Рассказы
3 октября 2024 г.

Встречный ветер

Скоро уезжать, а я все не решался к ней подойти.Сталкивался и отводил глаза. Оборачивался и смотрел, как она уходит легкой походкой. Шел следом на набережную и садился неподалеку.

Трибронзовые от загара шестнадцатилетние девчонкина скамейке. Слева Ксения. В белом с красной вышивкой сарафане. Стрижкой каре как у известной французской певицы. Всегда рассматривает идущих к морю и с моря отдыхающих. Вытягивает ноги в новеньких кроссовках, чтобы все их видели.

Справа Маргарита или Марго, как ее зовут подруги. Светлые волосы. Плечи открыты. От шеи к правой руке сбегают родинки, одна за другой. В руке учебник английского для поступающих в вузы с веером закладок и плеер. Один наушникзакрывает ухо с красной каплей сережки, второй сдвинут, чтобы слышать подруг.Каждый день вижу ее в столовой с подносами в руках.

Но я смотрю на девушкумежду ними. Лена.Черные вьющиеся волосы собраны в хвост. Лицо чуть грубоватое, смотрит набычившись, исподлобья. Посмотрит и опустит взгляд. Зато она пластичная, поворачивается, поднимает руки – словно танцует. Плавные точные движения, так кошка идет по забору. Спортивные брюки, кеды с резиновой подошвой и мячиком на косточке.Короткая футболкас олимпийским мишкой, видна полоска плоского живота.

Девчонки глянули на меня,зашептались. Ленавстала и подошла мягкой походкой. Наклонив голову, спросила:

– Мальчик! У тебя сигареты нет?

– Нет.

Они почему-то засмеялись.

–Откуда приехал? – поинтересовалась Ксения. Я замешкался, и она подсказала, – Москва, Ленинград, Киев?

– Монгохто.

– Заграница? – удивилась Лена.

– Хабаровский край. Гарнизон.

Ксения отвернулась к идущим с пляжа отдыхающим.Марго перевернула кассетуна плеере и уткнулась в книгу, повторяя одними губами:

– Лондон из э стэйтс оф зегрейтбритан.

Курортники шли усталые, как после работы. Бледные недавно приехавшие. Спустя неделю краснокожие, с бумажками на обгорелых носах. Бурые –отпуск заканчивается, скоро уезжать.Сумки с полотенцами и одеждой оттягивают руки. Дети, накупавшись до одури, бредут следом.

Лена села рядом.

– Мон-гох-то… –протянула она. – Виделатебя утром на набережной. Еще до подъема. Не спится?

– Сейчас спится, –зевнул я, – у нас давно ночь.В пять утра проснешься и в окно на скалу таращишься.

Мы помолчали.

– Рубашка импортная? –дотронулась она до короткого рукава.

– Вьетнам. У мамы подруга в военторге. У меня сушеные бананы остались. Хочешь принесу?

– Принеси утром. Раз не спишь. Я в шесть сменюсь. Залеземна скалу? Рассвет смотреть.

И показала рукой на вершину.

Скала напоминала лысого дядьку с волосами зеленой поросли с пологой стороны от дороги и каменным нависшим над морем лбом.

Я кивнул. Лена вернулась к подругам.

Солнце опускалось за горы. Быстро темнело. В шашлычной раздували мангал. На летней веранде убирали стулья перед дискотекой.

Поужинав, отдыхающие гуляли по набережной,смотрели в холлах новости по телевизору,затем фильм на одном из трех телеканалов. Шли в клуб на концерт или викторину.

Скамейку заняли парни. Верховодил долговязый мурманчанин Стас. С краю подсел шестиклассник Димка из нашего гарнизона. На нем такая же рубашка, как у меня.

Стриженый под ноль Стас безжалостно браковал фланирующих вдоль моря девчонок.

– Нинка из Костромы. Зуба нет, шепелявит. Катька из Архангельска.Корова коровой. Мать ее и на метр не отпускает… Светка– красныебрюки-клеш, опять на меня смотрит! Устал я от них.

