TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
-->
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?
Rambler's Top100
Проголосуйте
за это произведение


Русский переплет

Надежда Горлова
 

ПАСХА

Пасха случилась поздняя, в жаркие дни.

К тете Вере зашла тетя Нюра Плясова. Ее наэлектризованное платье липло к ногам и трещало, когда она обдергивала подол между коленей. Солнце попадало в ее очки, и в глазу сияла монета.

Потом Плясовиха бежала через двор в туфлях без задников. У нее были круглые и розовые, как яблоки, пятки. Тетя Вера достала из холодильника колбасу, принесла с террасы банку самогона и стала переливать в бутылку. На кухню пришла бабушка, и они ругались, а мы не стали смотреть в окно.

К нашей калитке подъехала легковая машина и засигналила. Солнце кружком горело на лобовом стекле. Мы подбежали - нарядившиеся, в колготках и с заплетенными "колосками".

За рулем сидел Директор, к нам - своим единственным глазом, а рядом с ним - его сын Жижка. Кривой Черт велел нам идти назад, и Жижке тоже. Там уже сидели Инженер, тетя Нюра и ее Блохастик между ними. Плясовиха взяла Марину на колени, а я села у окна, и мне дали держать сумку.

Вышла тетя Вера, на каблуках и в белой блузке. У нее просвечивался лифчик и золотые часы сквозь рукав. Кривой Черт вылез из машины, подождал тетю Веру у калитки и взял у нее сумку. Тетя Вера села впереди, на место Жижки, и мы поехали.

Бабушка вынесла на улицу Шуру в желтой вязаной шапочке и смотрела, куда свернет машина.

Мы приехали к Осинкам и остановились. Глаза ломило от яркой листвы, мокрый свет стекал по веткам, бесшумно капал и уходил в траву.

- Я разжигаю костер! - сказал Жижка.

Одноглазый Черт достал спички из брючного кармана и протянул их сыну.

- Что стоите? Идите за дровами! - приказал нам Жижка. Взрослые засмеялись, а мы с Мариной переглянулись, отошли и встали у молодых осин, в играющих тенях и бегущем солнце. Блохастик было сунулся к нам, но мы сказали ему:

- Иди ты отсюда! Не видишь - разговариваем. Иди ветки собирай!

И Блохастик ушел, понурый, в лесок, и темные тени его хлестали.

Тетя Вера и Плясовиха расстелили покрывала и плотную гладкую бумагу, которая не шуршала, а гремела. Они расставили белые диски тарелок, и тарелки казались голубыми. Плясовиха легла на покрывало, локоть ее придавил бумагу, и из сумки Одноглазого с глубоким звоном выкатились хрустальные рюмки и засияли зелеными насечками. Плясовиха что-то сказала тете Вере и засмеялась. Тетя Вера только кивнула ей. Она стояла на коленях и резала соленые огурцы. Полоска нижней юбки выступила из-под черного сукна. В освещении матовом и уже не слепящем на ее подбородке отчетливо была видна граница пудры. Плясовиха раскладывала колбасу. Пальцы обеих женщин блестели, но тети Верины ярче. Одноглазый лежал на траве в расстегнутой рубашке и делал рукой козырек над здоровым глазом. Стеклянный глаз, неподвижный и голубой, словно уставился на тетю Веру.

Инженер низал мясо на шомполы, и холодные куски в его руках дрожали.

Блохастик принес целый ворох дров, и Инженер развел костер, потому что Жижка только тратил спички.

Нас посадили отдельно, за Осинками, вместо покрывала дали нам куртку Инженера и цигейку из машины, а вместо вина - компот и два простых стакана на всех. Мы только иногда видели край пламени их костра, до нас доносился запах мяса, смех и отдельные слова, как вскрики. В просветах за деревьями мы видели поле, по которому катилось солнце, опаляя траву, и черные стебли кланялись ему, вспрыгивали черные кузнечики, словно обугленными щепками стрелял костер.

Опозорившийся Жижка притих. Он близко нагнулся к огню, и его веснушки на тонком носу и даже на подбородке как будто накалились - покраснело лицо. Блохастик уже успел где-то начать загорать в этом году. Он ломал ветки так, что все получались одной длины, и бросал в костер.

Взрослые за Осинками закричали: "Христос воскрес!". Чокнулись, Плясовиха вскрикнула, засмеялись: "Воистину воскрес!". Примолкли и снова неразличимо заговорили.

- Целовались, - сказал Блохастик.

Марина вздохнула, и мне странно захотелось чего-то, что изменило бы всю мою жизнь, быстро и страшно, захотелось умереть и воскреснуть, остаться собой - и измениться, найти в себе что-то, что будет - я, и больше, чем я, и не отнимется. Я сказала:

- Христос воскрес! - отпила из стакана и дала отпить Марине.

- Воистину воскрес! - сказал Жижка, хлебнул и передал Блохастику.

Мы поцеловались с сестрой, и Блохастик поцеловал Марину, а я - Жижку...

Костер за Осинками зашипел и вспыхнул, три языка показались нам из-за потемневших веток.

- Шашлычок сочится! - вскакивая, крикнул Блохастик.

