|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
СВОИ ЛЮДИ
В период так называемого "застоя", Слава никогда не возмущался приездам-налетам своих многочисленных родственников. Ну, едут и едут. Не в гостиницах же им, как они чуть не хором говорили, останавливаться. Это при живой-то московской родне. Не по-родственному как-то, мол, не по-советски.
Да, и понять их в принципе можно было. Им что, охота вот так с места сниматься и в Москву? Эка, мол, невидаль. А надо. Нужда заставляет. Кому деток попытаться хоть в какой-нибудь вуз пристроить. Кому кеды китайские 42-го, самого ходового, размера купить. Кому просто колбасой с апельсинами отовариться. Что, как опять же хором возмущалась родня, только в Москве вашей люди живут? То-то же.
Во-общем, одни за порог - другие: "Здрасьте! Я ваша┘" И начинали, как пароль, долго-долго перечислять мудреные цепочки: "бабка за дедку"┘ То есть, кем ему сей новоиспеченный родственничек приходится. А он┘ Он, как загнанный Басилашвили из "Осеннего марафона", по привычке растягивал губы в дежурной японской улыбочке, стелил новое белье, шел в магазин.
Время, правда, тоже шло и изменения в стране смешали многим из его родственников привычные причины наезда в первопрестольную. "Да, ты и к нам приезжай, - приглашали они к себе, - только еды из Москвы своей не тащи, здесь у нас все дешевле". Ну, дешевле и дешевле. И он радовался за них и никуда не ездил. Зачем? Жванецкий правильно рассчитал ступеньки познания жизни: Одесса - Ленинград - Москва. А дальше - как получится. Типа: доцентом можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан. А если человек и так москвич? Значит, остается думать о Парижах, Марселях, да Нью-Йорках. А тут, думай - не думай, а родственников не найдешь. Вроде, как крайний.
Так что, со временем, надо признаться, наезды стали значительно реже. Но вот недавно, в одну из суббот, разбудил в нем ностальгические воспоминания неожиданный телефонный звонок:
- Вячеслав э┘ Михайлович? Это я! - радостно сообщил незнакомый мальчишеский голос.
- Кто именно?
- Ну, как это, я - Андрей, сын вашей двоюродной сестры Вари, внук Петра Петровича, - бодро отрапортовал он заветный пароль.
- А-а, да-да, - промямлил Слава без явно ожидаемого на том конце трубки восторга, с досадой вспоминая эту самую Варю.
Одно время она частенько наезжала и жила по две-три недели. С каждым днем ее разнокалиберные сетки и сумки множились как любвеобильные кролики во всех углах квартиры, вплоть до самого отъезда. Отъезды ее, впрочем, всегда были даже большим приколом, чем появление. Такси она категорически отвергала. Деньги, выделяемые им на эти цели, тратила, видимо, на те же тряпки и апельсины (нечего их в пустую тратить, не графья, мол). Передвигаясь по Москве, платила только, естественно, в метро, проклиная турникеты и несговорчивых теток в будках. И в день отъезда по несколько раз челночила от квартиры до вокзала с вещами, где за ними приглядывала то ее подруга, останавливающаяся здесь же, то, чуть ли не с самого рождения, сынок.
Во время последнего своего нашествия сильно чудила. Видимо, уже начал сказываться возраст (разменяла пятый десяток). А именно: привезла половинку яблока, аккуратно завернутую в прозрачный целлофановый пакет. Сказала, что в дороге, чтобы утолить жажду и притупить голод, яблоко - это то, что надо. И покупать его не надо (из своего сада), и жидкости в нем не много, а "колориев энтих до фига". Половинку съела, а вторую половинку оставила на обратный путь. Мол, не думай, не хочу я тебя объедать, просить в дорогу всякие там бутерброды и прочее. Полежит в холодильнике половинка - ее и возьму.
Половинку эту, правда, пришлось выбросить через неделю: почернела, расплылась по шву пакета вонючей жижицей, распространяя в холодильнике запах помойки. Жила Варя тогда недели три.
- Я ненадолго, - продолжал тем временем Андрей. - Адресок ваш, дядя Слав, у меня имеется, так что не беспокойтесь. Как доехать, тоже мамка написала. Так что через час буду, ждите.
Его "через час" означало для него, что сегодня он уже не только не сможет никуда съездить по своим делам, но и то, что придется срочно запасаться продуктами и его запланированный холостяцкий поход в Макдональд отменяется.
Короткие гудки уже начали отсчитывать секунды до появления родственничка: три тысячи шестьсот, три тысячи пятьсот девяносто девять, три тысячи пятьсот девяносто восемь┘
Делать нечего. Постелил новое белье, пошел в магазин.
