Рассказы
25 мая 2009

Самый высокий город

Пришло то замечательное время, когда разом зацвели брошенные сады. Они скрыли разрушенные домики, покореженные трубы, воронки от бомб и снарядов. И воздух был уже другой, густой и плотный, он так наполнял легкие, что на вздохе бронежилет больно врезался в бока. И так хотелось снять его, поставить в стойку автомат и пойти куда-нибудь по дороге, змейкой спускающейся с гор.

Бойцы от весны ходили как хмельные, и начальник заставы майор Егоров, за маленький рост прозванный "полмайора", то и дело вздыхал, говоря вполголоса и словно убеждая сам себя:

- Только строевая подготовка!.. И копать, копать, копать!

Но времени не было ни на то ни на другое. Выезжали на спецоперации, держали несколько блок-постов, вели инженерную разведку, обеспечивали прохождение колонн, которые одна за одной, бесконечными грязнозелеными гусеницами тянулись мимо.

Колонна проходила, а поднятая пыль еще долго висела в воздухе, припорошив все вокруг.

Когда объявлялось очередное усиление, снаряжали "трехминутку" - группу трехминутной готовности, ночью выставляли усиленный караул, и если часовому что-либо мерещилось в темноте, или от бродячей собаки срабатывала мина-сигналка, застава поднималась в ружье, готовая огрызнуться огнем.

Да и нечего было копать - войска стояли здесь не первый год, превратив обнесенные забором бывшие мастерские со складами в маленькую крепость с собственной узкой, как труба, окольцованной поверху громоотводом, башней, в которой когда-то что-то хранилось, а теперь наверху на маленькой площадке день и ночь расхаживал часовой.

Под башней, на крыше пристройки, сняв камуфляжную куртку, подставив солнцу бледную спину, с биноклем в руках залег Алексей Юрков - Юрок. Сначала он прошелся биноклем по двору. Готовилась к выходу инженерная разведка. Майор Егоров с комвзвода - прапорщиком Колесовым обходили саперов. Оптика приблизила лицо, и было хорошо видно, как майор что-то выговаривает Колесову.

Бинокль поднялся выше, он то прыгал по вершинам гор, то сползал по дороге к утопавшим в зелени частным домикам, быстро пробежал по грудам кирпичей с края полуразрушенной трехэтажки, "москвичу", паре "жигулей" и старой двадцать первой "волге" во дворе и надолго остановился на уцелевшей стороне здания. Здесь торчали выставленные в окна трубы, лениво колыхалось на натянутых под карнизами веревках сохнущее белье.

Одно из окон третьего этажа были распахнуто. Юрок подкрутил окуляры и замер. Черноволосая девушка в легком халате убирала постель. Гибкое тело легко наклонялось. Вот она взяла одеяло, подошла к окну, посмотрела в его сторону и улыбнулась. На мгновение поднятая руками цветастая ткань закрыла проем, взлетела волной и опала. Потом девушка говорила с кем-то невидимым. Покрутившись у окна, последний раз глянула на заставу и ушла вглубь комнаты.

Юрок перевел бинокль, соседнее окно наполовину закрывал лист фанеры с выведенным коленом трубы, уцелевшее стекло было мутным - ничего не разглядишь.

Труба чуть дымила - там была кухня.

Неожиданно его кто-то хлопнул по плечу - от неожиданности Юрок чуть не выронил бинокль.

Щуплый старший сержант Косолапов по кличке Медведь неслышно прилег рядом на разогретую солнцем крышу. В одной руке он держал банку из-под тушенки с торчащей кисточкой.

- Чего видать? Яблок нет?

- Только зацвели.

Косолапов помолчал, обежал взглядом двор.

- "Полмайора" где?

- С прапором к повару пошли.

- Дай знать, если появятся.

Сержант вскочил, глянул на обложенную мешками с песком площадку на вершине башни и коротко свистнул.

Вниз полетела крепкая веревка с навязанными через метр большими узлами. Косолапов, одной рукой придерживая банку, неуклюже полез по ней.

Два узла вверх - "Кемерово" - краска на стене уже выцвела. Три - слева - "Балашиха", справа - "Ижевск". Четыре - "Саратов", дальше неведомые "Сиктях" и, исполненная гигантскими буквами, "Пысьва". Поднявшись еще, Косолапов замер, одной рукой вцепившись в веревку, второй, макая кисточку в краску, вывел "Абакан". Надпись вышла неровной, и он, вертясь на веревке, старательно убирал потеки.

Традиция дембелей писать название своих городов пришла еще с первой войны, а от кого - никто уже и не знал.

Спускался Косолапов быстро, в конце спрыгнул, чуть не расплескав остатки краски. Он довольно оглядел надпись и полез с крыши по приставленной лестнице.

Следом спустился и Юрок, и тут же попался на глаза комвзвода.

- Получай оружие и со сменой на блок-пост! - распорядился Колесов.

Бронетранспортер уже оседлали экипированные бойцы. Залез туда в бронежилете с автоматом и Юрок. Подождали, пока повара притащат термосы с едой, загрузят их в БТР, потом выехали и, поднимая клубы пыли, помчались к блок-посту. Редкие машины прижимались к обочине, пропуская военных. Бронетранспортер шел мягко, мимо проносились бесхозные цветущие сады, дома, задумчиво жевали пыльную траву коровы.

У блок-поста скорость сбросили, аккуратно пробрались между расставленными бетонными блоками.

Сменились быстро, и вскоре Юрок на пару с усатым старшиной-милиционером проверяли проезжавшие машины. Вернее проверял милиционер, а Юрок с автоматом прикрывал его, присматривая за пассажирами.

Юрок давно перестал интересоваться, какой сегодня день недели, но раз груженые товаром машины потянулись на рынок - значит суббота.

Уехала белая шестерка, волоча прицеп полный мешками, иа досмотровую площадку со скрипом въехала и остановилась двадцать первая "волга". Перегруженная машина просела на задние колеса, словно перед прыжком. Заднее сиденье было занято коробками, багажник видимо тоже.

Пожилой толстый чеченец неторопливо вылез из-за руля. На голове папаха, брюки заправлены в сапоги, темная рубашка под пиджаком застегнута до горла. Он долго копался в карманах, доставая документы. Милиционер - старшина в бронежилете поверх формы - лениво пролистал их, попросил открыть багажник.

