Как свет во мгле пришли к нам эти книги.

Но зачем незрячим свет?

Семь томов издано в течение прошедшего десятилетия. Прочли ли мы их, заметили ли вообще?

Конечно, мы помним, что это были за годы.

Я столкнулся на улице с пробегавшим мимо знакомым, не только сведущим, но действительно ╚неравнодушным╩ человеком. Как дела? О, жизнь кипит! Громадное количество новостей!

Громадное количество.

Показал ему один из томов. Знаешь, что это такое?.. Да, отвечает, видел когда-то. Хорошая книга. И с автором знаком┘ Ну, спешу! Извини. Громадное количество дел.

Все. Побежал дальше.

Я бы не занимался литературой, если бы не верил в сверхъестественную силу всякого слова.

Но что если печатное слово, как евангельская соль, утратило свою силу? Кто может восстановить ее?

Более того, может быть, слово как таковое утратило силу?

Что бы я сейчас ни сказал, о чем бы ни написал ≈ это будут всего лишь слова, заведомо не способные сдвинуть гору или исторгнуть из камня фонтан. Не говоря о том, чтобы изменить чью-то жизнь.

Может быть, эти книги ≈ лебединая песня на закат литературы и письменности? Эпитафия эре печатного слова.

Мощная, многотомная, но ≈ эпитафия.

Кого можно пронять словом, если человек равнодушно смотрит на ложь и вопиющие беззакония, творящиеся вокруг?

Кому нужны эти книги? О чем они? Что такое эти тексты?

Один из участников событий говорит: ╚человек с неочищенным сердцем не в состоянии правильно воспринять окружающие обстоятельства и передать о них. И невольно против своего желания извращает действительность и постоянно против своего желания является и лжецом и клеветником┘╩

Эти книги отчасти написаны теми и о тех, кто доказал чистоту своего сердца всей своей жизнью. И смертью.

Если Бог являет себя через людей ≈ то это, конечно, тот самый случай.

Подобно тому, как Святое Писание, изначально не являющееся литературой, стало во многом основообразующим для самой литературы, так и эти книги, являющиеся документальными, могут быть истолкованы в контексте современной литературной ситуации, с возможностями и перспективами слова.

Часто об отдельных писателях говорят ≈ вот, по их произведениям можно было бы восстановить время и жизнь всего народа. Это, конечно, всегда лишь метафора ≈ высокая оценка художественных достоинств текста, его образной многогранности. К примеру, даже если мы фактически обречены воображать наполеоновское нашествие по роману Толстого, а судьбы казачества по Шолохову, где-то в глубине души мы все-таки понимаем, что это не так, что при всей мощи и красоте авторской интерпретации реальная история сильно отличается от литературы.

Для того, кто раскроет эти книги, это будет не поэтически-художественное воссоздание русской жизни, а строго-документальное, ≈ но оттого ничуть не менее яркое.

С другой стороны, не вдаваясь в проблемы разделения сакральной, прикладной или чисто литературной составляющих словесности, любой текст, любое даже небольшое стихотворение или художественное или документальное повествование ≈ в той или иной степени можно считать самоценным и уникальным явлением как литературы, так и собственно жизни┘ А эти книги ≈ поистине явление небывалое во всей словесности, не только русской. Даже в узколитературном смысле ≈ небывалый жанр ≈ житийная эпопея? святоотеческая поэма? ≈ в сравнении со всем, что было до сего дня.

Не только по масштабности и своеобразию, но главное, по своей принципиальной идее, эти книги (как реально существующий объект) не имеют аналога ни в современной книжной культуре, ни во всей мировой истории словесности.

Во-первых, перед нами собранные под одной обложкой жизнеописания русских людей, бесчисленные документы русской действительности первой половины ХХ века. Не отдельно-разрозненные, а массово-монолитные судьбы ≈ все это дает ощущение как бытия целого народа, так и пронзительно интимной внутренней жизни отдельного человека. Эпические масштабы данного издания не количественный, а качественный фактор.

Во-вторых, даже в самом строгом смысле это не эклектично или, наоборот, конъюнктурно-тенденциозно подобранные документы ≈ скажем, по этнографическому, идеологическому или политическому принципу. Если можно так выразиться, отбор осуществлялся не рукой человека, пусть даже монаха или абстрактного редактора-составителя. Со страниц этих книг к нам приходит то, что уже не от мира сего и что само заявило о себе, вне очередности, политических или иных земных соображений. Все документально-фактические материалы ≈ не что иное, как текстуальное выражение духа и смысла самой русской цивилизации ≈ существо Православной Веры.

Это издание ≈ не голос одного человека, пусть и всемерно достойного автора, ≈ но, во-первых, голоса многих и многих, сонма людей, самих святых мучеников и исповедников и тех, кто о них повествует, это и отбор, и выбор Церкви, а, следовательно, и суждения и оценки.

Семь томов воплощенного духа целого народа ≈ сила нравственно-мистическая. Спрессованная эпопея первой половины ХХ столетия русской истории, новейших преданий и традиций. Реальные книги, которые можно взять в руки, и прочесть в них о реальных людях ≈ от рождения и до кончины.

Подобное мощное и концентрированное собрание документальных хроник можно было бы сравнить разве что с книгами Ветхого Завета, в которых заключена и скрупулезно запечатлена жизнь целого народа, история исчезнувшей древней культуры и цивилизации.

Русское Семикнижье. Их можно было бы назвать Русской Торой.

Не уподобляя их книгам Ветхого Завета, но, если что-то и останется от русских ≈ то, наверное, эти книги. Как книги Ветхого Завета ≈ от древнего иудейского народа.