Стасу семнадцать. Закончил школу. И жизнь забурлила. Срезался на экзамене в высшую мореходку, недобрал баллов в среднюю и поступилв училище речников. Постригся наголо. Накололна запястье якорь. Лысый, с татуировкой, в тельняшке с отрезанными рукавами – его авторитетнепререкаем.

– Ксения, Марго, Лена? – быстро спросил я.

– Местные… –процедил Стас. –Надо заняться. Маргона завтрак две песочных полоски принесла.На танцах подкачу. Дойки, что надо.

На веранде мигнули прожектора цветомузыки.

– Как я рад вас видеть сегодня! –крикнул ведущий.

Дробью ударил барабан.

– Пойду, попрыгаю. Главное не усложнять! –Стас хлопнул Димкупо плечу. – Чего покраснел, как помидор? Ботанику учил? Пестики-тычинки.

Он вразвалку двинулся к веранде. Димкаглядит на танцующих из-за решетчатой деревянной ограды. Яне танцую, прыгать в одиночку под музыку глупо. Спустился на пляж и с жесткого лежака смотрел в темноту. Невидимое море дышало, чуть слышный вдох отлива и сиплый шипящий выдох набегающей воды. Вдалеке звездочка или огонек корабля. Гремела музыка на веранде. На лежаке неподалеку пристроилась невидимая парочка. Мужик сосредоточенно сопел, женщина хихикала и вяло его отталкивала.

Яушел в номер. Моя раскладушка втиснута между кроватями родителей. Забираться приходилось на четвереньках.

Матери и отца еще не было.Заполз под одеяло, словно в нору, и сразу уснул…

От ветра стукнула створка окна.Светящиеся стрелки командирских часов на тумбочке показали половину шестого.

Трусы мать постирала, новые в темноте не найти. Надев шорты и рубашку, выскользнул из номера.

Корпуса с темными окнами, лишь в столовой приглушенный свет зашторами и гремят посудой.

На пустой набережнойвокруг редких фонарей вились мошки. Курортные –безобидные, не то, что в тайге.

Хлопнула дверь столовой, вышлаЛена. Под мышкой свернутый лист ватмана.

– Пришел? – удивилась она.

Я протянул липкий пакетик с бананами.

Девушка села рядом, положила ватман, разорвала пакет. Коричневые бананы, сладкие и терпкие, вязли на зубах.

– Прикольно! Один-два…десять. Целая связка в ладони.

– Что делаешь в столовой ночью? Доедаешь?

Лена прыснула, поперхнулась.

– Постучи! – сдавленно попросила и повернулась спиной.

Я аккуратно шлепал ладонью, пока она не откашлялась.

– Включаю титаны, расставляю посуду. Вилки-ложки. Если просплю,на завтрак сок дадут. А уматери Марго будет истерика. Она завстоловой.

Однажды такое было. Утром вместо кофе разливали сок из трехлитровых банок, сказали, что ночью не было света. А толстая тетка, важно расхаживающая между столами,оказывается, мать Маргариты.

– Пошли! –Лена бросила пустой пакетик в урну. – Объявлениеповесим.

Доска объявлений у поворота к столовой. Рулон раскатился в плакат. Снанесенными по трафарету лесенкой буквами.

«Вечером в клубе встреча с гипнотизером. Психологические опыты. Билет для взрослых 1 рубль. Детям безплатно».

– Ошибка! – ткнул я пальцем в ватман. – Бесплатно, а не безплатно.

– Почему? – нахмурилась Лена. – Без платы, значит безплатно.

– Глухая согласная после приставки, з меняется на с. Бессмысленно, бессердечно, бесподобно.

Лена исподлобья посмотрела на плакат. На меня. Потерла «з» липким от банана пальцем.

Вышло еще хуже. Грязное пятно на месте ошибки.

Я загнул нижний край. Строчка с ошибкой исчезла. Сняв по кнопке с других объявлений, повесили своеи пошли к воротам.

