Пьесы
8 января 2021 г.

Жду, люблю, верю

Пьеса в двух актах

Действующие лица:

Офицеры:

Виктор Иванов

Михаил Минаков

Сергей Поляков

Николай Грицевич

Леонид Стреляный

Их жены:

Света Иванова

Ольга Минакова

Анна Полякова

Оксана Грицевич

Нина Стреляная

Лена – почтальон в гарнизоне. Командующий флотом. Офицеры гарнизона, Старший мичман. Мичман – начальник патруля. Матрос.

Сцена 1

На сцене квартира. Общая комната, из которой двери в отдельные комнаты. В ней шкаф, стол, кровать, электроплитки, стулья. Один стул выделяется – большой, с кожаной обивкой, высокой спинкой. На стене радиоточка. Большая фотография Брежнева, сделанная во время его визита на флот. Печь-голландка. Окно, за которым видны силуэты кораблей, слышно, как отбивают склянки, играют побудку, построение на подъем флага, отбой.

Радиоточка включена слышна радиопередача:

– С большим энтузиазмом военнослужащие поддержали девиз социалистического соревнования выдвинутый командой подводной лодки Северного флота…

В квартиру заходит офицер в форме капитана второго ранга с графином в руках, выключает радиоточку.

Следом заходит старший мичман. Он несет стопкой постельное белье.

Капитан второго ранга ставит на стол графин с водой.

Мичман (ворчливо): – Графин! Радиоточка! Каждому отдельная комната. Кровать с панцирной сеткой! Стул – прямо адмиральский. Баре едут!

Капитан второго ранга: – Не ворчи! Я лейтенантом после училища на Север прибыл, нас в Полярном в «Золотую вошь» поселили. Общежитие. Помнишь такое? Комнату дали – королевскую – метров сорок. И пятнадцать семей в нее заселили. Разгородили одеялами на клетки и жили. В самострой в Нахаловке и Шанхае вселиться за счастье считали.

За окном слышны два звонка.

Капитан второго ранга: – Слышишь, приехал кто-то. Баре не баре, а пусть живут в нормальных условиях. Дров им принеси на первое время. И уголька. И пользоваться научи, а то угорят с непривычки, жены у них – дамы городские.

Мичман: – Ничего, ненадолго приедут, не задержатся, полярная ночь придет – взвоют и к мамкам умчатся.

Капитан второго ранга: – Чтобы не уехали – дровишек им подбрось.

Мичман: – Где ж их взять, если ближайшее дерево в Архангельске?

Капитан второго ранга: – Мне тебя учить? Ящики снарядные разломай, старые дома сносили – набери им дров на первое время.

За окном звучит три звонка.

Капитан второго ранга: – Командиры на корабли уже прибыли, а у тебя ничего не готово.

Мичман: – Все готово, товарищ капитан второго ранга. Антрацит только занести осталось.

За окном звучат четыре звонка.

Капитан первого ранга: – Я побегу, комдив пожаловал. А ты посмотри еще, все ли здесь в порядке?

За окном раздается пять звонков, потом сразу шесть.

Капитан второго ранга: – Это что же командующий флотом? Или министр? Лучше я здесь побуду, а ты сходи, узнай, что там творится? Коробку возьми, что не просто так идешь. Уголь в нее и наберешь. А-то что-то прохладно здесь.

Капитан второго ранга застегивает китель, закрывает окно.

Старший мичман берет коробку и уходит. Капитан второго ранга осторожно выглядывает в окно.

В дверь заходит девушка с сумкой почтальона.

Капитан второго ранга: – Здравствуй, Леночка!

Лена: – Здравствуйте! Лейтенантов с женами, здесь поселят?

Капитан второго ранга: – Здесь-здесь. Министр или командующий к нам прибыли, как всегда, не вовремя.

Лена: – Министр? Я-то думаю, что это комдив полуодетый к штабу бежит? Телеграмма у меня срочная.

Капитан второго ранга: – Кому?

Лена: – Стреляной.

Капитан второго ранга: – Кому?!

Лена: – Нина Стреляная. Видимо, кто-то из вновь прибывших.

Капитан второго ранга: – Давай ее сюда.

Лена: – Она же не вам.

Капитан второго ранга: – Ладно тебе. Жена подчиненного тоже личный состав. Сама говоришь – срочная. Да еще Стреляной.

Капитан второго ранга берет сложенную и заклеенную телеграмму, разрывает ее и читает.

Капитан второго ранга: – Мама плохо себя чувствует – срочно приезжай.

В дверь заходит старший мичман с охапкой дров.

Капитан второго ранга: – Приехал министр?

Мичман (бросает дрова на пол): – Какой министр?! Дежурному сообщили, что к штабу четыре черные волги колонной идут, он и начал звонить. На КПП услышали – шлагбаум подняли. Офицеры на улицах по стойке смирно встают, козыряют. Волги к штабу подъехали. Дежурный выбежал, воздуха в грудь набрал, чтобы доложить. А из машины никто не выходит. Внутрь заглянул – в ней фуражки лежат. Что за ерунда?! Следующая волга подкатила – в ней пять портфелей. А в третьей машине лейтенанты сидят – такие все из себя невинные. Они, видите ли, служить прибыли! В Мурманске в аэропорту в складчину черные волги наняли и приехали.

Капитан второго ранга: – В четвертой волге кто?

Мичман: – В четвертой их жены – хихикают!

Капитан второго ранга: – Вроде отлегло. Подожди, воды выпью.

Наливает из графина в стакан воду. Расстегивает китель. Открывает окно. Прислушивается к шуму за ним.

Капитан второго ранга: – Что-то море сегодня шумит

Мичман: – Это не море шумит, это комдив на них орет.

Капитан второго ранга: – Ничего, им полезно.

Старший мичман кладет дрова в печь.

Мичман: – Бумажка нужна, чтобы разжечь.

Капитан второго ранга: – Вот, возьми.

Капитан второго ранга отдает ему телеграмму. Заглядывает в комнаты.

Капитан второго ранга: – Койки с панцирной сеткой есть. Белье есть! Дрова на первое время есть. Радиоточка. Вода из крана, не из колонки! Чтоб я так лейтенантом жил!

Распахивается дверь, в квартиру, смеясь, вбегают пять лейтенантов.

Капитан второго ранга – Отставить смех! Построиться!

Лейтенанты строятся.

Капитан второго ранга: – Кто такие?

Лейтенанты представляются.

- Лейтенант Сергей Поляков!

- Лейтенант Леонид Стреляный!

- Лейтенант Виктор Иванов!

- Лейтенант Михаил Минаков!

- Лейтенант Николай Грицевич!

Капитан второго ранга: – Что вы устроили? Балаган! Все бегают! Думают, министр обороны приехал.

Лейтенант Иванов: – Товарищ капитан второго ранга! Зачем бегать? Ведь это наш министр! Родной! Не вражеский!

Капитан второго ранга: – Родной?!! Как фамилия?!

Лейтенант Иванов: – Маршал Советского союза Соколов!

Капитан второго ранга: – Да не министра! Ваша фамилия?

Лейтенант Иванов: – Иванов! Лейтенант Иванов!

Капитан второго ранга: – Лейтенант Иванов! Если вы дослужитесь до адмирала. Что вряд ли! Тогда можете не бегать, а сейчас…

В квартиру с сумками и коробками заходят пять девушек.

Капитан второго ранга: – Жены остаются здесь! Лейтенанты на корабли шагом… нет, бегом марш!

Капитан второго ранга и лейтенанты уходят.

Нина Стреляная бросается к печке.

Нина Стреляная: – Печь! Наконец-то тепло! Если здесь летом так холодно, что же зимой творится? Как они здесь живут без парового отопления?! (Смотрит внутрь печки) Телеграмма какая-то горит.

Поворачивается к старшему мичману.

Нина Стреляная: – Товарищ, военный! Где встают на комсомольский учет, и где здесь военторг?

Мичман: – Комсомол в политотделе, а военторг: по чертову мосту овраг перейдете, там любой покажет.

Нина Стреляная: – В очередь на автомашину ведь в военторге встают?

Мичман: – На жигули?! Интересные комсомольцы пошли.

Нина Стреляная: – Что? Можно и на волгу встать?

Света Иванова: – Кран один, неужели горячей воды нет?

Мичман: – И холодная не всегда есть. Запас держите в тазиках. Горячая в бане, вам в женский день.

Анна Полякова: – Готовить как, газовой плиты же нет?

Мичман. – Плитки электрические в каждой комнате. Только аккуратнее с ними, свет вышибает только так.

Ольга Минакова открывает шкаф, из него с грохотом падает полка.

Ольга Минакова (вологодский говор): – Ой! Какой опехтюй ее так положил. Прямо на ногу! Йод или зеленка есть?

Мичман: – Вы обустраивайтесь, обживайтесь, а я, пожалуй, пойду от греха подальше.

Старший мичман уходит.

Света Полякова раскладывает вещи:

Света Полякова: – Из центра Ленинграда, с Петроградской стороны и на самый Север.

Оксана Грицевич: – Как тебя угораздило?

Света Полякова: – Угораздило на танцы в училище Фрунзе пойти. Подруга затащила. Пришла, в зале девушек в два раза больше чем курсантов. Я развернулась и на выход. Вдруг, один курсант закричал: «Девушка не уходите!» Шинель схватил и следом. И пошли мы на север. С Васильевского острова на Петроградскую сторону. Ходили так, по выходным, ходили, и вот до самого севера дошли. Не пойму – это что же на электроплитке и первое, и второе готовить надо?

Светлана Иванова: – За что хвататься? Воды сначала нагреть или сразу ужин делать? Как жить без горячей воды?

Оксана Грицевич: – В Севастополе еще купаются. Говорила Коле, чтобы просился на черноморский флот. А он: «черноморский флот – ЧФ – чи флот, чи не флот, а Северный – СФ – самый флот!»

Нина Стреляная смотрит в окно.

Нина Стреляная: – Вон они корабли стоят, руку протянуть, на них мой Ленечка эстонский!

Света Полякова: – Почему эстонский? У вас не одна фамилия?

Нина Стреляная: – Одна у нас фамилия. Стреляные мы. Познакомились в Таллине. Подстрелил меня, и теперь я тоже Стреляная. Сопки, море какое-то стальное. Где оказалась? Могла бы сейчас гулять по авеню в Рио-де-Жанейро!

Девушки смеются.

Нина Стреляная: – Что вы смеетесь? У меня жених МГИМО заканчивал, его в Бразилию по распределению отправляли. И чего-то так тоскливо стало, реветь охота, махнула я, напоследок, из Москвы в Таллин, вроде как к загранице подготовиться. Иду, на глазах слезы, а там, на улице Анвельде Ленечка Стреляный меня поджидает в форме парадной. К родителям приехал после выпуска.

День мы с ним гуляли, на море съездили. Кадриорг, памятник Русалке, а вечером он мне и говорит: «Поедем, Ниночка, со мной на север! В Москву – смеюсь – я сама оттуда. Нет – севернее. В Ленинград? А у него голос сел, повыше – говорит. В Мурманск? Еще выше. Там же городов нет? Полярный – говорит, Видяево, Гремиха или порт Владимир. Сам еще не знает куда. Если порт Владимир – говорит – ты будешь первой леди. А сколько всего леди в этом порту? – спросила. Он сразу потух, военная тайна – говорит. Посмотрела я. У него на груди комсомольский значок, у меня на груди комсомольский значок. Говорю – поехали! И вот теперь здесь. Военный этот удрал, а так и не сказал толком, где в очередь на жигули встают.

Оля Минакова: – У вас есть деньги на машину?

Нина Стреляная: – Денег нет, пока появятся – глядишь, и очередь подойдет. Интересно, на каких кораблях моряки больше получают?

Анна Полякова: – Где тяжелее, там и больше платят. В плавсоставе, на подводных лодках. Света, у тебя коробка неподъемная. Консервы, наверно?

Светлана Иванова: – Сервиз! На свадьбу подарили. На шесть персон. Тридцать шесть предметов. Ломоносовский фарфоровый завод. Тяжелы-ы-ы-й! Я его еще в аэропорту хотела забыть. Витя не дал. Сказал, как ему старшего лейтенанта присвоят – накроем парадный стол и устроим чаепитие.

Анна Полякова: – Когда им следующее звание присваивают?

Оксана Грицевич: – Сейчас скажу! Мой на бумажке еще в день выпуска все распланировал. Через год – он старший лейтенант и командир группы. Еще три года и капитан-лейтенант, потом командир боевой части… На двадцать лет до адмирала у него все расписано.

Нина Стреляная: – Ох! Уверена, пройдем мы еще с Ленечкой по Тверской улице в Москве, он в форме, не меньше чем капитан первого ранга и я с ним под ручку. Все подруги от зависти сдохнут!

Светлана Иванова: – Пока они не адмиралы, ужин лейтенантам приготовить надо. Ну что? Начинаем взрослую жизнь. Раз-два-три!

Женщины одновременно включают электроплитки – свет гаснет.

Сцена 2

В квартиру входит лейтенант Поляков.

Анна Полякова: – Сережа! Тебя три дня не было!

Сергей Поляков: – Аня! Привыкай! Никто из наших летёх не появился? Значит, я первый на допуск сдал. Теперь меня будут на дежурство ставить.

Анна Полякова: – И я тебя совсем видеть не буду!

Сергей Поляков: – Анютка! Лейтенанту единственный шанс с корабля на берег сойти: это сменившись с дежурства. (подходит к стулу) Стул шикарный! Прямо адмиральский.

Поляков начинает прыгать через него.

Сергей Поляков: – На допуск сдал – должность принял – командир группы – дальше командир боевой части – помощник командира – старший помощник – командир и…

Анна Полякова: – И пошли поедим. Ужин тебя который день дожидается.

Поляковы уходят в свою комнату.

В квартиру заходит лейтенант Михаил Минаков. Навстречу ему выбегает Ольга Минакова в переднике с поварешкой в руках.

Ольга Минакова: – Миша! Знаешь, что я тебе хочу сказать?!

Михаил Минаков: – Знаю! (Подхватывает ее на руки, целует и несет в комнату)

В квартиру заходит лейтенант Леонид Стреляный.

Нина Стреляная: – Лёнечка! Мой дорогой!

Леонид Стреляный: – Нинка! Наконец-то я дома. Голодный, как черт! Но хоть с понедельника в береговую контору определили. Рабочий день будет, как у нормальных людей с девяти до восемнадцати.

Нина Стреляная: – Это плохо!

Леонид Стреляный: – Что плохо? Что жрать хочу?

Нина Стреляная: – Жрать?! Что за слова? Плохо, что в береговую контору направили. Не в плавсостав.

Леонид Стреляный: – В плавсоставе я дома неделями появляться не буду. Походы по три месяца, по полгода, на сдачу задачи, дежурства. Здесь, конечно, и дежурства, и ответственным оставаться придется, но четыре-пять ночей в неделю я дома.

Нина Стреляная: – (протяжно) Леня! Ленечка! Ты – забыл? Чем я пожертвовала, чтобы с тобой на север поехать?

Леонид Стреляный: – Нин! Конечно, не забыл…

Нина Стреляная: – Я выбрала там, где трудно! Где надо! А теперь тебе надо выбирать. Где труднее, где ты больше всего нужен. Я комсомолка, ты уже коммунист. Завтра пойдешь в политотдел, откажешься от береговой должности и попросишься туда, где труднее всего. В плавсостав! На подводную лодку!

Леонид Стреляный (садится): – Нин! Какая ты… Думал, обрадую тебя. Вон оно как! Ладно, завтра пойду и попрошусь.

Нина Стреляная: – Не попросишь, а потребуешь. Кстати, я узнавала, на кораблях кормят, а на подлодках кормят хорошо. Как реактивных летчиков! А сегодня не «жрать», все культурно, насколько в этой дыре возможно, мы идем в ресторан.

Стреляные уходят.

В комнату заходит лейтенант Грицевич.

Николай Грицевич: – Оксанка! Соскучилась? Что тут за крики? С улицы слышно.

Оксана Грицевич: – Нинка мужа на подводную лодку загоняет! Политотделом грозит!

Николай Грицевич: – Во баба боевая! Я свое место менять не буду. Служба спокойная. Пусть остальные копытом роют. Старшего лейтенанта все равно через год всем присвоят. Там и рванем. С низкого старта. Осмотримся. Они, к тому времени, выдохнутся. Я их тогда и обойду. Оксана! Я прав? Чего ты молчишь?

Оксана Грицевич: – Соскучилась. Не гони лошадей. Лучше дома будь чаще.

Грицевичи уходят в свою комнату.

В квартиру заходит лейтенант Иванов.

