Лев Толстой в Оптиной пустыни

27 февраля, в свой третий приезд в Оптину пустынь Лев Толстой записывает в своем дневнике: "молодые послушники-святые, с ними бог, старцы не то, с ними дьявол. Вчера был у Амвросия, говорили о разных верах. Амвросий жалок, жалок своими соблазнами до невозможности. По затылку бьет... Монастырь - духовное сибаритство".

И Амвросий был весьма утомлен свиданием с Толстым и в свою очередь назвал Льва Николаевича "воплощением гордыни".

Согласитесь, имена язычников и создателей новых религий никак не могли вдохновить православное духовенство, а если и привлекали внимание христианских интеллектуалов, то только с теоретической точки зрения. Пытливый же ум Толстого созерцал весь, без исключения мировой опыт и иногда, если писатель глубоко вникал в суть того- или иного учения, нравственные притчи и афоризмы, к примеру Конфуция, становились в один ряд с притчами Христа и имели одну и ту же силу, применительно к практической жизни, к жизни христианина.

Бердяев "поражение" Толстого в православии приписывал через, чур, рационалистическому складу ума Льва Николаевича, философ подчеркивал - Толстой был предельно рационален, ему нужна была религия опознанная, точнее сказать ⌠расшифрованная■ разумом. Лев Николаевич не был способен ни на какие, жертвы ради мистики церкви, тем более с оглядкой на логику разума. Толстой был горд тем, что разумен (ratio), а разум и догмат или разум и таинства церкви вообще то антагонисты и писатель не мог примирить свои убеждения с официальным богословием, веруя в целесообразность и чуть ли не в универсальность просветительского разума, пытаясь именно в нем найти свою точку опоры с которой начинается собственно его величество религиозный опыт, или проще говоря √ вера.

Вот этой-то гордостью просветительского разума и был утомлен старец Амвросий, а вовсе не упрямством Толстого.

Что касается Амвросия, то ему все-таки тяжеловато было тягаться в "мудрости" с такими титанами, как Толстой или Достоевский, но если с Федором Михайловичем старца связывал культ православия и даже некий тип человека, в котором оба они реализовывались (литературный герой Достоевского, по сути дела это, типичный прихожанин старца Амвросия Оптинского), то с Толстым старцу по существу не было о чем говорить. Они могли только удивляться друг другу, или разочаровываться.

Старца все его свидания с Толстым доводили до крайнего физического изнеможения, он не был способен пробить стену толстовского отчуждения. Но Амвросий и не пытался агитировать Льва Николаевича, из тех фрагментов их бесед, о которых известно читателю видно, что наедине с Толстым старец переставал быть тонким психологом, а становился обыкновенным священнослужителем и его ответы Толстому напоминают беседу молодого священника и "строптивого" прихожанина.

Почему Амвросий спасовал перед Толстым √ загадка? Так или иначе, Лев Николаевич в глазах самого популярного старца в России оказался "воплощением гордыни".

Знаете ли Вы, читатель, что гордыня православному человеку хотя и скорбна, но и презрительна? Христианин страшится гордыни, сие есть тяжкий грех. Митрополит Сурожский Антоний, иерарх, чьи суждения отличаются утонченной глубиной так охарактеризовал гордыню: "По настоящему гордый человек- это человек, который не признает над собой ни Божьего, ни человеческого суда, который сам себе закон... Это состояние предельного, замкнутого одиночества; это состояние когда у человека больше нет Бога и нет суда вне его самого".

И вот старец, просиявший своим истовым смирением (подвиг!), вверивший себя в руки православной церкви, человек к чьей келье стекаются тысячи страждущих, называет другого человека "воплощением гордыни", и этот другой сам Лев Толстой. Наверняка этот отзыв как-нибудь, но дошел до Льва Николаевича.

Но и Толстой вопреки всякому положительному мнению об Амвросии (всегда господствующем), едет в пустынь, встречается там с народным любимцем и.., объявляет его жалким. Это очень похоже на Льва Николаевича. Его просветительский разум не желает верить даже такому авторитетному мнению, как народному, а народ, народный опыт всегда были у Льва Николаевича во главе угла.

Между прочим, несколько лет назад Амвросий здесь же, в Оптином монастыре говорил Толстому о "чинах", которые и на "том свете" будут преследовать людские души. Можно предположить, как Толстой, в духе своего учения, истолковал слова старца, но любое чинопоклонство претило писателю и здесь, в земной жизни.

Так что же составляет основу учения Толстого, которое получило титул- толстовство.

Центральным звеном философии Толстого значится личность человека. В общем- то Толстой не думал сотворить для человека идеальные условия существования, но человек сам обязан вовлечь себя в круг размышлений, которые, и выведут его к практическому усвоению многовекового опыта народной мудрости и религиозного сознания.

Человек должен ответить на вопрос "в чем смысл жизни?" и наука тут бессильна, только лишь заводя его в тупик бесконечного знания. В противовес науке толстовство вводит понятие разума и совести (не правда ли это, очень русское решение проблемы - жить, разумея по совести). Благодаря этим двум фундаментальным понятиям (разум и совесть), человек освобождается от потери себя (тезис достойный экзистенциализма), в этом пути единственными попутчиками становятся √ народная мудрость и народный опыт религиозной веры. А поскольку народная мудрость и опыт веры понятия, лежащие в исторической действительности, Толстой принимает за свой идеал - патриархальный уклад жизни.