- Что смотришь?! Каждый раз смотришь! Каждый день смотришь.

Старшина с документами направился в будку. Чеченец заковылял следом.

Юрок подошел к двери у переднего пассажирского сиденья, где сидела девчонка, за которой он наблюдал пару часов назад.

- Привет! - Юрок перевесил автомат назад, - я тебя видел утром.

- Опять подсматривал? - девушка не повернула головы.

- Не, смотрел вокруг, а у тебя окна на заставу.

- Ты снайпер?

Они помолчали. Юрок просто не знал, что сказать, а девушка смотрела вперед, словно машина продолжала ехать, а не стояла на площадке под прицелом пулемета с вышки.

- Почему снайпер? Я стрелок.

- Стрелок, - прыснула девушка.

- За рулем кто? Отец?

- Дядя.

- Строгий. А родители где?

- В Грозном. Война началась и меня к родственникам отправили.

- Понятно. А в Грозном, что делала?

- В институте училась.

- Я тоже, когда дембельнусь, поступать буду.

Открылась дверь будки, рассовывая по карманам документы, вышел чеченец.

- Тебя как зовут? - быстро спросил Юрок.

- Серижат.

- Серижат? Почти как у нас Сережа. А меня Юрок, Юрков Леша, - поправился он и торопливо сунул девчонке шоколадку.

Чеченец подошел, внимательно посмотрел на него, сел за руль, что-то зло сказал, перегнулся и с силой захлопнул пассажирскую дверь.

Девушка что-то тихо упрямо отвечала.

- Смотри, солдат, - покачал головой старшина вслед уехавшей "волге", - он в другой раз гранату бросит. Больше не проси его в будку отзывать.

На досмотровую площадку встал грузовик...

Как не караулил Юрок "волгу", но та так и не появилась. Видимо, вернулась другой дорогой.

Наверно, чтобы поддержать порядок, солдат часто строили. С этого начинался день, а под настроение Егоров мог построить всех и вечером. Майор считал, что это повышает боеспособность, помогает поддерживать уставной порядок и использовал такую возможность по полной. Вот только, начав говорить, остановиться уже не мог. И в этот вечер начал об обстановке и дисциплине, боевой подготовке, потом перешел к делам насущным: поздравил и вручил подарок имениннику, напутствовал на гражданскую жизнь внештатного горниста, год направлявшего жизнь заставы, и лишь тогда скомандовал:

- "Абакан", выходи!

Косолапов, печатая шаг, вышел из строя.

- Ты?! - изумился майор.

Дальше начался привычный спектакль.

- ...и спросят вас, где служили? Ответили бы: в Чечне, у майора Егорова. Почет вам и уважение! Так какого рожна, какой-то болван на башне "Пысьва" намалевал?! Теперь у нас не застава, не "хозяйство Егорова", не передовой форпост наших войск на Кавказе, а... Пысьва! Колонны идут - "передохнем в Пысьве", в штабе: "не перестанешь пить - сошлю в Пысьву", по связи нам эту Пысьву позывным записали...

Минут через пять он остановился, с недоумением взглянув на деланно виноватого Косолапова, и распустил строй...

* * *

Лучшее время на заставе после ужина. Если не в карауле, не на выезде, не припахали, можно расслабиться. Достать календарик и "проколоть" еще один прошедший день, написать домой или, в который раз перечитать полученное письмо, а еще пошептаться с друзьями.

За стоявшей на возвышении боевой машиной пехоты, державшей под прицелом орудия окрестности, друзья давали наставления убывавшему с ротным в Моздок рядовому Харламову.

Герой дня дембель Косолапов тщательно наставлял:

- В Моздоке, от аэродрома в город ехать, то по железной дороге сразу налево - ларьки, в них водка по пятнадцать рублей. Возьми шесть бутылок.

Сержант щедро протянул сторублевку.

Ефрейтор Дудкин заказал берцы, мягкие кожаные, летнюю пятнистую куртку в сеточку и каких-нибудь значков, чтоб как ордена. Купюры были скатаны узкой трубочкой.

- Все на рынке есть, - объяснил он, - или у аэродрома полк стоит, там мой зема в хозроте, подскажет, где взять...

- Пацаны, я ж всего на день, - взмолился Харламов, - Может ротный вообще из машины не выпустит.

- Скажи, надо чаю купить или курева, - наставлял Косолапов, водку в сидор спрячь или в дудкинские берцы...

- Лучше в бушлат, - подсказал Юрок, - пару в карманы, четыре в рукава. Не дрейфь, ротный и за кассетой на рынок заедет и в те ларьки. Отпросись на минутку за чаем.

Юрок дождался, когда заваленный заказами и деньгами Харламов останется один, сунул ему до кучи пятьсот рублей и попросил:

- Купи на рынке что-нибудь золотое.

- Типа, знак-спецназ или пулю на цепке?

- Какую еще пулю?! - разозлился Юрок, - цепочку купи или колье.

- Пятьсот рублей на колье не хватит, - засомневался рядовой.

- Блин, купи что-нибудь на пятьсот рублей! Для девчонки! Не пулю! Не колье! Цепочку, серьги, кольцо!

- Кольцо? - Харламов хотел спросить еще что-то, но глянул на Юрка и передумал.

* * *

Ротный - призванный после института на два года старший лейтенант Свиридов имел спецзадание: купить кассету с уставной музыкой, дабы заменить демобилизовавшегося горниста. Рынок в Моздоке прочесали с двух сторон, кассету нашли, заодно купили что хотели, получили на складе какие-то ящики. Теперь старлей беспечно завалился на траву на краю летного поля, а Харламов в новой сетчатой летней камуфляжной куртке с перекинутыми через плечо связанными за шнурки берцами, увешанный дудкинскими значками как бультерьер на выставке, переживал за свое богатство. Водку он рассовал, как учили, по всему бушлату и с тоской наблюдал, как шмонают солдат на взлетке.

