|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Дядя Рафика
Считалось
неким показателем крутости - пальто свободного покроя длиной до середины икр
с
засунутым в карманы и провисающим сзади поясом. Среднее звено разбойничьего
сословия предпочитало немаркие темные тона, высший эшелон мог позволить себе
несуетные светлые.
Рафик ("дядя Рафика" - как он сам себя чуть
перекошено называл) в том самом сословии высокого положения не занимал, но,
корпоративным нормам вопреки, носил пальтецо цвета нежный беж. Оттепель на
дворе иль мороз - всегда нараспашку, мороз иль оттепель - всегда с поднятым
воротником. Сзади прикрыта шея, нижняя часть затылка, спереди подперты
уши.
Балахонистое одеяние, придававшее
мужичкам низеньким
вид совсем уж карикатурный, образ нашего героя, чей рост не дотягивал до ста
семидесяти, ничуть не опошляло.
Слов
русских дядя Рафик знал количество немалое, говорил достаточно бегло и
внятно, но,
бывало, путал падежи. Иногда казалось, что делает он это не по незнанию, но
какого - то эпатажа ради. Может такого: речью подчеркнуть кавказскую свою
принадлежность.
- Зашли в "Капказ", поднялись второй
этаж -
я, он, еще с ним люди... Сидим, разговариваем. Кушать принесли - кушаем. Он
мне
говорит: дядя Рафика, хочешь, будешь у меня бригадиром? А я, честное слово,
мне
даже смешно, я ему говорю: ты что, дорогой, ты кому такое говоришь? Мне?
Думаешь
вообще, что говоришь? Я что, мужик тебе? Я что - на стройке или в деревне на
тракторе, чтобы бригадиром... У меня вообще три ходки было, я шестнадцать
лет на
зоне, а ты мне сейчас спрашиваешь такое: бригадиром хочешь
быть?
Якобы в таком расслабленно-паритетном тоне
протекал
диалог Рафика с одним из самых свирепых бандюганов города.
Правдивым был его этот пересказ,
полуправдивым,
полностью брехливым - трудно сказать. Не думаю, чтоб главным жизненным
принципом
дяди Рафика был: "ни слова лжи".
Но что интересно: на каком-то этапе жизни
своей
он все ж выполнял бригадирские функции. Делегированный тем самым легендарно
свирепым,
бывшим чемпионом по вольной и греко-римской борьбе, собирал дань с мелких
уличных
торговцев, фотографов, лотерейщиков, бывало, вел разъяснительно-улыбчивые
беседы
с зарвавшимися конкурентами из ментов.
Неизвестно по какой причине, но вскоре
дядя Рафика
с этим малопочтенным и, видимо, слишком хлопотным делом завязал и
возвратился на
свою изначальную стезю - мошенническую.
Хороший мошенник, прежде всего, хороший
физиономист.
Рафик, думается, был в этом деле настоящим профи. Мог любого человека, что
говорится, "выкупить на раз", лишь только на него
глянув.
Вот
он
стоит в кружке слушателей, травит полуфантастические истории из развеселой
зоновской своей биографии, машет -
жестикулирует руками, причем делает это так, чтоб удобно было народу созерцать гайку с
бриллиантовой
россыпью, как вдруг, яростью вспыхнув, выстреливает ногой в сторону юнца,
показавшегося
ему невежливым.
- Ты! А ну, пошел прочь!
Белеет
лицом пострадавший, взгляд униженно опустив, ретируется. Ныряет в толпу,
растворяется
в ней. И это при том, что его телесно-мускульные показатели раза в два
превышают соответствующие, прикрытые бежевым
балахоном.
Вообще-то, слово "прочь" Рафику не знакомо. А если и знакомо, то
все
равно он его не употребляет. Лишь упрощенно уличный аналог.
Разумеется, с применением этого аналога
Рафик
крайне осторожен - попробуй, не там примени, без головы останешься. Да и
вообще...
Вспыльчивость, она ведь не столько от температуры крови, сколько от уровня и
быстроты сообразительности. Никто, будь он самым горячим, самым -
вах-вах-вах -
вспыльчивым, не станет выяснять отношений, ну, скажем, с экскаватором, тем
более, не станет посылать экскаватор прочь. И уж тем более, в грубом уличном
аналоге. Пусть хоть сто раз тот неправ...
Из
рассказов дядя Рафика.