Светлана Иванова: – Витя! Ты из всех последний пришел. В чем дело?

Виктор Иванов: – Светик…

Светлана Иванова: – Ты на мне женат или на корабле?

Виктор Иванов: – Этот капитан второго ранга, который нас здесь строил и мне выговаривал, неделю доказывал, что я ни на что не гожусь.

Светлана Иванова: – А ты?

Виктор Иванов: – А я доказывал ему обратное.

Светлана Иванова: – Получилось?

Виктор Иванов: – Не очень.

Светлана Иванова: – И что капитана второго ранга никто на место поставить не может?

Виктор Иванов: – Только адмирал.

Светлана Иванова: – Раз так, стань адмиралом!

Виктор Иванов: – Понял. Вижу цель, не вижу препятствий! Только подождать придется. Пока он не уволится. Сегодня он сказал: «Лейтенант Иванов, ладно уж, сойдите на берег, ваша жена, наверняка, вещи собрала, поможете ей чемодан до катера донести».

Светлана Иванова: – Не дождется. Витя, а я тебе ванну воды нагрела. На плитке, представляешь, кастрюльку за кастрюлькой. Пошли, а то она остынет…

Ивановы уходят.

Возвращаются из ресторана Леонид с Ниной.

Леонид выпивший, напевает: «На пирсе тихо в час ночной, тебе известно лишь одной. Когда усталая подлодка, из глубины идет домой…»

Садится на высокий стул.

Леонид Стреляный: – Я в плавсоставе! На передовом рубеже! Я буду командиром подводной лодки! Я буду адмиралом! Я… я…

Падает со стула, Нина тащит его в комнату.

Какое-то время в квартире тихо и темно.

За окном раздается сирена. Лейтенанты, на ходу одеваясь, выскакивают из комнат и выбегают из квартиры.

В общей комнате появляются жены.

Анна Полякова: – По-моему, они специально тревогу устраивают в те редкие дни, когда их домой отпускают.

Нина Стреляная: – Ерунда какая-то! За эти дни солнце так и не село!

Оксана Грицевич: – Это лучше, чем, когда оно так и не встало. Все еще впереди.

Нина Стреляная: – Ну что ж, знак, что время не надо терять. Пройдусь, посмотрю, чем здесь люди живут. Познакомлюсь. Заодно, найду, где здесь с утра перекусить можно, совершенно неохота у плитки с кастрюлькой стоять.

Нина Стреляная уходит.

Света Иванова: – Надо на работу устраиваться. Иначе, у окна Витю ожидая, с ума сойдешь. Хорошо педагогический институт закончила. Что-что, а школа в любой дыре есть, не в старших, так в начальных классах что-нибудь для меня найдется.

Оксана Грицевич: – Мой диплом медсестры, думаю, более востребован.

Анна Полякова: – Все-таки я экономист с красным дипломом. Эх! Какое у меня распределение в Ленинграде пропало! Здесь на место начальника не претендую, но, думаю, что-нибудь для меня найдется.

Ольга Минакова: – А у меня только школа. Но аттестат без троек. Зато я на любую работу согласна!

В квартиру заходит Лена-почтальонка.

Лена-почтальонка: – Телеграмма Стреляной. Письма Поляковой и Ивановой. Посылки Грицевич и Минаковой.

Света Иванова: – Нина Стреляная ушла, решила город обойти.

Лена-почтальонка: – Значит, минут через двадцать вернется.

Ольга Минакова открывает посылку, достает банку варенья и шерстяные носки.

Ольга Минакова: – Девчонки! Бабушка носки связала, варенье брусничное прислала, будем чай пить. Лена, садись с нами.

Минакова разливает чай.

Оксана Грицевич (открывает посылку): – Купальник! Сама виновата. Маме написала, что море в окно видно. Лена! Здесь хоть в июле или августе купаться можно?

Лена: – Только в ванной, у кого она есть. Летом солнце светит, но нее греет.

Света Иванова (складывает письмо): – Дома, будто и не уезжала. Театры открыли сезон, все вернулись с юга из отпусков. Лена, как здесь с работой?

Лена: – Очень просто. Никак. Учителя и медсестры самое ходовое, но мест нет и для них. Повезет – на полставки работают или идут лаборантами и санитарками. Школа, ясли, детский сад, магазины – все занято.

Анна Полякова: – И на почте?

Лена: – И на почте. Места освобождаются, когда люди уезжают. Отслужат лет десять-двадцать и уезжают на большую землю или, когда переводятся в другой гарнизон. Один капитан третьего ранга от перевода отказался. Говорит: здесь у меня жена – уважаемый человек – директор школы, а на новом месте кто она будет? Лаборантка? Останемся, раз у нее карьера лучше идет. Без работы здесь тоскливо, особенно, когда муж в море.

Анна Полякова: – У тебя он в море?

Лена: – В море. Ушел. Уходил-уходил, и однажды не вернулся… Зато мне здесь все родное. Новые люди вот приезжают. Корабли приходят и уходят. Главное цели не ставить: отбуду пять лет, десять лет и уеду, тогда жизнь и начнется, а просто жить. А то маются люди годами, а потом уедут и говорят, что все равно тянет сюда.

Оля Минакова: – Давай я тебе, Лена, еще варенья положу.

В квартиру входит Нина Стреляная. За ней идет матрос, разматывает провод и вносит телефонный аппарат.

Нина Стреляная: – Не поверите, я уже все здесь обошла. За двадцать минут управилась, зато с нужными людьми познакомилась. Телефон нам выбила. Служебный, там начальник связи такой милый старичок. Лет сорока.

Матрос ставит телефон, козыряет и уходит.

Оксана Грицевич: – Как по нему звонить, на нем же номеронабирателя нет?

Нина Стреляная: – Это специальный телефон для начальников, кому не положено или лень пальцем крутить. Мне бумажку дали со словами нужными. Снимаешь трубку – тебе отвечают: «Дворец!» – это дежурный. И список слов, кто есть, кто. Полюс – это сам командующий флотом. Нам это пока ни к чему. А вот «Компас» – это Москва.

Нина Стреляная снимает трубку.

Нина Стреляная: – Дворец? Дайте кОмпас!.. Это Москва? кОмпас? Наберите мне городской квартирный телефон …. Не положено? (кладет трубку) Какой глупый этот кОмпас.

Ольга Минакова: – Миша говорит не кОмпас, а компАс. Возьми варенья, бабушка брусничное прислала.

Нина Стреляная: – Да? Надо попробовать. И компАс и варенье.

Лена (протягивает телеграмму): – Вам телеграмма.

Нина Стреляная (читает телеграмму): – Вздор! (кидает телеграмму в печку).

Света Иванова: – Нина! Тебе все мама покоя не дает?

Нина Стреляная: – Дипломат тот, умоляет приехать.

Оксана Грицевич: – В Бразилию?

Нина Стреляная: – В Москву. Не поехал без меня в Бразилию. Умоляет вернуться, чтобы куда-то с ним сходила, что-то сказала. Не пошла у него жизнь и карьера без Нины Стреляной! Леночка! Вы же местная? Как здесь организован досуг? Праздники здесь какие-то есть? Не все же дом-работа и на причале с платочком стоять?

Лена: – Главный праздник для жен, когда корабль или лодка из похода возвращается. А общий: солнце после зимы появилось, День флота. В Доме офицеров танцы, концерты бывают. Самодеятельность. Кино. Артисты приезжают, но редко.

Нина Стреляная: – Солнце встало – праздник?! Жуть! И как вы здесь живете?

Лена: – Как и вы будете. Спасибо за чай и варенье. Пора. Письма разнести надо.

Поднимается и выходит.

Ольга Минакова: – Я с тобой. Мне в Вологду посылку отправить. Тушенку из пайка, ткани форменной отрез.

Оксана Грицевич: – Пойду в госпиталь свататься.

Анна Полякова: – Света, пойдем в школу, в местную администрацию заглянем, может и нам место найдется.

Женщины уходят. Нина Стреляная накладывает варенье, наливает чай. Снимает трубку телефона и прокашливается.

Нина Стреляная: – Дворец? Дайте КомпАс! КомпАс? Это Дворец! Госпиталь Дворца! Срочно соедините с главным специалистом по радиологической защите… Нет его?! Наберите квартирный… Как не знаете? Набирайте. (Диктует номер) Мама, это я! Телеграмму? Нет не получала… что? Ну, прими таблетки. Скажи папе, на дачу здесь ничего нет. Вообще деревьев нет. Не выросли. Только камни в сауну. Брату скажи, что в очередь на машину поставили. Телефон служебный – долго не могу говорить. Здесь все военная тайна… Неплохо-неплохо со снабжением. Даже часовые в дубленках стоят. Но в магазинах совершенно нет сосисок! Как тут жить – не понимаю. Хорошо приеду. Ждите. Как только так сразу.

Кладет трубку телефона.

Сцена 3

В квартиру вбегают лейтенанты Поляков, Грицевич, Иванов, Минаков. Бросаются к высокому стулу.

Сергей Поляков: – Чур мой! Иванов! Тормози! До вас начальство довело. Можете вперед не рваться.

Николай Грицевич: – Минаков, Миша, не торопись. Минеру-саперу лампасы получить нереально, разве генеральские, если по науке пойдешь.

Жены выходят в общую комнату.

Нина Стреляная: – Господа офицеры! Как дети! Увидели, что место свободно и кинулись. Нахрапом. Обрадовались, что Лени нет. Что он еще вчера со мной распрощался. Все неправильно у вас. Надо момент выждать, подкрасться, прыжком, а то и с переворотом, усесться, а не толкаться у него локтями.

Сергей Поляков (сидя на стуле, загибает пальцы): – комгруппы – комдивизиона – помощник – старпом – командир корабля – начштаба или зам-комдива, высшие офицерские классы, академия раз, академия два – пальцев на руках посчитать не хватает!

Виктор Иванов: – Далеко ты, Серега, на стуле ускакал. Вырастешь – нас не забудь.

Анна Полякова: – Что это вы все сразу и в неурочное время?

Николай Грицевич: – Перед походом командование проявило великодушие, дало время, чтобы проститься с женами.

Света Иванова: – Давайте достанем наш сервиз, заварим на всех чай.

Николай Иванов: – Не успеем. Не настолько великодушно командование.

Лейтенанты с женами расходятся по комнатам. Нина Стреляная остается в общей комнате.

Каждая из жен провожает мужа до двери.

Михаил Минаков: – Олька! Может уедешь к родителям?

Ольга Минакова: – Нет! Тебя ждать буду. Меня в детский сад взяли!

Михаил Минаков (смеясь): – в какую группу?

Ольга Минакова: – Не смейся! Опехтюй! Это важно, я сама придумала. Вернешься с моря своего – скажу почему.

Минаков уходит.

Виктор Иванов: – Светик! Всего три месяца! Помнишь, меня месяц в училище в увольнение не отпускали?

Света Иванова: – Когда ты сессию завалил! Я тогда тебе через решетку сигареты передавала.

Виктор Иванов: – А я тебе конфеты.

Света Иванова: – Здесь решетки нет, руку через море не протянешь. И если вчера месяц ждать пришлось, сегодня три, то сколько завтра ждать придется?

Виктор Иванов: – Но я же обещал тебе стать адмиралом. Надо стараться.

Света Иванова: – А мне терпеть. Иди уже, двоечник. А то трап уберут.

Иванов уходит.

Николай Грицевич: – Оксанка! Три месяца – это недолго.

Оксана Грицевич: – Я тебя ждать не буду! На работу устроюсь и буду работать. Побольше смен наберу. С утра до вечера работать, чтобы не думать, не ждать. Чтобы прийти с работы упасть и уснуть. Так время быстрее пройдет.

Грицевич уходит.

Анна Полякова: – Обещай мне, что из-за карьеры ты не будешь напрашиваться на лишнюю работу.

Сергей Поляков: – Что еще за лишняя работа?

Анна Полякова: – Тебе приказали – ты сделал, а захотели приказать что-то еще – отвечай: нет, меня жена дома ждет. И сам не напрашивайся. А я все эти три месяца каждый день на календаре иголочкой прокалывать буду.

Поляков уходит.

В квартиру вбегает Леонид Стреляный. Он в рабочей форме подводника.

Леонид Стреляный: – Удрал от патруля! По мосту. Прямо в рабочем с борта выскочил. Нин! Я бежал тебе сказать. Я все понимаю, гарнизон, север, потерпи, это не навсегда. Вижу, что тебе здесь тяжело и ты терпишь. Пройдет время, и мы будем жить в нормальном городе, я тебе это обещаю.

Нина Стреляная: – Не волнуйся! Я все в нашей жизни сделаю, ты служи, родину защищай, зарабатывай, об остальном не беспокойся, остальное я сама.

Стреляный убегает.

Жены остаются в общей комнате.

Нина Стреляная: – Оля, ты в садик воспитателем устроилась?

Ольга Минакова: – Нянечкой. И то повезло, как раз место освободилось

Нина Стреляная: – Прелестно! Двадцать попок с утра вытереть. Вот она романтика севера! И запись в трудовой, как клеймо на всю жизнь: «нянечка!». Что ж там среди пеленок у вас за тайна такая?

Света Иванова: – Я знаю Олькину тайну. Детей сотрудников в ясли и садик берут без очереди. Мы еще у нее будем протекцию просить.

Нина Стреляная (подходит к окну): – Направо сопки, налево сопки. Впереди море, словно сцена. А в большом театре сегодня – по радио передали – Мадам Баттерфляй. Велика Москва, а в зале посмотришь – в десятом ряду однокурсница с мужем доцентом, в пятом – знакомая, которая профессора захомутала, в свет вышли, чтобы людей посмотреть и себя показать. А во втором ряду академик. Один сидит, как перст, жену недавно похоронил и теперь всем показывает, что он на выданье. Олечка ты не хотела бы сходить на Мадам Баттерфляй?

Ольга Минакова: – Беттерфлей? Сходила бы.

Нина Стреляная: – Беттер… что?

Ольга Минакова: – Беттерфлей я в театре смотрела и Чо-чо-сан.

Нина Стреляная: – Чо-чо-сан?! Откуда ты, чудо? Ты в кукольном театре, что ли была?

Ольга Минакова: – С под Вологды. В оперном театре нечасто, но была. Только я в третьем ряду с бабушкой сидела, потому на сцену смотрела. А не с галерки тех, кто в партере разглядывала. Бабушка у меня строгая, с карандашом по клавиру следила. Она до блокады в Ленинграде в консерватории училась. Если что не так карандашом по креслу стукнет и на сцену так строго. У нее клавир дореволюционный, так и есть: Беттерфлей и Чо-чо-сан! Это потом уже переиначили…

Нина Стреляная: – У бабушки клавир? Дореволюционный? Я думала: вологодские бабушки только варенье варят и носки вяжут.

Оксана Грицевич: – Смотрите! Корабли уходят!

Женщины встают у окна.

Анна Полякова: – Крикнешь – не услышат, помашешь – не увидят.

Оля Минакова: – Они что-то сигналят нам прожектором.

Светлана Иванова: – Подождите, я в радиокружке занималась, морзянку знаю. Сейчас им отвечу. (Ставит на подоконник настольную лампу) Выключите большой свет!

Нина Стреляная выключает свет.

Светлана Иванова: – Три коротких длинный, потом длинный два коротких, два коротких и длинный – это жду. Потом люблю, верю.

Иванова отбивает слова сигналами света по азбуке Морзе.

Ольга Минакова: – Не запомню.

Света Иванова: – Я напишу здесь, прямо на обоях.

Оксана Грицевич: – Вот и ушли корабли.

Зажигается свет. Нина Стреляная стоит одетая с чемоданом.

Анна Полякова: – Ты уезжаешь?

Нина Стреляная: – Телеграмма от мамы. Ей плохо – надо ехать. Тянула до последнего, не хотела Леню расстраивать. Пока, девочки! До весны! Ждите. Приеду на ваш праздник солнца!

Нина Стреляная уходит.

Ольга Минакова. – Как уехать можно? Надо Мишу ждать! Не уеду, здесь работать, ждать буду, я за ним, как ниточка за иголочкой.

Света Иванова: – Меня в школу на полставки взяли.

Оксана Грицевич: – Есть место в госпитале. Медсестрой. Два километра пешком за город. Как зимой туда ходить буду – не представляю.

Анна Полякова: – Мне ближе. Но не лучше. Стал дипломированный экономист с красным дипломом делопроизводителем. Говоря проще: счетоводом.

Сцена 4

В квартире на стене портрет Горбачева.

