|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Рассказы
19.II.2012
Страдалица
В
приемной филиала Министерства абсорбции в курортном городке Нетания
(Израиль) полно народу.
-
Садитесь, пожалуйста! - подскочил загорелый паренек, уступая место на
скамейке
одутловатой низенькой старушке с угрюмым лицом.
-
Посидите здесь, Хая, - сказала высокая загорелая
блондинка, сопровождавшая старушку, - а я пробьюсь к
начальнице!
- Вы
уж
постарайтесь, Лея, - так неудобно затруднять вас и
дочек,
Показывая фотоснимок в газетеу,
Лея убеждала неуступчивого стража порядка. "Это - срочный случай!
Бездомная
жертва Катастрофы днем скитается под палящим солнцем, а по ночам сидит со
своими пожитками в сквере Кирьят-Нордау!
Пропустите
ее вне очереди!"
Натиск подействовал: Хаю
пропустили к главе филиала, та терпеливо слушала, пока Лея пересказывала ей
статью из русской газеты.
- Да,
мне
звонили из Иерусалима. Госпожа Кляйн из штата
премьера просила помочь, я уже дала указание Нине Штерн, ее кабинет на
втором
этаже у входа..
Нина
восторженно слушала историю приезжей из Белоруссии, не веря неожиданной
удаче:
ей выпала честь обслуживать сестру Ицхака Шамира, бывшего много лет главой
правительства! Она выписала старушке направление в отель и поставила вне
очереди на социальную квартиру.
Женщины возвращались домой вне себя от
радости.
- Вы -
святая! Я бы тут пропала!- ликовала старушка, бодро шагая к автобусной
станции.- В Белоруссии знала все ходы-выходы! Каждое утро заявлялась
к начальнику исполкома, и, справившись о его здоровье, перечисляла свои беды
с
соседями по коммуналке и хронические болезни, вызовы скорой помощи и врачей
на
дом. Нервишки у него не шибко крепкие, сорвался: "Выпишите ей ордер, пока
не
довела до инфаркта!" Она присела на цементный бортик ограды сквера, устало
пыхтя.
- Ну и
жарища у вас! Сносить такое в мои годы немыслимо. Но из
Белоруссии не выбить германскую пенсию! А мне положено, в меня двадцать два
раза стреляли немцы в войну. Бог хранил. Хорошо, что знала польский, первый
муж
научил. Ходила с ним в костел, назвалась Яной. Главный полицай удочерил меня
-
у него красные убили сына. Потом отдал в монастырь.
Они познакомились несколько дней назад. Лея
готовила ужин, 20-летняя Дина сидела с журналом на крыльце, наслаждаясь
вечерней прохладой. Мимо ее одноэтажного домика изредка проезжали автобусы.
"Мам,
- донесся в кухню голос Дины. . бабуля
плачет возле нашей ограды. Похоже, из новеньких". Девушка спустилась по
ступенькам на тротуар, подошла к незнакомке. Та разрыдалась еще
громче.
-
Голову
негде приклонить! Хоть топись! Отдала "корзину иммигранта" прежней
невестке...она
живет недалеко... выбросила мои вещи,... сменила замок,- роняла она сквозь слезы. -Даже что привезла продать...
Дина помогла ей подняться на крыльцо, усадила
на
скамью, принесла воды, мать вынесла бутерброд, обе заверили, что в своей
стране
среди евреев она не пропадет, а
заночевать может у них.
- Мне
бы
заночевать хотя бы под эвкалиптом во дворе, все-таки не так страшно, как в
сквере! - жалостливо промолвила она. . Перебиться субботу, пока учреждения
не
работают.
Лея позвала ее в дом. Не иначе как это тест
от
Бога на щедрость и милосердие, подумала она, вспомнив, как когда-то, будучи
неприкаянной, обещала не отворачиваться от бед даже незнакомцев. В тесноте
не в
обиде. Не брать же на душу камень, если, отчаявшись, бросится в море!
Гостья быстро успокоилась, она оказалась
разговорчивой и откровенной. Лея завидовала людям с легким характером. Хая объяснила, что толкнуло ее на отъезд из Бреста,
охотно
вспоминала свои беды, жизнь то швыряла ее на дно, то поднимала на высоту.