- В камере забилась канализация. Вонь
такая,
что ну его прочь... Но терпим - а что делать? Один молодой, туда - сюда, уже
не
может терпеть - все. Что-то такое нашел, пошел, - работает. Работает,
работает,
уже совсем потный стал - не получается, а старый зек лежит на койке, смотрит
на
него, внимательно так смотрит и говорит: "Надо же", - говорит, -
"такой
молодой, а уже специалист".
Специфический юмор. Кто-то из слушателей
понял
и гогочет - заливается, кто-то не понял, но все равно скалит зубы. Уважает
народ
дядя Рафика. Понятное дело:
шестнадцать
лет на зоне, три ходки, а еще дружеские отношения с сильными мира сего. А
еще длинное
бежевое пальто и откровенно выпячиваемая гайка с бриллиантовой
россыпью.
Из понтов дядя
Рафика.
Просто
так, беспричинно вдруг достанет с кармана трубочкой свернутую кучку
пошарпанных
зеленоватых купюр (тщательно сокрытого достоинства), задумчиво переберет их
пальцами,
положит на место.
Глядя на трюк, не можешь въехать: зачем он
это
делает, что хочет этим сказать?
Я понимал, благо, жизнь научила: с
типажами,
подобными Рафику, не стоит сходиться ближе пожелания здравия при встрече.
Понимал
и как мог долго держался такого уровня отношений.
- Добрый день,
Рафик.
- Здравствуй, дорогой. Как твои
дела?
- Спасибо, хорошо.
Твои?
- Лучше всех - как еще могут
быть?
Но однажды...
Я стоял в небольшой очереди за кофе, как
вдруг
появился, словно вынырнул из ниоткуда дядя Рафика.
- Здравствуй, дорогой. Что будешь? -
обратился ко мне. - Давно хочу тебя угостить.
- Спасибо, я сам.
- Слушай, ты это не надо. Пожалста. Очень
тебя
прошу. Лучше скажи, что будешь?
- Ладно, кофе.
- Не, опять не то. Кофе мы уже потом
будем...
Спрашиваю, какой коньяк будешь?
- Спасибо, Рафик, никакой. Рановато. Дел
еще
много.
- Чуть коньяка для дела никогда не мешает.
Наоборот, очень полезно. Дело лучше идет. Всегда. Я
знаю.
Обойдя
двух человек, стоящих в очереди, Рафик заказывает две "сотки" в разовых
стаканчиках. Перед тем как отойти с ними от прилавка, дарит продавщице
золотозубую
улыбку и несколько громковато произносит: "А...а... какая сдача, что ты,
милая,
не надо сдача".
Минут через десять я пожелал
"ответить"
Рафику, но лишь только сместился к прилавку "разливайки", как он резво
оттеснил
меня.
- Пожалста, не надо.
Потом
мне все же удалось угостить его, отчего он, как мне показалось, немного даже
расстроился,
а чуть позже я расстроил его еще разочек, но в очередной раз он все ж
опередил
меня.
- Слушай, сколько могу просить тебя: не
надо...
В
общем, с тех пор удерживать наши отношения на уровне приветствий при встрече
оказалось невозможным. Видясь со мной,
Рафик громко
выражал радость и угощал разовыми стаканчиками со спиртосодержащей
коричневой
жидкостью.
Из
философских высказываний дядя Рафика.
- Деньги, деньги... Надоело, честное слово.
Сколько
можно, - вся жизнь - деньги. А что деньги? - Мусор. Пыль. Жизнь - тоже пыль.
Сегодня
тебе везет, у тебя есть деньги, есть все, ты думаешь, так будет всегда, а
нет...
Вот расскажу. Тебе интересно будет. Такой у нас в республике был человек,
замминистра
был - фамилию не нужно, все равно не знаешь, - с моего двора человек. Когда
во
дворе мальчики в футбол играли, он мяч с аута подавал. Называли, знаешь как?
Золотой
аутчик. Потому что никогда его играть не пускали. Моя мама, его мама - очень
дальнее родство, поэтому я его не давал сильно обижать. Жалко было, ну...
Потом
он стал замминистра. Все. Никого уже не знает, ни с кем вообще не
здоровается. А
потом знаешь что...
- Что?
- Убили.
- Вот это да...