Ольга Минакова, Света Иванова, Оксана Грицевич, Анна Полякова прибирают квартиру. Света Иванова (моет окно и напевает): – На пирсе тихо в час ночной, тебе известно лишь одной, когда усталая подлодка…

Анна Полякова: – Врет твоя песня! Ничего неизвестно. Жены в последнюю очередь узнают. Все секретно. Поход третий, а когда они из него вернутся? Вот когда политотдел за цветами отправится, тогда точно узнаем.

Оксана Грицевич: – Оркестр! Начальнику оркестра уколы делаю – обещал шепнуть, когда им прикажут готовыми быть.

Света Иванова: – Может, им какую-то другую лодку или корабль прикажут встречать?

Анна Полякова: – Не угадаешь. Я уже через день в парикмахерскую хожу прическу подправить. Хотя, поначалу, так хотела скандал устроить, столько за это время накопилось. Даже записывала. Помните, зимой три дня без воды сидели?

Света Иванова: – Не напоминай! Трубу прорвало, в подъезде сталактиты, как в пещере, на ступенях лед, ногами скользишь, руками за перила держишься.

Оксана Грицевич: – И крысы такие наглые! Повылезали откуда-то. На нее и крикнешь, и куском льдам бросишь. А она сидит и на тебя смотрит.

Ольга Минакова: – Мне перекраситься пришлось. Прописки еще не было, чужой паспорт передали, а в нем на фото блондинка. Как шпионка, какая-то. Будто не к мужу из отпуска пробираюсь.

Анна Полякова: – Все! Лист тот, с обидами, порвала. Забыла. Ну, почти забыла. Прическу сделала. Жду.

Света Иванова: – Все ждем. Только неизвестно, когда точно вернутся?

Оксана Грицевич: – Еще зависит, какая будет погода? Если не будет сильного ветра, тумана. Иначе оставят из на рейде. Столько всяких если.

Ольга Минакова: – Нинка Стреляная, как обычно, накануне появится, так и узнаем.

Света Иванова: – Нинка не появится. Прописки у нее нет. В гарнизон новые пропуска. Она его не получала. Не прорвется. К тому же очередное «усиление», химическая тревога, матросы на КПП с противогазами стоят. Все строго, как специально к их возвращению.

Оксана Грицевич: – Хорошо бы они сегодня – в выходной вернулись, а то придут в понедельник, а тебе на работу, отпрашиваться придется.

Открывается дверь, в квартиру входит Нина Стреляная. На ней перекошенный плащ, одной рукой прижимает к себе чемодан с оторванной ручкой, в другой держит два гофрированных шланга от противогаза.

Нина Стреляная: – Привет, девчонки!

Света Иванова: – Прорвалась! Тебя на КПП не остановили?

Нина Стреляная: – Меня?! Пытались. Шлагбаум, какие-то матросы, а офицер там, ну чистый Фредди Крюгер. В Москве по видеомагнитофону – у нас уже есть – такого страшилу видела.

Стреляная ставит чемодан, садится на высокий стул, смотрит на женщин.

Нина Стреляная: – Анюта! Я понимаю, муж очередной раз полгода назад в море ушел, но с той поры такие прически из моды вышли. Олечка! С меня новый платок, этот к твоему платью не подходит. Света! Тебе в окне не тряпка, а подзорная труба нужна. Оксана!..

Света Иванова: – Нина! Ты хоть кому-нибудь доброе слово скажешь?

Нина Стреляная: – Скажу! Сразу всем скажу. Подруги мои боевые! У меня теперь есть знакомая в Главном штабе – матрос-писарь. И она сказала, что у наших старших лейтенантов будут чеки!

Ольга Минакова: – Что будет?

Нина Стреляная: – Олечка! Это такие небольшие бумажки с якорьками, на которые в магазинах «Альбатрос» в Мурманске или Ленинграде можно купить много интересного. Американские джинсы, магнитолу Шарп, ликер Кюрасао. Не понимаю только почему его «Альбатрос» назвали? Лучше «Мечта»! Джинсы Монтана – пятнадцать рублей!

Анна Полякова: – Тебе бы с такими связями в ЦРУ работать. Скажи лучше, твой агент в Главном штабе не знает, когда точно наши из похода возвращаются?

Нина Стреляная: – Сегодня! Иначе, почему я здесь?!

За дверью слышен шум, доносятся голоса: «товарищ капитан второго ранга здесь она… я ей устрою… напала… без пропуска… ничего, я ее запомнил…разгоню всю их шарагу»

Все женщины, кроме Нины Стреляной прячутся по комнатам. Нина Стреляная расстегивает плащ, засовывает под свитер подушку и снова садится на высокий стул.

В квартиру вбегает офицер в форме капитана второго ранга.

Капитан второго ранга: – Вот она где! За нападение на личный состав и сломанное имущество ответите! Немедленно покинуть гарнизон! Никогда сюда не въедете!

Нина Стреляная (слабым голосом): – Пришел? Я знала, что ты придешь… Поможешь… Напомни, как зовут?

Капитан второго ранга: – Что?! Встать! Покинуть гарнизон!

Нина Стреляная: – К мужу ехала, к подводнику, рожать… Это ты осенью ко мне приставал в ДОФе на танцах! Напомни, как зовут?

Капитан второго ранга: – Каких танцах? На каком основании въехали…

Нина Стреляная: – Тебя муж потом искал! Как зовут?!!

Капитан второго ранга: – Федор…

Нина Стреляная: – Так и назовем? Началось, Федор! Тебя увидела и началось! Ой! Рожаю! Принимай!

Капитан второго ранга: – Что?! Отставить! Сейчас машину и в госпиталь.

Нина Стреляная: – Поздно, Федя! Вода там! Простынь на тряпки… Пуповину…

Капитан второго ранга: – Не сметь рожать! В соседнем доме окулист, я сейчас…

Нина Стреляная: – Грей воду, Федор!

Она тяжело поднимается и пытается остановить офицера, который пятится к двери.

Капитан второго ранга: – Я быстро! Без врача не начинать!

Капитан второго ранга выскакивает за дверь. Нина Стреляная подходит к окну.

Нина Стреляная: – Запомнил он! (распахивает окно и кричит) Я тебя тоже запомнила Федя Крюгер!

Она выкидывает в окно гофрированные шланги от противогазов.

Женщины выходят из своих комнат.

Ольга Минакова: – Нина! Ты, наверное, и на медведя сможешь?

Нина Стреляная: – Так скажу. Пока он на моем пути не встал, ему ничего не угрожает.

За окном слышен бравурный марш, доносятся команды при швартовке кораблей.

Света Иванова (смотрит в окно): – Наши пришли!

Женщины убегают.

Нина Стреляная: – Куда вы?! Пока их в гавань заводить будут. Пока официальное: речи-свинья-оркестр, не меньше часа пройдет.

Она подходит к зеркалу, поправляет прическу, плащ.

Нина Стреляная: – Ах, Ленечка-Ленечка. Где же тебя опять мотало столько месяцев? Надо идти! Это долг!

Нина Стреляная уходит.

В квартиру с букетом цветов заходят Леонид и Нина Стреляные. У Леонида небольшая борода.

Нина Стреляная: – Ленечка! Ты с этой бородой вылитый Дзержинский! Феликс Эдмундович. Как я соскучилась! Здесь столько новостей…

Леонид Стреляный: – Главная новость: трава под ногами… земля… лица незнакомые… как хорошо!..

Нина Стреляная: – Будет еще лучше, когда ты узнаешь. Новость первая. Пока ты снова плавал, мама вступила в кооператив. Очнись! Что ты все эти цветы нюхаешь?! Квартира в Москве! Первый взнос все эти тысячи я уже внесла.

Леонид Стреляный: – Откуда?

Нина Стреляная: – С твоей сберкнижки. Ты же доверенность оставил. У нас будет квартира в Москве! Но это пока секрет.

Леонид Стреляный: – Почему секрет?

Нина Стреляная: – Потому что нам еще от государства квартира положена.

Леонид Стреляный: – Я думал, после санатория на эти деньги на юге отдохнем, лодку куплю с мотором.

Нина Стреляная: – Новость два: мы не едем в санаторий Мардакяны. Я ходила на прием в ваш Главный штаб и отбила тебя от этого ужасного коллективного отдыха. Отдыхать будем под Москвой, в Малаховке. Папа строит дачу, и я решила, что в ней будет не один, а два этажа. Второй – наш! С отдельным входом. Очень престижное место. Только элитная публика. Но придется тебе в отпуске поработать на свежем воздухе.

Леонид Стреляный: – Нина! Тогда от меня новость три. Меня после отпуска планируют отправить на учебу.

Нина Стреляная: – Кто это моего мужа без меня куда-то планирует?

Леонид Стреляный: – Поживем в нормальном городе, как ты и хотела. После учебы можно расти, на должность повыше рассчитывать.

Нина Стреляная: – Жить в этом нормальном городе мы где будем?

Леонид Стреляный: – С общежитием там тяжело, снимем что-нибудь. Правда жалованье будет пожиже, без полярок и подводных.

Нина Стреляная: – Как без полярок и подводных? Только полярки заработали и снова нищенствовать? Не забывай, у нас долги.

Леонид Стреляный: – Какие долги? Откуда?

Нина Стреляная: – Думаешь, квартира и дача – это просто? Пришлось занимать. И очередь на жигули подходит. Давай, ты еще несколько раз в море сходишь. Квартиру и дачу достроим, машину купим, тогда и будешь учиться, чтобы расти. Отправлю я тебя и в академию или высшую партийную школу. Сам выберешь. Хотя, ты и так у меня самый высокий! (обнимает его) Сегодня вечером сходим, знаешь куда?..

Леонид Стреляный: – Знаю. В ресторан.

Нина Стреляная: – Молодец! Только сначала побрейся!

Стреляные уходят в свою комнату.

В квартиру заходят Поляковы.

Анна Полякова: – Сережа! Как я хочу, чтобы у нас была отдельная квартира.

Сергей Поляков: – Вы перессорились, пока нас не было?

Анна Полякова: – Мирно живем. Нинка опять свалила, как только вы в море ушли, остальные… Работаем. Ждем вас. Захочешь к окну подойти, не посмотреть, так подумать: где вы там? А у него уже Оля, Света или Оксана. Стоят, смотрят. Сразу еще тоскливее становится.

Сергей Поляков: – Тогда терпи. Чтобы отдельную квартиру получить – надо должность и звание повыше. А чтобы они повыше были – надо служить больше и лучше, а значит дома реже появляться. Такой вот заколдованный круг. Но сегодняшний вечер наш!

Поляковы уходят в свою комнату.

В квартиру с цветами в руках заходят Оксана и Николай Грицевич.

Николай Грицевич: – Оксанка! Тебе решать. Предложили перевод с повышением. На новую базу, ее уже обустраивают.

Оксана Грицевич: – Слово «обустраивают» как-то пугает.

Николай Грицевич: – В лучшем случае общежитие, в худшем – плавказарма. Смотри сама. Звание капитан-лейтенанта я и здесь получу.

Оксана Грицевич: – Решай сам. Только надо еще одного человека спросить.

Николай Грицевич: – Кого?

Оксана Грицевич: – Человечка. Впрочем, за него пока я отвечу. Остаемся.

Николай Грицевич: – Не понимаю?

Оксана Грицевич: – Чего ты не понимаешь? Совсем отупел в своем море! У нас будет ребенок.

Николай подхватывает Оксану на руки, и они скрываются в своей комнате.

В квартиру с цветами в руках заходят Ольга и Михаил Минаковы.

Михаил Минаков: – Олька! Наконец-то мы вместе, наконец-то мы одни!

Он обнимает ее и кружит по комнате. Звонит телефон, они останавливаются и смотрят на него.

Ольга Минакова: – Давай, скажу, что тебя нет. Что ты еще в море. И зачем Нинка только этот телефон притащила?

Михаил Минаков: – Пришлют посыльного. Потом, вдруг это Грицевича или Полякова?

Ольга мотает головой.

Михаил Минаков: – Стреляного или Иванова?

Голос Нины из-за стены: – Старший лейтенант Стреляный вернулся из похода в ресторан, и идти куда-либо еще не в состоянии.

Телефон продолжает звонить. Ольга снимает трубку и протягивает ее Михаилу.

Михаил Минаков: – Старший лейтенант Минаков!.. Есть!.. Я готов. Жду.

Он вешает трубку и смотрит на часы.

Михаил Минаков: – Можно и не раздеваться. Новую дорогу через сопки ведут, на каждом шагу следы войны. Нашли что-то. Снаряд или мину.

Ольга молчит.

Михаил Минаков: – Олька! Дел на час. Гордись! Меня единственного из старших лейтенантов на работу машиной возят, как адмирала!

Михаил подходит к Ольге и целует ее. Она отстраняется.

Ольга Минакова: – Знай! Я спать не лягу, пока ты не вернешься.

За окном звучит сигнал автомашины. Михаил целует Ольгу и убегает. Ольга уходит в свою комнату.

В квартиру входят с цветами Света и Виктор Ивановы. Иванов в альпаке, погон не видно.

Света Иванова: – Все мужей встретили, с пирса ушли, лишь я стою, жду. Опять тебя этот капитан второго ранга мучает?

Иванов обнимает и целует жену.

Виктор Иванов (шепотом): – Нет его больше. Я его уничтожил. Утопил.

Света Иванова: – Как?

Виктор Иванов (шепотом): – Вот этими руками. Подкрался и…

Света отшатывается от него.

Виктор Иванов: – На учениях. Он противником моим был. Три года мне вдалбливал: делай раз, делай два, делай три. И только так, не иначе. Посредник дал команду, что командира моей боевой части убили, и я за него командовал. Ну и ждал. Он сделал раз, сделал два, а на «три» я его подловил и уничтожил.

Света Иванова: – Что тебе за это будет? Он же не простит!

Виктор Иванов: – На разборе учений некоторые так и говорили: не по правилам. Что же это такое, когда молодые старшие лейтенанты заслуженных капитанов второго ранга топят. А командующий сказал: если старлей так со своими поступает, представляете, что он с противником сделает? И потому он не старший лейтенант… (Иванов снимает альпак, на нем погоны капитан-лейтенанта) а капитан-лейтенант! Как пришвартовались и отбой тревоге дали – сидел в каюте и погоны новые пришивал, все пальцы исколол.

Света Иванова: – Я его на пирсе жду, а он погоны пришивает!

Света отдает ему цветы, заходит в комнату и захлопывает дверь.

Иванов стучит в дверь.

Виктор Иванов: – Светка, пусти!

Света Иванова: – Не пущу! Иди в каюту!

Виктор Иванов: – Почему? Не слышу, дверь приоткрой!

Света Иванова: – Потому что пришил криво! Перешей, как следует.

Виктор Иванов: – Где? Все ровно!

Света Иванова открывает дверь шире, кладет руку на погон. Виктор обнимает ее, заходит в комнату и захлопывает дверь.

Сцена 5

За окном утро. Сыграли построение на подъем флага. Женщины выходят в общую комнату. Нина Стреляная пробует напеть сигнал на построение.

Нина Стреляная: – Как мне за неделю надоели эти дудки за окном. На флаг и гюйс смирна!.. Флаг и гюйс поднять!.. Вот интересно, если их не поднять – день не начнется? Или жалованье за этот день не заплатят? Оксана? Ты сегодня не на работе?

Оксана Грицевич: – Только со смены пришла. Оля! Твой Миша так и не появился? Я посплю – разбуди меня через пару часов.

Нина Стреляная: – Здрасьте! Муж на службу ушел, жена с работы пришла! Света! Ты хоть своего капитан-лейтенанта дождешься?

Света Иванова: – Мне вечером продленку в школе вести. Днем, когда уроки, часов не досталось.

Нина Стреляная: – Не понимаю вас. Когда муж – офицер в плавсоставе, можно и не работать. Оля, а ты почему такая хмурая?

Ольга Минакова: – Мишу три дня назад до вечера на службу вызвали, до сих пор его нет. У меня суп портится.

В квартиру заходит Лена-почтальонка.

Лена: – Телеграмма Стреляной. Письма Ивановой и Грицевич. Посылка Минаковой.

Нина Стреляная: – Обмен пайковой тушенки на вологодское варенье продолжается. (разрывает телеграмму и читает) «Нина! Исправим ошибки вместе» Подписи нет. Понятно, вместе с адресом надо было в двадцать копеек уложиться.

Нина кидает телеграмму в печь и подходит к окну.