Но можно сказать и по-другому ≈ если и произойдет воскрешение и восстановление русской идеи, духа и народа, то эти книги для этого, наверное, ≈ единственное достаточно прочное основание.

Не говоря уж о том, что они могли бы стать и со временем станут чем-то вроде сакральных богослужебных текстов.

Однако данные тексты все-таки идут принципиально дальше документов Ветхого Завета. Там история народа ≈ подбиралась, во-первых, постепенно, во многом рационально и тенденциозно, а также на весьма длительной временной и разнородной исторической базе. За редким исключением, герои, персонажи ≈ вожди и цари┘ Здесь ≈ в основном простые люди, те, кто, собственно, и составляет (составлял) тело Церкви, те, среди которых и жив Бог.

Уже само по себе изумительно, что в этих книгах возродились, вновь вошли в земную жизнь судьбы совершенно простых людей, реальных людей, более реальных, чем Петя Гринев, Акакий Акакиевич, Пьер или Алеша Карамазов, ≈═ таких обыкновенных и незаметных, о которых, казалось бы, не должно было остаться не только памяти, но даже имени. Если бы жизнь после смерти была только в памяти ≈ то они бы возродились уже в этих документах.

Они именно ≈ Народ. Потому что их десятки, сотни, тысячи. Они охватывают все классы и сословия ≈ священнослужители, крестьяне, рабочие, военные, врачи, учителя, нищие и блаженные. Тот Народ ≈ о котором столько говорят, на который столько ссылаются ≈ и все как-то отвлеченно-абстрактно.

И опять-таки ≈ это не мартиролог и не одна дань уважения безмерных человеческих страданий, не собрание разрозненных трагических судеб. Все они едины в главном, в русской вере. Все имеют общее ≈ реальную, а не умозрительную веру в Бога. Вера, которая стала биографией и судьбой. Вера, которая может удивить и заинтересовать любого скептика-атеиста. (Я так часто повторяю эпитет ╚реальный╩ или ╚реальная╩, так как ни что другое уже давно не интересует не только меня, но и других.)═

Вера опять-таки не мистически-абстрактная, не искусственно-умозрительная, а основанная на житейском факте, наполняющая нашу жизнь или снова ускользающая из нее.

Об этом эти книги.

Конечно, это повествования об давно ушедшем поколении. Но все-таки до сих пор живы очевидцы, близкие, родственники, дети святых, духовные дети. Следовательно, это не одни лишь предания глубокой старины, не легенды, ≈ но живая связь с современностью. И в этой исторической приближенности событий ≈ особая надежда. Не все убиты, не все стерто.

И как же часто мы слышали и слышим о том, что русский народ в своей массе давным давно не был ни религиозным, ни православным┘ Впрочем, обо всем народе никто и не говорит. Только идиотизм, массовое помешательство могут быть всенародными.

Однако то, что жизнь по Православию была распространенной реальностью ≈ теперь, с такими документами на руках ≈ непреложный факт. Как и единство Церкви и Народа. Хоть и столь трагическое.

И об этом эти книги.

Думается, даже светскому, даже атеистически настроенному, даже активно неверующему ≈ если он так или иначе желает не быть обманутым, а увидеть реальность как она есть ≈ не помешает узнать о том, что такое была Вера для людей как-нибудь 50 лет назад┘

Даже убежденный атеист-ученый желал бы основывать свои спекуляции на фактах. Сколько придумано теорий, которые обещают открыть человеку смысл, выгоду и содержание существования! А простой обыватель, при всей любви к мифам и спекуляциям, причем, чем провокационнее, тем лучше, тоже при прочих равных хочет знать, как все-таки было ╚на самом деле╩.

И эти книги о том, как было на самом деле.

Вспоминая Гоголя, его буквальные пророчества. Друг продаст, жена предаст, а копейка ≈ одна она никогда не выдаст! Береги копейку!.. Но, все-таки, кроме этих пророчеств, таких художественно правдивых, существует в мире его кое-что. Без этого наш мир ≈ если бы он состоял только из подобных художественно правдивых картин, если бы жили только в мире Гоголя, ≈ был бы смрадным, мрачным склепом. Проснуться живым в гробу ≈ это и есть то самое! Что ужаснее ≈ жизнь среди мертвецов или среди мертвых душ?

О чем собирался написать, но так и не сумел написать Гоголь? Какой из его героев мог бы сказать эти простые живые слова ≈ не про ╚копейку, которая не выдаст╩, а другие?

╚Примерно с 20-24-летнего возраста я сознательно уважаю и ценю всякого человека, и всю мою жизнь боялся сделать кого-либо своим рабом, и внешне и внутренне причинить кому-либо боль┘ я любил свою свободу, никогда не делался рабом, а посему, думаю, и ценю свободу других, предпочитаю разделение свободных ≈ единению рабов┘ я сознательно склонил свою голову, сердце и всю жизнь перед Вечною Истиною и Правдою. И Они дороже для меня и меня самого, и всего мира┘╩

К счастью, Россия ≈ не один грустный Гоголь.

Эти книги ≈ о том, что была и была возможна совсем другая жизнь.

Часто ли мы слышим подобные слова, которые произнесены не в порыве вдохновения, не в относительном комфорте, а там ≈ на Кресте? Пусть и не объясняют нам они всего в жизни, не являются окончательной истиной, но теперь мы знаем, на что способен человек в предельно тяжелых ситуациях.

Здесь мы не найдем ситуаций и коллизий сложного психологического выбора, запутанных толкований, нравственного раздвоения, растроения личности, как это сплошь и рядом, намеренно или нет происходит в оценке житейских и общественных ситуаций нашего времени. Перед нами те предельно экстремальные ситуации, в которых возможны лишь простые ответы: ╚да-да╩ или ╚нет-нет╩.