Спящий охранник в будке не поднял головы на скрип калитки.

Шоссе огибало скалу. От него заросший пологий подъем. Начинавшийся рассвет выкрасил все серым. Лена уверенно шла невидимой тропинкой между кустами.

Дальше пришлось наклониться до земли, потом встать лицом к скале.

–Теперь аккуратнее, – сказала Лена. – Правило три – один знаешь? Руки-ноги. Тремя держишься, четвертую переносишь.Куст подергай, каменьтолкни, шатается или нет.

Ночь уходила, серые растущие из трещин кусты позеленели. Камешек из-под ноги весело заскакал вниз. Оглянувшись, я замер.

Словно что-то оборвалось в животе. Я стоял на каменном,не шире ступни,карнизе. Подо мной неожиданно узкое шоссе.

Лена неторопливо поднималась. Твердо ставилаодну ногу, цеплялась руками, переносила вперед другую. Раз-два-три и еще метр пройден.

– Ты чего? – удивилась она. – Стоять нельзя!

Я медленно двинулся следом, притираясь к скале рубашкой. Выросший в трещине куст щедро засадил колючки в ладонь. Колени дрожали. Спиной ощущал пустоту, но упрямо лез за девчонкой.

Не оглядываться! Ногу на камень, рукой уцепиться за выступ, второй за куст. Снова колючки. Перенести вторую ногу. Еще шаг пройден.

И снова подъем пологий. Согнувшись, касаясь руками земли, добрался до вершины.

Ленасмотрела на море. На алую полоскуна горизонте. Повернулась ко мне и улыбнулась.

Я увидел себя со стороны. На полусогнутых ногах, в грязной рубашке, с утыканными колючками ладонями.

Ноги через силу выпрямились, я улыбнулся в ответ.

Солнце давно встало на востоке. В Монгохто. В затерянном в лесах гарнизоне с гудящими двигателями больших самолетов. Земля повернулась, и уже здесь солнце приподняло край моря. Показалось краешком, выпрыгнуло и лежит на водекак мяч. Осветив все вокруг. Пустой маленький пляж.В прозрачной воде темные полосы водорослей на дне. На скале ветер ощутимый, плотный. Его можно потрогать.

–Выиграла! – раскинула руки девчонка. – Смотри,здесь ветервстречный, можно лечь,как на подушку.

Взявшись за руки, мы будто летели над морем. Я неумело ткнулся губами в ее губы. Она словно ждала этого, но, когда обнял ее, легко вывернулась и сбежала с вершины.

Я старался не думать, что, сорвавшись, мешком шмякнешься на асфальт. Уже у дорогинога соскользнула. К порванной рубашке добавились разбитые колени.

Если поднимались мы бесконечно долго, то внизу оказались через несколько минут.Охранник на калитке проводил нас сонным взглядом.

Море сверкало.Пустой пляж.

– Айда купаться! – крикнула Лена.

У нее не было купальника. У меня плавок. Она забежала в воду, прикрыв грудь рукой.

Я отчаянно молотил руками и ногами, но какнаучишьсяплавать в тайге?Берег остался далеко позади,я плыл и плыл. К солнцу, стоящему над морем.

Лена развернулась, нашла меня:

– Не устал? До берега дотянешь?

Я кивнул, хотел ответить, но горькая вода попала в рот. Пока отплевывался,девушка проплыла мимо легко и плавно, как ходила.

Только тут я понял, что сил нет.

Ноги тянули вниз. Дрожали не от страха, как на скале, а от усталости. Едва догреб в тяжелой вязкой воде, у пляжа кончиками пальцев достал дно, вышел и упал на холодный мокрый песок…

Дочерназагорелый парень, бредущий с палкой по кромке воды, удивленно посмотрел на меня.

На завтраке Марго поставила передо мной тарелку с двумя песочными пирожными.

– Пользуешься успехом, –усмехнулся отец.

–Из-за нее рубашку порвал?–заволновалась мать, –Забыл, завтра вечером уезжаем.