Нина Стреляная: – Москва! Где ты, Москва? Иду по Тверской, смотрю, навстречу мой дипломатик бразильский чешет. В руке тюльпан такой же сутулый, как он сам. Весь скособоченный, потертый, спешит, меня глазами рыщет. Здравствуй, говорю, дорогой! Ты по дорогое из Монтевидео в Рио-де-Жанейро? Зайдем по старой памяти в Националь или Метрополь? В Лиру или Прагу? Он: беее-меее, в журнале «Проблемы мира и социализма» пять рублей гонорара заплатят, вот тогда, в кафетерий можно. Завела его в ресторан Дома композиторов на Тверской. Достала нераспечатанную пачку червонцев, подозвала официанта, сунула купюру, велела накормить. Как он ел! Девчонки, вы бы видели, как он ел! Да, говорю, дружок, жалко в столице магазина «Альбатрос» нет, а то приодела бы тебя. Он чуть не заплакал.

Света Иванова: – Леня под водой месяцами, чтобы ты в Москве на его деньги кавалеров в ресторан водила?

Нина Стреляная: – Дрогнуло женское сердце! Ничего не смогла с собой сделать. Опять же честь флота. Покормила. Кофе напоила, эклер скормила и в лобик поцеловала на прощание. Сказала: не забывай, помни Нину Стреляную! Проблемы мира и социализма! Пишут они весь год про проблемы мира и социализма. Главная проблема мира и социализма – зарплата сто двадцать рублей!

Оксана Грицевич: – Нина! Ты говорила, что он из-за тебя в Бразилию не поехал.

Нина Стреляная: – Точнее без меня. Два года на него угробила. С третьего курса МГИМО вела. В лицо ему смотрела, все пыталась угадать, куда его взгляд косит? А он расписывал, как все у нас шикарно будет, что по пути в дальние страны непременно остановимся в Париже или Лондоне, Риме или Дюссельдорфе. Все кругозор мой расширить хотел, книжки давал, которые в магазинах не продают. Места для меня подчеркивал любопытные. А перед выпуском вдруг во мне разочаровался. Извини, говорит, не сложилось, и косит уже конкретно в сторону. А я, дура, дойная корова, два года у родителей деньги клянчила, чтобы его по ресторанам водить. Потом, правда, слезы вытерла, кофточку, видели есть у меня такая строгая, черная с белым, на которой комсомольский значок, надела, взяла сумочку и пошла в райком. К секретарю комсомольскому. Так и так, дипломат молодой, комсомолец, на мне жениться собрался, а перед выпуском передумал. Секретарь ухмыльнулся, народ в кабинет созвал и велел: рассказывайте все как есть! Как именно у вас чувство любви угасло? В какой момент? Представление, значит у них. Сидят, лыбятся, ручки потирают. Я и говорю, что книжки нам разные нравятся, ну и в порядке следования в предстоящую ему командировку во мнениях разошлись, поскольку предложил он мне по пути в жаркую страну сойти вдвоем с трамвая в Риме или Лондоне. Тут эти инструктора улыбаться перестали, переглянулись и позвали в кабинет какого-то начальника. И этот дед со стальным взглядом спросил: вы девушка не со злобы все это про него говорите, не от желания парню карьеру поломать? Не от того, что расстались? Расстались, отвечаю, потому что не сошлись во взглядах на художественную литературу. Вы, Солженицына этого, ему верните, поскольку мне его и в руках держать и читать противно, особенно те места, которые он подчеркнул. Тут они окончательно скисли, книжки перелистали вяло, явно не впервые видели. И распределили его после МГИМО не в Катманду, а в журнал идеологический. Чтобы ему там мозги поправили в нужном направлении. Жизнь все по своим местам расставила. Кто он? Нищеброд! И кто я?

Лена: – Дрянь!

Нина Стреляная: – Почтовых работников после раздачи корреспонденции прошу вернуться к исполнению служебных обязанностей. Мужа завести и его воспитывать.

Лена: – Да, мне работать надо. Почту разносить. Ребенка поднимать. Ухожу. Только скажу все же. Ты Москву с Северами путаешь. Здесь служат, и вечного праздника не получится. Ресторан один, в котором вы с мужем, как дежурные. А настучать в райком или политотдел много ума не надо.

Лена уходит.

Света Иванова: – Зря ты, Нина. У Лены муж в море погиб. Она уезжала, потом вернулась, теперь одна ребенка поднимает.

Анна Полякова: – И на жениха в райком жаловаться последнее дело.

Нина Стреляная: – Про мужа не знала. Не права. А насчет райкома… Аня! Может ли представлять нашу страну на международной арене идеологически незрелый товарищ?

Анна Полякова: – Пока он с собой звал – тебя его идеология устраивала.

Ольга Минакова: – О чем вы?! Миша неизвестно где, со службы не возвращается. Нина! Ты с женой комдива подружилась. Попроси, пусть узнает, где Миша Минаков?

Нина Стреляная: – Как я у нее спрошу? Мы с ней разве что про выкройки из журналов, которые я из Москвы привожу, говорим. Да и она только командиров лодок знает. Может, место, где твой Миша сейчас, вообще военная тайна.

Ольга Минакова: – Кто тогда знает, где он?

Нина Стреляная (показывает на телефон): – Ну это только сам «Полюс» знает. Олечка, что ты себя изводишь? В ДОФе сегодня танцы, сходи, развейся. Можешь мое платье в полоску взять. Представляешь, у них на тельняшке полоски так, а у тебя на платье – этак! А я пройдусь! По друзьям-знакомым. И здесь сидеть надоело, и в гарнизоне до вечера пойти некуда.

Нина Стреляная уходит.

Анна Полякова: – Глядя на Нину, можно порадоваться, что работа есть и не маешься дома. Пошли, Света. Оксана после дежурства спит, пора и нам на работу.

Полякова и Иванова уходят. Ольга Минакова остается одна в квартире. Она смотрит окно. Подходит к телефону, снимает трубку.

Ольга Минакова: – Дворец? Дежурного!.. Дежурный? Где Миша Минаков?.. Я не балуюсь.

Она вешает трубку. Подходит к окну, долго смотрит в него. Снимает крышку с кастрюли, пробует суп. С отвращением сплевывает. Подбегает к телефону.

Ольга Минакова: – Полюс срочно!.. По пропавшему офицеру!.. Товарищ Полюс, где Миша Минаков?.. Лейтенант старший… Оля Минакова, жена… Потому что он в понедельник ушел на службу до вечера, его нет уже пять дней, а у меня выходной и суп прокис… Кому мне еще звонить? Нина сказала – только вы знаете. Я его жду и мне страшно… Зарплату его получила – у нас дома ни у кого такой нет… Откуда вы знаете, что я с Вологды?.. Паек дают… ой материю дали, я ее своим отправила и тушенку… Это весной там ничего нет, а осенью свинью заколют, все будет. Хотите я и вам привезу?.. Мише тяжело… И вам тяжело?.. Он самый лучший, он храбрый, он только комдива боится, они, когда его видят, все прячутся… Он точно вернется? Вы обещаете? А то все только обещают, а ничего не делают… Спасибо! Миша вернется, приходите к нам в гости… дел много?.. Когда дела сделаете – приходите… Но вы с Мишей приходите, только так… Спасибо! Я с вами поговорила, мне легче стало… И вам? А вы мне звоните, у нас в квартире телефон есть… И вам желаю.

Ольга Минакова вешает трубку. Стучит в комнату к Грицевич.

Ольга Минакова: – Оксанка! Ты разбудить просила. Я про Мишу у «Полюса» узнала. Все нормально. Скоро вернется. Мне Нина платье полосатое дала. Давай вечером зайдем за Светой и Аней и пойдем в ДОФ на танцы.

Сцена 6

Радиоточка на стене:

– Отражением нового мышления стали слова выступающих на съезде народных депутатов в Москве. Ускорение и перестройка во всех сферах нашей жизни не могут не привезти к улучшению жизни народа, росту его благосостояния, не за горами и переход к многопартийной системе…

В квартиру заходит Леонид Стреляный. В его руках кочан капусты. Выключает радиоточку. Подходит к шкафу, смотрит на полки. Достает сухарь, ломает его.

Леня Стреляный: – Кто живой в квартире есть?

Из комнаты выходит Ольга Минакова.

Ольга Минакова: – Ты Мишу не видел?

Леня Стреляный: – Что Миша?! Куда он денется? Разминирует что-то на островах и вернется. Ты лучше скажи, куда из магазинов все исчезло? Нинка в Москву улетела, решил сегодня в магазин зайти, поесть купить: будто корова все языком слизала. Купил этот кочан и что с ним делать?

Ольга Минакова: – Салат! Масло подсолнечное и лук у меня возьми. А лучше не наедайся. Вечером всем будет от нас сюрприз.

Леня Стреляный: – Слышал, я слышал про большой сбор мужей в квартире. Тогда капуста годится, с луком нарублю и будет классная закуска.

Ольга Минакова: – С закуской потерпи, а то скоро гарушкой станешь.

Леня Стреляный: – Кем?!

Ольга Минакова: – Пьяницей, так по-вологодски будет. Пойду к себе Мишу дожидаться.

Ольга Минакова уходит в комнату.

Леонид Стреляный кладет на стол кочан капусты, берет нож, примеряется, потом меняет нож на другой побольше, придерживая капусту бьет по ней ножом и попадает по пальцу. Вскрикивает.

В квартиру заходит Лена-почтальонка с большой сумкой.

Лена: – Что у вас за крики?

Леня Стреляный: – Старший лейтенант Стреляный ранен!

Лена: – Кровь течет. Перевязать надо. У меня только журнал «Здоровье» в сумке.

Леня Стреляный: – Сейчас Олю Минакову позову.

Лена: – Не зови. (Достает платок, рвет его) Где у тебя рана?

Перевязывает ему палец.

Леня Стреляный: – Как ты ловко! А капусту так можешь?

Лена: – Эх ты! Офицер! Что ж тебя жена не кормит?

Берет маленький нож и быстро шинкует капусту.

Леня Стреляный: – Нинка в Москве. Вроде, сегодня возвращается. Что, вы с ней друг на друга зверем смотрите? Не понимаю.

Лена: – Что мне с ней делить? Разные просто. И я ее не понимаю. Зачем ей это все. Север. Приехать на неделю, платком на пирсе, тебя провожая, помахать и назад.

Леня Стреляный: – Некогда ей здесь сидеть. Она занята. Кует нам светлое будущее. Квартира-дача-машина. Хрусталь в буфете, ковер на стене. Шуба норковая. Оттрубить здесь двадцать лет, потом жить, как в Америке.

Лена: – В Америке? Там, что, лучше?

Леня Стреляный: – Лучше-лучше! Новые времена. Заходили с визитом – видели. Законы волчьи, замполиты не обманули, но все куют капитал! И как куют! Даже пьяницы у них в джинсах Монтана. И мы с ней накуем капитал, и будет у нас прекрасное светлое будущее.

Лена: – Будущее? А сегодня что?

Леня Стреляный: – Поход-поход-поход… Рубли-валюта-чеки. Чеки в товар, товар в рубли, рубли в квартиру, дачу и далее по списку. Лена, а ты тогда почему здесь? Ведь из-за полярок? Все здесь, послужат или поработают, потом рано или поздно уезжают. Поселилась бы где-нибудь в средней полосе. Где зима, как и положено, три месяца, не больше.

Лена: – И я уезжала. Думала легче будет. С мужем думали, что потом что-то будет, жизнь на потом откладывали, обеспечим себя, уедем и… Ничего не будет. Мужа не стало. Уехала с ребенком и никому там не нужна. Потому и вернулась, здесь как-то легче, чувство такое, что он еще в море, а я жду. Только, когда корабль из похода приходит, и все радуются, завыть хочется. Хотя, вы не одни такие. Квартира… машина… дача… Словно соревнуются. Сравнивают. Только тогда не на человека, а на что-то другое смотришь, ну а если окажется у кого-то квартира больше, машина – тогда и он лучше?

Леня Стреляный: – Не знаю, надо Нину, как вернется, спросить. Она в этих делах специалист.

Лена: – Ну и ешь с ней свою капусту!

Убегает, оставив сумку.

Оля Минакова выходит из комнаты.

Леня Стреляный (с тарелкой салата в руках): – Закуска для гарушки готова.

Оля Минакова: – Ты не гарушка, ты – опехтюй!

Леня Стреляный: – Это что еще за зверь?!

Оля Минакова: – Дурак!

Леня Стреляный: – Да что вы все, как бешеные! Одна обзывается. Другая убегает!

Слышна машина за окном. Оля выглядывает.

Шум за дверью. Слышен голос Михаила Минакова.

Михаил Минаков: – Здесь живу, спасибо товарищ контр-адмирал! И вам спасибо! Товарищ комдив, да кто вам такое сказал, что вас боятся?! Никто вас совсем не боится! То есть… я хотел сказать, что уважаем… Товарищ капитан первого ранга, отдайте сумку, а то мне неудобно. (Входит в квартиру) Уф-ф-ф! Олька, представляешь, пришвартоваться не успели, мне команда наверх, налетели начальники, в машину посадили и домой привезли.

Ольга Минакова: – Ты один? Командующий с тобой не пришел? Я и на него приготовила.

Михаил Минаков: – Какой командующий?

Ольга Минакова: – Флотом.

Михаил Минаков: – Что, должен был прийти?!

Ольга Минакова: – Обещал. я ему звонила, сказала, что суп прокис, а тебя нет.

Михаил Минаков: – Что еще командующий сказал?

Ольга Минакова: – Что ему тоже тяжело. Чтобы ты форму шил, и не всю материю моим в деревню отправлял. Еще сказал. Только я не поняла, что я ему день сделала.

Ольга обнимает мужа.

Ольга Минакова: – Ты вовремя пришел. Успел. Сегодня Вам от нас сюрприз.

Михаил Минаков: – Кому нам и от кого нас?

Ольга Минакова: – Вам. Мужьям. От нас. Жен. Ждите!

Ольга Минакова убегает.

Леонид Стреляный подходит к Минакову.

Леня Стреляный: – Привет, пропащий! Хочешь капусты? Смотри, как я классно нарубил. Знаешь, правильно, что редко появляешься. Отношения лучше. Когда ты постоянно в море: уси-пуси. А на берегу задержишься, чего только не услышишь: и дурак, и пьяница. Главное, понять нельзя, что им от тебя надо?

В квартиру заходят Сергей Поляков в форме капитан-лейтенанта и Виктор Иванов в форме капитана третьего ранга.

Сергей Поляков: – Вить! Новое мышление – это что такое? Думать по-другому? Ускорение же до этого было. Думать быстрее? То есть надо думать быстро и по-другому?

Виктор Иванов: – Ускорение, прошли, ускорились так, что гайки полетели, переживем и новое мышление. Замполита спроси, ему это ближе.

Сергей Поляков: – Наш зам сам не свой. Разговоры про многопартийную систему пошли, он испугался, что на корабле сразу пять или шесть замполитов будет.

В квартиру заходит Николай Грицевич. Он в форме капитан-лейтенанта.

Николай Грицевич: – Почему бы и нет? Поставить койки двухъярусные. Кубрик замполитов. Замполит-ленинец, замполит-монархист, замполит-анархист. Кто там еще на подходе?

Виктор Иванов: – Кто угодно, лишь бы служить не мешали. Слушайте, я боевую часть готовить перед походом лейтенанта оставил, зачем нас жены домой выдернули?

Михаил Минаков: – У них сегодня все секретно. Сказали сюрприз нам будет перед выходом в море.

Сергей Поляков: – Ой не надо! Жизнь сегодня такие сюрпризы подкидывает, что невольно желаешь в море уйти.

Николай Грицевич: – Это точно. Когда на берегу бардак – лучше в море.

Леонид Стреляный: – Последний вызванный женсоветом квартиры явился. Сейчас и дамы наши полным составом должны появиться, вместе с Нинкой.

Сергей Поляков: – Она же у тебя в Москве.

Леонид Стреляный: – Обещалась сегодня быть. Улетела на несколько дней.

Николай Грицевич: – Раньше с нашим уходом исчезала, теперь и когда у пирса стоим то и дело в столицу наведывается. Челночит, что ли?

Виктор Иванов: – Вот куда колбаса из военторга пропала! Правильно в газетах обличают. Все в столицу уходит.

Леонид Стреляный: – Ребята! Темнить перед вами не буду. Времена сами видите какие настают. Обещают все больше, а дают все меньше. Самим о себе заботиться надо. Строим с Нинкой кооперативную квартиру в Москве, дачу за городом уже поставили. Два этажа. Вот этими военно-морскими руками. Жигуленок туда отогнали. Осталось только мне место в Главном штабе найти.

Сергей Поляков: – Расскажи хоть про столичную жизнь, ты же после походов в отпусках не на юге, а в Москве пропадаешь.

