Amir-al-bahr*

В детстве я жил на улице Адмиральской, в двухстах метрах от адмиралтейства - здания со старинными пушками у входа; здания, над которым парил в небе кораблик. Кораблик казался маленьким, здание громадным, литая решетка отгораживала его от улицы. Улицу по всем правилам следовало назвать Адмиралтейской, но она называлась Адмиральской. Может оттого, что на ней когда-то жили адмиралы, так давно, что и следа не осталось.

Но однажды адмирал на ней всё-таки появился. В погожий летний день он встретился мне у школы, что стояла на той же улице. Прошел мимо, не спеша, твердой походкой, седовласый, в белоснежной форме, китель и погоны расшиты золотом. Помню, забегал я несколько раз перед ним, но не обратил он на меня никакого внимания. Заговорить же я не посмел. Снился он мне после этого частенько.

Наивные, смешные воспоминания. Адмиралы, что встречались уже во взрослой жизни, совсем не напоминали адмирала из детства. Вероятно потому, что происходили они от обыденности и походили на заурядных морских начальников. Но и из обыденного вспомнилось теперь забавное.

Бугай в сарае? - бойко справлялся некто утративший всякую надежду на расшитые золотом погоны. Справлялся у секретаря, заглядывая в приемную, справлялся у оперативного дежурного по базе, лихо отшвартовывая свой сторожевик, чем изрядно смущал народ. Смущал недолго, как известно всякому терпению приходит конец. Пришел он и адмиральскому, как только доложили благожелатели, так сразу и пришел. Уволен был в запас шутник с формулировкой за грубое нарушение воинского устава. Но удивительное дело, эпитет столь крепко приклеился, что сопровождал адмирала уже до самой отставки.

И всё же не всегда адмиралы бывали столь строги, случалось и добродушничали. Как-то на межведомственных испытаниях ракетного корабля туляк из представителей промышленности шмальнул по городу. Нет, не ракетой, слава богу. Разобрался так сказать с застрявшим снарядом, добил его в ствол. Вытащили бомбардира из барбета на срам людской, а у него язык от пьяни заплетается. По команде адмирала тревогу сыграли, отряд на поиски воронки отправили. К полуночи докладывают: место падения снаряда обнаружено. Наутро сам адмирал со свитой на место прибыл. Стоит посреди дворика возле воронки. Хозяин вышел, глаза таращит. Адмирал спрашивает его, не побеспокоили ли. Отвечает, что всё одно за поллитровкой в магазин собирался. Затем смотрит на воронку от снаряда и бормочет:

- Во хренотень, а будка где?"

- Что за будка?- спрашивает адмирал.

- Собачья, - отвечает хозяин.

- Жалко собачку. Какой породы была?

- Породы? Шариком звали, в прошлом году издох.

Адмирал рассмеялся, и свита вслед за ним. Адмирал вновь строг и командует подчиненным: "Будку отстроить. Похожего Шарика отыскать и вручить".

Время мирное, отчего и не пошутить. Но и в мирное время адмиралы бороздят не только городские задворки, работа непростая, случаются и учения.

Морские учения с высадкой десанта впечатлят кого угодно, и театром и масштабом действа. Первая волна, вторая, третья. При таких мероприятиях адмирал всегда на видном месте, чаще на наблюдательной вышке, чтобы удобнее наблюдать за действиями вложенных в его командирскую длань соединений и отрядов. С вышки этой люди адмиралу муравьями видятся. Что капитан, что мичман, что матрос - всё одно. А вот, поди, одного лейтенантика разглядел, на его же неразумную голову.

Первой волной прошла авиация, отбомбилась славно по условному противнику. Адмирал доволен действиями асов. Пошла вторая волна, мастодонты на воздушной подушке, несут в своем чреве авангард морской пехоты. Породившие этот класс кораблей инженеры называли его между собой потешным флотом. Корабли потешные, но внутри люди, на каждом в ходовой рубке командир при звании старлей. Рев, гул, внутри ощущение будто несешься по стиральной доске, у команды зубы дробь отбивают. Кто обвык, тому вроде бы и ничего. Подошли к берегу, сели у самой кромки воды и начали высадку десанта. Один командир начудил при этом, выбросил свой катер не в линию, а на сухой песок пляжа, метров за сто от воды. Адмирал разглядел самовольство и тут же поинтересовался: что за му..к командует амфибией? Потребовал связать главный командный пункт с бортом. Соединили, у молоденького командира голос дрогнул, но доложил бойко: товарищ адмирал, принял решение, чтобы десант ноги не мочил. Ну-ну, - буркнул адмирал: - значит, о здоровье морпехов позаботился.