Мать
и отца расстреляли фашисты, дядья исчезли на фронте, другая родня погибла в
оккупации. Но горести не сломили сироту, она как отличница труда
представляла
республику в Турции, а в 80-х брила немецкого премьера во время его визита в
Минск. Сидела в советской тюрьме за шпионаж и сионизм! А в пятьдесят лет
завербовалась на Север, чтобы подзаработать и помочь сыну купить
кооперативную
квартиру!
Лея сочувственно кивала, жалея седую
репатриантку и восхищаясь ее мужеством. Она бы сама не решилась на склоне
лет
отправиться одной в незнакомые края, оставив на Родине сына, внучат, жилье,
пенсию.
Суббота миновала, затем еще две. В
учреждениях
не спешили помочь. Даже статья в местной газете на иврите с портретом
несчастной жертвы нацизма, стоящей посреди раскаленного шоссе, не произвела
должного впечатления. Счет, открытый редакцией русской газеты
в помощь бедствующей, пополнялся медленно.
Лея звонила чиновникам, переводила документы
Хаи на иврит, писала письма министрам, ассоциациям
инвалидов, жертв Катастрофы. узников концлагерей, известила бывшего
премьер-министра о приезде иммигрантки, родившейся в деревне, соседней с его родной. Она возила Хаю в редакции газет, устраивала ее дела в банке и
больничной кассе, а вечером помогала одолеть полтора километра по шоссе до
моря
- купанья хорошо сдерживали
застарелую
экзему.
И вот мэр города приглашает знатную горожанку
на
прием. Хая воспряла
духом, покрасилась, сделала маникюр.
-
Только
скажи им, что я никуда не тронусь из Нетании, -
просит Лею. - Я пропаду без вас и без моря.
Ей предложили Кирьят-Гат,
в семидесяти километрах от Нетании. Выждав две
недели, Хая согласилась. Но приближались выборы,
начальство было занято, ордер и бумаги лежали неподписанными. "Обратимся к
оппозиции!" - предложила старушка. Идея оказалась плодотворной. Молодые
активисты бросились созваниваться с
министерством абсорбции, вносили ее в какие-то списки, заинтересовали ее
историей телестанцию. Героиню, вынесшую на своих
сутулых плечах все беды еврейства, узнавали на улицах, протягивали
ассигнации.
Дина повезла ее в музей "Яд ва-Шем", потом предложила сообщить имена
погибших родственников в Музей диаспоры. Но
Хая ответила:
-
Прежде всего нужно самой не быть людям в тягость. Совесть не
дает
долго мешать вам.
Лея посоветовала жиличке обратиться в Союз узников Сиона. Но та тоже не
воспламенилась.
-
Этого
не докажешь, - пояснила, - На суде меня обвинили в использовании
радиопередатчика, но пресса сообщила, что я спекулировала, наезжая к мужу в
Польшу.
Лея удивилась: ведь ее супруг погиб в войну,
и
38 мирных лет вдова хранила неприступность, как она поведала в клубе
репатриантам.
Заметив ее взгляд хозяйки, Хая
воскликнула:
- Я -
христианка, не лгу. То был фиктивный брак с другим поляком, чтобы не платить
за
визу и легче выбраться сюда. Не удалось . посадили. Я с ним давно развелась,
правда, он не знает об этом. Можем, съездить, привезти косметику,
подзаработать. Я могу снова выйти замуж за него - здесь, наверно, супругам
легче получить квартиру в центре.
Хая категорически отвергла дом престарелых и лучший отель города "Бейт Фридман". Ей
предложили комнатку на юге, затем другой вариант, третий. Каждый раз она
находила неприемлемые для своего здоровья условия.
-
Скоро
приедет сын с семьей, - объясняла она свое упорство Лее, - как только
продаст
свою и мою квартиры. Тогда я оставлю ему здешнее жилье и поеду в Нью-Йорк
поискать тетю. Может, на мое имя там лежит наследство от матери второго
мужа? Ну того, который страдал депрессией. Я с ним жила
недолго,
до украинца и разведчика. Разве я не говорила? Я ведь оставила себе его
знаменитую фамилию после развода.