Мы все побежали за ним и выскочили на поляну, освещенную жаром. Пепел вокруг костра переливался серым и синим. Пламя отражалось в шомполах, и наросшее на них мясо приобретало цвет огня. Одноглазый с опаленными ресницами медленно-медленно ворочал шомполы, и оранжевые капли пота висели у него на подбородке. Румяная в свете пламени Плясовиха лежала на покрывале, на руке у Инженера, и вместо глаз драгоценные каменья горели в ее оправе. По серой траве растекался дым. Там, поодаль, в тени, сидела тетя Вера с рюмкой в руке, неподвижная, печальная, в поголубевших в сумраке складках блузы. Как магический кристалл была в ее руке рюмка, и ощущение тайны пришло ко мне.

- Мам! - позвал Блохастик.

- Что вы прибежали, дуйте отсуда! - закричала Плясовиха.

- Шашлык хочу, - тихо сказал Блохастик.

- Не готово, - сказал Одноглазый. - Идите, мы вам принесем.

Мы пошли за Осинки, и лица и руки стыли, пока мы были между двух костров. Наш почти прогорел, мы подкормили его и сели плотнее, Жижка ближе ко мне, а Блохастик к Марине.

- Я скоро в Москву поеду, буду там в школе учиться, - сказал Жижка.

- Клавдя Семенна тебя не отпустит, - сказал Блохастик.

- Я и спрашивать не буду. Папка меня заберет - и все.

- Кто в Москве твоего папку знает? Тебя там даже в школу для отсталых не возьмут.

Жижка положил мне руку на плечо, как бы ища защиты. Я покосилась на Марину, увидела у ее щеки тонкую ручку Блохастика и не стала скидывать.

- Моего отца вся Москва знает. Скажи, Надь?

Я вдруг почувствовала себя на стороне Жижки, словно он родной мне.

- Конечно. Про Жижкина отца и в газете писали.

- В московской? - спросила Марина.

Голос ее изменился, удалился. И я, не понимая, но предвидя, в чем будет заключена суть нашего грядущего великого раздора, приняла этот раздор и твердым, не своим голосом ответила:

- Да, в московской.

- Ой, врушка, врушка.

- Она не врет!

- Все они брешут, пойдем, Марин.

И Марина поднялась за Блохастиком и они отошли от нас и сели напротив.

Пламя костра разделило нас, густой воздух тек над костром, и лица сестры и Блохастика текли и менялись, и темнели их черты. Я сказала Жижке:

- Пойдем, погуляем...

И мы еще дальше ушли от них, в вечерний холод, ходили по следу машины Кривого Черта и жались друг к другу, потому что зябли. Мы услышали, что и они идут за нами, и присели за куст, полный тенью.

- Какой ты низенький! - сказала Марина Блохастику. - Жижка вон длинный.

- Жижка дохляк!

- А ты ниже меня, с тобой гулять - позориться. Ну-ка, разувайся! И Марина стала собирать сухие, каменные комья дорожной земли и запихивать их в Блохастиковы ботинки.

Мы переглянулись и улыбнулись, как взрослые. Блохастик еле обулся и поковылял, сгибая чуть удлинившиеся ноги, и стал еще ниже Марины.

- Шашлык готов! - закричал у нашего костра Одноглазый.

Мы побежали, уже отвыкшие от неровного тепла, и Блохастик - босиком, на бегу вытряхивая камни и землю из ботинок. Одноглазый всем дал по шомполу в окрашенные пламенем руки, и ушел в темноту. Мы ели мясо все вместе, забыв о необыкновенном, которое было сейчас между нами. Губы, соприкасаясь одна с другой, скользили в жиру, ныли от нетерпения десны, и грубый сладкий запах распирал ноздри.

Мы услышали, но не оторвались от еды.

- Кто-то на КАМАЗе едет, - наконец сказал Блохастик, утирая рукой щеку.

В закапанных жиром платьях мы поднялись навстречу дяде Василию. Выпрыгивая из кабины, он спросил: "Где мамка?" и побежал к другому костру, где тоже замолкли и прислушались.

В кабине было темно, только светились приборы на панели, пахло бензином, табаком и - сладко и горько - вином.

Мы с Мариной обе уснули на руках у тети Веры и наутро о Жижке и Блохастике не вспоминали.

 


Проголосуйте
за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?
266879  2006-02-03 12:02:41
Ия
- Неопределенность и недосказанность, чувственность и целомудренность, как-то все переплетается между собой и придает рассказу тонкое очарование, которое волнует и интригует читателя, заставляет снова и снова читать рассказ в поисках ответов на вопросы. Как все упомянутые в рассказе лица между собой связаны? Директор /он же Кривой Черт, он же Одноглазый Черт, он же Одноглазый, он же отец Жижки/, тетя Нюра /она же Плясовиха, она же мать Блохастика/, дядя Вася /муж тети Нюры - Плясовихи, отец Блохастика/ , Инженер и тетя Вера , а еще две девочки, Марина и Надя/племянницы тети Веры/, бабушка и Шура /надо думать мать и младенец тети Веры/? Почему Одноглазый за рулем? Как все поместились в машине? Почему шашлыки жарят на шомполах? Неслучайно ли Директор стал Одноглазым! Есть подозрение, что неслучайноИ что дядя Вася сделает с инженером? Но самая главная интрига кроется в названии рассказа! Почему именно на Пасху свел случай всех участников пикника, и где это могло бы быть? К сожалению, на этот вопрос читателю ответ получить не удастся. Если бы автор назвал рассказ ╚Пикник на обочине╩, то пропала бы самая главная интрига рассказа. Так о чем хотел нам сказать автор? И что нам ждать на Троицу?

Copyright (c) "Русский переплет"

Rambler's Top100