Пирожноеотец разрезал на три части.Крошки остались в усах.

Ноги и руки отошли, но купаться не хотелось. Лежать в номере тоже.Я пристал к компании парней. Стас повел нас в угол пляжа, где женщины загорали без купальников.Проход туда сужен камнями. Покой обнаженных дам охраняла толстая женщина с журналом «Рижская мода» в руках.

– Там женский пляж!– вытянула она слоновью ногу как шлагбаум.

– Мне только посмотреть! – сказал наглый Стас.

Она засмеялась и замахнулась журналом. Мы побрели обратно, пробираясь между телами загорающих.

– Утром был на вершине, –показал я наскалу над морем. – с Леной, девчонкой местной. Смотрели, как поднимается солнце.

Парни задрали головы.

– Потом купались. Голышом.

– Ты ее хоть прихватил? – ухмыльнулся Стас.

–Заткнись! – оборвал я его и ушел.И наткнулся на Марго.

– Где Лена? – перегородил я дорогу.

–Зе Вашингтон из зекэпитал оф юнайтедстэйтс, – четко проговорила она и нажала клавишу на плеере.– Спит дома после ночной. Пусти, мне обед накрывать.

И ушла, бормоча иностранные слова.

– Привет, Монгохто! – махнула рукойсо скамейки Ксения.

Большие черные очки сползали с носа,она то и дело возвращала их на место указательным пальцем.

–Лена когда придет? – присел я рядом.

–К вечеру появится.Классные у меня очки? Пареньлысый долговязый в тельняшке откуда приехал?..

На набережной лотки. Магнитофонные кассеты с записями, сумки с нанесенными через трафарет рисунками рок-ансамблей, ремни с широкими бляхами. На них что-то ковбойское, автомобили и пистолеты.Черешню насыпают в бумажные треугольные пакеты, как семечки.

Цены ровные: рубль, три, пять. С копейками продают только мороженое и лимонад.

Я обошелдом отдыха, но Лены не было. Пока бултыхался в море,уехала первым автобусом в поселок.

В обед далиразваливающийся шницель с макаронами.

– Безобразие! – расковыряла его мама, –такое только вегетарианцам подавать.

–Каждый стол отдыхающих кормит одну свинью повара, –отодвинултарелку отец. – Свое мясо получим в шашлычной за свои же деньги.

Марго летала с подносами. Два подноса, на каждом шесть тарелок. Как она их не роняет? Ее матьс высокой прической домиком, сложив руки на груди, обозревала зал.

После обеда Димка зазвал меня в номер. Похвастаться коллекцией. Десяток раковин, круглые обточенные морем камешки. Осколки бутылок – на солнце сверкающие как драгоценные камни. Волны годами таскали ихпо песку и камням.

Мы перебирали сокровища, прикладывали раковины к уху, ловя шум моря. Время тянулось.

Автобус из поселка приходит трижды в день.Горничные, повара, медсестры приезжают утром и уезжают вечером. Дневной привозит торговцев на набережную с огромными сумками. Из-за них вечернийавтобус берут штурмом. Пассажиры с трудом пробивались к выходу. Среди них Лена, поднявшая над головой брезентовую сумку.

Я хотел броситься навстречу, но словно прилип к скамейке. Смотрел, как она плывет над асфальтом. Огляделась, увидела меня, подошла и села рядом.

На мне старая футболка. Намыленная грязная рубашка замочена в тазике. На ногах разбитые сандалии. Они малы, пальцы торчат.«Доносишь и выбросим, –решила мать, – все равно нога за зиму вырастет». От стеснения я прячу ноги под скамейку.

–За рубашку не ругали? – спросила Лена.

– Сохнет, завтра надену. Хочешь мороженое?

Две тележки еще стояли на набережной.

– Купи эскимо у рыжей, – кивнула Лена, – Светка из моего класса.

У Светки рыжие волосы убраны под косынку. Я протянул полтинник с Лениным и монументом взлетающей ракеты.