Нам дано заглянуть в такие закоулки, узнать о таких вещах, пережить которые не дай Бог никому. Когда последний возглас утапливаемого в параше или распинаемого на шпалах ≈ это возглас радости: ╚Христос Воскресе!╩

Это важнейшая особенность данного издания ≈ не просто сборники документов о неких страдальцах ≈ но страдальцах именно за Православную Веру. А Вера в данном случае ≈ основообразующее понимание жизни, в которой солгать или хотя бы чуть-чуть слукавить себе дороже.

Предать веру? Этот страх сильнее страха смерти. Вот пища для размышлений исследователям. Вот пример и надежда для маловерных и сомневающихся. Вера ≈ условность? Казалось бы, что такое вера ≈ то, что в нас вытравливали, невидимое, неслышное┘ Как знакомые кадры видеозаписи. Обычный человек. Запинаясь, сообщает в объектив видеокамеры: ╚Мне сейчас отрубят голову, потому что я христианин┘╩ И не отрекся. И отрубили голову. Или отпилили пилой. Или перерезали горло. Совсем недавние, современные примеры претерпевших за Христа ┘ Что это ≈ загадка человеческой психологии или Божественная Тайна?

Репрессии свирепствовали не год, не два, ≈ несколько десятилетий. Это еще один чрезвычайно важный момент. Год-другой, даже пять лет разрухи, голода, хаоса, насилия можно кое-как перетерпеть, находясь в животном состоянии, тумане, просто шоке, но если это продолжается полжизни, а то и всю жизнь, ≈ тогда люди, по крайней мере, определенная их часть, приходят к необходимости соблюдения заповедей не метафорически, а буквально. Несмотря ни на что. Это прямой вывод, который следует из этого последнего ужасающего эксперимента по насильственному и тотальному истреблению Веры через истребление самих ее носителей. Оказывается, в условиях максимально угнетенной воли человек приходит к осознанному христианскому выбору, без следа фанатизма. Для читателя, ищущего ободряющих, чудесных событий, ≈ изумительный факт.

Но кто они были, эти святые люди? Какими они были? Перелистните страницы, вглядитесь в лица на фотографиях. Пожалуй, это именно о них сказано, что, если бы нас предупредили, что между нами стоит один из них, и мы бы стали оглядываться и жадно высматривать: кто? кто? ≈ конечно, не увидели бы. Это нам только кажется, что святые ≈ это те, кто грядет в сиянии. А они ≈ те, настоящие, которые, если бы стояли среди нас, были бы, пожалуй, вовсе не узнаны. Потому что внешне были бы совершенно как мы с вами┘ Только ли внешне? Вчитайтесь в жития этих людей, и, может быть, увидите в них самих себя.

Это широчайшая картина русской жизни ≈ не нарочито возвышенная, не досочиненная или приукрашенная аля-рюс, а состоящая из тысяч судеб, что ни на есть реальных. Реального, а не поэтического следования идеалу Христа. В этих судьбах и так все доведено до экстремальных степеней ≈ и уже нечего и некуда приукрашивать или драматизировать.

Часто слышишь: да теперь все иначе, другой человек, другая жизнь!.. Но герои этих книг жили не пятьсот и не тысячу лет назад, а каких-нибудь 50-60!.. И как не поверить, что человеческая сущность, душа, уклад жизни могли так уже сильно измениться за это короткое время.

Можно завертеть, обмишурить публику, но рано или поздно найдется добросовестный ум (причем, неважно, религиозно или атеистически настроенный), который захочет узнать даже трагическую истину. И этими книгами он, несомненно, воспользуется.

╚Другая╩ жизнь была. Этой жизнью привычно и как единственно возможной жили люди по всей России. В столицах и провинциальных городках не мыслили повседневного существования вне православной общины. То тут, то там возникало новое братство или кружок. Конечно, внутри таких братств было немало трений и проблем, но главная проблема находилась вовне. Формально законодательство провозглашало свободу вероисповеданий, но на деле существовал только один молчаливый, непререкаемый закон, как во времена гонений на первых христиан: двое собравшиеся во имя Христа нарекались заклятыми преступниками и преследовались с маниакальной последовательностью и жестокостью. Организовывать разрешалось только профсоюзные и партийные ячейки. Разве люди этого не знали? Разве надеялись, что как-нибудь обойдется? И знали, чем рисковали, и знали, что не обойдется. Убивали и внутри Церкви ≈ в монастырях, в общинах. Во всех уголках земли ≈ за Православие. Но большинство и не думали скрываться.

Например, в городе Тобольске жил болящий Феодор, не встававший с постели, по-нынешнему парализованный, полный инвалид. Но к нему, инвалиду, полгорода ходило за утешением, помощью, просто сердечным разговором. Власти предупредили, что если люди не перестанут ходить, его арестуют. Интересно, как он мог запретить людям приходить? Вскоре за ним пришли. ╚Мы вас забираем╩. Приготовили носилки. ╚Как же вас брать-то?╩ ≈ вполголоса проговорил сотрудник НКВД. ╚Да очень просто, ≈ обыденно подсказал инвалид, ≈ один пусть возьмет под голову, а другой за ноги┘╩ В камере его положили лицом к стене, чтобы он никого не видел, и запретили разговаривать. Следователь не приходил. На допросы не носили. А через месяц по заочному постановлению Тройки НКВД просто вынесли во двор и застрелили.

Любое религиозное ╚подполье╩ было, конечно, иллюзией. Разве можно было спрятаться от чекистов, самих в прошлом изощренных профессиональных подпольщиков?