Мать и дочь отчаялись разобраться в личной
жизни
толстушки. Обе то и дело отмечали нестыковки в ее воспоминаниях, видимо,
вдова
запамятовала, когда и за кого выходила замуж. По вечерам та глотала кучу
лекарств и жаловалась на склероз, твердя: "Никто не зарекайся от тюрьмы,
сумы
и бездомья! Не могу сидеть без дела! Я не паразитка, всю жизнь вкалывала". И, в самом деле, она с
рассвета суетилась, готовила кашу или суп, ныряла в холодильник, протирала
плиту, мела пол. Лее делилась со страдалицей деньгами, едой, посудой,
одеждой,
лекарствами, косметикой, оставляла на нее дом.
Натупил сентябрь. Купанья пришлось прекратить.
старушка все чаще ворчала: "Собака и та имеет свою
конуру.
Я как Иисус, ему тоже негде было голову преклонить. Есть тут у вас
социальные
дома? Разыщем свободную комнату, вы
представитесь работницами "Амидара", вселите меня. Мне бы только
продержаться год, а там меня никто не выселит! - Она показала брошюрку Сохнута; там говорилось о законе, защищающем права
жильцов-пенсионеров. - В коммуналке надолго не останусь, нужны мне чужаки
под
боком? Буду кричать по ночам: "Спасите, стреляют, жить хочу! Проклятые
фашисты!
Мамку убили!" Соседка живо съедет.
- Я
плохая актриса, - призналась Лея. - Если поймают на обмане, людям на глаза
не
покажешься от стыда!
Хая пожала плечами, укорила за наивность.
-
Надеюсь, еще месяца три не буду тратиться на жилье, я у вас неплохо
экономлю, -
не растерялсь Хая.- И
вообще, зачем мне куда-то перебираться? Мы как родные. Буду с вами до
смерти, а
она не за горами! - Помолчала, но не услышав
поддержки, выдала новую идею.- Легче всего устроиться через брак,- и
попросила
русские газеты.
Вечером она засадила Дину за письма женихам.
Пока не поступило предложений, она разыскивала бывших соотечественников.
Телефонный счет за сентябрь оказался втрое выше обычного. "Не жадничай! .
корила себя Лея, - одолеем расходы! Она вот-вот съедет, сетует, что у нас
нет
отопления".
-
Смотри-ка, один пенсионер растрогался, прочитав статью обо мне! . сообщила в
начале октября Хая. - Зовет к себе, перепишет на
меня
квартирку. Только Мицпе-Рамон - несусветная даль,
да
к тому же вокруг пустыня! Ваш поселок тоже какой-то неосвоенный. Поищу
лучший
вариант. Ты работала в Герцлии, у богачей,
наверняка
знаешь какого-нибудь вдовца. Да и прежние эмигранты поразводились... меня
мужик,
узнав, ни на кого не променяет. Прикинь.
-
Смени
место - сменится удача! - вставила Дина, оторвавшись от телеэкрана.
- О
чем
это бабка слюну пускает? - заинтересовалась
Хая.
- Учат
молодежь интиму, - бросила Дина.
Бабуля оживилась: "Переведи-ка! Не
выключай!
Учиться никогда не поздно. Я даже в тюрьме не ленилась. Не повредит узнать
здешние трюки!" Дине завтра на работу, полночь, но Хая
уже
устроилась у экрана. Дина в последнее время стала раздражительной, ругала
себя
за неумение настоять на своeм
Хая загружала все вечера студентки, не
отпускала , просила помочь вести учет сватающихся. Дина облегченно
вздыхала. когда старушка
уезжала на свидание. Перед поездкой просила навести на нее красоту, придав
редеющим волосам сиреневый оттенок. Иногда она пропадала на несколько дней,
забыв о грелке, клизме и лекарствах, без которых не могла прожить. Первый
раз,
когда жиличка пропала на три дня, Лея даже позвонила в полицию. Но та к
вечеру
нашлась, отчитала за надзор.
- Я не
дитя, чему быть - того не миновать. Вчера у садовника наработалась до предынфаркта, да Господь хранил.
Мать и дочь оказались неудачными свахами. Хая
браковала их знакомых: то слишком дряхлый ("Ему сиделка нужна, а не
жена!"),
закладывает за воротник ("Пособия небось не
хватает!")
или имеет детей ("Отсудят жилье после его смерти!"), то квартирка
маловата
и расположена у шоссе ("Не тороплюсь на тот свет, выхлопные газы
вредны!").