Леонид Стреляный: – Я ее видел эту столичную жизнь? Свояк в аэропорту на нашей машине встретит, по набережной вдоль Кремля пролетим и на дачу. Подставляй плечо и тащи бревно! Как Ленин на субботнике. (Показывает остальным руки) Мозоли еще не сошли. Каждый год по два месяца батрачу. Занозы всю обратную дорогу в самолете выковыриваю. Зато домину отгрохал!..

Виктор Иванов: – На себя работал. На светлое будущее.

Николай Грицевич: – Причем свое, а не человечества. Да, Нинка у тебя молоток!

Сергей Поляков: – А Леня – наковальня! И все-таки я не понял. Где жены? Высвистали нас, а сами смылись!

В квартиру заходит Света Иванова.

Света Иванова: – Товарищи офицеры! И вы персонально, товарищ капитан третьего ранга! Прошу выстроиться у причала для встречи швартующегося корабля.

Леонид Стреляный: – Это где у нас в квартире причал?

Света Иванова: – Леня! Да у стола! В ознаменование нашего пятилетнего пребывания в этих суровых краях, всех наших достижений и свершений, ценой неимоверных усилий… не знаю, что еще высокого сказать, в общем, встречайте!

Света Иванова открывает дверь. Ольга Минакова, Анна Полякова, Оксана Грицевич вносят огромный торт в виде подводной лодки.

Света Иванова: – Чай заварен, разбираем тарелки и смело разделываем лодку на отсеки.

В квартиру заходит Нина Стреляная с чемоданом.

Нина Стреляная: – Я вовремя! Вот нам на торт вишенка! (она достает из чемодана ананас и ставит его рядом). Теперь порядок! Можно приступать.

Офицеры разрезают торт, раскладывают его на тарелки, жены наливают чай.

Леонид Стреляный: – Времена настали. Офицеры торт с чаем за столом употребляют. Детский сад какой-то. У меня салат из капусты пропадает. Сам делал.

Сергей Поляков: – Что, Леня? Тяжело в безалкогольные времена?

Леонид Стреляный: – Таким темпом мы и до бальных танцев дойдем.

Михаил Минаков: – Товарищ комдив! Разрешите пригласить вашу супругу на па-де-катр!

Николай Грицевич: – В парк, где катер? Ой, не понравится твое предложение комдиву! Времена, вроде, снова настали скоромные, только гайки закрутили, а отдать их забыли. Оксана? Что там у нас в закромах?

Оксана Грицевич: – Даже в наши безалкогольные времена всегда можно найти выход. Как медик говорю, что алкоголь вреден в больших дозах. Но настойка на бруснике и морошке, северных травах обладает лечебным эффектом. Но только в медицинских дозах!

Николай Грицевич: – Чашки с чаем отставили, подставили рюмки.

Он достает графин с настойкой. Наливает всем. Хочет налить Оле Минаковой, но Михаил Минаков убирает ее рюмку.

Михаил Минаков: – Оле нельзя!

Сергей Поляков: – Почему это?!

Михаил Минаков: – Потому что нельзя!

Виктор Иванов: – Вас можно поздравить?

Михаил Минаков: – Через полгода поздравите, а пока нельзя.

Леонид Стреляный (подставляет рюмку): – Зато нам можно! Тогда мне за двоих.

Сергей Поляков: – Скоромные времена, говорите, какие же они скоромные, когда мяса нет? Ничего в магазинах нет. И куда все делось?

Нина Стреляная: – Неделю была в столице, ходила, слушала. Теперь везде митинги. Люди и с трибуны, и в толпе говорят прямо – слишком много дармоедов. От них все беды.

Виктор Иванов: – И кто у нас дармоеды? Опять про бюрократию?

Нина Стреляная: – Не только. Главные враги партработники, чиновники и военные. Поскольку холодная война закончена. Штык надо воткнуть в землю, армию распустить по домам! Все газеты-журналы об этом пишут. Там страшные цифры. Сколько стоит одни выстрел, один танк. А подводная лодка или крейсер. И сколько на эти деньги людей накормить можно! И большую зарплату, пардон, жалованье военным надо платить лишь в военное время, а в мирное – это объедание народа. Поэтому в обществе новые герои, и сегодня кооперативщик в ларьке получает больше адмирала.

Виктор Иванов: – Вот и закончилась перестройка. Начали искать, не как всех накормить, а кто кого объел?

В квартиру заходит Лена-почтальонка.

Лена-почтальонка: – Здесь моя сумка. Кто выписал журнал «Политическое самообразование»? Получите.

Николай Грицевич: – Я не понял! Хотел выписать «Огонек» и «Аргументы и факты»! Сказали – на них лимит! Только если вместе с этим «Политическим самообразованием». Выписал и его. Так вот «Образование» это приходит, а «Огонек» и «Аргументы», как корова языком слизала.

Света Иванова: – Лена! Не слушай его! Он в «Огоньке» хочет прочитать, что он дармоед. Отдай ему «Политическое самообразование», пусть успокоится, а ты с нами чаю выпей и еще кое-что.

Нина Стреляная: – Судя по сумке с письмами в квартире, когда меня нет – здесь филиал почтамта.

Лена ставит берет чашку и торт, встает подальше от Нины Стреляной.

Анна Полякова: – Господа офицеры! И жены. Госпожи мы, что ли? Как правильно? О чем вы? В такой день!

Виктор Иванов: – Мы о том, что годы здесь не прошли зря! И мы уже давно не лейтенанты, и время другое! Пусть трудное! Но придет время лучше! Что там еще? Кооперативщик в ларьке получает больше командира подводного крейсера? Пусть! Он заплатит налоги. Которые пойдут, в том числе, и на армию, на флот. Будет производить товары. Приватизируют заводы? Отлично! Все будет в руках народа. Тех, кто на них работает. Заработает рыночный механизм. Исчезнет дефицит. Экономика поднимется. Пусть на съездах делят портфели, трибуны и микрофоны. А нам повезло! Наше дело – подальше от политики и ближе к родине. В новые времена нам не надо ничего менять. Наше дело прежнее – ходить в море и защищать. За нас, за флот, за жен!..

Звонит телефон, трубку снимает Нина Стреляная.

Нина Стреляная: – Минакова? Михаила? А вы знаете, что он только что с моря пришел и ему скоро снова в море идти?

Морщится и отдает трубку Минакову.

Нина Стреляная: – Миша, тебя хам какой-то требует срочно.

Михаил Минаков: – Старший лейтенант Минаков… Есть… Так точно… Готов…

Минаков вешает трубку. Говорит всем.

Михаил Минаков: – Не может флот обойтись без старшего лейтенанта Минакова. Опять откопали что-то с войны. Дел на полчаса.

Николай Грицевич: – Ты смотри, у нас так одного на полчаса вызвали. Только на борт поднялся – сходню убрали. И на три месяца в море.

Сергей Поляков: – Это что?! У нас помощника на попутном эсминце с документами отправили. А эсминец тот на переходе в Атлантику завернули. У него жена на сносях, муж отъехал на три дня в Североморск, сам напросился, чтобы детскую коляску там купить, а вернулся через три месяца. Квартира пустая, жена все бросила и к родителям навсегда укатила. А он с этой коляской по гарнизону бегает.

Виктор Иванов: – Ну их не спрашивали. А у нас капитана третьего ранга кадровик в коридоре отловил. Идет, жует что-то и, сквозь бутерброд, спросил: в Беларушку поедешь, только срочно, пока место не заняли. Тот обрадовался. С севера в Белоруссию, в школу специалистов флота! Семью туда вывезти. Конечно поеду! Приказ вышел, читает: на три года в Белушку – на Новую землю. Без семьи, на смену офицеру, которого белый медведь задрал!

Михаил Минаков: – Это кадровик специально подстроил. Они такие…

За окном слышен автомобильный сигнал.

Михаил Минаков: – Машина дармоеду подана. Чур, торт без меня не доедать!

Минаков уходит.

Нина Стреляная: – Мне кусочек с розочкой подайте. Подводная лодка с розочкой! Красиво ты, Витя, говорил. Прямо как по радио или на собрании. Вот только я, так уж получилось, чаще вас на материке бываю. Хожу, смотрю. Слушаю. И вижу, что по всем вашим делам сброс произошел. Обнуление. Просто вы еще этого еще не знаете.

Сергей Поляков: – Туманно вы, Ниночка, говорить изволите.

Нина Стреляная: – Чего уж тут туманного. Яснее некуда. Была зарплата приличная – сегодня на нее ничего купить нельзя. Была пенсия хорошая – ну хватит ее теперь, разве что, на макароны и капусту. Остальное только на рынке по новым ценам. Сиди и жуй ее, как кролик. Что еще? Крепостное право. Призвался из Москвы или Ленинграда – повезло – можешь туда вернуться. А нет, так езжай в какой-нибудь Тамбов и жди пять лет, когда тебе квартиру в хрущевке после такого же умершего военного отдадут. Полное обнуление. И победили вас самым совершенным оружием, которого вы и не ожидали.

Николай Грицевич: – Какое же это оружие?

Нина Стреляная: – Дружба! Разрядка и окорочка!

Сергей Поляков: – Ну рассмешила!

Нина Стреляная: – Смейтесь, пока смешно! Скоро не до смеха будет. И если разоружение, то все эти ваши корабли, которые за окном, никому не нужны. Их распилят, а металл тем же буржуям продадут. И купят на эти деньги куриные окорочка, поскольку они нужнее.

Виктор Иванов: – Съедят крейсер, съедят эсминец и что дальше? Окорочка? Все эти дары, как бусы и напильники индейцам перед завоеванием.

Нина Стреляная: – Да никто нас не будет завоевывать! Зачем завоевывать, если мы сами сдались? Вы здесь на севере сохранились, как консервы. Как мамонты. В России давно уже все другое. Не слушайте, что по радио болтают. Новые времена, новое мышление, новые возможности. Новые времена в том, что большой дележ начался, в городах деньги под ногами валяются. Просто не все их видят.

Лена-почтальон: – Ты их видишь? Или это надо какое-то особенное зрение иметь, очки розовые?

Нина Стреляная: – Глаза шире открыть, Леночка, и все. Достаточно. Да, новые времена. Раньше бы я Ленечку своего (обнимает мужа) до командирских высот дотянула, протолкнула бы на самый верх, а сегодня. Служба… форма… Красиво, но бессмысленно.

В квартиру доносится звук взрыва.

Нина Стреляная: – Что это?

Леонид Стреляный: – Дорогу через сопки тянут. Еще по одной за красивую офицерскую жизнь?

За окном звучит сигнал тревоги – ревун – офицеры одеваются и убегают.

Жены убирают посуду со стола, расходятся по комнатам. Ольга Минакова остается у окна. Ольга подходит к телефону, снимает трубку, потом вешает ее. Начинает метаться по комнате, потом замирает у окна.

Раздается стук в дверь. Ольга бежит к двери. Дверь открывается, на пороге адмирал, на погонах три звезды.

Командующий флотом: – Оля Минакова? Помните, вы мне звонили?

Ольга Минакова: – Товарищ командующий! Сейчас…

Она хватает со стола чайник, бежит с ним на кухню, на полдороге останавливается и оборачивается.

Командующий снимает фуражку.

В квартире темно, видно лишь адмиральскую фуражку на столе.

Оксана встает на колени, поет:

–Ты сойдешь да, млада-милая

Ты на тот свет да на будущий

Тебя станут звать, да млада-милая

Стануть звать да за забыть-реку

Ты послушай, млада-милая

Ты в остатние во последние

Ты не езди за забыть-реку

Ты не пей-ко забытной воды

Ты забудешь млада-милая

Ты свою родную сторону

Ты забудешь млада-милая

Ты меня да горюшиночку

Конец первого акта

Второй акт

Сцена 7

Зажигается свет в квартире. Стоят детские коляски. На стене портрет Ельцина, на котором он в краповом берете держит в руках винтовку. Работает радиоточка:

– Корабли Ленинградской военно-морской базы совершили поход из Кронштадта в порты Германии. Здесь корабли приняли на борт гуманитарный груз – картофель – который доставили в город на Неве. В ходе визита принимающая сторона оказала российским кораблям все положенные почести. Глава одной из земель отметил, что рад видеть на своей земле российских моряков, которые были здесь последний раз лишь в 1945 году.

На кухню выходят Анна Полякова, Света Иванова и Оксана Грицевич.

Света Иванова: – Позор! Корабли победителей идут за подачкой к побежденным.

Оксана Грицевич: – Хоть семьи с картошкой будут.

Анна Полякова: – Завтра и наши из похода возвращаются. В парикмахерскую сходить – денег нет.

Света Иванова: – Чем встречать не знаю. Может торт испечь? Масла – нет. Аня! У тебя мука осталась?

Женщины начинают искать продукты на полках.

Анна Полякова: – Только ржаная.

Оксана Грицевич: – Фрукты на рынке появились любые, но цены! Здравствуй, милый! Вот тебе апельсин! Может, мясо замаринуем, сделаем шашлыки?

Света Иванова: – Нет мяса. Грибов много. Сковородку Вите нажарю, а я на них смотреть уже не могу.

Анна Полякова: – Треска! Нас спасет треска, офицеры с удочками на причале стоят, найти кого-нибудь с лодкой, пусть поймает нам треску или пикшу.

Оксана Грицевич: – Чего мы стараемся? (садится) Их на корабле хоть кормят. Уходили – я сказала: не волнуйся. Зарплату получу, протяну. А ее так и нет три месяца, все обещают и обещают. Хорошо хоть в госпитале кормят. Цены новые, а зарплаты и старой нет. Устала я как-то. Ребенка к родителям отправила, все легче.

Анна Полякова: – Главное, как будто всем все равно. У штаба зама встретила – спросила: как встречать будем? Он руками разводит, денег на поросенка нет, да что там поросенок – цветов нет!

Света Иванова: – Как нет?

Анна Полякова – Не дают деньги на наглядную агитацию, на них раньше цветы покупали. (Перестает искать что-то в шкафах и на полках, садится на стул). Придет – чаю попьем, печенье оставалось. Может, он что-то с корабля принесет. Им же воблу в банках дадут.

Оксана Грицевич: – Чай с воблой? Не знаю…

Света Иванова трясет за плечи Полякову и Грицевич.

Света Иванова: Очнитесь! Наши завтра приходят. Им и так тяжело, а тут мы с кислыми мордами! На парикмахерскую денег нет (передразнивает). Прически сами друг другу сделаем! За мной с работы машина заедет. Водителя уговорю в сопки завернуть. Поляну знаю – цветов море. Ромашки-ромашки-ромашки! Грибные ведра приготовьте – цветов нарвем. Раздадим женам, чтобы завтра стояли на пирсе с цветами. И чтобы все улыбались! Плакали только от радости. Чтоб наши мужики…

Открывается дверь, вбегает Лена-почтальонка.

Лена (запыхавшись): – Скорее! Бегите, там, там…

Женщины хватаются за сердце, вскакивают.

Хором: – Что там?!!

Лена: – Там, скорее, в военторге импортные макароны дают. В долг, под запись.

Женщины убегают.

В квартиру заходит Нина Стреляная с большим чемоданом. Чемодан пустой, она его несет, помахивая, словно портфель.

Нина Стреляная: – Никого! Так-то мужей ждут жены морские. Шляются где-то.

Нина встает у окна, пытается высмотреть что-то. Берет трубку служебного телефона.

Нина Стреляная: – И позвонить некому. Проводной телефон, допотопность какая.

Из телефона: – Дворец! Дворец слушает! Говорите. Кто это?

Нина Стреляная: – Дворец? Это принцесса. Прощай, Дворец!

Она кладет трубку, достает из кармана большой сотовый телефон, вытаскивает антенну, открывает панель закрывающую микрофон и набирает какой-то номер.

Нина Стреляная: – Мама, я на месте. Конечно, скажу ему, зачем и ехала. Сразу назад. Ну ладно, разговор по сотовому дорогой, бразильцу привет. Марадоне моему косоглазенькому.

Раскрывается дверь, Полякова, Иванова и Грицевич затаскивают в квартиру огромный ящик итальянских макарон.

Нина Стреляная: – Вива Италия! А говорят, что вы плохо живете!

Света Иванова: – Как страна живет, так и мы.

Анна Полякова: – Что-то ты рано. Наши только завтра придут.

Нина Стреляная: – Ваши завтра, а передовой корабль отряда с Ленечкой на борту уже швартуется. Ленечка, наверное, уже у трапа ножками сучит. Швартуется… на борту… у трапа… – какие слова я знаю, якорь им в глотку!

Оксана Грицевич: – Опять матрос-писарь из Главного штаба информацию слил?

Нина Стреляная: – Нет, бразилец мой в Министерство обороны позвонил, ему и доложили.

