти к Офросинье Онисимовне, как вдруг громко клацнул засов с той стороны сабановских ворот.

- Кто это тут ломится? - прозвучал немного испуганный голос Клавдии Михайловны, - а, Семен Александрович, а я в огороде была. Что случилось?

Семен, как ему показалось, путано, объяснил...

- Так Вася-то на рыбалке, надо за ним бежать. Вон тамо река-то, там огород брошенный, он туда лодку приковывает. А так плавает где-то. С берега-то может и увидишь. А я к Офросинье сбегаю...

Она закрыла ворота изнутри, опять клацнув засовом, и вышла через маленькую дверь в переулок.

- Ну, и что, ты еще здесь? Давай беги уже, - скомандовала Клавдия Михайловна, выглянув из-за угла палисадника.

И Семен опять пустился бегом. Берег, действительно был высоким. С его кручи Семен увидел неоглядную даль широченной речной долины. Он даже растерялся. Как найти маленькую лодку, в этом лабиринте проток и стариц, блестевших отраженным небом меж кустами?

Он стал пристальнее вглядываться и, наконец, увидел какую-то лодку у противоположного берега, скрытую ветвями ветлы, совсем близко. Лодка была неподвижна, сидевший в ней рыбак, кажется, дремал над поплавком. Семен пошел по берегу в ее направлении, и, наконец, узнал клетчатую кепку Сабанова.

- Василий Григорьевич, - заорал Семен.

Рыбак встрепенулся, но Семена так и не заметил.

- Василий Григорьевич, это я - Семен, - он вышел из-за куста на более открытое место, - Плывите сюда, срочное дело...

Сабанов быстро смотал удочку, вытянул за веревку из воды тяжелую шестерню, служившую якорем, и, загребая веслом, поплыл к деревенской стороне. Лодка ткнулась острым носом в илистую отмель.

- Здорово, с чем прибыли, с добром, или с худом?

Семен опять стал пересказывать, путано, перескакивая, как казалось, несущественные события, отвечая на неизбежные вопросы...

- И что, Аню увезли. Вот ведь сволочи! - негодовал Василий Григорьевич.

- Да может, и сама поехала, как ей отказаться-то?..

- Ну-ка, помоги лодку выташшить, - скомандовал Сабанов, подгребая к досчатой пристани - плотику.

Пока тащили и приковывали лодку, появилась Клавдия Михайловна, и чудо, с ней, споро переставляя палку-костылек, сама Офросинья Онисимовна.

- Надо к Проклятому Болоту ехать, да поскорей бы как-то, - начала Клавдия Михайловна.

- У меня машина в овраге стоит, не мог мостик переехать, застрял, - виновато объяснил Семен.

- И чо ты туда сунулся? - удивленно возмутился Сабанов.

- Так скорее хотел, а они уже наверно подъезжают, - напомнил Семен, и даже сам стал озираться, почувствовав нарастающую опасность.

- Ак я уж давно, через Аню-то их вижу, - объявила Офросинья, - мы им шофера изурочили. Стоят, его отпаивают. Колдуны у них там, Аню шибко мают...

- Ну что мы стоим, Василий Григорьевич, может, машину-то мою как-нибудь вытянем? Пошлите, - Семен почти бегом кинулся вверх по склону.

- Да стой ты, - Сабанов, как казалось, медленно шел следом.

Семен стал ждать. Ходил кругами, поглядывая с нетерпением вниз и с опаской вдоль улицы.

- Сейчас, я лебедку возьму, а так-то и не вытолкать будет, - пояснил Сабанов, направляясь в переулок к своему дому.

Зацепив крюк ручной лебедки за торчащую старую опору давно срезанной линии электропередачи, Василий Григорьевич без особого труда вытянул машину на твердую землю.

Глава 51

Большой дорогой, пересекая путь, промчалась вереница машин экспедиции. Семен, заметя их, притормозил, молча проследил пока они скрылись за придорожным дурностоем ивняков, и погнал, опять выжимая из "Ежика" все соки. Сабанов машину жалел, подсказывал, где и как лучше проехать, да и вообще показывал дорогу. Женщины, которых пришлось разместить в будке, где были устроены скамейки, напоминали о себе на ухабах, машину подбрасывало и где-то сзади обязательно что-нибудь ударяло об пол так, что Семен иногда даже останавливался и пристально вглядывался в узкое окошко, соединявшее пространства кабины и освещенного двумя небольшими оконцами грузопассажирского отсека. Клавдия Михайловна непременно маячила "все в порядке", и Семен, опять пускал машину, теперь уже брошенными полями, дальше вперед.