Перронщик - непонятного звания крепыш в летной куртке с "косыми" карманами, торчащей из одного антенной рации, - учтиво пропускал к "вертушке" полковников, "не замечал" майоров и подполковников, младших офицеров просил расстегнуть сумки и рюкзаки, и как коршун набрасывался на поклажу солдат.

Вот он взялся за перехваченный ремнями бушлат какого-то ефрейтора. Тот обреченно смотрел, как перронщик распустил ремни, взял бушлат за плечи и тряхнул. Две бутылки вылетели, кувыркаясь, сделали пару кульбитов и шмякнулись на бетон, брызнув стеклом.

Перронщик уже ощупывал вещмешок следующего, а ефрейтор все смотрел на стеклянные брызги под ногами, потом, вздохнув, подобрал распотрошенный бушлат и побрел к вертолету.

Харламов глянул на ротного. Старлей дремал, промяв головой впадину посередине огромной камуфляжной сумки. Харламов осторожно расстегнул молнию на ее боковом кармане. Оттуда на него уставились закрытые золотистыми пробками горлышки бутылок. Рядовой зашел с другого бока. Во втором кармане он сдвинул бумаги, и стал осторожно совать туда бутылки из бушлата. Последняя предательски звякнула, ротный открыл глаза, недоуменно глянув на присевшего рядом рядового.

- Вроде вертушки пришли, товарищ старший лейтенант.

Ротный поднялся и пошел к перронщику, о чем-то переговорил и вернулся назад, плюхнувшись в уже примятое место на траве.

Спать ему уже не хотелось, и он стал донимать разбудившего его рядового.

- Харламов!

- Я! - отозвался тот.

- Давай на контракт!

- Нет, товарищ старший лейтенант, я домой хочу.

- Вот и поедешь домой сержантом. Старшим. Денег заработаешь. Хочешь денег?

- Домой хочу, - не сдавался рядовой.

- Что ты заладил, домой, да домой. Полетели домой. Вон наша вертушка раскручивается.

Харламов с трудом волок ящики, ротный шел впереди, то и дело поправляя внезапно потяжелевшую сумку.

К вертолету уже собралось человек пять. Перронщик посторонился, пропуская полковника, и заступил дорогу Свиридову:

- Товарищ старший лейтенант, пожалуйста, расстегните сумку.

- Тебе надо ты и расстегивай, - бросил ее на бетон старлей.

Харламов чуть не подпрыгнул. Он оставил ящики, скомкал бушлат и сторонкой попытался пройти к вертолету.

- Боец, ко мне! - Взревел перронщик.

- Кто? - остановился Харламов.

- Пихто! Ко мне, говорю!

- Где?

Перронщик подскочил к нему, Харламов отпрыгнул. Они еще пару раз исполнили этот странный танец, пока авиатор не вырвал бушлат и взмахнул им. Второй раз фокус не удался. Из бушлата вылетела пластиковая бутылка с лимонадом. Шмякнувшись об бетон, газировка сорвала пробку и пустила желтую пенную струю, как из огнетушителя.

- Товарищ командир!.. - заныл Харламов.

Перронщик с досады сплюнул и оглянулся. Все уже залезли в раскручивавший винты МИ-8.

Харламов с сияющим как начищенная бляха лицом поволок к нему ящики.

* * *

Первый идет неспешно, глядит себе под ноги, словно гуляет. Следом, вдоль обочин, двое - смотрят, не появилось ли что за ночь, щупами проверяют любой подозрительный холмик, коробку, мусор. Собака служебная минно-розыскная рядом трусит, голову опустила. Язык вывалился, только что дорогу не подметает. Сзади бронетранспортер неслышно катит, охраняет инженерную разведку. Юрок последним топает, ребят прикрывает.

У старой автобусной остановки притормозили. Место опасное. И мусора много, и народ бродит, даром, что остановка в чистом поле у дороги. И сейчас пацаненок с трехлитровыми банками сидит - бензин самопальный продает. Несколько женщин попутку ждут. Рядом старик на палку оперся, голову поднял и смотрит на саперов слезящимися глазами. А еще стайка девчонок. Одна в длинной юбке и платке неотличимая от подруг, отделилась, пошла вдоль дороги, остановившись напротив Юрка.

- Здравствуй, Серижат!

- Привет, стрелок. Гуляешь?

- Мины ищем.

- Много нашел?

- На этой неделе еще нет.

Стояли - он на дороге, она на обочине, словно понимала, что не одобрит их встречу офицер на бронетранспортере. Платок у девушки завязан, только лицо открыто, черные глаза смеются.

- Хороший у тебя шоколад, московский.

- Спонсоры привезли. Серижат, что завтра вечером делаешь?

- Ты меня на танцы пригласить хочешь? - удивилась девушка.

- Приходи завтра вечером к посту у ручья. А то здесь и не поговоришь. Я в восемь заступлю.

Взревел мотор бронетранспортера. Саперы и охранение двинулись дальше.

- Придешь?

Девушка лишь пожала плечами...

* * *

Облетев по большому кругу чуть ли не всю Чечню, вертушка добралась до заставы. В поле неподалеку убраны камни, воткнут шест с истлевшим, лениво ворочающимся под ветром "колдуном".

Вертолет подлетел на бреющем, на секунду завис и боком неуклюже сел. Винты не останавливались. Харламов с ротным спрыгнули, вытащили ящики и сумки, двое с утра ожидавших борт пассажиров залезли в салон, и вертушка полетела дальше.

Харламова встречали с почетом - трое солдат во главе с сержантом Косолаповым.

- Молодцы! - похвалил Свиридов. - А то мы замучились эти ящики волочь.

И он, взяв свою сумку, зашагал к заставе.

- Держи! - снял куртку с болтающейся биркой Харламов и протянул Дудкину вместе с берцами. Потом стал скручивать значки.

- Юрок! - достал он что-то завернутое в носовой платок.

- Где? - не выдержал Косолапов.

- У ротного в сумке.

- Гонишь?!

- На взлетке шмонали, так я потихоньку туда засунул.

- Пацаны! - кивнул на ящики Косолапов и побежал с Харламовым за старшим лейтенантом.

Тяжелые ящики мотало из стороны в сторону. Впереди, повесив на шею связанные за шнурки берцы, шел здоровяк Дудкин. Сзади пыхтел Юрок.