Парень оказался бойкий и не в меру любознательный. Такой же, впрочем, каким и был лет десять-двенадцать назад, когда, не научившись еще толком говорить, разобрал до винтиков два его будильника, в то время, как сам Слава помогал сестре дотягивать из ближайшего магазина ее баулы.
Плотно поев, он ушел в комнату и в то время, когда Слава мыл посуду и ничего не мог слышать, включил компьютер.
- А здесь у вас шо? - деловито интересовался родственничек, когда он, наконец, закончил уборку кухни.
С этими словами Андрей начал открывать все файлы подряд, демонстрируя, как ловко у него все это получается. Мол, не лаптем щи хлебаем, столица! Славе оставалось незаметно, но глубоко, вздохнуть и, чтобы не лицезреть все это безобразие, вернуться на кухню. Посидел, считая до ста. На шестом десятке услышал вопль:
- Ой! Я, дядя Слав, кажется, чего-то стер!
Пришлось вернуться и мягко так сказать, что компьютер устал и вообще, как авто, не любит чужих рук.
- А у меня, - расплываясь в счастливой улыбке сообщил новоявленный хакер, - любой компьютер, как миленький, пашет хоть 24 часа в сутки. К кому не приду в гости - в любую систему врубаюсь. Не сразу, конечно, поэкспериментировать надоть, малек.
- Не надо, - решительно встав грудью на защиту оставшихся в живых файлов, отрезал Слава и выключил комп.
- Кстати, - не унимался гость, - какой у вас модем? Я вечерком по инету поболтаюсь, идет? Давайте пароль ваш сейчас запишу, а то, может, вы уйдете, а я забуду спросить.
- А что, если мы вместе вечерком по парку погуляем, - без особой надежды на удачу кинул пробный шар Слава, - расскажешь мне о себе, о маме своей. Я Варю уже несколько лет не видел. А? - И попытался оттянуть его от своей игрушки.
- Да, ладно. Скажите лучше, что жалко, - натягивая на свое лицо гримасу обидчивого ребенка, недовольно пробурчал Андрей.
- Жалко, - не раздумывая, согласился Слава. - Для меня самого время в интернете дороговато и пользуюсь я им по карточке только для того, чтобы почту снять, да отослать что-нибудь срочное.
- Да, ладно.
Андрей махнул рукой, дав понять, что в объяснениях вопиющей скупости горячо любимого дяди не нуждается, и сообщил:
- Тогда я лучше сам, один по Москве пошляюсь. На Арбат ваш зайду, пивка попью.
Про пиво, это он явно с тем намеком, что, мол, взрослый уже.
- Иди, иди. Дело молодое, - согласился Слава, скривив свою очередную улыбочку. - А к вечеру подходи, поужинаем вместе.
И осторожно так поинтересовался:
- Ты же, конечно, не сегодня уезжаешь?
- Не-а. Послезавтра. Завтра другана своего встречу. Он из Питера едет через Москву. Мы с ним хотим вместе покуралесить в вашем парке Горького. Страсть как люблю я эти горки американские.
- Ну да, - вновь согласился Слава, - покуралесьте, покуралесьте. Только с милицией аккуратно. Могут документы проверить, прописку спросить.
- А, ладно, - он вновь помахал своей лапищей. - У нас ментов не боятся.
- А друган твой, значит, тоже у родственников остановится?
- Он-то? Ха-ха. Нет. Он не имеет. Он, значит, меня попросил, чтобы я с вами, дядь, договорился. - Не то попросил, не то уведомил Андрей и ласково так, мило улыбнулся.
- О чем? - наигранно удивился Слава.
- Ну, как это? Перекантуемся ночку, а на следующий день, послезавтра, значит, вместе с ним и поедем домой.
Заметив на дядином лице явную нерешительность и стремление обсудить этот вопрос еще раз, добавил:
- Да, ему и стелить-то не надо. Мы с ним на одной постели можем. Делов-то.
- Ну да, конечно, - вновь, как загипнотизированный удавом заяц, согласился Слава, - если совсем негде┘
- Ну, так я пошел?
- Да, конечно.
Наверное, видок у Славы был еще тот, и сердобольный гость на ходу решил подбодрить с милой улыбочкой:
- Да, вы не огорчайтесь. Как его увидите, сразу поймете, что безобидный малый. Вот увидите!
Ох, не понравилась Славе тогда его улыбочка!
В коридоре Андрей немного замешкался и, подумав немного о чем-то своем, не снимая ботинок, направился на кухню.
- Я тут у вас малость бутербродиков настряпаю. Мамка говорила - можно. Да вы не беспокойтесь, я сам.