Весь путь до Проклятого болота занял почти два часа, Сабанов показал удобную стоянку, где под прикрытием кустарника они и оставили машину.

К Святому месту пошли пешком. Офросинья Онисимовна, перенесшая дорогу довольно тяжело, быстро приходила в себя радуясь лесу и теплому ветерку. Она пошагала первая.

- Уж, не думала и побывать-то, тридцать лет ить дальше Крутого логу не хаживала... - с каждым шагом она, казалось, набирает силы, идет быстрее, увереннее.

- Ты дорогу-то по памяти находишь? - спросил шедший за ней Сабанов.

- Дак вижу я ее, дорогу-то, а помнить-то, нет, не помню...

- А гостей-то не видишь?

- Почто? И их вижу, и Аню вижу.

- Что с ней? - Семен подступил ближе.

- Едет себе, по-середке ее посадили, а с краев колдуны сидят, нас ишшут. А она ить их омманет. Шибко проворна девка, не дает им во всю-то силу разгуляться, а оне и не поймут, кто мешат-то им.

- Что же делать? - Семен почти взвыл от отчаяния.

- Идите с Василием поближе, а мы с Клавдией к Святому месту пойдем... А ты Вася башку-то везде не суй. У их ить ружья есть, стрелять будут, шибко худы робята с ими едут...

Когда женщины ушли, Сабанов притащивший из дома вместе с лебедкой еще и топор, срубил молоденькую осинку и, не говоря ни слова, вырубил из ствола две увесистых палки.

- Держи, - протянул он одну из них Семену, - ей и по хребтине может кого-то отходить придется... Ну, айда, ждать.

Василий Григорьевич пошел, продираясь сквозь низкий березнячок. Семен, слегка отстав, чтобы не хлестали тонкие ветки, направился следом.

- Ты сейчас шибко-то в даль не смотри, как ты их, так и они тебя могут увидеть. А так, может, подольше нас не заметят... - Василий Григорьевич забирал вправо, двигаясь краем леса и избегая открытых мест.

Колонну из тех же семи машин заметили издалека. Вслед за ними тарахтя, переваливался на колеях, промасленный и местами ржавый, хранящий еще небесную голубизну на своих натруженных боках, из-за леса показался трактор "Беларусь".

- Это, чо, вроде Олежка?! - удивился Сабанов.

- Нука, перестань злиться. Офросинья говорила, они человека могут и по смеху и по горю найти. Это значит по эмоциям. Понял, - бесцветным голосом отчитал он Семена, - лучше вон, про птичек думай, слышишь, как поют...

Семен послушно попытался не думать, получалось неважно. Тем временем автомобили стали располагаться полукругом. Рокот моторов прекратился. Вышли пассажиры, стали выгружать какие-то тюки, коробки и ящики. Вскоре в центре полукруга появилась большая ярко-зеленая палатка.

- Айда-ко поближе, - Сабанов неслышно пошел к машинам.

- Василий Григорьевич, увидят... - громко зашептал Семен, пустившись за ним, на половину изогнувшись и втягивая голову в плечи.

- Может и не увидят... - Сабанов продолжал идти прямо и, кажется, совершенно спокойно.

Стало виднее, Семен, однако пытался не смотреть, не уверенный в себе, в своей способности управиться с тем странным даром, что открылся ему в прошлой поездке. Но совсем не смотреть было уже не возможно.

Вокруг машин бродили квадратные амбалы с укороченными автоматами и откровенно бездельничали. Семен догадался, что квадратные они от напяленных бронежилетов. Парни, кажется, всерьез происходящее не воспринимали, смотрели на копошащихся исследователей с ироничной ухмылкой, переговаривались, собравшись группами иногда громко и беспардонно гогоча на весь лес. Семен с удивлением узнал в одном охраннике Мишку Исакова. Он все искал глазами Аню, увидел ее совершенно неожиданно, рядом, насупившись, стоял Перминов.