- Больше не могу, - взмолился он, - как харламыч их один пер?!

Дудкин сел на ящики спиной к нему, рассматривая ботинки.

Юрок слазил за пазуху и достал носовой платок. Сложенный конвертиком он раскрылся, внутри оказались золотой полумесяц со звездочкой. Он поулыбался, покачав на ладони кулон, и бодро скомандовал:

- Потащили...

- Товарищ старший лейтенант! - догнал Харламов ротного, - давайте помогу.

Он повесил на себя сумку, развернув ее карманом к приятелю.

Пройдя метра три, Свиридов оглянулся.

- Косолапов! - скомандовал он. - Дуй на кухню, пусть наши пайки разогреют. Давай, быстрее, - добавил он, увидев, что сержант замешкался.

Харламов потащил сумку дальше. Начались офицерские домики. Окошко в одном распахнуто, зам Егорова, капитан Морозов, еще издали крикнул:

- Купил?

- Кассету? - переспросил Свиридов.

- В пень твою кассету, я спрашиваю купил?!!

-А то! - весело подтвердил Свиридов.

- Давай ее сюда!

- Спасибо, Харламов. Ужинай и в казарму отдыхать. - Ротный протянул руку за сумкой.

- Товарищ старший лейтенант!..

- Что еще? - взялся тот за ремень. - Все дела завтра.

- Товарищ старший лейтенант!.. Я... я согласен на контракт!

- Молодец!!!

- Только чтоб рапорт прямо сейчас.

- В канцелярию!

Через пять минут он под диктовку ротного написал рапорт, и пока тот носил его на подпись командиру, обреченно передавал бутылки стоявшему под окошком канцелярии Косолапову.

* * *

Прожектор на углу казармы дразнил луну. Такое же круглое желтое пятно: ни тепла ни света. Едва различимы деревья, тропинка вдоль высохшего ручья. Траву выкосили, чтобы открыть подходы.

Никогда еще Юрок не смотрел так внимательно. Привалившись в окопе к пулемету, гадал - придет или не придет Серижат. Он получил втык от проверяющего капитана, за то, что поздно его заметил и подпустил без разводящего. Дважды доложился, что все спокойно по полевому телефону, а сам все глядел на тропинку.

Днем воздух прогрелся, пропитался пряным духом от трав, и думал Юрок, что дома давно уехал бы с пацанами на мотоцикле в клуб, завалился к кому-нибудь в гости или валялся на диване, пока мамка ужин готовит, а не стоял бы здесь на посту в обнимку с опостылевшим пулеметом.

Так размечтался, что не заметил, как подошла девчонка. Хорошо специально кашлянула.

- Стрелок?..

Юрок разглядел ее у наклонившегося над ручьем дерева, выпрыгнул из окопа навстречу.

- Ты чего с автоматом?

- Положено.

Дерево у ручья словно специально прижалось к земле, чтобы сесть можно было.

- Или ты боишься кого, стрелок?

- Никого я не боюсь. Если и полезут, так не по тропинке, и сигналки сработают.

- А меня чего звал?

- Поговорить.

Девчонка присела на гнутый ствол. Казалось Юрку, что встречи их на людях, второпях, словно украденные, лишнее слово сказать не дают, а вот один на один оказались, и как язык к небу приклеился.

- Стрелок, а у тебя девушка есть?

- Нет. Не успел. Быстро призвали.

- И никто тебя не ждет?

Юрок пожал плечами. Кому же тогда ждать кроме мамы с папой.

- Лето скоро. Когда война кончится, не знаешь?

- Через полгода. У меня через полгода дембель. А у тебя парень есть?

Но Серижат опять замолчала.

- Серижат, война кончится, в Грозный вернешься?

- Конечно. Что здесь делать!?

- Я дома тоже учиться пойду. Хочешь, вместе поедем?

- Ну, ты даешь стрелок!.. Разве так можно? Ты к родителям моим, дяде прийти должен. С друзьями, подарками. Они решат можно мне или нельзя с тобой уехать. Может не примут подарки, выгонят, опозорят.

- Да ладно. У вас вон невест крадут.

- А ты знаешь, - развеселилась Серижат, - что если невесту украли, то потом должны спросить есть у нее парень или нет. И если есть, тому парню сообщить: "я для тебя невесту увез". Ты лучше у нас оставайся.

- Нельзя мне у вас. Будто сама не знаешь.

- А мне у вас можно?

- Конечно! Ты же со мной будешь.

Серижат уже не улыбалась. Пальчиком провела по шеврону на рукаве.

- Почему ящерица?

- Округ такой. У каждого округа свой знак.

- Ты, солдат, оказывается, серьезный, а я думала, дурной травы нанюхался или носвая нажевался.

Громко играл магнитофон в офицерских домиках, едва услышал Юрок команды у караулки. Скоро смена, надо торопиться.

- Серижат! У меня для тебя подарок есть.

Он достал из кармана и развернул платок. Девушка взяла кулон и, рассматривая, покачала его в свете прожектора.

- Спасибо, Юрок! Ладонью по его руке провела, как волной теплой окатило. - Нет у меня парня, ни здесь, ни в Грозном.

И Юрку стало так хорошо от того, что впервые она его не солдатом, не стрелком, а так вот, по имени назвала.

* * *

Спал поселок, спали солдаты, кроме часовых, только в офицерском домике свет горел. Засиделись командиры. Давно миновали третий и четвертый тосты и, перетерев дела службные, говорили "за жизнь".

- Думаешь, только нам надоело? - вопрошал у Свиридова сидевший в тельнике Морозов. - Четвертая командировка, а ничего не меняется. Ну, в первую ненавидели нас, сейчас просто терпят. И все это время "через день на ремень". Мы хоть меняемся, а бойцы за полтора года от этой бессмыслицы дуреют.

- Еще как дуреют. На инженерной разведке оглянулся, замыкающий Юрков идет и из цветов букетик собирает.

- Букет ладно. Лишь бы не веночек...

- Поговори с ним. Про бдительность...

