|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Рембрандт под вечер вернулся с берега замерзшего канала, где сначала просто стоял, а когда пришел в себя - рисовал. Он дышит на озябшие руки, подходит к камину.
Рембрандт (зовет) . Саския! Я вернулся. Саския! (Обходит вокруг, убеждается, что ее нет и опускается в кресло, не раздеваясь.)
Через некоторое время в двери, с опущенными руками, появляется Саския. Раскрасневшаяся от мороза, кашляет.
Рембрандт (бросатеся к ней, обнимает) . Где ты была в такой ужасный холод?
Саския. Я не могла больше оставаться одна. Я думала, ты уже не вернешься.
Рембрандт . Ну-ну, что тебе взбрело в голову?
Саския (всхлипывая). Я не могла больше оставаться одна. Поэтому я зашла к госпоже Пинеро... а она сказала, что лучшее средство от моли - камфара, и дала немного. Тут я сказала ей, что боюсь даже заглядывать в шкаф, но она ответила, что все это глупости, и что она пойдет со мной и посмотрит. И она действительно пошла, какая добрая женщина! Все оказалось не так страшно, как я думала: пурпурное покрывало совсем цело, а в этой старой шали лишь несколько дырочек. Словом, теперь шкаф в порядке: мы перебрали, вычистили и пересыпали камфарой все шерстянные и бархатные вещи. А когда госпожа Пинеро ушла, я вычистила и все остальные шкафы сама. Пока я работала, все было хорошо, и я думала только о том, как ты будешь доволен, но когда я в поту все закончила, было уже четыре часа и я решила, что ты никогда не вернешься.
Рембрандт (прижимая еще крепче) . Глупенькая девочка, ну куда я денусь?
Саския (всхлипывая). У меня еще не разу так не было печально на сердце, и я пошла тебя искать.
Рембрандт . Но это же глупо, в такой мороз, неодетая.
Саския (всхлипывая). Ну вот, что я не сделаю - все глупо. По-твоему, я - просто дура.
Рембрандт . Я никогда этого не говорил.
Саския . Но ты так думаешь. Ты считаешь, что я расточительна, неряшлива, легкомысленна. Ты считаешь, что я не забочусь о доме. По-твоему, я просто дура.
Рембрандт . Я считаю, что ты должна поддерживать порядок в доме и еще мне не нравиться, когда ты повышаешь на меня голос.
Саския (простуженным голосом). Ты первый его повысил!
Рембрандт . Кричи, кричи, завтра совсем без голоса останешься!
Саския . Мне он и не нужен. (Выворачиваясь.) Во всяком случае, с тобой нам не о чем говорить.
Рембрандт . Вот и хорошо. Мне тоже не помешает капелька тишины.
Саския . Ты ее получишь!
Рембрандт . Чем скорее - тем лучше!.
Саския . Мужлан! (Садится прямо на пол, как детская куколка. Кашляет. Прикрываясь платком. Потом смотрит на платок, обнаружив кровь.)
Рембрандт . Встань! Зачем ты сидишь на полу?
Саския испуганно протягивает платок. Рембрандт замечает кровь.
Рембрандт . Окуда это?
Саския . Кровь? Кажется, изо рта, когда я кашляла.
Рембрандт (поднимая ее с пола и укладывая в кровать, потом зовет служанку.) . Гертье!?
Появлется служанка.
Рембрандт . Сходи за доктором Тюльпом.
Саския . Зачем? Не гоняй зря Гертье. Я здорова, у меня ничего не болит, со мной все в порядке (пытается приподняться и снова кашляет кровью). Вот только кровь, откуда она?
Гертье . Пожалуй, я пойду за господином Тюльпом.
Рембрандт . Да, быстрее, быстрее.
Гертье уходит. Рембрандт присаживается на край постели. Они молча смотрят друг на друга.
Рембрандт . О чем ты думаешь?
Саския . Только о том, как хорошо все получилось - куда лучше, чем я надеялась..
Рембрандт . Что получилось, дорогая?
Саския . Все. Ну все между тобой и мной.
Рембрандт . Между нами все идет, как должно идти.
Саския . Теперь, вот сейчас - да.
Рембрандт наклоняется, поглаживает ее руку.
Саския . Погоди, дай мне высказать то, что у меня на душе, и не перебивай меня: мне станет гораздо легче, когда я скажу все. И не думай, будто я говорю это, потому что больна, тем более, что это и не так. Ты должен с завтрашенего дня все время посвятить картине. Она такая красивая, и я все время боюсь, как бы краски не засохли и ты не перестал бы чувствовать то, что чувствовал раньше.
