|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
1. Я-то помню, как раньше тебя искал!
По следам, изваянным из песка,
По браслетам, в коих звенит рука
О прикосновениях.
И выдумывал я неземной цветок,
И вплетал его в золотой пучок
Твоей легкости, той, что в один
глоток
Выпита в сновидениях.
От меня всегда ускользал твой
взгляд,
Но я знал: глаза у тебя горят
Жаждой жить, костром на святой
обряд,
Материнской лаской.
Ты не ведаешь, как я тебя искал...
Только небо стало чернее скал,
Рухнул град, о сколько твоих
зеркал
Я храню под маской!
09.06.14
***
2. Я жил в те дни на фабрике цветов,
И спал в долине маковой, у моря;
Я пил вино, но только двух сортов:
"Прощание любви" и "Омут
горя".
Я собирал росу с плакучих ив,
Бросал каменья в озеро печали.
Мечтал забыть, ни разу не простив,
Перебирая образы и дали,
В которых ты, быть может, влюблена
В простую жизнь без кислого
осадка.
И думал я, что всё - моя вина:
Мой приговор, моя судьба остатка.
У тишины на все был дан ответ.
Я пачкал лист, я протирал посуду,
Но чувствовал лишь то, что меня нет
-
Настолько нет меня, что я повсюду.
***
3. Юность в порту
Зевают
на чужих портовые собаки,
Злой траулер обвит десятком наглых
птиц,
Здесь все упрощено: от слова и до
драки,
Вся молодость полна раздвинутых
границ.
И молодеет мир (мы, не в пример, -
стареем),
В порту кипят дела, тусуются
тюки;
Мерещатся порой повешенные реям,
И бранный разговор заводят моряки.
От ссадин не спастись, но разъедает
рану,
Не соль морской воды, а память о
мечте.
И вышина небес нисходит к океану,
И покорять моря зовут не те, не
те.
Прерывист гулкий храп скучающих на
рейде:
Их вновь терзают сны о кладбище
судов,
И не расскажет бас быстро моторной
флейте
Все новости портов и дальних
городов.
Бездушная волна облизывает гальку,
Очередная из - ей все равно кто
мы,
И множит океан, копируя под
кальку,
Текучие холмы, бессчетные холмы.
И в первый рейс спешат просоленные
дети:
Их манит синева, им мил отцовский
быт.
Лебедка тянет трал и рыба бьется в
сети,
И порт родной любим, и океан
шумит...
***
4. И.А. Бродскому
То ли снег, то ли дождь - не поймешь... и не
надо;
Ты бредешь вдоль витрин всех цветов
мармелада,
И преграда душе в этот час и награда
-
Серый купол небес, диких уток
армада.
Холодеет по лужам отсутствие мая,
Не простужен пока, и к мосту
подбегая,
Ты застигнешь, под отзвук собачьего
лая,
Подржавевшее тельце речного трамвая.
Остановишься, мост перейдя на две
трети:
Вот в автобусе спят на экскурсии
дети,
Вот опять загрустил ты о детстве, о лете,
-
Здесь ли место твое на огромной
планете?
И боишься курить из-за страшной
болезни,
Что бы сделать, да так, чтоб не стать
бесполезней?
И опять все по кругу: что будет, что
если...
И чем каменней
город,
тем сердце железней.
Этот мир неизбежно кончается
краем,
За которым - мы верим, но только не
знаем.
Помнишь юность за скошенным старым
сараем
С белокурой девчонкой? Не это ли
раем
Ты боялся назвать, чтобы все не
исчезло,
Будто в слове твоем укрывается
бездна?
Что теперь вспоминать, все равно -
бесполезно!
Память с нами играет, как это не
честно.
Что бы не проиграть нам нельзя
возвращаться,
Суждено уходить, расставаться,
прощаться,
И с движением, как с юной девой
венчаться,
Пусть в пространстве стоять, но во времени
мчаться.
Мы бежим, соревнуемся с собственной
тенью,
Как с единственной мерой любому
движению,
Отдавая былое время-сожжению,
Доверяя грядущее воображению.
***
5. Помни: платформы, полные мокрых
курток,
Согнувших пространство шуршащими
рукавами,
Даны как плата уничижению.
Промежуток
Между жизнью и рельсом измеряется
головами.
И теперь, что бы сделать последний
шаг,
Нужно юркнуть змеей в придорожной
яме,
Склизкой, вырывающейся сквозь
шлак,
Через узкую щелочку между камнями,
Что вместо сердец, постукивают о
ребра.
Душно... ворот рубашки вымок.
И смотрит из лужи, в коей стоишь ты -
кобра,
Шкурки которой не хватит и на
ботинок,
Яда которой не хватит на смерть
системы,
Будет укус ее, вечностью, не
замечен,
И если и есть впереди хоть какие-то
перемены,
То главное - значить! Каждый из нас не
вечен.