Бдительность, ответственность, дисциплина - все эти слова придумали и взяли на вооружение люди, сделавшие военную службу профессией . офицеры и прапорщики. Солдаты же люди подневольные, призванные без спроса, потому, подчиняясь установленным правилам, живут домом, терпеливо колют дырки в карманных календариках. Призвали - отслужу, а дембельнусь, и начнется настоящая жизнь...

Еще в одном закутке собрались полуночники. У писаря стол обсели солдаты. Сосредоточенно жуют, поглядывая друг на друга.

- Не цепляет, - бросает Дудкин.

- Подожди немного, - не оставляет надежды Косолапов.

- Да туфта все это! - и Юрок, не выдержав, выплевывает что-то в ведро под столом.

Следом плюют в ведро остальные.

- Носвай! Носвай! - ворчит Косолапов, - Все у нохчий не как у людей. Ни чокнуться, ни поговорить. Сидишь и жуешь, как корова.

Он достал из вещмешка бутылку водки. На столе уже стоит большая тарелка с пловом, вскрытая банка тушенки, галеты.

Юрок, словно фокусник, достает из безразмерных карманов бушлата одно за другим маленькие зеленые яблоки.

- Юрок!.. - с восхищением протянул Дудкин, - ну даешь... Как, говоришь, ее зовут Сер... Сери...

- Пацаны! - угрожающе поднял голос Юрок.

- Не, серьезно, - Косолапов срывает пробку, - у нас девки и курят, и бухают, а здесь все строго. Только гордые очень, нос воротят. Верно, Харламыч? Тебе сам Бог велел здесь подругу искать.

Тот сидел мрачный. Он за этим столом вчера рапорт на контракт написал, как приговор.

Бойцы начинают смеяться. Один, другой, третий, наконец, не выдерживает и Харламов.

* * *

- Расскажи еще про дом.

Вечер холодный, и Серижат кутается в бушлат Юрка.

- Так решили уже. Хочешь, учиться пойдешь. Восстановишься на своем курсе. Я работать буду и поступлю на вечерний. Меня после службы без экзаменов возьмут. Жить будем у моих.

- Я там невесткой всем прислуживать должна.

- Не, у нас не так.

Еще днем ветер нагнал тучи. И дождик нет-нет, да и накрапывает. Сидя все на том же заваленном дереве, прижалась Сарижат к Юрку. Тот приобнял ее, потом наклонился и осторожно поцеловал. Раз-другой. Та сидела словно каменная. Когда руки солдата полезли под бушлат - отстранилась.

- Не торопись. Ты же не стрелок, и даже пока не жених.

Юрок насупился.

- Мне инженерную разведку перекрыли. Просился - не берут. На блок-пост заступлю - откуда узнаю, проедешь ты или нет. А сюда в караул мой взвод уже не ходит. - Он помолчал. - Послезавтра на пост снова земляк заступит. Я тогда вечером к тебе домой приду. К дяде, как у вас положено. Примет?

Сарижат думала недолго.

- Гостя нельзя не принять. Я еще с тетей поговорю. Ты когда придешь?

- К ночи.

- Не испугаешься, стрелок?

- Нет, - насупился Юрок.

Серижат наклонилась и поцеловала его. Потом, скинув бушлат, вскочила и пошла по тропинке к селу.

- Приходи, - обернулась она, - я буду ждать...

* * *

Банда не первый месяц кочевала по Чечне. Ее изрядно потрепали, но каждый раз, поредевшая и еще больше озлобленная, уйдя от преследования, она неделями отлеживалась в лагере в горах, а то и вовсе на время рассыпалась, разбегалась по домам родственников.

Тактика давно сменилась. На крупные силы не нападать, в бой не ввязываться. Неожиданно навалиться, обстрелять, накидать мин и скрыться.

Когда Серижат пришла домой, дядя закрылся с кем-то в комнате, тетя хлопотала на кухне. Здесь же вертелся Аслан, шестилетний племянник.

- Брат твой приехал, - не поворачиваясь от сковородок, бросила она, - накрой им.

Из комнаты доносились громкие голоса.

Серижат встала рядом, вытирая полотенцем чистые тарелки.

- Где была?

- Гуляла.

- Смотри, дядя про солдата узнает...

- И что?

- Назад в Грозный отправит.

Сердится тетка, но девушка свое гнет:

- Тетя Мадина, а если он к нам в гости придет?

- Уже есть гость, - сказала она так, что поняла Сарижат, вовсе не на нее злится тетя Мадина. - Неси мужчинам на стол.

Вовремя зашла Серижат. Что дядя, что брат - двоюродный или троюродный - она и сама толком не знала, раскраснелись. Не от еды, от разговора.

- Сестра! - обнял ее Иса, - Вот ты какая стала, Серижат! Невеста!

Они подождали, пока девушка сменит тарелки и выйдет.

Потом говорили уже о ней.

- Уляжется, назад в Грозный учиться поедет, - буркнул дядя.

- Не о учебе сейчас думать надо, - покачал головой Иса. - А чеченка должна встречаться только с чеченцами.

- Ты мне указывать будешь?! - изумился дядя.

- Нет, что ты, - сдал назад Иса.

- Замуж ей надо, а парней нет.

- Все настоящие парни в горах, - гордо заключил Иса. - А кто не хочет брать в руки оружие, тот не мужчина.

Дядя хотел сказать что-то резкое, потом посмотрел на него как на больного и только вздохнул.

Иса будто первый раз оглядел тесное жилище. У семьи должен быть свой большой дом, мужская и женская половины. Комната для гостя. Родителям поставить домик прямо во дворе. А русские понастроили клетушки, где даже женщина в одной комнате с мужчиной.

Иса поднялся, вышел на кухню.

- Сестра!

Серижат оставила тарелки, повернулась, наклонив голову.

- Сестра, ты солдата знаешь, - то ли спросил, то ли подтвердил Иса, - пригласи его, я с ним поговорить хочу. Только поговорить...

Распахнулась дверь, с улицы забежал шестилетний Аслан с деревянным автоматом в руках, остановился, влюблено глядя на Ису.

- Молодец, Аслан, воин, вайнах! Смотри... - Иса достал из-за пояса огромный пистолет. - Стечкин! И автомат, и пистолет.

Пацан бросил деревяшку, завертелся с пистолетом, держа его двумя руками, целился в печку, стоявший без электричества как шкаф холодильник, окно.