-Увидев у
Дины газету на иврите, оживилась:"Нищета эти русские иммигранты! Есть ли
объявления местных женихов? У ортодоксов должны водиться неплохие денежки!
Напиши-ка лучше им. Не волнуйся, я оплачу и марки, и все звонки, как только
получу пособие.
Религиозные мужи наводили справки у
местного
раввина, кошерна ли невеста, новая инициатива не
дала
положительных результатов. Одно свидание с верующим иудеем состоялось, Дина
застала старушку с пузырьком глазных капель в руках. "Может, примет сам
ваш реббе, деточка, - пояснила с бесхитростной улыбкой,-
нужно
его разжалобить. Покажи-ка мне что-нибудь важное в Библии, надо произвести
впечатление".
- Но
они
не поймут по-русски, а вы не знаете иврита.
- Есть
идиш. Расплачусь, разжалоблю. Лея, как бы узнать, помогают ли христианам из
Союза на Западе. Я ж была миссионеркой в Германии, ездила с пастором, он
купил
там машину. Мне глава церкви в Мюнхене обещал помочь с жильем в Иерусалиме,
у
него тут филиал. Узнай у американцев в общине, кому легче устроиться -
христианке или еврейке. В Канаде полно украинцев, а у меня второй муж был
киевлянин, значит и сын - хохол. Поживу до лета в Минске, продам жилье,
вещицы,
куплю сыну машину! Там поднакопилась пенсия, да и у меня живут две
студентки.
Дина, ты мне нужна, напиши насчет платежей из Германии, откладывать нельзя,
сколько мне осталось страдать на этом
свете.
- Я
нашла
одну еврейку из Бонна, - сказала она после очередной поездки по объявлению.
-
Может, съезжу в Германию, ускорю мои репарации.
Лею
огорчало поведение младшей дочери-школьницы: сначала она пропадала у подруг,
потом ушла к отцу. А у Дины появились
странные боли в теле. "Не волнуйся, я исцеляла и не такие хвори! -
успокоила Хая. - У меня есть тайное оружие, бабушка
была известной колдуньей, научила заговаривать болезни, снимать дурной глаз
и
проклятия. Со мною лучше не ссориться, обидчики не живут долго. Невестку
проучу
за то, что не пускает к внукам. И эту, что выгнала на
улицу.
Ночью Лея застала гостью под дверью спальни.
Старушка что-то шептала и чертила на
полу. Друзья сначала нахваливали энергичную бабулю, поившую их чаем, но
потом
жаловались на недомогания и перестали заходить.
На дом обрушилось нашествие блох. Хая таскала вещицы со свалки, набивала ими мешки, которые
прятала за изголовье дивана. "Они почти не ношены, в белорусских деревнях
пойдут нарасхват! - уверяла. - А мне бабки не помешают, съезжу и в Польшу,
там
есть, что закупить для здешних!"
Однажды, возвратясь
из
города, Лея застала диванный угол пустым, только обойма лекарств
скучала на полке, а на грибке сохли яркорозовые
панталоны. Хая появилась через сутки, оживленно
доложила: "У жениха квартирка в центре города. И парихмахерская.
Стригу и брею клиентов. Поубирала, приучаю к
женской
заботе и ласке. Заночевала". - Она потупила взор. И пропала на целый
месяц.
Позвонила в январе. "На Святой земле нет удачи, - всхлипнула.- Свадьба не
состоялась. Пока сняла комнатку в центре города, соседи . грузинские евреи,
не
выйти в коридор к телефону, шумные, горячие, - жаловалась она. - Не поможете
ли
отвезти вещички в аэропорт?"
Лея сослалась на слабую спину. Очевидно, и
доброта бывает не на пользу, ее сердце явно ожесточилось. Она теперь
избегала
ездить на рынок, возле него находились важные учреждения. У входа в них
часто
сидела Хая, заливаясь слезами и жалуясь на горькую
судьбу, ругала бюрократов.
- Я
могла
бы попросить помощи у брата, бывшего премьер-министра,- потупив взор,
добавляла
она, - но не хочется ставить его и местные власти в неудобное положение. И
снова показывала старожилам вырезки из газет.
|
Проголосуйте за это произведение |
|