Семен различил так же троих негров, бродили и несколько маленьких плотных узкоглазых субъектов - японцы или корейцы. Они слаженно и казалось совершенно без слов, распаковывали ящики и коробки, вынимая приборы, устанавливали какие-то антенны. Вскоре в полукруге машин появились трое в странных сетчатых шлемах на головах, подключенных к каким-то приборам в ранцах за спиной. Еще двое надевали на голову какие-то массивные конструкции, закрывшие верхнюю часть лица подобно маске.

- Я сейчас, - шепнул Семен не оборачиваясь и, отступив поглубже в подлесок, стал обходить новоявленный лагерь.

- Стой... - зашипел Сабанов.

Семен сделал вид, что грозного шепота не услышал и, пригибаясь, перебежками пробирался все ближе к машинам. Исаков стоял и курил, болтая с еще двумя такими же бронированными пацанами. Затарахтел мотор генератора.

Семен увидел подходящего к хохочущим парням Бутаковского. Парни огрызнулись на его негромкое бурчание, но, видимо, подчинившись, разошлись, по своим заранее определенным местам, замыкая в круг и палатку и машины и исследователей. Исаков оказался на противоположной стороне круга, Семен припал к земле и пополз.

От еще недавно обильно политой земли поднимался горячий наполненный запахами увядающей прошлогодней травы и расцветающей нынешней невидимый, но казалось очень плотный пар. Уже через несколько минут одежда промокла от пота. Никакого движения воздуха тут, в траве, не было, зато во множестве кишели насекомые. Комары, которых при попытках подняться выше ветер вбивал обратно в травы, пировали тут вволю, были и разные другие, но им внимания Семена уже не доставалось.

Такое перемещение заняло втрое больше времени, чем рассчитывал Семен. Однако скучающий Исаков, наконец, оказался достаточно близко.

- Миха... Миха, - позвал Семен.

Исаков совсем не слышал. Приглядевшись, Семен различил идущий из кармана провод, Мишка, похоже, слушал музыку, конечно, свой любимый шансон. Пришлось ползти ближе. Мишка прикуривал. Семена отделяло от него, уже совсем немного, около двух метров и куст уже до тошноты надоевшей таволги. Семену даже показалось, что он слышит хрипящую в ушах Мишки песню.

- Миха, ты, дубина глухая... - опять зашептал Семен, слегка привстав из своего укрытия.

- Опа, Семка! - Наконец заметил его и громко прокомментировал Мишка.

- Тихо, ты, - Семен снова припал к земле, показалось, что Мишка, не слыша себя, проорал на всю поляну.

Послышался какой-то шум, кричали не по-русски. Семен слегка приподнялся, посмотреть. Один из шлемоносцев бежал к лесу, размахивая снятой с головы сетчатой конструкцией. За ним бежали, пытаясь остановить, двое, он их отталкивал, отмахивался шлемом и, казалось, еще стремительнее бежал к лесу. Вся троица вскоре там и скрылась. Следом, нехотя потрусили двое тяжелых охранников.

- Мишка, ты Аню мою видел? - Семен подобрался поближе, - Да сними ты свои наушники!

- А? - спросил Мишка, выпрастывая из ушей пуговки наушников.

- Аню, говорю, видел?

- Ага, как ее не увидеть. Все пацаны на нее только и смотрят. Местные-то девки, видел, какие страшные... И накрашенные и не накрашенные...

- Мишка, ты что выпил, что ли?

- Да, так... Весело. Курнули с пацанами. А то с этими умниками не поговоришь, не поприкалываешься... - Мишка продолжал говорить почти так же громко как в наушниках.

- Миха, говори потише...

- А я что, громко говорю. Да? - Мишка, кажется, немного смутился, - Блин, пробрало...

- Ну вот, можешь же, - подбодрил озадаченного Мишку Семен.

- А ты, чо ползаешь? - Мишка с любопытством взглянул на Семена.

- Мне Аньку надо выручить.

- А я по-идее должен задерживать всех кто из лесу вышел.

- Ну, я же не вышел, а выполз... - пошутил Семен.

- И, думаешь, я ее так вот запросто приведу и тебе передам.

- Нет, ты нам устрой угон УАЗика, - у Семена, наконец, появился план.

- Ты что ли, угонять-то будешь?

- Ну да. А у тебя есть другие варианты?