Иса слазил в сумку, достал несколько патронов и протянул племяннику.

- Держи! Ты на заставе у русских был?

- Нет, - помотал головой пацан. - Не пускают.

- Тревоги у них часто бывают? Что делают?

Серижат сняла с гвоздя хозяйственную сумку.

- Куда ты, сестра? - насторожился Иса.

- За картошкой. Скоро вернусь.

- Часто, - выкладывал Аслан, качая в ладошках патроны. - Сначала бегают. Потом бронетранспортер выкатывается. Еще на гусеницах машина есть. На месте стоит, а пушка стволом туда-сюда водит.

- Медленно бегают?

- Быстро! Если медленно, маленький офицер снова заставляет.

- Сколько их там, не считал?

- Много, - мальчик поднял руки, загибая пальцы. - Больше десяти. Утром строятся - весь двор занимают...

Иса и еще несколько бандитов остановились у родственников, остальные заняли заброшенный дом на подъезде к поселку. И сразу местные засобирались. Груженые скарбом машины потянулись через блок-пост.

Как ни заглядывал в забитые людьми салоны легковушек Юрок - Серижат там не было.

Вернувшийся с блок-поста капитан Морозов доложился Егорову:

- Драпают чехи. Всей семьей в машину набьются, на багажнике барахло и еще сзади прицеп.

- Куда, не спрашивал?

- Ответ один: к родственникам погостить.

- Значит и нам надо гостей ждать...

На заставе усилили посты. Стихийный рыночек неподалеку разогнали. Юрок успел прикупить коробку конфет, цветастую шаль и огромную курчавую папаху. Сложил все это богатство в вещмешок и вечером засобирался в поселок.

Не торопясь, словно по делу, дошел до импровизированного парка, где скучали БТР, два Урала и уазик. Свернул за колючку, мимо продсклада вышел к дальнему посту.

Молодой боец, его земляк, не прослуживший и года, пропустил бы без слов. Но из окопа выглянул и кореш по призыву Дудкин.

- Слышь, Юрок, - кликнул он. - Нельзя сегодня. Усиление.

- Дудкин, ты чего? Я через пару часов вернусь.

Тот выпрыгнул из окопа, перегородил тропу.

- Юрок, нельзя. Ротный узнает - сгноит. Каждый час проверяют. Давай завтра.

Юрок поставил вещмешок на землю.

- Дудкин! Вот так надо! - провел он рукой по горлу. - Ждут меня. Обещал.

Ефрейтор глянул на мешок, почесал голову. И тут спасительно звякнул телефон: короткий сигнал давал солдат из караулки, когда кто-то шел обходить посты.

- Извини, - с облегчением вздохнул Дудкин, - в другой раз.

Иса спускался за Серижат. Вот не стало слышно ее шагов. Остановился и Иса. Скрипнула дверь в подвал. Иса вернулся к лестнице на чердак, поднялся и толкнул люк. На чердаке было пусто и сухо. У обрушенного края виднелись завалы битого кирпича. Лучи заходящего солнца пробивались сквозь маленькие чердачные окошки, пылинки кружились в них как мошкара.

Иса осторожно прикрыл люк, спустился во двор. Переговорил с соседом. Поселок опустел, машин стало меньше, и ребятня уже не носилась по дворам. "Трусы, - заключил он, - удрали. И русские насторожатся".

Брошенными садами он прошел к утонувшему в зелени дому. Хлопнул по руке развалившегося на крыльце часового, зашел внутрь и присел рядом со спавшим на раскатанной кошме командиром.

Тот мгновенно очнулся.

- Два БТРа, БМП, "трехминутка". - Доложился Иса.

- Выезжают куда?

- На блокпост и саперы. Всегда с бронетранспортером.

Командир помолчал. Когда сил мало выбор невелик. На блокпост и заставу не сунешься. Напасть на инженерную разведку или выехавшую на блок-пост смену - завяжется бой, примчится подмога.

Иса все так же сидел рядом.

- Еще что?

- Местные говорят, они по утрам строиться любят. Встанут гуртом как бараны, а командир им речи толкает.

- Так за стенами стоят.

- Нет, - помотал головой Иса, - если с чердака или крыши, видно хорошо и не так далеко.

Командир погладил роскошную бороду. Натовский камуфляж прожжен и обтрепан, ботинки стоптаны, а борода - загляденье. В банде знали, ворошит ее главарь - лучше не соваться, а начал гладить - значит, дело налаживается.

- Сколько окон на чердаке?..

Не везло в этот вечер Юрку. Направился к другому посту, и попался на глаза Свиридову, в бронежилете и с автоматом в руках.

- Юрков, - покосился ротный на вещмешок, - руки в ноги, получай оружие и в "трехминутку".

Ротный дождался его, вместе они перешли в специально отведенную комнату, где расположилась полностью экипированная группа...

Серижат в подвале набрала картошки, потом встала на ящик и глядела в маленькое окошко, дожидаясь, когда Иса уйдет со двора.

Брат постоял, глазея в сторону заставы, поговорил о чем-то с соседом и неторопливо пошел по улице в сторону выезда из поселка.

Следом вышла из подвала девушка, неторопливо пересекла двор и направилась к заставе.

Уже стемнело. Знакомая дорожка быстро вывела Серижат к ручью, превратилась в тропинку, запетляла вдоль высохшего русла и привела к дальнему посту.

Молодой солдат наблюдал за обстановкой. Дудкин мазал гуталином новенькие берцы, полировал их тряпкой и снова покрывал слоем гуталина.

Увидев девчонку, молодой толкнул Дудкина, и ефрейтор с неудовольствием оторвался от любимого занятия.

- Стой! Стрелять буду.

Серижат остановилась, словно натолкнувшись на стену. Перевела дух.

- Солдат! - негромко произнесла она. - Не стреляй! Мне Юрок нужен.

- Юрок?!

В окопе завозились, двое явно спорили, доносились обрывки фраз:

- гранату бросит... да к Юрку... если упаду поверху стреляй...

Потом уже громко спросили:

- Ты одна?