–Эскимо закончилось, – равнодушно сказала она.

– Лена просила.

Светка глянула на меня, усмехнулась, махнула рукой Лене, открыла ящик и достала из-под коробки два эскимо.

Фольга на мороженом покрылась испариной. Начинали есть холодное, доедали размякшее, которое вот-вот потечет по пальцам.

– Пойдем на пляж! – предложил я.

– Мы здесь не купаемся. Вода грязная. Только утром можно.

–Завтра на скалу полезем?

– Яэтой ночью не дежурю. И погода испортится, видишь, облако.

Она показала на серую полоску над горизонтом.

Мороженое съели. Я не знал, о чем говорить, не решался взять ее за руку.

– Утром из моря вылез, по пляжу парень с палкой ходит, песок ворошит. Словно потерял что-то.

– Серега. Брат Ксюхи. Не потерял, а ищет. Золото.

– Откуда в песке золото? – удивился я.

– В воде кожа сжимается, кольца соскальзывают. Осенью браслет нашел. Мопед купил. Марго катает.Она уедет в институт на переводчика поступать, а он психует.

– Вот почемуМарго английский зубрит.

–Английский и французский. Институт в Москве. Главный в СССР по-иностранному.

– Уедет–будет Ксюшу катать.

– Пустой номер. Ксюха отдыхающих высматривает.

– Значит у меня есть шанс.

Ты не из Москвы или Ленинграда, и папа не начальник.

– Почему решила, что не начальник?

– Номер на скалу. У начальников окна на море, балкон и диван в номере.

Все верно. Димкина голова торчит на балконе. Его папа генерал,поэтому спит он на диване, а не на втиснутой между кроватей раскладушке. В столовой у них отдельный зал.

–А ты куда поступаешь? – я решился взять ее руку. Пальцы разошлись и соединились с моими.

–На второй год оставили в пятом классе. Теперь догонять.

Лена забрала свою руку из моей. Сейчас уйдет –испугался я.Но она достала из сумки сложенный пополам лист и огрызоккарандаша.

– Посмотри письмо, ошибки есть? Подруга отцу написала, а с русским у нее плохо.

Я развернул лист и сразу потянулся за карандашом.Исправлял и комментировал:

– «Хочу приехат» – с мягким знаком. «Штобы…». Ну дает твоя подруга, и запятых ни одной.Пусть перепишет, –вернул исчирканный лист, – и русский учит. Хоть на тройку. Везде сочинение сдавать надо.

Лена спрятала письмо, сидела, наклонив голову.

– Как думаешь, ей ответят?

– Не знаю. Онабудто просит. Пусть напишет, чтовсе хорошо. Солнце и море. Можно со скалы смотреть рассвет. Раковины в шкаф не помещаются. Самую большую ему пришлет. Позоветсюда. Тогда обязательно

– Мне за лето девяносто рублей дадут. По тридцать за месяц, полставки. И кормят, дома еду покупать не надо.

Сколько у тебя родителиполучают?

–Тетка. Девяносто. Половину ей отдать, но все равно можно билеты купить.

– Куда?..

Ленка посмотрела на меня исподлобья. Поднялась.

От шашлычной потянуло вкусным дымком. Грянула музыка на танцплощадке.

– Как я рад видеть вас сегодня! – заорал ведущий, и сразу дробно ударил барабан.

– Научи танцевать! –поднялся и я.

– В клуб надо. Гипнотизерупомочь. Потом Серега на мопеде отвезет.

– Завтра придешь? Я вечеромуезжаю.

Лена подняла голову, улыбнулась и неожиданно поцеловала меня.И побежала в клуб.

На входе строгая тетка собирала рубли. Лену пропустила без слов.

– У меня там родители, – пискнул я, но дверь закрыли перед носом.

С танцплощадки доносятся крики, похоже, там драка.Я обошел клуб,встал у открытого окна. Видно лучше, чем в зале. Гипнотизер с седой гривой волос вскидывал руки, словно дирижер. Говорил громко и четко. Густой рокочущий голос.