- Убили, клянусь. Было у человека все:
власть
была, деньги были, потом фить - нету ничего. Все испарилось. Такая жизнь. И
так
у всех. Только настоящая дружба никогда не испарится. Когда смерть - только
тогда. Правильно говорю, как думаешь?
Пожимаю
плечами:
- Наверное.
Во всю свою золотозубую ширь улыбается
дядя
Рафик.
- Знаешь, ты вообще... Вот как говоришь -
да,
как ведешь себя - да, вот я бы тоже все так. Честно говорю: уважаю тебя.
Веришь?
- Конечно, верю, как можно тебе не
верить...
Чтобы ты, да соврал - такого быть не может.
Хохочет
Рафик, заливается. Вдруг смех обрывает, говорит:
- Правильно. Никому не надо верить.
Вообще,
никому. И мне тоже не надо.
И продолжает смеяться.
- Даже мне - тоже не
надо.
В
тот
раз он ко мне подрулил, когда я уже был основательно разогретым.
Под бежевым пальто нараспашку бардовый
пиджак,
под пиджаком распахнутая сверху на две пуговицы черная сорочка, под нею -
нараспашку
душа. Улыбка до ушей, в руках как бы уже дежурные пластиковые стаканчики с
коньяком.
- Так всегда радуюсь тебя видеть, честное
слово.
- Я тоже, Рафик.
- Знаешь, ты вот все, да, как кавказский
человек. Говоришь как, делаешь как - все...
- Спасибо.
- А... а! Какой "спасибо", при чем тут
это,
я правду говорю.
Не
зная
как, кроме устного "спасибо", отреагировать на комплимент, признательно
касаюсь Рафикового плеча ладонью.
- У нас на Кавказе мужчины мало говорят,
делают много.
- Чего "много
делают"?
- Всего.
- Понятно.
- Вообще.
- Я понял.
- Ты понял, что имею в
виду?
- Понял.
- Очень хорошо.
Подозвав стоящего невдалеке неопрятного
типа:
"Саша, иди сюда, пожалста", продублировав фразу пальцами, Рафик
протягивает
ему мятую бумажку.
- На, принеси два по сто. "Арарат". В
пластике. Не надо сдача. - И ко мне обращаясь: - Лучше всегда в пластике
пить,
потому что всякий там гуляет гепатит - шмепатит, герпес - шмерпес... Как
думаешь, правильно говорю, а?
- Абсолютно.
- И вообще, на улице лучше. Небо, земля,
люди -
хорошо... Не люблю, когда внутри. Очень надоело внутри,
знаешь...
- Я не Саша, я Витя, - робко вставляет
неопрятный.
- Хорошо. Теперь буду всегда помнить. Витя.
Хорошо.
Давай, Витя, чего ты ждешь - иди давай.
Зажав купюру в кулаке,
Витя резво трусит в сторону "наливайки".
- Рафик, мне вообще-то уже хватит.
- Что? Что слышу! Кому хватит, тебе? Да
тебе
хватит, ты знаешь когда? Когда еще пять раз будет как сейчас. Десять раз.
Такой
здоровый, молодой - и "хватит". Смешно, честно
слово.
Послав в очередной раз неопрятного в
"наливайку",
Рафик говорит мне:
- Представляешь, такое дело... У меня
проблема: нет денег. Ты представляешь, у меня... - и паузой подчеркнув
парадоксальность ситуации... - нету денег.
- С удовольствием угощу
тебя.
- Э... э... при чем тут "угощу"!
"Угощу"...
Я не про это. Сам могу кого хочешь угостить. Я говорю, у меня с деньгами
проблема.
Черт, думаю, только б не стал просить в
долг.
- Дай немного
денег.
И паузу выдержав:
- Долг.
Ну, черт, ведь не отдаст
же...
- Сколько тебе?
- Что сколько?
- Сколько, спрашиваю, тебе
одолжить?
- А... а! При чем здесь "сколько?"
"Сколько"...
Нисколько. Просто прошу у тебя деньги. В долг, ну.
Протягивая Рафику
полтишок, думаю про себя: не отдаст - не надо, черт с ним, не обеднею. Может
даже наоборот, лучше для меня - не буду чувствовать себя обязанным за все
его "сотки".
-
Так
что, сможешь дать немного денег?
-
Ну а
я что делаю - я и даю. Бери.
-
Что "бери"? Я деньги
прошу.
-
А я тебе что даю?