В лагере все еще был переполох. Двое, оставшихся в шлемах, сидели возле палатки, к их ранцам были подключены уходящие под палаточный полог провода. Бутаковский с озабоченным видом бегал по поляне, собирая всех исследователей, наверно, для какого-то совещания. Семен немного приподнялся, чтобы разглядеть Аню. Она стояла у ближайшей машины и как бы украдкой поглядывала в их сторону.

- Мишка давай я вон ту машину угоню. Не знаешь, там ключи есть? - Семен кивком головы указал именно тот УАЗ, возле которого стояла Аня.

- Да как ты ее угонишь? Тебя же пристрелят нахрен. Пацаны-то совсем без башни, такие пушки дали, и не пострелять. Они только и ждут в кого бы стрельнуть... Ладно, давай так: я твою Аньку по поляне прокачу, а потом и ваще уеду. Пусть думают, что у меня тоже, как у этого ихнего передаста, крыша поехала...

- А где ты ее высадишь?

- А может, и не высажу, а может, мы с ней договоримся как нибудь, и она пошлет тебя "на небо за звездочкой..." и меня любить начнет? А, Семка, что тебе дать за нее, проси... А у нас с ней неплохо бы все получилось, - Мишка хищно взглянул на Аню, - блин, офигенная девка!

- Мишка достань ключи, потом сторгуемся... - просил из травы Семен.

- Да ладно ты, Семка, не ссы, не трону я ее. Отъедем вон за тот поворот, там и высажу, а сам дальше погоню... Давай, шуруй туда, жди свою крысавису, - Мишка вздохнул глубоко и кажется с искренним сожалением.

Семен полез обратно, стараясь плотнее припадать к земле и отыскивая места с более высокой травой. Сзади слышался издевательский хохот Исакова. Порывы ветра доносили мерный рокот генератора и голоса спорящих по-английски людей. Семен ощущая спиной Мишкин насмешливый и пронзительный взгляд пробирался к ближайшей березовой опушке.

Глава 52

УАЗ негромко заурчал двигателем и медленно покатил, описывая полукруг. Бутаковский заметив несанкционированное движение, кинулся к машине, размахивал руками, кричал, слов Семен не слышал. Дверца со стороны водителя приоткрылась, Мишка, что-то ответил. Заглянув в салон, Бутаковский отступил на шаг, будто сконфузившись.

Дверка захлопнулась, Бутаковский остался стоять, а машина опять тихонько покатила, выехала на растоптанную дорогу, и вдруг дала неожиданное, даже для пристально ожидавшего Семена, ускорение. В лагере, где и без Мишки проблем хватало, такого развития сюжета, кажется, не ожидали вовсе, даже и всполошились не сразу. Мишка успешно доехал до намеченного поворота.

Семен вышел из укрывавшего его подлеска на встречу. Сквозь стекло уже была видна довольная Мишкина физиономия, видна была и Аня. Мишка тормознул возле ожидавшего Семена и когда тот протянул руку, чтобы открыть дверку, резко отпустил педаль сцепления. Машина прыгнула почти на два метра вперед и опять остановилась. Семен, побежал следом. Так повторилось и еще раз, и, наверное, он мог быть и не последним, если бы Аня пытавшаяся открыть дверку изнутри, наконец, не справилась, с этим.

- Ты что, охренел, - заорал Семен, принимая Аню на руки.

- Да, вот расстаться никак не могли... - нагло сверкал глазами Мишка.

- Давай, гони уже... - Семен, подхватив Аню под руку и с размаху с грохотом закрыв дверку, метнулся в лес.

- Поехал, наконец... А он мне в любви признавался, - на бегу негромко сообщила Аня.

- А ты, что?

- Ну, какой ты... Видишь, с тобой, в лес бегу... Его же и не поймешь сразу-то, толи прикалывается, толи серьезно...

- Может, он потому и согласился тебя вывезти, что нравишься ты ему, - тяжело дыша, объяснял Семен, - и уже давно...

- Слышишь? За нами бежит кто-то, - Аня оглянулась назад.

- Сейчас я их встречу, - Семен остановился, взявшись двумя руками за приготовленную Сабановым палку, которую он вновь подобрал после вылазки к Исакову.

- Надо в болото зайти, они его боятся. Все что-то выясняют, для этого и приборов навезли. Пошли скорее.