– Просите предсказать будущее? Если гипноз вне науки, то хиромантия лженаука. Впрочем, я готов ответить, что вас ждет.

Мужик в расстегнутой до пупа рубахе,развалившийся в первом ряду, протянул руку как для поцелуя.

Гипнотизер брезгливо подержал ее.

– В ближайшем будущем вас дома ждет жена, судя по следу от обручального кольца на пальце.

В зале захохотали.Открылась дверь, запыхавшийся брат Ксюши проскользнул на свободное место.

– Опаздываете, молодой человек, – покачал головой гипнотизер, – за временем не следите. Кстати, подскажите, который час?

Серега отогнул рукав рубашки.

– Половина восьмого!

– Покажите всем.

Брат Ксюши задрал руку, будто просился к доске на уроке.

– Давайте поговорим о непознанном. Гипноз часто сводят к медицине, психологические опыты к шарлатанству. Но никто же не отрицает любовь?! Что она есть. Здесь, на берегу замечательного моря, это особенно заметно…

У гипнотизера сутулая спина, бархатный черный пиджак,рукава на локтяхлоснятся.

Неожиданно гипнотизер повернулся и шагнул навстречу. Стоя в метре, глядел сквозь меня. Тяжело дышал. Дрожащей рукой залез в карман, достал тубу, пальцем подковырнул крышку и бросил в рот большую белую таблетку.

Запить нечем. Погонял ее и успокоил под языком.

Зал заворчал. Гипнотизер, стоя к нему спиной, поднял руку и загибал пальцы.

Зрители успокоились.

Вторая поднятая рука закончила счет. Он повернулся и пророкотал:

– Память уже никакая, молодой человек, скажите еще раз, который час?

Серега посмотрел на руку, похлопал себя по карманам.

–Колдун! –возмутился он. –Верни котлы!

– Часыпозолоченные «Полет» на семнадцати камнях с надписью,– гипнотизер откинул голову и словно прочитал с потолка,– «Сереже в день рождения от мамы и папы» у девушки с брезентовой сумкой в седьмом ряду.

Серега, расталкивая незанятые стулья, пробрался к Лене. Показал всем часы, встряхнул и поднес к уху.

– Теперь отстают на десять минут!

Гипнотизер развел руки.

– Это наука объяснить не может, как и их перемещение с вашей руки в сумку девушки.

В зале лениво захлопали.

– Вот ты где! – запыхавшаяся мама схватила меня за руку. –Цел. На танцплощадке местные гопники мальчика избили.

Мне уже четырнадцать лет! А мать ходит за мной как курица за цыпленком.

Неожиданно она промокнула глаза платком.

–Рубашку порвал, шляешься где-то, стал какой-то дикий.

Две женщины вели к медсестре Стаса в порванной тельняшке. Голову он гордо задрал, чтобы не капала кровь. Верный оруженосец Димка нес разбитые черные очки. Зачем Стас пошел в солнечных очках на танцы вечером?!

– Пойдем! Надо собраться.

Чуть ли не силой меня оттащили в номер.

Спать легли рано. Я долго ворочался на раскладушке.

– Заснешь, наконец? – ворчала мать. –

– Хотел бы здесь жить? –широко зевнул отец.

– Да.

– Почему?

– Лето. Море.

– Девчонки красивыев купальниках,– подхватил он. – Танцы каждый день. Праздник. У нас. У них – работа. В сезон набомбитьна год. Зарплата сто рублей, если повезет. Место горничной по наследству передают. Работают за полставки на подхвате. Зимой тоска. Холодно, штормит. В поселке одна улица вдоль моря, у домов пристройки под сдачу, закутки с «курями». У тебя мечта жить здесь, у них уехать. Так что, двинувшись друг к другу, разминетесь. На разных эшелонах, встречными курсами.

–Главное нормально закончить школу, –по-учительски твердо произнесла мать. – поступить в военное училище, высшее, а не среднее. Чтобы не увольняться в сорок пять лет старшим лейтенантом.