- Да, да, конечно можно, - попытался сделать свое слово последним Слава. - Она тоже, помню, любит всюду с бутербродами ходить.
- Ну, да, - говорит, - а то тут, в Москве вашей, все дорого. Денег не напасешься.
- Да, наверное, - неуверенно протянул Слава в ответ.
Хотя его всегда это удивляло. Должно же быть, казалось бы, наоборот. Многое завозится на склады оптом сюда, а потом уж развозится по регионам, с дополнительными накладными расходами, - размышлял он, наблюдая, как Андрей на две трети ширины нашинковал батон и начал деловито вкладывать в зазоры куски только что принесенной им из магазина нарезки колбасы, ветчины и сыра. По всему должно быть здесь дешевле, а там дороже. Но, выходит, наоборот. Наверное этот рыночный механизм больше ориентируется не на затраты, а на покупательскую способность населения. И исходит при этом из некоего несуществующего среднего жителя той или иной местности.
Завершив эту нехитрую операцию, Андрей вновь подумал о чем-то своем и, надумавшись, изрек:
- Мне бы, сумку какую, поприличнее. У меня, кроме чемодана, ничего нет.
Слава протянул свой модненький рюкзачек.
- Идет, - одобрил Андрей, а сам смотрит то на свою куртяшку, то на Славину, безобидно висящую на вешалке. Пыхтит, сопит, но ничего сказать не успевает.
- Ну, пока, - поспешно прерывает его раздумья дядя. - Вечером увидимся. А насчет друга твоего я еще подумаю. Может, действительно разрешу парню переночевать. Не на вокзал же ему идти... Во-общем, поговорим еще.
Закрыв за ним дверь, Слава садится, наконец, за проверку рефератов своих первокурсников.
Вечером Андрей приехал навеселе, страшно довольный собой. "Ну, и слава богу, - подумал Слава, - мальчик умеет сам отдыхать. Не нужно ходить с ним за ручку". Но это блаженное состояние продолжалось у него только до ужина, во время которого тот затянул:
- Я тут немного истратился, дядя Слав. Мне бы рублей пятьсот, тогда я, экономно, конечно, смогу протянуть до отъезда.
- Хорошо. Дам. Кстати, ты сам-то зарабатываешь уже, нет?
- Да, какие мои заработки. Так, с друганами погулять.
- Чего так? Мог бы уже и в семью носить. Лет-то тебе сколько?
- Семнадцать. На следующий год в армию. Вот вернусь - тогда и буду "носить". А щас погулять еще охота.
И возмущенно добавил:
- Так все же денег стоит!
- Ну, да, конечно, - вновь согласился Слава и пошел стелить гостю постель.
Утром Андрей вновь "настругал" себе пол рюкзачка, плотно позавтракал и умотал. Слава весь день был на работе и о своем госте практически не вспоминал. Каково же было его удивление, когда, подходя к своему подъезду, увидел его с худенькой девчушкой в джинсовом костюмчике. Короткая стрижка. Не красавица и не дурнушка. Так, девица российская, обыкновенная. Малого размера. У него один старый друг, страшный похабник, всегда разделял баб по размерам на три категории. Первая, крупняк, это когда думаешь: залезть-то залезу, а как слезать? Вторая, средняя, универсальная: вот на эту бы залезть! Такая, значит, тебе самый раз. И третья, мелкотня: тут и влезать-то не надо: так, потоптал, потоптал, как голубь или петух какой и пошел дальше. Вот, такая мелкотня и стояла рядом с его Андреем.
- А вот и мы, - радостно сообщил он. - Это, дядя Слав, Светка.
- Это и есть твой друг? - обречено спросил дядя.
- Да. Мы завтра уедем. А сегодня, сами понимаете, не на вокзале же ей оставаться.
- Да, да, уже говорили. Ну, пошли.
В квартире Слава первым делом показал Свете диван, который еще утром предусмотрительно разложил по максимуму. Она оставила около него свои вещи и понеслась на кухню.
- Дядя Слав, я сейчас чего-нибудь сама сделаю, хорошо? Чего тут у вас есть, ха, ха, поесть?
- Девочка, - мягко начал Слава, пытаясь изобразить строгого преподавателя на занятиях с первокурсниками, когда еще есть надежда заставить их слушать лекции хотя бы первые пару недель, - положим, для вас я Вячеслав Станиславович. А на ужин я предлагаю творог, йогурты, сыр, плюшки и чай с сухим тортом. Идет? Все можно найти в холодильнике.
- Ну, дядь Слав, - встрял появившийся в дверях Андрей. - Со свиданьецем, так сказать, моим и Светиным надо бы отметить. Я тут в баре у вас видел пару бутылочек. Может, с мускатика начнем?