Не дожидаясь ответа, из окопа полез парень с ефрейторскими погонами на бушлате. Наставив автомат, подошел и остановился метрах в двух, уставившись на девчонку. Стоял Дудкин чуть боком, край бушлата отъехал, открыв два ряда сверкавших как ордена значков.

- Ну? - требовательно спросил он.

- Мне Юрок нужен.

- Слышал уже. Тревога у нас. - Выдал военную тайну ефрейтор, - твои какую-то поганку затевают. Уходи лучше, а то еще офицер увидит...

Серижат не понравился ни этот ефрейтор в затрепанном бушлате и новеньких сияющих даже в темноте ботинках с автоматом наготове, ни второй солдат, которого толком и не разглядела, лишь ствол пулемета торчащий из окопа.

"Зачем пришла?" - корила она себя. Девушка развернулась и пошла обратно.

- Передать что? - уже вслед крикнул Дудкин.

- Скажи, что приходила, а ему приходить не надо пока...

Пустой зеленый уазик оставили в готовности в одном из дворов, и увешанные оружием бандиты в утренних сумерках подошли к стоящей неподалеку от заставы полуразрушенной трехэтажке.

Дом и двор спали. Бандиты забрались на чердак, лишь командир со снайпером остались на площадке последнего этажа. Командир разгладил бороду и требовательно постучал в одну из дверей...

Караул, придуманные в войсках "трехминутки", "десятиминутки" отдыхают не раздеваясь. И у Егорова "трехминутка" отдыхала в форме с оружием под рукой. Но солдаты и так спят с удовольствием, только Юрок мается. И все думает о Серижат.

И действительно, чем она ему глянулась? Что на подруг непохожа? Местные девчонки солдат словно не замечали, да и кто бы им это позволил?! Изредка уловишь чей-то острый взгляд и гадай: то ли какой-то глава семейства посмотрел, как прицелился, то ли идущая за ним в метре-двух дочь или племянница глянула украдкой.

Может, потому что в Грозном жила, в институте училась, где нравы свободнее? Или дядя с тетей не такие строгие? Или просто поверила ему? Что она теперь подумает? Что струсил? А если сказала родичам, что придут свататься? Накрыли стол, ждут, а его нет. Вдруг по их законам для девчонки это позор?!

Замычав от бессилия, не в силах оставаться на месте, Юрок поднялся и, перешагивая через спящих солдат, стал пробираться к выходу.

- Куда? - сонным голосом спросил дремавший на сетке от кровати Свиридов.

- В нужник.

Он обошел подогнанный к дверям бронетранспортер, огляделся. Светало. Дымила труба кухни, поваренок в когда-то белом фартуке, загрузил в печку дрова и теперь зачем-то разводил в старом ведре белую краску. Рядом, ожидая положенную с утра кость и первую порцию каши, отчаянно размахивала хвостом собака. Разводящий вел в караулку сменившихся с поста солдат. Они уже прошагали мимо, когда последний - его земляк из молодых - притормозил, выпалив скороговоркой:

- Юрок. На пост девчонка приходила. Тебя спрашивала.

- Когда?! - разом слетел с него сон.

- Ночью. Передать просила. Мол, "пока" и что... ну что тебе куда-то теперь приходить не надо. С ней Дудкин говорил...

* * *

Лишь когда командир постучал еще раз, дверь открылась. На пороге, позевывая, стоял Иса.

- Спишь долго, - буркнул главарь и прошел в квартиру. Следом в тесную прихожую протиснулся одетый во все черное худощавый высокий парень. Черными были и кроссовки, и вязаная шапка. Даже прицел на снайперской винтовке замотан черной тряпкой.

Из комнаты в майке и тренировочных штанах выплыл дядя. На голове папаха, словно в ней и спал. Из дверного проема выглядывала испуганная, прикрывшая ладонью рот словно, прерывая крик, тетя Мадина, бледная как мел Серижат. И только Аслан восхищенно смотрел на неожиданных гостей.

- Как дома? Все ли живы, здоровы? - прижал руку к груди командир.

- Как дома?! - глухим голосом переспросил дядя, - иди в комнату! - рявкнул он на жену и племянницу и снова повернулся к гостям: - Как дома?!

Но те уже были заняты своими делами, лишь Иса глядел насмешливо, словно спрашивая: "Ну что? Теперь поспоришь?"

Снайпер бесцеремонно зашел в комнату к женщинам, через окно посмотрел на заставу. Перешел на тесную кухню. Коридор упирался в окно. Стоя в нем, он поднял винтовку, прицелился и кивнул командиру.

- Иса! - скомандовал тот, - проводи.

- Плохие у тебя родственники, гостям не рады, - сказал он на лестничной площадке. - Смотри за ними, чтоб из квартиры ни шагу. Держи.

Он протянул автомат, а сам ловко поднялся по лестнице на чердак.

Иса вернулся в квартиру, наткнувшись на уже одетых Мадину и Серижат. Лишь шестилетний Аслан не хотел уходить.

- Вы куда? - преградил дорогу Иса.

- Они уйдут! - Распорядился дядя.

Он так и оставался в майке, трениках и папахе.

- Нет, - покачал головой Иса. - Они останутся.

- Ты кто, чтобы мне говорить?

- Я воин, - гордо произнес Иса.

- Ты шакал! - дядя надвинулся на него с такой яростью, что племянник поднял перед собой автомат как палку, взяв его за ствол и приклад. - Ты....

Лязгнул затвор.

Они одновременно повернулись. Снайпер держал в вытянутых руках направленный на них пистолет...

Свиридов вышел довольный, что уже утро, ночь прошла без происшествий, и тревога оказалась ложной. А сейчас просто смениться, позавтракать и поспать хоть пару часов по-настоящему.

По заставе как неприкаянный, с автоматом в руках, бродил Юрок.

- Юрков! - подозвал его ротный, - чего с оружием шастаешь?!

Солдат поднял голову, непонимающе, посмотрел на офицера. И тот заговорил по-другому, медленно и четко.

- Юрков, ты вообще где? Отдай автомат!

Юрок безропотно отдал оружие, и ротный сразу повеселел.

- Ну даешь! Проснись! - Он достал из кармана кассету. - Проснись и пой! Дуй на башню. Кассету с горном поставь.