Анна Полякова: – Они что теперь в журнал «Проблемы мира и социализма» докладывают?

Нина Стреляная: – Все проблемы мира с социализмом и закончились. Мой дипломатик теперь на коне, годы преследований не прошли даром, Солженицын теперь ему только в плюс. Он у меня пострадавший от коммунистического ига. А вам телевизор чаще смотреть надо, он теперь чуть ли не лицо новой России.

Оксана Грицевич: – Сама же говорила: кривенький-косенький.

Нина Стреляная: – Их таких наверху теперь много. Как ручки свои худенькие в закрома запустили, по плечи, так совсем от счастья окосели, шуруют и шуруют там. Пришло наше время, говорит. Спасибо тебе, Нина, за тот донос! А то сидел бы сейчас в посольстве в какой-нибудь Катманду старшим референтом, а не в кабинете с гербом на телефоне.

Света Иванова: – Зачем ты сюда приехала? Оставалась бы при лице России.

Нина Стреляная: – Что за упреки? Я здесь. На боевом посту. Законного военно-морского мужа встречаю. Макаронами поделитесь – наварю ему с горкой, с кастрюлькой в руках с вами на недельную вахту на кухне встану.

Анна Полякова: – Больше чем на неделю заряда не хватит?

Нина Стреляная: – Через неделю их снова в море отправят. Есть такая информация. Не понимаю! Мир-дружба-окорочка! Зачем в поход? Ладно, раньше, когда действительно деньги платили. А теперь?

За окном гудит машина. Иванова выглядывает в окно.

Света Иванова: – Поехали с нами в сопки за цветами.

Нина Стреляная: – Нет-нет, у меня на полевые цветы и сопки аллергия, я здесь Ленечку подожду.

Женщины уходят. Нина собирает вещи и складывает в чемодан. Напевает: «Эй, моряк. Ты слишком долго плавал!..»

Падает полка. Нина пинает ее под шкаф и бросается на кровать.

Нина Стреляная: – Кровать с панцирной сеткой! Какое убожество! На что годы ушли?

Открывается дверь, в квартиру вбегает Леонид Стреляный. В его руках кипа на разное время года формы с погонами капитан-лейтенанта.

Леонид: – Нинка! Все!

Нина Стреляная: – Все?

Леонид (оглядывается): – Дома, как всегда, ничего, но по такому случаю точно можно в ресторан.

Нина Стреляная: – В ресторан? Точно все? Откуда ты знаешь, что все?

Леонид Стреляный: – Ну как? Кадровая комиссия прошла. Сейчас просто, не как раньше. Раньше было не уволиться, а теперь только рады. Сокращения идут. Еще с моря подал рапорт. Меня на комиссии спросили – жилье есть? Есть – отвечаю. Квартира и дача. На свои построили. В Москве!

Нина Стреляная: – Подожди, я знала, что все, но не о том, как-то ты меня огорошил. У нас долги, разве забыл?

Леонид Стреляный: – Какие у нас долги?!

Нина Стреляная: – За квартиру еще выплатить осталось. И там мама.

Леонид Стреляный: – Выплатим, такая инфляция, что эти выплаты стали все равно, что в ларьке сигарет купить. Не переживай, никто не собирается ее выгонять. Деньги под расчет какие-то дали. Остаток выплатим. Пусть с нами живет. Или квартиру разменяем, без жилья не останется.

Нина Стреляная: – Ты не понял. Теперь все по-новому. Это ее собственность. Она к ней привыкла, документы оформлены на нее. Ты в ней не прописан. Она просто не согласится ничего менять.

Леонид Стреляный: – Ничего себе заявление! Ладно, об этом потом. На даче поживем, второй этаж ведь наш, мы же ее строили, горбатились каждое лето, вместо санатория.

Нина Стреляная: – У папы на даче особый порядок, он человек творческий, на ней ничего менять нельзя. И пойми, в Москве другая жизнь, другие люди, у меня уже другие обязательства…

Леонид Стреляный: – Ты хочешь сказать…

Нина Стреляная: – Я хочу сказать, что однажды в жизни, по молодости, по теперь чуждой нам идеологии, поступила подло, нехорошо. Но, с приходом свободы, жизнь мне дала шанс эту ошибку исправить.

Леонид Стреляный: – О чем ты? Какая идеология? То есть я все эти годы в морях пахал, чтобы ты… мама твоя… папа… брат… сколько там тысяч ушло…

Нина Стреляная: – Ну вот, о деньгах речь зашла! Никогда настоящий мужчина женщину в потраченных на нее деньгах не упрекнет. Да, тысячи потрачены! Извини, милый, но сам же говорил: инфляция. Эти тысячи теперь рубли, даже, копейки. Хочешь, забирай, прямо сейчас из кошелька. Раньше это были какие-то деньги, а сегодня просто смешно. Магазин валютный «Альбатрос» теперь в любом ларьке. Что еще? Брата приплел? Жигули твои разбитые во дворе гниют, никому не нужны. А он на опеле ездит и тебе лично ничего не должен.

Леонид Стреляный: – Но мы же столько лет вместе!

Нина Стреляная: – Вместе?! Да ты в морях пропадал. Бросал меня здесь и уходил. А теперь уволился, кем станешь? Вагоновожатым? Он сейчас больше офицера получает. И я всем буду говорить, что я – жена вагоновожатого? Ни командиром, ни капитаном первого ранга так и не стал и не станешь.

Леонид Стреляный: – Ты же сама учиться не давала.

Нина Стреляная: – Давала – не давала, ты что? Ты не мужик? Сам решить не мог? Все жена-жена, нее надо на меня свою неудачную жизнь вешать!

Нина Стреляная поднимается с кровати. Леонид и Нина стоят и смотрят друг на друга.

Нина Стреляная: – Что молчишь? Стреляный – недостреляный, по нему топчутся, а он… если ты мужик, то должен сказать!

Леонид Стреляный: – Да пошла ты!

Нина Стреляная: – Молодец! Наконец-то! И запомни – это ты меня выгнал!

Нина Стреляная уходит, вывозит полный тяжелый чемодан. На выходе из квартиры встречается с женщинами, которые слышали весь разговор.

Нина Стреляная: – Чао!

Света Иванова: – Нина, подожди! Ну, а опять жизнь повернется? Леню ты списала, если бразилец твой в чем-то ошибется, что тогда?

Нина Стреляная: – Я, в отличие от многих, в Россию верю! В ней всегда приличная женщина себе порядочного мужика найдет.

Анна Полякова: – Порядочного?

Нина Стреляная: – Да! С деньгами, положением, перспективой. Прощайте, подруги боевые! Слава российскому флоту! Годы здесь не прошли даром, то есть бесплатно.

Она уходит.

Женщины с ведрами полными цветов заходят в квартиру.

На полу с бутылкой в руках сидит Леонид Стреляный, он в кителе без погон.

Леонид Стреляный: – Венки прибыли. Похороны продолжаются. Флот прощается с капитан-лейтенантом в запасе Леней Стреляным. Уволенным без пенсии. В никуда. Ни к кому. (Он переворачивает бутылку, она пустая) Без меня прощание с телом не начинать, я в магазин.

Леонид Стреляный уходит.

За окном играет оркестр, встречают отряд кораблей, возвращающихся их похода. Женщины с цветами в руках уходят.

Сцена 8

В комнате на столе букет из завядших полевых цветов.

Заходит Николай Грицевич в форме капитана третьего ранга.

Николай Грицевич: – Оксанка! Исторический день! Сошлось! День на календаре закрась красным и накрывай на стол. Что у нас на ужин?

Оксана Грицевич: – Спагетти!

Николай Грицевич: – Так! Дни итальянской кухни продолжаются! Если настойка полярно-травяная осталась – доставай. Есть повод.

Оксана Грицевич накрывает на стол. Ставит графин.

Оксана Грицевич: – Какой у тебя повод?

Николай Грицевич: – У нас! Двадцать лет со льготной выслугой набрал, пенсия есть, кап-три получил. Давай-ка собираться в Севастополь. Примет нас Черное море?

Оксана Грицевич: – Всегда примет! Жалеть не будешь?

Николай Грицевич: – Чего жалеть? Что-то, как-то, где-то в какое-то время не так повернулось. Иванов с Поляковым оба кап два. Академию оба закончили. Ну а мне в кильватере за ними идти не хочется. Учиться поздно. А в больших городах, сейчас, говорят, деньги под ногами валяются. Главное, нагибаться не уставать.

В комнату заходит Леонид Стреляный. На нем старые джинсы и грязная офицерская кремовая рубашка.

Оксана Грицевич убирает со стола графин.

Леонид Стреляный: – Соседи! У вас осталась эта, которая на ягеле?

Николай Грицевич: – Смотри, Леня, ты с ней окончательно оленем станешь.

Леонид Стреляный: – Напугал! В этих краях оленем быть самое то.

Садится на высокий стул.

Оксана Грицевич: – Леня, может, тебе на родину вернуться?

Леонид Стреляный: – Не принимает родина. Была родная советская Эстония. Теперь: Этти русские… не братья… въехать… нужна виззза… у вас направление в военкоматтт, у нас теперь нет военкоматтт. И своихххх роддиттелей оккупантов не гражданнн от нассс забббирррайттте.

Стреляный стучит кулаком по стулу.

Леонид Стреляный: – Отец-оккупант всю жизнь в Таллине на заводе проработал.

Стреляный привстает, смотрит на стул.

Леонид Стреляный: – Адмиральский стул – свидетель молодых порывов и надежд, это же я, выходит, на третьем прыжке сломался. Первым с дистанции сошел? Давайте его сожжём в печке?! Чтобы, кто после нас сюда придет, неповадно было, не думали, что все легко и само собой получается, с неба падает.

Николай Грицевич: – Мы в Севастополь уезжаем. Поехали? Большой город, найдешь работу, жилье.

Стреляный машет рукой.

Леонид Стреляный: – Хохлы не лучше прибалтов. Тоже г…, только в шароварах. Нет, значит, на ягеле ничего? Ладно, что-нибудь попроще найдем.

Стреляный встает и выходит.

Николай Грицевич: – И мы пошли.

Оксана Грицевич: – Куда?

Николай Грицевич: – Контейнер заказывать. Сдавать комнату. Билеты брать. Как там все это делается?

Николай и Оксана Грицевич уходят.

В квартиру заходит Сергей Поляков. Он в форме капитана второго ранга.

Анна Полякова: – Что-то ты рано. Ужинать будешь?

Сергей Поляков: – Накрывай. Что там у нас?

Анна Полякова: – Спагетти.

Сергей Поляков: – Когда же мы их доедим? Был в штабе, предложили перевод.

Анна Полякова: – Новая должность?

Сергей Поляков: – Корабль больше, должность та же, место глуше. Подумал-подумал и отказался.

В комнату заходит пьяный Леонид Стреляный.

Леонид Стреляный: – Серега! Ты же старпом, у тебя шило есть!

Сергей Поляков: – Леня, ты уже дома спирт пьешь?

Леонид Стреляный: – На лимонных корочках!

Сергей Поляков: – Был в штабе сегодня. Тыловики про тебя спрашивали. Когда с жилплощади съедешь?

Леонид Стреляный: – Куда?

Сергей Поляков: – Честно скажу – им все равно куда.

Анна Полякова (подвигает высокий стул): – Леня, садись, поешь с нами.

Леонид Стреляный: – Опять на этот стул? Никогда! На него просто так не сядешь, Нинка права! К нему надо хитро боком подбежать и с переворотом на сиденье. И попасть точно, а промахнешься – сразу за бортом. (Пытается сесть, падает, встает и уходит).

Сергей Поляков: – Совсем у Лени с горилки крыша поехала. Знаешь, не могу я на макароны смотреть, пошли сегодня в кафе, что ли? Был в гарнизоне один ресторан, а теперь они на каждом углу. Впервые отметим не переезд, а то что остаемся.

Поляковы уходят.

В комнату заходит Виктор Иванов в форме капитана второго ранга.

Виктор Иванов: – Света! Что там у нас на ужин сегодня?

Света Иванова: – Спагетти!

Виктор Иванов: – Как я ненавижу эти спагетти!!!

Света Иванова: – Витя, я тушенки добавила, лук, морковь – теперь это макароны по-флотски.

Виктор Иванов: – Давай! Что у нас в квартире и гарнизоне нового?

Света Иванова: – Пока ты в море был, Грицевичи уехали, Оксана с Николаем двадцать лет со льготными набрали. Многие, которые с нами одновременно приехали, уезжают. Увольняются или переводятся. Витя, нам не пора?

Виктор Иванов: – Что не пора?

Света Иванова: – Уезжать.

Виктор Иванов: – Поехали.

Света Иванова: – Я – серьезно.

Виктор Иванов: – И я серьезно. Предложили должность на новом корабле, Сереге Полякову и мне.

Света Иванова: – Ты что же, Сереже дорогу перейдешь?

Виктор Иванов: – Он отказался. Здесь старпом и там старпом. Корабль больше, новее, а вот место глуше, от цивилизации дальше.

Света Иванова: – Жалованье там хоть не задерживают?

Виктор Иванов: – Задерживают. Но большее, чем здесь.

Света Иванова: – И здесь не столица. Куда уж глуше? У тебя новая должность. У меня и детей новая школа. Если еще место найдется. Новые люди. Опять тебя неделями видеть не буду. В Гремихе жили, ты в походе, а я с сыном из садика иду, в магазине картошку купили. Вдруг, как задует. Я сынку схватила, к себе прижала, за столб какой-то уцепилась. Выстояли. Смотрю, а картошки нет. Улетела. Край летающих собак. Устала я Витя. Больше всего хочется, чтобы не в отпуске, а просто в обычный день, вечером ты домой приходил, вот в эту квартиру, чтобы мы одни оставались, ты, я и дети. Без тревог, учений, походов. Покоя хочется. Ну хоть четыре, хоть три дня в неделю.

В дверь стучат. Она открывается. Заходит Лена-почтальонка.

Лена: – Помогите! Замерзнет ведь на улице.

Втроем они затаскивают в квартиру Леонида Стреляного. Сажают его на высокий стул.

Виктор Иванов: – Девчонки, вы прогуляйтесь. Попробую очередной сеанс сразу по Чумаку и Кашпировскому провести.

Лена и Анна Полякова уходят.

Иванов пытается усадить прямо Стреляного, тот норовит сползти, упасть со стула.

Леонид Стреляный: – Старпом! Тащ кап-два! Плесни шила полбанки. Я Мишу Минакова помянуть хочу!

Виктор Поляков: – Ты, Леня, свою пьянку другом погибшим не прикрывай! Поганое это дело. Лучше меня послушай.

Леонид Стреляный: – Угу!

Снова пытается сползти.

Иванов трясет его, усаживает прямо.

Виктор Иванов: – Смирно!!!

Стреляный выпрямляется на стуле.

Виктор Иванов: – Насчет тебя с начальниками поговорил.

Леонид Стреляный: – Да съехал я с квартиры! Найду, где жить. Пусть успокоятся. Ничего мне от них не надо! Найду, где лечь… где сесть… что одеть. Не смотри, что штаны грязные. Джинсы Монтана, как мечтал когда-то. Это что меня опять на этот трон усадили?!.

Стреляный сползает на пол, ногой толкает от себя стул.

Виктор Иванов: – Хоть и лежа, главное, выслушай. Диплом у тебя есть, если мозги окончательно не пропил, иди гражданским моряком на вспомогательный флот. Ты же судоводитель, поработаешь, навыки восстановишь, экзамены сдашь, какие надо.

Леонид Стреляный (усмехается и напевает): – На буксир или шаланду? Шаланду полную снарядов, в Полярный Леня приводил…

Виктор Иванов: – Извини! Чем богаты. Не только подлодки и крейсера, лайнер Вацлав Воровский, который на Гремиху ходил, списали. Да и тебе сначала надо в себя прийти, чтобы руки не дрожали. Я за тебя поручусь, только с бутылкой завяжи, а то свою жизнь окончательно погубишь и меня подведешь. Понимаешь, что иначе просто загнешься. Замерзнешь под забором!

Леонид Стреляный: – Загнусь? Ну и пусть!

Виктор Иванов: – Гражданские морячки со вспомогательного флота по загранконторам побежали, так что место тебе найдем. Начнешь все заново, с четвертого помощника в портофлоте. Продержишься там – на большие суда переберешься. В ту же загранку ходить будешь…

Леонид Стреляный поворачивается на бок и храпит.

Виктор Иванов: – Тьфу, я за него ручаюсь, речи перед ним толкаю, а он дрыхнет! Ну и пропадай, раз сам так решил, что я нянька тебе?!