А молодца от высокого общения в эйфорию понесло, связь не отключает, чтобы слышало командование, какая бравая смена растет. Открыл аппарель, высадил танк и морскую пехоту. Заняли они оборону, а на горизонте уже следующая волна десанта, подниматься и уходить надо. Поднял удалец катер, песок из-под подушки веером летит, словно землеройная машина работает, десантников засыпает, они ему кулаками машут. А он смеётся: это вам для маскировки. Покуражился малость и кричит весело: от винта! После чего рычаги управления в реверс перевел, полный назад значит. А катер ни с места, вырыл яму в песке и выбраться из неё не может. Старлей дергает рычаги и вперед, и назад, и враздрай. А катер ни с места. Только песка больше в воздух поднимает, и тот устремляется к воздушным винтам. Адмирал уже матюки шлет. С командного пункта орут: всё! суши вёсла, боевая единица уничтожена противником.

Парень двигатели заглушил, вышел по надстройке к винтам, обнял в отчаянии пенёк от лопасти и плачет. Примчался связной офицер, глянул на катер, глянул на старлея, махнул рукой и отправился докладывать. Адмирал к моменту доклада поостыл и заключил: в бою без потерь не бывает. Вспомнил, похоже, молодость свою и пожалел негодника, но подальше от греха приказал всё же перевести на боевую единицу, дожившую до перманентного ремонта.

Чудили не только лейтенанты, иногда и адмиралы. Вспомнился адмирал, пуганный с тридцать седьмого на всю оставшуюся жизнь. В тот день, будучи назначен председателем госкомиссии, он чрезвычайно государственной тайной озабочен был. На море том территориальных вод с гулькин нос, всё - нейтральные. Ну, снимали наш новый объект на камеру силы потенциального противника, ну и черт с ними - сегодня они нас снимают, завтра мы их. Не положено! Кем? Такими же пуганными. И при том голос из-за бугра основные характеристики объекта уже давно по миру разнёс. Хватало "внештатных корреспондентов".

Уходили от супостата на максимальной скорости. Лицо у штурмана бледное, голос срывается: товарищ адмирал по курсу банка. В ответ: выполнять приказ! Господи, хотя бы проскочить, - шепчет каплей. Нет, не проскочили. Треск, грохот, крылья остались на отмели и хорошо, что за ней окаянной опять какая-то глубина. Корабль проседает как в воздушной яме, удар и вода до самой ходовой рубки. Кто со сломанными ребрами, кто с сотрясением мозга, а адмирал шишкой на лбу отделался, ну и конечно списанием в запас.

Но не всякий пуганый адмирал труслив.

Большой противолодочный корабль на рейде маячит, на время учений флагманом назначен. Новинку в тактике борьбы с подлодками предстоит отрабатывать. Адмирал на борту, вымпел командующего треплет ветер на рее. Эскадра в готовности, ждет приказа покинуть гавань. Но расписанные планы нарушает капризная весенняя погода. Плотная подушка тумана, подгоняемая ветерком, в короткое время накрывает акваторию морского полигона. Адмирал недоволен, требует от метеослужбы доклада. Рапортуют: через час туман должен сойти. Час не сутки, адмирал удаляется в отведенные апартаменты.

Час ли, два туман давил, но адмирал выспаться успел. А подняла его с лежанки тревога боевая. И сыграли её не по причине восстановления видимости, а оттого что с наступлением оной в двух кабельтовых от флагмана визуально обнаружилась иностранная субмарина в надводном положении. Адмирал, разумеется, от подобной наглости в возбуждение впал - время учения начинать, а иностранец разведку ведет под самым носом. Противник без долгих проволочек под воду ушел. А командующий, оставив в стороне эскадру, командует флагману: преследовать! На станции обнаружения рукоятки крутят, глаза пучат и докладывают:

- Подводная лодка не обнаружена.

- Как не обнаружена! - рычит адмирал. - Чему вас учили! Под арест пойдете!

- Залегла на дно, наверно.

- Какое дно! Здесь глубина уже пятьсот метров! - орёт адмирал.