Надо сказать, Толстой весьма высоко ценил философию Шопенгауэра, разбирался в тончайших нюансах мысли немецкого философа и этот след можно проследить во всех сочинениях Льва Николаевича относящихся к позднему периоду его творчества.

Как видится автору этих строк, именно из противоречия создавшего конфликт разума базирующегося на совести, Толстой и подошел к критике церкви, как социального института (кстати, богословы не считают церковь социальным институтом, выводя её за рамки рациональной деятельности человека и здесь Толстой выступает, как социолог).

Главным контраргументом против церкви Толстой выдвигал тезис о ее причастности к социально-политической деятельности, т.е. к управлению государством со всеми вытекающими из этого последствиями среди которых- причастность к войнам, участие в управлении общественным порядком, который по глубочайшему убеждению Льва Николаевича кроется исключительно на негативной базе фундаментом которой служит угнетение и насилие. А по сему власть, как институт есть неискоренимое зло и Толстой в своей теории отказывается от государства предлагая заменить его своеобразной анархической системой, т.е. организацией земледельческих общин состоящих из людей нравственно совершенствующихся, в системе мировоззренческих координат которых главной чертой или лучше сказать доминантой поведения должен служить полный отказ от насилия ни смотря ни на что.

Так писатель пришел к своему знаменитому тезису "о непротивлении злу насилием".

Кстати, Толстой желал приблизить победный час своей утопии и предлагал, не откладывая это дело в долгий ящик мирно и довольно таки пассивно упразднить государство поголовным отказом людей нести свои гражданские обязанности. Этот призыв касался чиновничества, которое должно добровольно отказаться от своих должностей и простого люда, который должен прекратить платеж податей (налогов), высшее же сословие помимо прочего обязано прекратить всякую политическую деятельность.

Как видно, социалистические идеи (разрушение эксплуататорского государства и создание на его месте свободного и равноправного общества) пересекаются с анархическими (упразднение государства и создание земледельческих общин) и весь этот сплав должен существовать на базе патриархального уклада жизни.

Толстой полагал, что первые христиане в своей религии Христа выдвигали лишь этический компонент и Лев Николаевич вслед за своими во многом надуманными историческими ⌠героями■ оставляет в религии лишь этику любви и непротивление злу насилием, тем самым чрезвычайно рационализировав православную почву.

Религиозно-нравственная композиция писателя настолько уклонилась от официального православного богословия, что приобрела черты самого либерального протестантизма и вполне закономерно, что церковь после долгих дебатов и даже переругиваний, наблюдая растущую популярность толстовства, все-таки отлучила гениального писателя от своего лона объявив 1905г. Льву Толстому анафему.

Популярность толстовства действительно приобрела пугающие духовенство очертания, особенно в первой половине двадцатого века (к примеру, такой известный идеолог, как Махатма Ганди был организатором общин в Индии).

"Молодые послушники-святые", т.е. те, кто еще не втянулся до полного отказа от своей воли пере подчинив ее старцу, еще не "испорченные" старцами и антагонисты "молодых святых" т.е. они старцы, те с кем дьявол.

Это очень серьезное обвинение. Обвинять старцев в подобном до Толстого едва ли кто осмелился.

Вообще стараниями монахов Оптиной пустыни, которые и по сей день, поучая собравшихся паломников, пугают их гордыней Толстого, (предлагая ретроспективные рассказы) был создан очередной миф о сверх гордеце который и представлял из себя Лев Толстой. По крайней мере, миф этот витает в монашеской среде, а от неё обрастая новыми нелепостями, проникает в общины прихожан.

Конечно, и сам Лев Николаевич своим экстравагантным поведением в монастыре во многом поспособствовал распространившемуся о себе мнению, но нельзя сбрасывать со счетов, характеризуя Толстого и то мощное, внутреннее, духовное движение, которое и по сей день остается одной из критических точек связи монашества с гениальным, творческим человеком.

Религиозная вера наряду с мудростью народной, народной традицией были основными определяющими мировоззрения Толстого. Не принимая старчества, он слушал свой внутренний голос, и все же ездил в Оптину именно к старцам и именно к Амвросию. Критика в адрес старцев созрела у Льва Николаевича, разумеется, не сразу, а по мере приближения его идеологии к религиозному максимализму и на пике этого максимализма Толстой встречался с Амвросием Оптинским.

Осмыслить, что же заставляет людей искать спасения души или просто избавления от бытовых тягот возле старцев, именно понять движение людской души в сторону старчества, как раз этот импульс заставлял писателя идти в Оптин монастырь в неофициальной обстановке приобщится народной жизни. Результаты своих приобщений Толстой в той или иной форме излагал в своих сочинениях. Окончательного ответа Лев Толстой не нашел, у него были убеждения, была даже не систематично изложенная утопическая теория общества, был свой взгляд на религию и даже основанное на его учении движение √ толстовство.

Но его последний путь, побег из Ясной Поляны в 1910 г., был именно сюда в Оптину пустынь, монастырь давший России плеяду великих старцев диалог с которыми у Льва Толстого, увы, не случился.