Отец резко ответил. Чтопереведется в Заполярье на капитанскую должность, имы надолго переедем в края, где лета не бывает.

Я пропускал их слова мимо ушей. Улыбался и чувствовал на губах поцелуй. Пальцы помнили тепло руки. Закрывал глаза и видел Лену. Как она идет невесомой походкой, легко карабкается на скалу, как плывет далеко впереди к солнцу…

Проснулся от шума волн. Пока родители спали, быстро оделся и выбежал из корпуса.

Седая от пены вода заливала пляж. Уходя, крутилась вокруг ног. Холодная, пригнанная ветром, поднятая течением с глубины.

Море швыряло в скалу воду, хлестко давало пощечины волнами. Дядька-скала сурово молчал, наклонив лобастую голову, отплевывался пеной.

Хлопнула дверь столовой. Брат Ксюши выкатил мопед – красную «Верховину». Издали крикнул:

– Скажи придурку в тельнике, еще к нашим девкам полезет,на костылях уедет!

Спрашивать про Лену я не стал. После завтрака остановил Марго.

–Парис капитал де ла Франс! –повторила она и сдвинула наушник. –Ленка днем собиралась приехать.

Димка носился по кромке прибоя и таскал раковины к скамейке.

На ней Стас с фонарем под глазом скупо цедил:

– Их было двое… я бы справился, но третий подкрался сзади…

– Утром тебя один искал, – предупредил я, – передал, чтобы с местными девчонками не хороводился.

– Нужны они мне, – сплюнул он на асфальт и пальцем потрогал шатающийся зуб. – Наше дело: поматросил и бросил.

– Приложи! – притащил камень верный Димка, – холодный и мокрый.

– Вчера приложил, – вздохнул Стас, – до конца путевки с фингалом ходить.

К обеду приехала Ксюха. В яркой курточке с надписью иероглифами. Заняла привычное место на скамейке.

– Ленка позже будет, сказала на почту надо, –ответила она, внимательно рассматривая гуляющих по набережной.– Сигареты нет? В киоск завезли «Стюардессу».

Оглядела меня в чистой рубашке, брюках и ботинках.

– Уезжаешь, Монгохто? Подари рубашку.

Я замялся.

– Ну, пока! –отвернулась она.

Вернул в библиотеку так и не прочитанные книги по школьной программе. Отнес набитую сумку в холл. Пообедали в шашлычной. Родители прощались с друзьями, а я ёрзал, как на иголках и смотрел на автобусную остановку.

Наконец, подъехалкургузыйжелтыйпазик, за спинами пассажиров мелькнула Лена.

Я метнулся на набережную, на последнюю мелочь купил эскимо. Побежал навстречу.И обознался. Незнакомая черноволосая девчонка тащила чемодан за родителями.

Мы чуть не столкнулись.

– Привет! – затараторила она. – Как тут? Вечером танцы есть?

От писклявого голоса, казалось, лопнет голова.

Я отдал ей мороженое, чтобы замолчала.Мимо шли новые отдыхающие. Бледные как поганки.

Мама за руку потащила меня в автобус.

Закрылись двери. Мы объехали скалу, помчались по шоссе. Справа то и дело открывалось море. Густо синее, с белыми барашками над волнами. Проехали поселок. Разбросанные на склоне горы,облепленные сараями приземистые дома. В каком-то из них живет с теткой Лена.

– Не хочу уезжать, – повторял я, прижавшись лбом к стеклу.

И автобус сломался. Мы опоздали на поезд. Билетов на самолет не было. В аэропорту отец полез в чемодан за пилоткой с голубым кантом. Пошел к диспетчеру договариваться.

Домойлетели на маленьких откидных сиденьях, согнав с них стюардесс.Весь полет я простоял, глядя на облака через маленький иллюминатор в двери.

– Обязательно вернусь! – повторял раз за разом…

Я вернулся спустя много лет.