Орёт и тут же принимает смелое решение, как и надлежит командующему. Офицера с поста удаляет, и сам к приборам садится. Оттуда и командует. В штаб сообщают, что преследуют противника, координаты свои и подлодки передают. Долго преследовали. Наконец адмирал вручает радисту текст: "Подводная лодка противника ушла в свои территориальные воды. Возвращаюсь на исходную позицию". Проголодался видно адмирал. Так и не поняли на флагмане, подлодку гоняли или блефовали.

Не всякий адмирал блефовать станет, не всякий свою репутацию выше долга ставит.

Борт 105-1 выползал из базы на брюхе. Неповоротливый, выцветшего серого цвета, напоминал он издалека допотопный утюг, что пытался разгладить морскую рябь. Но вот "утюг" взвыл, поднялся над водой, вздымая потоки, и побежал в сторону моря, оставляя за собой облако из водяной пыли. Сто пятый был старичком по флотским меркам, и отдали его перед списанием спецам для отработки новых технологий. Пришло время и результат предъявлять. Да и адмирал любознательный оказался, сам на борт явился, примостился в рубке рядом с командиром, блестит погонами.

Бежит корабль в открытое море, командир за штурвалом напевает "прощай любимый город", адмирал подпевает. С душой напевают, проскочили уже и заданные координаты. Разворачивай, кричит командиру через шлемофон начальник испытательной партии, а тот улыбается. Потом махнул головой в знак согласия, завалил штурвал до предела и начал на полной скорости выписывать разворот. Борт дал крен. Прекрати, - кричит ему испытатель. Да поздно, оборвало привод аэроруля, командир за рычаги управления винтами хватается, а из машинного отсека докладывают: гидравлическая жидкость на двигатель течет. Тут и пожарная сигнализация сработала. Стоп, давит командир кнопки и вылетает пулей из рубки. Адмирал за ним. Командир много моложе, первым добегает в корму и включает объемное химическое тушение в отсеке. Сел на палубу, пот с лица утирает, руки слегка дрожат, уже не до песен.

Заглядывают в отсек, выгорело порядочно, о пуске двигателя и думать нечего. Посылают радиограмму на базу, так, мол, и так, высылайте буксир, координаты такие-то. Стали ждать. Через полчаса ветер задул и стал "утюг" в море гнать. Люди в расстройстве слоняются, качка усиливается, кто без привычки к борту на транце прислоняется, душу облегчает. Время идёт, буксира нет. Уже и ориентиры все потеряны, координаты нахождения назвать не могут. К вечеру аккумуляторные батареи сели, связь с базой пропала. И запасов на борту никаких - ни воды питьевой, ни провизии.

Минула ночь, буксира нет. И судов на горизонте нет, как назло. Сигнал бедствия нечем отправить, переносной радиостанции на борту нет. Ко второй ночи уже и тупой понял - дело нешуточное. Кто думу думает, кто суетится, кто в апатию впал. Жажда стала о себе заявлять. Кое-кто забортную воду попытался хлебать, да соленость такая, что только хуже на душе становится. Лишь адмирал силу духа соблюдает, молодцом держится. Всем бы на него равняться, да где там.

Весь день в горизонт глаза пялили. С темнотой некий чудак верхнюю одежду с себя содрал, в соляре вымочил, на рею водрузил и поджег. Другие в подражание впали, к полуночи всю одёжку с себя и спалили. Один адмирал при параде остался.

Наконец в ночном небе раздался рокот долгожданного вертолета, все орут, да толку. Бегают в тщетных поисках чего бы подпалить, но одни трусы находят, а каков факел от них всем известно. И здесь в решающую минуту адмирал стягивает с себя брюки, вымачивает в солярке, цепляет на багор и поджигает. С этим факелом бегает по надстройке и размахивает им под всеобщее одобрение.

И представьте, заметили с вертолета адмиральский факел, засекли квадрат и вывели буксир на цель. На борту радостная эйфория, улыбаются, смеются. И вдруг замечают все разом: адмирал-то без штанов, но при погонах. И давай хохотать.

От хохота я и проснулся. Смотрю, один среди ночи и без штанов. Я в штанах никогда спать не ложусь, соблюдаю порядок. И кто бы пояснил мне, отчего я хохотал. Не знаете. Вот и я не знаю.

* (араб.) - повелитель на море. Amir-al-bahr, - повторял, указывая на себя, командир дивизиона ракетных катеров, плененный закадычным противником после того, как выпустил залпом весь боезапас по ложной цели.

Проголосуйте
за это произведение