Я слышал от одного человека, который поднимая многозначительно палец и шепча, сообщал, что есть еще в России, и сейчас, в наше время настоящие монахи-молитвенники. Скрываются где-то особо ценные секретные праведники. Их специально охраняют, очень, очень хорошо прячут. Как секретное психотропное или экстрасенсорное оружие┘ Это и есть последняя надежда Православия?

Но разве не так же скрываются, к примеру, и буддисты в горах своей поднебесной Шамбалы? Тогда какая разница между верованиями?

Это так же нелепо, как ≈ охранять Церковь, хотя бы главный кафедральный собор; помещать в него охрану. Заведомо не верить в Бога. Если кто и должен охранять Церковь, ≈ не стражники, а сами люди, все люди, которые и есть Церковь, в которых и жив Бог. ╚Убери свой меч в ножны, Петр!..╩

Поневоле смутишься, спросишь себя: здесь ли Господь Бог?.. И словно откуда-то из темных глубин отразится угрожающее эхо: ╚Этот Господь Бог тебе дорого обойдется!..╩

Об этом эти книги ≈ о тех, кто ╚плохо скрывался╩, кто вообще не скрывался. Об удивительных людях, которые несмотря ни на что твердили заповеди и жили, как заповедано. То есть, не подражая Христу (что тоже, конечно, и похвально и мило), но реальной жизнью во Христе.

Справедливости ради, конечно, следует добавить, что в те страшные годы преследовали не только за Веру, вообще за мнение, отличное от мнения ЦК, ≈ но за Веру особенно. За нее в первую очередь. Еще до первых партчисток, левых и правых уклонистов, формалистов и морганистов, которые, в отличие от мучеников за Веру, сами, как правило, изрядно ╚чистили╩ предшественников.

Это важно. Убивали не только активных священников, но и просто верующих. Крестьян, обывателей. Вовсе не демонстративно и истово верующих. Тех, что всю жизнь жил тихо, незаметно. Тех, что, может быть, грешили, и слабы были, ≈ лишь с крупицей живой веры┘ Почему же и они были уничтожены?

Но, видно, в том-то и дело, что нельзя жить незаметно ≈ если с Верой. Была бы Вера. А те, кто придет взять за нее жизнь, сразу отыщутся┘═ Потому что уничтожение верующих ≈ это и есть главное доказательство и Утверждение Веры.

Страшная закономерность, но в ней критерий истинной Веры, который невозможно подделать или фальсифицировать. За ╚любую╩, другую веру, кажется, не убивают. А если и убивают, то не за веру, а по мотивам национальной розни и чисто бытовым.

Другая же вера, случается, убивает. Впрочем, любой сколько-нибудь предметный разговор о разнице между разными религиозными верованиями═ вызывает гвалт и призывы сохранять политкорректность, щадить национальные чувства. За сим обычно следует якобы примирительное утверждение о том, что бог-то все равно един, все лучи сходятся в одну сияющую точку и так далее. Но попробуйте поинтересоваться, о каком боге идет речь. Если о Том, о котором и в Символе Веры, вы опять рискуете задеть чьи-то религиозные чувства.

Понятие индивидуальной судьбы применимо к народу как и в случае единой личности, ≈═ как это формулируют и западные философы. Русский народ ≈ внеэтническая категория. Подобно тому, как это определил сам Христос, своим пришествием основавший новый, собственный Христов Народ, где несть ни эллина, ни иудея.

Гонения за Веру в ХХ веке в России ≈ осветили новым светом и смыслом всю историю христианства. Недаром вопрос о прославлении русских Новомучеников ≈ вдруг оказался принципиальным в переговорах об объединении Церквей.

В настоящих книгах собраны документы, которые дают право не эмоционально, а фактически утверждать о мученичестве и святости русского народа. И его Богоизбранности. Со всеми ╚формальными╩ признаками святости ≈ житием, Крестным Путем, Откровением и, наконец, Прославлением.

А сколько пустых слов, пафосной ерунды было произнесено за это время ╚культурной общественностью╩═ о поисках идеала и томлении по настоящему положительному Герою. Теперь перед нами книги, персонажи которых ≈ больше чем герои ≈ современные святые. Причем независимо о того, как понимать это определение ≈ в общечеловеческом или мистико-религиозном смысле.

Мораль и мотивы человеческого поведения в России первой половины ХХ века обуславливались не экономическими или физиологическими причинами, а вещами, само наличие которых в жизни общества последовательно отвергалось.

Это особенно важно иметь в виду, учитывая всегдашние упреки Православию ≈ что оно устарело, изжило себя и так далее.

Но из представленных документов следует, что, по крайней мере, еще совсем недавно Россия являлась самым что ни на есть подлинно религиозным обществом-государством, существовавшим не в абстрактных истинах и законах коммунизма или социализма, а в буквальном следовании учению Любви Христа или отпадению от него. И из этих книг мы может почувствовать, чем была ╚религия╩ для тех недавних людей.

Мы вошли в эпоху повальных, технологически обеспеченных спекуляций, подтасовок, добровольного или неизбежного сумасшествия. Виртуальная реальность восстала на реальность реальную. Кажется, это уже считается общим местом и этого никто не отрицает. С этим смирились. Более того, говорят, отсутствие достоверности, оказывается, не слишком вредит, а, может быть, как ни парадоксально, даже способствует развитию современных технологий и науки, открывая новые фантастические возможности и раскрепощая человеческое воображение.