Рембрандт . Картина подождет.
Саския . Ждать она не может, а случиться может многое, и ты должен заниматься только ею... хотя это не совсем то, что я хотела сказать. Мой дядя Сильвиус, упокой, Господи, его душу, был прав, когда говорил, что я слишком молода и легкомысленна, и что замуж мне надо идти за человека, который годился бы мне в отцы. Он говорил, что я принесу тебе больше горя, чем счастья, и он был прав. Но я ничего не могла поделать с собой, потому что очень любила тебя - любила, даже когда мы ссорились, и какие бы ужасные вещи ты от меня не слышал, я всегда, всегда любила тебя.
Рембрандт . Полно, полно, он был неправ.
Саския . Нет, он был прав. Я-то знаю, мой дорогой, какой наивной и глупой я была. Я никогда не умела управляться с домом и беречь деньги. Я не умела даже сделать змечание служанке и содержать в порядке шкаф. Я слишком многое портила и слишком многое покупала.
Рембрандт . Это я покупал слишком много. Я тратил больше, чем зарабатывал. Во всяком случае, я женился на тебе не для того, чтобы ты содержала в порядке шкафы и берегла деньги. Мне было важно не это. Я женился, чтобы любить тебя, и, видит Бог, получил больше радости, чем мне полагалось.
Саския . Правда? Рада это слышать. Но, честно говоря, я думаю, что ты и тут совершил невыгодную сделку: я слишком много болела и слишком часто бывала беременна, хоть это была бы не беда, не чувствуй я, что ты обманут - ведь наши дети умирали.
Рембрандт . Я не обманут. Я получил больше, чем заслуживаю, и наш маленький Титус...
Саския . Да. да, теперь когда существует он, теперь, когда я тебе дала ребенка, да еще такого красивого, такого замечательного, я почти не думаю о том, как трудно было тебе терпеть меня. Я знаю: теперь, когда я хоть что-то сделала, как следует, а может быть, даже лучше, ты не винишь меня и в остальном.
Рембрандт . Я виню тебя?
Саския . Полно! Ты же отлично знаешь, что я имею в виду. Я уверена, что ты понял меня, дорогой. И я вовсе не собираюсь огорчать тебя. Я совсем не грустная - клянусь, ну совсем. У меня есть все, чего я хотела, - ты, ребенок, все, чего женщина может потребовать от лучшего и добрейшего из мужей. Вот мне и захотелось, что бы ты знал, как я с тобой счастлива.
Появляется доктор Тюльп. Проходит, кивая головой Рембрандту, к Саскии.
Тюльп . Здравствуйте, дорогая Саския. Ну-ка, послушаем. (Слушает Саскию. Отрывается.) Все хорошо, во всяком случае, я ничего не слышу. А это значит - ничего серьезного.
Саския . Но отчего же появилась кровь, доктор?
Тюльп . По ряду причин, милочка. Кровь не обязательно служит признаком воспаления легких или их слабости. Она могла, например, пойти из горла. Вы сильно кашляли?
Саския . Да сильно. И еще кричала - мы с Рембрандтом поссорились, и я накричала на него.
Тюльп . Вот и слава Богу! Это научит вас быть послушной женой. Впрочем, полежать несколько дней в теплой постели вам тоже не повредило бы.
Саския (к Рембрандту). Принеси одеяло из шкафа в спальне. Я хочу, чтобы ты поглядел, какой там порядок.
Рембрандт (уходит и вскоре возвращается и набрасывает одеяло). Ты замечательно прибралась в шкафу! Наволочки сложены, как на парад, а пол натерт как зеркало - хоть смотрись.
Саския. Ну-ну, идите я полежу, я немного устала.
Рембрандт и Тюльп выходят и остаются одни.
Рембрандт . Ну что, доктор?
Тюльп . Рембрандт, считаю, что должен предупредить вас: болезнь у нее нешуточная.
Рембрандт . О господи, неужели так опасно?
Тюльп (прячет свои руки). Увы.
Рембрандт . Но сделайте хоть что-нибудь, как же так?!
Тюльп. Рембрандт, вы знаете как я отношусь к вам, вы с самого начала пришлись мне по душе. Что же до Саскии, то я просто люблю ее, но вы должны приготовиться к самому худшему.