Покупая путевку, не знал, что попаду сюда. Вышел из такси, огляделся.

Море. Скала над водой, три белых корпуса, словно поднятые на берег корабли.С флагами полотенец на балконах.

Пока разместился, пришло время обеда.

В столовой монументальная женщина надзирала у стойки администратора. Руки сложены на груди. Обручальное кольцо врезалось в палец. Доказательство, что все в жизни не хуже, чем у других.

Расплывшиеся кляксы родиноксбегали от шеи к плечу.

– Марго?..

Женщина величественно повернулась ко мне.

– Вас трое было. Марго, Ксюша и Лена.Десятый класс. Лондон изэ кэпитал оф зегрейтбритан.

– Марго… – вздохнула она. – У вас питание обычное или диетическое? Занимайте свободный стол. Сегодня дежурное блюдо, на завтра выберетеиз меню. Давайте талоны.

Девчонки летали по залу с подносами. В конце обеда Марго села рядом. Стул недовольно заскрипел.

– Вы когда здесь отдыхали?

– Лет сорок назад.Помню,на скамейке вы, Ксюша и Лена.

–Ксюха вышла замуж за ленинградца. Вернулась отдыхать и подцепила москвича. Больше не появлялась.

– А Лена?

Лена разбилась. Сорвалась со скалы. Давно. В прошлом веке.У нас забава была. Цепляла парня и вела на скалу. Спорили на сигареты или мороженое – поднимется или нет.

– Я поднялся, –зачем-то сказал я. – Она получила ответ на письмо?

– Какое?

– Отцу. Ведь она отцу писала. Хотела приехать.

– Писала, потом отправила посылку. Раковину, камешки. Какая-то тетка ответила, чтобыне лезла в чужую жизнь.

– Тогда она и… упала?

Марго задумалась.

– Не помню. Полезла зачем-то одна. Ветер сильный, встречный. Дождь начался. Поскользнулась. Осенью часто штормит.

Она вздохнула.

– А я работала официанткой, буфетчицей. Закончила техникум. Уже семь лет заведую столовой. Была и в Лондоне, и в Париже. Сорок работников под началом. Триста человек каждый день накормить. Все только жалуются.

Какой-то дед с тарелкой в рукахзаозиралсяуее стойки.

Марго тяжело поднялась, пошла к нему вперевалку. По дороге что-то сказала официантке. Та принесла мне к кофе две песочных полоски.

За широким окном набережная и море. На скамейке хихикают девчонки. Парни смотрят, не решаясь подойти.

Все как тогда. Спозаранку парень с металлоискателем ищетв песке выброшенные волной кольца.Вечером потянет манящим дымком из шашлычной. Раскатистый голос грянет с веранды:

– Как хорошо, что сегодня вы с нами…

Девчонка лет шестнадцати ходит вокруг.Неужели ей от меня что-то надо? Она решилась подойти к столу.

– Я могу забратьпосуду?..

Что я узнал почти полвека назад? Когда страшно – надо выпрямиться. Улыбаться. Смеяться над своим страхом. И не хвастать, сделав что-то.Что не все в жизнипросто. Еще…

Еще по утрам я смотрю, как солнце встает из моря. Скровати. Доплата за вид на море тридцать процентов. Солнце в шесть утрамячиком катится по воде, светит в окно. И не надо ночью карабкаться на скалу.Волны бьются под ней, взлетают по отполированному камню. Через сто тысяч лет подмоют ее, и скала упадет. А пока нависает над морем.

Утром кто-то стоял на вершине. Взявшись за руки. Толком не рассмотреть. И лень тянуться за очками.

Я гуляю по набережной. Швыряю в море камешки.Вспоминаю, что было когда-то давно, словно с кем-то другим. Только ночью иногда снится, что плыву в светящейся воде. Не думая, хватит ли сил. К вставшему из воды солнцу. Голова девчонки впереди.Плытьза ней можно бесконечно. Пока не проснешься.

07.2024

Copyright (c) "Русский переплет"