Может быть, забыли фундаментальный принцип, открытый гоголевским судейским: Все смешать! Смешать! Все запутать так, чтобы потом сам черт не разобрал!.. Чему можно верить, а чему нет. Пусть ложь говорит языком правды. Это наилучшие условия для того, чтобы наживать ╚копейку╩. Ему как будто вторит персонаж Достоевского: Тогда можно уж будет все. Тогда все позволено!

Но в обыденной жизни следование этому принципу обернулось банальным враньем, которое окружило нас со всех сторон. Теперь оно на каждом шагу ≈ автоматическое, без зазрения совести. Это, кстати, довесок к вопросу о слове, потерявшем свою силу и цену.

Конечно, я опираюсь лишь на личные жизненные впечатления. Но эти впечатления говорят мне, что, к примеру, в детстве или в юности (между прочим возрастах не только не отличающихся доверчивостью, но, наоборот, чрезвычайно требовательных и чувствительных к справедливости и правде), ≈ так вот в своей юности я конечно не встречал такой тотальной обыденной лжи.

Ложь без конца циркулирует между работниками и работодателями, друзьями, детьми и родителями, властями и гражданами. К ссылкам на силу закона и законность уже давно никто или почти никто не прибегает.

Как ни странно, прав тот, кто сказал, что живут не по законам, а по понятиям. И управляют так же. Другое дело, какие понятия и какие люди. Жизнь по законам ≈ фикция и заведомый обман. Как на Западе, та и на Востоке.

Если общество еще не погрузилось в абсолютных хаос, то не потому что их сдерживает сознание закона или сила, которая эти законы охраняет, но исключительно потому что этому еще препятствуют глубинные человеческие понятия о том, что позволено, а что нет┘ И если этому не учат на юридических факультетах, то причиной тому вопиющая отсталость соответствующей науки. Впрочем, на практике-то люди действуют вполне разумно, то есть по понятиям.

Есть люди, которые чрезвычайно быстро привыкают называть белое черным и наоборот. Однако есть и такие, которые хоть и рады были бы, но уже через короткое время начинают ощущать необоримый дискомфорт и отвращение к подобной ситуации. Казалось бы ≈ какая невинная мелочь, чистая условность! Но попробуйте ≈ не вытерпите и дня.

Если какой-то человек не находит силы солгать ≈ то не потому что закон не велит ≈ а потому что язык не поворачивается. А если не может украсть, ударить ребенка, женщину ≈ потому что рука не поднимается. То есть едва ли не на физиологическом уровне. А на самом деле ≈ повинуясь тому же самому и единственному ≈ категорическому императиву.

А кто не повинуется, у кого язык поворачивается и рука поднимается, очень скоро преступает любые законы.

Зачастую правда отсутствует даже на уровне ≈ самка-самец, мать-детеныш. Это уже не патриархально-общинные отношения, а логика дикой природы, где все решает лишь один элементарный животный эгоизм. Более того, даже с самим собой человек не способен быть правдив.

Вот когда, казалось бы, должны восторжествовать дарвинисты и прочие поборники рефлексов.

Но именно благодаря этим книгам вряд ли когда-нибудь их торжество будет полным.

Ничего! Пусть ложь говорит языком правды, а сама правда вовсе безъязыка. Ведь всегда остается эта последняя возможность ≈ судить по делам. Обычные, часто просто заурядные люди не только продолжали искать Христа, но и жили по Христу вопреки всей материалистической логике и ╚здравому╩ смыслу. Мне даже кажется, что история психологической науки пошла бы совершенно иным путем, если бы такие несомненно добросовестные ученые, как Фрейд, Юнг, Ясперс в свое время располагали подобными материалами. Я говорю об этом совершенно серьезно. Ведь сумели же они предсказать и распознать признаки грядущих психиатрических эпидемий, которыми будут охвачены целые государства и народы. Написали о навязчивых состояниях массовых психозов, которые и провоцируются и подкрепляются, и о том, что нормой станет отклонение от нормы, а люди не подверженные общему безумию будут не только моментально распознаваться, но и восприниматься в качестве наиболее вредных и враждебных элементов.

Эти книги для тех, в ком еще горит искра живого любопытства, и кто хочет узнать и понять больше, чем ему формулируют в телевизионном токшоу┘ Да есть ли сейчас такие? Все все понимают. Сейчас ведь вообще уже практически все объяснено. Это устоявшееся мнение.

Это книги для тех, кто хочет узнать.

О чем хотят узнать люди, кроме того, как заработать денег не работая (нормальное человеческое желание)? Все о том же ≈ что в Англии некая корова заговорила человеческим голосом, что в их городе под видом властей скрываются марсиане, что в Гималаях обнаружили живого бога, который исцеляет от всех болезней и все превращает в золото.

Отчасти возвращаясь к вопросу о небывалых масштабах лжи, о том, что люди патологически перестали друг другу верить, ≈ да еще ухмыляются ≈ что же делать, дескать, страна такая! Любимый, обыгрываемый так и эдак, мотив. Единственный стимул: абсолютный эгоизм. Если что и объединяет людей ≈ так это выгода. Все прочие мотивы объявлены ложными и противоестественными. То, что раньше стыдливо скрывалось, как порок, теперь выставляется напоказ без ограничения возраста и половой принадлежности ≈ как достоинство сильной и разносторонней личности. А кто срама не имеет? Впрочем, это целая развлекательная индустрия ≈ самопровозглашающего себя зла. При этом нам говорят, что так было всегда.

Жития нового времени говорят ≈ нет, ничего подобного, еще прошлое поколение жило иначе!.. Мы это знаем, но примут ли это на веру новые поколения?