Прибывший со стаканчиками "Арарата"
Витек вручает
их нам, лезет в карман за сдачей, но дядя Рафик раздраженно пресекает это
его
поползновение:
- Все, иди. Давай. Ничего не надо. Давай,
Саша, иди уже, иди.
Витя
живенько
линяет, сообразительно останавливается на расстоянии негромкого окрика.
Тембром
резко измененным - душевнейшим - говорит мне Рафик:
-
Что
за народ такой, скажи... Объясни мне. Сколько живу здесь, да, - давно уже
живу,
- а привыкнуть не могу. У нас на Кавказе, знаешь, нет такого, чтобы сдача
там, мелочь,
копейки, все такое... Вообще нет копеек. Где мелочь? - Нет вообще мелочи.
Там
совсем другие люди. Там люди понимают: когда много копеек в карманах,
карманы
рвутся, деньги выпадают, теряются.
-
Знаю,
слышал.
- Ты слышал, а я знаю. Честно говорю,
вообще
нету мелочи.
И стаканчик
приподняв:
- Твое здоровье.
Уважаю.
- Твое здоровье, Рафик.
Выпиваем, закуриваем.
- Так дашь деньги?
И вновь дополнение
чуть притормозив:
- Скоро будут -
отдам.
Ну что делать... Ох,
до
чего ж неловко выглядеть жмотом перед кавказским человеком. Домазываю к
полтишку сотенную.
-
На.
Но
вновь, рук не вынимая с глубоких карманов роскошного пальто, говорит
Рафик:
- Хорошо. Ладно. Объясню тебе. Вот смотри:
ты
приехал в Баку, у тебя нету денег, что будешь делать? Придешь к дядя Рафика,
скажешь: "дядя Рафика, дай мне деньги". Дядя Рафика скажет: "Пожалста,
на
тебе деньги. Пожалста, дорогой". Даст тебе деньги. Понимаешь? Вижу -
понимаешь. А сейчас я тебя прошу. Здесь. Как кавказского человека прошу:
"Дай
деньги".
И хоть выпито уже немало и разного, и
голова
тяжеловата, а фокус чуток размазан, но соображаю:
А чего ради мне ехать в Баку? Никогда не
был
там и как-то не намечается. А даже если предположить... То почему без бабок?
Но
и это... Ладно, допустим, в Баку находясь, я лишился всех своих бабок.
Ограбили
- бывает... Только как мне их попросить у дядя Рафика, когда я не знаю его
Бакинских координат. Да и вообще... Он ведь там не живет. Может, когда-то
жил. А
может, и не жил, может, гонит. А если и жил, то так давно, что начисто
выветрился
из памяти тот период его жизни. Чушь... Чушь какую-то несет...
Бред.
Сильна логика хмельных рассуждений. Но все
равно, лезу в карман, вытягиваю еще сотку. Протягиваю Рафику три
купюры.
- На.
На сей раз Рафик деньги берет. Ну,
спасибо,
батенька. Соблаговолил. Уважил. Шерстяную полу откинув, засовывает небрежно
в
карман пиджака, говорит:
- Дай еще. Ну, хотя бы двести.
У меня в кармане есть еще сто.
- Я сколько знаю тебя, всегда так уважал,
а
сейчас...
Если б дядя Рафик знал слово
"разочарован",
наверняка б его применил.
- На, - протягиваю сотню. - Все. Это
последняя.
Больше нет. Ни-че-го. Только жетоны на метро.
- Какие проблемы? Поехали. Сейчас берем
мотор,
едем к тебе. А когда ты будешь в Баку, придешь ко мне в
дом...
- Все, Рафик, мне пора.
Пока.
Задержав мою ладонь в
своей, вглядывается Рафик мне в глаза, но чего-то искомого в них не узрев,
отпускает.
- Пока.
Обиженный рыжеватый
затылок, наполовину прикрытый шерстяным воротником, удаляется в обратную от
метро сторону.
Ох,
утомил...
Недели
через две, со мною встретившись, он коротко кивнул и деловито прошмыгнул
мимо.
Ну и мерзавец же ты, дядя Рафика, - так я подумал.
А
потом он пропал. С концами.
Больше я его никогда не видел. Слышал,
что вновь
"прикрыли". Но, честное слово, не злорадствовал.
|
Проголосуйте за это произведение |
|
|