Семен просто повернул и пошел, уверенный, что идет куда надо. Обходил кусты, прислушиваясь и вглядываясь, выходил на относительно открытые пролысины.

- Ну вот, кажется, и отстают, - сказала она, когда под ногами стало сыро.

- Они, что вот так вот болота испугались?

- Нет, просто следы теряют...

- Это, что, как собаки, что ли?

- Ну как тебе сказать? Они видят что-то или чувствуют в этих своих шлемах, а тут сильный фон и разобрать нельзя, поэтому и теряют.

- Анька, а вы в Сарайкино заезжали?

- Прямо к Сабановым, никого не нашли и дальше к Ветошкину. Он в бане парился, пиво потягивал в саду на скамеечке... Велели собираться. Начальству его звонили, наверно, приказали ему найти им надежного помощника из местных, поехали к Олежке. Сосед сказал: "Дрова рубит". Ветошкин деляну показал. Стали Олежку уговаривать. Он, кажется, десять тысяч с них запросил... Да, и еще Ветошкин им все, что в прошлый раз украли, вернул.

- А я что-то Ветошкина и не заметил.

- Да они оба с Олежкой в машине спали, один с пива, другой так, от вечного недосыпа... - Аня смотрела вдаль, будто сквозь Семена.

Семен, несколько раз подозрительно глянув на нее, тоже попытался сосредоточиться, всмотреться, но ничего опять не получалось.

Больше испытывать Святое место он не решился, присел на кривой ивовый ствол, что упруго подался под его весом и, опершись спиной все о тот же ствол, последовал примеру Олежки и Ветошкина. Глаза закрывались сами, и он позволил накопившейся усталости диктовать свою волю...

- Семка, проснись, - трясла за руку Аня.

- Что?.. - Семен чуть не упал со своего зыбкого ложа.

- Перминову один из охранников по лицу дал, и он тоже в лес побежал...

- Кто он-то?

- Да Перминов, а Сабанов все видел и сейчас пытается Перминова остановить, а за тем тоже пятеро бегут. Ведь поймают Василия Григорьевича...

- А где это?

Аня показала направление.

- А далеко?

- Да не знаю я сколько...

- Вот всегда с вами женщинами так...

- Семка скорее, они стреляют.

Действительно послышалась несколько выстрелов. Семен кинулся на звук...

- Сема, не туда, левее бери, - закричала Аня, догоняя его.

Погоню увидели совсем скоро. Пятеро броненосцев бежали между березами, их было хорошо видно. Сабанов и Перминов появились совсем с другой стороны, бежали, пригибаясь и скрываясь за кустарником. Послышалось еще несколько выстрелов.

Аня вскрикнула.

- Что, что случилось? - Семен в тревоге подскочил к ней.

- Василия Григорьевича убили, - бледнея, прошептала она.

- Как убили? - изумился Семен.

- Не знаю я...

Она сорвалась бежать туда, где уже собирались толпой догонявшие, где в растерянности стоял подавленный Перминов. Куда со всех ног бежали Ветошкин и Олежка.

- Вот сволочи. Кто стрелял, придурки сопливые? - сотрясал лес голосина Олежки, - убью скотину.

Семен, ближе, чем позволяли кусты, Аню не пустил. Они сидели, пригнувшись, и наблюдали.

- Живой, - вдруг обрадовалась Аня.

- Что? - не расслышал Семен.

- Василий Григорьевич жив!

Ветошкин, возвышался над всеми. Негодующий Олежка сабановским топором рубил березки для носилок. Охранники, сбившись в кучу и опустив оружие, напоминали мелких хулиганов вызванных к директору школы, стояли виновато и в то же время, воинственно надувшись, и кажется, совсем не понимали, что произошло. От лагеря бежали Бутаковский и несколько иностранцев. Подоспевшие чуть раньше, тоже склонились вокруг лежащего Сабанова.

Бутаковский о чем-то негромко спорил с непреклонным Ветошкиным.

- Пиши как есть, Сергеич, - громко наставлял связывавший с помощью снятого ремня срубленные деревца Олежка.

- Кирилл Петрович, моя задача все правильно оформить, а дальше, это уже как прокурор решит, - Александр Сергеевич говорил неожиданно жестко.