Юрков послушно потопал к башне. Обошел поваренка, отпихнул собаку, прошел мимо кухни и резко обернулся.

У поленницы стояло ведро с краской. Еще не зная зачем, он взял его и, не оглянувшись на что-то крикнувшего ему поваренка, заторопился к пристройке.

Первые два пролета внутри были пологими, в башне железные лестницы брали круто вверх, сходясь у небольших площадок с плотной сеткой вместо пола.

По последней приходилось карабкаться уже вертикально.

Часовой наверху услышал его и откинул люк.

- Тебе чего?

- Поставь кассету с горном на построение.

- А краска зачем? - взяв кассету, недоумевал часовой.

- Надо. - Юрок вылез на площадку, огляделся. - Веревка где?

Часовой вставил кассету в магнитофон, нажал клавишу и только потом буркнул:

- Колесов порезал.

Юрок снял и распустил ремень.

- Держи!

- Ты чего?

- Держи, говорю!

Он легко перемахнул через ограждение, встав на кольцо громоотвода, одной рукой уцепившись за ремень, а другой окунул кисть в ведро. Затем достал её, наклонился и вывел, почти в свой рост, букву "С". Шаг вправо - и на башне появилась буква "Е".

Брызги краски летели во все стороны, заляпав штаны как у маляра. Часовой попробовал наклониться и прочитать, Юрок качнулся, уцепился за край ограждения, чуть не выронив кисть.

- Держи! - рявкнул он, и ремень вновь натянулся.

Появилось "Р", потом "И", "Ж"...

Докрутилась до нужного места кассета, и словно крик муэдзина с минарета с башни зазвучал сигнал на построение...

Засевшие на чердаке боевики давно поделили три маленьких как амбразуры окна. У среднего стоял готовый к стрельбе пулемет. Из крайних дают залп гранатометы, потом бьют из автоматов. Задача снайпера - несколькими выстрелами снять офицеров, дав сигнал остальным.

Услышав звуки горна, боевики изготовились.

Снайпер, сидевший с винтовкой в коридоре, словно сторож с берданкой, осторожно, словно его могли услышать на заставе, прошел на кухню, открыл половинку окна, вернулся и поднял винтовку.

Иса в соседней комнате распахивать окно не стал. Оглянулся на родственников, поставил между ног автомат и поднял видеокамеру.

Снайпер смотрел на вершину башни. Терявшаяся на ее фоне фигурка солдата перемещалась медленно, словно по воздуху, и там, где она прошла, будто сами собой появлялись буквы: "СЕРИЖ".

Он посмотрел в прицел. Теперь было видно, что солдат осторожно ступает по опоясавшей башню проволоке, держась рукой то ли за ремень, то ли за строп. Снайпер перевел прицел вниз. Выходили на построение солдаты, кто-то показывал на башню. На секунду оптика выхватила из группы военных невысокого майора. Его рука дрогнула, и прицел прыгнул вверх, вновь остановившись на идущем вокруг трубы солдате. "СЕРИЖА".

И снова вниз. Строя, где легко вычленить командира, не было. Несколько человек побежали к пристройке. Мелькнули офицерские погоны и снова скрылись, растворившись в толпе.

Недовольный он снова поднял винтовку.

Солдат очередной раз макнул кисть и провел черту.

Иса машинально нажал спуск видеокамеры и сразу на стоп. Он хорошо видел каждую букву, но никак не мог прочитать слово и тоже смотрел то на фигурку на башне, то на собиравшихся под ней военных.

Отзвучал горн, но снайпер молчал, молчали и огневые точки на чердаке, и он то включал, то останавливал запись.

Сзади кто-то приблизился. Иса бросил камеру, схватил автомат.

Дядя так и сидел на разобранной кровати, опустив голову в папахе. Это Серижат подошла и внимательно смотрела на заставу, солдата, башню и надпись на ней. Иса, недоумевая, повернулся, непослушные до этого буквы сложились, и он автоматом ударил по стеклу.

- Юрок! - со всей силы закричала девушка.

Иса вскинул автомат.

Услышав крик, Юрок обернулся. В этот момент прозвучала автоматная очередь.

Он еще не отпустил ремень, когда снайпер, вздрогнувший от грохота выстрелов в тесной квартире, нажал на спусковой крючок.

Кисть осталась у Юрка в руке, и последняя палочка в букве "Т" получилась длиннее, чем остальные.

Приняв выстрелы за сигнал, с трех бойниц ударили по заставе боевики. Но солдаты уже разбегались по боевым постам.

Прапорщик Колесов, оттолкнув наводчика, прыгнул в БМП.

- Откуда?! - рявкнул он, - но уже и сам видел огоньки в чердачных окошках.

От прямых попаданий чердак затянуло облаком каменной пыли. Снаряд влетел и в окно квартиры на третьем этаже. Спустя пятнадцать минут все было кончено. Подтянувшаяся "трехминутка" нашла среди битого кирпича трупы бандитов, разорванные упаковки из под индивидуальных санпакетов, гильзы и отстрелянные "трубы" от гранатометов. Отдельно выносили и укладывали во дворе убитых жителей.

Спустя месяц пришло время смены, на заставу прибыла другая часть из другого округа, где на шевронах рукавов замерла не юркая ящерица, а топтался толстый добродушный медведь. В ней был свой майор, такой же толстый и добродушный, как медведь на шевроне, другие лейтенанты и прапорщики. Другие солдаты.

Стояло лето, оно пришло с соком вишни на губах, и бойцы ходили перемазанные ею как раненые. И как не гонял их майор, как не говорили про бдительность офицеры, все равно тайком бегали в заброшенные сады.

Какое-то время еще ходили слухи об убитом солдате и погибшей чеченской девчонке, но сменилась соседняя часть, милиционеры на блок-посту, и все стихло само собой.

Новички осваивали доставшееся хозяйство. Уважительно смотрели на отметины от пуль и осколков, задрав головы, читали названия знакомые и незнакомые, и самое верхнее. Города такого никто не знал, но мало ли их в России? И бойцы, оглядев надписи на башне, намечали свободные места и со временем украсили ее названиями своих городков и поселков. А выше всех оставалось "Серижат". Просто как самый высокий город.

Copyright (c) "Русский переплет"