|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Рассказы
23 ноября
2012 года
Нервные люди
рассказ
Народ у нас в целом хороший. Но нервный. Не народ, а
какой-то истерический апофейёз. Психическим нормальным - никакой возможности
жить и реализовывать свои психически нормальные житейские
планы.
Конкретный пример: иду по улице. Задумался, налетел на
автомобиль. Нет, я понимаю: водителю обидно, тем более, что это его авто не
ехало, а стояло. Вот если бы оно ехало и меня задавило, то здесь была бы уже
совершенно
другая психологическая ситуация, а тут - столкновение в недвижимом
состоянии. Это
даже несколько обидно для человека, привыкшего давить людей в движении. Так
что
выскочил этот верзила из своей иноземной таратайки - и на
меня.
- Ты чего? - заорал. - Не видишь?
- Извиняйте, - отвечаю пока что совершенно вежливо и
совершенно не волнуясь. - Задумался.
Не, ну конкретно объяснил - а он от этого моего
объяснения прямо чуть ли не в воздух
взвился.
- А, ты ещё и думаешь! - заорал пуще прежнего и всеми
своими
восемью подбородками затрясся. - Ты ещё, может,
учёный?
И прёт на меня как боевой носорог.
- Нет, - отвечаю
всё
ещё пока культурно. - Не учёный. Бухгалтер я. Мукомольного
склада.
- Гадюка ты, а не бухгалтер! - завизжал он, забрызгивая
всё
вокруг своей ядовитой слюной. - Давить таких бухгалтеров надо без всякой
пощады!
Хотел я ему опять культурно возразить, но посмотрел в его
носороговые
глазки и понял: бесполезно доказывать. Не тот это человек для культурных
доказательств. Не Мопассан и не Лев Толстой. Поэтому просто взял и плюнул
ему в
морду. Детина побледнел, покраснел, посинел, ротиком своим беззвучно
захлопал и,
не утирая соплей, за мной погнался. Да только меня разве догонишь? Я с
детства лёгкой атлетикой занимаюсь, можно сказать,
с
самого невинного босоногого младенчества. Первый разряд на тысячу метров
дистанции.
Иду дальше, смотрю: кинотеатральная афиша. Изображена
голая
девка и могучий дебил с яйцами. То ли куриными в авоське, то ли своими в
трусах
- разобрать затруднительно, потому что он их одной своей ладошкой этак
стеснительно прикрывает, а другую занёс для беспощадного удара по той
очаровательной обнажённой блондинке, которая по выражению лица испытывает
просто-таки животный страх и ужас перед надвигающейся физической
бедой.
Ну, стою, смотрю, любуюсь, культурно наслаждаюсь
разворачивающейся
драмой - и тут из-за спины чей-то противный голос:
- Чего? - говорит. - Смотришь? Баб, что ли, голых никогда
не
видел?
- Почему же не видел? - пожимаю я плечами. - Конечно,
видел.
В журналах, например, порнографических. Или в бане.
Слышу в ответ подленькое такое
хихиканье.
- А ты чего? - говорит голос. - В женскую, что ли,
ходишь?
Гермафродит, что ли, или сексуальный маниак - угроза
обществу?
- Нет, не гермафродит, - отвечаю пока что вежливо. - А
тебе,
гражданин, чего надо-то вообще? Ты кто такой по отчеству, фамилии и
принадлежности
к национальности?
- А это не твоего куриного ума дело, - отвечает. - Тоже
мне,
нашёлся, любопытный! Может, тебе ещё и паспорт
показать?
- Мне твой паспорт совершенно без надобности, - отвечаю.
- А
ты всё-таки на всякий случай отлезь от меня, пока я нехорошо не
поступил.
- Чего? - заревел тот оскорблено и обиженно. - Членов
общества оскорблять? Да я сейчас постового полицая позову! Он тебе популярно
объяснит природу мироздания!
Ну, как тут дальше говорить? Развернулся я, плюнул в его
наглую рожу и побежал. Он за мной было погнался, но только разве меня
догонишь?
Я же кандидат в мастера на полтора
километра. И не от таких убегали.
А про магазины я и вообще не говорю: каждый раз - одно
сплошное расстройство и испытание выдержки. Вот, например, вчера зашёл в наш
гастроном. Беру, как обычно, три бутылки водки, селёдку и буханку хлеба.
Нормальный продуктовый набор на одно лицо - а кассирша как увидела, то тут
же
ехидно так осклабилась.
- Чего? - спрашивает. - Праздник , что ли, какой? Может,
Первое мая или очередной юбилей российской балалайки?
- Нет, - отвечаю честно.
- Не мая и не балалайки. Просто попить хочется. Жажда потому что
гложет
с самого с ранья.
Не, ну культурно же объяснил! Чего ещё-то? А эта...