- Ну, чо смотрите, уроды, помогите его на носилки положить, - рычал Олежка в сторону охранников, - и где вас таких пришибленных только нашли?

- Эй, ты этих макак нанял? - Олежка неспособный совладать с переполнявшим его негодованием подскочил уже к Бутаковскому.

- Олег, остынь, давай без вот этого вот, - Бутаковский попытался отступить под прикрытие широкого тела Ветошкина.

Длинная Олежкина ручища молниеносно настигла его и сбила с ног.

- Олег, перестань, а то еще и на тебя протокол составлять, - Ветошкин загородил встающего Бутаковского.

- А я, может, с детства хотел этого книголюба жизни поучить. Кто же знал, что его опять черти принесут? Я ведь его со школы помню, мудака... Дядю Васю из-за него тогда чуть не уволили... Чо, думашь забыли тебя? - орал Олежка уже на вставшего, прячущегося за Ветошкина Бутаковского.

- Мы же стреляли вверх, только напугать хотели... - за всех оправдывался самый разговорчивый из пацанов.

- Вот и напугали, - рычал Ветошкин.

До лагеря импровизированные носилки несли притихшие охранники.

Семен и Аня на расстоянии следовали за процессией и остановились за старым черемуховым кустом.

Александр Сергеевич велел везти Сабанова в райцентр, в больницу. Василий Григорьевич был без сознания и терял кровь. Олежка заводил свой трактор, презрительно не глядя на окруживших его притихших охранников и иностранцев.

- И ты, Сергеич, убирайся отсюда. Сейчас тут такая херомантия начнется, а эти и тебя ухлопать могут, им же похеру все... - выкрикнул уже из тракторной кабины Олежка.

- Ладно, разберусь, как-нибудь, - угрюмо ответил Ветошкин.

- Езжайте, да смотрите аккуратнее, - он помогал расположить Сабанова на заднем сидении одного из УАЗов.

В салон пролез темнокожий иностранец, по-видимому врач, туда же Александр Сергеевич почти силой затолкал и Перминова.

Водитель - один из пацанов-охранников, остававшихся во время погони в лагере, в тревоге глянув на окровавленного пассажира и чехлы сиденья, развернул машину. Кружнув в поисках дороги, УАЗ скрылся за лесом. Следом, на этот раз, как будто нервно тарахтя, укатил и олежкин "Беларусь".

- А вы, вояки, ну-ка отдайте оружие, пока еще каких дел не наделали, - Ветошкин расправив плечи, опять возвысился над пацанами во всей своей тяжелой могуте.

Парни нерешительно мялись, но оружие отдавать не спешили.

- Вам, безмозглым, что повторять надо? - рявкнул Ветошкин.

- Делайте, как он говорит, - устало обратился к охранникам Бутаковский и, развернувшись, понуро зашагал к собравшимся в центре поляны иностранцам.

- Бля, страна непуганых идиотов, - в раздражении прошипел он, проходя совсем недалеко от притаившихся Ани и Семена.

В это время хмурый, потемневший и весь как будто осунувшийся Ветошкин складывал оружие и бронежилеты, открыв заднюю дверку, в багажник одной из четырех оставшихся на поляне машин.

На встречу Бутаковскому, даже и без всякого призыва вышли все оставшиеся в лагере, что-то говорили, спорили. Бутаковский уныло отвечал.

В машину, куда уложили отнятое оружие, Ветошкин уместил и большую часть освободившихся от бронежилетов, утративших свою необъятность притихших пацанов, сам он уселся за руль. Тех, кто не влезал никак, Александр Сергеевич распорядился разместить во втором УАЗе. Обе машины уехали, оставив совершенно растерянного Бутаковского и озабоченных, тревожно-возбужденных иностранцев.

Долетавшие обрывки фраз складывались в многократно повторяемую новость. Все электроприборы, включая и мобильные устройства, перестали проявлять всякие признаки жизни. Чтобы проверить нечаянную догадку Семен достал и свою "Нокию". Пробудить телефон никак не удавалось.

- Извини, Сема, придется покупать новый... - Аня вяло улыбнулась.