Здесь еще и вопрос об ответственности. Посыл следующий: не государство было разрушено, а человеческие отношения. Но и эта мысль доведена до абсурда. Сам народ обвинен во всех своих несчастьях. Саму жертву призывают покаяться, признать себя причиной своих мучений. Впрочем, праведники всегда так и считали, и искали корень зла в самих себе. Но в такой постановке вопроса ответственность все-таки лежит не на обычных людях, а на тех ≈ кто принимает решения.

К власти пришли те, кто воровал деньги с церковных тарелок для подаяний. Они-то и стали силовиками, политиками и законотворцами, не претерпев никакого духовного преображения. Или, по крайней мере, катастрофически много таких людей уселись в кресла начальников чека и партсекретарей. Да других, пожалуй, в них не могло и оказаться.

У нас обожают усовершенствовать государство, аппарат, законы. Но государство ≈ только машина. Все дело в том, кто ее рулит и как использует. И простые ножницы можно превратить в оружие. Пример советского государства ≈ может быть, самого справедливого по ╚задумке╩ ≈ показал, что при его посредстве совершались немыслимые злодеяния. Значит, дело не в государстве? Чего-то еще не доставало, кроме Равенства и Братства?.. Чего именно?

Об этом повествуют книги.

Есть у данного издания еще одна особенность ≈ небывалая контрастность света и тьмы, ≈ небывалая и для внешне узкоцерковной литературы, и для документальной хроники. Кажется, впервые мы сталкиваемся с изображением гонителей и мучителей, причем, с личностно-портретной, или даже Евангельской достоверностью, ≈ с новыми иудами, пилатами, иродами, судьями и фарисеями. Удивительное качество для житийной литературы, почти иконописи. Перед нами проходит целая галерея характерных типов ≈ сотрудники НКВД, чиновники, обыватели, следователи, охранники, даже крупные деятели партии и правительства, вроде Дзержинского, которые так ярко проявляют себя в самых небольших фразах и ситуациях. Но иногда это развернутые биографии, как, например, некий матрос-черноморец, который сначала прислуживал в корабельном храме и приспособился подворовывать с церковной тарелки для подаяний, а затем, будучи разоблачен и изгнан, дорос до следователя ЧК, который так рвался приговорить разоблачившего его священника к расстрелу, а впоследствии, даже переквалифицировался в добропорядочного преподавателя общественных наук и, может быть, даже рассуждал перед студентами о происхождении религиозных мифов.

Когда это началось? Кто виноват? Ведь не вдруг, не в одночасье начались гонения. Не в мгновенном помрачении ума начались убийства священнослужителей и просто верующих.

Но разве на эти вопросы можно ответить буквально?

Один кирпич, вынутый из огромного здания, не приведет к большой беде. И два, и три. Но если изъять десятки, сотни, здание обветшает, закачается. Только чудо может его спасти.

Один ╚рентген╩ не может особо повредить организму. Летит элементарная частица, убивает, как пуля, одну клетку. Но поток частиц увеличивается. Ткани истончаются. Может развиться лучевая болезнь. Клетки умирают, инфекция незаметно распространяется. И вот уже организм сотрясается в конвульсиях.

Сложнейшие проблемы истории и путей Церкви. Наверное, эти книги расскажут и об этом. Непременно расскажут! Так или иначе, и обыкновенный человек должен знать все, что происходило и происходит в Церкви. Иначе как Церковь может стать для него домом? Иначе ≈ никакого смысла.

Какое знание сообщает нам трагический пример судьбы Русской Православной Церкви ХХ века? Сами Святые Мученики говорят о том, что это не что иное, как своеобразное очищение Церкви, воссоединение с Народом и внутри Самой Себя.

Значит, было это разделение? Была самоизоляция? А если да, то когда это началось? Не с самых ли первых времен?

Удивительно ясные и прямые аналогии возникают при сопоставлении Евангельских текстов с документами ХХ столетия, о которых идет речь. Жития новейшего времени почти неотличимы от житий первых христиан. В частности, подобно первым векам, даже первым годам христианства, священнослужители и верующие составляли практически неразделимое сообщество. Апостол Павел ≈ ярчайший пример готовности лишиться жизни вечной для себя ради того чтобы хоть один язычник ее приобрел. И потому жил непосредственно среди язычников. И погиб ради этого. А сколько других примеров жертвенности и развернутости в мир ≈ готовности пролить кровь во искупление общих грехов. Здесь не избежать вопроса жертвенности как критерия Истины. Без таких примеров, одной лишь умозрительностью, жизнь Церкви была бы просто невозможна.

Первые христианские общины имеют совершенно иной смысл, чем, скажем, даже монастыри, возникшие как ответ на заформализованность церкви, профанирующую государственную политику, давление светского сообщества.

Преподобный Сергий Радонежский уходил не только из мира, но затем и из монастыря (им же созданного!) ≈ именно во имя обновления, как пример преодоления самоизоляции Церкви, с тем, чтобы устроить новый мир, новую общину, постоянно находиться внутри живой жизни. Разве не таков был стиль и смысл его лесных поселений? К сожалению, его начинание было хотя и ярчайшим примером ╚возвращения в мир практических христовых истин╩, но едва ли не единственным в этом роде.

Гораздо больше примеров невозможности для общины вырваться, например, из финансовой зависимости, которая извращает церковное служение вплоть до введения практики отправлений Таинств исключительно за плату и разделения мира на ╚своих╩ и ╚чужих╩.

Новые русские Святые ≈ в массе своей люди, родившиеся в конце ХIХ века, и их духовное и человеческое становление началось за десять и более лет до революции и прихода советской власти. Это чрезвычайно важный и показательный этап их личных биографий, а также судеб Церкви. Документы и свидетельства этого периода позволяют детально восстановить процессы накануне русского апокалипсиса ≈ если не исходные его причины, то ╚последние капли╩.