кокэтка
счетоводная... не унимается.
- Если жажда, - отвечает, - то вон, на полке .Ессентуки. стоят.
Четвёртый номер для желудочных больных и воспаления поджелудочной железы с
печальным исходом. Или сок помидорный, чтобы морда не имела такой
бледно-унылый
вид, как у некоторых, не будем показывать конкретным пальцем
кто.
- Благодарю покорно,- отвечаю я этой развратной кобыле. -
Только ни .Ессентуки., ни сок ваш поганый меня не удовлетворяют. Только
водкой
и спасаюсь, шутя.
- А-а-а! - почему-то обрадовалась она. - Теперь поняла!
Алкоголист
проклятый!
- И с этим не спорю, - отвечаю ей (а у самого в грудях
уже
всё шуметь начинает). - Два раза лечился с переменным успехом. Врачи обещали
самое
светлое будущее.
Она, наверно, надеялась, что я отрицать буду своё
признание
в этом широко распространённом
народном заболевании,
поэтому такое мой чистосердечное признание её буквально ошарашило. Морда
сначала
побледнела, потом посинела, потом покраснела... Ну, о чём с такой радугой
разговаривать?
Она же двух слов связать не может в нормальном человеческом общении на
вольные
темы! Поэтому плюнул я ей в рожу и быстро ушёл, скорбя. Она завизжала ,
охранника позвала, тот дубинку свою из порток выдернул, за мной погнался. Но
разве меня догонишь? Я же мастер спорта в дистанции на три тысячи...
А сегодня утром выхожу из подъезда на улицу, вижу ставшую
уже привычной умилительную картину: сосед мой, Гундосов Владимир
Вениаминович
делает на приподъездной скамейке отжимательные движения. Он, Гундос, по
состоянию своего здоровья фанат физкультурного образа жизни, поэтому каждое
утро делает здесь, перед подъездом, чтобы далеко не ходить, утреннюю
физкультурную гимнастику. Он здоровей всех хочет быть, чтобы дожить, может,
даже до ста с лишним лет. Он естество обмануть желает, несмотря на
физиологию. Короче,
совершенно одиозная личность, работающая спасателем на нашем городском
пляжу.
Ну, конечно! Чего ему не отжиматься, если он - спасатель! Работал бы токарем
или слесарем у нас на заводе, небось, не отжимался бы. Его бы на заводе так
отжимали, что о домашних физических упражнениях он бы и думать не мог без
душевного содрогания и животного ужаса.
Ну, вот, значит, выхожу я, а Гундосов Владимир
Вениаминович
увидел меня и , не прерывая своего увлекательно-отжимательного процесса,
говорит:
- Ну, чего? - говорит этак совершенно язвительно . -
Продрал
зенки-то, козёл?
Я молча посмотрел на него, совершенно не понимая этого
его
явно хамского тона.
- Чего лыбишься? - продолжил он одновременно и
отжиматься, и
глумиться. - Небось, сейчас похмеляться побежишь?
Козёл!
- А вам, Владимир Вениаминович, какого надо-то? -
спрашиваю
я предельно вежливо, хотя в душе уже начинаю бешено закипать. - Вы меня
вроде
бы вчера не угощали, равно как и в прочие дни недели, и денег я у вас на
алкоголизм ни копейки не занимал.
- Ещё бы ты занимал! - фыркнул он. - Я бы так тебе и
занял!
Держи карман ширше! Козёл!
- У вас это чего? - спрашиваю я, а у самого уже крышку
начинает сносить от кипятка. - Такая теперь новая привычка образовалась -
козлом
по утрам обзываться?
- Она у меня уже давно образовалась, - слышу в ответ.
- При твоём козлином
виде.
Ну, не выдержал я, конечно, бросился на него со своими
кулаками, но разве его догонишь? Он же перед тем, как спасателем на пляж
устроиться, у нас в школе учителем физкультуры работал с переменным успехом.
Он
знаете, как бегает? Как стрела из лука Робин Гуда! Его даже на областные
соревнования возили, чтобы изумлял.
Вот такие у нас невесёлые дела. Одни нервы, никакого
душевного
эстетизьму. Нет, я, конечно, понимаю: поводов для веселья мало, но что ж
теперь
- на всех как на врагов смотреть? Это
до
чего же мы доживём, граждане? Или уже дожили, козлы?
|
Проголосуйте за это произведение |
Спасибо автору за рассказ, за грамотную речь. Конечно, герой рассказа не из моих кумиров, но автор должен был такое сказать. Хорош наш журнал: можно напечатать всё, что накопилось в сердце, а потом появится настоящее. Обязательно появится, успехов и здоровья. С поклоном, Вадим.
|
- Это сомнительно.
Рассказ плохой.
|
|