Впредь, чтобы кончиться, пробуй
преодолеть
Не страх - оказаться в сырой
могиле,
А стыд - разделить свою первую
смерть
С никчемными. Пока они тебя не
убили.
***
6. Прорываясь солдатской пьянью в мирской
кабак,
Где вот-вот запретят барматуху
и диких девок,
Беспорядок, нанизывая на кавардак,
Ты настигнешь мой дом барахлом
подделок.
Сила слов твоих милых, как крик баньши,
Зеркала заставит стонать от боли.
Скажешь: "Мир верни, где со мной
грешил,
То одежд лишая, то сна, то
воли!"
Как поведать цветку о большом
пути?
Где тесал разлуку о горечь станса,
Где стучат поезда и хотят войти,
В дом туманов и беспризорных
станций.
Избавляя рассказ от таких щедрин,
Четверть ночи выдам судьбе как
плату:
Спрыгнув сразу со всех городских
витрин,
Моя нежность не подлежит
возврату.
***
7. Есть два взгляда на мир... То есть
три.
(Постоянно забываю про этот "да
похер")
Первый взгляд, он как "странствующий"
артрит,
Как кусающие в причинное место
блохи:
Приходит, конечно, рожденный в
стресс,
Он берет и за соски выжимает эго,
Это взгляд машин на машинный
пресс,
Словно пять зим провести без
снега.
Сумбурен, часто бывает нетрезв:
Мол, "да, разве не видишь как
тяжко?"
Взгляд - грубый пессимистичный надрез,
Из которого утопии вылезает няшка.
Взгляд второй, он как солнца звон,
Ворвавшийся в пасмурный, тучный
день,
Как ночь в разговорах, как нежный
стон,
Гулящая, долгожданная воскресень.
Бегает этот взгляд, озорной,
блестит,
Выдает сердце потрохами радости.
Смотри, забыл про мигрирующий артрит
Старичок, и детям улыбчиво дарит
сладости.
Он такой оптимист, этот взгляд
доброты,
Мол, "все еще будет, а если было, то
повторится!"
Взгляд такой презирает условности и понты,
С ним морды легко превращаются в
лица.
Взгляд третий. Да, про него забываем
мы,
А он забывает забот
повседневность.
Так ленивые, важные дремлют сомы,
Этот взгляд растворяет богатство и
бедность
Ему все нипочем, мол, "иначе
нельзя",
Взгляд, как жизненный путь мудреца или
барда
"Своего ничего, а чужого не взял"
-
Отрешенность в коей рождается
правда.
Этот взгляд не наденет оковы
мольбы,
Не скребет по душе, не грубеет за
крохи,
И, приняв неизбежность и силу
судьбы,
Он тихонько, но твердо промолвит:
- Да похер...
***
Катерине Новиковой
8. Я пишу стихи, ты заводишь щенка:
Заново учиться быть одному.
Моих губ не помнит твоя щека,
Но претензия эта к кому?
Я плетусь в кафе, ты идешь в
салон:
Новых платьев ворох спешит домой.
Мой кофе твой не прогонит сон,
Твой наряд не снят, не оценен
мной.
Я учу детей, ты идешь на медаль:
Лучше узнать тебя не дано.
Моя Рифма с залой достает печаль
И новой надеждой ведет на дно.
Я бегу от себя, только ты уже там,
Избавляешь чужие глаза от моих.
Если наша история - просто хлам,
Не читай, никогда не читай этот
стих.
***
Катерине Новиковой
9. Поцелуешь Ее на прощание в нежную
щечку,
И почувствуешь жалость к своим пересохшим
губам.
Она скажет "прощай", поправляя на шее
цепочку,
Не оглянется мне: как нежна Она в том, как
груба.
И домой не спешу, там ни с кем не назначено
встречи,
Кроме чашек немытых и долгого взгляда в
окно.
Я опять убежал от бессмысленной пламенной
речи,
Я опять измерял тротуаров ночных
полотно!
Но покуда изрыгнутый в город утробой
подземной,
Ничего не нашедший, отвергнутый серым
зрачком,
Прорываясь сквозь говор и прищур мечты
иноземной,
Я махну от Тверской до Арбата полночным
скачком.
Если есть на земле расстояние, равное
мере,
Что я отдал бы за избавление от Ее
чар,
Я прополз бы его на израненной временем
вере,
Без надежды простить Ей небесный чарующий
дар.
Мне не стыдно восславить Ее изумрудные
струны,
Мне не страшно идти на прививку от мыслей о
Ней,
Я всего лишь кочевник, такой же, как дикие
гунны,
От степей темных окон до нежных полночных
огней.
Александр Гусев,
Победитель
Битвы поэтов-2014
|
Проголосуйте за это произведение |
|
|