Заходит Света Иванова с большой коробкой.

Виктор Иванов: – Опять макароны?!

Света Иванова: – Сам же сказал, что переезжаем. Коробку в магазине взяла. Еще одну Лена принести обещала.

Виктор Иванов: – Думал контейнер заказывать.

Света Иванова: – Не нажили мы с тобой на контейнер. Мебель казенная, одежда военная. Прикинула: мое и сына сюда все войдет. Чемодан, сумка. Вилки-ложки.

Виктор Иванов: – А сервиз? На шесть персон? Тридцать шесть предметов? Они же теперь себя снова императорским фарфоровым заводом называют. Слушай, главная наша нажитая ценность – подарок на свадьбу. Где он?

Света Иванова: – Под кроватью наша ценность пятнадцать лет пылится, так и не распакованная.

Виктор Иванов: – Мне по секрету шепнули, чтобы после перевода сразу на командира корабля готовился. Как на мостике хозяином стану – распакуем, отметим это дело…

Света Иванова: – Отметим разом командира боевой части… помощника… старпома… все что на потом откладывали. Пошли в магазин, попросим еще коробку, на перспективу. Вдруг разбогатеем.

Ивановы уходят. Стреляный остается на полу. Поворачивается, дотягивается рукой до тумбочки, открывает ее и достает бутылку водки.

Приходит Лена-почтальонка. Приносит пустую коробку. На плече сумка почтальона.

Леонид Стреляный: – Лена! Ты одна человек! Всегда выслушаешь. Учить жизни не будешь. Остальные только нотации читают, а сами через меня… как через предмет… перешагивают. Еще немного и ноги вытирать будут.

Лена: – Ты, Леня, не валяйся. Тогда через тебя перешагивать не будут.

Леонид Стреляный: – Тогда помоги встать. Помогите встать! (кричит в зал) Ну помоги…

Лена протягивает ему руку, пытается ему помочь подняться. Леонид силой тянет ее к себе.

Леонид Стреляный: – Иди сюда! Мы вдвоем, в квартире никого. Вижу же, что вокруг меня ходишь!

Лена вырывается, дает ему пощечину, еще одну.

Лена: – Тебе, пьянь! За всех баб несчастных, брошенных, одиноких. Горе у него – один и без пенсии остался! Мужик в тридцать пять лет без пенсии! Ты знаешь, что это такое одной в двадцать пять с ребенком остаться?! Когда зимой, каждый день первая в гарнизоне встаешь. В шесть утра в пургу, в мороз с телеграммами, письмами каждый дом обойти. Горе у него?!! Что ты о горе знаешь?! Что же мне, когда муж погиб, спиться надо было? Ребенка в детдом сдать? Но я же слабая, потому тяну на себе все: дом, ребенка, зубы сжав, а ты? Ты сильный? Ты мужик? Так что ж ты квасишь с утра до вечера?!

Леонид Стреляный: – Ради чего мне жить? Меня жена бросила! Все забрала. Все, что нажил псу под хвост!

Лена: – Пожалеть тебя? Нюня! Потому и бросила! Права твоя Нинка, хоть и дрянь! Она не от мужика, не от офицера – от слабака ушла! Ты сам это доказал! Да ты бы раньше спился, если бы тебя в кулаке и за шкирку не держали! Ради чего жить? Ради шмоток и квартир что ли? А ты не ради чего, ты ищи ради кого жить!

Леонид Стреляный: – Лена!..

Лена: – Видеть тебя, морду твою пьяную не хочу! Люблю, а не хочу! Тебе руку протянешь, как спасательный круг, душу откроешь, а ты в нее с бутылкой. Вот с ней и живи!

Она толкает к нему ногой бутылку и убегает. Сумка почтальона остается на полу.

Леонид Стреляный поднимается, смотрит на себя в зеркало. Застегивает и снова расстегивает воротник рубашки. Стаскивает ее, смотрит на воротничок и кидает ее в угол.

Открывается дверь, заходит Виктор Иванов с коробкой в руках и Света Иванова.

Леонид Стреляный: – Витя! У тебя одеколон есть?

Виктор Иванов видит бутылку с ним рядом, морщится, хочет обойти его.

Стреляный поднимает бутылку и с размаху швыряет её об стену. Бутылка разбивается.

Леонид Стреляный: – Бритва, одеколон. Рубашка свежая. Вспомогательный флот, ты говорил? С первой зарплаты – отдам.

Света Иванова достает рубашку из шкафа, падает на пол полка. Отдает рубашку Стреляному.

Он берет рубашку, поднимает с пола сумку почтальона.

Леонид Стреляный: – Лена, не видели, в какую сторону пошла?

В квартиру приходят Сергей и Анна Поляковы.

Виктор и Светлана Ивановы укладывают вещи в коробки.

Виктор Иванов: – Голому собраться, только опоясаться.

Сергей Поляков: – По нынешним временам, что голый, что военный.

Анна Полякова: – Все хотелось новую квартиру получить, отдельную, а теперь все разъехались, и она сама собой отдельной стала.

Света Иванова: – Нам на новом месте обживаться. Витя сразу в поход уходит.

Сергей Поляков: – Куда идете?

Виктор Иванов: – В Арктику. Под лед нырнем, а дальше и сами не знаем.

Анна Полякова: – Как Леню на мостике буксира вижу, сразу Нинку Стреляную вспоминаю. Ведь она сказала: страна трещит, а вы поход за походом. Зачем?

Виктор Иванов: – Трещит страна, ты права. Где-то голодают, где-то от тоски воют. Заводы встали. Все только торгуют. Воруют и торгуют. А мы в море идем. Сам не знаю зачем. На что учились.

Сергей Поляков: – Может им, в России, в глубинке, и надо знать, что есть еще флот, на ком-то держится. В море может выйти.

Виктор Иванов: – Все равно тяжело. Нас учили: врага определил по шуму, по пеленгу, по спутнику. Оружие навел, уничтожил. А сегодня, где враг – не пойму. Как медуза. Вроде он. Схватил ее, руками сжал, а он как вода, между пальцами. И только жжет так, что с рук не смыть. И все ведь, кто вчера врагами был, теперь кричат, что они друзья.

Сергей Поляков: – От таких друзей… лучшее средство ядерная боеголовка. Чтобы спала в шахте, и они об этом знали. Ничего, с трехлинейками Россию отстояли, а с атомным флотом…

Виктор Иванов: – Думаешь? А где-нибудь в глубинке, кто-нибудь услышит про наши походы и скажет: сволочи, нам жрать нечего, а они по морям шастают. Чем солярку жечь, лучше нам ее на отопление, на хлеб, на еду детям.

Анна Полякова (у окна): – Смотрите! Корабль уходит!

Света Иванова: – Почему без флага?

Виктор Иванов: – Потому что навсегда уходит. На разделку потащили. На металлолом. На иголки.

Сергей Поляков. – Нестарый же еще корабль! Вот тебе и походы. На чем, Витя, в море ходить будем? Будто тебя самого на разделку тащат. Неужели и нас завтра… Неужели никому это не нужно?

Виктор Иванов: – И на пирсе никого. Все втихую! Я же говорю. Медузы тихой сапой работают. Пойдем, что ли, хоть мы проводим. На пирсе постоим. Раз никому это больше не нужно.

Все уходят. На стене работает радиоточка. Тихо играет музыка. Потом начинается передача новостей:

– Морской тральщик был заложен в 1990 году на Средне-Невском судостроительном заводе и почти достроен, когда из-за хронического недофинансирования было решено пустить его как многие другие корабли на металлолом. Однако Всероссийским движением поддержки флота была выдвинута идея достройки корабля за счет народных средств. На их призыв откликнулись тысячи людей со всей страны. Рабочие и инженеры, врачи и учителя, школьники и пенсионеры перечисляли кто сколько мог на достройку тральщика. Собранные пятьсот миллионов рублей помогли завершить строительство корабля. Сегодня он спущен на воду и под именем «Валентин Пикуль» пополнит состав военно-морского флота России.

Сцена 9

В квартире Анна Полякова. Кто-то требовательно стучит в дверь. Анна открывает ее. На пороге Виктор Иванов в форме капитана первого ранга.

Виктор Иванов: – Разрешите? Зайти. Тебя поцеловать, Серегу обнять. Или наоборот?

Анна Полякова: – Витя, заходи! Как снег на голову! Что ж ты за несколько лет к нам ни разу не заехал? Где пропадал?

Виктор Иванов (стряхивает снег с фуражки): – Все в морях. Где еще нам пропадать? Снова на учебу ездил. В столице пожил. Где Серега?

Анна Полякова: – В штаб посыльным вызвали, должен скоро вернуться. Ты садись, сейчас чайник поставлю. Надолго к нам?

Виктор Иванов: – Дня на три. Боезапас выгрузим. И дальше пойдем, на завод.

Анна Полякова: – Не на разделку?

Виктор Иванов: – На ремонт. Ресурс восстановим. Нам еще ходить и ходить. Вся Атлантика, как раньше, наша будет. Серега-то как? Двадцать пять календарей есть. Увольняться не думает?

Анна Полякова: – Куда там! Хорохорится все. Я, говорит, только теперь все знаю и все умею. Как Аня, дети?

Виктор Иванов: – Дети выросли, на материке. Света к ним самолетом отправилась. Ну а я своим ходом до Кронштадта вокруг Европы.

За дверью слышен шум. В дверь заходит мичман с повязкой «патруль».

Мичман: – Товарищ капитан первого ранга! Разрешите доложить? Диверсанта поймали! Иностранец, в чужой форме. Русским языком владеет. Высадился на берег с катера под панамским флагом. Пытался убежать.

Виктор Иванов: – С какого катера? Что за панамский диверсант в Арктике? В комендатуру его! Или прямо в ФСБ. Не в квартиру же.

Мичман: – Товарищ капитан первого ранга! Задержанный узнал, что патруль с корабля капитана первого ранга Иванова и сказал, что вы здесь. Попросил сюда доставить для разбора.

Виктор Иванов: – Ввести задержанного!

Мичман (в дверь): – Патруль! Ввести задержанного!

Два матроса вводят Леонида Стреляного в иностранной форме гражданского моряка, с руками за спиной.

Виктор Иванов: – Леня! Ты что ли, иностранный диверсант?! Патруль свободен!

Мичман: – Товарищ капитан первого ранга!..

Виктор Иванов: – Патруль свободен!.. Сами допросим диверсанта и, если надо, прямо здесь и расстреляем.

Патруль уходит.

Леонид Стреляный: – Разрешите арестованному присесть? Ну, вообще, служба режима в гарнизоне на высоте! Патруль за мной по мосту бежал, как двадцать лет назад. Был бы я моложе, фиг бы догнали.

Света Иванова: – Леня! Садись за стол. Может тебе налить за встречу?

Леонид Стреляный: – Только чай.

Виктор Иванов: – Ты нам чаем зубы не заговаривай! Что за форма на тебе? Почему такой загорелый? Цель высадки с иностранного катера?

Леонид Стреляный: – Витька, перестань! Цель – вас повидать. Привет передать от Лены. Хожу теперь под иностранным флагом. Пять лет на вспомогательных судах отработал, международный рабочий диплом сделал и перешел под флаг на загрансуда. Северный флот нас и зафрахтовал. Зашли на несколько дней, а границу нам так и не открыли. Ну и решил по-тихому высадиться на берег, к вам в гости зайти. Серега где? Остальные все наши?

Анна Полякова: – Мой скоро подойдет. Грицевичи при тебе еще уволились и домой на Черное море уехали. Оля Минакова уехала, как в воду канула.

Виктор Иванов: – Николай теперь моря бизнеса бороздит, два раза в них тонул, три раза горел, но все еще на плаву.

Света Иванова: – Сами-то вы как? Как Лена?

Леонид Стреляный: – У нас уже детей двое, а с Ленкиной дочкой трое. Так что ей есть чем заняться. Дом в средней полосе купили. Какой там лес!.. А земля…

Света Иванова: – Пойду, чайник поставлю.

Иванова уходит.

Виктор Иванов: – Леня, сам-то доволен? Как оно под чужим флагом? (считает полоски на его кителе) Раз-два-три-четыре! Ты на своем корыте в какой должности? Я в гражданских нашивках не разбираюсь? По полоскам – капитан второго ранга, а фуражка, как у салаги, будто посидел на ней кто!

Леонид Стреляный: – Пока старпом. Чиф. Дальше видно будет. Зарплата… Ладно, расстраивать вас не буду. Одно скажу, каждую копейку отрабатывать приходится. Но на свой борт в порт летишь по всему миру бизнес-классом. Отдыхаешь – люкс. И о ценах можешь не думать. Прилетишь, снимаешь виллу, арендуешь порш-кайен и на нем рассекаешь…

Виктор Иванов: – Не соскучился по настоящему флоту?

Леонид Стреляный: – Это еще какой флот настоящий? Вы, вояки, на три месяца в море сходили – и сразу у вас «дальний океанский поход», значки на грудь! Оркестр на причале наяривает, свинья визжит. А как вам десять месяцев в морях и два в отпуске? Я за три года первый раз в родном порту! Да еще и на берег только тайком сойдешь.

Виктор Иванов: – Слушай, а ведь ты теперь, если адмирал заходит, можешь и не вставать?

Леонид Стреляный: – Могу, но встаю.

Виктор Иванов: – Говоришь, жизнь-люкс, рассекаешь на порше, а за три года первый раз в родном порту?

Леонид Стреляный: – Да, в отличие от военных кораблей, гражданские суда на месте не стоят, деньги не тратят, а зарабатывают.

Виктор Иванов: – Но тогда это невозможно! За три года первый раз в родном порту!

Леонид Стреляный: – Невозможно? Тебе карту с заходами показать?

Виктор Иванов: – Невозможно двоих детей иметь в средней полосе России, если по три года дома не появляться!

Леонид Стреляный: – Что?! Да ко мне Лена в Италию и Грецию прилетала. Отдыхали на Мальте и в Доминикане. У меня даже билеты ее остались!

(Достает и показывает какие-то бумаги)

Виктор Иванов (встает): – Видишь – сам не уверен, билеты с собой носишь!

Леонид Стреляный (вскакивает): – Что?! А ну стой!.. Я не посмотрю, что ты капитан первого ранга!

Иванов (смеясь) выбегает, Стреляный бросается следом.

Из-за двери слышен крик.

– Патруль! Ко мне! Панамский диверсант напал на командира атомного ракетного крейсера!

В комнату с чайником заходит Анна Полякова, растерянно смотрит вокруг.

В квартиру заходит Сергей Поляков в форме капитана второго ранга.

Сергей Поляков: – Аня! Я с ума сошел! Иду домой, мимо бежит вроде как Витька Иванов, кап-раз, как и положено, а следом иностранец, форма чужая, но вроде Ленька Стреляный. Только загорелый очень. Потом в сугроб упали и барахтаются там, как, ну, максимум, старшие лейтенанты. Хотел подойти, но не солидно же!

Анна Полякова: – Не обознался, они это. Сейчас набегаются и вернутся.

Сергей Поляков: – Значит точно Витя Иванов! Отлично! Главное, вовремя. Сегодня я ему нос натяну! Давай-ка мне стул!

Жена: – Какой еще стул? Ты ужинать будешь или Витю с Леней дождемся?

Сергей Поляков: – Какой стул? Тот самый. Вечно он завален. (Снимает со стула одежду) Ужин? Да, если не макароны! Ну, предпоследний прыжок. Но сначала повторим.

Сергей Поляков начинает прыгать через стул.

Сергей Поляков: – Командира группы прошел! Командира боевой части прошел. Помощника прошел! Старпома прошел…

Он спотыкается.

Анна Полякова: – Подожди-подожди! Чего это ты распрыгался, как молодой? Не лейтенант ведь!

Сергей Поляков: – Сейчас, с силами соберусь. (Снова готовится прыгать) Старпома прошел! Иванова догнал!

Анна Полякова: – Подожди! Ну-ка сядь. Посиди! Расскажи толком.

Поляков (тяжело дыша) садится.

Сергей Поляков: – Чего ждать? Чего подожди? Представление на командира корабля на меня ушло!

Анна Полякова: – Сережа, погоди. Лучше сядь и подумай.

Сергей Поляков: – Ты не поняла, представление ушло, еще неделя или две и я – командир корабля. Через месяц капитана первого ранга получу, а там…

Он поднимается и снова хочет прыгать. Жена его останавливает и силой сажает на стул.

Анна Полякова: – Что там? Я тебя сейчас реже чем лейтенантом вижу, а командиром станешь?