Что это было за время? Излет старчества и ╚учительства╩ ≈ в чем-то сусального, изображенного Достоевским и Лесковым, в чем-то предельно искреннего и аскетического, как у Брянчанинова. Церковь ли оторвалась от народа, народ ли от Церкви ≈ вопрос, если вдуматься, не столь принципиальный. Хотя изначальный смысл старчества тот же ≈ преодоление самоизоляции. Но к чему пришло? Достаточно вспомнить горячие предупреждения пр. Брянчанинова о лже-наставниках и учителях. Едва ли не тут же явился ╚старец-хлыст╩. Внедрение дьявольщины. На одном полюсе ≈ Иоанн Кронштадтский, на другом ≈ Григорий Распутин. Однако ╚свято место╩ все-таки занимает Распутин. И какая невероятная логика развития событий: уничтожение дьявольщины, убийство Распутина по сути стало примером и провокационным сигналом к уничтожению Церкви и церковного народа!

Церковный народ разметало в мир ≈ по тюрьмам и лагерям, перемешало с массой народа ≈ праведников и разбойников. Но каким ожидаемым и естественным предстал такой исход в глазах самих православных подвижников! В каком-то смысле ≈ даже желанным и вразумляющим. Один из заключенных в лагерь священников встречает в заключении множество других священнослужителей, товарищей по несчастью, но с горечью констатирует, что менее всего находил сочувствия среди сопастырей. И в то же время убежденно пишет о том, что никогда еще не был близок к Богу так, как здесь.

Их думали оторвать от народа, а вместо этого навечно соединили с ним! Они и стали самим Народом!

Все это мы находим в этих удивительных документальных книгах.

Нечеловечески трудные вопросы. Кто знает, может быть, не за горами время, когда и высказываться по ним можно будет, лишь имея на руках книжку члена партии и соответствующее место в иерархии.

Как часто искушение возникает там, где его, казалось бы, и быть не может! Как бы за образами Святых не забыть о Боге, ведь Христос ≈ главное, не мученики┘ Неужели подобное возможно? Как услужить многим? Как при этом не отклониться от Пути? Для чего Господь дал нам симфонию новых имен? Несомненно, и для того, чтобы яснее открыть Себя Самого┘ Что же я чувствую на самом деле? Неужели тот или другой дорогой святой ближе мне, чем Сам Христос? Они такие живые, осязаемые, а Он? Как увидеть и воспринять Его не умозрительно, не поэтически? Так ли уж я верю в Него?

Кто ответит мне на эти вопросы и на многие другие? Кому до меня дело, кроме Бога?

Однако буквальные ответы на некоторые вопросы я получил именно из этих книг. Иногда косвенно, в форме попутных мыслей, ≈ но оттого не менее ясно.

Например, проблема страха смерти и его преодоление. Если бы смерть не была бы так страшна, то и жизнь не обладала бы такой ценностью. Это можно даже считать биологическим механизмом выживания вида. Но сколько разнообразных и эффективных средств для уничтожения страха смерти предоставляет человеку современная цивилизация! Сколько современных учителей готовы научить этой науке! Сколько продавцов готовы продать этот товар!.. С другой стороны, сколько примеров того, как ампутация этого страха, мгновенно оборачивается непреодолимой тягой к самоубийству, насилию. Есть только один путь избавиться от страха смерти и остаться живым человеком. Об этом говорят современные жития.

Кстати, язык, которым говорят с нами эти книги, мог бы стать предметом специального исследования. Да только найдутся ли такие исследователи, которые смогут истолковать подобные тексты? Думается, появление этих книг открывает новые, необозримые возможности для современного языка и литературы.

На каком языке говорит с нами Церковь? Что такое церковное слово? Ведь это особый дар ≈ говорить о Боге, приводить к Богу на языке еще не посвященного народа, ≈ при этом не теряя при этом ни крупицы драгоценного содержания. Это можно понимать и шире ≈ разговор на языке не только других наций, но и других культур, групп, жанров, поколений. Суть в том, что Святой Дух становится доступным на языке тех, кому Он проповедуется, ≈ а не на каком-то особом, ╚служебном╩.

Не происходит ли нечто подобное ╚самоизоляции╩ и с современным языком? И в этом смысле появление данных книг как нельзя более своевременно.

Смежная проблема. Как часто в поисках ответов на свои вопросы и интуитивно обращаясь к Церкви, я сталкивался с тем, что Истины имеют вид и привкус чего-то залежалого и затхлого. От современной Церкви всегда веет ≈ нет, не стариной и музеем, ≈ а именно чем-то ретроградским, вялым, безнадежно устаревшим и унылым. Хотя умом понимаю, что косности в Церкви столько же или, по крайней мере, не больше, чем, скажем, в науке, политике или искусстве.

Но ведь во времена Христа и апостолов, первых христиан ≈ религия, очевидно, отнюдь не имела видимости чего-то отсталого. Скорее, она и ее носители выглядели чуть не бунтарями-обновленцами, по нынешнему ≈ ╚авангардом╩, ≈ и по проблематике и по языку. Вообще начальная религия была ≈ в центре мира, с его современными интересами, запросами и так далее. Да и во времена преподобного Сергия тоже┘ Когда же религия стала коснеть?