- А не рановато вам мускатик?
- Да, что вы, мы уже давно пьем. И мамки знают. Ну, так как?
- Ну, если по чуть-чуть, давай, - с неохотой согласился Слава.
Это его "чуть-чуть" вылилось в обе бутылки, потом еще одну покрепче, после чего пришлось еще более строже сказать, что ни в какой ларек никто не сбегает и что самое время в два часа ночи лечь поспать.
Через полчасика, поняв, наконец, что будет именно так, как он сказал, они перестали конючить и пошли в свою комнату. Слава быстренько прибрал все на кухне и воспользовался свободной пока ванной. Очень, кстати, предусмотрительно. Потому что в ближайшие два часа это сделать было бы уже невозможно. С жутким шлепаньем босых ног, хихиканьем и диким ржаньем, носились они из своей комнаты в ванную каждые пол часа, полностью забыв, видимо, что находятся в гостях.
Только к пяти утра все это, наконец, закончилось, и из их комнаты стал слышен лишь мерный храп. "Ну, и, слава богу, - наивно подумал Слава сквозь наступающую дремоту, - погуляла молодежь. Теперь и поспать можно".
Но не прошло и десяти минут, как дверь в его спальню тихонько раскрылась, и он почувствовал наличие под своим одеялом чего-то пришлого: холодного и дурно пахнущего.
- Это, я, Славик, - сказало пришлое Светиным голоском. - Мы не без понятий. За постой. Одним спасибо, сыт не будешь, верно? - И она повела своей шершавой рукой ему по ребрам сверху вниз.
- Иди, иди, Света, - легонько отпихиваясь, зашептал он, черпая остатки грубости, отпущенные ему характером на сегодняшний день, - не обижай моего родственничка. Да и я не люблю этих дел с незнакомками.
- Да он храпит, как боров. А я, - в ее голосе пошли мурлыкающие звуки, - сама совсем не прочь продолжить.
- Нет, нет, иди. Не до тебя, - повторил он более настойчиво и отодвинулся в сторону.
- Ну, и лады, - быстро согласилась она. - Но я хоть немного здесь полежу, согреюсь, а то он, бугай, все одеяло на себя натянул.
Далее сопротивляться было немилосердно и пришлось забыть о сне и греть эту дурочку до восьми, когда, наконец, еще более решительно не сдвинул ее с кровати и не подвел к двери.
Утром они весело щебетали и окончательно прикончили все его съестные запасы. Зато после этого, одолжив еще по сотенки на нос, ушли, сказав долгожданное "До свидания, дядя Слав", так как, к счастью, действительно решили перед отъездом посетить Парк Горького и к нему уже не заезжать.
***
К обеду, когда Слава привел квартиру в порядок и ему уже ничего не напоминало о последнем наезде, вдруг запиликал телефон:
- Слушаю.
- Слав! Это я, Варя. Как там мой, не докучает?
- Да, нет. Все нормально. Гуляет. Скоро уже его увидишь. А ты чего не позвонила, не предупредила?
- Так, он же в субботу поехал. А у меня суббота-воскресенье нерабочие дни. Не из дома же мне звонить? Ты же понимаешь, какой потом счет придет? Это сейчас я на работе.
- А-а, - понимающе протянул Слава, - тогда ясно.
- Ну, так, чего там, мой-то. Москву посмотрел? Я там дала ему немного на дорогу. Если что, добавь. Свои люди - сочтемся.
- Да, ладно тебе. По Островскому считаться будем?
- Чего?
- По Островскому, говорю.
- По какому Островскому?
- Ладно, проехали. Все нормально, говорю.
- А-а, теперь слышу. Ну, тогда пока.
- Постой. Новости-то какие-нибудь есть?
- Да, какие новости! Мой благоверный джип себе купил, заместо Волги. "Шевроле Тахо" называется. Так он бензина жрет - прорву! А я уже третий год в одной шубе хожу. Опять, же, сына на ноги ставить. Тебе хорошо - один.
- Да, да, понимаю, - виновато поддакнул он.
- Так что мне разговоры разговаривать, братец, некогда. Работать надо. Денежки зарабатывать. У нас тут их зарабатывать, сам знаешь, тяжелее, чем в вашей Москве. Ну, пока.
- Пока.
Он повесил трубку и подумал: "А чего, собственно, обижаться? Значит, планида моя такая. Да, что - моя! Будто один я такой, а все остальные - сироты казанские. Родственники - понятие распространенное. Я бы даже больше сказал - вечное. И они между собой всегда сочтутся.
Только, конечно, как говорится в одной из реклам, не в этой жизни".
|
Проголосуйте за это произведение |
|