Сергей Поляков: – Ну, потерпи!.. (встает)

Анна Полякова: – Я двадцать пять лет терплю. У дочки в институте не все ладно. Сын в Нахимовском, только на каникулах и видим. Они в городе, на бабушке с дедушкой, а мы здесь. Сережа! Станешь командиром, что дальше? Корабль твой не в первой линии. Другими кораблями офицеры моложе тебя командуют. Им и дальше идти. Корабли ваши, когда резали, из дивизий бригады сделали – адмиральских должностей не стало. И твой ведь корабль не сегодня – завтра списать могут, что тогда?

Сергей Поляков садится на стул.

Сергей Поляков: – Что же мне, отказываться и увольняться?

Анна Полякова: – Зачем увольняться? Переводись, всю службу на севере провел, давно пора на материк выбираться: в училище какое-нибудь, преподавателем, в строевую часть. Сколько лет уже, капитан второго ранга, а все прыгаешь, как… лейтенант.

Сергей Поляков: – Да я еще могу!.. (пытается встать)

Анна Полякова: – Конечно можешь, (останавливает его) ты самый лучший, самый сильный… А в большом городе – ты диссертацию хотел защитить, материалы собирал, все времени не было, переведешься, тогда и напишешь, спокойно в кабинете.

Сергей Поляков: – Мать, корабли на верфях заложены, несколько лет, и они на флот придут. Мест всем хватит.

Анна Полякова: – Правильно, вот на эти корабли офицеров и надо готовить, кто это делать будет? Теперь, когда ты все знаешь и умеешь!

Сергей Поляков: – Куда мы с Севера поедем? У нас же там ни угла своего. Под пятьдесят лет с нуля начинать? Снова в общежитие?

Анна Полякова: – Ничего, Сережа! Не первый раз. Подождем, потерпим, и все выправится…

Сцена 10

В квартиру заходит Иванов в форме контр-адмирала с женой.

На стене портрет верховного главнокомандующего в морской форме.

Виктор Иванов: – Смотри-ка, нашу первую квартиру отремонтировали. Стеклопакеты, отопление провели, мы о таком и не мечтали. Ортопедические матрасы где? Заказывали, должны были привезти. Мы с тобой об ортопедических матрасах и не знали.

Света Иванова: – Мы о многом тогда просто и не знали, что это есть.

Виктор Иванов: – О чем ты?

Света Иванова: – Что по миру можно поездить, миллионером стать. Вот ты адмирал. А кто тебя кроме как на флоте знает? Все эти годы у Америки под боком ходил, а сам в ней ни разу не был.

Виктор Иванов: – В Академии генштаба учился, на прием дипломатический попал, американская делегация приезжала. Велели по гражданке прийти. Костюм напрокат взял, галстук одолжил полосатый. Американцы со мной здороваются. Спросил: разве мы знакомы? Отвечают: конечно! Вы командовали такой-то подводной лодкой. Знают нас в Америке. Не волнуйся.

Света Иванова: – Я о другом. Мы мечтали, чтобы хоть какое-то жилье досталось, а не койка в общежитии, чтобы с женой было, где жить…

Слышны три звонка за окном.

Виктор Иванов (смотрит на часы): – Ну вот, с утра первыми на корабли командиры прибывают.

Света Иванова: – О машине стиральной хоть на всех, о посудомоечной, даже, не знали…

Виктор Иванов: – Не надо было мечтать об ерунде.

Света Иванова: – Вам ерунда. Даже, когда не в походе, несколько раз за неделю с корабля сойти. А дома все вымыто, выстирано и выглажено. Дети чистые накормленные. Ужин тебя всегда ждет. Вы и не понимали, как нам это давалось. В очередях стоять, работать и дом тянуть. А сегодня, даже не знаю, о чем сегодня молодым мечтать на севере?

Виктор Иванов: – Им мечтать надо, чтобы место на корабле досталось. Видишь, тогда было кораблей много, а быт никакой, сегодня наоборот. Нет совершенства.

За окном звучат четыре звонка.

Виктор Иванов: – Флагманские с утра на корабли потянулись. Тихо, как в доме, пусто. Эх! Давай, как тридцать лет назад. Торт сделаем в виде подводной лодки! Соберемся здесь. Достанем, наконец, этот сервиз из коробки!

Света Иванова: – Кого мы позовем? Одни мы здесь остались. Из тех, кто с нами приехал, никого уже на севере нет. Все на большой земле – это мы задержались. Леня Стреляный под чужим флагом капитанит. Поляков уже в отставке, но до сих пор в училище преподает. Оля Минакова, пропала, как в воду канула, а про Стреляную и вспоминать не хочу. Так что придется нам торт с тобой вдвоем съесть. Хочешь, небольшой закажу?

Виктор Иванов: – Не надо, все равно мне сладкого нельзя.

Света Иванова: – И соленого.

Виктор Иванов: – И соленого.

Света Иванова: – И жареного…

Виктор Иванов: – Ничего нельзя. Стоять только и в окно на море смотреть на корабли.

За окном раздаются пять звонков.

Виктор Иванов: – Пять звонков – это же я?!

Адмирал подходит к окну, пытается высмотреть что-то за ним.

За окном раздаются шесть звонков.

Виктор Иванов: – Что такое? Командующий флотом в командировке. Главком в отпуске. Министр, что ли приехал? Вот напасть…

Света Иванова: – Побежишь на службу?

Виктор Иванов: – Зачем бежать? Это же наш министр отечественный, не вражеский.

Света Иванова: – Не станешь, ты, Витя, министром.

Виктор Иванов: – Тридцать лет назад в этой комнате мне задачу поставили, я ее выполнил. А на большее – надо было тогда и загадывать.

Света Иванова: – Вот и стул тот уцелел. Помнишь, как прыгали через него. Ты уже и не сможешь, наверно?

Виктор Иванов: – Зачем?

Света Иванова: – Верно. Добился своего, можешь не прыгать, просто садись.

Виктор Иванов: – Не хочу. Никогда его не любил. Жесткий он какой-то. Пусть молодым остается.

За окном раздаются семь звонков.

Виктор Иванов (подходит к портрету главнокомандующего): – Не, не может быть!

Снова подходит к окну, пытается что-то высмотреть.

В квартиру вбегает офицер в форме капитана первого ранга.

Капитан первого ранга: – Товарищ адмирал! Разрешите доложить?! У нас ЧП! Дежурный с ума сошел!

Виктор Иванов: – Я уже понял.

Капитан первого ранга: – Гарнизон проверял, говорит, увидел: стая офицеров летит.

Виктор Иванов: – Куда летит? Какая стая?

Капитан первого ранга: – Говорит, что один в белом – вожак, а за ним трое в черном. Летели норд-норд-вест, потом повернули на вест-зюйд-вест, а дальше поворот на зюйд и скрылись.

Виктор Иванов: – На юг, значит.

Капитан первого ранга: – Дежурный пытался ПВО по тревоге поднять. Еле от звонка оторвали.

Виктор Иванов: – Внизу моя машина, в госпиталь его отвезите.

Капитан первого ранга убегает. Слышен звук отъезжающей машины.

Адмирал смотрит в окно.

Виктор Иванов: – Вот напасть, капитан второго ранга с ума сошел. Где теперь ему новую должность искать?

Включает радиоточку на стене.

Радио: – корабли Северного флота в минувшем году совершили десятки походов. В годы войны и мирное время с честью несли флаг военно-морского флота на всех океанах. Сегодня на флот приходят новые корабли. На их борту имена тех, кто служил здесь когда-то. Чьи имена неразрывно связаны с флотом.

Иванов выключает радиоточку.

Виктор Иванов: – Корабли новые приходят. Служить бы еще и служить. Но сами историей становимся.

Света Иванова: – А наших имен на них нет?

Виктор Иванов: – Каких наших?

Света Иванова: – Жен.

Виктор Иванов: – Корвет – жена адмирала? Не смеши.

Света Иванова: – Ну почему адмирала? Жена офицера, мичмана, тех, кто здесь все эти годы с вами, летом и зимой, ночью полярной, вот у этого окна, ждал вас. Думая, как у вас в море, не случилось ли чего? Поставили памятники матросам и офицерам, флотоводцам. А женам их, кто все эти годы с ними рядом, ну хоть небольшой… И написать на нем, как мы вам сигналили. «Жду, люблю, верю».

Виктор Иванов: – Озадачила ты меня. Памятник. Считай, что они общие. Мы же вместе.

Света Иванова: – Орденов нам не положено, но куда мы без вас. Оля Минакова говорила, как ниточка за иголочкой.

Виктор Иванов: – Родное все здесь. В какую часть ни приедешь, тебе докладывают. Слушаешь, а сам думаешь: здесь Курск стоял, отсюда Комсомолец уходил. Дорога поворачивает, машина притормозит, вспоминаешь: на этом месте Миша Минаков погиб. Так вся жизнь здесь и прошла. Может, и нам надо было, как Коле Грицевичу, еще двадцать лет назад отсюда уехать?

Света Иванова: – В Севастополе отдыхала, Оксане позвонила, сходила в гости. Все у них хорошо. Коля солидный бизнесмен, машина больше чем та, которая тебя возит. Приехал – меня увидел, откуда-то форму достал. Медаль у него за Крым. Так весь вечер в кителе и просидел. Хоть теперь тот и не застегивается на нем. Все у них замечательно. Фото на телевизор вывел. Они в Таиланде, на Мальдивах, Франция, Англия, а потом говорит: назад была бы возможность вернуться – не глядя. Здесь лучшие годы прошли.

Виктор Иванов: – Выходит, мы самые счастливые?

Света Иванова: – Горькое какое-то счастье, нет, не горькое, а соленое. В Петербурге к Поляковым зашла. Сергей на пенсии давно, а все преподает, защитился. Доцент. Бороду отпустил. В Москве Нину Стреляную видела.

Виктор Иванов: – Ты и к ней в гости сходила?!

Света Иванова: – На плакате красуется. Общественный деятель, избирается куда-то или деньги на что-то клянчит. Пишет, что как жена офицера-подводника, тяжелую жизнь в гарнизонах знает не понаслышке.

Виктор Иванов: – Никак не успокоится.

Света Иванова: – Назад в поезде с лейтенантами ехала. Разговоры их с женами послушала. Денег на северах намолотить, в ипотеку квартиру в Москве или Петербурге построить, пенсию выслужить и уволиться. А жены… штаны рваные, сами разукрашены.

Виктор Иванов: – Что же им, как вы когда-то, форменное сукно на юбки кроить?

За окном слышно, как на кораблях отбивают склянки.

Света Иванова: – Склянки отбили. Думаешь, что они часы отбивают, а они годы бьют.

В комнату вбегает капитан первого ранга. Он держится за сердце, фуражка в руке.

Капитан первого ранга: – Товарищ адмирал! Видел их!

Виктор Иванов: – Кого?

Капитан первого ранга: – Офицеров летящих. Стая. Летят. Точнее плывут. Как ангелы. Первый в парадке. В белом и золотом – руки в перчатках белых вперед вытянул, замер и над землей летит, остальные следом. Руками взмахнет, и остальные тогда взмахнут. Ноги не двигаются, а над землей несутся. По аллее нашей за кустами, мимо меня пролетали – откозыряли, ну и я поприветствовал в беспамятстве. Фуражку зачем-то снял, перекрестился. Свят-свят-свят, они стаей поворачивают к штабу, из-за кустов показались – смотрю, а они на колесах едут! Колесо такое, встанешь и катишься, и, если не видно, словно летят, низенько-низенько. А я стою, как дурак, фуражка в руке и крещусь.

Но как колеса эти увидел, фуражку на голову. Кричу: «Стой! Смирно! Ко мне!» Куда там… Побежал за ними. Зацепился за что-то. Упал, а их и след простыл.

Виктор Иванов: – Дожили, мой замполит крестится.

Капитан первого ранга: – Нет давно замполитов, товарищ адмирал. С прошлого века. Им креститься было нельзя. А заму нынешнему даже положено.

Виктор Иванов: – Ну и чего ты бежал за ними?

Капитан первого ранга: – Сам не знаю. Ох! (хватается за бок) Кажется ребро сломал! Товарищ адмирал! Разрешите в госпиталь? Пусть меня посмотрят и дежурного нашего надо выручать, а то оприходуют его доктора.

Виктор Иванов: – Мою машину возьми, она сегодня как Скорая помощь. Не на колесе же. Скажи еще, ты же все знаешь, мы с женой поспорили. Те офицеры молодые, они хуже нас или лучше?

Капитан первого ранга: – Ой не знаю, не знаю я ничего, товарищ адмирал!

Виктор Иванов: – Ну, иди. Наконец-то ты хоть что-то не знаешь. Машину сразу назад пришлешь.

Капитан первого ранга уходит.

Виктор Иванов: – Снова ждать. Не уйти нам отсюда. Помнишь, как мечтали здесь когда-то? Дома остаться вдвоем, чтобы никаких тревог, никто тебя не вызывал. Года бы эти, как этот китель сбросить.

Адмирал снимает и вешает в шкаф китель, бросается на кровать, качается.

Виктор Иванов: – Кровать с панцирной сеткой! Рекламная компания. Помнишь, как нас сюда завлекали?

Света Иванова: – Они не лучше и не хуже. Они просто другие. И едут на север так же, как мы тогда. Воды наберу, чайник поставлю, похозяйничаю, как раньше.

Иванова уходит.

Раскрывается дверь, на колесе въезжает лейтенант в белой парадной форме. Следом заходит девушка, джинсы с дырками на коленях, волосы выкрашены в разные цвета, она катит чемодан на колесах.

Лейтенант: – Все, отъездился, села батарея. (Спрыгивает с колеса.) Дед! Извини, мне сказали, эта квартира свободна, можно заселяться.

Виктор Иванов: – Вожак прибыл! Заселяйся. Чего рано приехал? После училища месяц отпуска еще.

Лейтенант: – В плавсоставе мест мало, на корабли только первые попадут, ну или по знакомству. Остальные на корабли отстоя или на берегу будут новых кораблей дожидаться.

Виктор Иванов: – Тебя как зовут-то, хитрюга?

Лейтенант: – Михаил.

Адмирал достает и надевает китель

Лейтенант. – Виноват! Товарищ адмирал, лейтенант Минаков!

Виктор Иванов: – Михаил Михайлович?

Лейтенант: – Так точно! Откуда вы знаете? Товарищ адмирал, а разрешите на лодку?

Виктор Иванов: – Разрешаю.

Лейтенант: – На атомную?

Виктор Иванов: – На атомную!

Лейтенант: – В первую линию?

Виктор Иванов: – В первую линию!

Лейтенант: – На лучшую?

Виктор Иванов: – На лучшую!

Лейтенант: – Вот здорово! Мне говорили, что это только если повезет, ну или если за тебя попросят.

Виктор Иванов: – За тебя и попросили.

Заходит Света Иванова с чайником.

Света Иванова: – За тебя еще двадцать лет назад попросили.

Открывается дверь, в комнату вваливаются три лейтенанта и три девушки.

Лейтенанты видят адмирала, строятся и встают по стойке смирно.

Виктор Иванов: – Батарейки у всех сели? Наигрались напоследок? Игрушки отставить, в повседневное переодеться и, шагом марш, на корабли!

Адмирал и лейтенанты уходят.

Девушки осматривают квартиру и переговариваются:

– Интересно, здесь есть вай фай?.. мама с утра в чате и здесь покоя не дает… Ой! У нас камин! Так здорово! Надо дров где-то достать…

Света Иванова: – Вы проходите. Располагайтесь. Печь давно не топили. Как газ и горячую воду провели. Вот шкаф, кладите вещи. Осторожно, там средняя полка падает.

Девушки расходятся по комнатам, слышно, как падает полка, потом они возвращаются в центральную комнату.

Света Иванова: – Давайте, пока мужья на службе, я вам городок наш покажу. Он у нас небольшой, но все, что для жизни нужно, в нем есть.

Жена Минакова (с вологодским говором): – Как же я уйду? Только до магазина за продуктами и обратно. Миша придет, надо ужин приготовить.

Света Иванова: – Не торопитесь, если лейтенанты на корабли ушли – это надолго.

Одна из девушек: – До вечера?

Света Иванова: – До вечера, только никогда не знаешь, до какого.

Другая девушка у окна: – Смотрите! Корабли в море уходят, что-то сигналят.

Третья девушка: – Уходят? А нам как же?

Света Иванова: – Я научу. Надо погасить свет, встать у окна. Дай свою руку. (берет руку жены Минакова в свою. Гаснет свет). Здесь на обоях остались нужные слова морзянкой. Пока видите огонек в море – сигнальте: «Жду-люблю-верю».

Иванова отбивает слова светом.

Занавес

Copyright (c) "Русский переплет"