Дело, конечно, вовсе не в старославянском языке церковной службы и перенасыщенностью им церковного лексикона. Разве сгущают краски те, кто видит церковный фон в удушающе-тягостных тонах, а церковный народ определяет как 99% состоящий из калек, убогих, старух. Исключая, конечно, официозные мероприятия. Может быть, это в определенном смысле и предубеждение, далеко не во всем справедливый стереотип, но, безусловно, имеющий реальную основу. Конечно, и первые христиане ≈ самые разные люди. Однако не сплошь перезрелые девицы и старушки┘ А уж апостолы ≈ молодые, сильные, энергичные, красивые люди, около них красивые женщины, дети. Причем, ╚красивые╩, конечно, не только в телесном смысле. Да и в телесно тоже┘ При этом в самой Церкви столько разговоров именно о грехе уныния и о том, что настоящую веру пронизывает радостный свет┘

Почему я коснулся этой, вероятно, болезненной и спорной для Церкви темы? Да потому что в современных житиях, о которых идет речь, как нельзя яснее разворачиваются совершенно другие картины, проходят другие фигуры и лица, ≈ там священнослужители и просто верующие люди предстают перед нами примерами силы духа, радостного и уверенного ощущения Бытия.

Между тем, они имели минимальные условия для сколько-нибудь ощутимого поддержания церковной практики. Зачастую вся религиозная жизнь фактически ограничивалась лишь мысленной молитвой... Ни возможности богослужений, ни отправлений таинств.

С этой точки зрения, как нельзя более понятна мысль о том, что соблюдение большей части, если не всех, вышеперечисленных атрибутов религиозного служения (пост, монашеская жизнь, само Святое Причастие) возможно рассматривать лишь как желанный (для самого человека) идеал и награду. ╚Сочту за счастье┘╩ Но ни в коем случае, как ритуальную ╚обязаловку╩, констатирующую ╚принадлежность╩ кругу избранных, известного рода братству.

Эти вопросы для меня (как, возможно, и для многих других) не формальные, не богословские. Честно говоря, я и не предполагал, что на многие из них найду такие буквальные ответы.

В этом смысле появление современных житий есть восстановление преемственности и заполнение зияющего разрыва между святоотеческой традицией прошлых веков и настоящим временем. Вероятно, возникновение многих поднятых выше больных вопросов объясняются как раз наличием этой бреши.

Конечно, одно чтение текстов, хотя бы и такого масштаба и энергетики, не может служить единственным способом познания Истины. Но, во-первых, чтение подобных текстов это не столько времяпрепровождение, сколько реальный путь, а во-вторых, учитывая тот эмоциональный холод, в котором часто приходится жить, совсем нелишне иметь перед глазами такое весомое подкрепление своей худосочной веры в возможность Преображения и Новой Жизни. Налетит ненастье, закрутит, да так, что небо покажется с овчинку, но где-то в глубине души непременно останется знание ≈ что может и должно быть иначе.

Одна из заветных мыслей, которая была навеяна мне новыми житиями и которую бы мне всегда хотелось иметь с собой, ≈ о том, что, несмотря ни на что, я буду наделен свободной волей и она способна проявить себя в любой ситуации. И что она ≈ единственное средство приблизиться к Богу. Я хотел бы никогда не забывать о своей ответственности за все, что со мной происходит, и понимать, что если, с одной стороны, Бог всегдашняя моя опора, то, с другой ≈ Он участвует лишь там, где исчерпывается мое, человеческое.

Пожалуй, нельзя назвать Истиной то, что принесено вдохновением. Это лишь мимолетное настроение. А настоящая Истина не знает разочарований или увлечений. Следовательно, единственное прочное основание для нее может находиться вне нашего сознания и чувствований, которые легко смущаются всяким ветром, и вне материального мира, который сам сотрясается бурями.

Если ╚религия╩ для нас не профессия, не предмет ученых изысканий, она приобретает для нас значение только тогда, когда входит в нашу жизнь как реальное событие. То есть не в абстрактном, художественном, эстетическом или каком-либо другом смысле ≈ а как первостепенная практическая сила. А современные жития ≈ необыкновенное свидетельство того, как основанием Веры людей становилась их реальная повседневная жизнь.

Современные жития рассказывают как раз о том времени, когда Он Один был с людьми, ≈ с людьми объединенных в незримую братскую общину праведников. Если и случается мистическое общение с Божественным, то, наверное, так оно и происходит. Об этом нам теперь позволено прочесть и узнать. И эти книги с полным правом можно назвать литературой Свидетельства. Кстати, это единственный литературный жанр, который еще способен возбудить в читателе живое участие. Узрели ли Христа новомученики?.. На этот вопрос каждый из нас может найти ответ, раскрыв эти книги.

Принципиальная фактографичность настоящего издания, его приближенность к нам по хронологии дают нам возможность войти в непосредственное соприкосновение с жизнью русских подвижников, соединить ее с нашим личным опытом и нашей собственной жизнью.

И, наконец, ≈ сам факт и обстоятельства возникновения настоящего издания ≈ также в высшей степени чудесны. Достойно изумления, как чисто физически подобный огромный труд мог осуществиться в такой короткий срок и усилиями одного человека. Это можно объяснить лишь Божьей помощью. Знаменательно и то, что настоящая публикация стала третьим по счету чудесным издательским событием, произошедших за последние десять лет. Первым было переиздание многотомной Истории Церкви митрополита Макария (Булгакова). Вторым ≈═ фундаментальное, также многотомное издание первой русской библии, архимандрита Иннокентия (Просвирнина). Но если первые два издания все-таки так или иначе являются репринтными, хотя и═ снабженные фантастически подробными комментариями, то настоящий труд ≈ и вовсе нечто небывалое.

Когда сталкиваешься с подобным событием в области печатного слова, то думаешь, что может быть письменность, как инструмент, и возникла только для того, чтобы в конце концов могло совершиться это Дело ≈ земного воплощения Божественного.

(с) 2004 magomet

http://magomet.narod.ru

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"