Глава 53

Семен и Аня уже на закате пробрались к Святому Месту, где и нашли скорбящую Клавдию Михайловну и Офросинью Онисимовну, без движения лежащую возле плитки-алтаря. Ночь провели посреди болота, дожидаясь пробуждения ведуньи, слушая шум спонтанно организованной эвакуации людей и "неожиданно" вышедших из строя приборов, для которой, кажется, прибыли еще несколько машин.

- Вот и его Проклятое Болото взяло, - тихо оплакивала мужа, раньше других получившая весть от родственницы, Клавдия Михайловна, - всю жизнь не отпускало и взяло...

- Он ить сам башку-то подставил, - вдруг мрачно проговорила, очнувшись, Офросинья Онисимовна, - никак уж не нашел, видно, чем ишо их испужать ...

- Почто, он так-то? - протолкнула сквозь слезы вопрос Клавдия Михайловна.

- Не нам уж чичас его судить... - ответила тихо баба Фрося.

- Может, поедем? - предложил, наконец, Семен.

- Веди к машине, ты один знаюшший мужик-от остался, - Офросинья Онисимовна строго глянула на него.

И Семен повел. Обходил особо сырые места и кусты, вдруг четко увидев правильную короткую дорогу. И неясные тени, что спешили к ней и останавливались, образуя коридор, он тоже видел.

Офросинья Онисимовна, об остановках не просила, шла молча. Клавдия Михайловна шла за ней следом, вся погруженная в свою скорбь, кажется вообще, не очень понимая, куда идет, просто старалась не отстать. Замыкала шествие Аня...

К оставленной в кустах машине выбрались уже через полчаса, а еще через два были в Сарайкино. Аня разместилась на месте Сабанова, рядом с Семеном.

- Езжай, не бойся... Оне Генку Никонову опять денег дали, так он их уж пропил, да и посыпат себе, - проговорила Офросинья Онисимовна, когда Семен, опасаясь бдительных соседей, остановил машину и, открыв заднюю дверку, объяснил ей причину остановки.

- Ты, подвези меня ко Клавиному дому. Как Клава одна-то седня? Васю-то завтра уж привезут, - баба Фрося вернулась на скамью, с которой успела подняться, и обхватила голову плачущей Клавдии Михайловны, - вот и овдовела ты, матушка...

Сабанов умер уже в больнице. Пуля, срикошетив от дерева, на излете попала ему в затылок и засела там. Если бы сразу в областную больницу, надежда, может, и была... А в районке, куда его еще живого привез не знавший дороги Перминов, даже и врачей соответствующих не осталось. Доктора - люди заслуженные и уважаемые, доживали свой век на посту, не способные принять решение и, все равно, опасаясь ответственности, отправляли всех тяжелых больных в область.

Ветошкин, оказавшись в райцентре, доложил начальству о происшествии. Началось следствие. А совместное предприятие, оперативно, еще в тот же день, прекратило свое существование. Уже утром иностранцев в городе не было. Бутаковского, как и таинственным образом испорченного электронного оборудования, тоже больше никто не видел.

Правосудию достались одни только бестолковые пацаны - охранники-бандюганы. Всех, уже на следующий день уволили из охранного бюро, даже Мишку Исакова, хотя он во время роковой погони был совсем в другом месте, сидел на краю болота, отшлепываясь от комаров и, ожидая, что его уже найдут и машину из болота, где он самонадеянно увязил ее передними колесами, вытянут. Всех догонявших Сабанова и Перминова стрелков, до окончания следствия, заключили под стражу...

...Сабанова хоронили всем селом, приехать вовремя смог лишь младший сын - Сергей. Остальных известие застало, кого где. У Владимира, как раз, начались учения, и он обещался лишь через три дня. Александр, по-делам, улетел в Якутию, но должен был завтра же прибыть.

Семен и Аня до похорон остались в Сабановском доме. В общем безмолвии ожидали катафалк с гробом, сопровождаемым Сергеем Васильевичем, как оказалось очень похожим на своего отца.

На кладбище, в негустом березняке, под треньканье синиц и звон комаров, директор школы, пробравшись сквозь толпу к Семену и Ане, вновь предложила работу. А после организованных в школьной столовой поминок сама показала дом, где можно было уже начать обживаться.

Автор

Октябрь 2007 - февраль 2014, Шадринск

1 - РЖВ - сокращение названия Ранний железный век.

Проголосуйте за это произведение

---

BACK

 

Copyright (c) "Русский переплет"